Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

Через несколько секунд сюда вломиться компания парней из бойцовской секции! Человек пять или семь, судя по количеству голосов! А тут я, в одном полотенечке!.. Класс! Просто офигенно!

Чёрт, а! Куда спрятаться! Куда бежать…

Нет, я не то чтобы была уверена, что эти бойцы айкидо могут сделать со мной, что-то плохое… Но-о… Откуда я знаю, что будет на уме у нескольких парней, когда они застукают в душе одинокую, закутанную в полотенце голую девчонку? А?!! А проверять их нравственно-моральный уровень на собственной персоне я как-то совсем не хочу! Может они мне ничего и не сделают! А может, очень даже сделают! Парни вообще существа озабоченные и у них, как говорит Лерка, все разговоры только о сексе и девушках! И что им собственно помешает претворить со мной в жизнь свои пошлые фантазии?.. И мне потом уже будет до свечки, что их накажут, что их посадят… И кстати ещё не факт, что посадят. Скажут, что я сама виновата, торчала в душе, в неположенное время.

Чёрт возьми! Я в панике металась по помещению душа, пытаясь понять, как и куда мне спрятаться. Но словно назло, никакого такого укромного места не было. Тут я услышала, как в двери открывается замок!

Я не успела придумать ничего лучше, кроме, как запрыгнуть в одну из кабинок, и быстро закрыться.

Я услышала, как открылась дверь душевой.

– О-о… – простонал один из мужских голосов, – какой запах, пацаны… а-а… Пахнет голыми, красивыми девчонками…

– Дурак, это гель для душа, кремы и ещё какая-то хрень…

– А-а… – блаженно протянул всё тот же озабоченный мечтатель, – Как представлю, что несколько минут назад тут до нас голые красотки наносили на тело свой гель…

– Колян заткнись, а, – попросил кто-то. – И так все мысли о девках, а ещё ты тут…

– Хорошенькие, голенькие девочки с намыленными… Ай!

Раздался приглушенный удар.

– Ты дебил?! Нахрена ботинком то?!

– Я же тебе нормально сказал! Смени тему! Задрал уже…

– Слушай, я же не виноват, что тебя твоя Ирка продинамила…

– Это тут вообще не причём.

– Ага… Как же…

Замерев всем телом, чувствуя, как рвется наружу истово стучащее сердце, я напряженно прислушивалась.

Пари, судя по звукам разделись. Я услышала шум воды. Однако вода не заглушала их голосов полностью, поэтому я, стоя в своей кабинке отлично слышала, как они сначала обсуждали тренировку, затем новый фильм, какие-то компьютерные игрушки, а потом вернулись к теме девушек. Тут уж я понаслушалась такого, чего даже повторять не хочу. Не буду перечислять все те извращения и мерзости, которыми они сыпали, но в одном я убедилась точно: все, или почти все парни какие-то озабоченные маньяки. Я и не предполагала, что всё так серьёзно, и так запущено.

– Кстати! – услышала одного из парней. – Знаете вот эту беленькую, синеглазую девчонку из девятого А? Ну, которая фигуристочка…

– А, да-а! – отозвался другой голос. – Классная штучка! Ох я бы с ней…

– Мечтай, Гриня! Где ты, и где она!

– А что? Я бы эту принцессу на раз уложил!

– Ох, ну ты и свисту-ун…

– Хочешь, давай поспорим?

– Парни, вы про Веронику Лазовскую? Я слышал она жуткая стесняшка. Так что можете не спорить. Ничего у вас не выйдет.

– Ой, конечно. Тебя, Коль, послушать, так ни с кем можно даже не пытаться!

– С Лазовской сто процентов, можешь не пытаться. Хотя… Если через её подругу зайти…

Я закрыла глаза, прижалась затылком к стене.

Ну, почему… Ну, почему мне так «везёт»?! А?! Ну, вот за что?! Мало того, что я тут стою голая, не считая полотенца, в душе с десятком голых парней (вот уж Лерка обхохочется), так ещё оказалось, что я для них представляю заметный интерес. Просто отлично! Представляю, как они обрадуются, если найдут меня…

В этот миг кто-то дернул ручку двери кабинки, в которой я пряталась. Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. И поспешно отпрянула прочь, вжалась в угол душевой кабинки.

