Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 41 страниц)

– Начинаем с девятого купе, – сказал Стас, – Вы там сможете самостоятельно выбраться?

– Да-а… – из указанного купе выбрались две девушки.

Одна из них была ранена и ей помогала вторая. Девчонки, держась за «канат» из связанных простыней прошли по коридору и забрались в третье купе. Здесь им помогли выбраться те двое парней, что были с девушкой, у которой был перелом.

Под надзором Стаса пассажиры вагона организованно выбрались на боковую поверхность вагона. Стас выбрался последним.

– Господи! – воскликнул кто-то.

– Какой ужас! – всхлипнула какая-то женщина средних лет, прижимая ладони к лицу.

Они все стояли на перевёрнутом вагоне и отсюда открывалась полномасштабная картина потрясающего своим ужасом крушения поезда. Вокруг, внизу темнели присыпанные снегом деревья густого леса, белели скалы и камни на дне пропасти. Порывы холодно зимнего ветра трепали одежду и волосы пассажиров.

Стас выругался, глядя на поезд. Состав, словно гигантская гирлянда или связка сосисок, висел над пропастью и только чудом вагоны не падали вниз. Впрочем, это было видно и понятно, вагоны не падали потому, что в узком пространстве пропасти, фактически оказывали давление друг на друга, что создавало упор и не позволяло составу полностью обрушится вниз. Но долго эта конструкция, ясно дело, не продержится.

– Нужно МЧС вызывать! – высказался кто-то.

– Я уже вызвал, – хмуро оглядываясь по сторонам, ответил Стас, – они скоро прибудут… а пока нужно выбираться. И мне понадобиться помощь тех, кому не безразличны судьбы других пассажиров.

Таких нашлось аж восьмеро. Впрочем, остальные мужчины и женщины были слишком сильно ранены, чтобы кому-то помогать.

Стас попытался дозвониться до Арцеулова и Ники, но тщетно. Ни у Сени, ни у Ники телефоны не отвечали.

Стас сделал над собой усилие, чтобы не допускать мрачных мыслей.

– Эй, подполковник, – его окликнул давшей мужик с бородой.

– Да? – спросил Стас.

– Ты в курсе, что у тебя кусок стекла в спине торчит?

Стас выругался, а он то думал, что просто ободрал спину и поэтому она так печёт.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 29 августа.

Выжившие выбирались по одиночке. Кто-то пытался организовать людей, но это было тщетно. Оставшиеся в живых люди в страхе просто пытались выбраться. Я слышала, как кто-то сказал, что нужно открывать окна и выбираться на противоположную поверхность поезда. И я была с ними солидарна. Вот только я в купе была одна, а окно ни черта не открывалось, и судя по крикам пассажиров, у многих была схожая проблема.

Я подумала, чтобы попытаться перебраться в следующее купе, быть может там окно открывается, а может и вовсе есть аварийный выход.

Однако, когда я туда перебралась я увидела, что и здесь окно вряд ли откроется. Зато в стекле окна была заметная пробоина, размером с кулак. Я подумала, что можно попытаться выбить окно чем-то тяжелым. Вот только чем? Подходящего под рукой ничего не было. Я судорожно вздохнула и в который раз пожалела, что во время крушения поезда у меня выпал телефон, и теперь я не знаю, где он. А так я могла бы позвонить Стасу… Хотя, вряд ли он чем-нибудь смог бы мне помочь. Придется мне выбираться самой. Ладо, чёрт с ним. Не в первый раз…

Мой взгляд упал на плотно набитую дорожную сумку, что лежала на одном из сидений.

Появилась авантюрная мысль привязать к сумке один конец простыни, а на другом сделать петлю и зацепить ею острый края стекла. Если потом столкнуть сумку вниз… Хм, под её весом стекло в окне может обрушится, и я смогу выбраться. Нужно попробовать, другого плана у меня всё равно нет.

Осуществить задуманное оказалось куда тяжелее, чем придумать. Я буквально вспотела, пока дотянулась до окна, чтобы зацепить его завязанной на конце простыни петлей. А потом пришлось изловчиться, чтобы столкнуть вниз, привязанную к другому конце простыни, сумку.

