Текст книги "Рассказ о непокое "

Автор книги: Юрий Смолич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Да, Тычина был новатором в искусстве, но еще драгоценнее то, что он был трибун.

Шевченко подготовил наш народ к логическому и органическому восприятию освободительных идей, возвещенных миру великой ленинской наукой. Тычина сделал широкий шаг на пути творческого претворения этих идей в украинском национальном аспекте и дальше, этап за этапом, шел с народом и впереди него.

Не может быть сознательного человека в любой нации, стоящей на путях развития идей интернационализма, сердцу которого не была бы близка поэзия Тычины и который не оценил бы его важнейшей роли в формировании мировоззрения нового человека, готовящегося вступить в коммунистическое будущее.

Это я и хотел сказать о Павле Григорьевиче и общественном значении его поэзии – счастливый и гордый тем, что знал Тычину не только по его произведениям, но и в жизни, в общей работе на творческом и общественном поприще. Я счастлив, что познакомиться с Тычиной мне привелось при самом вступлении моем на литературный путь и путь общественного бытия вообще. Я счастлив, что, в сущности, всю жизнь, вплоть до скорбного дня, когда Тычина ушел от нас, постоянно встречался или сотрудничал с Павлом Григорьевичем.

Я горд и счастлив, что жил и работал в эпоху Тычины.

Признаюсь лишь в одном: о Павле Тычине написаны сотни статей, изданы десятки научных трудов – я не читал. Мне достаточно читать и знать самого Тычину. Никто так не сказал за всех, как Тычина, По никто так не умел сказать о себе самом, как Павло Григорьевич.

Фигура Тычины, может быть, даже парадоксальна: тихий, кроткий, душевный, доброжелательный и скромный сверх всякой меры, был он из породы богатырей духа, силы неизмеримой.

И время, в которое он жил и творил – на какие бы периоды ни делили его специалисты-литературоведы, – остается в истории нашей литературы и искусства одним периодом: эпохой Тычины.

Послесловие

Десять лет спустя, двадцать, тридцать и сорок… Теперь уже миновало полустолетие. Зачем я завел этот «Рассказ о непокое»?

Разве творческая жизнь может быть спокойной?

И не является ли творческий непокой в области литературы лишь частицей непокоя самой эпохи?

Ведь моему поколению выпало на долю жить и действовать в пору очень уж неспокойную. И тому непокою не только хула, но и хвала! Ведь это эпоха не только страшных войн, по и прекрасных революций: эпоха огромных социальных переломов, разительных перемен в сфере идейной, громадных сдвигов в области науки и техники.

Конечно, эти мои записи и непокой, что за ними стоит, ничтожны по сравнению с историческими социальными переломами, разительными идеологическими переменами или эпохальными сдвигами, – так сказать, пылинка в космосе. Но я взялся за рассказ о непокое – не моем личном: я позволил себе говорить о непокое целого литературного поколения. И поколение это – первое поколение нашей украинской советской литературы.

Вы правы: это может показаться претенциозным. Но я спешу оправдаться: я говорю не за всех или от имени всех, а – обо всех, и записываю лишь собственные восприятия, высказываю лишь свои личные взгляды и мысли. И, понятное дело, что я не в силах, да и не ставлю себе такой задачи – охватить и воссоздать весь процесс, сказать все и обо всем. Я касаюсь лишь части – маленькой части большого целого, пытаюсь воссоздать лишь какую-то долю, которая может стать штрихом в облике эпохи – эпохи в своем непокое и трудной, и прекрасной, и трагической, и благотворной.

Литература в эту пору знала и трудное, и прекрасное, и трагическое, и благотворное. Нельзя – было бы преступно! – предать забвению те события, тем паче – людей – творцов того времени! Без этого не просто "неполным", а неправдивым будет воссоздание хода событий, охват и осмысление литературного и вообще идеологического процесса целого полувека, что зачинал нашу жизнь, полувека, который, собственно, заложил основы нашего будущего. Это же – решающее полустолетие в истории нашего народа, во всей истории общественного движения; и литература, пускай малая, но часть этой истории.