Сердце чуть не выпрыгнуло через горло. Бешено стучал пульс. Тело сжимала и сдавливала нервная дрожь.

– Пацаны, а че тут закрыто? Че это за кабинка? – прокричал один из парней, продолжая дергать ручку двери моей кабинки.

– Ну, и че ты пристал? Зайди в другую кабинку! – крикнули ему.

– Ну, просто интересно… – пробормотал парень.

Но, он все же ушел. Я закрыла глаза. Несколько раз вздохнула. Я спрятала лицо в ладонях. Судорожное дыхание срывалось с моих губ, я то и дело нервно сглатывала.

Так… Нужно, что-то предпринимать. Я конечно могу просидеть тут до тех пор, пока Лерка не догадается прийти меня искать, но эта перспектива меня что-то совсем не радует. А значит, нужно как-то известить её о своей проблеме. А как это сделать? Телефон то был в моем рюкзаке, который Верка и её компания у меня… хм… экспроприировали. Хорошо, так… Ладно. Значит, нужно раздобыть другой мобильник. И самое лучшее, пожалуй, это ненадолго одолжить телефон у кого-то из этой шумной компании, пока они моются.

Мне стоило серьёзных усилий, чтобы решиться выйти из кабинки.

Шумела вода, по помещению расплывались клубы теплого пара, сильно пахло потом и мылом.

Я, стараясь быть тихой и быстрой, пробралась в раздевалку, к шкафчикам. Мне пришлось в буквальном смысле перебороть себя, и перешагнуть через свои принципы, чтобы решится открыть чужую сумку, стоящую на одной из лавок. Ругая себя последними словами, я все-таки это сделала, и достала спрятанный во внутреннем кармане чьей-то спортивной сумки ключ с пластиковым пронумерованным брелоком. Я открыла шкафчик с нужным номером, и обрадовавшись, схватила мобильник. Быстро написала Лерке SMS.

«Лерка я в душе. У меня украли одежду и вещи. (((Помоги!!! Ника.»

Логинова ответила через пару секунд.

«***ть! Это Кудрявцева??? Вот же тварь! Ты знаешь, где твои вещи?!»

Я быстро написала ответ.

«Понятия не имею»

Лерка написала:

«Кудрявцева вряд ли отдаст. И не признается. Будет лучше, если я сгоняю домой. У меня там остались некоторые из твоих вещей.»

Я вздохнула. М-да. Ну, другого выхода походу и нет. Не будет же Лерка бегать по школе и разыскивать мои вещи. Глупо.

«Хорошо. Давай. Буду ждать».

«У тебя всё в порядке? Кстати чей это номер?»

Я усмехнулась.

«Позаимствовала у парней, которые сейчас моются в нашей душевой»

Логинова ответила не сразу.

«??????!!!!!!!»

Я написала ответ.

«Всё норм. Они меня не нашли. Всё, Лер. Я очень жду. Поспеши, пожалуйста!»

«Держись. Я скоро».

Я спрятала телефон обратно, закрыла шкафчик, бросила ключ обратно в сумку, и ринулась обратно. Но тут одна из кабинок (ну, конечно же!!!) открылась, и из неё вышел голый парень, с полотенцем на бёдрах.

Я едва успела юркнуть за угол. А парень, лениво шлепая вьетнамками прошел к своим шкафчикам. Когда он проходил мимо меня, я с усилием вжалась в стенку. Парень подошел к одному из шкафчиков, начал открывать его. Он стоял ко мне спиной, и потому я поспешила ретироваться.

Я тихо (шум воды скрывал звуки шагов) добежала до своей кабинки, и закрылась там. Перевела дух. Сердце металось в грудной клетке, звуки пульса звучали в ушах. Я содрогалась от переполняющего кровь и тело лихорадочного адреналина.

Фа-ак… Ещё бы чуть-чуть… Вот чуть-чуть…

– Пацаны! – раздался чей-то раздраженный вопль. – А кто это копался в моей сумке?! Чё вообще за дела?!

Я затаила дыхание, прислушиваясь к их разговору.

– Успокойся, Колян, – протянул кто-то. – С чего ты решил, что у тебя там кто-то лазил, а?

– А че у меня ключи лежат не в кармане, а просто валяются на дне? – с вызовом спросил «Колян».

