Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц)

– Я Орест Гольшанский! – громко объявил стоявший перед Карабановым мужчна. – По какому праву вы задерживаете моего отца? Вы, что не знаете кто он?! Вы вообще знаете, где вы находитесь?!!

– В логове Сумеречного Портного. – с фальшивым равнодушием ответил Карабанов. – А что?

Самоедов и Тамаридзе, усмехнувшись, повели Гольшанского к своей машине. Проходя мимо Ореста, Сильвестр бросил на него пристальный выразительный взгляд. Тот ошарашенно, открыв рот, таращился на отца.

Карабанов с издевкой шутливо похлопал его по плечу. Орест оглянулся на него.

– Я понимаю ваше состояние. – ухмыляясь проговорил Евсей Карабанов. – Не каждый день узнаешь, что твой отец редчайшая кровожадная мразь, и хладнокровный детоубийца.

Лицо Ореста отвердело. Он молча прожигал капитана убийственным взглядом.

– Тяжело ему придется в тюрьме. – с обманчивым сожалением покачал головой Карабанов, одевая перчатки.

Орест не выдержал, рванулся вперёд, схватил капитана за ворот куртки.

– Орест не смей! – гневно и требовательно проревел Сильвестр у полицейской машины.

Сын Сильвестра свирепо втягивая носом воздух, глядел в насмешливые глаза капитана.

– Слушайся папочку. – пошутил Карабанов. – Вы вряд ли увидитесь в ближайшее время.

С этими словами он отбросил руки Ореста Гольшанского, и направился к машине, в которую усаживали Сильвестра.

– Подождите!

Тамаридзе закрыла дверцу автомобиля, и обернулась. Самоедов застыл возле открытой дверцы водителя.

К ним подошёл Нифонт Олсуфьев.

– Я хочу передать это Сильвестру Гордеевичу! – решительно, отчаянно волнуясь произнес Нифонт.

Он всё ещё был весь в снегу, с того момента, как капитан Карабанов уронил его с помощью приема.

– Передадите потом! – протестующе подняла ладони Тамаридзе.

– Да и вряд ли ему что-то понадобится. – бросил Самоедов.

– Но, пожалуйста! – едва ли не взмолился Нифонт. – Прошу вас!..

– Передайте мне! – вздохнула Тамаридзе и протянула руку.

– Ирма отойди от него! – прокричал Карабанов, стремительно бросаясь вперёд.

Ирма, с протянутой рукой недоуменно посмотрела на командира. Нифонт резко перехватил её руку, коротко ткнул её кулаком в живот. Выхватил у нее оружие, и тут же два раза выстрелил в упор. Самоедов оббежал автомобиль, сунул руку под куртку. Нифонт выстрелил на вскидку. Пуля выбила из головы Самоедова струю крови, и тот рухнул в снег.

Грянул выстрел. Затем ещё один. Нифонт оббежал автомобиль, выхватил у мертвого Самоедова ключи, и прыгнул за руль.

– Огонь! Огонь! – закричал взбешенный Карабанов, расстреливая уезжающий чёрный Вольво.

Пули разбили стекла автомобиля, высекли искры из корпуса, но седан вырвался с территории особняка, и рванулся по автомагистрали.

– Чёр-рт! – прорычал со злостью Евсей Карабанов.

Он подбежал к Тамаридзе.

– Ирма, Ирма! Смотри на меня! – он одной рукой приподнял её голову, а второй отвёл окровавленные ладони от раны женщины.

Темно-багровая кровь резвыми, бурными толчками выплескивались из раны. Кровь растекалась на животе раненой женщины, и лужей стремительно растекалась под ней.

Евсей выругался. Рана была в плевральной полости Ирмы Тамаридзе была смертельной. Женщина что-то прохрипела, неразборчиво шепнула какое-то слово, и замерла, повиснув на левой руке Карабанова. Капитан поднялся, достал рацию.

– Ситуация семь два четыре! Нужен план перехват! – проговорил он быстро в микрофон. – Машина чёрный седан, Вольво S60, номер…

***

– Нифонт, какого хрена ты творишь?! – орал с заднего сидения Сильвестр. – Ты убил двух следаков!

– Плевать! – процедил Нифонт.

Они летели по городу, обгоняя другие автомобили.

Из-за поворота на дорогу выскочили два форда патрульной службы. Завыли полицейские сирены, зловеще засверкали красно-синие огни.

