Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Все восемь девочек безжизненно повисли на красных нитях, которые густо обвили ветви старого кряжистого древа с черной корой. Все восемь девочек были облачены в зеленые платья. На их глазах темнели кружки пуговиц, а губы были стянуты грубыми черными стежками.

– Нет… – пролепетала я. – Нет… Нет не может быть… Неужели… Но…

Несколько секунд назад девчушки весело играли в мяч под летним солнцем. И вот они уже висят над красных путах. Навсегда затихшие и опустевшие. Им никогда уже не играть в мяч в летний день, им никогда уже не смеяться, и никогда не радоваться своей беззаботной детской жизни… Кто-то за них решил, что жизнь им больше ни к чему.

С дрожащими губами, приоткрыв в страхе рот я глядела на покачивающиеся тела детей. Парализованная окутывающим меня хладным чувством кошмара, с трудом вдыхая горький воздух я глядела на сотворенное очередным чудовищем зло. Чёрное, гадкое, непростительное и пугающее зло. Зло, которое нарушает все мыслимые устои человеческой жизни и всего этого мира.

Убийство. Убийство детей. Убийство беспомощных, не успевших пожить детей сирот. И первое, и второе, и третье страшнейшие, что способен совершить человек… Человек? А точно человек?..

Дурманящее ужасом воспоминание медленно, словно нехотя выцвело и рассыпалось хрупким пеплом на фоне зимнего ландшафта.

Я стояла перед черным деревом, и отстраненным, пустым взглядом смотрела перед собой.

Вокруг меня вилась слабая метель. Я медленно закрыла глаза.

Они были передо мной. Они были у меня в голове. Все восемь девочек. Все они улыбались, смеялись, играли. Они просто хотели жить… Просто улыбаться, просто смеяться, играть и… жить, как все мы. Я тяжело, с трудом проглотила распирающий горло черствый комок.

Я открыла глаза, подняла взор на черные ветви старого дерева.

– Я сделаю всё, что в моих силах… – прошептала я едва слышно, с тихой, клятвенной яростью.

Я говорила это им. Их воспоминаниям. Их боли и страданиям, которые они пережили. Я несколько моргнула, вновь чувствуя теплые слезы на ресницах.

– Роджеровна?

Я обернулась. Лерка стояла возле меня, с опасливым взглядом на лице.

– Роджеровна, что случилось? – голос Логиновой дрогнул.

Я посмотрела на снег под ногами, затем снова на Лерку и проговорила:

– Он не останавливался, Лер…

– Что? – поморщилась Лерка. – Кто?..

– Портной. – обманчиво равнодушным голосом ответила я. – Говорили, что он перестал… Ушел… Исчез… А он… Он был здесь… Всё это время…

– Роджеровна, – Лера вплотную подошла ко мне, взяла за плечи. – Что ты видела?

Я посмотрела в её малахитовые глаза и чуть дёрнула плечами.

– Как обычно.

Лерка понимающе кивнула.

– Кровь, убийства, и страдания?

– Последствия человеческих поступков, – горько усмехнулась я.

Мы вышли с территории приюта, подошли к Леркиному автомобилю.

Я всё ещё была сама не своя. Логинова украдкой настороженно поглядывала на меня. А я думала о тех девочках. Ужасающее видение не шло у меня из головы. Я не могла избавиться от настырного образа повешенных на дереве девочек в зеленых платьях.

Лерка открыла дверцу, села за руль. Я, с рассеянным видом тоже взялась за ручку дверцы, но так и осталась стоять на месте.

Лерка, сильно наклонившись в бок, открыла мне дверцу.

– Ну, чего ты опять застыла?.. Роджеровна?

Я ничего не ответила. Глядя на Леру ошарашенными глазами, я вынула руку из правого кармана куртки и опустила взгляд. У меня вырвался судорожный вздох. Лерка сдавленно выругалась.

У меня в руке был спутанный комок красных нитей. Я брезгливо отбросила его. Комок нитей упал в снег, но от него нити тянулись к моему карману. Я лихорадочно начала вытягивать нити из кармана своего куртки. Я тянула всё быстрее. Беспорядочная куча красных нитей у моих ног стремительно увеличивалась. А им все не было конца. Меня охватила паническая истерика. Я стремилась как можно быстрее избавиться от красных нитей, вызывающих у меня ужас и отвращения. От них воняло убийством, мучениями и страданиями. Голоса жертв Портного хором шептали в моей голове.