– А ты уверен, что ты их вообще в карман то складывал, а? – спросил кто-то. – Может так спешил в душ забежать, что так бросил. А, Колька?

– Точно, точно, – засмеялись остальные. – Наслушался про девок, а потом бегом в душ…

– Да идите вы! – обиделся «Колян». – Делать мне больше нечего…

– Да ла-адно, тут все свои, Колька.

Они ещё долго потешались над ним. А затем, вся компания, наконец-то покинула душевую.

Я с облегчением вздохнула.

После этих парней в душ ещё приходили какие-то девчонки, судя по голосам из младших классов, а потом заходила уборщица. А ещё через минут пятнадцать в кабинку быстро постучали.

– Роджеровна, ты здесь? – спросила Лерка.

Я мысленно возблагодарила Небеса, и открыла дверь. Обрадованная я упала в объятия лучшей подруги.

– Ну, как ты тут?.. – сочувственно произнесла Логинова, поглаживая меня по голове.

Я лишь тяжело вздохнула. Затем, пока переодевалась в принесенную Леркой одежду, пересказала вкратце все, что мне пришлось пережить.

Лерка только шокировано качала головой, и крыла Кудрявцеву отборными ругательствами.

Я осмотрела вещи, которые пришлось на себя надеть, и впала в легкий ступор. На мне был слегка помятый свитер с помпонами, который я носила года назад, и застиранные, тоже старые мешковатые спортивные штаны-джоггеры, с темным пятном чая, в области левого колена.

– Л-лера… – пролепетала я обескураженно.

– Ну, извини, – развела руками Логинова, – из теплого было только это. Ну, Роджеровна на улице минус одиннадцать! Что я тебе, шортики с принтом принесу? Или твои футболки и топы? Это все, что ты оставила у меня из не летнего, если честно. Моё же тебе не подойдет, сама знаешь…

– Знаю, знаю, – кивнула я.

Конечно при Леркиных ста семидесяти трёх, когда она на одиннадцать сантиметров меня выше, я мало в чем могу ходить из её гардероба. Да ещё учитывая специфический вкус Логиновой…

– Спасибо, Лер, – я вздохнула. – Это во всяком случае уж точно лучше, чем быть голой в одном полотенце.

– Да уж, – ухмыльнулся Логинова. – Думаю, сегодняшний день ты запомнишь на долго.

– Вот ни капельки ни смешно, между прочим. – проговорила я, завязывая волосы в хвост.

В итоге мы едва успели на последний сегодня, четвёртый урок.

В конце пятничного учебного дня у нас стояла геометрия, со старой Глафирой Игнатьевной во главе.

Едва я вошла в класс, как вся компания Верки Кудрявцевой громко расхохоталась.

– О-о, вы только посмотрите! Во что вырядилась!..

– Лазовская, ты с какой помойки прибарахлилась?!

– Ты, что одежку у детей из приюта стырила?

– Где ты взяла этот свитер, Лазовская? Одолжила у местных бездомных?

– А что со штанами, Лазовская?! – кричала громче всех хохочущая Кудрявцева. – Что это у нас за пятнышко такое темное? А?!

К девчонкам присоединились и большинство парней. Уже через несколько секунд надо мной смеялся весь класс. Сгорая от стыда и мучимая чувством унижения, я вместе с Лерой прошла к своему месту. Села за парту, спрятала лицо в ладонях. Хотелось разрыдаться. Горькое, угнетающее чувство жгло меня изнутри. Смех моих одноклассников надолго останется со мной. Не смеялись надо мной только Лера, Синицын, Сливка и Наташа Пряникова.

Раздался звонок, и в ту же секунду открылась дверь в класс. Все притихли.

– Добрый день, – в класс порывистой нервной походкой вошел мужчина в белой рубашке и в красной жилетке. На нём были бежевые брюки, на лице поблескивали массивные круглые очки. У него были русые волосы до плеч, и такого же цвета редкая бородка вокруг рта.

Мужчина в красной жилетке поставил свою сумку на учительский стол, и встал по центру доски.

– Меня з-зовут Исидор Игоревич…

Некоторые из наших парней немедленно противно захихикали. Видимо имя длинноволосого мужчины показалось им смешным.

