Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

– Что вы от меня хотите? – пролепетала я, глядя на его руку на своем колене.

– Помощи, детка, только помощи.

– В чем? – скривившись спросила я.

Карабанов убрал от меня руку (я испытала не большое облегчение), и вздохнул.

– Я занимаюсь расследованием по делу Людмилы Елизаровой. Слышала о ней?

– Слышала, – глядя в его глаза, ответила я.

Почему-то мне совсем не хотелось рассказывать ему, что я скорее всего, минут пятнадцать назад видела искомую всеми Елизарову.

Я не могла объяснить почему, не хотела об этом рассказывать.

Что-то настораживало меня в этом Карабанове. Я ощущала, что с ним что-то не так…

– Мне нужно, чтобы помогла мне найти Людмилу Елизарову, – проговорил Карабанов, и добавил, – только пожалуйста, детка…

Он наклонился ближе ко мне. Я вжалась в дверцу автомобиля.

– …Не спрашивай «как»? – прошипел он, и его глаза угрожающе сверкнули в тусклом свете стоящего рядом уличного фонаря.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 19 января

Муром встретил Стаса сильным снегопадом. Создавалось впечатление, что в Москве пресловутая Русская Зима лишь репетировала своё январское наступление, а в этом городке разошлась в полную силу.

Снегопад и метель были такими плотными, что несмотря на дневное время суток все автомобили двигались с включенными фарами.

Плюс ко всему, не успев въехать в город Корнилов попал в длинную и плотную автомобильную пробку, из которой он очень долго не мог выбраться.

Прохожих на улицах, тем не менее, было довольно много. В окно автомобиля Стас мог наблюдать, как жители Мурома, ссутулившись, пряча лица от метели, упрямо и вполне бодро продвигаются наперекор бурной зимней вьюге.

Особенно Корнилова восхитила тройка школьников, которые шли и, не обращая внимания на непогоду, о чем-то увлеченно болтали.

Первым местом, которое Стас посетил в Муроме оказалась школа.

Но, не смотря на то, что сегодня Вторник, школа номер сорок восемь оказалась полупустой.

Охранник в очень солидном возрасте, но в камуфляжной форме и с дубинкой, проводил Стаса в учительскую на первом этаже.

Здесь за столами сидели три женщины и какой-то мужчина в явно великоватом ему костюме.

Женщины были слегка полноваты, а мужчина, словно в противовес им, длинный и худой, похожий не то на кузнечика, не то на палочника.

– Добрый день, – проговорил Стас, доставая удостоверение, – подполковник Корнилов, Уголовный розыск. Мне нужные данные о выпускниках вашей школы четырёхлетней давности.

Преподаватели переглянулись.

– А в чём собственно дело? – спросил подошедший к Стасу мужчина.

– В чём дело я изложу директору школы или завучу, – ответил Стас. – Вы директор или завуч?

– Нет, но…

– Тогда, боюсь, вы не можете задавать мне вопросы, – ответил Стас.

Мужчина возмущенно дернул головой.

– Ну, знаете ли…

– Где я могу найти директора или завуча? – спросил Стас у женщин. – Или их заместителей?

– Завуч старших классов, Наталья Эдуардовна, сейчас преподаёт в двести двадцать четвёртом кабинете, – старательно улыбаясь Стасу, проговорила одна из женщин.

– Благодарю, – ответил Корнилов, и вышел из учительской.

Наталья Эдуардовна, на удивление оказалась очень молодой для своей должности, привлекательной женщиной с тихим, мелодичным голосом и приятной в общении. По оценке Стаса ей было не больше тридцати двух, если не меньше. Корнилову почему-то всегда казалось, что завучами раньше сорока точно не становятся.

Когда завуч вышла в коридор поговорить с ним, Корнилов спросил её о Людмиле Елизаровой.

К его удивлению завуч недовольно скривила губы, и грустно вздохнула.

– Я достаточно хорошо знала Людмилу, – ответила она.

– Вы преподавали в её классе? – спросил Стас.

Завуч кивнула.

– И ещё последние три года, до её выпуска я была у них классным руководителем, – ответила Наталья Эдуардовна.

– Людмила была хорошей ученицей? – спросил Стас.

– До восьмого класса, как мне рассказывали, – ответила завуч, посмотрев в окно.

