Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

Эпизод восьмой. Переплетения

СИЛЬВЕСТР ГОЛЬШАНСКИЙ

Вторник, 19 января

Его спокойное чтение прервал поднявшийся в тюрьме гвалт. Заключенные в соседних камерах орали, стучали по решетке, и топали ногами.

– А ну заткнулись все! – рявкнул один из надсмотрщиков. – Захлопнули пасти! Или я заставлю вас жрать собственную обувь!

Заключенные слегка поутихли. Надзиратели «Чёрного дельфина» слыли скорыми на жестокую расправу.

Сильвестр, лёжа на своей койке, снял с глаз очки, отложил книжку, и прислушался.

Когда заключенные в камерах немного притихли, Гольшанский сумел различить звук шагов. Судя по звукам вдоль камер не торопливо шли по меньшей мере два или три человека.

Сильвестр сел на своей койке, и взглянул в ожидании на решетку.

Шаги приближались. Гольшанский почему-то не сомневался, что люди, которые сейчас двигаются вдоль коридоров направляются к нему.

С решеткой его камеры поравнялись трое мужчин. Двое из них были в форменных, оливковых рубашках с шевронами, и черных брюках. А третий, между ними, здоровяк под два метра, был облачен в такую же тюремную оранжевую робу, что и Сильвестр.

– ЗК Кошкин, лицом к стене! – скомандовал один из надзирателей. -

– Принимай соседа, Гольшанский, – с насмешкой второй охранник.

Сильвестр недоуменно приподнял брови. Вроде бы он четко условился с начальником тюрьмы, что сидеть он будет один, но в двухместной камере (с куда большим простором, чем одиночная).

– Ребята, – не хорошо усмехнулся Сильвестр, – вы уверены, что не ошибаетесь?

– Уверенны, Сильвестр, уверенны, – хмыкнул второй охранник. – Начальник велел передать, что условия изменились.

– Ах вот оно что, – глядя в глаза надзирателю проговорил Сильвестр.

Но тот ни капли не смутился, и не отвёл взгляд, как бывало раньше. Гольшанский почувствовал нарастающий гнев. Но вынужден был сдержать эмоции. Всё-таки здесь он заключенный, и хотя начальник тюрьмы опасался его семьи, злоупотреблять своим положением Сильвестру не стоило. И он это отлично понимал.

Решетчатая дверь камеры отворилась

– Пошёл! – скомандовал стоявший за спиной у здоровяка надзиратель. – Давай, горилла, заходи и привыкай!

Сильвестр посмотрел на своего нового соседа. Тот был высок и мускулист. У него была широкая грудь, но при этом из-под робы слегка выпирал живот. У заключенного Кошкина была бритая голова и густая русо-рыжеватого цвета борода. Такого же цвета брови и серо-голубые глаза с пристальным взглядом. На бугристой бычьей шее здоровяка Гольшанский заметил разъяренного вепря с могучими бивнями.

– Ну, что папаш? – громыхнул басом Кошкин. – Будем вместе срок тянуть?

Гольшанский едва не поперхнулся от «папаши».

Он ничего не ответил своему новому соседу. Одев очки обратно, Сильвестр взял книжку и снова улегся на койку, демонстративно не замечая Кошкина.

Но тот отчаивался.

– Давно тут сидишь? – спросил он. – По какой статье?

– За убийство, – не отрывая взгляда от книжки, проговорил Гольшанский.

– Да ну? – ухмыльнулся Кошкин. – Я тоже.

Сильвестр взглянул на здоровяка. Тот ощерился в довольной улыбке. Вид у этого бородатого переростка, по мнению Сильвестра, был конечно бандитский. Вот только на убийцу он не был похож. Сорт не тот.

– Кого ты убивал? – снова глядя в книгу, спросил Гольшанский.

– Да так… – ухмыльнулся Сеня. – Наказал нескольких двуличных с** и вместе с их кобелями.

Сильвестр снова оценивающе взглянул на Кошкина. Тот, как раз устраивался на соседней койке, возле белой кирпичной стены.

– Резал? – спросил Гольшанский, таким голосом, словно речь шла о чем-то повседневном и обыденном.

– Стрелял, – покачал головой Кошкин, и посмотрел на Сильвестра. – Мне нравилось отстреливать их из помпового ружья… Ну, так, сначала в ногу, затем в руку, потом… там уж по настроению, или в голову, или в грудак…

– Крови будет много, – заметил Сильвестр равнодушным голосом.

