Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

Стас, не скрывая превосходства, поднёс телефон к глазам Датского и от увиденного у того перекосило лицо. Он обернулся к Гольшанским и прорычал:

– Елизавета!.. Вы… Вы убеждали меня, что это всё фальсификация, вымысел и происки ваших врагов по бизнесу!..

Елизавета Марковна, перевела взгляд со Стаса и презрительно взглянула на Датского:

– Извините, господин полковник. Я солгала.

– Что?! – ахнул Датский, который, похоже, был на грани инсульта. – Да вы… Вы… Чтоб вас, вместе с вашей семьёй!

– Думаю, никто не будет удивляться моему желанию спасти от тюрьмы дорогих мне людей, пусть они и виновны.

– Никто не удивиться, – холодно ответил Стас и приблизился к Гольшанским. – Клара Гольшанская и Елизавета Гольшанская, вы арестованы по подозрению в совершении убийств нескольких десятков детей, с отягчающими обстоятельствами. Елизавета Гольшанская, вы арестованы по подозрению в пособничестве убийств, которые совершали Орест и Клара Гольшанские, а также в организации террористического акта на железнодорожном пути следования поезда «Москва-Хельсинки».

Клара восприняла слова Стас с блаженной улыбкой, Орест самодовольно и гадко ухмылялся, а Елизавета готова была взорваться от переполнявшей её ярости.

– Вы имеет право: давать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении вас подозрения, – продолжал Стас, – либо отказаться от дачи объяснений и показаний. Пользоваться помощью защитника с момента…

Когда Стас закончил зачитывать Гольшанских права, вся троица была задержана и одета в наручники. Гольшанских вывели за ворота территории СКР и усадили в автомобили, принадлежавшие УГРО. Стас не удержался, и перед тем, как сесть в свой внедорожник, обернулся и бросил взгляд на Датского.

Тот молча злился, свирепо глядя вслед Корнилову. Стас понимал, что этого унижения Датский ему уж точно никогда не простит, и их вражда отныне только усугубится.

Но Корнилову на это было плевать, он сел за руль и завёл автомобиль. Было ещё одно срочно дело.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Суббота, 30 января.

Я с умилительной улыбкой провела ладонью по волосам спящей Рады. Она заснула, спустя десять минут, как мы с ней сели в машину Бронислава.

Я её не винила, в сверх комфортабельной BMW седьмой серии, в кузове Long, было очень уютно. Плюс, за окном вновь поблекли небеса, и улицы Москвы засыпал бесшумный, монотонный снегопад.

– Спит? – тихо спросил с переднего сидения Коршунов.

– Да, – прошептала я, – езжай, пожалуйста, по-тише…

– Ты уверена, что Стас правильно делает?мспросил Бронислав.

Я удивленно взглянула на него.

– Да, Брон… у малышки никого нет, и о ней не кому позаботиться… Ты же понимаешь, что это будет невыносимая жестокость-после всего, что она пережила отдать её в другой приют.

К моему удивлению Брона аж передёрнуло от моих слов.

– Я это и не предлагал, – пробурчал он, – но я…

Он прокашлялся и несколько взволнованно добавил:

– Я бы мог и дальше… заботиться о ней.

– Так вот в чём дело, – заулыбалась я, – ты привязался к ней? Да?

Бронислав пожал плечами и вздохнул.

– Да… да, наверное. И я не понимаю, почему…

– Потому, что Раде нужна семья. Настоящая и полноценная, – ответила я.

– Отлично, я как раз собираюсь женится…

– На Ольге Датской, – кивнула я. – Я знаю. Она ненавидит и меня, и Стаса.

– Во-первых, всё не так уж… – Бронислав попытался оправдать свою невесту, но не смог.

А я вдруг почувствовала, что мне, почему-то, донельзя неприятно и даже досадно, что Бронислав жениться на этой корове. Но, я прогнала прочь эти мысли и заявила:

– Брон, не обижайся, но Ольга, очень вероятно, может вылить свою злость на Стаса, на эту кроху…

Коршунов не стал спорить, настроение у него испортилось ещё больше. А я ощутила болезненный тычок совести, куда-то в область солнечного сплетения.

– И потом, ты полицейский…

– А это тут причем?! – осведомился Бронислав.

– Раде нужен мир и покой, ограниченный от всяких рисков и стрессов, – заметила я и опустила взгляд на спящую девочку, – с неё и так хватит.