Метель на улице почти что превратилась в настоящий буран.

Из-за летящего снега даже школьный двор внизу просматривался с трудом.

– А что случилось потом? – спросил Стас.

Завуч вздохнула.

– Потом… До сих пор точно ничего не известно, кроме того, что между родителями Людмилы вспыхнула ссора и громкий скандал, – ответила Наталья. – А учитывая, что отец Людмилы тогда был крупным и успешным бизнесменом, об этом говорил весь город.

– Что за скандал? – спросил Стас.

– Георгий Елизаров узнал, что его жена, Аделаида Елизарова ему изменяла… с каким-то студентом из политехнического института.

– Неожиданно, – хмыкнул Стас, – как это отразилось на Людмиле?

– Самым худшим образом, – снова вздохнула Наталья. – Людмила начала прогуливать школу, у нее резко упала успеваемость, а вскоре она почти забросила учёбу… А в десятом классе…

Наталья качнула головой. На её лице промелькнуло нечто похожее на осуждение.

– Она такое выкинула, что у нас всех волосы дыбом встали.

– Любопытно, – проговорил Стас. – И что же она такого сделала?

Завуч посмотрела в глаза Корнилова и, помешкав ответила.

– Переспала с любовником своей матери. Причем сделала это из мести… Странный и… отвратительный поступок, на мой взгляд.

Стас не сдержал удивление на лице, и завуч с легкой издевкой хмыкнула.

– Удивлены? Вы то небось, как и все вокруг, наверное, считаете Людмилу светлой, доброй и благочестивой девушкой, что стала жертвой жестокого и властного олигарха?

– Вы как будто ненавидите её, – проговорил Стас, изучающе глядя на завуча.

Та небрежно качнула головой, двинула плечами.

– Никакой ненависти, но… я её не любила.

– Отчего же? – спросил Корнилов.

– Из-за её поведения, – проговорила завуч, чуть склонив голову на бок. – Она обращалась со всеми так, словно мы все ей обязаны, а школа вообще принадлежит ей. Для неё не было авторитетов, она никого ни во что не ставила. Пожалуй, она единственная прогульщица, которая окончила школу с золотой медалью. Я никогда не понимала, зачем богатые родители отдают своих детей в обычные школы. Елизаровой Людмиле было бы куда лучше учится среди таких же, как она, отпрысков провинциальных олигархов, а не отравлять жизнь учителей и учеников в нашей, совершенно обыкновенной школе!

Завуч заметно переволновалась. Видимо, ещё до сих пор терзают неприятные воспоминания о Людмиле Елизаровой.

– А что можете сказать об окружении Людмилы? – спросил Стас, переваривая услышанную информацию. – У Людмилы были подруги, может быть за ней ухаживали какие-то парни?

Завуч пренебрежительно фыркнула.

– Ухаживать то ухаживали, видит Бог, Людмила всегда была красивой девушкой. Вот только она их ни во что ни ставила. Бессовестно играла на их чувствах, и всячески унижала.

– А что с подругами? – спросил Стас.

– Она дружила только с одной девчонкой, которая каким-то непостижимым образом сумела завоевать её расположение.

– И как зовут эту девушку?

– Диана Злотникова, – не особо напрягая память, ответила завуч.

– Эта Диана ещё живёт здесь, в Муроме?

– Да, – усмехнулась завуч, – выступает в нашем местном цирке, и, как поговаривают, копит деньги на жизнь в Москве.

– Амбициозный план, – оценил Стас, – а не было ли такого, что… Людмиле угрожали, нападали на неё?.. Били?..

Завуч нервно вздохнула, испытующе посмотрела на Стаса, и отвела взор.

– Первое, что вы должны понять, господин подполковник, что Елизарова сама виновата…

– Я спросил не об этом, – перебил её Стас.

– Да, подобные эпизоды случались, – явно нехотя, и слегка раздраженно ответила завуч, – Один раз её облили краской, в другой подожгли волосы, пару раз её крепко отлупили. Но, вы должны понимать, что она сама довела всех. Кому понравиться, чтобы какая-то заносчивая малолетняя соплячка из богатой семьи втаптывала всех вокруг в грязь и строила из себя чуть ли не местную царицу?!

Завуч старалась быть невозмутимой, но сейчас уже у неё это плохо получалось.

