Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)

– Неужели?! – прорычал мужчина, прожигая Стаса ненавистным взглядом.

– Да, – без сожаления, легко ответил Стас. – Ты ведь здесь даже не по своей воли, а поручению… мы оба знаем кого.

Корнилов сделал выразительное ударение на последнем слове.

Судя по лицу мужчины с пустым взглядом, он поверил в слова Стаса и нашёл их вполне разумными.

Корнилов видел, что террорист замешкался. Он готов был погибнуть, готов был пожертвовать собой, лишь бы сделать этому миру и стране, как можно больнее перед своим уходом.

Слава… Ему нужна была слава. Ему хотелось быть уверенным, что о нём будут говорить, после его ухода. Что его поступок будут обсуждать десятилетиями… А сейчас, стараниями Стаса, этот отчаявшийся, обозлившийся и сбившийся с Пути человек, засомневался и в его взгляде появился страх.

Стас видел, что террорист уже, возможно, готов отказаться от задуманного.

Положение было подобно сверхчувствительным весам, готовым сию же секунду качнутся в одну или другую сторону. На одной чаше весов был благополучный исход ситуации, а на другой самый негативный и неприемлемый.

Стас оставался спокоен, молча наблюдая за террористом. Сейчас не нужно было вмешиваться и пытаться убедить его. Если он примет нужное Стасу решение, сам он должен думать, что это решение его и только его.

Сзади, в конце вагона вдруг распахнулась дверь. Стас едва успел разглядеть пистолеты в руках ворвавшихся в вагон оперативников.

– «Да чтоб вас!..» – мысленно выругался Стас.

Время замерло, а затем секунды потекли вяло, неторопливо точно стекающий вниз густой вязкий соус.

Террорист начал оборачиваться назад.

– Руки за голову! – вскричал бежавший впереди всех оперативник, вытянув пистолет перед собой.

Люди вокруг упали на пол, инстинктивно закрывая головы руками. Все, кроме одного. Кроме мужчины в чёрных джинсах и полосатой рубашке. Стас уже в прыжке к террористу, увидел, как человек в чёрных джинсах, стоя за спиной четырёх оперативников, выхватывает пистолет.

– «Ну, конечно,» – искрой мелькнула в голове Стаса быстрая мысль, – «Их должен был кто-то страховать».

Его предупреждающий крик повис в воздухе, но Корнилов видел, что оперативники не успеют среагировать.

Стас левой рукой схватил мужчину за кулак, в котором был зажат взрыватель. Террорист обернулся на него, на перекошенном лице застыл настоящий испуг и смятение. Корнилов был безжалостен: зажатым в правой руке ножом, он рассек горло мужчины с пустым взглядом.

Глаза того расширились от удивления, он втянул в себя воздух и начал оседать. Стас присел вместе с падающим телом.

В этот миг прозвучали четыре быстрых выстрела. Пронзительно закричала какая-то женщина. На глазах Корнилова двое оперативников упали замертво с простреленными головами, третий успел выстрелить, но промазал, а пуля мужчины в чёрных джинсах прострелила его колено. Четвёртый оперативник, с расширенными от ужаса глазами пытался трясущимися руками выхватить ствол.

Стас, левой рукой удерживая взрыватель, правой достал свой револьвер, вскинул и, почти не целясь, спустил курок.

«Питон» вздрогнул в его руке, и через долю секунды убийца в полосатой рубашке отлетел к стене, сполз на пол и задёргался в конвульсиях. На его груди быстро проступило бесформенное багровое пятно.

Стас спрятал револьвер. В ушах у него учащенно и гулко стучал пульс.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 29 января

– Ника, где?! В каком купе?! – взволнованно кричал Сеня.

– Я не знаю! – едва не плача, отвечала я.

Я чувствовала и знала, что Беккендорфа убивают. Прямо сейчас, за одной из восьми дверей! И я, чёрт побери, понятия не имела за какой!

– Ника!.. – позвал Сеня.

– Я пытаюсь! – прокричала я в ответ.

Всё моё тело заполнил гремящий сердечный ритм. Паника душила и сдавливала в своих тисках, щекотные капельки испарины медленно скатывались по шейным позвонкам.