– Да-а… – ухмыльнулся Кошкин. – Ещё как.

Сильвестр искоса, украдкой снова посмотрел на своего нового соседа. С одной стороны, тот ему не нравился, и вызывал подозрения. С другой… Про свои дела он рассказал с нескрываемым удовольствием.

– «Ну, посмотрим,» – подумал Сильвестр.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 19 января

Генерал Савельев стряхнул пепел с сигареты в пепельницу. Посмотрел на Стаса поверх очков, и опустив взгляд проворчал:

– Это опасная затея, Стас. Если Гольшанский раскусит нашего Арцеулова… Он живым из тюрьмы не выйдет.

– Товарищ генерал, – ответил Стас. – Сеня опытный офицер, и мастер работы под прикрытием. Вспомните его дела.

– Я знаю его дела, – кивнул генерал Савельев. – Иначе бы он в твоей группе не служил.

– Вспомните, сколько картелей ФСКН накрыло при его помощи.

– Пока их не расформировали, – проворчал генерал Савельев, который считал новый ГУКН, куда менее эффективным нежели его предшественник.

– Это не отменяет факт высокого профессионализма Арцеулова, – с полуулыбкой проворчал Стас.

– И за что он у нас сел? – хмыкнув, спросил Аспирин.

– За убийство неверных женщин и их любовников, – прокашлявшись, ответил Стас.

– Сильвестра это может и не заинтересовать, – вздохнул Аспирин.

Стас выразительно взглянул на него.

– Ну, а что? – развел руками Антон Спиридонович. – Гольшанский то у нас сидит за детоубийство… Прости Господи.

– Я предлагал Сене похожую статью, – опустив взгляд проговорил Стас.

– И что он? – спросил Аспирин.

– Сеня сказал, что ему легче с башни Лахта-центра спрыгнуть, чем сесть по такой статье. Пусть понарошку.

– Ишь какой нежный, – проворчал генерал. – Ладно… Но с чего ты взял, что Сильвестру что-то угрожает в тюрьме? Кто его там тронет?

– Товарищ генерал, у меня есть основания полагать, что человек убивший адвокатов Гольшанского, служит или в структуре МВД, или в Минюсте, может быть даже в Следственном комитете.

– Ты по аккуратней с такими подозрениями, – прочистив горло, ответил генерал. – А то, сам знаешь, сожрут тебя в два счета…

– Я почти уверен, что прав в своих предположениях, – ответил Стас. – Обезглавленные адвокаты Гольшанского, были крайне осторожными людьми. Единственное от кого бы они не ожидали нападения – это от человека из органов. К тому же они вполне могли попытаться навести мосты с кем-то из представителей МВД или Следственного комитета. Для получения информаци… А убийца этим воспользовался.

Стас чуть дёрнул плечами.

– К тому же об грядущей компании по оправданию Гольшанского, кроме адвокатов, могли знать только члены семьи Гольшанских и…

– Кто-то из органов или Минюста, – кивнул Аспирин.

– Вот именно, – вздохнул Стас. – Мне это не приятно, товарищ генерал, но очень вероятно, что убийца – офицер полиции или СКР, или служащий минюста. Или ещё кто-то из орагнов…

– И думаешь, он может рискнуть убить Гольшанского? Зачем?

– Он сейчас наверняка нервничает, и внимательно следит за действиями Гольшанских, – пояснил Стас. – Скорее всего, во всяком случае я сильно это подозреваю, он попытается убить Сильвестра прямо в тюрьме. Чтобы тот уж точно не смог выйти и избежать наказания.

– А Арцеулов должен будет его остановить?

– Задержать, – кивнул Стас. – И вряд ли он сам рискнет напасть на Гольшанского. Я думаю сговорится с кем-то из заключенных в «Чёрном дельфине». Это не так уж сложно.

Генерал Савельев только вздохнул.

– Рискованная это затея, Стас, – покачал он головой, – очень, мать её, рискованная. Сеня может пострадать…

– Сеня справится, – уверенно ответил Корнилов.

– Очень на это надеюсь, – кивнул генерал. – Теперь поговорим о твоих фокусах, Стас.

– Простите, товарищ генерал? – Корнилов с любопытством взглянул на Аспирина. – Какие ещё фокусы?..