До самого конца пути мы с Броном не обмолвились ни словом. Он, понятное дело, сердился, а я не хотела развивать неприятный разговор дальше.

Наконец, мы заехали в один из Московских дворов, и Брон остановил автомобиль. Я сразу же увидела, стоящих возле подъезда мужчину и женщину.

Родители Кати Ореховой, выглядели именно так, как их описал Стас. Убитые свалившимся на них горем, но не перестающие надеяться. И меня согрела мысль о том, что, возможно, мы с Броном, как раз и привезли им Новую надежду.

Они и Рада пережили страшнейшие потери, которые я бы не пожелала пережить даже… Оресту и Кларе Гольшанским.

Ореховы потеряли свою дочь, Катерину, чье мертвое тело, люди Анжелики Орбеловой пытались выдать за тру Людмилы Елизаровой. А Рада лишилась матери, и чуть было не лишилась жизни. Ореховы и Рада Любинская потеряли то, что никто из нас заслуживает потерять, и я очень надеялась, что и они, и Рада смогут найти друг в друге хотя бы часть того, что у них отняли.

Брон первым вышел из машины и подошел к родителям Кати Ореховой. А я осторожно и ласково разбудила Раду.

– Вставай… – пропела я ласково, – котенок… мы приехали.

Девочка открыла сонные глазки и уставилась на меня.

– Доброе утро… – протянула она.

– Доброе, – хихикнула я и помогла ей сесть.

Достав расческу я расчесала зевающей девочки волосы, а потом завязала два хвостика – её любимую прическу.

– Рада, видишь этих людей? – я указала на Ореховых.

– Да-а… – протянула девочка, с любопытством разглядывая незнакомых людей. – Это они… Это… это моя семья?

– Да, – у меня что-то дрогнуло в груди, от той робкой надежды, которая прозвучала в словах ребенка. – Пойдём?

– Пойдём, – согласилась Рада.

Я была рада, что она не стала капризничать. Ведь, когда девчушка узнала, что ей придется уехать от Брона, она поначалу расплакалась и мне стоило серьёзных усилий объяснить ей, почему ей будет лучше именно с Ореховыми. Но сейчас, кажется, девочка была настроена очень миролюбиво.

– Ника… – вдруг сказала она, прежде чем вы вышли из машины.

– Да, котенок? – спросила я тепло.

– Ты будешь ко мне приезжать? – спросила она и посмотрела мне в глаза.

– Конечно, – мгновенно пообещала я, – я буду и звонить, и приезжать. Можешь не сомневаться…

– Но, ты говорила, что я буду жить в другом городе, – сказала Рада.

– Ну, и что? – усмехнулась я. – Мне ничего не помешает сесть на самолёт и прилететь к тебе в гости, в любой день.

– Обещаешь?!

– Обещаю! – горячо заверила её.

Рада поспешила обнять меня, я, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь, погладила её по голове.

– А Брон тоже будет прилетать?

– Конечно, – кивнула я, подумав, что Коршунов будет рад этому.

– Даже когда… – Рада посмотрела в окошко и затем на меня. – Даже, когда вы поженитесь?

– А-а… – меня бросило в жар и сковала дикая рассеянность. – Ну-у… д-да…

В голове у меня, как будто взрывались петарды.

ЧТО?!! Что за странный вопрос?! Причем тут… Зачем… С чего она взяла, что мы?.. Почему такое спрашивает?! С чего Рада такое придумала?!

Меня захлестнуло бурное волнение, мгновенно участилось сердцебиение. Я открыла рот, чтобы спросить Раду, откуда она взяла что мы можем пожениться, и тут дверь открыл Бронс.

– Ну, вы выходите или как? – спросил он.

Он подал руку Раде, а затем мне.

Я всё ещё пыталась отойти от вопроса маленькой девочки. В голове у меня кружились вихри, и бушевала буря из противоречивых эмоций и чувств. Что?! Что она такое у меня спросила?! Какое нафиг «поженимся»?! Откуда Рада такое взяла?!

Я смогла убедить себя, что это скорее желание маленькой девочки, которая увидела в нас с Броном подобие родителей. И всё. Ничего больше.

Рада сунула мне свою маленькую ладошку, а другую подала Брону. Я старалась не думать, как это выглядит со стороны.