Наконец нити закончились. Я ещё несколько секунд, лихорадочно шарила рукой в пустом прохладном кармане куртки.

Захлопнув дверцу ко мне подбежала Лерка.

– Роджеровна! – взволнованно воскликнула она, подбегая ко мне. Логинова остановилась, глядя на груду красных нитей у моих ног, на снегу.

Глубоко и часто вдыхая морозный воздух, я уставилась на неё.

А Лерка вдруг, с изменившимся лицом подняла дрожащую руку, и указала пальцем вниз.

Я обернулась, и отскочила назад.

Ворох красных нитей стремительно разматывался. Узкая красная полоска одинокой нити быстро ползла по снежным сугробом в чащу заснеженного леса.

Я, ничего не объясняя ринулась следом. Я откуда то знала, что мне нужно идти следом. Идти за красной нитью. Я почему-то была уверена, что она приведет меня к чему-то важному.

– Роджеровна, стой! – крикнула Лерка, и бросилась за мной.

Не говоря больше ни слова, держась за руки, мы шли следом за протянувшейся вперед красной нитью.

По ухабистым сугробам, мы прошли метров пятьдесят, наверное, или чуть больше. Пока не увидели, что красная нить, перекинувшись через ветви молодого деревца, повисла с каким-то предметом на конце.

– Что это? – спросила Лерка, когда мы с опаской приблизились к дереву.

Я взяла странный предмет, покачивающийся на конце красной нити. Это оказалась самодельная кукла. Она была сшита с заметной кропотливостью и дотошной детальностью. Кукла изображала мужчину бежевых брюках, белой рубашке с черным галстуком, и вишневой жилеткой. У мужчины была русая борода, очки и длинные волосы до плеч.

– Он знает…

Я вздрогнула, от прошелестевшего в моей голове детского голоса.

– И что это такое? – испуганно, и с отвращением произнесла Лера.

– Не зна. – я сняла куклу с нитки. – Но для чего-то меня к ней привели.

Он знает…

– Кто? – не понимающе спросила Логинова.

Я вздохнула.

– Девочки, которых убил Портной, – бесстрастно ответила я, и подняла взгляд вверх.

Он знает…

Они снова были здесь. Стояли в нескольких метрах. Теряясь в тени, скрываясь дебрях заснеженного леса. Блеклые, бесхозные, никому не нужные воспоминания восьми маленьких девочек. В обличии, тех, кому они принадлежали, они теперь обречены вечно скитаться в этом лесу.

Брошенные. Бледные. Ненужные…

Эпизод шестой. Причины ненависти

СИЛЬВЕСТР ГОЛЬШАНСКИЙ

Четверг, 14 января

В зале царил приглушенный сумрак. В окна, через полоски жалюзи смотрел мокрый пасмурный и сумрачный день в зимних оттенках.

Гомонил телевизор, где показывали очередной отечественный сериал с замыленным сюжетом и осточертевшими лицами одних и тех же актёров. Мужчины в зале вполне миролюбиво проводили досуг.

Кто-то играл в настольный теннис, некоторые резались в карты, кто-то читал книги в старых потёртых и часто заклеенных скотчем переплетах. Большинство, однако пялились в телевизор.

Со стороны всё происходящее напоминало послеобеденный отдых в каком ни будь дешевом провинциальном пансионате. Мало кто мог бы узнать в этих людях, увлеченно читающих классические романы или следящих за событиями сериала омерзительных и опасных чудовищ.

Серийные убийцы, кровожадные садисты, каннибалы, насильники детей, террористы, и опасные социопаты. Тюрьма особого режима, «Чёрный дельфин», собрала в себе отборных подонков и всевозможных выродков человеческого рода. Здесь, за решетками зловещих тесных камер обитали те, кто заслуживал десяток смертных казней.

И здесь же теперь вынужден был доживать остаток лет Сильвестр Гольшанский. Сумеречный Портной. Здесь его презирали, ненавидели, и боялись. Надзиратели, обычно считающие своим долгом осложнять жизнь заключенных, опасались задирать Гольшанского. Никто не хотел связываться с человеком, который ещё несколько дней назад мог одной финансовой операцией обанкротить крупнейшие корпорации, или купить несколько островов в архипелаге Карибского моря.