– «Где же ты!» – плаксиво скривившись, пытливо думала я. – «Девочки!.. Покажите мне! Пожалуйста! Прошу вас! Пожалуйста!»

Тщетно. Восемь плотно закрытых дверей, отличающихся лишь нумерацией. В одном из них гремит музыка и слышится хохот.

Нам точно не туда. Осталось семь. Где же ты? В каком купе?!

Пульс мерил доли секунд, пропитавшее кровь напряжение каменело и вибрировало в локтях, плечах и коленях. Мой беспомощный взгляд метался от одной двери к другой. Я, словно, надеялась увидеть сквозь них. Моё желание узнать и успеть спасти Беккендорфа было так велико, что я как будто пыталась взглядом проникнуть за задвинутые двери купе.

Гремящая музыка и хохот, доносившиеся из одного купе, сливались с шумом пульса в моей голове.

Я закрыла глаза. От захлёстывающего меня переживания и зашкаливающего страха ноги становились ватными, в коленях растекалась мерзкая слабость.

И вместе с тем в сознание внезапно вклинились обрывки воспоминаний. Я замерла на несколько мгновений. Я глядела перед собой, чувствуя, как сердце требовательно рвётся из груди.

А в следующий миг, я бросилась к купе с номером четыре!

– Здесь! – закричала я Сене.

Арцеулов отпихнул меня в сторону, быстро открыл дверь и едва успел увернутся от широкого взмаха ножа.

Я вскрикнула, прижав руки к лицу, отскочила назад. Оставивший Беккендорфа смуглый мужчина с темной бородой, сверкнул оскалом, и навалился на Сеню. В его правой руке зловеще переливался нож с широким массивным лезвием, край которого был выпачкан в крови.

Они с Сеней повалились на пол, начали неистово лупить друг друга. Между ними завязалась молчаливая, яростная схватка.

Я неуверенно приблизилась к ним, надеясь помочь Сене. Но Арцеулов заорал мне:

– Не лезь!!!

Я отпрянула. В этот момент, из купе, шатаясь вывалился Беккендорф. Он был взмылен, его всклоченные волосы торчали во все стороны. Зажимая рукой окровавленную рану на плече, он бросил взгляд на борющихся мужчин, затем на меня. Мы с ним встретились взглядами, я увидела, как изменилось лицо Пожирателя: он узнал меня.

Он прорычал ругательство и, спотыкаясь, бросился прочь. Я, с ошеломленным видом, посмотрела ему вслед, затем обернулась на дерущихся Сеню и чернобородого убийцу, и снова, растерянно, уставилась в след Беккендорфу.

Сеня сказал не лезть… Надеюсь, он справится. Но, мы не можем опять упустить Пожирателя. Потому что, я в этом почти не сомневалась, второго шанса поймать его нам не представится: или он безнадёжно и крепко заляжет на дно, или же раньше нас до него доберутся люди Елизаветы.

Да, не смотря на запредельный уровень шокового состояния и вызванное этим смятение, я осознавала уровень опасности. Я понимала, что Пожиратель может запросто убить меня. Но, я так же понимала, что сейчас он легко может ускользнуть.

Я перешла в следующий вагон, здесь столпилось большое количество любопытных, я слышала, что все обсуждают какие-то выстрелы, раздавшиеся в первой части состава.

Я тут же подумала о Стасе и о том террористе с пустым, отстраненным взглядом. Предостерегающее, опасливое чувство закралось внутрь меня и застряло в горле.

Отбрасывая пугающие раздумья о Стасе, я едва не бежала вперёд. В следующей вагоне я его догнала, точнее увидела спину убегающего Беккендорфа.

– Нестор! – зачем-что закричала я.

И тут же поняла, что это была ошибка. Пожиратель развернулся и вскинул руку с пистолетом.

Люди в вагоне, с криком, пригнувшись едва ли не к полу, юркнули в свои купе. Большинство из них тут же позакрывали двери к себе.

Беккендорф, в безумном взгляде которого дрожали лихорадочные блики, свирепо и шумно втягивал носом воздух. Его правая рука с пистолетом слегка подрагивала. Я инстинктивно подняла ладони на уровне груди и чуть отступила назад. От плеч по спине до пяток спустилось щекотное, вибрирующее и прохладное чувство – мое тело лучше меня ощущало зашкаливающую опасность и вероятность моей сиюминутной гибели.

