Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

Он покачал головой и виновато улыбнулся.

– Я помогу!.. – я порывистой горячностью воскликнула я. – И отдыхать мне не нужно! Только я сначала хочу увидеться с Леркой… Она же там с ума, наверное, сходит!

– Да, – хмыкнув, ответил Аспирин и скривил рот в ухмылке, – твоя подруга здесь такой скандал закатила!

– А где она сейчас?

– Дома, надеюсь, – ответил Антон Спиридонович, – во всяком случае, мы её домой отправили и пообещали, что найдем тебя.

– Тогда мне нужно к ней, – я вынула ноги из таза с горячей водой, одела носки и стала надевать полицейские ботинки, которые мне, также, одолжили.

К Лерке меня отвёз Коля, так как машина Стаса, по его словам, ещё не добралась из Владимира.

Едва я позвонила в дверной звонок, как дверь квартиры Логиновых распахнулась и на пороге возникла растрепанная Лерка. У неё было покрасневшее лицо, с мокрыми от слёз глазами и несчастный вид.

Я не успела и слова сказать, как Лерка бросилась ко мне и заключила в такие тесные объятия, что, по ощущениям, чуть не сломала мне шею.

– Где ты была?! – рыдая, завыла она мне на ухо. – Я чуть не рехнулась тут! Роджеровна! Господи, Роджеровна! Я же тут уже такого надумала! Я думала тот козёл тебя прирезал где-нибудь и… и вообще я уже боялась, что тебя больше никогда… н-не ув-вижу!..

Договорить она не смогла и сжав меня ещё крепче, истошно разрыдалась. У меня по щекам тоже текли слёзы, мне было бесконечно жаль и Стаса, и Лерку и всех, кто переживал за меня.

Я могла только догадываться, какой ужас они пережили!

Однако, времени на совместные переживания и слёзы действительно не было. Если то, что сказала Стасу Диана – правда, нужно предпринимать немедленные действия!

Дождавшись, когда Лерка хоть немного успокоиться, я рассказала ей, что со мной происходило. Услышав про то что, в отчаянной попытке спастись, мне пришлось нырнуть в ледяную воду, Логинова уставилась на меня округлившимися глазами.

– Чёрт возьми, Роджеровна! Ты… Как ты вообще выжила!

Я чуть скривила губы в усмешке и, переодеваясь в свою, куда более привычную, одежду, пробормотала:

– Я бы назвала это чудом, но настоящие чудеса были впереди, когда я выбралась.

Я рассказала ей про её зажигалку и про то, как эта маленькая штуковина в самом прямом смысле спасла мне жизнь!

Лерка приняла из моих рук зажигалку и с самодовольным видом щелкнула пальцами:

– Вот! Теперь ты не посмеешь больше делать мне замечания, по поводу сигарет!

– Посмею, Лер, посмею, – засмеялась я, – потому что, я твоя подруга и переживаю за твоё здоровье, и тем более за твой голос, который ты упрямо пытаешься прокурить до хрипоты.

– Ладно, потом поговорим про это, мотмахнулась Логинова. – Ты есть будешь? Я суп приготовила. Сама, между прочим! Так что давай…

– Лер, Лер, – я подняла ладони останавливая её, – мне надо ехать…

У Логиновой опустились руки и взгляд вновь померк.

– Опять? – спросила она погрустневшим голосом.

– Лер, это просто.

– Да знаю, знаю, – недовольно пробурчав, кивнула Логинова, – опять нужна твоя помощь в расследовании!

– Да, – тихо ответила я. – Нужна.

– А без тебя никак пару дней не обойдутся?! – недовольно ворчала Лерка. – Ты такое пережила!.. Кстати, а что там с Мироном?

– Антон Спиридонович, сказал, что они его вытащат, а вот пару дней и даже день, без меня не обойдутся, Лер. Прости…

– Чего ты извиняешься? – пожала плечами Лерка. – Это им нужно перед тобой извиняться, что они тебя юзают постоянно…

– Лер… – жалобно проговорила я.

– Ну, а что?! – вспылила Логинова. – Что, не так?! Ты посмотри на себя! Ты еле выжила там! А тебя уже тянут из огня да в полымя, чёрт возьми! Ну, что это за хрень такая?!

– Лер, я сама вызвалась, – ответила я.

– Конечно! – возмущенно всплеснула руками Лерка. – Естественно, ты сама вызвалась! Тебе жалко их там всех, козлов этих!