Сидевший за столом с Сильвестром мужчина темными вьющимися волосами, сделал ход на шахматной доске.

– Конь на В6, – почесав щетинистый подбородок, проговорил соперник Гольшанского.

Сильвестр, не отвлекаясь от чтения газеты, сидя спиной к столу, сухо ответил:

– Слон на D6.

Стоящий возле кресла Сильвестра мускулистый верзила переставил одну из фигур Гольшанского на названную клетку.

Темноволосый шепотом выругался.

– Чёрт!..

Тут сидевшие перед старым телевизором заключенные оживились, кто-то безумно захохотал, кто-то захлопал в ладоши. Остальные что-то обсуждая, поглядывали в сторону Сильвестра.

Гольшанский опустил газету, и поверх очков взглянул на телевизор.

Там перед микрофонами журналистов говорил его сын. Орест.

– Сделайте по громче, – негромко велел Сильвестр.

Кто-то из заключенных немедленно подхватился, схватил лежащий на столе пульт и быстро увеличил громкость.

– … что здесь задействовано влияние недоброжелателей банка МосИнвест! – запальчиво и эмоционально говорил Орест. – И я сейчас говорю не просто о каких безликих врагах моей семьи и завистников нашего успеха! Я говорю о конкретном человеке! Я говорю о Леоне Корф! Который больше известен, как «Аккорд»! Этот преступник возглавляет одну из самых опасных и влиятельных мафиозных группировок! Он давно положил глаз на банк МосИнвест, и лишь ждал удобного случая, чтобы нанести свой подлый удар!

Все в зале отдыха слушали, не решаясь даже перешептываться, или просто двигаться.

Сильвестр в раздражении отложил газету. Снял очки, и несколько секунд свирепо дыша, сверлил взглядом телевизор.

Некоторые заключенные боязливо наблюдали за ним. Все заметили, что Сильвестр пришел в ярость. Молчаливую, сдержанную, холодную ярость.

И в этот миг дверь в зал распахнулась. Заглянул один из офицеров охраны тюрьмы.

– Гольшанский, – небрежно позвал он. – К начальнику! Давай!..

Когда его привели на последний этаж, в кабинет к начальнику тюрьмы, тот стоял лицом к окну, спрятав руки в карманы брюк.

– Оставьте нас, офицер, – бросил начальник, не оборачиваясь.

Охранник послушно вышел, а начальник тюрьмы повернулся к Сильвестру.

Он был ровесником Сильвестра, но волосы ещё не начали седеть. Хотя возможно он просто подкрашивал их в темный тускло поблескивающий каштановый цвет.

– Знаешь, когда мне сказали, что у меня в застенках будет сидеть сам Сильвестр Гольшанский, я не сразу поверил, – качнул головой начальник тюрьмы. – Но, когда это оказалось правдой, я сразу понял, что с твоим приходом, кое-что поменяется в рутинной жизни всего учреждения.

Он подошел к Сильвестру. Гольшанский молча, пренебрежительно взирал на него. Он не скрывал своего отношения ко всем окружающим. Они были для него не лучше клопов или тараканов.

– И, к несчастью, мои опасения полностью оправдались, Гольшанский.

Начальник тюрьмы обернулся в сторону приоткрытой двери второй комнаты и проговорил:

– У вас не больше двадцати минут.

Затем он окинул уничтожающим гневным взглядом Сильвестра и вышел прочь.

Приоткрытая дверь, скрипнув, широко открылась и в кабинет неспешной поступью вошел мужчина в расстёгнутом пиджаке цвета синей стали. На нём были светлые брюки и тонкий желтый вязаный свитер под пиджаком. На бронзовом ремне брюк блестела золотая пряжка в виде розетки гитары с шестью струнами.

Седые волосы уложены в красивую стильную прическу с бакенбардами. На шее мужчины висели громоздкие чёрно-желтые наушники.

– Здравствуй, Сильвестр, – импозантный гость вальяжно прислонился к дверному косяку, скрестив ноги и усмехнулся. – Как твоя новая жизнь?

Гольшанский несколько секунд недобрым тяжелым взглядом смотрел на обладателя золотой пряжки со струнами.