– Те, что ты устроил в тюрьме, при разговоре с Сильвестром Гольшанским! – повысил голос генерал.

По интонации Антона Спиридоновича, и изменившемуся выражению его лица было понятно, что из-за этой поездки в «Чёрный дельфин» возникли какие-то неприятности.

– Гольшанские уже успели нажаловаться, что ты оказывал давление на Сильвестра, – ворчливо проговорил Аспирин.

Стас фыркнул.

– Кто бы сомневался.

– Стас, я понимаю, что ты не веришь в вину Гольшанского, – проговорил генерал Савельев. – Понимаю, что хочешь докопаться до истины, и найти настоящего детоубийцу, но… Нужно действовать аккуратнее.

– Следственный комитет устроил истерику? – хмыкнул Стас.

– Даже не представляешь, какую, – вздохнул Аспирин. – Они… кхм… очень убедительно попросили, чтобы ты не лез, куда не просят.

Стас промолчал. Он знал, какую реакцию вызовет его беседа с Сильвестром в СКР. Но, не знал, что так быстро и такую резкую.

– Короче, – продолжил генерал Савельев, – пока тебе лучше заняться делом по убийству адвокатов Гольшанского.

– Так я этим и занимаюсь, товарищ генерал, – ухмыльнулся Стас.

– Стас, я серьёзно! – с нажимом проговорил генерал. – Не лезь на рожон. Не забывай о полковнике Датском… которого, кстати медалькой наградили за поимку Монохромного человека и твое спасение.

Стас пренебрежительно хмыкнул.

– Жаль, что ему генерала не дали.

– Сплюнь ты, а! – выкрикнул Савельев. – Соображаешь, что говоришь?!

Аспирин поправил ворот рубашки и продолжил.

– Я понимаю твои устремления и мотивы, Стас, я тебе не запрещаю дальше работать… но не официально, и без шумихи, – генерал Савельев оценивающе взглянул на Корнилова. – Но сейчас, когда за тобой пристально наблюдают раздраженные СКР и любимое тобой ГУСБ, с близнецами во главе Датскими, занимайся только расследованием по делу об убийстве адвокатов Гольшанского. Кстати, что у тебя по нему?

Стас коротко, но с необходимыми подробностями пересказал последние события по делу убитых адвокатов и поиска таинственного поклонника исчезнувшей Людмилы Елизаровой.

– Всё это время, – проговорил генерал Савельев, – вплоть до её исчезновения в ту ночь… он следил за ней?

– Полагаю, что так, – ответил Стас.

– Скажи честно, – подумав, сказал генерал, – ты веришь, что она жива?

Корнилов встретился взглядом с льдистыми глазами Савельева.

– Я могу только надеяться, – ответил Стас.

– Понятно, – кивнул генерал, – что намерен делать дальше? По этому делу?

Стас чуть улыбнулся, отлично услышав, как выразительно генерал выделил «это» дело. Савельев не сомневался, что Стас всё равно продолжит поиск настоящего убийцы маленьких девочек. Не потому что Аспирин был снисходителен к нему или симпатизировал Стасу. Просто генерал Савельев слишком хорошо знал, как чертовски редко ошибается Станислав Корнилов в своих подозрениях.

– Нужно съездить в Муром, – вздохнул Стас.

– Хочешь поискать там новые ниточки? – усмехнулся генерал.

– Хочу покопаться в прошлом Елизаровой.

– Не благодарная это работа, копаться в чужом прошлом, – покачал головой генерал.

– Зато эффективная и часто дает плоды, – парировал Стас.

– На какие плоды ты надеешься в этот раз?

– Почитатель Людмилы и главный подозреваемый в убийстве адвокатов, из её прошлого, значит тоже из Мурома. Скорее всего он учился с ней в одной школе или в одном классе. Может быть они жили в одном дворе, может быть ходили в одну музыкальную школу, или ещё что-то… мне пока трудно предполагать.

– Ясно, – кивнул генерал. – Когда собираешься ехать? Сегодня?

– Сейчас, – пожал плечами Стас. – Как только выйду отсюда.

– Ага… А не хочешь ли ты взять с собой Коршунова?

– Нет, – чуть скривился Стас. – Он будет мне мешать.

– Они с Домбровским не очень ладят.

– Уверен, Коля найдет с ним общий язык.