– Надо было вас с твоей подружкой ещё тогда по-тихому удавить! – озлобленно прорычал Пожиратель.

– В конечном итоге, это всё равно ничего бы не поменяло, Беккендорф, – подрагивающим голосом проговорила я. – О том, что ты делал с этими девочками, рано или поздно всё равно стало бы известно.

– Я с ними ничего не делал, – фыркнул Пожиратель и похабно ухмыльнулся, – я только иногда наблюдал…

– И записывал видео, – выразительно произнесла я.

Ухмылка с ползла с лица Беккендорфа.

– Так полиции от меня нужны видео?

– Да, – я не стала скрывать истины, в этом не было смысла.

– Интересно… – протянул Пожиратель. – А что нужно тебе? Ты ведь не полицейская… что тебе надо от меня? А?

Я пару секунд смотрела в его глаза. Там в бликах и отражениях очертаний коридора вагона дрожала накопленная ненависть, злое презрение и тщательно скрываемая трусость. В этот миг для меня стало ясно, что Беккендорф, как и многие другие до него, стал порочным и мерзким человеком, чтобы скрыть собственную слабость, страхи и осознанное чувство неполноценности. Этот человек, в глубине души, презирал себя, стыдился своей истинной натуры, боялся своих мечтаний. И ещё больше боялся, что кто-то может узнать его, настоящего.

– Мне от тебя нужно только одно: чтобы ты перестал бояться себя, – произнесла я печальным и проникновенным голосом.

Беккендорф скривился.

– Бояться? Себя?! Ты головой ударилась, что ли? Или дура от рождения?!

– Ты знаешь, что я права, – не обращая внимание на его язвительность, произнесла я и сделала шаг вперёд.

– Чего?.. – лицо Пожирателя перекосило от непонимания. – Что ты несёшь?

– Что это было, Нестор? – вопрошала я. – Что ты пытался скрыть от мира, все эти годы? Что ты пытался защитить своей показательной жестокостью и мерзостью? Ты ведь не психопат, Нестор. Твоё мышление и эмоции схожи с большинством людей. Значит твои преступления – лишь тщетная попытка защититься от этого мира и самоутвердиться в нём. Эти девочки… Ты считал себя их хозяином, не так ли? Тебе делал это все не только ради денег, тебе нравилось… чувствовать себя всемогущим, распоряжаться их судьбами… Тебе нравилось, когда они молили тебя о пощаде… Молили не отдавать их в руки этих богатых извращенцев…

Говоря это, я ступала вперёд, постепенно приближаясь к Нестору.

На его лице так и застыла перекошенная гримаса.

– Что ты можешь знать обо мне?!

– Гораздо больше, чем ты решишься кому-то рассказать, – размеренно и мягко произнесла я. – Ты… ты рос с двумя старшими сёстрами и тёткой… Тебе было очень несладко, сёстры то и дело подшучивали и даже издевались над тобой… Из-за этого над тобой нередко глумились и в школе… И хотя тебе, наверняка, доставалось от мальчишек твоей школы, больше всего ты ненавидел девушек… Нет!

Я быстро мотнула головой, пристально глядя в глаза Беккендорфа – его зрачки начали расширяться.

– Девочки, – с нажимом проговорила я. – Ты их ненавидел. Ненавидел девчонок из своего класса… Да, Нестор? В каждой из этих девчонок, что ты подкладывал богатеям, ты видел кого-то из своих ненавистных одноклассниц? Так ведь? За что тебя больше всего презирали, Нестор? За что над тобой издевались?.. И за что, ты больше всего ненавидел девочек, Нестор?..

Я подступила ещё ближе.

– А-а… – кивнула я, – да… Ты ненавидел девочек потому что… ты не мог себе позволить то, что могли позволить они. Тебе хотелось другого Нестор… Так ведь?

Я вспоминала те эпизоды из жизни Нестора, которые мне удалось увидеть, когда я перебирала его вещи. Если я права, то многое в поведении Беккендорфа, на протяжении всей его жизни, теперь становилось понятным. А, судя по бледному лицу Нестора и выступившим каплям пота на его щеках, я, как минимум, была близка к истине.

– Тебе ведь всегда нравились не девочки, Нестор… – проговорила я уже тише.