– Чёрный Вольво, номер А010АЕ! Немедленно прижмитесь к обочине, и заглушите двигатель! В противном случае…

Нифонт в сердцах надавил на газ. Вольво рванулся вперёд. Сильвестра отбросило на сидение. Он нервно оглянулся назад, увидел несущиеся за ними полицейские автомобили.

– Нифонт!..

– Что?!

– Гони быстрее!!! – проорал Сильвестр.

Гольшанский нервно облизнулся.

– «Чёрт его знает, может и получится.» – подумал он.

Они круто развернулись на перекрестке. Остановившийся автобус протяжно, возмущенно просигналил. Нифонт лихорадочно крутил руль. Вольво занесло, они перескочили на соседнюю полосу, едва не столкнулись с красным внедорожником.

Полицейские машины отстали.

Сильвестр ухмыльнулся. Как же он недооценивал своего начальника охраны!

Впереди показался полицейский заслон из трёх машин и шипов на асфальте.

Нифонт свернул на тротуар. Люди с криками бросились в рассыпную. Один мужчина не успел отпрыгнуть. Вольво сбил его, тело мужчины ударилось о лобовое стекло, и перелетело автомобиль.

Они мчались вперёд сшибая стоящие перед магазинами указатели, и разгоняя перепуганных прохожих. Сильвестра на заднем сидении бросало из стороны в сторону.

В зеркале заднего вида мелькало безумное лицо Нифонта. Олсуфьев с решительным лицом и сверкающей в глазах злостью, лихорадочно крутил руль, и дёргал рычаг коробки передач. Старенький Вольво выскочил с тротуара на широкий проспект. Полицейских машин за ними не было. Но в воздухе над ними гулко зашумел двигатель вертолёта.

Нифонт выругался. Быстро переключил скорость, и снова резко свернул. Вольво в который раз занесло.

Тяжелый бензовоз, мчащийся на них, пронзительно взревел сигналом, с упорством жестко затормозил. Из-за него выскочил белый универсал, и на всей скорости протаранил левое крыло Вольво.

Стекла левых дверей Вольво лопнули искрящимися осколками. Проскрежетал металл, ударил грохот. Сильвестра с силой швырнуло на переднее сидение, и резко назад. Перед капотом Вольво замелькали витрины магазинов, прохожие, машины. Седан закрутило. Нифонт отчаянно пытался справится с управлением, но впереди вырос столб светофора. Гольшанский едва успел сгруппироваться. Вольво с жестким ударом врезался в светофор. Лобовое стекло покрыла сеть глубоких трещин. Крыша Вольво просела от мощного удара упавшего столба светофора.

– Нифонт… – простонал с заднего сидения Сильвестр.

– Прости…те… – простонал лежащий на руле Нифонт Олсуфьев. – Я… Я хотел…

– Глупый ты мальчишка! – вскричал раздосадованный Сильвестр. – Какого же чёрта…

– Можете мне ответить?.. – Нифонт морщась от боли, повернул к Сильвестру окровавленное лицо.

Гольшанский увидел, как вокруг них останавливаются полицейские машины, и патрульные приседают возле открытых дверей машин, достав пистолеты.

– Спрашивай. – разрешил Сильвестр.

Всё-таки Нифонт пытался… Отчаянно, самоуверенно и честно. Пытался его спасти. Парень теперь сядет, и надолго. Сядет из-за него.

– Спрашивай, Нифонт. – оглянувшись на полицейских разрешил Сильвестр.

– Те девочки… – прошептала Нифонт. – Это… Вы?.. Да?..

Сильвестр усмехнулся, глядя в глаза Олсуфьева и вздохнул.

– Да. – посмотрев ему в глаза, кивнул Сильвестр, и пожал плечами. – Прости… Ты пытался спасти монстра. Хорошо, что тебе не повезло.

Он подмигнул Нифонту, открыл дверцу рядом с собой, с трудом выбрался из автомобиля. Глядя на полицейских вокруг, он с кривой ухмылкой поднял вверх руки с наручниками.

Эпизод третий. Торжество справедливости

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Понедельник, 11 января.