– Думаешь?

– Из нас всех нас он самый обходительный, – привел аргумент Стас.

– Не потому ли, что из вас всех у него два высших образования? – усмехнулся Аспирин.

– Или потому что до УГРО он работал в главном управлении экономической безопасности, – хмыкнув, ответил Стас.

– Как там твои девчонки, кстати? – спросил генерал. – Связывался с ними?

– Всё в порядке, товарищ генерал, – заверил его Стас. – Осваивают природу Словакии.

– Было бы что там осваивать, – засмеялся генерал, – страна размером с один московский район.

Стас лишь неопределенно пожал плечами.

Когда он вышел из кабинета Аспирина, и спустился вниз на парковку, возле своей машины он увидел двоих. Мужчину и женщину. Мужчина был в чёрной стеганой куртке с капюшоном, в спортивных штанах и кроссовках. Женщина носила белое двубортное пальто с капюшоном и оловянного цвета шапку крупной вязки, из-под которой торчали рыжеватые локоны.

Они о чем-то беседовали и постоянно оглядывались на внедорожник Стаса.

– Добрый день, – Корнилов подошел к ним, – я могу вам чем-то помочь?

Мужчина и женщина прервали разговор, посмотрели на Стаса.

– Вы подполковник Корнилов? – спросил мужчина.

У него было слегка удлиненное лицо с прямым носом, очень тонкими губами и светло-карими глазами. Из-под шапки виднелись седые бакенбарды.

– Да, я, – ответил Корнилов.

– Слава Богу! – воскликнула женщина, прижимая руки к груди.

Только сейчас Стас заметил, что у неё заплаканное, покрасневшее лицо, а во взгляде старательно сдерживаемая горькая боль. Она справлялась с болезненными чувствами куда хуже своего мужа. Но того выдавал голос. Пустой, флегматичный, он звучал как будто через силу.

– Мы родители Кати Ореховой.

При звуки имени дочери женщина отвернулась, снова спрятав лицо в ладонях. Стас увидел, как затряслись её плечи.

– Вера, – муж сочувственно положил руку ей на плечо, – пожалуйста… Мы не для этого здесь ждали…

Он снова посмотрел на Стаса. Тот пытался вспомнить кто такая Катя Орехова.

– Сожалею, но я не имею честь знать вашу дочь, – осторожно ответил Стас.

– Я знаю, – вздохнул мужчина.

Корнилов услышал проскользнувшую в его словах скорбь.

– Мы… нам позвонили из следственного комитета… сказали приехать на опознание… Оказалась… наша дочь… – мужчина закрыл глаза, потёр лицо ладонями, быстро смахнул слезы с глаз.

Его жена всё ещё тихо рыдала у него за спиной.

– Вы не представляете, что с ней сделали… Изуродовали лицо… отрезали руки… Я… – лицо мужчина скривилось, он нервно сглотнул. – Это ж кем же надо быть… Чтобы такое…

– Да ты главное расскажи! – обернувшись к нему, истерично воскликнула его жена.

Стас мельком взглянул на неё, прежде чем она опять отвернулась.

– Да, да… – быстро закивал головой муж Веры. – В следственном комитете нам задавали кучу странных вопросов… И сказали, что нашу дочь по-видимому пытались выдать за вот эту… как её…

– Людмилу Елизарову! – снова обернувшись, крикнул его жена.

Стас не сдержал удивления. Перед ним были родители той несчастной девушки, чьё изуродованное тело приняли за труп Людмилы Елизаровой.

– Так вы родители той девушки… – проговорил он, скорее для себя.

– Да, – взволнованно громко произнес отец Кати Ореховой, – нам ничего так не объяснили больше… Мы пытались узнать хоть что-то… кто ведет расследование по убийству нашей дочери, и за… за…

Он снова с трудом сделал глоток, и выдохнул.

– За что… её… да ещё так… так жестоко… За что?.. – его глаза с надеждой глядели на Стаса. – За что?.. Она была… такой… хорошей девочкой…

Он судорожно вздохнул, продолжая глядеть Корнилову в глаза.

Стасу часто приходилось видеть такой взгляд. Когда родители похищенного ребенка отчаянно надеются, что он жив. Когда родственники идут на опознание, и надеются не увидеть на холодном столе в морге своего близкого человека. И когда убитые горем родители и родные убитого или убитой, с надеждой в растерянном взгляде пытаются добиться справедливости.