– А ну заткнись! – вскричал взбешенный Нестор. – Захлопни пасть! Слышишь?! Ты ничего обо мне знаешь! Ни черта! И не смей тут стоять и трындеть с таким умным видом, как будто ты знаешь большего моего!..

Он тяжело сглотнул и продолжил свою тираду:

– Девок я всегда презирал и ненавидел за их лживую, непостоянную и меркантильную натуру! Посмотрите на себя! Вы же с детства только и делаете, что берёте… В какой-то момент, вы решили, что вам всё дозволено, что вы можете играть чувствами парней, что можете требовать от них все, что захотите, стоит вам только ноги раздвинуть… А что вы вообще можете предложить мужчине, кроме своего тела и временной фальшивой любви? Вы всегда… постоянно ищете только там, где вам выгодно и вам плевать на чувства парней… Вы никогда не сможете до конца понять мужчин… Зато один мужчина всегда поймёт другого… Нам куда больше свойственна верность и преданность, мы и правда умеем любить и горячо и долго, мы умеем хранить любовь… а не ищем, где уютнее и потеплее… Так какого хрена, стоит на вас тратить время и силы… Единственное на что вы годитесь, так это исключительно на репродуктивную функцию… Всё! В остальном вы-пустое место! Наглые, лживые, двуличные, жадные и меркантильные с**и!

Выплюнув всю эту болезненную тираду Беккендорф с яростью сплюнул себе под ноги.

– Будьте вы все прокляты, грязные ш**хи!..

Я почувствовала странный толчок в спину. Как будто плотный сгусток воздух врезался в мою спину и пронзил легкие, сердце и грудь. А в следующий миг грянул грохот, я увидела вспышку пламени, пол под ногами взбрыкнул поднялся вверх. Я упала на спину и полетела назад.

Гудящий мощный рокочущий звук, скрежет металла и звон лопающихся окон поезда. Всё пространство вокруг меня содрогалось свирепыми толчками. Меня швырнуло влево и назад, я влетела в открытую дверь одного из купе, мощный удар в спину вышиб из меня воздух, в глазах потемнело.

Я услышала чей-то крик, в окне рядом со мной мелькнуло вечернее небо, заснеженные деревья и головокружительная высота.

С тяжелым протяжным стоном вагон перевернулся, я ощутила новый удар, пол подо мной накренился, и я сползла вправо, врезалась плечом и ребрами в сидение купе! Я не сразу осознала, что лежала рядом с сидением… на потолке. Вагон снова качнулся, я сползла в сторону и тут же увидела, как на меня падает чья-то плотно набитая дорожная сумку из открывшегося рундука. Я чудом успела увернутся и юркнула в сторону. В тот же миг я увидела мужчину, безжизненно повисшего на перилах коридора в вагоне. Под ним, в выбитом стекле зияла ужасающая высота и трепетали свесившиеся вниз порванные тёмно-синие занавески.

В вагон поезда влетал порывистый холодных воздух. Рядом со мной с шипением искрился разбитый светильник, а под столом я увидела ещё одно тело – молодая женщина. На её голове темнела жуткая, залитая кровью, кошмарная рана.

Корчась от боли в ушибленной спине, плечах и чувствуя сползающую по щеке струйку крови и обвела взглядом купе, затем снова посмотрела вниз на разбитое окно коридора поезда.

Послышался скрип, стук, я перевела взор и увидела, как несколько сумок из багажа мёртвых пассажиров сползли вниз. На моих глазах две больших дорожных и одна женская сумочка провалились в разбитое окно и спорхнули вниз.

Словно в каком-то сюрреалистичном slowmo я увидела, как сумки, медленно вращаясь, летят вниз, в глубокую пропасть. Задержав дыхание, я с ужасом наблюдала, как сумки стремительно уменьшались в размерах, пока не взорвались белыми всплесками на поверхности тёмной серой реки, протекавшей внизу. Теперь понятно, откуда доносится этот запах влажного холода.

Внутри вагона вновь что-то обрушилось и прогремело вдоль всего вагона. Я услышала чей-то крик. Вагон, в который раз слегка накренился. Меня прижало к стене с окном купе, и через его покрытую трещинами поверхность я увидела ужасающую картину, как сразу несколько человек, беспомощно барахтаясь в воздухе рухнули вниз, в пропасть. Вагон снова встряхнуло, он перевернулся, так, что я едва не рухнула вниз, на стену с дверью купе. Я отчаянно удерживалась, упираясь ногой в верхнее сидение и разложенный столик.