– Рада, – сказала я, когда мы подошли к Ореховым, – познакомься… Это Вера и Пётр Ореховы… Они станут для тебя мамой и папой.

– Привет, Рада, – Вера с готовностью наклонилась к Раде и искренне улыбнулась девочке. – Мы тебя очень сильно ждали… Пойдёшь к нам?

Рада с секунду молчала, испытующе глядя на Веру, а затем спросила:

– А вы будете мне читать?

– К-конечно, солнышко, – глаза Веры заблестели от слёз, – всё, что только ты захочешь… А потом, я научу читать тебя.

– Правда?! – глаза Рады зажглись от восторга.

– Правда, кроха, Вера учительница в школе, – усмехнулся Пётр и подойдя к Раде, присел возле неё.

Мужчина протянул широкую ладонь девочке:

– Очень приятно с тобой познакомиться, Рада.

Мы с Броном чуть отступили назад, предоставив Ореховым общаться с Радой.

Я улыбалась, глядя на то, как Вера и Пётр наперебой ворковали со смущенной Радой. Она явно им понравилась, и они правда готовы были подарить ей всю ту любовь и заботу, которую дарили Катерине. И нашли в Раде то, что потеряли… И кажется, Рада, тоже сможет найти у них то, чего ей не хватало все эти годы.

– Я пообещала, ей что мы с тобой будем прилетать к ней в гости, – вполголоса сообщила я Брону.

– Знаю, я тоже, – кивнул он и усмехнулся. – Представляешь, она спросила, будем ли мы с тобой прилететь, когда поженимся?

Он улыбнулся.

– Глупышка…

– Да… – пробормотала я, чувствуя, как запылали мои щеки, – глупышка…

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 30 января.

Его расстреливали вспышки фотоаппаратов. Неугомонные журналисты толпились перед кафедрой в конференц-зале.

Звуки щелчков камер, шороха одежды и скрип ручек на блокнотах сливался в единую волну звуков, эхом растекающуюся под сводами просторного зала в управлении Уголовного розыска.

– Помимо этого, – Корнилов опустил взгляд на лист с речью, который для него написала пресс-секретарь УГРО, – я хочу сделать заявление, что в результате оперативно-следственных мероприятий УГРО удалось найти свидетеля, который наверняка знает имя и фамилию преступника, виновного в смерти четырёх адвокатов, нанятых Елизаветой Гольшанской.

Толпа журналистов, только что с бурной реакцией пережившая новость об аресте Гольшанских, снова оживилась.

– Виновный будет арестован, как только Диана Злотникова сможет говорить.

– Господин подполковник! – поднял руку один из журналистов.

– Да? – спросил Стас, кивнув ему.

– Вячеслав Рыбиков, «Московский курьер», – представился мужчина, – скажите, а какова гарантия, что ваш источник назовет имя настоящего убийцы.

– Гарантия в том, что Диана была лучшей подругой Людмилы Елизаровой, когда они ещё учились в школе, – ответил Стас, – и она имеет все шансы знать, кто преследовал её школьную подругу все эти годы.

– Господин подполковник, – руку нетерпеливо подняла блондинка в блейзере винного цвета.

– Да, прошу вас, – кивнул Стас.

– Полина Зубова, «Русский корреспондент». Что вы намерены делать, если, как в случае с Гольшанскими, преследователем Людмилы тоже окажется очень влиятельный и богатый человек.

Стас пожал плечами.

– Как вы уже сумели убедиться, данные обстоятельства не позволяют человеку избежать заслуженного наказания.

Это была тяжелая и изматывающая конференция. Для Стаса все эти встречи с ненасытными журналистами, все эти прес-конференции были изнуряющими. Корнилов ненавидел всю эту болтовню и обмен выпадами между журналистами и полицией.

Он скорым шагом направлялся в свой кабинет, когда к нему присоединился Коля.

– Он пришел на конференцию? – спросил Стас, не глядя на капитана.

– Ещё бы! – усмехнулся Домбровский. – Вылетел из зала, когда ты сказал, что Диана была школьной подругой Людмилы.

– Отлично… – протянул Стас.

– Думаешь, он прямо сейчас захочет убить Злотникову? – спросил Коля.

– Нет, – качнул головой Стас, – он организованный психопат. Им свойственна крайняя расчетливость, но не чужда импульсивность. Другими словами, он не будет действовать наобум, но и выдержки ждать у него нет.