– Конечно, детям это не нравилось, – продолжала Наталья Эдуардовна, – конечно, на неё злились, и многие скорее даже ненавидели…

– Почему же Людмила не уходила из школы? – спросил Стас, – Почему не жаловалась родителям?

– Родителям в это время было совсем не до неё, – со вздохом ответила завуч, – В последний год её обучения у нас, её отец, Георгий Елизаров, разорился на судах с какой-то компанией в Аргентине, и фактически остался ни с чем.

– Вас это радует? – спросил Стас.

– Не то что бы, – пожала плечами завуч, – но я считаю, что поделом. Будет больше времени, чтобы уделять семье.

– Семье? – переспросил Стас. – Разве родители Людмилы не развелись после открывшейся измены Аделаиды Елизаровой?

– Собирались, – ухмыльнулась завуч, – да вот не стали… Я слышала, Людмила из-за этого крепко поругалась с отцом.

– Семейная драма, – проговорил Стас.

– Ещё какая! – вздохнула завуч.

– Наталья, а не было ли таких случаев, когда люди, причинившие вред Людмиле Елизаровой… сами подвергались нападениям?

Завуч переменилась в лице. Нервно сглотнув, она боязливо оглянулась.

– Наш директор запретил кому бы то ни было рассказывать об этом, – ответила завуч.

– Школа разве имеет к этому какое-то отношение? – спросил Стас.

– Нет, но… Было несколько случаев нападений на школьников, – едва ли не шепотом, ответила Наталья. – Последние два закончились убийствами.

Она прокашлялась.

– Сначала все винили, Людмилу и её отца… Ну, потому что все пострадавшие ненавидели Елизарову и не раз жестоко мстили ей за её наглое и похабное поведение…

– А потом? – перебил её Стас. – Кого винили потом?

Завуч снова замолчала, опустила взгляд.

– Там очень… запутанная история вышла, господин подполковник, – тихо проговорила себе под нос завуч.

– А подробнее? – допытывался Корнилов.

– Я не знаю подробностей, – закрыв глаза, проговорила женщина. – Только то же, что и все. Что с учениками нашей школы, которые подозревались в нападениях на Елизарову, потом обязательно что-то происходило. Но никаких свидетелей нет, и подробностей тоже. Все пострадавшие твердят только, что напавший на них человек был один, лицо скрыто маской и… С каждым он поступал по-разному. Кому-то ломал ноги, кому-то уродовал лицо, а двоих нашли с вырезанными сердцами.

– А что полиция Мурома? Ничего не предпринимала? – не смог сдержать удивления и негодования Стас.

– Полиция, – фыркнула завуч, – отмалчивалась, и делала вид, что что-то делает. У них это всегда отлично получалось. А ещё они боялись связываться с Елизаровыми… Сами понимаете…

– Понятно, – кивнула Стас.

– Извините, если вас это задело, – потупив взор, проговорила завуч.

– Ничего, – почти равнодушно ответил Стас, – подскажете мне адрес вашего цирка, где работает… Диана Злотникова?

Информация, которую Стас получил в процессе разговора с завучем школы, серьезно преобразила картину происходящего. В деле Людмилы Елизаровой открылись новые и крайне любопытные ракурсы. Как оказалось, у предполагаемой жертвы кровожадного Сильвестра Гольшанского была репутация богатенькой, эгоистичной и властолюбивой стервы. Она считала школу своим личным королевством, она унижала и гнобила школьников, чьи родители не могли похвастаться высоким достатком или влиянием. И она, что с трудом укладывалось в голове у Стаса, в десятом классе переспала с любовником своей матери. Не иначе, как ради мести собственной матери. В этом Стас почти не сомневался.

Корнилов прогрел двигатель, и собрался уже выехать со стоянки возле школы, как его мобильник тревожно зазвонил.

Стас коснулся кнопки на руле, принял вызов на громкую связь.

– Привет, – раздался голос Домбровского, – Стас, как ты и просил я съездил в тюрьму, где держат Алсуфьева… Вернее держали.

– Что значит «держали»? – настороженно спросил Корнилов. – Его, что перевели?

– Нет, Стас, – прокашлявшись, ответил Коля, – когда я приехал в «Кресты», мне доложили, что Нифонт Алсуфьев сбежал за два часа до моего приезда.

– Твою мать, – выдохнул Стас.