Корнилов не сразу нашелся, что сказать.

– У меня нет для вас слов утешения, – проговорил он, – да и вряд ли они вам сейчас нужны…

– Мы хотели попросить вас заняться расследованием убийства нашей дочери! – вдруг выпалил отец Кати Ореховой.

Его жена обернулась, и спешно вытерев мокрые от слез глаза, уставилась на Корнилова.

Тот пару секунд переводил взгляд с отца на мать. Ему тяжело было выдержать их преисполненный надежды пристальный и молящий взгляд.

Он вздохнул.

– Этим делом наверняка займется Следственный комитет…

– Мы бы хотели, чтобы это были вы, господин подполковник, – произнес Орехов.

– Мы о вас много слышали! – к Стасу приблизилась мать погибшей девушки. – И знаем, что вы один из лучших… если не самый лучший и честный сыщик в нашей стране!

– Боюсь, вы сильно преувеличиваете, – сдержанно ответил Стас. – И потом, убийство вашей дочери, наверняка связано с исчезновением Людмилы Елизаровой…

– Значит нашу дочь убили из-за неё?! – яростно спросил отец Кати.

– Я не знаю, – честно ответил Корнилов.

– А почему не вы занимаетесь расследованием об исчезновении Елизаровой? – допытывался отец Ореховой.

– Потому что я сейчас расследую другое дело, но… – Стас сделал паузу.

Он не мог решится, стоит ли давать надежду семье Ореховых. И решил, что стоит.

– Я занимаюсь делом, которое в свою очередь может быть связано с исчезновением Елизаровой…

– Да плевать нам на эту Елизарову! – воскликнул отец Кати. – Вы можете найти убийцу нашей девочки, или нет?

– Тиши, Петь, пожалуйста… не кричи, – жена Петра Орехова, успокаивающе положила руку на его плечо.

Тот яростно и громко сопя продолжал пожирать Стаса требовательным взглядом.

Корнилов был терпелив и невозмутим.

– Я не могу вам раскрывать подробности дела, но очень высока вероятность, что убийца вашей дочери связан с исчезновением Елизаровой и тем делом, которое расследую я, – пояснил он убитым горем и разочарованным родителям. – Я постараюсь… по мере своих возможностей, выяснить кто и зачем убил вашу дочь. Но, прежде можете мне ответить на пару вопросов?

– Да, да, да! Конечно! – с готовностью закивал головой Орехов.

Его жена лишь слезно всхлипнула, и поджала губы, глядя на Стаса.

– Вы и ваша дочь не из Москвы? – спросил Корнилов.

– Нет, мы из Владимира, – ответил Петр Орехов.

– Ваша дочь работала или училась в Москве? – спросил Стас, достав маленький блокнот и ручку, которые всегда были при нём.

– Работала, – кивнула Вера Орехова, – она работала кредитным консультантом…

– В каком банке? – спросил Стас.

Супруги Ореховы застыли, боязливо переглянулись.

– Кажется… – проговорил Пётр Орехов. – Как-то на белл… заканчивалось… или…

– Нобелл… – пожала плечами Вера Орехова, – то ли Парабелл…

Корнилов внимательно посмотрел на них.

– Может быть ORBEL? – чуть вкрадчиво спросил Корнилов.

– Да! – выпалил Пётр Орехов. – Точно! Точно! ORBEL!

Глядя на оживившихся супругов Ореховых, Стас ощутил тревожный импульс в своем сознании. Внутренний пружинистый толчок породивший напряженные размышления и догадки. Этакий электризующий пинок, наполнивший кровь волнительным азартом. Корнилов ощутил, что стал на шаг ближе к прояснению в своем расследовании и всего того, что произошло с Елизаровой. На один крайне важный шаг.

ORBEL. Стас, изучая дело Гольшанского, встречал это название. Сеть банковских отделений принадлежат второй и бывшей жене Сильвестра Гольшанского, Анжелике Орбеловой.

Совпадение или нет, что погибшая девушка, которую явно некто пытался выдать за погибшую Людмилу Елизарову, работала в банке бывшей жены Гольшанского? Может ли Анжелика Орбелова быть как-то замешана в исчезновении Людмилы Елизаровой? А если может, то как?