– Надеюсь, что ты прав, – вздохнул Коля.

– Ты наших предупредил?

– Да, – кивнул Домбровский, – они на месте. Ждут.

– Отлично, – Стас ускорил шаг.

***

С наступлением ночи, жизнь в одной из городских больниц столицы постепенно стихла, до уровня шепота в коридорах и едва слышно работающего телевизора в сестринской.

В палатах погас свет, темнота сгустилась в коридорах.

Дежурный врач, то и дело поправляя очки и волосы, внимательно не торопливо шел по больничному коридору и заглядывал в палаты к спящим пациентам.

Его правая рука оставалась в кармане халата. Доктор заметно нервничал и оглядывался на посторонние шумы.

Он в который раз остановился возле очередной палаты, глубоко вздохнул и посмотрел на закрытое жалюзи темное окно палаты. На его поверхности тускло сияли горящие в коридоре лампы и бледнело отражение самого доктора.

Врач оглянулся и осторожно вынул правую руку из кармана. Его пальцы судорожно сжимали небольшой чёрный пистолет.

***

– В принципе, – Домбровский наклонился к Стасу, – мы уже можем его брать.

– Нет, – качнул головой Стас, – он должен выстрелить…

– Стас, это риск, – по голосу Коли было слышно, что он волнуется.

– Он ведь не идиот, Коль, – не спуская взгляда с мониторов скрытых камер, ответил Стас. – и он не сунулся бы сюда вот так, сломя голову, если бы не был уверен, что Диана в палате.

– А если он нашу сотрудницу пристрелит? – спросил Домбровский.

– Да, нет, – отмахнулся Стас, – там опытная девушка, и она знает своё дело. Тем более она в жилете и начеку.

Стас поднёс рацию ко рту. Выждал, когда человек на экране мониторов крадучись войдет в палату, где должна была находиться Злотникова, и произнес в рацию:

– Готовность один, объект возле приманки. Работаем по моей команде.

– Есть, – почти хором прозвучали в ответ несколько голосов.

Коля взволнованно поёрзал, наблюдая за тем, как их Гость входит в палату.

– Стас, пора… – простонал он, отчаянно нервничая.

– Сначала он должен открыть огонь, – ответил Стас, – иначе СКР его отмажет.

– Твою мать, – выдохнул Коля.

Стас похлопал его плечу. В молчаливом напряжении они наблюдали за темным призрачным силуэтом в белом халате. В камерах с режимом «ночного видения», он выглядел довольно жутко.

Коля судорожно вздохнул, когда Объект встал у кровати, где должна была лежать Диана и поднял пистолет.

Мгновение. Стас успел почувствовать лишь два быстрых удара сердца, как пистолет в руке Гостя несколько раз беззвучно дёрнулся.

– Начали! – рявкнул Стас в рацию и выбежал из комнаты, где они сидели с Колей.

***

Он стрелял с мрачным ожесточением, желая расстрелять эту болтливую дрянь, которую УГРО непонятно, как вообще отыскали!

– «Сама виновата» – со злостью думал Он, нажимая на спусковой крючок пистолета снова и снова.

Третья пуля из его пистолета ещё не достигал цели, как в палате вспыхнул свет, что-то шелохнулось под одеялом в постели, сползло на кровать, и в тот же миг резкая боль вспорола его левую голень.

Раненый в ногу, мужчина вскрикнул, выругался, пошатнулся и упал.

Он увидел, как из-за кровати быстро поднимается женщина в темном бронежилете и темных брюках. В её вытянутых руках темнел направленный на него пистолет.

– Уголовный розыск! Брось оружие! – гневно вскричала она.

В тот же миг в палату ворвались ещё пятеро мужчин, они окружили его, один из них ногой выбил пистолет из его руки, а другой повалил на пол и заломил руки.

Гость почувствовал, как на его запястьях сомкнулись обжигающе холодные кольца наручников.

А затем в палату вошел Корнилов. Гость, лежа на полу поднял на него удивленный и свирепый взгляд.

– Ты!.. – выдохнул он. – Подполковник! Это всё ты!!! Это ты подослал эту белобрысую маленькую с**у, чтобы она!.. А я, как дебил арестовал Гольшанских! С**а!!! Чтоб ты сдох!!! Ты же знал!.. С**а!!! Ты все знал!!! Ты специально все подстроил!!! Ублюдок! Чтобы ты сгорел!!! Ненавижу тебя!..