– Я им тоже самое сказал, – хмыкнув, ответил Коля.

– Его ищут? – быстро спросил Стас.

– Да, но-о… без огласки.

– В каком смысле «без огласки»?! – проговорил Стас, чувствуя подступающую злость. – Его не объявили в розыск?

– Только раздали ориентировки постам ГИБДД и ППС.

– Чёрт! – выдохнул Стас. – Ты объяснил им, что Алсуфьев может быть гораздо опаснее, чем они думают?

– Объяснил, – вздохнул Коля.

– И что?!

– «Нифонт Алсуфьев с большой вероятностью будет задержан в ближайшие несколько дней. Если же этого не произойдёт, он будет объявлен во всероссийский розыск, и тогда ему точно не скрыться. Беспокоится не о чем», – скучным голосом, с иронией процитировал в ответ Домбровский кого-то из полицейских.

– Вот же бестолочи, – с досадой покачал головой Корнилов.

– Думаешь, Алсуфьев может быть Портным?

– Нет, – чуть скривился Стас, – но он уверен, он что-то знает и… как-то связан с ним.

– В смысле? – не понял Домбровский. – Стас ты что думаешь, что… что Портной он…

– Да, Коль, – вздохнул Стас, – я всё больше подозреваю, что Портной действовал не один. А ещё… Ещё я думаю, что мы всё о нём ещё услышим.

– Никогда не думал, что скажу это, – помешкав ответил Коля, – но очень надеюсь, что в этом ты все-таки ошибаешься.

– Не поверишь, – грустно усмехнулся Стас, посмотрев на себя в зеркало заднего вида, – я тоже.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 19 января

Автомобиль плавно остановился. Неровные горки сугробов меркло поблескивали в лучах фар. Перед капотом автомобиля Карабанова прошла какая-то пожилая женщина с крупным псом на поводке.

Стараясь сдерживать плещущиеся внутри меня тревожные переживания, я смотрела перед собой, не смея взглянуть на Карабанова.

Он неожиданно коснулся моих волос, почти с лаской легонько поправил несколько прядей.

Я застыла в напряжении, затем опасливо взглянула на него. Капитан Карабанов улыбнулся. Улыбка вышла зловещей и плотоядной.

– Тебе пора, – проговорил он и кивнул на дом, возле которого мы остановились, – твоя подруга ведь живёт здесь, верно?

– Откуда вы знаете, где живёт моя подруга? – спросила я настороженно.

Теперь улыбка Карабанова отражала самодовольное превосходство.

– Я многое о тебе знаю. Неужели ты могла подумать, что появление в России отпрыска одной из самых богатейших семей Европы могло остаться незамеченным?

– Нет, – помолчав, глядя в его глаза, ровным голосом ответила я. – Я так не думаю.

– Умница. Так ты подумаешь над моим предложением, детка?

Я отвела взор, нервно сглотнула.

– Да? – снова спросил Карабанов, и вновь протянул руку к моим волосам. – Подумаешь? Ведь тебе есть над чем подумать, не так ли? Я ведь не зря сказал, что очень многое знаю о тебе… Чего не знаю большинство…

– Я подумаю, – ответила я, не сумев побороть предательскую дрожь.

– И я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение, – добавил Карабанов.

– Я могу идти? – боязливо спросила я, не глядя на него.

Он ответил не сразу. Затем вдруг наклонился ко мне близко. Слишком близко. Я подалась вправо, хотела отодвинуться от него. Но он по-прежнему был слишком близко. Я почувствовала, как он шумно вдыхает воздух возле моих волос. Я чувствовала прикосновение его горячего дыхания к моей коже. Я против воли задрожала всем телом. Карабанов не торопился отстраняться от меня. Он продолжал вдыхать запах моих волос, моей кожи. Он вдыхал с демонстративным, показательным удовольствием.

Я сидела, не смея пошевелится. И плаксиво скривилась от омерзения и ужаса.

– Иди, – наконец, прошептал Карабанов.

Я услышала характерный щелчок, с которым обычно открывается дверца автомобиля.

– Я буду ждать положительного ответа, детка, – бросил мне напоследок Карабанов.

Я натянула капюшон куртки. Поглубже. Мне хотелось спрятаться от все окружающих. В особенно от капитана следственного комитета Евсея Карабанова. А ещё помыться. Я чувствовала себя… испачканной.