Заверив Ореховых, что сделает всё возможное для поимки убийцы их дочери, Стас сел за руль, и направился в сторону района Ивановское, откуда можно выехать на трассу М7.

Рассуждая над новой информацией Стас, выехал из города.

Он подумывал позвонить Коле и Брониславу, но те сейчас заняты другим. Сеня присматривает за Сильвестром, и ждет, когда Поклонник Елизаровой попытается того убить.

Стас решил связаться с Колей Домбровским завтра. Нужно срочно проработать возможные версии причастности Орбеловой к исчезновению Елизаровой и убийствам адвокатов.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 19 января

Горячая вода стекала по моей спине, гладила плечи, и омывала лицо.

Я уже минут двадцать стояла в кабинке, нежась под душем. Я стремилась не столько смыть пот после пробежки, сколько ночные кошмары.

Я выключила воду, открыла душевую кабинку, сняла висящее рядом с дверцей полотенце, и замоталась в него.

Подойдя к раковине я взяла с полочки возле зеркала увлажняющий крем, и нанесла на лицо. Распределив чуточку прохладный крем на лице, легонько постучала кончиками пальцев под глазами, и так же легко помассировала на щеках и на лбу.

В голове звенели голоса и крики из воспоминаний Исидора Игоревича.

Он так и не сумел рассказать словами, что происходило в приюте «Зелёная колыбель», и что ему довелось увидеть. Зато, потом, уже в пустом классе, не считая стоящего за спиной Лёвы Синицына, я сумела увидеть новые воспоминания Исидора.

Увиденное оказалось настолько непревзойденно мерзким и ужасающим, что оставило где-то внутри меня несмываемый грязный отпечаток. Не отмывающийся след прикосновения грязи из смеси отвратительнейших человеческих пороков.

«Зелёная колыбель» и её… гости… Эти богатые ублюдки, считающие себя властелинами мира. Эти жирные боровы не способные чувствовать себя уверенными и опытными со взрослыми девушками. Мучимые страхом своей неполноценности, забитые внутренними комплексами и ненавидящие за это всё и всех вокруг… Все они приезжали туда. Все они были там. В приюте «Зелёная колыбель».

И Исидор был прав… Это не приют. Под личиной приюта, за промерзшими стенами скрывается самый настоящий бордель для богатых извращенцев и садистов. В воспоминаниях Исидора девочек не только насиловали, их избивали и мучили. Не редко до смерти. Их унижали, пускали им кровь, заставляли делать… мерзкие вещи, которые я не хочу вспоминать.

Капитонов… Я видела, что его заставили. Вынудили. Чтобы молчал. Чтобы боялся рассказывать. Его заставили… поучаствовать.

То, что я увидела снилось мне всю ночь. Крики и плач девочек из приюта, лица «гостей», и отвратные, противоестественные до омерзения сцены утоления похоти богатых выродков.

Сегодня ночью я спала ужасно. Я просыпалась раз восемь или девять. Наверное, даже кричала. Точно не помню… Зато помню, как плакала в подушку от того, что увидела. Помню, как содрогалась от увиденного отвратительного кошмара.

И сейчас я себя чувствую уставшей и разбитой. Как будто меня высушили, скрутили, помяли и пинком выбросили прочь.

Сегодня через два часа, мне ещё идти в местное ОВД Строгинского района, для дачи показаний по вчерашнему инциденту. Спасибо Лерке, которая обещала подвезти и пойти со мной.

Я уперлась руками в раковину, вздохнула, и взглянула на себя в зеркало. Я посмотрела в свои заплаканные, порядком опухшие, и всё ещё красные глаза, с удрученными взглядом. Патчи, которые я прилепила с утра, конечно помогли, но не до конца избавили мою кожу от неприятного эффекта. Отеки под глазами ещё оставались заметными. Надо будет запастить патчами с гиалуроновой кислотой. А сейчас может и правда попробовать эту картофельную маску, которую все так усиленно советуют?

Я вышла из ванной, и направилась в комнату.

Настроение у меня было подавленное и мрачное. Дядя Сигизмунд ещё ничего не знает о случившемся в школе. Ему сейчас не до меня. У него какие-то проблемы с поставкой запчастей для кроссоверов Тойота и Ниссан. Так, что он ещё засветло укатил куда-то не в известном направлении. Но, учитывая, что реакция моего любимого дяди может быть самой непредсказуемой, пока что даже хорошо, что он ничего не знает. Да и то что СМИ пока увлечены погоней за новостями о пропавшей Людмиле Елизаровой и Сильвестре Гольшанском, тоже мне на руку. В сети ещё не успели раздуть историю из вчерашнего. Так, пара ссылок в новостных порталах появилась.