Меня пробрал кромешный холодящий кровь ужас. Я понимала, что вагон вот-вот рухнет вниз, на дно глубокого оврага, над которым, до сегодняшнего дня пролегал мост.

Нужно выбираться отсюда! Эта трезвая мысль ворвалась в мое сознание и словно забила в тревожный колокол.

Часто дыша, стараясь унять угнетающее шоковое состояние, я осмотрелась и только сейчас увидела, что стена, справа от меня, проломлена и вполне можно пробраться в соседнее купе. Потому что из того, в котором я сейчас выбраться уже не получится – окно, смотрящее вверх, придавило каким-то металлическим обломком. Даже если мне его разбить, мне не выбраться.

Я, стараясь не двигаться резко, шипя от тупой и давящей боли в спине и в правом колене, пролезла вперёд. Мне пришлось изловчиться, чтобы проползти мимо торчащего под опасным углом заостренного обломка, на котором уже засыхала чья-то кровь.

Как только я перебралась в соседнее купе, из моих уст вырвался крик ужаса.

Купе было залито кровью, здесь все были мертвы. Погибла целая семья. Мужчина, женщина и двое детей… Я встретилась взглядом с застывшими глазами мальчика лет десяти и с моих уст сорвалось судорожно всхлипывание.

– Господи… – выдохнула я, чувствуя, что задыхаюсь.

Я зажмурила глаза и скривилась. Воспоминания погибших людей закружились в моей голове, подобно беспокойной стае бабочек.

Последним из них был день, когда родители в этой семье объявили детям, что завтра они едут в Финляндию. Радости детей не было предела. Сколько радостного предвкушения и восторга было в голосах счастливых детей и смеющихся родителей. Они так давно планировали эту поездку, они уже несколько раз откладывали планы посетить эту страну, несколько раз им мешали разные обстоятельства… кто-то словно пытался помешать им отправиться в это путешествие, словно зная, что из этой поездки они не вернутся…

Я истерично замотала головой, отгоняя прочь нахлынувшие не к месту воспоминания только что погибших людей.

Я услышала надрывающий стон боли и хрипловатый крик. Беккендорф! Он жив!..

Мысль о Пожирателе беспокойным волчком завертелась в моей голове.

Я, сохраняя осторожность, терпя саднящую глубокую боль в спине и содранных в кровь локтях, я перебралась к столику и бросив взгляд вниз, на коридор вагона, увидела Беккендорфа.

– По… мги… – с трудом, выплевывая кровь через разбитые губы, прохрипел Нестор.

До меня не сразу дошел смысл его просьбы, поскольку я не могла отвести шокированного взгляда от огромного треугольного обломка металлической отделки потолка, который вонзился в грудь Беккендорфа.

Темная кровь багровой звездой «разгоралась» на теле Нестора, пропитывая одежду и стекая в разные стороны по поверхности окна и стене коридора.

– Помо… ги… – прохрипел ещё раз раненный Бекендорф.

Я обладала скудными познаниями в медицине по сравнению с любым студентом медвуза, но даже я понимала – ему не выжить. Этот кусок металла почти разрезал его пополам.

Я с трудом оторвала взгляд от ужасающей раны на теле Пожирателя и посмотрела в его глаза. Я всхлипнула, когда увидела в глазах жестокого и гадкого человека настоящие, неподдельные страх и слёзы. Он боялся, как и все другие люди. И он не хотел умирать, как и все другие люди в мире. Он был беспомощен и осознавал это, но ещё не понимал, что уже почти покойник.

Нестор Беккендорф, подобно утопающему, отчаянно хватался за жизнь сопротивляясь скорой гибели.

Его жалостливый беспомощный взгляд заплаканных глаз и понимание, какую боль он сейчас испытывает вызвали у меня истерическое состояние. Я задрожала всем телом, чувствуя, как теплые соленые слёзы потекли по моим щекам.

Да, Беккендорф сволочь и скотина, каких поискать в наше мире. Хуже того, он самый настоящий подонок!.. Но я ни в коем случае не желала ему смерти, тем более вот такой.