– Хватит истерить, Карабанов, – сухо бросил Стас. – Ты сам себя погубил когда начал преследовать Людмилу.

– Пошёл ты!!! Ты ничего обо мне не знаешь! Мы с ней созданы друг для друга!!! Она моя! Моя!!! МОЯ!!!

– Можешь думать так, сколько тебе угодно, это законом не запрещено, – ответил Стас с презрением глядя на бьющегося в гневной истерике Евсея Карабанова, – в любом случае, с Людмилой ты вряд ли ещё раз свидишься. Разве, что она захочет навестить тебя, чтобы лично плюнуть в лицо.

Карабанов, впав в совершенное безумие, попытался дотянуться до Стаса. С безумным оскалом и выпученными глазами, он выглядел не столько страшно, сколько просто… жалко и мерзко.

– Увидите, его, – велел Корнилов сотрудникам Уголовного розыска, затем Стас посмотрел на широкоплечую высокую женщину, которая играла роль приманки. – Ты как? Не ранена?

– Всё нормально, – самодовольно усмехнулась та. – Но синяки останутся. С вас причитается, товарищ подполковник.

– Сочтемся, – кивнул Стас с одобрительной улыбкой. – А пока, можешь две недели наслаждаться заслуженным отпуском.

– Вау… – выдохнула полицейская. – Теперь я буду знать, что для отпуска в Уголовного розыске, нужно дать себя подстрелить.

Стас и Коля с понимаем рассмеялись.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Воскресение, 31 января.

– Роджеровна, ты уже опаздываешь…

– Лера, ну не мешай пожалуйста! Я знаю! – я нервно и нетерпеливо замахала руками, стоя перед зеркалом. – Я почти готова!..

– Хвати уже прихорашиваться! – Логинова упёрла руки в бока. – Мать, у тебя парень из тюрьмы вышел!..

Он хихикнула, и продолжила:

– Бедняга срок отмотал! А ты тут заставляешь ждать!..

– Лера!..

– Вали давай, на свидание! – Лерка выхватила у меня из рук валик для одежды.

– Ладно… – я повернулась спиной к зеркалу и внимательно осмотрела себя сзади, задержав взгляд на новых джинсах, а затем взглянул на Лерку. – Как я выгляжу?

Я встала перед ней и улыбнулась.

Логинова вздохнула, окинула меня с ног до головы критичным взглядом и, покачав головой, заявила:

– Как Мать драконов, до того, как сожгла Королевскую гавань!..

Я со смешком фыркнула.

– Оригинальный комплимент.

Лерка пожала плечами:

– Кто тебе ещё скажет такой комплимент, кроме лучшей подруги.

– Спасибо, Лерка! – засмеялась я. – Ты точно не против, что я возьму твой Форестер?

– Нет, – ухмыльнулась Логинова, – из нас двоих, у меня больше шансов угробить мою машину. Давай, уже дуй, принцесса.

Она обняла меня на прощание, чмокнула в щеку и открыла мне двери:

– Пока! – бросила я ей.

– Пока… – ответила Лерка. – Роджеровна!..

Я замерла на лестнице, обернулась на Логинову:

– Что?..

– Дома в одиннадцать! – пригрозила мне пальцем Лерка.

Я громко захихикала.

– Хорошо, «мамочка»!

– Я серьёзно, Роджеровна! Я сегодня рано отрублюсь! Потому что, из-за тебя я последние несколько ночей нормально вообще спать не могла! Всё думала, что с тобой!..

– Всё будет хорошо!

– Счастливо провести время! – пожелала мне Лерка и закрыла дверь.

***

Сегодняшний вечер выдался особенно прекрасным. Может быть, конечно, дело было в моем радостном и нетерпеливом волнении, но сегодня всё вокруг, люди, осыпанные снегом деревья, опадающий с неба снег, машины, фонари, яркие витрины магазинов, всё соответствовало моему внутреннему миру! Как будто огни вечерней Москвы сияли в так радостным нотам моей души! Как будто весь мир вокруг, аккомпанировал моему моему окрыленному счастью, что несло меня вперёд!