Слава богу на YOUTUBE ничего не вылезло.

Позавтракав, я оделась и вышла из дому. Лерка в своем Субару ждала меня неподалеку. На улице сегодня был снегопад, метель и свирепый ветер. Температура опустилась ниже пятнадцати градусов. И хотя холод я всегда, на удивление, переносила легче всех окружающих, всё же было крайне неприятно.

– Привет, – поздоровалась я с Логиновой.

– Привет, – ответила та, и придирчиво меня осмотрела. – Прости за дурацкий вопрос… Но, Роджеровна, с тобой всё в порядке?

– Да, – кивнула я, старательно отводя взгляд.

Лерка чуть наклонила голову, заглядывая мне в глаза.

– Ой, что-то я тебе не ве-ерю… – произнесла она, шутливо протянув последнее слово.

Я устало улыбнулась.

– Меня не особо пугает случившееся, Лер, но… ночью…

– Видения? – с сочувствием спросила Лерка.

Я молча кивнула.

– Что-то полезное увидела?

Я в ответ лишь тяжело и шумно сглотнула. Почувствовала, что вот-вот опять заплачу. И что было сил постаралась сдержать слёзы.

Перед глазами стремительно всплыли кошмарные фрагменты обрывистых воспоминаний Капитонова и девочек из приюта. Я закрыла глаза, судорожно, с нервной дрожью вздохнула. Какая-то гнетущая, вытягивающая жизненные силы пустота и угрюмая отрешенность поглощали меня изнутри.

– Роджеровна не молчи, – попросила Лерка. – Что ты там опять увидела? Рассказывай…

Мы ехали по заснеженному, как будто полустёртому городу с поблекшими забеленными улицами. Над дорогой нависало тучной массой серое скучное небо.

Пока мы ехали в полицейский участок, я лишенным чувств и эмоций опустевшим голосом поведала о самых сокровенных воспоминаниях Исидора Капитонова.

Как я и ожидала Логинова пришла в дикую ярость.

– Вот же ***ные твари! – выпалила она свирепо. – Совсем ох**ли! ****дец просто какой-то! Куда только наша полиция смотрит! Что, опять никто ничего не знает и не видел?! Не поверю!..

– Лер… не кричи, пожалуйста… – чуть скривившись от её возмущенного голоса, ответила я.

– Извини, – проворчал негодующая Лерка. – Нет, но это же!.. У этих паскуд вообще какие-то границы? Что вообще понятие хотя бы о примитивных, чёрт возьми, чертах морали отсутствует?

Я грустно улыбнулась.

– Границы морали, Лера, не редко размываются в угоду собственной выгоде и удовольствию.

Лера в ответ снова прошептала яростное ругательство.

Вскоре мы были перед зданием полицейского участка. Лерка остановила машину неподалеку.

– Может сходить с тобой? – спросила она.

– Не нужно, – качнула я головой.

– А ты в курсе, что они вообще имеют право допрашивать тебя только при взрослом родственнике? – кивнув на здание ОВД спросила Логинова.

– В курсе– невесело хмыкнула я, – но из всех взрослых родственников у меня в России только дядя Сигизмунд. Поэтому я пойду с нашей любимой классной руководительницей, Жанной Викторовной.

Последнее предложение я произнесла с ворчливой обреченностью.

– О-о – понимающе протянула Лерка, – в таком случае твоя беседа с ментами обещает быть необычной.

В слово «необычной» Логинова вложила свойственный ей издевательский сарказм.

– Спасибо, Лер, – вздохнула я.

– Крепись, подруга, – Лерка с шутливым состраданием погладила меня по руке, – в конце концов помни: если сейчас как-то хреновато, впереди обязательно должно быть что-то хорошее.

– Ну, тогда пользуясь случаем, я, пожалуй, прогуляю несколько уроков по географии, – усмехнулась я, выходя из машины.

Лерка захохотала, и одобрительно поаплодировала.

Натянув на голову капюшон и, прикрываясь от разыгравшейся вьюги, я направилась к дверям полицейского участка.