Едва я это сделала, как стекло с сухим коротким треском надломилось и крупными заостренными осколками рухнуло вниз. Звон бьющихся стекол разлетелся по вагону, большая часть осколков рухнула в разбитое окно.

Проверив флешку в кармане куртки, я взяла подвернувшийся под руку металлический обломок и, стараясь не смотреть, в выбитое окно вагона внизу, где разинула пасть головокружительная высота, я выбила оставшиеся в раме окна острые осколки.

Где-то прозвучал крик, кричала женщина, я с содроганием услышала, как следом закричал ребенок. У меня сжалось сердце и сдавило горло при мысли, что где-то в потерпевшем аварию поезде остался один ребенок без родителей.

Я поборола сиюминутный порыв бросится на спасение всех нуждающихся.

Прозвучит жестоко и, возможно, даже мерзко, но сейчас мне стоит прежде всего подумать о себе.

Во-первых, я все равно не знаю, как и чем кому помогать. Во-вторых, поезд может обрушится вниз в любой момент, и я точно ничем не помогу людям, если погибну вместе с ними. А вот оказавшись на верху, на другой стороне перевёрнутого вагона…

А вот эта мысль заставила меня задержаться.

Ругая себя за несусветную глупость, я старалась оправдать её зовом совести. Ну, не могу я взять и, наплевав на всех вокруг, просто выбраться и свалить! Хотя бы попытаться помочь я должна, хотя бы, когда выберусь наверх. И возможность сделать это, я видела в том, чтобы помочь людям выбраться на левую сторону вагона.

Собрав то, что осталось от постельного белья и порывшись в одной из дорожных сумок, я затолкала все, что нашла в содранную с подушки наволочку. Эту ношу я забросила вверх, в окно, а затем, применив все навыки и умения в скалолазании, я всё-таки выбралась из купе на внешнюю поверхность вагона.

Открывшееся мне зрелище пугало своими масштабами и невероятностью!

Мост, по которому пролегал железнодорожный путь, почти перестал существовать. Вместо него с обоих сторон торчали два «огрызка» с загнутыми вниз, свисающими под тяжестью поезда рельсами. Сам поезд, дохлой гусеницей, провисал в проломе моста, над глубокой пропастью. От некоторых вагонов вверх тянулись зыбкие хвосты черного дыма.

Вокруг, во все стороны тянулся темный лес с пятнами снега и скалистые, покрытые корками льда, горы. А внизу, под вьющейся метелью шумели воды реки. Я отвела взор от пугающе гипнотической высоты и посмотрела на другие вагоны.

С облегчением я увидела, что многие люди сумели выбраться, как и я. И не без удовольствия, я отметила, что люди не бросают друг друга в беде.

Сама я тоже, опомнившись, осторожно прокралась по вагону, заглядывая в окна. Двигаться нужно было крайне осторожно – вагон кренился на одну сторону, и поскользнуться, а затем сверзиться вниз в объятия осязаемой высоты раз плюнуть.

Я нашла выживших через окна от себя. Это был пожилой мужчина, девочка лет восьми и парень, может совсем чуть-чуть постарше меня. Они догадались высадить окно, но выбраться без верёвки не могли.

– Подождите пожалуйста, я сейчас! – крикнула я им.

Я вернулась назад, наскоро связала вещи и постельное белье, затем закрепила один конец на колесной тележке поезда, а другой свесила в купе с людьми.

– Держите! – крикнула я. – Только не спешите! Я не знаю, насколько крепко связала это всё…

– Спасибо, тебе внучка, – выдохнул пожилой мужчина, первым он пустил девочку восьми лет.

Парень, наверняка брат, заботливо поддерживал её. Я подождала, пока она выберется и быстро протянула ей руку. Мне стоило серьёзных усилий, помочь ей выбраться. Надеюсь пожилой мужчина и парень выберутся сами, без моей помощи.

В этот момент с другой стороны поезда раздался крик:

– Ника! Ника, это ты?!

Я подняла взор, и увидела Сеню в окружении нескольких людей.

– Выбирайся нахрен, с поезда! – Арцеулов активно замахал руками. – Слышишь?! Я сказал: сваливай!

– Я не могу!.. – прокричала я в ответ. – Здесь люди!..