– Пож-ж…с-ста… – на губах Беккендорфа лопнул кровавый пузырь.

– Подожди… сейчас… – я поняла, что должна сделать хоть что-то, хотя бы просто попытаться, это гораздо лучше, чем просто наблюдать, как он умирает.

Нельзя стоять и наблюдать чужую боль или чужую смерть, и не попытаться помочь хоть чем-то хот как-то. Даже если я уверена, что ему не выжить, я обязана что-то предпринять!

Стараясь не упасть, я с величайшей осторожностью спустилась вниз к Нестору. Я присела на стене с дверью купе, которая теперь лежала горизонтально. Теперь нас разделяло не больше полутора метров. Ещё немного и… И что? Чем я собираюсь ему помочь?

Я нервно сглотнула, вдруг осознав, что и правда совершенно не знаю, что собираюсь предпринять. Я могла бы спуститься вниз, но… Но Нестор лежал на треснувшем окне поезда и любое увеличение веса повлекло бы его обрушение. Да и что потом? Я бы всё равно не смогла его оттащить в сторону – сейчас, я уже видела, что осколок потолка не просто пронзил тело Нестора, он ещё и фактически пригвоздил его к окну. И я ничего, вообще ничего не могла сейчас сделать, чтобы, хоть как-то, чёрт возьми, спасти его!

От понимания этого меня охватил новый приступ рыданий.

– Нестор… – всхлипнув, прошептала я. – Я не могу… не могу… я не знаю… ты… я не знаю, что делать! Прости! Прости! Прости!!!

Я замотала головой, истерично зажмурив глаза.

– Прости! – прошептала я с горьким сожалением. – Прости… я не знаю…

– Я… умираю?.. – прошептал он с трудом и вдруг испытал явное облегчение, от того, что сказал это вслух.

– Да, – кивнула я глядя на него, сквозь влажный туман слёз. – Прости…

– То… чшо… ты… сказала… – прохрипел он. – Откуда?..

– Откуда? – переспросила я и он на миг закрыл глаза вместо кивка головой.

Я вздохнула, вытерла слёзы с щек и прошептала.

– Я… Нестор, я… я могу видеть… гораздо… гораздо больше, чем другие люди…

Нестор смотрел на меня слегка затуманенным взором.

– Об… сни…

– Объяснить? – слова Нестора звучали едва слышно и мне приходилось напрягать слух, чтобы услышать, что он говорит. – Я… Ну, это трудно… В общем я вижу… я могу видеть воспоминания… Понимаешь?

Пожиратель медленно закрыл глаза, на мгновение мне показалось, что он их уже не откроет, но тут он вновь взглянул на меня.

– Мжш…

– Что? Могу? Что могу? – беспокойно переспросила я.

– Рказть… – выдавили губы Нестора.

– Что именно? – спросила я, нервно сглотнув.

– Что-то… – он подавился, выплюнул очередной сгусток крови и с усилием вымолвил. – Что-то… хшее..

– Что? Хорошее? – быстро спросила я. – Ты хочешь услышать про что-то хорошее в своей жизни? Да? Что-то, что ты уже не помнишь?..

Нестор закрыл глаза. Ну, конечно. Даже таком чудовищу, как Пожиратель хочется узнать, что в его жизни было что-то прекрасное, светлое и доброе. Хоть что-то, пусть даже крупица. Хотя бы тщедушный, но заметный лучик света, забитый и погасший где-то в глубине зачерствевшей души и охолодевшего сердца.

Хоть что-то…

– Твоя мама… – проговорила я. – Ты ведь не всегда жил со совей теткой и старшими двоюродными сестрами… Ты какое-то время жил с мамой… Ты не помнишь?

Он едва смог шевельнуть головой.

– Когда у твоей матери не было… не было ночной смены… Она всегда читала тебе… Одной из твоих любимых книжек были сказки братьев Гримм. Помнишь? Такая яркая книжка с золотой надписью и Бременскими музыкантами внизу, под надписью…

Я улыбнулась и добавила:

– Собаки и ослу ты закрасил глаза зеленым фломастером, а коту фиолетовым… Помнишь?