– …И никто из них, из этих напыщенных дураков не в состоянии меня понять! – качая головой проговорил сидящий за столом со Стасом мужчина. – Никто! Ни мой босс, этот усатый морж с рожей подзаборного пьянчуги! Ни хренов директор по продажам, ни даже мой непосредственный начальник! Никто! Никто из этих остолопов не может понять, что у меня есть идеи!.. Я действительно могу помочь!

Толстощекий, небритый мужчина с жирными черными волосами посмотрел на Стаса.

– Вот у тебя такое было, подполковник?! Ты говоришь, хочешь им что-то донести, объяснить и… посоветовать!

Он горько усмехнулся, и качнул головой.

– А тебя не желают ни слышать, ни замечать. – осипшим голосом добавил он. – И ты понимаешь: им всем на тебя на***ть!

– Знаешь, я примерно раз в месяц предлагаю нашему генералу ввести иной порядок работы. – Стас мокнул картошку фри в кетчуп и положил в рот. – Но, он каждый раз лишь отмахивается от меня.

– Вот! – выразительно выпучив глаза, произнес собеседник Стаса. – Вот! То, о чем я говорил! Отмахиваются, и всё! Никакого уважения! Те, кто стоят выше нас, плевать хотели на то, что мы думаем, на наши старания, цели и даже на нашу помощь!

– Да, такое встречается. – согласился Стас, поедая очередную картошку. – И ты поэтому решил их наказать?

Корнилов кивнул на четверых мужчин в деловых костюмах, что стояли на коленях, держа руки за головой. Как и остальные восемнадцать заложников.

– Я лишь хотел преподать им урок. – собеседник Стаса переложил пульт дистанционного управления в другую руку, и свободной взял стакан с колой. – Я хотел научить их слушать!

Он отпил из стакана. Капли колы стекли на его щетинистый подбородок.

Корнилов посмотрел на четверых мужчин. У всей четверки, на вспотевших лицах застыло одинаковое внимательное, и опасливое выражение. Их кадыки то и дело дергались от нервных глотков. Боязливые пристальные взгляды метались от Стаса к его собеседнику.

Остальные заложники жались друг к другу возле стойки с кассовыми аппаратами закусочной, где их усадил обиженный на весь мир Артём Салонкин. По обе стороны от группы заложников на полу стояли две, плотно обмотанные скотчем чёрные спортивные сумки. В каждой из сумок притаилась самодельная взрывчатка. Сомневаться в этом не приходилось. Потому что за два часа до захвата заложников в этой закусочной, Артём взорвал автомобиль гендиректора компании, в которой работал. Пострадало три человека. Уже через двадцать минут, после захвата заложников стало известно, что Салонкин служил срочную и сверхсрочную службу в сапёрных войсках. Так, что во взрывчатках он разбирается едва ли не лучше, чем в проводке кабелей для интернета и телевидения. Салонкин шесть лет проработал монтажником в одной из Московских компаний-провайдеров. Шесть лет, прежде, чем он решился на сегодняшний акт «справедливости».

– И на чем ты остановился? – спросил Стас, с фальшивым интересом глядя на Артёма.

– На чём остановился? – переспросил Салонкин.-Я..

Он наморщил лоб, поджал губы. Посмотрел на четверку своих угнетателей, и снова обернулся на Стаса.

– Я хотел… Хотел предложить… новую… и…

– Революционную? – мягко подсказал Корнилов.

Салонкин быстро кивнул.

– И революционную идею… Систему… Которая позволила бы… с-сэкономить…

У Артёма Салонкина, как и у большинства подобных ему «непризнанных гениев» есть серьёзная проблема с формулировкой собственной мысли. Этот недуг проистекает отнюдь не из-за умственной отсталости, а скорее из хаоса в процессе построения предложений и выражения мысли. Особенно в период волнения или стресса. Как сейчас, например.

– Я вижу ты волнуешься, – заботливым и дружелюбным голосом произнес Стас. – Давай сделаем так… ты расскажешь всё мне, а потом мы вместе объясним твою идею твоим коллегам. Как ты на это смотришь? За одно, и я у тебя поучусь…

– У меня? – растерянно заморгал глазами Артём. – Чему?! Чему я могу тебя научить?

– Как чему? – пожал плечами Стас. – Хотя бы твоей решительности донести мысль. Мне, к сожалению, не достаёт твоего мужества и смелости.

– Мужества и смелости? – завороженно повторил Салонкин. – Ты правда считаешь, что я поступаю мужественно… и смело?