– Ника, мать!.. – Сеня, явно терял терпение, и только чудом успел оборвать готовое сорваться с уст ругательство. – Кто там у тебя?

– Парень и пожилой мужчина! – прокричала я ответ.

Юноша в этот миг, как раз пытался помочь подняться вверх своему деду, но у него ничего не получалось.

Тут раздался пугающий до ужаса металлический скрежет, вагон под нами снова угрожающе покачнулся. Я потеряла равновесие, на миг у меня замерло сердце. Я едва не упала, но удержалась и успела схватить за руку стоявшую рядом девчонку, которая уже ухнулась на четвереньки.

– Держись! – закричала я ей.

Вокруг раздались десятки перепуганных криков. Из окна купе, где все ещё оставались дедушка и парень, раздался крик боли.

– Дедушка! – взвизгнула внучка, которую я держала за руку.

Я с испугом заглянула в окно и увидела, что пожилой мужчина, повис на сидении, болтая ногами в пустоте.

– Сеня! – в отчаянии закричала я с паникой в голосе.

Я услышала ругательства и удары по металлической поверхности. Обернувшись, я увидела, что Арцеулов, ругаясь себе под нос, спешит и лезет ко мне.

– Сеня, осторожнее! – заволновалась я.

Арцеулов так лихо гарцевал ко мне, что мог свалится в любую минуту! Наконец, он подбежал ко мне.

– Отойдите, обе! – бросил он мне и девочке, которую я держала за руку.

Сеня спустился вниз, и через несколько минут через окно сначала выбрался дедушка, за ним парень, а следом и сам Сеня.

– А теперь быстро и осторожно сваливаем, – приказал Арцеулов.

Вместе со всеми, кто уже успел выбраться из вагонов, мы цепью двинулись вперёд, к ближайшему краю моста. Правда большую часть пути двигаться пришлось на четвереньках, а потом и вовсе взбираться по вертикально висящим вагонам.

Но те люди, которые уже успели оказаться на твёрдой земли соорудили для нас ещё одни подобия канатов из вещей, спустив их вдоль вагонов. Благодаря этому взбираться было легче. Правда, лишь относительно.

Я крепко сжимала в руках канат, из связанных узлами свитеров, кофт, курток и теплых штанов. С трудом переставляя ноги по перевёрнутому почти вертикально вагону, я взбиралась вверх. Взгляд неумолимо сползал то в одну, то в другую сторону. И каждый раз мое дыхание обрывалось, а душа падала готова была упорхнуть прочь.

Высота дышала в лицо опасностью и холодом. Вьющаяся вокруг метель то и дело сыпала снег в лицо, а ветер расшвыривал мои волосы и подкидывал капюшон куртки. Мои ботильоны были совсем непригодны для того, чтобы взбираться по скользкой поверхности вагона. Поэтому, задержавшись, я все-таки сняла сначала один и другой. Надеюсь, Лерка переживёт и поймёт. Холод тут же обхватил мои ступни в тонких колготках, но забираться вверх теперь было куда проще.

Самое жуткое случилось, когда я перебралась на следующий вагон.

Я наступила ногой на гладкую поверхность треснувшего окна, и тут мой взгляд наткнулся на прижатое к стеклу лицо с выпученными глазами. Я вздрогнула всем телом, глядя в лицо мертвеца и едва не выпустила канат.

– Ника, быстрее! – прокричал снизу Сеня. – Не останавливайся!

Я кивнула и полезла вперёд. Удары сердца подгоняли меня ускоряющимся ритмом. Внутри все кипело и бурлило от захлестывающего ужаса происходящего!

– Давай руку! – крикнул мне высокий мужчина с рыжей бородой, что стоял на верху, у края обломанных рельс.

Я с готовностью протянула ему свою ладонь, и он бережно подтянул меня к себе, помогая выбраться.

Едва я оказалась на твёрдой земле (а не поезде, чёрт возьми, который висел над пропастью, удерживаемый какой-то магией природы) я упала на колени и на руки. Так, на четвереньках, я стояла и, содрогаясь, пыталась справиться с нахлынувшими потоками выжимающих душу переживаний.

Я на земле… я на твёрдой земле… я выбралась… у меня получилось…

Да, в этот миг я думала только о том, что мне удалось спастись из поезда. Да, в эти краткие мгновения, я думала о себе и радовалась за себя. Хотя, нет. Радоваться у меня не получалось.