***

Когда я поднималась в лифте, у меня в который раз зазвонил телефон. Я посмотрела на дисплей мобильника. Звонил Мирон.

Я вздохнула. Говорить с ним сейчас не хотелось. Вообще ни с кем не хотелось говорить кроме Леры… или Стаса.

Но я приняла вызов.

– Солнце, – прозвучал в трубке взволнованный голос Зубатого, – А ты где?!

Его встревоженный не на шутку голос звучал на фоне веселых криков, смеха и музыки. Кажется, у них там бурное веселье. Неприятное чувство ужалило куда-то под сердце. Я бы сейчас могла быть там. С ними. Разделять радость победы «Аллигаторов».

– Прости, – проговорила я в трубку, – мне… мне стало не хорошо… Прости, Мирон. Пожалуйста… Я… извини. П-поздравляю с победой.

Я вымученно улыбнулась.

– Ты и твоя команда большие молодцы. Правда.

– Спасибо, – помолчав ответил Мирон, – А… как ты? Что с тобой? Хочешь, я приеду?

– Нет, нет, – поспешила ответить я, – не надо.

– Точно? Ты уверена? – судя по всему Мирон явно рассчитывал на другой ответ.

Я кивнула, закрыв глаза.

– Да. Со мной всё нормально… Правда.

Мы замолчали. Я не знала, что говорить. Я ждала, что скажет Мирон. Но он тоже молчал.

– Мирон, ну ты идешь, или как?! Давай сюда! – раздался голос какого-то парня.

– Мирон, ну с кем ты там болтаешь?! – поддержал его другой.

– Мирон мы только тебя ждём! – игриво крикнула какая-то девушка.

– Да, сейчас… – слабо отозвался Мирон, и проговорил в трубку. – Слушай… Ладно… Я…

– Иди, веселись, – улыбнулась я, стараясь чтобы мой голос звучал одобрительно, без грусти и снедающего меня угрюмого уныния, – ты это заслужил.

– Да… наверное… – скомкано ответил он. – Ну… пока?

– Пока, – произнесла я.

Но он не положил трубку. Я тоже. Я слушала его дыхание.

– Ника… – проговорил он.

У меня дрогнуло сердце. Обычно он не называет меня по имени.

– Послушай… – Мирону видимо что-то хотел сказать, но ему было трудно. – Я просто… просто хотел сказать… вернее, попросить… Не делай так больше… пожалуйста.

Вряд ли он хотел, чтобы я услышала обвиняющие нотки в его голосе. Но я, тем не менее услышала.

– Хорошо, – сглотнув, ответила я.

В горле застрял хорошо знакомый горький комок. Хотелось расплакаться. Мирон был не причем… Я понимаю, что ему было крайне неприятно, когда после победы на соперником, в которую он внес весомый вклад, меня не оказалось на месте. Я не обняла и не поцеловала его, как другие девушки баскетболистов. Я хорошо и отчетливо представлял себе, как он в одиночестве стоял среди своих друзей по команде, которые обнимали своих девушек. Которые были рядом. Которые смотрели игру и болели за них… Я отлично понимала какое болезненное разочарование он испытал. И понимала, что он сердится, что его это серьёзно уязвило. С его то самолюбием! А я даже не могу рассказать ему правду!

– Прости… – всхлипнула я в трубку.

– Да… – выдавил Мирон. – Ладно, мне пора… Давай…

– Мирон, я… – я не успела договорить, он положил трубку.

Я ещё несколько мгновений стояла в лифте, не двигаясь, держа телефон возле уха.

Лерка в квартире уже была одна. Синицына она давно выставила, потому что за то время что меня не было, они так и не смогли ничего нового узнать о воспитательнице Клавдии.

Сняв макияж, и приняв долгожданный душ, я рассказала Лерке все события последних минут. Включая наш с Мироном разговор.

Логинова слушала, не перебивая, лишь изредка поднимали глаза от чашки, и задумчиво смотрела на меня.

– Не парься из-за Мирона, – посоветовала она.

Я не смело взглянула на него.

– Мне показалось он… злиться.

– Конечно злиться, – пожала плечами Лерка. – Конечно, ему не понравилось, что тебя не оказалось рядом… Парни все эгоцентристы, в той или иной степени. И когда их эго ранят, они реагируют болезненно. Но!