Сейчас он был похож на ребенка. Большого, взрослого растерянного и напуганного сорокалетнего ребенка.

– Конечно. – пожал плечами Корнилов. – Много ли людей могут осмелится на то, на что решился ты?

Стас с сожалением покачал головой.

– Мы живем в мире покорных овец и жалких лебезящих трусов.

– Да-а… – с готовностью согласно закивал Артём. – Да! Да, ты прав подполковник! Мы… мы все… мы все живем в рабском подчинении!

Он обратил сердитый и осуждающий взгляд на своих четверых начальников. У тех в раз побледнели лица, и глаза их заполнил лик страха.

– Но, какое счастье, что в нашем мире ещё есть такие люди, как ты. – Стас старался не переборщить с лестью.

Артём Салонкин был инфантильным, истеричным, и не слишком рассудительным. Но идиотом он тоже не был. Почувствует неладное – и нажмёт кнопку.

– Спасибо. – самодовольно усмехнулся Артём.

Стас достал из кармана ручку и блокнот, который всегда носил с собой.

– Буду записывать, чтобы потом помочь тебе объяснить всё твоим коллегам – пояснил он в ответ на вопрошающий взгляд Артёма.

коллегам

– А-а… – протянул Артём, и кивнул. – Ну, ладно. В общем слушай… У тебя же есть дом интернет?

– Конечно. – усмехнулся Стас.

– Ну, вот! – начал Салонкин и глаза его загорелись азартом.

Пока он с увлечением рассказывал, Стас внимательно следил за его лицом, выражением, жестами и мимикой. То, как бурно и эмоционально повествовал Салонкин, можно было сравнить с рассказом ребенка лет восьми-десяти, который сам что-то сделал, и ужасно этим гордиться. Во взгляде Артёма сиял неподдельный наивный восторг, когда он описывал свою идею.

Стас не забывал задавать вопросы, изображать внимательность, и следить за теми знаками, что подавало ему тело Салонкина. А оно говорило, что перед ним на самом деле не злой отшельник и отброс общества. Перед ним обиженный, разочарованный и брошенный любимыми людьми человек. Одинокий, в душе очень робкий, но искренний человек, который столь же искренно хочет помогать, улучшать, изобретать и создавать. Это не агрессивный психопат или уязвленный социопат, жаждущий мести отвергающему его обществу.

Стас заметил, на его безымянном пальце правой руки след от кольца.

– … И вот когда происходит соединения, трафик интернета может быть… – продолжал взахлеб рассказывать Артём.

– Слушай, подождёшь не много? – Стас полез во внутренний карман куртки. – Хочу взять чашку кофе. Ты же не против?

– Да нет, конечно. – пожал плечами Артём. – Давай…

– Чёрт возьми, – расстроенно произнес Стас, – не одолжишь пол сотни? А то я похоже кошелек дома оставил… На кофе не хватает.

Артём удивленно моргнул глазами, и оглянулся.

– Но ведь… – начал он. – Здесь сейчас всё под моим контролем… Может так возьмёшь? Вон на стойке кофемашины…

– Артём, – развел руками Стас. – Я не грабитель, да и ты тоже. Так ведь?

– Да. – согласился Солонкин, и рассеянно кивнул. – Да, ты прав.

– Так, что? Одолжишь?

– Ладно. – легко согласился Артём, и полез под свою куртку.

Как и ожидал Стас, Солонкин достал бумажник, открыл его и расстегнул молнию.

– Красивая. – протянул Стас, прибавив голосу оттенок зависти.

– Что? – не понял Артём, и тут перехватил взгляд Корнилова на фотографию в кошельке. – А это… Это Стася… Жена моя… Бывшая.

Он вздохнул, и настроение его заметно испортилось. Он протянул Стасу пару купюр.

– Спасибо. – Корнилов взял деньги, встал из-за стола.

Подойдя к автомату самообслуживания, Стас купил себе стакан ароматного кофе. Забрав сдачу из автомата, он перехватил настороженный и ошарашенный взгляд одного из кассиров-продавцов, и подмигнул ему.

Незаметно для Солонкина Стас поставил на смартфоне будильник.

Он вернулся за стол к Артёму. Тот уже ёрзал от нетерпения.

– Оставь себе. – сказал Солонкин, когда Стас протянул ему сдачу.

– Ты очень великодушен. – ответил Корнилов, складывая деньги в карман. – Так, что там дальше?