Дрожь усиливалась, меня сотрясало от пережитого шока.

Рядом вдруг оказался Сеня.

– Куда ты умчалась? Я когда разобрался с тем козлом, пытался найти тебя!

Я слушала Сеню в пол уха. Сейчас его голос доносился до меня, как через глухую стену. Не обращая на него внимания, я сунула руку в карман куртки и медленно извлекла оттуда флешку.

Увидев накопитель, Арцеулов оборвался на полуслове. И тут я услышала удивленный и радостный возглас:

– Ника! Сеня?! Вы целы?!

Я подняла взгляд и увидела подбегающего к нам Стаса. Не помня себя, я бросилась к нему и повисла на шее у Корнилова. Стас тут же, крепко прижал меня к себе.

И я не замедлила сообщить ему на ухо:

– Записи у меня! На флешке…

Стас прижал мне крепче, я почувствовала, как его пальцы мнут мою одежду. Я услышала, как он пробормотал в мои развевающиеся на ветру платиновые волосы:

– Господи, Ника… Это был последний раз, когда я взял тебя на операцию!..

– Нет, – вздохнула я и крепче обняла его за шею, – ты знаешь, что нет Стас.

Я говорила тихо и грустно, но уверенно. Стас замолчал.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Пятница, 29 января.

Да, она была права. Услышав ответ Ники, Стас хотел возразить, но понял, что она права. Хотя бы даже потому, что если к её помощи не будет прибегать он, это будет делать кто-то другой. И уж он то будет выжимать из Ники всё, до капли.

Но сегодняшний день Корнилов уж точно никогда не забудет, и не забудет, как в очередной раз подверг опасности жизнь синеглазой девочки. Дилема заключалась в том, что он не знал, как её обезопасить. Сегодня, он уже не знал ответа на этот вопрос.

Единственное, что Стас понимал, с чувством обнимая Нику и горячо прижимая к себе, это то, что тогда, почти три года назад, когда она пришла к нему… он должен был прогнать её и больше никогда с ней не видеться. Ради неё. Ради того, чтобы она переживала теперь то, что переживает… Нет.

Стас тут же мысленно одернул себя. Он вновь думает о себе… Если бы он тогда прогнал её, то таким образом, просто переложил бы свою вину на кого-то другого. Кого-то чужого, неизвестного и безразличного к чувствам синеглазой девочки с даром и проклятием. Корнилов испытал чувство гнева и омерзения, представив, как кто-то бессовестно эксплуатирует способности Ники при каждом удобном случае. Однако, сам-то он точно лучше?..

Стас не успел придумать для себя ответ на этот вопрос, потому что Арцеулов тронул его за плечо и произнес:

– Стас… это кто?

Корнилов отпустил Нику и обернулся.

К дымящемуся, подорванному поезду, с двух сторон которого в группки собирались перепуганные люди, стремительно приближались четыре внедорожника. Стас видел, как автомобили с темными стеклами быстро, друг за другом, спускаются по извилистой горной дороге.

– Это… нацгвардия? Или Собр? – осторожно спросил Сеня.

Стас, не оборачиваясь, покачал головой и рукой заставил Нику отойти себе за спину.

– Это те, кто точно знал, где и когда будет совершен терракт на железной дороге этого поезда, – ответил Стас, быстро и незаметно вынимая револьвер. – Ты не брал дробовик, Сень?

– Ты же сам сказал, чтобы я его в управлении оставил, – пробурчал Арцеулов.

– Теперь, я об этом искренне жалею, – ответил Стас, не отводя взгляда от приближающихся автомобилей.

– Ничего, зато у меня пистолет есть, – пожал могучими плечами Сеня.

– Стас, это люди Гольшанских? – тонким голосом, из-за спины Корнилова спросила Ника.

– Очень похоже, – протянул Стас, когда автомобили подъехали к ним.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 29 января.

Я чувствовала, как стоящие передо мной Стас и Сеня напряглись и приготовились. Зыбкий мёрзлый воздух, с запахом гари, отяжелел от сгущающегося напряжения.