Я увидела нескольких полицейских на парковке, возле машин. Они что-то оживленно обсуждали.

Я уже подходила к ступеням входа в здание Строгинского ОВД, когда вдруг застыла на месте.

У меня перехватило дыхание, и в груди дрогнуло сердце. Мое тело сковало и тесно сжало внезапно нахлынувшее напряжение.

В голове крепчали голоса. Детский смех, визг, а затем резко, вместо них слёзы, крики и мольбы.

Я нервно тяжело сглотнула, и посмотрела в сторону.

Они стояли в полусотне шагов от меня. Все восемь девочек. Те самые улыбчивые и жизнерадостные девчонки, чьи воспоминания я видела тогда в приюте. Те самые, кого я увидела повешенными на красных нитях…

Они стояли и молча взирали на меня со странным выражением лиц. Не то немым, скорбным укором, не то молчаливым сожалением.

Ни разыгравшаяся метель, ни ветер, ни зимний холод не касались их, не могли, не смели. Потерянные воспоминания убитых Портным девочек были из другого мира, который незаметно, тихо, тайно существует где-то в беспорядочных тенях нашего.

Я развернулась к ним. Я не спешила. Осторожно, не сводя с них взгляда, я приближалась.

Меня захлестывала нагнетающая тягостная экзальтация. Я дышала часто и громко, жадно глотая мёрзлый зимний воздух.

Когда от девочек меня отделяло не больше десяти шагов, они вдруг лениво, словно нехотя, повернулись ко мне спинами, и ринулись прочь.

Секунды растерянно помешкав, я ринулась за ними.

Девочки скрылись за углом здания ОВД. Я последовала туда же, и оказалась среди засыпанных снегом редких деревьев.

Воспоминания девочек исчезли.

Ничего не понимая, я оглядывалась по сторонам. Меня окружали засыпанные снегом деревья, вокруг меня плескалась и извивалась шепчущая метель.

Я не понимала, зачем воспоминания погибших девочек привели меня сюда.

Чего они хотят? Что я должна сделать? Или… Что я должна понять? Или…

Моя мысль оборвалась на полуслове. Я наткнулась взглядом торчащую из снега красную нить. Она была, как тонкая алая царапина на белой поверхности снега.

Я подошла к ней, боязливо присела рядом.

– Роджеровна!

Я услышала приближающуюся Лерку.

– Что ты тут?.. – подошедшая Логинова осеклась, увидев, как я достаю из снега красную нить.

Рукой в перчатке я разбросала снег, вытянула ещё большую часть нити.

Наматывая её на руку, я поднялась. Нить выбиралась из-под снега. Я шла за ней, продолжая наматывать её на руку.

Лера молча следовала за мной. Мы шли за красной нитью Портного.

Моя рука уже была полностью опутана мерзкой красной нитью, когда, в следующий миг, из-под снега вдруг вырвался какой-то предмет.

Я бросилась к нему, торопливо выкопала его, и отряхнула от снега.

Лера подошла ко мне. Я с немым удивлением рассматривала очередную вязанную куклу в руках. У неё были светлые волосы, черно-желтые очки и серое не то платье, не то пальто.

Мы с Лерой переглянулись. Только что найденная кукла изображала Клавдию. Воспитательницу из «Зелёной колыбели».

Я счистила с куклы остатки снега. Воспоминания погибших девочек поднесли нам новую «нить» в расследовании.

***

Спустя час, после изнурительного допроса в полиции, я сидела на кухне квартиры Логиновых, в компании Леры и Лёвы.

Беседа с двумя полицейскими прошла в целом нормально, но меня слегка удивило, что некоторые вопросы они задавали по два или три раза. Если бы ещё Жанна Викторовна в конце допроса не разругалась с представителями закона, всё вообще бы прошло прекрасно.

Я отпила из чашки горячий ромашковый чай. Сидящие рядом Синицын и Логинова старательно пытались найти в интернете информацию о воспитательнице клавдии.

Точнее, искал Лёва, а Лерка осуществляла, как ей казалось, чуткий и необходимый контроль.

– А вот не оно? А может вот это? – Логинова то и дело тыкала пальцем в монитор ноутбука Лёвы. – А это? А че ты пролистал? Давай вот тут посмотрим! Блин… Фигня какая-то. Возвращайся…