Через минут двадцать, рассказ Артёма прервал звонок мобильного у Стаса.

– Прости, – скривился Стас, – жена… Я должен ответить.

– Ничего, я понимаю. – вздохнул Артём.

– Да, любимая? – проговорил Стас, приложив телефон к уху. – Да, конечно!.. Да, я помню, конечно солнце. Я помню, что обещал купить ей шоколадку. На обратном пути куплю две. Не-ет… Одну тебе, одну ей. Да, и я тебя люблю. Хорошо, пока.

Корнилову самому было тошно от той приторности с которой «общался» с Ритой. Но ему было важно, чтобы Артём среагировал на это. Среагировал правильно.

– Извини. – Стас спрятал телефон. – Беспокоится… Сам понимаешь.

– У тебя есть ребёнок? – спросил Артём.

– Да. – пожал плечами Стас.

Он заметил, что голос Солонкина изменился. Стал задумчивым и не много грустным.

– А кто? Сын или дочка?

– Дочка. – улыбнулся Стас. – Четырнадцать лет.

– У меня тоже есть… две дочки. – кивнув, усмехнулся Солонкин. – Только их мать… Стася… Она не часто позволяет мне общаться с ними… Я их очень люблю. Ты бы видел, какте они у меня молодцы. Вот не давно на школьной олимпиаде второе и третье место заняли! Представляешь?!

– Здорово. – согласился Стас. – А сколько лет твоим красавицам?

– Девять и двенадцать. – вздохнул Артём. – У старшей скоро день рождения. Вот… на подарок коплю…

– Уверен, она будет очень счастлива. – заявил Стас. – Но, не забывай, что главный подарок для неё-это ты, Артём.

Салонкин снова взволнованно взглянул на Стаса, и несколько раз медленно кивнул.

– Спасибо, подполковник…

– Ну, что? – Корнилов кивнул на стоящих на коленях начальников Солонкина. – Может уже и этих подключим к нашей беседе? Ты готов с ними поговорить?

Артём снова занервничал. Всё-таки Стас не был его начальником, и точно не разбирался в тонкостях интернет-услуг. А вот перспектива беседы с вышестоящими людьми, которые сведущи в данной области не меньше, чем он, его сильно нервировала.

– Эй, эй. – Стас похлопал Артёма по руке. – Ты чего? Не парься…

Стас постучал по блокноту.

– Я всё записал, если что… сумею объяснить. А ты дополнишь. Идёт?

– Да. – нервно сглотнув, ответил Солонкин. – Хорошо… Спасибо тебе.

– Слушай, я тут подумал… – сказал Стас. – Ты не против, если они тоже позвонят своим семьям… ну, чтобы их жены, дети и матери не переживали… Им же не нужно переживать?

Стас с вопросом, пристально посмотрел на Артёма.

Солонкин ещё больше занервничал под взглядом Стаса.

– Н-не н-нужно… – заикаясь ответил он.

– Присаживайтесь к нам господа. – Стас позвал начальников Артёма.

Когда угрюмые, уставшие и напуганные мужчины сели с ними рядом, Стас положил на стол свой мобильник и включил громкую.

– Набирайте… Кто первый?

– Можно мне? – спросил седой мужчина лет сорока пяти или старше. – У меня дочка сегодня заканчивает университет…

– Поздравляю. – улыбнулся Стас.

– Поздравляю. – повторил Артём.

Выражение лица Салонкина постоянно менялось. Он то хмурился, то вскидывал брови, словно в удивлении. Его взгляд метался из стороны в сторону, он что-то беззвучно бормотал. На лицо явные признаки внутренней борьбы.

По очереди все четыре мужчины звонили по громкой связи своим женам, детям и родителям. Слыша звонкие голоса их детей, взволнованные голоса жен и матерей Артём Солонкин стремительно менялся. Он краснел, его лицо покрылось испариной, волосы вспотели и слегка увлажнились. Он часто громко дышал, и смотрел то на телефон Стаса, то на своих начальников, что общались с родными.

– Хватит! – неожиданно вскричал он и стукнул ладонью по столу. – Хватит!..

Его начальники с опаской замерли, глядя то на него, то на Стаса.

– Убирайтесь! – прошипел Солонкин, и снова хватанул ладонью по столу. – Ну?! Чего смотрите?! Убирайтесь! Быстро!.. Уходите! Вас же… Вас же…

У него задрожали губы, он громко и сердито шмыгнул носом, замотал головой.