Остальные выжившие, явно почувствовав недоброе, попятились назад, оставляя нас одних. Я, Стас и Сеня молча наблюдали за подъезжающими внедорожниками.

Мне казалось у меня на животе и на горле кто-то медленно, но жестко и неумолимо затягивает тугую петлю. Я глядела на лобовые стёкла автомобилей, по которым расползались отражения заснеженных гор и деревьев, и чувствовала впивающееся в плоть и душу чувство опасности.

Не было никаких сомнений, что в этих четырёх автомобилях сидят люди, которым дано задание устранить нас или, как минимум, отнять у нас добытые с таким трудом видеозаписи.

Когда машины остановились, их двери почти синхронно открылись и на воздух вышли сразу несколько мужчин. Одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы понять их «специальность» и цель визита. Но, словно специально для самых наивных, в руках у четверых из них были автоматы.

– Подполковник Корнилов, полагаю? – нарочито пренебрежительно спросил один из мужчин с угрюмым лицом.

– Да, – в надлежащим тоне ответил Стас, – а вы кто?

– Думаю, вы знаете, – голос мужчины ассоциировался у меня с режущими движениями ножа.

Мне было достаточно просто посмотреть ему в глаза и услышать голос, чтобы понять-передо мной умелый, опытный и бескомпромиссный убийца. Очевидно, кого попало, Гольшанские не нанимают. Только «знатоков» и «специалистов» своего дела.

– Давайте, без глупостей, – предложил мужчина с голосом убийцы. – Садитесь в машину и поедем, Елизавета Марковна хочет вас видеть.

– Какая жалость, – язвительно ответил Стас, – что наши с ней желания, ну никак не совпадают.

– Ты че быкуешь, подполковник? – убийца подступил ближе.

Я увидела, как на руке Стаса, сжимающей переливающийся бликами «Питон», шевельнулись мускулы. На конце револьвер сверкнул зловещий блик. Я нервно сглотнула, по ребрам заскребло чувство страха.

– Ты, что думаешь? Горстка этих обосрышей, помешает нам тебя вместе с твоим дуболомом и мелкой соплёй прямо здесь положить?! – прошипел этот здоровяк в лицо Корнилову.

– Гляди, как бы ты рядом с нами не лёг, – нехорошо усмехнувшись, ответил Стас.

В голосе Корнилова прозвучало такое угрожающее обещание и решимость, что стоящий перед ним человек отступил аж на два шага. Я заметила, что его лицо слегка побледнело.

И в этот момент со стороны леса показались через несколько машин, целый кортеж.

– А это ещё кто? – скривился Сеня.

Стас проследил за его взглядом и самодовольно криво ухмыльнулся:

– Это моя страховка, как раз на такой случай.

К нам, разбрасывая снег и агрессивно рыча моторами подъехали шесть внедорожников на огромных колесах, в человеческий рост. Выдыхая дым через шноркели и сверкая хромированными корпусами, эти монстры полукольцом окружили подъехавшие ранее машины.

Я увидела, как занервничали люди Гольшанских. Такого поворота событий они явно не ожидали.

Огромные джипы угрожающе нависали над машинами людей Елизаветы, казалось они готовы передавить их своими гигантскими колесами.

Воздух наполнился горячими выхлопными газами, вперемешку со вкусом холода и искрящимся чувством опасности с трёх сторон.

Дверца вишневого джипа с метеоритами на крыльях, открылась и вниз спустился мужчина в камуфляжной охотничьей куртке.

Я увидела, как он ловко спрыгнул в снег, отряхнул одежду и, переступая сугробы, подошел к нам. Люди Гольшанских тут же направили на него стволы: в руках мужчина держал массивный автоматический дробовик.

– Здрасьте! – мужчина счастливо улыбнулся белозубой улыбкой.

Его глаза скрывали темные очки, на шее я увидела громоздкие, старомодные черно-желтые наушники.

– Хороший денек сегодня, не так ли? – жизнерадостно воскликнул мужчина. – Мы тут проезжали неподалеку…

Он замолчал, оглядывая случившуюся катастрофу.

– …И увидели, что у вас тут зашибенно весело.

Он посмотрел на Стаса, на меня и Сеню, затем оглянулся на людей Гольшанских.