Она хитро улыбнулась.

– У большинства из них есть ещё одно, крайне полезное свойство.

– Какое? – робко спросила я.

– Они не злопамятны, – ухмыльнулась Лерка. – Ну, то есть, конечно среди них тоже встречаются всякие злопамятные подонки, с тонной комплексов на квадратный сантиметр тела. Ну да эти до старости будут помнить, как ты не пошла с ними в кино, или не обратила внимание, что они лайкнули твою фотку в инсте… А твой Мирон совсем не такой. Плюс, он тебя любит.

Я шмыгнула носом, посмотрела на неё.

– Ты так думаешь? – боязливо спросила я.

– Уверена, – ободряюще улыбнулась Лерка. – Так, что вытри слёзки, и расправь плечи, и думай о хорошем. Потому что у вас с ним всё будет хорошо, и…

Она не договорила, чуть склонила голову, глядя на меня. Лерка словно думала стоит ли договаривать.

– Что? – спросила я. – Говори… пожалуйста.

– Ну-у… – протянула Логинова. – Просто…

Она отвела взор, вздохнула.

– Не я должна была, наверное, тебе сказать, но… – она снова вздохнула и проговорила, – Роджеровна, Мирон… первый парень в твоей жизни. Но, уверяю тебя, совсем не последний. Будут другие. Нет, конечно, возможно, вы будете встречаться, потом поженитесь, у вас будут дети, вы проживёте долгую и счастливую жизнь, и умрёте в один день, но…

Лерка скептически скривилась.

– Такое происходит крайне редко, и вообще это больше похоже на сказку… Но, важно, чтобы ты понимала: после твоего Мирона у тебя будут другие. Возможно, и даже скорее всего, куда лучше, чем он.

– Думаешь, будут лучше? – грустно улыбнулась я.

– Почти уверенна, – слегка рисуясь, ответила Лерка. – Ведь ты этого достойна, Роджеровна. Пожалуй, больше, чем все, кого я знаю.

Она взяла меня за руку, и крепко, с чувством стиснула пальцами. Я с благодарностью сжала её руку в ответ.

– Спасибо, Лер, – прошептала я.

– На здоровье, – подмигнула мне моя подруга, – ты же знаешь… я всегда тебя поддержу.

– Знаю, – шепнула я.

– Обещаешь, что не будешь реветь из-за этого козла?

– Обещаю, – улыбнулась я.

– Вот и отлично! – бодро заявила Логинова. – Потому что это меньшая из проблем, про которые ты рассказала…

Я внимательно посмотрела на неё.

– Про коловрат и славянские руны интересно и… даже страшно, – проговорила Лера, когда я закончила рассказывать. – получается, что…

Она скривила губы, и замолчала. Лерка не решилась произнести в слух то, что я уже поняла.

– Для Сумеречного Портного это не просто убийства, – проговорила я упавшим, глухим голосом. – Это ритуалы.

Логинова прокашлялась.

– Вот теперь совсем страшно, – кивнула она. – Спасибо, Роджеровна.

– Прости…

– Перестань всё время извиняться, – нахмурилась Лерка. – Всё нормально… А… слушай… А этот Карабанов… Получается он знает о твоих способностях?

Я отпила из чашки с чаем, и пожала плечами.

– Вряд ли он знает, что я вижу воспоминания, но… он точно знает, что я умею нечто… необычное.

– Это уж точно, – ухмыльнулась Логинова. – И он хочет, чтобы ты помогла ему с поисками Людмилы Елизаровой?

– Да…

– А ты уверена, что видела её сегодня на улице?

– Да, Лер, – тихо, но уверенно ответила я. – Это была Людмила Елизарова.

– А чего ты Карабанову об этом рассказала? – спросила Лерка. – Пусть бы он от тебя отцепился.

Я чуть наклонилась вперёд, подперла голову ладонями, и вздохнула.

– Я… – я ещё раз вздохнула, потому что не знала, как начать. – Я не уверенна Лер, что будет хорошо… если… если он её найдет.

Я подняла взгляд на Логинову. Правая бровь Лерки вопросительно выгнулась вверх.

– Что ты хочешь сказать? Он может причинить ей вред?

– Не знаю, но… – я задумалась. – Я сильно сомневаюсь в его намерениях… какой-то он… странный и… и опасный.