– Вас же ждут… – проворчал он плаксиво. – Ваши дети и жены… Уходите!

Начальники Артема оглянулись на Стаса. Тот молча кивнул. Мужчины поспешно ретировались. Стас услышал, как пару раз звякнул колокольчик на дверью закусочной.

Солонкин нервно сглотнул, и обернулся на других заложников.

– А вы чего там засели?! Тоже пошли все вон! Ну! Быстро!..

Не веря своим ушам, пораженные неожиданным поворотом заложники поспешили вслед за топ-менеджерами интернет-компании.

Через несколько минут Артем и Стас остались вдвоем. В закусочной звенела выразительная тишина. Корнилов не спешил нарушать её.

Солонкин со злостью сопел, глядя перед собой. Затем покачал головой.

– Ты ошибся во мне, подполковник. – Он нервно сглотнул. – Никакой я не смелый, и не мужественный!.. Я… Я же… Я…

Он судорожно вздохнул. Посмотрел на пульт радиоуправления в своей руке, и с брезгливостью отложил его прочь.

– Что было если бы я нажал кнопку?! Что было бы?!

Он посмотрел на Стаса. Корнилов молча смотрел на Солонкина с изучающей снисходительностью.

Тот снова тяжело и шумно сглотнул.

– Я чуть было не убил их всех! Понимаешь?! Я… Я не знал… Я просто не думал… Их дети, жены… Они… Они такие же, как моя Стася и мои дочурки! Точно такие же… Как я… Как я вообще мог решится на такое?! А?! Я… Я чудовище… Да?

Последний вопрос был произнесен жалостливо и боязливо.

– Никакое ты не чудовище, Артём. – Стас отпил кофе. – Ты отчаявшийся человек, любящий муж, и добрый отец.

Артём лишь усмехнулся.

– Если я выйду… меня посадят, да?

– Боюсь, что да. – с сочувственной грустью, суховато ответил Стас. – Но, на какой срок, сейчас зависит от меня.

Артём вопросительно, с надеждой взглянул на него.

– А ты можешь… что-то сделать?

– Могу, и сделаю. – вздохнул Стас. – Но… полностью избежать наказания тебе не удастся.

– Но я же никого не убил…

– Да, но если тебя не накажут, кто-то может последовать твоему примеру. – Стас вздохнул. – И кто знает, хватит ли ему сил понять, что он собрался сотворить зло, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь?

Артём Солонкин протяжно, жалобно всхлипнул, и покорно кивнул.

Спустя несколько минут они вдвоем вышли из закусочной. А ещё спустя десять минут, Стас наблюдал, как Артема усаживают на заднее сидение полицейской машины, и увозят в ближайшее отделение для последующей передачи под суд.

Перед тем, как он уехал Стас вернул ему сдачу, и позволил допить его колу.

Корнилов достал сигарету из пачки, поджег её зажигалкой и закурил, стоя среди сверкающих полицейских мигалок и растоптанного людьми снега.

Всё опять закончилось куда лучше, чем могло бы. Его ли в том заслуга, или просто удачное совпадение? Глядя на то, как спасенные заложники обнимают своих родных у машин скорой помощи, Стас понимал, насколько это не важно. Важно то, что все остались живы. У этой короткой истории оказался счастливый конец. И только это имеет значение.

Корнилов ленивой походкой направился к припаркованному неподалеку черному Land Rover Defender.

Как только он собрался завести двигатель, у него заиграла мелодия звонка на телефоне. Стас устало и раздраженно вздохнул, достал телефон, взглянул на дисплей. Звонил один из оперуполномоченных его следственной группы, капитан Николай Домбровский.

– Привет, Коль. – произнес Корнилов.

– Здорово. Слышал, ты выехал на переговоры со «взрывателем». Как всё прошло?

– Ну, я же с тобой разговариваю. – мрачно пошутил Стас.

– Не смешно. – проворчал Коля. – Я звоню тебе сказать, что сегодня в городском суде состоится заседание…

– Коля, мне это не интересно. – поморщился Корнилов.

– Ты не знаешь, кого будут судить. – с интригующими нотками, взволнованно проговорил Коля.

– Мне всё равно…

– Это Сумеречный портной. – выпалил Добмровский.