Мужчина подошел к тому убийце, который разговаривал со Стасом, встал перед ним и обманчиво мягким голосом сказал:

– Думаю вам лучше уехать…

– Ты что это Аккорд, совсем страх потерял? – прошипел «Убийца». – Эти люди нужны Елизавете…

– Возможно, мпожал плечами Аккорд, – но вашей старушке придется засунуть свое желание и прихоти поглубже.

– Уверен, Аккорд?мзло и презрительно спросил предводитель людей Гольшанских. – Не боишься, что с тобой потом сделают?

– Тебе бы, – усмехнулся Леон Корф, – сейчас лучше думать о том, что я могу сделать с тобой и со всеми вами здесь и сейчас, в краткосрочной, так сказать, перспективе.

Он махнул рукой, и дверцы гигантских внедорожников немедленно распахнулись, из них тут же выглянули стволы дробовиков и автоматов.

– Сегодня, явно не ваш день, «Сухой», – довольно ощерился Леон, назвав собеседника по кличке.

Я затаив дыхание наблюдала за происходящим и сообразить: по всему выходило, что Стас… договорился с Аккордом. Я, конечно, не уверенна, что это правильно – вести переговоры и заключить союзы с криминальными авторитетами вроде Леона Корфа, но в данном случае я могла лишь порадоваться находчивости Стаса.

– Аккорд… – усмехнулся в ответ Сухой. – А может… договоримся, а?

Тут Леон рывком снял очки и, не переставая улыбаться, проговорил:

– Не-а… Поздно, Сухой. И хозяйке своей, кобыле седовласой, передай: время разговором закончилось. Я слишком долго пытался договориться с её вшивой семейкой. Всё. Я…

Он оглянулся на Корнилова, и снова посмотрел на Сухого:

– Заключил куда более… выгодное… соглашение.

– Под ментов, значит, лёг, – с ядовитой издевкой протянул Сухой.

Но Аккорд, не смутившись, лишь пожал плечами:

– Времена меняются… Полюбому сейчас не девяностые… Ну, было весело, конечно, но… Сейчас другое время. И на плаву остаются те, кто умеет приспосабливаться к новым обстоятельствам. В конце концов покутили и будет. Пора за голову браться. Так, что давай… проваливай. И мой тебе совет: бросай эту чокнутую бабу и вали нахрен из страны. А то оглянутся не успеешь, как завтра будешь кукарекать на «хате».

Из внедорожников с гигантскими колесами донесся одобрительный басовитый гогот. А я отвела взор.

Господи, ну почему мужчины если шутят, то всегда пошло и до ужаса грязно!

Сухой заметно побледнел, несколько мгновений он сжигал взглядом Аккорда, а затем процедил с ненавистью в голосе:

– Ещё свидимся, Корф.

– А то! – хохотнул Аккорд.

Сухой смерил его ненавистным взглядом и скомандовал своим:

– По машинам!

Не прошло из двух минут, как от людей Гольшанских остался только разрыхленный колесами их машин снег и оседающий дым выхлопных газов. А ещё через пол минуты их внедорожники скрылись из виду.

Я облегченно вздохнула, ощущая, как птицей в неволе, бьется мое сердце.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Пятница, 29 января.

К удивлению Стаса, Корф предложил помочь людям из поезда и даже взял, скольких смог, в свои машины. Они развезли людей по ближайшим больницам и взяли курс на Москву.

Корнилов взял у Ники флешку, а Корф одолжил ему планшет. Сидя на заднем сидении вместе с Никой и Сеней, Корнилов просмотрел видео, которое Ника получила от Беккендорфа.

Стас «промотал» мерзости, которые клиенты подпольного борделя вытворяли под чутким взором скрытых камер. Он старался не думать о том, скольких девочек покалечили эти богатые выродки и как повезло Нестору, что он не пережил катастрофу поезда. Но глядя на запись, Стас теперь понимал, почему Нестор оставил себе именно эти видео. Это был сборник самых отвратных и омерзительных эпизодов, произошедших под крышей «Зелёной колыбели». Кадры быстро сменяли один другой, Стас сильно жалел, что нет возможности передвинуть ползунок на таймстроке сразу в нужное место. Потому что он понятия не имел, где именно появятся Орест и Клара Гольшанские.