Я увидела расширились его глаза и как он взволнованно дёрнулся. Он даже на секунду приподнял голову. И тут же стекло под ним угрожающе затрещало, по его поверхности стремительно расползлись новые трещины.

– Тебе нельзя двигаться… Нельзя!..

– Ты… – выдавил он. – Как… как ты…

– Не знаю, – ответила я то же, что и всем тем людям, кто задавал мне этот вопрос. – Правда, не знаю…

– Ясно… – тут он вдруг поднял правую руку и с видимым трудом засунул её под полу пиджака.

Стекло под ним вновь затрещало.

– Не двигайся ты! – взмолилась я. – Пожалуйста…

Я резко замолчала увидев, что он вынул из-под пиджака крохотный серебристый предмет. Это был миниатюрный флеш-накопитель.

И что-то мне подсказывало, что именно на этой крохотной вещице хранились те видео, которые так нужны Стасу, чтобы посадить Гольшанских за решетку.

– Ищ… чт-т… – говорить Нестору было уже слишком трудно, он издавал лишь едва различимые звуки.

Но я поняла и робко улыбнулась, сквозь слёзы.

– Альфред…

И снова Беккендорф взволнованно дернулся.

– Так звали маленькую мышку-альбиноса, которая жила у вас с мамой. – проговорила я. – Помнишь?

Нестор закрыл глаза, и через мгновение вновь уставился на меня. Он ждал. Ждал с надеждой в тускнеющем взгляде. Он жаждал услышать всё, о чем успел давно позабыть.

И я продолжала. Я, тихо плача, пересказывала события из его жизни. Всё самое теплое, светло и нежное, что давно затерялось в глубине его сознания. Он скрыть свои слабости от мира, что вместе с ними скрыл от себя самого свое прошлое, прошлое, которое он по-настоящему любил и в котором был счастлив.

– Ты… – прохрипел он надламывающимся голосом, когда я закончила. – Д… джи… взьми…

Он с трудом вымолвил эти слова и поднял правую руку, вытягивая её ко мне.

– Взми-и… – простонал он свистящим голосом. – Это… то… вам… нжно… ты… знаешь…

– Знаю, – кивнула я, – спасибо…

Я протянула руку, но не достала его дрожащим пальцем, в которых он сжимал флешку с видеозаписями. Мне пришлось свесится вниз, зацепившись правой ногой за выемку между стеной и сидением, а правой рукой за пролом между сидениями. Но даже так, я с трудом дотягивалась до руки Беккендорфа.

Я достала пальцами до маленькой серебристой флешки, наши взгляды встретились, я увидела, как окровавленные губы Нестора прошептали: «Спасибо».

А затем стекло под ним с хрустом звонко лопнуло, и я увидела, как Нестор в вихре серебрящихся осколков стекла падает вниз в холод и бездну. Я смотрела в его глаза до тех пор, пока различала его лицо.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Пятница, 29 января.

– Не отпускайте меня! Не отпускайте, пожалуйста! – девушка отчаянно цеплялась за руку Стаса и продолжала молить его.

Корнилов молча, напрягая мышцы потащил её наверх. Девчонка была насмерть перепугана и то дело опускала голову, глядя на разверзшуюся под ними пропасть с рекой.

– Не смотри вниз! – прорычал Стас, вытягивая девушку наверх.

Она послушно подняла взгляд и уставилась на Стаса перепуганными голубыми глазами.

– Не смотри вниз, – повторил Корнилов уже мягче.

Он все-таки поднял её, и девушка поспешно вскарабкалась на стену коридора вагона, которая сейчас была их полом.

Стас оглядел полуразрушенный вагон.

Многие окна были выбиты, кругом валялись помятые обломки, оторванные от купе двери и бесчисленное множество разноцветных предметов одежды. Корнилов задержал взгляд на мертвой женщине, которую явно убило ударом об стену, и нам втором теле, принадлежавшем парню лет двадцати, в спине у того торчало несколько обломков.

– Не двигайся, – сказал Стас только что спасенной девушке.

Та дерганным движением головы кивнула.

Стас осторожно свесился вниз и выглянул в разбитое окно коридора вагона.

Его лицо овеяло холодящими порывами поднимавшегося снизу морозного воздуха.