Стасу показалось, что внутри него что-то оборвалось, надломилось и тяжело рухнуло в бездонную пропасть. В голове распространилась небольшая тяжесть и легкое головокружение. Корнилов пару секунд смотрел вдаль, на двух полицейских, что опрашивали одного из заложников.

– Сумеречный портной? – задумчиво переспросил Корнилов. – Ты уверен, Коль?

– Что тип, которого они взяли это тот самый су**н сын, которого мы пытались поймать почти два года? – хмыкнув, спросил в ответ Домбровский. – Конечно, нет. Но, я уверен, что слышал и видел в новостях прозвище «Сумеречный портной». Хочешь, скажу кто им оказался?

– Нет, не нужно. – сказал Стас заводя двигатель внедорожника. – Я хочу увидеть сам. Спасибо, давай.

– Бывай.

Корнилов пристегнулся, и поспешно влился в поток движущихся машин. Через сорок минут он был возле здания городского суда.

СИЛЬВЕСТР ГОЛЬШАНСКИЙ

Понедельник, 11 января. События, происходившие параллельно с выше описанными.

Когда его, с наручниками на запястьях ввели в зал суда, помещение немедленно наполнилось криками, плачем, воплями и ругательствами. Заливающиеся слезами матери жертв слали ему проклятия, и желали «подохнуть в муках». Трое мужчин, не сговариваясь, рванулись было к нему, но были остановлены полицейскими. Один из них в ярости плюнул в сторону Сильвестра. Плевок попал на стекло камеры, в которой сидел Гольшанский, и медленно сполз вниз.

Судья требовательно и грозно стучал молотком, тщетно требуя тишины. Угомонить присутствующих в зале родителей и других родственников убитых девочек, оказалось не просто. Полицейским пришлось вызвать подкрепление, и взять зал в плотное оцепление.

Гольшанский смотрел на всё это с равнодушной флегматичностью. Он не понимал, зачем эти люди пришли в зал заседания суда.

Насладиться судебным процессом? Убедиться, что убийцу их детей точно посадят? Просто посмотреть на него?.. По мнению Сильвестра, если бы кто-то из этих родителей действительно хотел бы, что-то сделать, он бы исхитрился пронести в зал оружие. И тогда бы он, Сильвестр, получил бы пулю, как только его завели в зал.

– Тишина! Порядок в суде! Порядок! – рокотал недовольно пузатый судья с лохматыми усами. – Граждане прошу проявить сдержанность и адекватность! В противном случае…

– Что бы ты сдох, мразь! – проорал через весь зал какой-то мужчин с взъерошенными волосами.

Сильвестр улыбнулся, и издевательски подмигнул ему. Тот, в ответ немедленно бросился к нему, и был отброшен назад заслоном полицейских.

– Тварь! Сволочь! Да что б ты в аду сгорел! – рыдая простонала какая-то женщина в дурацком зеленом костюме.

– Чудовище!

– Ублюдок!

– Отдайте его родителям! Этот ублюдок не должен ходить по земле!

– Что б ты дерьмом своим захлебнулся выродок!..

– Хватит! – теряя терпение проорал судья, снова грохоча молотком по подставке. – Всем немедленно взять себя в руки! Иначе заседание, я обещаю, будет закрытым! И вы все, вообще ничего не узнаете до самого конца! Я понимаю ваши эмоции и чувства! Но, здесь здание суда! И сейчас перед судом предстал убийца ваших детей! А вы своим поведением мешаете проведению суда и дарите ему желанную отсрочку перед началом отбытия уголовного срока!

Это пылкое и страстное заявление подействовало. Люди в зале притихли.

А сидящий неподалеку от камеры Гольшанского предоставленный ему по правилам адвокат лишь вздохнул, глядя на судью. Бедняга знал, кого ему выпало защищать, и был вовсе не в восторге ни от «клиента», ни от предрешенного итога судебного заседания, которое только что огласил судья. А ещё он понимал, что все запомнят, кто был его «клиентом».