Видео-эпизод с ними, оказался ближе к концу. Видимо это был тот день, когда Клара уже не могла больше ждать. Ей нужны были новые жертвы, и так сильно, что она, по всей видимости, уговорила Ореста сделать это буквально рядом с «Зелёной колыбелью».

Рядом шевельнулась Ника, Стас посмотрел на девушку, и та подняла на него вопросительный взгляд.

– Ника, тебе не стоит лишний раз смотреть на это.

Но в глазах Лазовской не было ни страха, ни омерзения, ни презрения. Только смирение и печаль.

– Воспоминания, которые я видела, страшнее и реалистичнее любого видео, Стас, – вздохнув, тихо прошептала Ника.

Корнилов не стал с ней спорить. Он знал, что Ника говорит правду.

С тем, что ей приходиться видеть и буквально переживать, никакое видео не сравниться.

В мрачной тягостной тишине, под шум мотора внедорожника, Сеня, Стас и Ника увидели, как происходило убийство «Сумеречного портного».

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 29 января.

Странно, но за происходящим на дисплее планшета ужасом, я наблюдала с какой-то равнодушной отстраненностью. Наверное, просто я слишком хорошо знала, что увижу. Я была готова к этому, но одновременно истощена и уставшая так сильно от всего этого, что у меня уже просто не осталось сил сопереживать, ненавидеть и плакать.

Я видела… Всё от начала до конца. Это было настолько же отвратительно, насколько же невыносимо больно от печального осознания, что я узнала этих девочек.

Таня. Диана. Ира. Лиза. Те самые четыре девочки, что буквально вели по следу своих убийц. Те самые жизнерадостные девчонки, которые первыми, из всех девочек, живущих в «Зелёной колыбели», стали жертвами прихоти Клары и фанатичной страсти Ореста Гольшанских.

Стас выключил страшное видео, когда увидел, что я тихо плачу и непроизвольно шепчу:

– Простите… простите меня….

Я не могла объяснить за что прошу прощения, но… пусть это и глупо, я чувствовала болезненно саднящую и отравляющую душу вину. Вину за то, что им тогда, в тот злополучный день, никто не помог. Никому не было дела до этих четырех девчушек и остальных воспитанниц лже-приюта! Весь мир, все мы, дружно наплевали на жизни этих девчонок, которые никому, никогда, ничего плохого не сделали.

Все мы, Стас, я, весь город… вся страна, все мы были увлечены собственными делами и проблемами. Все мы тогда были всецело уверенны, что Портной ушёл, исчез, испарился, как чудовище в сказке.

Да… мы всё время забываем, что наш мир совсем не сказочная история. И чудовища в нашем мире никуда, никогда не исчезают. Они продолжают убивать, продолжают творить зло, и с каждым годом лишь совершенствуются в этом. Они не исчезнут и не испаряться по мановению волшебной палочки, пока их не одолеть.

Ценой нашего неведения и равнодушия стали жизни тех девчонок, которых Беккендорф отдавал на растерзание Оресту и Кларе.

Им некого было звать не помощь. Им не у кого было попросить защиты, для них было спасения. Они были одни и обречены.

Покинуты.

Оставлены.

Выброшены куда-то за пределы интересов общества.

Кто-нибудь из нас, хотя бы раз в своей жизни задумывался о том, как живётся таким детям в приютах? Кто из нас, в перерывах между жалобами на свою жизнь, задумывался о том, что у может не быть и четверти наших благ?.. Кто бы задался мыслью, о чем мечтают брошенные всеми дети, к которым никогда не приедут «далекие и богатые родственники»? У которых нет матери или отца, способных защитить, наставить, подсказать? Которые получают подарки на Новый год, только если о них не забудет власть или в честь очередной предвыборной кампании в Думу или в президенты?

И кто из нас может, даже в ночном кошмаре, представить, что кто-то может пользоваться беззащитностью этих детей, безжалостно отнимая их жизни, потому что… потому что всем плевать, потому что никто не заметит если их, вдруг, не станет.

Теперь этих девочек нет. Их мечты никогда не сбудутся. У них никогда не будет нормальной семьи, любящего мужа и детей, которым они могли бы дарить всю ту любовь, которой были лишены сами. Никогда…

А их воспоминания, обречены ещё долгие годы, не заметно для нас, тлеть где-то на отшибе человеческого восприятия.