– Они не козлы Лер, они просто выполняют свою работу, – отведя взор, ответила я. – Потому что больше некому.

– А ты…

– И я им помогаю, тоже, потому что… потому что больше им обратиться не к кому, – тихо, но твёрдо проговорила я.

Логинова поникла, но выражение её лица продолжало оставаться недовольным.

– Всю жизнь будешь им помогать? – проворчала она.

Я ответила не сразу. Я никогда серьёзно об этом не думала. И вопрос Лерки заставил меня задуматься.

А смогу ли я когда-нибудь сказать «нет»? Смогу ли сказать Стасу или кому-то другому, что я хочу хоть немного пожить нормальной жизнью? Хотя бы попытаться побыть обычным человеком и пожить обычную спокойную жизнь?

Я знала, что это чепуха. Во всяком случае до тех пор, пока я не научусь контролировать свои способности. Да даже если и научусь…

Я даже представить себе не могу, что откажу Стасу в помощи. Кому-нибудь другому – может быть. А Стасу, или Коле, или Сене… Или даже Брониславу… Нет, я не смогу сказать им «нет» и бросить их в каком-нибудь трудном и тяжелом деле.

Я вру сама себе, что не знаю смогла бы я отказаться помогать сыщикам в расследовании. Я знаю, что не смогу. Отлично знаю, меня будут преследовать если не воспоминания, то мысли о том, что я могла, но не стала помогать!

Я вышла из квартиры Логиновых, оставив рассерженную Лерку наедине.

Внизу, во дворе, возле дома меня ждал в машине Коля. Когда я села рядом с ним, Домбровский внимательно посмотрел на меня.

– Всё в порядке?

– Да, – солгала я. – Поехали, пожалуйста.

Я пристегнулась и уставилась в окно.

***

Что обычно чувствует человек, приближаясь к местам массового захоронения людей?

Угнетение, страх, уныние, печаль и некое внутреннее опустошение?

Некоторые, правда, не ощущают ничего, но даже эти уникальные люди ощутили бы всё выше перечисленное и даже больше, приближаясь к воротам тюрьмы «Чёрный дельфин».

Я же, наиболее всего, ощущала ужасающую и поистине гнетущую мрачную пустоту, когда мы, в полицейском Ниссане подъезжали к зданию тюрьмы.

Эта пустота ознаменовала отсутствие всего, из чего состоит положительная сторона нашей жизни.

Я сейчас говорю не о счастье или радости, этих двух вещей в таких местах, почти, не бывает. Речь, прежде всего, о том, что даёт нам силы переживать тяготы, лишения и беды.

Надежда, мечты, фантазии о лучшей жизни, планы, цели и способы их достижения. Всего этого здесь не просто не было, здешняя среда была категорически непригодна для подобных, позитивных «субстанций». Всё хорошее и светлое, чистое и непорочное в здешних местах казалось эфемерным.

И злачная пустынная округа, с редкими кривыми деревьями и высохшими кустарниками была под стать тому, что обитало в стенах тюрьмы «Черный дельфин».

А там жила тьма. Бездонная, бесконечная, жестокая и ненасытная тьма. Она рождалась в душах живущих за решеткой чудовищ с обманчивым обликом человека, и сгущалась под сводами угрюмых коридоров. Она касалась и пачкала каждого, кто переступал порог тюрьмы.

Я, Стас и Сеня, скорее всего, не будем исключением.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 27 января

Когда они подъезжали к стенам тюрьмы, Стас начал то и дело бросать изучающие и пристальные взгляд на Веронику.

По дороге сюда Ника рассказал ему обо всех своих видениях, куклах, которые ни с её друзьями находили, о том, как они следили за Клавдий Фоминой и как пробрались в дом, где проходила сделка между Нестором Беккендорфом и Нифонтом Алсуфьевым.

И про то, как они спасли Раду, а потом Бронислав застрелил Нифонта.

Корнилов был ошарашен известием о том, что «Портной», на самом деле, никуда не уходил все эти годы. Все эти четыре года он убивал…

Стас отчитал Нику за то, что она сразу не пошла к нему, как только увидела воспоминания, касающиеся попытки убийства Людмилы Елизаровой.

Но девушка только постоянно извинялась и твердила, что боялась отвлекать его, не имея достаточного количества информации.