– Ну, в последнем то я не сомневаюсь, – проворчала Лерка. – У тебя вообще талант – попадать в поле зрения опасных и подозрительных личностей.

Я закрыла лицо ладонями.

– Знаю, – простонала я.

– А чем именно тебе угрожает Карабанов? – спросил Лерка. – Я так поняла, что он выяснил какие-то факты о твоей семье?

Я открыла ладони, несмело взглянула на Логинову. Та увидела выражение моего лица, и поджала губы.

– Так, Роджеровна, – строго сказала Лерка, – давай-ка рассказывай.

Я помялась немного, всё же проговорила осторожно:

– Ты же знаешь, что я… что моя семья…

– Сказочно богата и влиятельна, – суховато бросила Лерка, – и многие из твоих родственников чванливые, жестокие снобы.

– Ну, не то, чтобы так совсем… категорично… – проговорила я уклончиво. – Но в целом, да…

– И что? – быстро спросил Лерка. – Думаю, это не особо кого-то сильно шокирует. Удивит, конечно но…

– Это не всё, – вздохнула я.

– Ну, выкладывай, – пожав плечами, предложила Лерка. – Чего ты мнешься, Роджеровна? А? Ты боишься, что из-за того, что ты мне расскажешь я поменяю к тебе своё отношение?

– Лер…

– Рассказывай, – с нажимом проговорила Лерка, – я теперь от тебя не отстану.

– Ты знаешь… кто такой Тадеуш Понятовский? – осторожно спросила я, в глубине души надеясь на обратное.

– Ещё бы! – фыркнула Лерка. – Кто же этого говнюка старого не знает? Он же один из главных идеологов Холодной войны, и всё время критикует нашу страну в сенате США… а что?

– Это ещё не всё, – снова спрятав лицо в ладонях, проговорила я, – помнишь… ну, в смысле… ты же знаешь про терракты в 90-е? Ну… когда дома взрывали и всё прочее…

– Знаю, – осторожно, слегка изменившимся голосом ответила Лерка. – Это что, тоже его рук дела?

– Отчасти, – опасливо ответила я, – он спонсировал террористов и… и эта идея принадлежала ему.

– Взрывать жилые дома?

– Да… – едва слышано ответила я, и убрала ладони от лица.

Я нервно сглотнула, и посмотрела в глаза Лерки. Логинова вздохнула и простонала, запрокинув голову назад.

– И что? – спросила она, снова взглянув на меня. – Как ты с ним связана?

– До того, как он женился на Стефании Понятовской и взял её фамилию, – ответила я, – он был… Лазовским. Он… сын моего двоюродного дедушки Казимира…

– Это, который старший брат твоего родного деда Владислава? – уточнила Лерка.

– Да…

– Значит Тадеуш Понятовский… – глаза Лерки округлились, – твой двоюродный дядя?!

– Ну… в общем… да, – сконфуженно проговорила я.

– Роджеровна!.. – шокировано проговорила Лерка. – Ну… Это… конечно…

Она покачала головой, не найдя слов.

– Ты на меня не злишься? – робко виновато спросила я.

– Ты, что дурочка, Роджеровна? – фыркнула Логинова. – Ты то тут причем?..

Она пожала плечами.

– Но… я честно скажу, не знаю, как к этому отнесется прочая общественность… Реально…

– Вряд ли с воодушевлением, – проговорила я.

– Да, тут ты права, – мрачновато ответила Логинова, – тем более с учетом того факта, что страна сейчас почти на ножах со всем западным миром… Ладно, а Карабанов тебя этим шантажирует? Думаешь он может всем рассказать, что ты родственница Понятовского?

– Не знаю, – я опустила голову и обреченно покачала.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю… – устало и сокрушенно простонала я.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 19 января

После роскошных апартаментов Гольшанских жилище Елизаровых производила довольно жалкое впечатление. Стас понимал, что думать так глупый и лицемерный цинизм, но ничего не мог с собой поделать.

Обитель Елизаровых представляла собой относительно не большой дом в стиле Райта, с изобилием простых геометрических формы в экстерьре. Дом не был обнесен забором. Но вкруг него раскинулся просторный скверик (или маленький парк) из заснеженных елей и сосен. Корнилов не заметил ни одного охранника, но увидел несколько видеокамер на самом доме. Очевидно с помощью них просматривается вся территория.