Исидор Игоревич среагировал резко и раздраженно. Он широким шагом подошел к одному из учеников, поднял его локоть и молча потащил к доске.

– Фамилия? – спросил он требовательно нашего Толика Голубева.

– Голубев, – пробубнил тот, явно не ожидавший такой реакции педагога.

– Сегодня, Голубев, ты будешь стоять возле доски, и любой из класса имеет право задать тебе вопрос по геометрии. Не ответишь – два.

Голубев побледнел. Отвечать на вопросы по геометрии не входило в список его талантов.

– Меня з-зовут, – повернувшись к классу произнес преподаватель, – Исидор Игоревич Капитонов. Я ближайшие две четверти буду преподавать у вас геометрию, вместо вашей учительницы Глафиры Игнатьевны. Вопросы?

Капитонов, держа руки за спиной, покачиваясь на носках туфель, обвел класс пристальным взглядом, и удовлетворенно кивнул.

Он подошел к столу, расстегнул сумку, начал доставать вещи. В классе все сидели притихшие, и пугливо переглядывались. Норов нового учителя произвел впечатление даже на самых смелых.

Мы с Леркой тоже ошарашенно переглянулись. У Логиновой было такое же слегка перекошенное лицо, как у меня. Потому что Исидор Игоревич Капитонов был точной копией вязанной куклы, которую мы нашли возле приюта. Куклы, которая как-то связана с убийствами девочек.

– Открываем тетради, пишем дату, – строгим холодным тоном произнес Капитонов. – Живо!

Все послушно раскрыли тетрадки.

Написав дату, я украдкой, опасливо взглянула на преподавателя. Глядя на его лицо, я пыталась представить его на месте убийцы. Пыталась понять, может ли он быть тем страшным беспощадным чудовищем-детоубийцей?

Тут Капитонов внезапно поднял взгляд, и посмотрел прямо мне в глаза. Замешкавшись, я опустила взгляд в тетрадь.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Пятница, 15 января

Музыка была кошмарной. Да группа мальчишек с саксофоном, контрабасом и банджо очень старались, и вроде бы даже у них местами неплохо получалось. Но на вкус Стаса, джаз у них получался откровенно ущербный и отвратительный. Поэтому, Корнилов не утруждал себя вниманием их творчеству, предпочитая втихаря играть на телефоне в покер. Рита периодически толкала его локтем, и с возмущением выразительно поглядывала на него своими красивыми изумрудными глазами. А Стас искренне не понимал, зачем ему изображать восторг и радость, от столь ужасного выступления чужих детей. Лично он пришел на школьный концерт исключительно ради Алины и её выступления со скрипкой. На остальных ему было начхать.

Когда, на радость Стаса, мальчишки на сцене актового зала наконец-то перестали парадировать джаз, в зале на пару секунд воцарилась неловкая тишина. Только кое-где раздались жидкие хлопки. Но, тут в первом ряду поднялась одна из завучей, и усиленно, показательно зааплодировала. Нехотя ей начал вторить весь зал.

Рита, хлопая ладонями, снова ткнула Стаса локтем. Корнилов вздохнул и не хотя лениво похлопал.

На сцену вышел какой-то парень в фиолетовом фраке с блестками. – А сейчас, дамы и господа, разрешите представить вашему вниманию Алину Корнилову! Блестящую скрипачку и гордость триста сорок восьмой школы!

– Ты слышал? Слышал?! – радостно зашептала Рита. – «Гордость школы»! Корнилов! Твоя дочь гордость школы!

– Слышал, – не громко ответил Стас.

Он был рад похвале дочери, но мальчишек, которые только что отыграли уродливую пародию на джаз великого Луи Армстронга, тоже называли «юными гениями джаза, и начинающими звёздами».

На сцену вышла Алина. Стас со своего места видел, что дочь волнуется. Тут он сам начал аплодировать. Его немедленно поддержала Рита, а затем все вокруг сидящие. Звук аплодисментов стремительно расползся по зрительским трибунам.

Алина встала перед стойкой с микрофоном, по удобнее взяла скрипку.

Рита взволновано сомкнула ладони, поднесла к губам, и лихорадочно зашептала:

– Только не волнуйся, только не волнуйся…

– Иоганн Бах, Страсти по Матвею, – чуть дрожащим голосом объявила Алина.