– Тебе то здесь какого чёрта нужно?

– Разве нужен особый повод, чтобы проведать старого приятеля, – пожал плечами гость.

– Только если ты не пытался несколько лет к ряду уничтожить банк своего старого приятеля, – с недобрым прищуром, едко произнес Сильвестр.

– Сильвестр ты утрируешь, – покачал головой мужчина в сине-стальном пиджаке. – Я никогда не пытался уничтожить твой бизнес, я просто убеждал тебя поделится.

– Мы это уже обсуждали не один раз, Аккорд, – с нескрываемой неприязнью процедил Сильвестр. – Ты уже двенадцать лет не даешь мне покоя, пытаясь оторвать кусок от того, что я создал. От моего дела, от моего банка!

Последнее слово Гольшанский ядовито, со злостью процедил.

Аккорд, он же Леон Корф, неопределенно шевельнул седыми бровями.

– Да, Сильвестр, ты настоящий гений и умелый бизнесмен, – Аккорд ответил издевательский полупоклон. – Ты действительно с нуля, сам создал свой банк, сам потом и кровью… кровью особенно… заработал свой первый капитал.

Корф остановился возле стола начальника тюрьмы, и раскрыл лежащую у края стола папку. В таких обычно держат дела заключенных.

– И, хочешь верь, хочешь нет, я тебя уважаю, – глядя в документы папки серьёзно произнес Аккорд. – Но, не твоего сына, Сильвестр.

Голос Леона похолодел, а когда он поднял взгляд на Гольшанского, его глаза смотрели со сдержанной каменной суровостью.

– Ты смотрел новости, Сильвестр?

Гольшанский чуть поджал губы. Он подозревал, что заявление его сына заденет Аккорда. Именно поэтому поступок Ореста так разгневал его. Леона Корфа, по прозвищу Аккорд можно было обвинить во многих грехах. В убийствах, шантаже, финансовых спекуляциях, контрабанде и прочих преступных действиях. Но чего за главой одной из крупнейших мафиозных группировок не водилось никогда так это подлости и низости. Леону Корфу совсем не чужды были законы чести и совести. Конечно, и на то, и на другое у него были очень своеобразные взгляды, но уж точно Аккорд никогда бы не стал опускаться до того, чтобы подставить и обвинить в преступлении неугодного человека. Леон Корф расправляется с соперниками собственными силами, а не спускает на них продажных полицейских, судей или прокуроров. Кто угодно, только не Леон Корф.

– Я видел выступление Ореста, если ты о нём, – проговорил Сильвестр вынужденно. – И готов принести тебе извинения. Прости. Он ещё мальчишка. Сам понимаешь, молодость, горячность, ярость.

– Да, всё так, – кивнул Аккорд. – И потому, я предлагаю тебе сделку. Ты уступаешь часть акций твоего банка, я не трогаю ни твоего сына, ни твою семью.

Гольшанский двумя широкими шагами подошел к столу начальника. Аккорд замер, вскинул брови.

Сильвестр, прожигая его взглядом, чуть наклонился вперёд, и тихо прорычал:

– Нет.

– Я в тебе не сомневался, – покачал головой Аккорд. – Но и ты во мне не сомневайся.

Последние слова прозвучали с выразительным намеком.

– Кстати, мне просто любопытно, – Аккорд кивнул на раскрытую папку. – Это правда сделал ты? А?

– Не твоё дело, – прорычал в ответ Сильвестр. – Ты всё сказал? Есть ещё предложения?

– Боюсь, что нет, – холодно и спокойно ответил Аккорд. – Боюсь наша встреча себя исчерпала.

– Согласен, – процедил Сильвестр.

ЕЛИЗАВЕТА ГОЛЬШАНСКАЯ

Четверг, 14 января

Отливающая тусклыми бликами дверь резво открылась, и в конференц-зал вошли четверо мужчин почти в одинаковых деловых костюмах. Даже внешне они были похожи. Темноволосые, с южно-европейской внешностью и чуть смугловатой кожей.

– Добрый вечер, – одарив мужчин скупой улыбкой, произнесла Елизавета Гольшанская.

Постаревшая, но не утратившая аристократичную стать и грацию женщина взглядом указала на пустующие за длинным столом стулья.