Я на всех парах летела вперёд, мои волосы белой гривой развевались волнах набегающего ветра, ветер трепал полы моей куртки. Не обращая внимание ни на снег, ни на ветер я спешила вперёд и жалела, что не могу буквально взлететь, чтобы облететь прорву людей, заполнивших Воскресным вечером парк Горького.

– Извините… Разрешите… Простите… – я старательно и быстро обходила прохожих и влюбленные пары.

Я была одержима пламенным желанием увидеть его, оказаться рядом, увидеть его глаза, ощутить прикосновение его рук и обнять его!

– Извините… Позвольте, пожалуйста… – я старательно обошла шумную компанию парней и девушек.

И тут я увидела его. На миг я замерла, он поднял взгляд и у меня вздрогнуло сердце.

В следующий миг я сорвалась с места и бросилась к нему. Мирон, сжимая в руках букет цветов ретиво рванул мне навстречу. Расстояние между нами сокращалось, мы не замечали ничего вокруг, мы мчались друг к другу, мои глаза смотрели в его. И больше для нас не существовало ничего.

До почти добежала до него, я почти поймала его руку, но в этот миг с криком поскользнулась. Я бы обязательно упала, если бы пара сильных рук вовремя не поймали меня… и не прижали к себе.

Я с готовностью прильнула к нему, закинула руки на его шею, и мы утонули в долгом ненасытном, наполненным неутолимыми взаимными чувствами, поцелуе. Я чувствовала вкус губ Мирона, и позволяла себе тонуть, падать и растворяться в нём. Я блаженно млела и горела, прижимаясь к нему и губами целуя его настойчивые требовательные губы.

– Молодёжь, вы бы хоть поднялись на ноги что ли… что вы тут расселись… – проворчал какой-то прохожий.

Я, нехотя, отстранилась от губ Мирона и огляделась. Оказывается, Мирон стоял на колене, а я повисла у него на руках. Господи, как какой конфуз! Ещё все так смотрят…

Мирон помог мне подняться, взял за руку, и мы отошли в сторону.

– Принцесса… – выдохнул он трепетно и тепло, счастливо улыбнулся. – Последние несколько дней, я жил только желанием увидеть тебя и…

– Замолчи, пожалуйста, – выдохнула я и снова прильнула к его губам.

Он обнял меня, крепче притянул к себе, и время вокруг снова застыло для нас в мгновения нашего сладкого и сладостного поцелуя.

И пусть это все выглядит и звучит до ужаса банально и восторженно, всё что я сейчас хочу – это, целовать Мирона, чтобы они обнимал меня, чтобы мы просто были вместе. Всё.

А остальное… Остальное подождёт.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Понедельник, 1 февраля.

Решетка со скрежетом отъехала в сторону, и Стас прошёл по мрачному коридору следственного изолятора.

Он остановился перед комнатой для допроса, и подождал, пока дежурный офицер откроет ему дверь.

Когда Стас вошёл внутрь, он увидел сидящего в комнате мужчину в оранжевой тюремной робе. Тот, неподвижно, опустив голову, глядел на стол и нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице.

Стас подошел к столу и положила на него папку с документами по Гольшанских.

– Привет, Орест. Скучал?

Орест Гольшанский, он же Сумеречный Портной, поднял на Стаса взгляд и ухмыльнулся.

– А как же, подполковник, – ядовито прошипел он. – Ещё больше, я жалел, что так и не успел добраться до твоей прелестной дочурки. Куда ты её спрятал, кстати?

Против воли Стаса по его спине скрежетнул мерзкий холодок, при одной только мысли, что это чудовище могло оказаться рядом с Алиной.

– А я уж начинал верить, что эти даты… совпадающие с именинами моей дочери, просто совпадение.

– О, нет, – с фальшивым сожалением покачал головой Орест. – Конечно, нет… Я собирался убить её. А то, что я выбирал девочек, с таким же днем рождения, как у твоей дочери, должно было хорошенько напугать тебя, измотать, заставить тебя бояться, и просыпаться в поту по ночам…

Он мечтательно улыбнулся, глядя на Стаса.

– И вот тогда бы, я пришёл за ней… Это случилось бы в один из тех дней, когда ты меньше всего бы этого ждал… Какой-нибудь день, когда вы все были достаточно счастливы, чтобы испытать боль… Я хотел, чтобы это был один из самых счастливых дней, для твоей дочери Корнилов. Мне было бы приятнее убивать её, зная, что для неё сегодняшний день начинался, как самый счастливый…

Он злорадно ухмыльнулся и жадно сглотнул, глядя на Стаса.