Тишина. Все притихли. И вот понеслись первые переливчатые ноты знаменитой композиции. Корнилов, неожиданно для себя, вдруг понял, что восхищенно улыбается. А по телу, от плеч до пяток растекается приятное вибрирующее блаженство. Блаженство счастья и теплеющей на сердце гордости. Его Алина, его олененок, его маленькая принцесса с первых секунд своей игры заворожила весь зал.

И это было отнюдь не преувеличение. Стас видел, как замерли на своих сидениях зрители, как взоры всех вокруг сидящих людей прочно впились в одинокую фигурку Алины, под светом сценических софитов.

Однако, долго наслаждаться выступлением дочери Стасу не пришлось. В кармане Корнилова настойчиво завибрировал телефон. Стараясь не отводить восхищенного взгляда от Алины, Стас достал телефон, и украдкой взглянул на звонившего. Звонил капитан Домбровский. Стас не стал отвечать, спрятал телефон обратно в карман.

А со сцены лилась и завивалась возносящаяся ввысь зачаровывающая мелодия скрипки. Стас снова позволил себе размякнуть и с улыбкой млеть от наслаждения и радости за свою дочь.

Но телефон в кармане зазвонил снова. Корнилов снова, раздраженно, достал мобильник, бросил взгляд на дисплей, на этот раз звонил Ящер. А когда Стас дал отбой, мобильник почти сразу же завибрировал от третьего звонка. И теперь на дисплее светилось жирное и четкое название абонента, которого Стас игнорировать не мог – «Аспирин».

Стас, недовольно скривил губы, и решил просто не брать. Пусть звонит. Всё равно телефон на беззвучном. Корнилов поднял взгляд на сцену. Алина перешла к заключительной части. Кульминационная мелодия скрипки звучала сильнее, ярче, выразительнее, и увлекала всех до единого слушателей за собой.

Мобильник вздрогнул в очередной раз. Корнилов опустил взгляд. На широком дисплее красовалось сообщение Домбровского в мессенджере. Стас коротко, негодующе вздохнул, и открыл сообщение.

«Стас, у нас четыре трупа. Все обезглавлены, а конечности изуродованы. Знаю, что у твоей Алины сегодня концерт, но эти четыре человека, похоже были адвокатами, которые согласились на пересмотр дела Сильвестра Гольшанского».

Корнилов мысленно выругался. Теперь он не мог проигнорировать это дело. Стас дождался, пока Алина закончит играть, а после, не обращая на осуждающий взгляд Риты, вышел из актового зала.

Остановившись перед доской в школьном коридоре, на которой висели конкурсные аппликации, Стас набрал Домбровского.

– Стас… – начал было Коля.

– Как вы узнали, что эти адвокаты хотели взять дело Гольшанского? – перебил его Стас.

Домбровский на миг замолчал, но тут же ответил:

– Документы лежали на столе, перед ними.

Стас на пару секунд задумался. Коля ждал, в трубке были слышны голоса и шаги рядом с Домбровским.

– Все трупы в одном месте? – спросил Стас, после короткого раздумья.

– Так точно.

Стас посмотрел на аппликацию с бумажным солнышком, львенком и пальмами.

– Документы по делу лежали кое-как, на полу или аккуратно, на самом видном месте?

– Аккуратно, по середине стола… – слегка рассеянно ответил Коля.

Корнилов мысленно выругался. Краски стремительно сгущались, а ситуация ухудшалась. Сначала подставное тело несчастной девушки, которую хотели выдать за Людмилу Елизарову, а теперь вот это. Сомневаться не приходилось. Кто-то о-очень хотел, чтобы Гольшанский сгнил в тюрьме. И этот кто-то явно был не одинок.

– Расскажи про тела, Коль.

– Ну, они все сидят в креслах, залиты кровью от плеч до пояса… – описал картину случившегося Домбровский. – Выглядят жутковато… Знаешь так непринужденно, будто они… не совсем умерли… И продолжают заниматься своими делами…

– Головы срезаны ровно?

– Просто идеально, – хмыкнув, ответил Коля. – Только Яша сказал, что их не срезали, а отрубили.

Стас перевел взгляд на аппликацию с цветочками и бабочками.

– Голов по близости, конечно нет? – спросил Корнилов.

– Категорически, – ответил Домбровский.