– Прошу, господа.

– Добрый вечер, госпожа Гольшанская, – поздоровался один из мужчин.

Он выглядел самым уверенным из них. И часы на его левой руке так же были дороже, чем у остальных. Наверняка и ездит он на более дорогой машине. Поэтому Елизавета Гольшанская сосредоточила свой взгляд на нём.

– Спасибо, что согласились прийти, – произнесла она немного грудным голосом. – Мне было тяжело найти адвокатов, которые согласятся работать на благо Сильвестра.

– Понимаю, – ответил всё тот же мужчина с часами от Картье на левой руке, – и дело вовсе не в морально этической стороне, как вы, наверное, догадываетесь госпожа Гольшанская.

Женщина плавно, изящно изогнула тонкие брови в сдержанном удивлении.

– Неужели? – с холодком произнесла она. – Мне кажется я предлагала достаточно серьёзную сумму.

– В обычных обстоятельства, более чем, – согласился «главарь» адвокатов.

Остальные трое пока что помалкивали, деликатно внимая беседе Елизаветы и их главного.

– Но, вот это, – адвокат с дорогими часами положил на стол вскрытый конверт, – кардинально меняет всю ситуацию, госпожа Гольшанская.

Елизавета сжала губы, втянула носом воздух, и расправила плечи.

– Судя по вашему виду, – улыбнулся главный из адвокатов, – вы отлично осведомлены о содержании письма, госпожа Гольшанская.

– Лучшем, чем вы думаете, – холодно ответила женщина, глядя на конверт на столе. – Такие письма с угрозами получили все, к кому я пробовала обратиться за помощью. Даже мне самой пришло подобное.

– Но, вы не испугались, – ухмыльнулся главный адвокат.

Елизавета подняла на него ледяной взгляд серо-зелёных глаз.

– Речь идёт о моем сыне… Неужели вы могли подумать, что какие-то исчерченные каракулями бумажки в состоянии заставить меня испугаться?

Сидевшие перед ней адвокаты обменялись неуверенными взглядами. Только их главный выглядел вполне удовлетворенным.

Он поправил ворот своей рубашки на округлой толстой шее, и широко улыбнулся Елизавете.

– Я так и подумал, госпожа Гольшанская. Но, для нас нужна более… материальная мотивация, чтобы мы рискнули своими жизнями. Понимаете?

– Я удвою ваш гонорар, – проговорила Елизавета Гольшанская, – но, ни копейкой больше, господа.

– Нас устраивает такое предложение, – кивнул главный.

– Рада, что мы достигли соглашения, – произнесла Елизавета.

– Почти любое соглашение, в наше время, лишь вопрос цены, – пожал плечами главный адвокат, открывая свой кейс. – Но, вынужден напомнить, госпожа Гольшанская, мы не даем никаких гарантий успеха.

– Знаю, – усмехнулась Елизавета, – но в случае успеха, я утрою ваше вознаграждение. Имейте это ввиду.

Юристы за столом оживленно переглянулись. Им было страшно, это было очевидно. Но не каждый день у них есть перспектива получить за одно выигранное дело сумму, достаточную для покупки элитного спорткара.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 15 января

Мяч прилетел неожиданно. Я перестала завязывать шнурки на спортивных кедах, испуганно вскрикнула, и пугливо отпрянула.

Сидевшая рядом со мной Логинова схватила мяч, и с силой швырнула его в открытое окно.

– Логинова, ты чё творишь?! – вскричал один из наших одноклассников.

– А надо следить за мячом, – огрызнулась моя подруга, поправляя шорты на пояснице.

– Ты дура, мы нечаянно! – произнес один из парней с чёрными, зачесанными вперёд волосами.

– Да ты что, Голубев! – в издевательском сарказме всплеснула руками Лерка. – Четвёртый раз уже! Нечаянно?

– Девочки, может мы так заигрываем? – улыбнулся полноватый парень с вечно взъерошенными рыжими волосами.

– Если ты так будешь заигрывать к девушкам, Локтев, – ответила Лерка. – Ты так и будешь, до старости сам себя радовать.

Парень в ответ покраснел. Его приятели злорадно захихикали.