Я хочу повторить еще раз то, с чего начинал книгу "Рассказ о непокое": нас, современников и участников первого зачина в величественном процессе становления и самоутверждения украинской советской литературы, сегодня осталось немного. С течением времени детали – иногда очень важные, драгоценные подробности, по тем или иным причинам не зафиксированные в истории литературы, – улетучиваются из памяти современников. Если б каждый из нас записал хотя бы часть, которую сберегла его память, – все эти записи вместе восстановили бы многое из ушедших в прошлое и полузабытых событий, а пытливому исследователю дали бы материал для постижения и осмысления целой эпохи, пускай только на литературном "абтайле". И не важно, что отдельные записи – как и эти мои – будут в какой-то мере субъективны: сопоставление разных субъективных записей, столкновение даже противоречивых взглядов и дало бы исследователю-историку возможность восстановить истину.

Я считаю: долг каждого из нас, людей того времени, – отложить на какое-то время другой творческий труд и – пока не поздно – записать все, что подскажет ему память, ум, сердце и совесть, о его жизни в общем литературном процессе и о его соратниках, друзьях и единомышленниках или оппонентах в творческих поисках.

И адресовать эти свои записи мы должны – в первую очередь – молодому поколению литераторов и читателей-книголюбов.

Я хочу обратиться к ним еще раз с теми словами, какими закончил первую книгу моего "Рассказа о непокое":

Мы – первые в том поколении двадцатых и тридцатых годов, годов начала – и путали, и ошибались, совершали оплошности и шли "не с той ноги": ведь были мы первые, и звучали еще в нас отзвуки минувших лет, тяготели над нами традиции и наследие предыдущих литературных поколений всех возможных формаций – революционных и реакционных, и передовых, и отсталых, и прогрессивных, и буржуазных. Но такими же неопытными – ибо тоже первыми – были и наши критики: в них также давали себя знать отзвуки минувших лет, над ними также тяготели традиции и наследие предыдущих литературных поколений разных формаций.

Пусть же наши общие ошибки и промахи не повторяют поколения младшие, идущие следом.

Двери в прошлое должны быть открыты – ведь двери в будущее мы распахнули широко.

Невозможно идти в будущее, не зная своего прошлого. И особенно внимательно следует приглядеться в прошлом к тому, что вызывает пересуды и кривотолки. Это – понятно каждому. И каждый, кто что-то знает, должен взять слово.

Вот зачем я и завел этот "Рассказ о непокое".

Было начало, было – десять лет спустя, было – двадцать, потом минуло и тридцать, и сорок, и пятьдесят.

Именно с этой высоты – теперь – и должно оглянуться назад.

1966–1968 гг. Киев.

Об авторе

Юрий Корнеевич СМОЛИЧ родился в 1900 году – на рубеже двух столетий. Его поколение росло и формировалось в эпоху бурных событий первой мировой войны, февральской и Октябрьской революций и гражданской войны. Отражение этих исторических вех читатель находит во многих книгах Смолича. Некоторые из них («Детство», «Наши тайны», «Восемнадцатилетние», «Театр неизвестного актера») во многом автобиографичны. В романах «Мир хижинам, война дворцам», «Ревет и стонет Днепр широкий», «Рассвет над морем» автор широко использует фактический, документальный материал времен гражданской войны. Ю. Смолич всегда верен публицистической манере письма. Особенно это ощущается в его произведениях прямой политической направленности: романе «Сорок восемь часов», книге памфлетов «Суд идет», «После войны».

В выборе жанра писатель весьма разносторонен: он автор широких эпических полотен и научно-фантастических романов, романов сатирических и книг-воспоминаний.

В последние годы Смолич – один из старейших украинских писателей – обращается к мемуарам. В недавно вышедшей книге "Я выбираю литературу" писатель как бы суммирует жизнь своего поколения. В предлагаемой читателю книге Смолич запечатлевает образы-портреты своих современников и те сложнейшие идейнотворческие процессы, через которые прошли советская литература и театр в годы своего становления.

Характерная черта произведений Смолича – говорят ли они о современности или о днях прошедших – это то, что и людей, и события автор рассматривает с позиции наших дней.

Автор так определяет свою задачу: нельзя осознать современность и уверенно идти в будущее, не зная прошлого; для нашего современника не должно оставаться ничего неведомого или неясного в прошлом, не должно быть "белых пятен" в истории. Так писатель определяет свой долг перед поколением, приходящим на смену. Подобную позицию он занимает и в большинстве своих романов, повестей, и в произведениях других литературных жанров.

Почти все произведения Смолича переведены на русский язык, многие изданы за рубежом на иностранных языках.

Ю. Смолич удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.