– «А потом все так закрутилось, я торопилась узнать, как можно больше, но когда узнала и пришла… Аспирин сказал, что тебя нет в городе и вообще ты другим делом занят…»– потупив взор проговорила Ника.

Корнилова ощутимо грызла совесть за то, что он вынудил её ехать с ним сюда, в это отвратительное, насквозь пропитанное кошмаром человеческих преступления место. Стас знал, как хорошо, ярко и отчетливо Ника будет ощущать обитающее здесь кровожадное зло. Он знал, какой пыткой для неё окажется пребывания в стенах этого проклятого места, знал – и мысленно ненавидел себя за то, что попросил у неё помощи.

Да Лазовская могла отказаться, но Стас знал, что Ника на это не способна. Её доброта – её проклятие.

А ещё Стас понимал, что «расколоть» кое-кого, заставить признаться в своей лжи и раскрыть секреты своей семьи, о которых поведала в своем рассказе Ника, может только эта синеглазая девочка с сияющими светлыми волосами.

Только Ника обладает уникальной способностью заглянуть в любую человеческую душу и добраться до самых сокровенных тайн.

Вот только касаясь и узнавая чужие тайны Ника, особенно в случае таких людей, как Сильвестр Гольшанский, ступает в непроходимые и вязкие «болота» из мрачных и тяжелых для осознания тайн.

Ника проживает и чувствует, всё то, что видит в прошлом других людей. И это влияет на неё самым пагубным образом.

Именно поэтому Корнилов старается беречь её и до последнего не позволяет ей участвовать в расследованиях, подобных делу о «Сумеречном портном». Он делает всё, чтобы она однажды не «утонула» в одном из таких «болот».

Помимо Сильвестра, Стас также хотел поговорить с Артёмом Солонкиным. Корнилов хотел получить подтверждения сведениям, полученным от Дианы Злотниковой. Хотя, он не сомневается в искренности девушки, аргументы всё же лишними не бывают.

Но, Солонкина Стас оставил на потом, сначала ему был нужно разговорить Сильвестра.

Начальство тюрьмы было покладистым и всячески содействовало. Во-первых, здесь были наслышаны о Стасе и его группе, и среди заключенных «Чёрного дельфина» было немало тех, кто попал сюда стараниями особой оперативно-следственной группы Корнилова.

Во-вторых, здесь все восхищались Сеней и его отчаянной храбростью. Многие встреченные в тюрьме охранники пожимали Арцеулову руку и сыпали комплиментами. Сеня, даром, что брутальный здоровяк, улыбался и даже краснел от удовольствия.

Наблюдавшая это Ника то и дело украдкой улыбалась, радуясь за Сеню.

Сильвестра привели в комнату для допросов. Перед тем, как зайти к нему, Корнилов посмотрел на Нику. Девушка изучающе рассматривала Гольшанского через зеркало Гезелла.

– Мне может потребоваться твоя помощь именно в разговоре с ним, – тихим голосом напомнил Стас.

Ника одарила его пристальным продолжительным взглядом и проговорила:

– Я знаю.

– Ты…

– Я готова, Стас, – ровным голосом негромко ответила Лазовская.

Стас кивнул и повернув ручку двери, вошёл к Сильвестру.

Первое, что Корнилов увидел в глазах Гольшанского – это безмятежность и хладнокровное высокомерное безразличие.

Стас положил на стол папку с документами, которые привёз из Аргентины Коля Домбровский.

– Я ожидал, что вы заявитесь, господин подполковник, – проговорил Сильвестр.

– Неужели? – Стас сел напротив Сильвестра.

– Я не сомневался, что вам станет интересно за что меня пытались убить.

В голосе Гольшанского слышалось слегка издевательское и всё такое же высокомерное бахвальство. Ему в какой-то мере льстил тот факт, что покушение на его жизнь вызвало такой резонанс в тюрьме и во всём МВД. Во всяком случае именно так он сейчас и думал.

– Мне без разницы, кто и за что пытался вас убить, – безжалостно и не без удовольствия «обломал» его Стас. – Меня гораздо больше волнует, как вы объясните вот это…

Корнилов открыл папку и положил перед Гольшанским копии несколько документов. Сильвестр, звякнув наручниками, которыми он был прикован к столу, взял в руки один из листов. Как только его глаза побежали по строкам, Сильвестр изменился в лице.