– Уверяю тебя, что бы пожалел об этом, – холодно ответил Корнилов.

– Да что ты? – язвительно бросил Портной. – Ты бы убил меня? Ха! Как банально! Я не боюсь смерти, Корнилов…

– Знаю, – Стас открыл папку и поднял взгляд на Ореста. – Поэтому я бы отдал твою женушку зекам, например, мигрантам из Юго-Восточной Азии… Как считаешь? Ты бы смог смотреть на то, что они с ней делают?

Ухмылка сползла с лица Ореста.

– Ты этого никогда не сделаешь, подполковник.

– Ты забываешь, что угрожал моей дочери, – каменным голосом проговорил Стас.

И тут Орест побледнел.

– Н-не… не трогай её… не смей… – голос Ореста задрожал. – Хочешь, хоть шкуру с меня сдери, только не трогай Клару!

– Удивительно, – прокомментировал вслух Стас, – первый раз вижу, чтобы такой ублюдок, как ты, любил кого-то больше себя. Зачем ей было это нужно, а? Давай, рассказывай.

Орест вздохнул.

– Ты не поймешь… Ты не видел, что с ней происходило… Она… Она просто ложилась и умирала…

– Она… – Стас прокашлялся. – Она старела при этом? Её волосы седели?

– Что?!мпоморщился Орест. – Нет! Нет, конечно!.. Хотя… Она думала, что стареет и говорила, что ощущая, как её буквально покидают силы… Не знаю, насколько это правда, но её взгляд буквально тускнел, она перестала есть, спать, а через время и говорить… Она оставалась красивой, совершенной, но… как будто почти мёртвой…

Значит, подумал Стас, Ника тогда видела то, как Клара представляла себя в то время, когда ей становилось плохо, когда ей казалось, что она умирает. Кларе, видимо, внушила себе, что она превращается в дряхлую старуху, скорее это происходило у нее в голове, и смешалось с реальностью. Поэтому Ника всё это и увидела тогда.

– Мне было жаль её… Я не знал чем помочь моей жене! – простонал Орест.

– И тогда ты начал убивать, – проговорил Стас.

– Да, – кивнул Орест, – Клара сказала, как это… как это всё должно быть… я сперва отказывался, правда! Клянусь!.. Я не хотел марать руки в таком дерьме, подполковник! У меня были деньги, карьера, и блестящие перспективы!.. Но… я люблю эту женщину больше жизни, а ей… для того, чтобы она жила… ей были нужны эти девочки… Их жизни… Ты бы видел, какой восторг она испытывала после первого раза…

Стас ощутил, как у него на затылке шевельнулись волосы. То, что описывал Орест выглядело одновременно до невероятного дико и жестоко! Корнилов весьма живо представлял себе, как Клара радовалась и смеялась, глядя на повешенные тела мёртвых детей.

Корнилов снова прокашлялся. Он хотел выкинуть это из головы и сосредоточится на фактах.

– Какие изменения происходили с Кларой после убийств?

– Какие? – шепотом переспросил Орест. – Да она менялась на глазах, подполковник! Она оживала! Она смеялась, пела, танцевала и… любила меня. Так горячо и рьяно, до безумия. Она становилась той Кларой, которую я полюбил… О, подполковник, после первого же раза, я подумал, что мне неважно скольких мелких с**ек будет убито, лишь бы только Клара была… такой счастливой!

В глазах Ореста заблестели лихорадочные огоньки.

– Эти девочки чьи-то дочери, – напомнил Стас.

– Плевать, – скривился Орест. – Для меня важна только она.

– Понятно, – кивнул Корнилов. – Продолжим…

Разговор с Орестом выдался коротким, но тяжелым. Он убеждал Стаса приписать всю вину ему, а Клару отпустить, но Стас, понятное дело, отказался.

***

Для следующего, ещё менее приятного разговора, Стасу пришлось сесть в автомобиль и проехать несколько километров к другому СИЗО, где содержалась под стражей Клара Гольшанская.