– Ле-ер… – протянула я, смущенно. – Причем тут вообще это…

– При том, – хмыкнула Лерка. – Это же пацаны! Озабоченные на всю голову жертвы спермотоксикоза! Для них это страшнейший кошмар… Уверена, они уже забились, кто быстрее станет «мужиком». Порно-фанаты хреновы…

– Ника, Лера! Ну, вы идете, или как? – спросила нас Оля Сливко.

Она и Наташка Пряникова, стояли возле волейбольной сетки и ждали нас.

У нас сейчас физкультура. И она всегда проходит по два урока. Так было решено на одном из родительских собраний, когда все решили, что чем ставить физру шестыми уроками в Понедельник и Четверг, лучше уж поставить их первыми двумя подряд в Пятницу. И разумеется половина наших одноклассников этот урок динамила, как могла. Весь класс был только на следующих двух уроках.

А те, кто приходил заниматься, переодевались в нашу сине-белую униформу, которая могла состоять из любых спортивных вещей этих цветов, и выполняли упражнения под присмотром учителя. А второй урок каждый занимался чем хотел.

Парни делились на три группы. Баскетболисты, качки, задроты.

Первые гоняли мяч, вторые, их было меньше, с усердием таскали гантели и подтягивались, ну а третьи, сгорбившись, вчетвером увлеченно таращились в свои смартфоны. Мы с Леркой, Олей и Наташкой чаще всего играли в волейбол. Иногда в настольный теннис, с которым я не очень дружила. А шумная компания Верки Кудрявцевой, нашей королевы красоты и моды, показательно растягивались и делали разного рода гимнастику с откровенно вызывающими упражнениями. При этом Кудрявцева непременно чем-то хвасталась, а все одиннадцать её прихлебательниц с показательным увлечением внимали. Противное зрелище. Особенно глядя на то, как девчонки из окружения Кудрявцевой на перебой пытаются заслужить её похвалу, разливая лесть и униженно заискивая перед ней. Совсем у них гордости нет, что ли…

Мы с Леркой встали напротив Наташи и Оли. Сливко подала мяч. Лерка отбила, Наташа тоже. Настал мой черед, я легко отбила удар двумя руками.

– Так, что? – не громко, только так чтобы я слышала, спросила Лерка. – Ты все ещё не знаешь зачем нужна эта кукла?

Логинова отбила ещё один бросок мяча.

– Нет, – качнула я головой. – Понятия не имею.

– Мне вот интересно… – Лерка кинулась вперёд, парировала ещё один мяч, тот перелетел через сетку и ударился об пол рядом с Наташкой.

– Один, ноль! – радостно воскликнула Логинова.

– Блин, Наташа! – с досадой воскликнула Сливка.

– Ну, а что? – плаксивым унылым голосом развел руками Пряникова. – Я не успела.

– Мне интересно, – быстро и тихо проговорила Логинова, пока Оля отчитывала Наташу, – почему воспоминания, которые ты видишь не могут просто показать кто их убил?

– Нашла, что спрашивать, – невесело улыбнулась я.

– А ты пробовала как-то контролировать это всё? – допытывалась Лерка.

– Много раз, – вздохнула я. – Получается, и то не всегда, только не поддаваться видениям. И всё.

– Досадно, – цокнула языком Логинова.

Оля снова подала. Я ринулась вперёд, и со звонким ударом отбила мяч. Тот перелетел сетку, его встретила Олька, и послала обратно к нам. На этот раз мяч отбила Лерка. Наташка испугано парировала его Оле, а Сливка отбила в моем направлении.

Я ринулась влево, едва не упала, но мяч отбила. Правда не в ту сторону.

Он отлетел за пределы очерченной площадки и врезался в стоящую на скамейке бутылку с пепси. Та с грохотом упала на пол, прямо рядом с компанией Верки Кудрявцевой. Бутылка проворно завертелась на полу. Из неё вырвалась тугая мощная струя пенящейся колы и обдала всю компанию Кудрявцевой. Девчонки с визгом отпрянули в стороны. Их спортивную одежду покрыли мокрые пятна от колы. Но больше всех досталось самой Верке. Кола из бутылки облила её всю с ног до головы, намочила волосы и забрызгала лицо.

Когда фонтан из бутылки стих, в просторном спортивном зале воцарилась абсолютная тишина. Все смотрели на Веру.