На смену показательному безразличию, пришло крайней степени удивление и даже нечто, похожее на страх.

Он прочитал документ, затем резко взял другой, поднес к глазам. Стас не без удовлетворения наблюдал за реакцией Сильвестра.

Он видел, что Гольшанский не на шутку разнервничался, и это означало, что Стас попал в цель.

– Не знаю, как вы всё это разнюхали, – ответил Сильвестр, отложив все листы обратно, – но я дальше и слова не скажу без своего адвоката.

– Думаете, ваш адвокат сможет объяснить, зачем вы взяли на себя вину за убийства настоящего «Портного»? – спросил Стас.

– Портной – это я! – вскричал во внезапной вспышке бешенства Сильвестр.

Он дёрнулся из-за стола, но наручники прочно удерживали его, не давая подняться.

– Слышишь, меня мусор вонючий! – проорал с ненавистью Сильвестр. – Это я! Я! Я, мать твою! Я тот самый портной!!! Я убивал эти девочек!!! Я готов двести раз это повторить!!! Чего тебе ещё надо, говнюк?!! Ну, какого х**а ты всё копаешь и копаешь!!! Чёрт бы тебя побрал!

В комнату для допросов вбежали двое охранников в чёрно-оливковой униформе.

– Спокойно! – Стас не оборачиваясь вскинул левую руку.

Охранники нерешительно остановились.

– Всё в порядке, – оглянувшись на них, произнес Стас.

Сотрудники тюрьмы вышли из комнаты, и Стас увидел, что за их спинами стоит Ника. Взгляд её синих глаз был прикован к Сильвестру.

Корнилов подхватился из-за стола и быстро подошел к Нике.

– Ника, подожди пожалуйста за дверью…

– Дай мне с ним поговорить, – Лазовская глядя на Стаса снизу в верх.

– Ника, мы так не договаривались. Ты помнишь, что я тебе говорил?

– Помню.

– И?

– Дай мне с ним поговорить. Пожалуйста.

Корнилов изучающе взглянул на неё.

– Ты хорошо подумала?

– Да.

– Но, я буду рядом.

– По-другому я бы и не согласилась, – пожала плечами Ника.

– Ладно, – вздохнул Стас и обернулся на Сильвестра.

Тот, с подозрением и непониманием, скривив лицо, наблюдал за Стасом и Никой.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 27 января

Странно и непривычно было видеть лицо Сильвестра Гольшанского, после того, как я вынудила ту волчицу наброситься на него.

Сильвестр смотрел на меня со смесью настороженности и пренебрежения.

– А ты ещё кто? – ворчливо спросил он.

– В данный момент, это не так важно, – ответила я, осторожно сев напротив него.

Стас встал возле стола, между нами. Руки он держал опущенными вдоль тела, чтобы успеть среагировать, если понадобиться.

– Гораздо важнее, – проговорила я, глядя в серо-зеленые глаза Сильвестра, – кто, на самом деле, вы?

– Чего?! – рот Гольшанского скривился. – Ты о чем, малявка?

Он взглянул на Стаса.

– Подполковник, это вообще кто? Ты зачем привел сюда эту соплячку?! А?!

Стас не ответил.

Вместо него говорить продолжила я.

– Сильвестр, я знаю, что вы не Сумеречный портной, – проговорила я.

Гольшанский перевёл на меня тяжелый уничтожающий взгляд.

– Что ты знать можешь, пискля безмозглая? – со злым презрением спросил он.

Я проглотила это оскорбление, и проговорила:

– Достаточно много, господин Гольшанский. Например, я знаю, что вы пытались убить Людмилу Елизарову…

– Я её убил! – прорычал Сильвестр и чуть наклонился ко мне.

Я увидела, как Стас дёрнулся, но я, незаметно для Сильвестра, остановила его движением руки.

– Нет, – ответила я, глядя на своё отражение на радужках глаз Гольшанского. – Вам помешала волчица, которая напала на вас.

И тут глаза Сильвестра округлились от удивления. Но, надо отдать должное. Он сумел быстро взять себя в руки.

– Что ты несёшь?! Какая ещё волчица?!

– Та самая, – чуть улыбнулась я, – которая отобрала у вас ключи от автомобиля и убежала с ними в лес.

Сильвестр начал бледнеть. Но упрямо продолжал сохранять остатки самообладания. Он крепче, чем я думала. Обычно, когда людям говорят в лицо некую правду, о которой, как они думали, никто не знал, это всегда шокирует и сбивает с толку.