Но, самое главное сейчас то, что на видео были идеальным образом видны лица подонка Ореста и этой дряни, Клары! В этот миг, когда я поняла, что теперь то им никаким боком ни отвертеться, я испытала мрачное моральное удовлетворение.

Больше они никого не убьют.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Суббота, 30 января.

Метель немного отступила и её сменил вяло осыпающийся снег. Хотя температура воздуха стала ещё ниже.

Стас стоял рядом со своим Дефендером и смотрел на ворота, огораживающие территорию штаб-квартиры Следственного комитета. У него была достоверная информация, что сегодня, буквально сейчас, Гольшанских должны будут отпустить. Так, как СКР просто не может предъявить им обвинения.

Да, конечно, наивно было предполагать, что Следственный комитет не заподозрит, что улики в доме Гольшанских были умело подложены, а их арест подстроен. Стас так же догадывался, каким сканадлом ему это грозит, когда СКР узнают, кто за этим стоит.

Но это всё потом, а сейчас…

Он увидел, как из здания штаб-квартиры вышли сразу несколько человек. Около дюжины. Орест, Елизавета, Клара и несколько офицеров СКР. Почетный эскорт для «несправедливо обвиненных уважаемых и законополслушных граждан». Ну, или как там собирается оформить их выход начальство СКР.

Увидев Стас, Сеню и Колю в окружении ещё нескольких офицеров Уголовного розыска, идущие впереди офицеры СКР замедлили ход и неуверенно обернулись.

Вперёд скорым шагом выступил полковник Датский. Не скрывая негодования, они приблизился к Стас и его подчиненным.

– Корнилов! – рыкнул он. – Какого хрена тебе тут нужно?

– Ровнее дыши, – бросил ему Стас, – от тебя мне ничего не нужно.

Корнилов кивнул за спину Датчанина:

– Мы приехали за ними.

Датский обернулся на Гольшанских. Елизавета буквально сжигала Стаса ненавистным убийственным взглядом: как же, кто-то посмел её так нагло обыграть.

– Если ты не в курсе, – Датский с превосходством посмотрел на Стаса, – СКР отозвал все свои обвинения. Все улики, как выяснилось, были умело подброшены… – полковник задержал тяжелый испытующий взгляд на лице Стаса.

– Вот как? – фальшиво удивился Стас.

– Да, вот так, ммрачно и ядовито ответил Датский. – Так, что ты опоздал…

– В таком случае, – перебил его Стас и вынул из-под куртки документ, – хорошо, что я предусмотрел запасной вариант.

– Это ещё что?

– Это ордер на арест Клары Гольшанской, Ореста Гольшанского и…

Стас перехватил взгляд бабушки Ореста– Елизаветы Марковны Гольшанской.

Корнилов не скрывал угрожающей издёвки в своем голосе. Терракт в поезде Стас этой с**е не простит и будет требовать для неё высшей меры наказания. Впрочем, как и для её внучка-психопата.

– Что ты несёшь?! – Датский в гневе вырвал ордер из рук Стаса, – Обвинения с Гольшанских официально сняты! Какой кретин мог подписать тебе ордер?

Стас пожал плечами:

– Руководитель ГУ МВД Москвы, например? Генерал Колосов, знаешь такого?

Судя по лицу Датского, он конечно же знал и начальника Главного управления Министерства внутренних дел Москвы и его фамилию.

– Не может быть… – пробормотал Датский, в ярости и растерянности осматривая печать и подпись на ордере.

Он поднял взгляд на Стаса.

– Надеюсь, ты понимаешь, что СКР своей волей может оспорить любой ордер. Даже, – тут Родион Датский снова нехорошо усмехнулся и глаза его зловеще сверкнули, – подписанный рукой начальника ГУ МВД Москвы. Следственный комитет отчитывается не перед Министерством, а лично перед…

Датский выразительно поднял указательный палец вверх.

– Боюсь, при тех уликах, что есть на руках у Управления Уголовного розыска, – насмешливо проговорил Стас, доставая свой смартфон, – твоих подопечных даже президент не в состоянии будет помиловать. Полюбуйся.