– Понятно. Яша не сказал, чем рубили головы? – спросил Стас.

– Широким, длинным, скорее всего изогнутым клинком, – помешкав, ответил Коля. – Сабля, какая-то что ли…

– Ясно. А что с их конечностями? – спросил Стас. мТы говорил, что они изуродованы..

В этот миг открылась дверь в актовый зал, в коридор выглянула Рита, и проговорила гневно:

– Корнилов, ты совсем обнаглел?! Мы же договаривались, что тебя не будет отвлекать ни твоя работа, ни твои преступники, ни даже генерал Савельев! Ну, что это такое! Почему все родители, все отцы сидят на месте, как нормальные люди, а ты шаришься тут по коридорам с телефоном!

– Я сейчас приду, любимая, – миролюбиво ответил Стас. – Не злись. Это правда важно.

– Да у тебя по-другому не бывает! – закатив глаза, раздраженно ответила Рита, и скрылась за дверью.

Стас вздохнул.

– Прости, Коль. Так, что с конечностями трупов?

– У них обожжены руки, Стас, – в голосе Домбровского слышалось брезгливое отвращение. – Я бы даже сказал… сожжены. Причем исключительно запястья… Есть идеи?

– Да… – Стас снова на пару мгновений задумался. – Это похоже на наказание.

– Наказание? – переспросил Коля, – Ты так решил из-за отрубленных голов?

– Всё вместе, Коль, – качнул головой Стас. – Документы по делу Гольшанского – улики и предмет их вины. Обожженные руки-пытки, с целью признания вины…

– Обезглавливание – это, приговор. – ошарашенно закончил Коля. – Чёрт возьми… Да, похоже на то. Ты приедешь?

Стас бросил быстрый взгляд на двери актового зала.

– Думаю, да.

Он знал, как взбесится Рита, если узнает, что он уехал. Но Корнилов не мог проигнорировать это убийство. Тем более, что оно напрямую связано с Гольшанским, а значит, как верил Стас, связно с ним. С Сумеречным портным. С тем, кого Стас не смог поймать. С тем, кто сумел его обыграть. Корнилов почти не отрицал, что для него это почти личное, хотя вряд ли кому бы то ни было признался в этом. Разве что… Разве, что Нике. Ну, от Синеглазой все равно бессмысленно что-то скрывать.

Спускаясь по школьной лестнице, Стас быстро написал сообщение Алине, поздравил с шикарным выступлением. Затем написал Рите, попросил прощение, и объяснил, почему вынужден уехать. Хотя отлично знал, что Рите будет все равно.

Садясь за руль автомобиля, Корнилов уже был погружен в раздумья об убийстве адвокатов Гольшанского, и о Портном. Мысль о том, что он всё ещё может поймать его, беспокойными жалящими и пульсирующими электронами металась в венах его головы.

***

Коля не соврал. В обезглавленных, застывших в офисных креслах телах и правда чувствовалась странная, неуловимая и пугающая непринужденность. Безголовые, в пропитанной и густо залитой темной кровью одежде, четверо мужчин смотрелись так, словно умерли буквально за работой. Словно они бы продолжили заниматься своими делами, если бы не досадное отсутствие голов и обугленные руки. Хотя, всё что было до середины лучевых костей, больше напоминало какие-то пересохшие и слипшиеся черные ветки, нежели человеческие руки.

Стас не двигаясь стоял на пороге большой комнаты, и внимательно рассматривал сцену преступления. Он старался на обращать внимание на желтые таблички, возле потенциальных улик. Корнилов пытался понять, как действовал убийца, как двигался, как говорил, и как начал убивать. Лучше всего с этим справилась бы Ника, но Корнилов меньше всего хотел втягивать Лазовскую в очередное кровавое болото. По крайней мере пока, он вполне может обойтись без её помощи. А она пусть поживет нормальной жизнью, без воспоминаний о чужих страданиях, боли и без ужасающих видений. Во всяком случае, пока.

Корнилов сделал пару шагов, и снова остановился. Обвел комнату внимательным взглядом.

Цепкие серебряные глаза начальника особой оперативно-следственной группы пристально вглядывались в каждую деталь сцены.