А уж качество и продолжительность шока зависит от значимости тайны, которую раскрыли перед человеком, что хранил её.

Как правило, чем страшнее или невероятнее раскрытый секрет, тем глубже потрясение.

– Ну и фантазия у тебя, девочка, – проговорил Сильвестр.

Но едва-едва подрагивающий голос Гольшанского выдавал его состояние.

– Уверены? – я чуть подалась вперёд.

Сильвестр смотрел мне в глаза и в этот раз его лицо буквально перекосило.

– Не может быть… – шепнул он едва слышно.

Он тут же отстранился и затряс головой, словно пытаясь отогнать какое-то наваждение.

Стоящий рядом Стас тоже слушал с неослабевающим внимание – историю про волчицу он уже знал, но без особых подробностей.

– Раненая вами Людмила сбежала от вас же в лес, – продолжала я, – вы кричали ей вслед…

Я нахмурила брови и потом, вспомнив, проговорила:

– «Ты подохнешь здесь! В этом лесу! Тебя даже не найдут, грязная шл**а! Дрянная ты подстилка!»

Я внимательно следила за лицом Сильвестра. Гольшанский буквально пожирал меня взглядом.

– Что за фокусы? – прорычал он. – Вы что… вы что следили за мной? Как? Каким образом?!

– Это не важно, – вмешался Стас. – Сейчас имеет значение, чтобы вы сказали правду.

– Правду? – скривился Сильвестр. – Какую ещё правду?! Вы и так уже знаете, гораздо больше, чем я думал!

– И даже больше, – вздохнув, добавила я.

Гольшанский снова уставился на меня.

– Вы помогали Портному в совершении преступлений, – продолжала тихим и грустным голосом.

– Что за чушь?!

– Вы даже принудили Нифонта Алсуфьева помогать вам в этом – шить платья для ритуалов, которые проводил убийца.

– Что?! Причем тут ещё Алсуфьев? Он начальник службы безопасности в моем банке…

– И по совместительству ваш внебрачный сын, – вставила я.

Сильвестр буквально подавился воздухом.

– Однако вас всегда раздражал факт его существования, – беспощадно, но с печалью в голосе продолжала я. – вы заставляли себя смирится с тем, что вы являетесь его отцом.

Я сделала небольшую паузу.

– Однажды Нифонт назвал вас отцом, и вы ударили его, и накричали… Вы тогда сказали… «Ты родился от меня, но лишь потому, что двадцать пять лет назад я подвозил твою мать до дома…». Помните?

Судя по выражению лица Сильвестра, он помнил. И сейчас ему, видимо, стало по-настоящему страшно.

– Да кто ты… Кто ты, чёрт побери, такая?!

Я позволила себе кроткую улыбку и ответила:

– Скажу, если признаетесь.

– В чем?! В чём, твою мать, ты хочешь, чтобы я признался?!

– Что вы не «Сумеречный портной», – не реагируя на его злость, – мягко ответила я. – Вы помогали ему, и Алсуфьев тоже, но вы – не «Портной». Я уже дала вам понять, что знаю это наверняка.

Тут к Сильвестру вернулось самообладание и выдержка.

– Так в чём же дело? Зачем тебе моё признание, девка?

– Потому что настоящий убийца до сих пор на свободе, – ответила я, глядя в глаза Сильвестра, – а вы его покрываете.

– Кроме твоих… фантазий, у вас нет это никаких доказательств, – голос Гольшанского был перенасыщен ядом.

– Вы же понимаете, что его всё равно поймают, – проговорила я.

Возможно я занимаюсь пустым делом, что пытаюсь достучатся до сознательности Сильвестра, но мне правда очень хотелось, чтобы он понял. Я была бы безмерно рада, если бы люди вроде Сильвестра в какой-то момент смогли осознать и понять весь ужас и кошмар своих деяний! Понять, сколько непростительных проступков они совершили и отказаться от совершения новых злодеяний!

– Он ведь уже не сможет остановится, – продолжала я. – И вы это знаете, Сильвестр. И если вам наплевать на всех окружающих людей, то подумайте, хотя бы, о своей внучке!

– Что?! – фыркнул Сильвестр. – С обеими моими внучками всё в порядке!

– Вы уверенны, что у вас их две? – проникновенно спросила я.