Перед дверью в комнату допросов, где она ждала его, Стас помешкал. Он вспомнил тот день, когда он, вместе с Сеней и Никой побывала в «Чёрном дельфине». Стас вспомнил, что происходило с ним и Сильвестром. Корнилов старался держать себя в руках, но все равно ощутил давящее, тягостное чувство угрозы. Чувство неотвратимой опасности. Корнилов никому бы никогда не признался в этом, но сейчас ему было… страшно.

Нет, он не собирался падать в обморок и биться в истеричных припадках. У не будет дрожать голос или трястись колени. Ни за что.

Но… скорее он отдавал себе отчет, что в отличии от мужа, Клара опасна даже в будучи наручниках и за решеткой.

Отогнав пугающие мысли, Стас всё-таки вошёл к ней в комнату.

– О-о, – хитро улыбаясь, протянула Клара, – Подполковник Корнилов, какой сюрприз! Я уж думала, вы забыли про меня. Мы так давно с вами не видились.

– Рот закрой, – бросил ей Стас.

Эта баба бесила его, и он боялся, что может не сдержаться.

– Как грубо, – наморщила носик Клара.

– Как ты заслужила, – не меняя тон, ответил Стас и сел напротив неё.

– Главный вопрос, – сказал Корнилов, посмотрев в папку с документами, – Зачем?

Стас поднял на неё взгляд.

Клара лишь омерзительно улыбалась.

– Я думала, что Орест вам уже всё объяснил.

Стас не стал спрашивать откуда ей это известно.

– То есть ты требовала убивать девчонок, чтобы… чувствовать себя лучше?

– Эти девочки, они… как лекарство для меня, – ухмыльнулась Клара, – они должны были умереть, чтобы помочь мне…

– А яснее? – потребовал Стас.

– Да всё просто, – усмехнулась Клара, – только вбирая в себя их жизнь я могу сама жить дальше. В противном случае умру я.

– И оказала бы всему миру неоценимую услугу, – мрачно произнес Стас.

– А вы жестоки, подполковник, – притворно вздохнула Клара.

– Слушай, ты же не ждёшь, что я поверю во всю эту чушь, – произнес Корнилов. – Признайся, тебе нравилось это, ведь так? Ты просто получала моральное удовольствие от гибели эти малышек, ведь так? И ты поспешила придумать себе мистическое оправдание этому. Чтобы, образно говоря, договориться со своей совестью. Как выяснилось, даже у такой твари, она должна быть. Хотя бы немного.

– Какой упрямый скепсис, – снова вздохнула Клара, – вы мне не верите… и это при том, какое милое синеглазое создание, часто сопровождает вас…

Стас вздрогнул, и понадеялся, что Клара этого не заметила. Ему было страшно, что эта рыжеволосая ведьма знает о Нике.

– Причем здесь она? – хмыкнул Стас. – Речь о тебе, Клара и то том, что ты творила…

– При том, – сладкоречивым голоском, перебила его Клара, – что эта твоя девочка, способна на то, что мне даже не снилось, подполковник.

– Что?.. – не понял Стас. – О, чём ты говоришь?

– О-о, – улыбнулась Клара. – Подполковник, да ты похоже не представляешь кого пригрел рядом с собой, ведь так! Да… не знаешь… Ты, наверное, думаешь, что твоя синеглазая девочка просто какой-нибудь экстрасенс? На подобии тех неуклюжих придурков, которых снимают в шоу для миллионов других наивных придурков.

Она улыбнулась шире, с торжеством и превосходством.

– Да, ты знаешь… Знал бы…

Она вдруг резко наклонилась вперёд, заставив Стаса чуть податься назад, и прошипела яростно:

– Давно бы бежал от неё без оглядки!

– Что ты имеешь ввиду? – ровным голосом спросил Стас, глядя в черные глаза Клары.

– Что тебе нужно держаться подальше от этой беленькой синеглазой девочки. Её силы… Они будут расти год от года, и малышке станет все труднее контролировать их… Когда-нибудь, её сущность вырвется наружу и тогда тебе, и всем, кто будет с ней рядом придется о-очень горько и тяжело…

– Да что ты несешь! – рыкнул Стас.

Клара откинула голову назад и безумно захохотала. Её заливистый смех эхом разлетелся по зданию тюрьмы, а по телу Стаса прошла щекотная дрожь.

Он взял папку с документами дела и вышел из комнаты. Пока он двигался к выходу, звонкий сумасшедший смех Клары преследовал его до самого порога.