После огороженных шикарных дворцов, которые он видел рядом с домом Гольшанских, дом и территория Елизаровых смотрелись без преувеличения блекло и невзрачно.

Стас припарковался неподалеку, вышел из автомобиля, и увидел мужчину, который гулял между елей с двумя питбулями. Псы резвились вокруг него, скакали по сугробам, и отбирали друг у друга ярко-желтый мячик.

Когда Корнилов приблизился к мужчине, псы оставили свою игрушку и уставились на Стаса. В темных глазах животных застыла решимость, в случае необходимости, растерзать незваного гостя.

– Это частная территория! – предостерегающим голосом громко и властно произнес мужчина, с недобрым прищуром разглядывая Стаса.

У хозяина собак было широкое лицо, с плоским носом и невыразительными скулами. Светлые брови и глубоко посаженные маленькие белесые глаза. Рот с тонкими губами придавал ему надменный и даже полупрезрительный вид.

Стас показал удостоверение.

– Подполковник Корнилов, – представился он, – Уголовный розыск.

– А-а… – странно протянул мужчина, неожиданно скрипучим голосом. – Тот самый… Корнилов, значит?

– Простите? – слегка удивленно спросил Стас подходя ближе.

– Я слышал о вас, – нахмурив брови, ответил хозяин питбулей.

– Надеюсь, только положительное, – чуть ухмыльнулся Стас.

– Не то что бы… – проворчал обладатель надменного лица. – Вас называют хорошим сыщиком, но при этом все говорят, что вы не разборчивы в методах расследований, ни с кем и ни с чем ни считаетесь, нагло врываетесь в жизнь людей, вытаскиваете на свет чужое грязное белье и вообще ведете себя нагло.

– Необычная характеристика, – хмыкнув, ответил Стас.

– Чего вам надо? – не дружелюбно спросил мужчина

– Вы Георгий Елизаров? – спросил стас.

– Ну! – пожал плечами Елизаров. – Надо чего?!

– Поговорить, – глядя в недобрые глаза отца Людмилы Елизаровой, ответил Стас.

– О чем? – неприязненно скривился Елизаров.

– О вашей дочери…

– Вот ещё! – фыркнул мужчина. – Я не хочу о ней разговаривать!

– Вы разве не знаете, что с ней случилось? – спросил Корнилов.

– Как же, – пожал плечами Елизаров, – слышал. Спала с этим старым говнюком, Гольшанским, а потом он её вроде как прирезал!

– Вам, кажется, не особо её жаль, – прокомментировал Стас ответ Георгия.

Тот снова презрительно фыркнул.

– Ещё чего!.. Поделом! Эта подстилка заслужила именно такую участь! Не хрен было сбегать из дома и стелиться под всяких старых му**ков! Сама виновата, шалава безмозгла!..

Стас был слегка сражен отношением и реакцией Георгия.

– А почему ваша дочь сбежала из дома? – спросил Стас.

– А это не ваше дело! – рыкнул Елизаров.

– Вам придется ответить на мои вопросы, – холодно проговорил Стас, глядя в глаза Георгия.

– Неужели? – прорычал Георгий. – А ну как я собак спущу? Что тогда будешь делать подполковник? А? Ты знаешь какая хватка и челюсть у питбуля…

Он едко, насмешливо усмехнулся, глядя на Стаса.

– А вы, – проговорил Стас, не обращая внимания на рычащих псов, – знаете каковы последствия попадания от патрона 357 magnum?

– Уверен, что успеешь выстрелить, подполковник? – ощерился отец Людмилы.

– Можем проверить, – проговорил Стас.

Его голос изменился. В слова Корнилова послышалось нечто такое, отчего оба питбуля неуверенно попятились назад.

Елизаров прокашлялся. Он понял, что Корнилов не собирался понапрасну его пугать, и действительно пристрелит его собак в случае необходимости. А в том, что подполковник Корнилов умеет быстро и точно стрелять, Георгий Елизаров почему-то не сомневался.

В доме у Елизаровых, Георгий провел Стаса на просторную кухню, попутно пнув ногой пылесос Irobot.

– Выпить желаете? – всё тем же резким и язвительным голосом спросил Елизаров.

Стас начал думать, что у отца Людмилы Елизаровой в принципе такая манера общения.