Я старалась не смотреть в сторону Стаса, который, кажется, опешил не меньше Сильвестра.

– Ты что городишь, пискля белобрысая? – прорычал Сильвестр.

– Вы знали, что ваш сын причастен к групповому изнасилованию?

– Врёшь! – Удивление и злость Сильвестра были неподдельными.

Надо же, его дорогой сынок ничего ему не говорил, про тот вечер, когда изнасиловал мать Рады Любинской?

– Нет, – качнула я головой. – Не вру. И вы уже должны были понять, что я знаю о вас гораздо больше, чем вы могли бы представить.

Конечно, я точно не знала. Я лишь предполагала такой поворот событий, отталкиваясь от такой вероятности. Фактически я импровизировала, но… от мысли, что есть подобная вероятность, что маленькая Рада может оказаться дочерью… одного из насильников её матери, который ещё и окажется страшным убийцей… От этой мысли меня пробрал внезапный озноб!

Я поднялась из-за стола и направилась к двери.

– Эй, ты куда это собралась?! – заорал Сильвестр.

Он попробовал подняться, но его удержали цепи.

– Слышишь?! Эй! Я с тобой говорю! А ну вернись, дрянь белобрысая! Повтори, что ты сейчас сказала?! Какая ещё внучка?! Эй, вернись, я сказал!

Он истошно и яростно кричал мне в след, громко звеня наручниками.

Я вышла из комнаты допросов и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнула.

От захлестнувшего меня напряжения и переживаний кровь интенсивно пульсировала в венах, гулко стучало в висках и слегка подрагивали пальцы на руках.

Следом за мной вышел Стас. Он подошёл ко мне, я быстро обернулась и увидела на лице Корнилова ошеломление.

– Ника, что это сейчас такое было?! – спросил Стас, пристально глядя на меня. – Кого изнасиловал сын Сильвестра? У него правда есть внучка?

– Я… я не знаю, – ответила я. – Орест Гольшанский несколько лет назад изнасиловали некую девушку, Валентину Любинскую. И потом, после этого, она родила дочь, Раду…

Я рассказала Стасу про тот злосчастный день, когда Брон вёз Валентину в больницу и про то, как она погибла.

Стас закрыл лицо ладонями.

– Тебе категорически нельзя оставлять без присмотра, Ника, – тяжело проговорил он. – Стоит только отвернуться, как ты уже влипнешь в какую-нибудь историю!

– Прости, – виновато пискнула я.

– Ника, есть ещё что-то о чем я должен знать? – спросил Стас.

– Нет, – вздохнула я, думая о том гараже, в котором меня заставил раздеться Карабанов. – Нет…

– Уверена? – спросил Стас, с лёгкой издевкой. – Почему ты мне не рассказала про Алсуфьева? Что он сын Сильвестра?

– Прости, – снова повторила я, чувство вины было подобно следам от пощечины. – Я… я просто… после всего, что происходило… Я…

Я не знала, что сказать в свое оправдание. На глазах у меня появились слёзы, перед глазами все начало стремительно расплываться.

– Прости… – всхлипнула я. – Я забыла тебе сказать… просто столько всего…

– Я понимаю, это ты меня прости, – сочувственно произнес Корнилов, погладив меня по голове.

Он оглянулся на зеркало Гезелла, я тоже посмотрела туда. Там, за стеклом, Сильвестр Гольшанский беззвучно кричал и неистово стучал кулаками по столу.

– Ты выбила его из колеи, своими словами про внучку, – проговорил Стас.

– Это только мое предположение, – напомнила я. – Рада могла родиться от любого из тех насильников…

– Но мы будем придерживаться твоей версии, – проговорил Стас, взглянув на меня. – Она отлично подействовала на Сильвестра.

– Хорошо, – кивнула я.

Он ринулся к двери допросной, но когда я последовала за ним, остановил.

– Нет, – твёрдо сказал Корнилов. – Не нужно… Ты сделала то, что должна была.

Стас улыбнулся мне.

– Дальше я сам.

– Ладно, – я пожала плечами. – Как скажешь…

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 27 января

Как только он вернулся в допросную Сильвестр немедленно вскричал:

– Где она?! Где эта белобрысая дрянь?! Приведи её сюда, подполковник! Пусть немедленно объяснит! Я хочу знать про какую внучку она говорила! И кого изнасиловал мой сын?!!