Стас, по мере возможностей, оглядел результаты взрыва. Все выглядело весьма паршиво. В результате взрыва были разрушены две опоры моста, из-за чего состав фактически повис между двумя краями моста. Из окон некоторых вагонов вырывалось бушующее пламя.

В этот же миг Корнилов увидел, как из одного вагона выпало сразу несколько человек. Их крик огласил окрестности и тут же затих, когда они улетели вниз, туда где, примерно, в трёх-четырёх сотнях метров протекала бурлящая река. Стас тихо ругнулся и отстранился от окна.

Стас немедленно достал телефон, посмотрел на карте местонахождение и сообщил в МЧС по горячей линии. Спрятав телефон Корнилов встретился взглядом со спасенной им девушкой. Та молча плакала.

– Всё будет нормально, не переживай, – заверил он её.

Он оглядел вагон, прислушался.

– Эй! – закричал Корнилов. – Живые есть? Отзовитесь!

Раздалось сразу несколько голосов.

– Да!

– Мы здесь!

– У меня тут два трупа!

– Мы живые!

Стас попытался посчитать выживших по голосам, выходило всего двадцать два человека, вместе с девушкой, которую он спас.

– Хорошо, – отозвался Стас. – Меня зовут подполковник Корнилов, я из Уголовного розыска. Этот поезд стал мишенью для террористического акта. Сейчас нам нужно осторожно и без паники выбраться из поезда.

– Слышь, подполковник? – из четвёртого купе выглянула мужская голова с небольшой бородой. – А может подождем спасателей?

– Нет, нужно выбираться самим– выразительно глядя на него, ответил Стас.

Мужчина оказался понятливым и не стал задавать вопросов. Он понял, что Стас не хочет поднимать панику, говоря о том, что поезд в любую секунду может рухнуть в раскинувшуюся под ними пропасть. Стас мысленно поблагодарил его.

– Так, слушайте… – начал он.

Корнилов велел всем выжившим снять постельное белье и связать между собой. Затем, люди, по его указанию, связали получившиеся веревки из белья, а получившийся каната закрепили в разных концах вагона.

– Отлично, – похвалил их Корнилов. – Выбираться будем через окно третьего купе.

– А почему?.. – раздался женский голос.

– Потому что, там аварийный выход! – прорычал в ответ Корнилов.

Он переполз к третьему купе и увидел здесь троих живых. Два парня и девушка, прижимавшая к груди руку с открытым переломом. Рядом с ней Стас увидел светловолосую девушку с разбитой головой.

– Пульс проверяли? – спросил Корнилов, кивнув на не подвижно лежавшую девушку.

Один из парней, кивнул.

– Пульса нет…

Девушка со сломанной рукой слёзно всхлипнула.

– Сними ремень и перетяни ей руку, – приказал Стас одному из парней.

Тот поспешил выполнить его указание. Затем девушке перевязали руку полотенцами, а из разорванной одежды сделали подобие бандажа.

– Теперь нужно открыть окно, – сказал Стас парням.

– Мы пробовали, – ответил парень, что перевязал девушке руку, – похоже аварийный выход заклинило.

– Понятно… отодвиньтесь от окна, – приказал Стас и вынул револьвер.

Девушка с окровавленной рукой испуганно вскрикнула, Стас направил дуло револьвера на окно и выстрелил. Тяжелая пуля патрона 357 magnum безжалостно высадила окно купе. Стас проворно увернулся от сыплющихся вниз осколков, и снова заглянул в третье купе.

– Выбейте осколки и выбирайтесь наверх, – велел он.

Разбитое окно было куда шире, чем если просто открыть его, и выбираться через него заметно проще.

– А что потом? – спросил второй парень, с кудрявыми рыжими волосами.

– Выбирайтесь наверх! – рявкнул на них Стас.

В этот миг послышался заунывный гул стонущего металла и вагон качнулся вниз. Раздались испуганные голоса, Стас увидел, как некоторые нетерпеливые люди спешат выбраться из своих купе.

– Напоминаю! – прогремел голос Стаса, – Выбираемся в строго организованном порядке! Никак по-другому! Кто будет лезть вперёд и подвергать опасности жизни остальных – пристрелю! Я не шучу!..

Настала гробовая тишина, выбравшиеся из купе двое мужчин и женщина, замерли на месте, а потом, под взглядом Стаса, забрались обратно свои свое купе.