За столом сидят четыре трупа, но в пепельнице только два окурка, а рядом стоит только один бокал с недопитым коньяком. На середине стола папка с документами и фотографиями. Кровь из разрубленных шей рваными багровыми плащами покрывала одежду убитых, и созвездиями темных брызг застыла на стенах с дорогими обоями и оригинальным декором. На светло-кремовом ковре едва заметны, но все же различимы темные влажные и грязные следы. Такие же следы были и за спинкой кресла, в котором сидел один из трупов. Ковёр под этим креслом был немного смят.

Взгляд Стаса скользнул дальше, задержался на большой флипчарт доске, что почти полностью закрывала собой одну из стен. Корнилов приблизился к ней. Часть её поверхности была покрыта сильно смазанными, и почти стертыми следами от маркерных рисунков. Остальная площадь доски оставалась почти идеально чистой. Корнилов подошел к телам. Чуть поморщившись, наклонился в низ, и придирчиво осмотрел кровавую мякоть внутри обрубков шей. Стас протянул к ближайшему трупу руку в нитриловой перчатке, и аккуратно, едва касаясь, провел безымянным пальцем по краю разрубленной шеи убитого. Тоже самое он сделала с другими телами.

– Ну, надо же… – ворчливо проговорила Стас. – Какая точность… чёрт бы тебя побрал.

Стас присел на корточки осмотрел ноги и туловища убитых.

Затем Корнилов уделил внимание обугленным пальцам и кистям. У всех четверых они были покрыты толстым слоем гари и сожженной, потрескавшейся плоти. От них всё ещё исходил ужасающий тошнотворный запах. Хотя Стасу это было до свечки. Он успел навидаться вещей и похуже. А вот, что его не порадовало так это то, что руки у убитых явно были сожжены до обезглавливания. Пытка перед казнью. Пытка ради признания вины. Как всё символично. Кто-то искренне убежден, что вот так уродливо и кошмарно выглядит торжество справедливости. И не удовлетворенная месть.

– Коля, Яша! – позвал он.

В комнату вошли Домбровский и Щербаков. Николай по своему обыкновению был облачен в один из своих бесконечных идеальных костюмов, бразилинового цвета. А Ящер, с всклокоченными волосами, был в растянутом полосатом свитере, и потёртых чёрных джинсах.

– Успел сделать какие-то новые выводы, Стас? – спросил Щербаков.

– Да. – глядя на мертвецов, ответил Стас. – Убийца прошёл по комнате, оставляя влажные следы на ковре. Конечно же, разуваться он не стал.

Корнилов положил руки на спинку кресла, в котом сидело одно из мёртвых тел.

– Вот с этим они были знакомы. Более того, бедолага доверял убийце. Настолько… – Стас опустил взгляд себе под ноги. – Что не задумываясь позволил ему встать у себя за спиной.

– А остальные трое в это время, мирно наблюдали за происходящим? – непонимающе спросил Коля.

– Остальных здесь, в тот момент, не было, Коль, – ответил Стас, и указал на стол. – Один бокал с коньяком, пепельница с двумя окурками. Плюс ко всему, у троих других сзади слегка выправлены рубашки, а брючины снизу в мелкой пыли и ворсе с ковра. Их сюда притащили волоком. По очереди.

– Чтобы затем по одному казнить? – брови Коли выразительно выгнулись.

Стас молча кивнул, и показал рукой на флипчарт доску.

– Он так же снял все распечатки, которые висели там на магнитах, и стер все записанные размышления убитых адвокатов.

– Думаешь, он взял их с собой? – задумчиво спросил Домбровский.

– Они ему ни к чему, – покачал головой Стас. – Полагаю, мы найдем их пепел в трубах ванны, или раковины.

Ящер подошел к телам, и кивнул на влажные от крови разрубленные шеи.

– А точность и чистоту удара ты оценил, Стас? Мне интересно, что ты по этому поводу думаешь?

– Думаю, ты прав… это хорошо отточенный, широкий изогнутый клинок, – вздохнул Стас. – Убийца нанес по одному удару каждому.

– Не всякий человек на такое способен, – с довольной улыбкой произнес Ящер.

Он любил необычные случаи, как бы жутко и противно это не звучало. И со Стасом он во многом он работал, как раз ради этого. Яша был тот ещё ценитель.