Кудрявцева молча поднялась. Её мокрые темные волосы свисали на лицо, отчего она сильно напоминала девочку-чудовище из одного старого ужастика.

Кудрявцева двумя руками раздвинула волосы в стороны. Из уст большинства девочек вырвался вздох. У Верки на лице черными кляксами растекалась тушь возле глаз, смазалась помада и часть тональника, от чего она выглядела ещё страшнее.

Кудрявцева шумно сплюнула воду, и подняла на нас с Лерой свирепый взгляд.

– Кто… – выдохнула она, – из вас… кобыл… это… сделал?!

Логинова развела руками.

– Банальная случайность, Кудрявцева. Не переживай, тебе так даже идёт…

– Ах ты… – начала было Верка, но тут в зал вошел наш физрук, Семён Харитонович, которого между собой мы все звали просто «Харитоныч».

– Так, что у вас тут происходит? – уперев руки в бока, спросил Харитоныч. – Что за шум? Кудряцева ты зачем эту дрянь тут разлила?! Давай-ка бегом за шваброй, за собой нужно убирать!

– Семён Харитонович, это не я!.. – воскликнула Кудрявцева, едва не рыча от злости.

– Так, лужа вот эта грязная возле кого? – тыча пальцем ей под ноги, строго спросил преподаватель. – А? Возле меня? Нет? Возле Лазовской? Возле Логиновой? Или может, вон возле Синицына? Давай… Пошла, егоза ядреная.

Остальную часть урока мы с девчонками продолжили играть в волейбол, а Верка все это время орудовала шваброй.

Я была так шокирована случившемся, что играла без резких движений, и боялась лишний раз ударить по мячу. От чего мы с Лерой продули Наташке с Олей в пух и прах.

Минут за десять до конца урока мы отправились в душ. Возможность принимать душ после уроков физкультуры появилась в нашей школе относительно не давно. Этому полезному удобству мы все обязаны одному частному спонсору, что активно взаимодействует с министерством образования. Что это за компания никому точно не известно, но ходят слухи, что ряд школ в Москве решило профинансировать одно из дочерних предприятий банка «МосИнвест». Правда это или нет, всем было до свечки.

Все просто пользовались неожиданно свалившейся на нашу школу благодатью.

И я, стоя сейчас под струями теплой воды вновь мысленно поблагодарила спонсора нашей школы за такой щедрый и необходимый подарок.

После случившегося, из-за моей неосторожности, казуса с Веркой Кудрявцевой меня терзали тревожные опасения. Проще говоря я боялась её мести. Это склочная, злопамятная и очень злобная рептилия превратит мою жизнь в кошмар, если узнает, что та гребаная бутылка упала и забрызгала её колой из-за меня. А тут ещё Харитоныч заставил Верку при всем классе шваброй орудовать. Для нее худшего унижения, наверное, и нет.

Господи…

Я устало прижалась лбом к прохладной кафельной стене душа.

Ну, почему иногда так сложно жить, а?

Вода обволакивала утешающим теплом. Сбегающие по моей коже струи гладили спину, плечи, бедра и руки. Я усиленно старалась убедить себя, что мне ничего не грозит. В конце концов, что Верка Кудрявцева когда-то относилась ко мне хорошо? Или хотя бы нейтрально? Черта с два! И меня, и Лерку она на дух не переносит, и вообще дико ненавидит. М-да… Но теперь я, собственноручно дала ей повод напакостить мне, или вообще начать полномасштабную травлю. Опять. М-да. На то, что Кудрявцева забудет случившееся сегодня можно даже не рассчитывать.

За закрытой дверью своей кабинки, я слышала, как остальные девчонки уже выходят из душа. В мою кабинку постучали. Я вздрогнула, испуганно обернулась. Воображение немедленно нарисовало Кудрявцеву, которая со своими подружками решила отколотить меня за неудачно посланный мяч.

– Роджеровна, – услышала я голос Лерки, – я пойду, ладно? Мне нужно успеть к училке по Зарубежной, нужно поболтать с ней. А то она грозится влепить мне сразу несколько двояков за все не сданные работы.

Ну, конечно. Кое-кто прогуливал зарубежку половину прошлой четверти, с феноменальным аргументом «зачем эта хрень вообще нужна», а теперь вот вынуждена будет носится за Кариной Федоровной, и вымаливать тройку.