Сначала выступил государственный обвинитель. Им оказался тучный и полноватый лысый мужчина, с пышной каштановой бородой. Нахмурив свои густые, темные брови он нарочито презрительным и гневным голосом перечислил злодеяния Сильвестра. Каждый раз, когда обвинитель называл имя и фамилию очередной жертвы Сумеречного портного, в зале суда звучал болезненный вой, горький плач и истеричные стенания. Здесь, на суде, копившаяся четыре года боль и тлеющие надежды, почти с болью вырывались из человеческих душ. Не пережитая ни невыносимая горечь утраты самого дорого, что было в их жизни, все эти годы точила, угнетала и сжигала несчастных родителей. И только сегодня, сейчас, здесь… Наконец-то! Они увидели его. Увидели того, кто четыре или больше лет назад, с ожесточением умертвил их маленьких дочерей. Они смогли увидеть лицо монстра, что навсегда разрушил их жизни.

Бородатый обвинитель представил суду более, чем вещественные доказательства. Когда он показывал вещи убитых девочек, одна из женщин закричала, и упала в обморок. Другая, зажав рот ладонью, давилась слезами. Остальные обессиленные, измученные горем, лишь слезно взирали на обвинителя. Все они узнавали вещи своих детей. И каждая из матерей вспоминала свою малышку, которую она больше не сможет увидеть, обнять и прижать к сердцу. И всё по вине Сильвестра Гольшанского. Сумеречного портного, который терроризировал столицу и окрестности почти два года, а затем притих на следующих четыре.

– Все эти вещи, – продолжал государственный обвинитель, указывая на предоставленную суду одежду жертв Портного. – принадлежали всем погибшим от руки Сумеречного портного детей!

В зале звучали сдавленные, надрывающиеся рыдания. Мужья, отцы, братья и дедушки утешали рыдающих матерей, сестёр, бабушек и других родственниц убитых девочек.

– Помимо этого, – обвинитель вынул на свет тугую бичевку, с приделанными на концах деревянными рукоятями. – следствие обнаружило орудие убийство. Сомнений быть не может. Экспертиза четко показала, что на ткани самодельной удавки остались частички эпителия, которые вне сомнения принадлежали жертвам Портного.

За удавкой последовали материалы, из которых Портной шил зеленые платья в белый горошек.

– Прошу обратить внимание ваша честь, на то, что материал, найденный в тайном убежище подсудимого, полностью соответствуют тканям, из которых были сшиты платья для всех жертв Портного.

Помощник обвинителя передал судье распечатанные результаты анализов.

Судья, нахмурив брови, с вниманием прочитал документы по анализам судебно-медицинской экспертизы. Затем он обратил внимание на адвоката, что отчаянно потел и нервно ёрзал, сидя рядом с камерой Гольшанского.

– Защите есть, что сказать? – пророкотал судья.

– Нет, ваша честь. – помотал головой адвокат.

При этом он выглядел так, как будто его страшила сама мысль хоть слово сказать в поддержку своего подзащитного.

На каждый вопрос судьи о словах защиты, адвокат лишь мотал головой. Судья и гособвинитель несколько раз выразительно переглядывались. Всё-таки адвокат должен был сыграть свою роль, пусть и с известным финалом, не молчать как рыба весь судебный процесс. Однако у адвоката похоже ни свидетелей защиты не было, ни хотя бы косвенных и ничтожных улик даже гипотетической невиновности Гольшанского, ни вообще какой бы то ни было стратегии защиты.

Сильвестр поискал взглядом лица своих родных, среди присутствующих на суде. Ни сына, ни матери, ни некоторых из дальних родственников Сильвестр на суде не увидел. Собственно, он и не слишком надеялся. Учитывая настроения большинства публики, если бы кто-то узнал, что на суде присутствуют мать и сын Сумеречного портного… могло случится все, что угодно. Единственное, о чем жалел Сильвестр-это, то что сейчас рядом с ним не было его первой жены. Ксении было сорок один, когда она погибла при авиакатастрофе в Мюнхене. А их единственному сыну Оресту тогда было двадцать один. И он уже три года ярко показывал свои по истине гениальные способности в финансовой сфере. Так, что Сильвестр был спокоен за «МосИнвест» и его проекты. Он сядет, но его детище останется в надежных и умелых руках.

Обвинение вызвало свидетелей. Первым среди них оказался уже знакомый Сильвестру капитан Карабанов. Одарив Гольшанского испепеляющим, ненавидящим взглядом капитан подробно рассказал, как Гольшанский собрался убить свою жену, которая до сих пор числится пропавшей без вести, и как при попытке организации побега его охранник по наущению самого Сильвестра убил двух следователей из Следственного комитета.