– Тогда заткнись, сядь и слушай, – проговорил ему Стас.

Сильвестр обжог Стас взглядом, но всё же опустился на стул.

Корнилов садится на стал, оставшись стоять над Сильвестром.

– Поговорим о приюте «Зелёная колыбель»? – спросил Стас.

Гольшанский в ответ криво усмехнулся.

– Разнюхали, всё-таки…

– Портной продолжал убивать девочек все эти годы, – Стас не спрашивал. – За девочками, обычно, приезжал ты или Нифонт.

Гольшанский посмотрел в глаза Стасу, и Корнилов понял, что они с Никой вышли на верный путь. И более того, вот-вот подберутся к истине.

– Если вы знаете про приют, – ответил Гольшанский, – вы должны знать и о Беккендорфе.

– Мы о нём знаем и ищем его, – кивнул Стас. – Скажи, Сильвестр, а не ты ли подсказал этому подонку устроить в приюте подпольный бордель для богатых педофилов?

– Нет, – скривился Сильвестр, – девочки меня интересовали только ради ритуалов.

Он хмыкнул и покачал головой.

– Я видел новости. Такого количества арестов среди чинуш и олигархов наша Русь давно не видела…

– Толи ещё будет, – протянул Стас.

– Только о новой социалистической революции не мечтайте, подполковник, – ответил Сильвестр. – Вы, вроде, не похожи на идиота.

– Оставим политику, – предложил Стас, – кто эта женщина, ради которой вы и Портной совершали эти убийства?

Сильвестр отвёл взор. Стас подошел к столу:

– Сильвестр! Кто эта женщина?! Зачем ей эти убийства?! Зачем ей смерти девочек?! Отвечай!..

– Я не могу!.. – прорычал Сильвестр и поднял взор на Стаса.

Не смотря на то, что его лицо искажала злость, Корнилов отчётливо разглядел в глазах Гольшанского неподдельный страх. Не тот страх разоблачения, который появился у него от слов Ники и не тот удивленный взгляд, когда девочка рассказала про то, чего никто знать не мог априори. Нет, сейчас в глазах Сильвестра засел самый настоящий ужас перед чем-то неотвратимым и колоссально кошмарным.

Так чего же так может боятся безжалостный и хладнокровный подонок, вроде Сильвестра Гольшанского? Особенно, если учитывая, что Людмила не первая любовница, которую он «наказал» или, вернее, пытался «наказать».

– Вы не понимаете, куда лезете, подполковник! – в глазах Сильвестра подрагивали лихорадочные блики. – Она… она– это, нечто гораздо более худшее и опасное, с чем вы когда-нибудь могли бы столкнутся!..

Стас не перебивал его.

– Эти девочки… они…

Он не смог договорить и замотал головой.

– Сильвестр, договаривайте, – приказал Стас.

Но Гольшанский упрямо покачал головой.

Корнилов вдруг ощутил, что его переполняет странное мрачное и угнетающее чувство. Оно, подобно отравленному воздуху, стремительно заполняло комнату для допросов. Нечто невидимое и не осязаемое, вызывающее гадкое и мерзкое предчувствие приближающейся беды. Оно стремительно крепло, росло и накапливалось.

Стас почувствовал, как внезапно стало тяжело дышать и как замедляется его сердцебиение. Корнилова пронзил истинный ужас, он вдруг осознал, и эта мысль крепко засела в голове, что он может погибнуть. Прямо здесь, сейчас. Просто взять и умереть.

Судя по виду, с Сильвестром происходило что-то похожее.

И в этот миг дверь в комнату отворилась, Стас обернулся и увидел вбегающую Нику.

Корнилов что-то крикнул ей, но с удивлением обнаружил, что у него нет сил кричать.

Его тело стремительно слабело, лицо покрывалось жаркой испариной, а ноги подкашивались.

Ника бросилась к Стасу, схватила его за руку и Корнилов, словно, глотнул свежего чистого воздуха.

Странное наваждение исчезло, испарилось будто его и не было. Корнилов увидел, как Ника, отпустив его, подошла к обмякшему Сильвестру и теперь коснулась его руки.

Как и Корнилов, Гольшанский мгновенно пришел в себя.

– Чёрт возьми!.. – выдохнул он. – Что же вы наделали, мать вашу…

Он нервно сглотнул.

– Теперь она всё знает… – Гольшанский ошарашенно покачал головой. – она знает про вас…

– Сильвестр, – промолвила Ника.