– Как минимум рубил человек, физически достаточно сильный, тренированный и умелый. – резюмировал Стас. – Но, самое паршивое для нас кроится в их руках…

– Тебе тоже интересно, почему он просто не отрубил им руки?

– Нет, думаю, всё достаточно просто, – недовольно проговорил Корнилов. – Рубить – это, быстро, а ему хотелось, чтобы они страдали и орали от боли… и чтобы каждый них, заливаясь слезами боли и ужаса полностью признал свою вину…

– За то, что взяли дело Гольшанского, – мрачно проговорил Коля.

– Верно, – кивнул Стас. – Затем последовала запланированная казнь.

Домброский несколько мгновений разглядывал обезглавленные тела адвокатов, затем поднял взгляд на Стаса.

– Тут кроется ненависть к ним, или всё-таки с Гольшанскому?

– И то, и то другое, – Корнилов обошел стол с мертвецами. – Не в силах отомстить Гольшанскому, он отыгрался на тех, кто хотел освободить его…

– Какой-то личный враг Сильвестра Гольшанского? – предположил Коля.

– Вне всякого сомнения, – Стас ещё раз обвел глазами сцену убийства.

– Неужели кто-то из конкурентов? – спросил Ящер.

Корнилов поморщился.

– Нет. Эти бы не проявили столько фанатичной ненависти и символизма… Они бизнесмены, и чрезвычайно прагматичны. Столько грязи им не нужно.

Стас выразительно посмотрел на забрызганные кровью стены, одежду трупов, ковёр и пол.

– Какой тогда ещё мотив может быть? – спросил Коля. – Что ещё может толкнуть человека на проявление такой бессмысленной жестокости?

Стас обернулся на Колю.

– Тоже самое, что толкает человека на бессмысленные глупости, полагаю.

Коля изменился в лице.

– Любовь, Коля, – усмехнулся Стас.

Тот в ответ фыркнул.

– Которую, Гольшанский с ним не разделил, что ли?..

– Да нет… – вздохнул Стас, вновь оглядывая комнату с трупами. – Видимо, которую он отнял.

***

Настроение у Стаса стремительно портилось по нескольким причинам.

Во-первых, Рита написала ему огромное количество гневных сообщений, переполненных злой язвительностью. Во-вторых, по пути к дому Гольшанских, его машину, как и все другие, что въезжали на территорию элитных коттеджей, забросала яйцами группа неадекватных манифестантов. Они наполовину перекрыли дорогу, истово требуя прекращение застройки какого-то района, и пытались прорваться к домам богачей через полицейский кордон.

В-третьих, Стас уже больше трёх минут стоял перед воротами огромного дома Гольшанских, точнее нескольких домов, и ждал, когда ему, наконец, откроют.

Но вместо ворот, открылась калитка справа. Из-за металлической двери появился мужчина в расстегнутой черной парке. Стас заметил мелькнувшие на рубашке ремни пистолетной кобуры.

– Кто вы такой? – спросил охранник. – Что вам нужно?

Он был черноволос, у него были выразительные, чуть вытаращенные глаза, с колючим, пристальным взглядом. А лицо скуластым, худым, с выступающими надбровными дугами. Этот охранник внушал тревожное и даже пугающее чувство. Особенно тем, кто, в отличии от Стаса, не распознавал в нем профессионального военного.

Корнилов показал удостоверение.

– УГРО, подполковник Корнилов. Мне нужно переговорить с Елизаветой Гольшанской.

– По какому делу?

Стас сдержал раздражение. Потому, что б этом он уже два раза сообщил двум разным охранникам.

– По делу об убийстве адвокатов, которых наняла госпожа Гольшанская, чтобы оправдать своего сына, Сильвестра.

– С чего вы решили, что Елизавета Марковна, кого-то нанимала? – с невозмутимым каменным лицом спросил охранник. – Вам лучше уехать, господин подполковник.

– Мне лучше поговорить с Елизаветой Марковной, – сдержанно, но настойчиво проговорил Стас, – пока не стало слишком поздно для неё, или для её сына.

– Елизавета Марковна в совершенной безопасности, – с неизменным выражением лица ответил упрямый охранник. – А Сильвестр Гольшанский…

– Отбывает срок в «Чёрном дельфине», – перебил его Стас. – где может произойти всё, что угодно, учитывая какой контингент преступников там содержат.