– Конечо, – отозвалась я. – Беги. Только на Физику не опаздывай, а то Егор Киррилович в прошлый раз обещал нам обеим оценки снизить, если ты будешь продолжать в том же духе.

– Я не виновата, что в этой четверти его уроки неудобно стоят в расписании! – проворчала из-за двери Логинова.

Я только вздохнула. Это оправдание на требовательного физика вряд ли подействует.

Вскоре все уже ушли. А все ещё продолжала нежится под водой. Сейчас большая перемена, так что я могу себе позволить постоять немного дольше.

Мои мысли вернулись к вчерашним событиям. К тому ужасающему видению с повешенными на нитях девочками, и к той странной жутковатой кукле. Я должна понять, что там происходит. Я должна и просто обязана разобраться. Потому что больше, как это не пафосно звучит, действительно не кому. Никто же кроме не в состоянии увидеть воспоминания тех девчонок…

А между тем, все они жили в «Зеленой колыбели», и все стали жертвами Портного. И самое кошмарное, что этих девочек нет среди официальных жертв убийцы. Я вчера дома специально проверяла. Потратила кучу времени лазая по интернету. Ничего. Ни слова о них. И их фотографий тоже нет. А значит, одно из двух. Или Портной убил куда больше, чем все думают, или… не хочу об этом думать, но что если страшный серийный убийца действительно никуда не исчезал? Что если он просто… всего лишь сменил образ жертв? Что если Портной просто стал убивать детей, до которых нет никому дела? И тут меня поразило ещё одно пугающее подозрение. А что если руководство приюта потворствовало этому? А может Портным является кто-то из воспитателей приюта? Меня обуял страх, и даже под теплой водой стало как-то зябко, а в теле поселилась мучительное нервозное чувство. Ошеломляющее подозрение в такт пульсации крови стучало в голове. Если я права… Нужно найти, что-то что может связывать приют с Портным, или свидетелей, которые могут что-то знать о смерти тех девочек. Может быть какие-то доказательства… А потом – бегом к Стасу.

Из душа я, конечно вышла последней. Обмотавшись полотенцем, я направилась к шкафчикам с одеждой. Однако открыв свой шкафчик, я так и застыла растерянности. Несколько секунд, удивленно хлопая глазами я таращилась в пустой шкафчик.

Где моя одежда?! Что за приколы?!

Я в непонимании оглядела раздевалку женской душевой.

Заглянула в другие открытые ящики, но моих вещей нигде не было. Ни рюкзачка, ни сумки в которой я носила спортивную форму.

Ну, понятно. Я закрыла глаза, и вздохнула. «Привет» от Кудрявцевой, что называется. Значит, всё-таки узнала…

Отлично! Поправив полотенце на груди, я прошла к двери душевой и подёргала её. Конечно же она оказалась закрыта. Прочно и крепко закрыта на ключ. На все три оборота.

Я шепотом выругалась. Вот же зараза! Что б тебя!.. Запереть меня голой в душевой! Глупо, откровенно по-идиотски, и вообще подло! Ну, всё в жанре Кудрявцевой!

Из-за двери донеслись голоса.

– Бли-ин… У меня до сих плечо болит!

– Падать научись нормально!

– Да ты ёлопень, нахрена было так меня швырять?

– Чувак, это айкидо. Если хочешь, чтобы все проходило мирно и безболезненно лучше иди в балет.

Послышались смешки, которые быстро переросли дружный хохот большой мужской компании.

Судя по разговору, это парни из секции по айкидо, которая располагается в части второго этажа нашей школы. Туда ходят заниматься, как ученики нашей школы, так и из соседних.

Так, стоп! А почему они сюда идут?

Я настороженно попятилась от двери. Нет… Нет, только не сюда. Господи… Святые небеса… Нет! Это же женская душевая! Зачем они сюда пру?..

– Пацаны, а ниче что мы в женской душевой собрались мыться?

– Ну, так Харитоныч же сказал, что в мужской что-то с сантехникой… Наверное, эти кретины из девятого А сломали… – раздраженно ответил третий голос.

Я нервно сглотнула. Шаги парней приближались. Я нервно и пугливо всхлипывая глядела на ручку двери. А в следующую секунду заметалась по душевой, как ошпаренная.