Он посмотрел на неё.

– Вы можете помочь остановить её и прекратить весь этот ужас. Вы же сами страдаете, наверняка страдает и вся ваша семья. Ради себя, вашей матери, вашего сына и вашей внучки, которой нужна семья… Прошу, помогите нам.

– Не могу… – процедил Сильвестр. – Не могу!..

– Тогда хотя бы скажите, как мы могли бы…

– Беккендорф! – морщась как от невыносимой боли, процедил Сильвестр. – Найдите Нестора Беккендорфа! У него… у него есть записи…

– С клиентами его борделя? – спросила Ника.

– Чёрт! Не только… У него есть… записи, которые вам нужны…

Стас с потрясением наблюдал за Сильвестром. Гольшанский явно говорил через силу. Словно, нечто мешало ему и удерживало его от дальнейших разговоров.

Стас вспомнил рассказ Ники о той ферме, где чуть не убили Раду Любинскую и о той же странной рыжеволосой женщине, которая, если верить Нике, буквально излучала некую «уничтожающую и удушающую ауру». Стасу стало по-настоящему жутко.

– Записи, на которых всё видно… – продолжал Сильвестр.

– Что видно? – спросила Ника.

– Всё… всё, что вам нужно… – выдавил Гольшанский.

Затем, вдруг, он странно подавился и, соскользнув со стула повис на наручниках возле стола. Тело его конвульсивно задёргалось, глаза закатились, а через стиснутые зубы проступила пена.

– Врача сюда! – открыв дверь допросной, проорал Стас.

Но, когда в комнату ворвались сразу двое сотрудников медчасти, они увидели Нику, которая сидела возле неподвижного Сильвестра и, держа ладони на его лице, что-то умиротворяюще шептала.

Присмотревшись, Стас с удивлением обнаружил, что Сильвестр спит.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 27 января

– Это всё она, та женщина, Стас, – убежденно проговорила Ника, когда они снова оказались в машине.

– Ты увидела её в воспоминаниях Сильвестра?

– Не четко, но да, – кивнула я.

– Что там такое происходило? – вмешался, молчавший до поры, Сеня. – Что с Сильвестром?

– Эпилептический припадок, – будничным тоном ответила я.

– Он же вроде не эпилептик, – недоуменно сдвинув брови, проговорил Арцеулов.

– Я тоже, – хмыкнул Стас, – но, если бы не Ника… скорее всего, я бы валялся рядом с Сильвестром.

– Это всё она, – снова повторила Ника. – Я не знаю, как это объяснить Стас, но это она… Она во всём виновата и именно она принуждала Сильвестра и Нифонта помогать ей…

– Значит «Сумеречный Портной» – та рыжеволосая баба, с которой столкнулась Ника на той ферме? – спросил Арцеулов.

– Не совсем, – проговорила я, – я бы сказала, что… «Сумеречный Портной» – это сразу несколько людей.

– Угу, – кивнул Сеня, – Сильвестр, Нифонт, эта рыжеволосая ведьма… кто ещё?

Я посмотрела на Стаса, тот пожал плечами.

– Это нам теперь и предстоит выяснить, – он сдал назад, и развернул автомобиль, – у кого самые главные роли.

– И поможет нам в этом Беккендорф. – вставила я.

– Его и след простыл, мы нигде не можем его отыскать, – уныло и раздосадовано ответил Арцеулов.

– Да, но вы искали его без меня, – с толикой ехидного самодовольства, ответила я.

Стас понимающе усмехнулся, Сеня тоже довольно заулыбался.

– Стас, а с Солонкиным ты поговорил? – спросил Ацеулов, когда мы отъехали достаточно далеко от тюрьмы.

– Да, – кивнул Стас, – всё подтвердилось. Диана не соврала.

– Как она там, кстати? – спросила я.

– Жить будет, – кивнул Стас. – ФСБ о ней позаботятся.

– Надеюсь, они устроят Гудзевичу хорошенькую взбучку, – мстительно проговорил Сеня. – Нашу страну давно пора очистить от все этой преступной требухи из 90-х…

– О-о, Сеня, – усмехнулся Стас, – это не так просто… Развалить и изгадить страну было делом нескольких дней и пары-тройки лет, а вот навести порядок… Я думаю, ещё следующему поколению с этим «наследием» хватит проблем с головой.