Текст книги "Красные нити (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

Эпизод семнадцатый. Ход Карабанова

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Четверг, 21 марта

Время текло по-садистски медленно.

Если бы взгляд человека обладал физической силой, Корнилов уже протёр бы своим взглядом дыру в стене городской больницы.

Больше всего в жизни Стас всегда ненавидел ситуации, на исход событий в которых он никак не может повлиять. И сейчас как раз такое положение дел. Хоть старший лейтенант Величко и промахнулся, и его пуля не убила Диану, она нанесла серьёзную рану. Было задето левое легкое девушки. Стас едва успел довезти её до ближайшей в городе больницы.

И сейчас ожидание становилось невыносимым. Шёл уже третий час, с тех пор, как Диану забрали на срочную операцию.

Корнилов отчаянно переживал за Злотникову. Ему было искренне жаль её. Она не должна была ввязаться во всё это, и не должна была поймать пулю!

Но госпожа Судьба, как водиться, не особо интересуется нашим мнением относительно нашего же будущего.

Конечно, помимо человеческой жалости, Стаса не меньше беспокоило и то, что девушка может умереть, так и не сказав ему имени Поклонника Елизаровой.

Сейчас, сидя в одиночестве в коридоре больницы, он мысленно ругал себя. За всё сразу. За то, что не потребовал от Дианы нужное имя сразу и на месте. За то, что оставил её одну и не учёл, что у такого могущественного криминального авторитета, как Гудзевич могут быть свои люди даже в УГРО.

Стас не мог себе простить и то, что не смог найти выход из опасного положения дел, и найти наиболее безопасный путь для возвращения в Москву с Дианой. В том, что случилось Корнилов видел исключительно собственную вину.

Он закрыл глаза, и несколько секунд прокручивал в голове всё случившееся, за последние несколько часов.

В коридоре послышались шаги, Стас оглянулся.

К нему приблизились двое врачей. Коренастый, седовласый мужчина с блеклыми глазами и второй, темноволосый, моложе и повыше.

Корнилов немедленно поднялся им навстречу.

– Нам удалось стабилизировать её состояние, – с ходу сказал седой доктор. – Но ей необходим максимальный покой и долговременная госпитализация.

Стас молча кивнул.

– Я знаю, что вы торопитесь в Москву, – продолжил уже темноволосый и более молодой доктор, – но уверяю вас, что Диане сейчас категорически не рекомендуются даже минимальные нагрузки.

– В противном случае, – снова заговорил седой хирург, – есть огромный риск возникновения коматозного состояния, в которое девушка может погрузится на… неопределенное время, с туманными перспективами выздоровления.

Слова седого доктора, и тон, какими они были произнесены, не оставляли сомнений в истинности столь мрачного прогноза.

– Она сейчас в сознании? – спросил Стас.

Доктора переглянулись, темноволосый взглянул на часы.

– Через пару часов должна прийти в себя.

– Я могу… побыть с ней? – спросил Стас.

– Конечно– мягко ответил седой врач.

Когда он вошёл к ней, девушка неподвижно лежала на больничной койки.

Корнилов осторожно присел в кресло, рядом с ней. Поддавшись странному побуждению, он протянул руку и по-отечески накрыл её маленькую ладошку.

Стас смотрел на лицо Злотниковой. Казалось, девушка безмятежно спит, пребывая в сладких сновидениях.

Легонько поглаживая её руку большим пальцем, Стас перевёл взгляд в окно. В памяти всплыл момент, когда он увидел в окне того снегиря, ту маленькую красногрудую птичку, которая, фактически спасла жизнь Диане. Именно она, эта пичужка, отвлекла предателя-Величко в момент выстрела и тот промахнулся. Если бы он попал в цель, Диана бы умерла на месте.

Стас помнил момент, когда одновременно ему на руки упала раненая Диана, когда он поймал её левой рукой, а правой выстрелил в грудь Величко из своего Кольта.

В памяти Стаса глубоким оттиском отпечатался тот короткий, но значительный миг, когда он, после выстрела, взглянул в окно.

Когда он увидел того снегиря. Когда увидел его глаза… Они были искристо-синими…

Стас был уверен, что это не шутка природы. И ему не показалось. Не бывает у птиц таких глаз. Да и людей, он таких не видел. Разве, что только у одного… у одной…

ВНЕЗАПНЫЕ РЕПРЕССИИ!

Пятница, 22 января

Как стало известно, с раннего утра Четверга и сегодня в Пятницу начались неожиданные аресты бизнесменов, политических деятелей и чиновников разного уровня.

Полиция и другие правоохранительные органы пока воздерживаются от комментариев. Известно только, что открыто одновременно более двадцати уголовных дел! И уже, сейчас, в Московском городском суде вынесено более десяти обвинительных приговоров с невероятно огромными сроками!

Что это? Глобальная зачистка? Удаление неугодных власти бизнесменов и чиновников? Банальный передел собственности? Или же все эти люди замешаны в каком-то поистине ужасном антигосударственном преступлении?

Мы продолжим внимательно отслеживать развитие событий, и держать вас в курсе.

Новостной портал «Московский курьер».

ЕЛИЗАВЕТА ГОЛЬШАНСКАЯ

Пятница, 22 января. Поздняя ночь.

Отражения огней ночной столицы ползли по стеклу чёрного Майбаха.

Сидящая на заднем сидении автомобиля Елизавета сосредоточенно размышляла о предстоящем разговоре.

Беседа явно обещает быть непростой. Именно поэтому совсем неподалёку, прикинувшись обычными прохожими будут дежурить люди из её охраны.

Роскошный автомобиль проехал через распахнутые металлические ворота. Теперь, вместо озаренных тысячами огней городских улиц, за окном Майбаха мрачнели угрюмые серые здания заводского типа.

Коснувшись сенсорного меню мультимедиа Елизавета произнесла:

– Гриша, останови здесь.

– Елизавета Марковна? – обеспокоенно спросил водитель.

Он, на самом деле, тоже был никакой не водитель, а один из её лучших охранников.

– Всё в порядке, – мягко ответила Елизавета, чуть улыбнувшись.

Ей импонировала щепетильная забота этого красивого парня, пусть и мотивированная лишь финансово. Елизавета иногда позволяла себе представлять и думать, что её охранники, в частности красавчик Григорий, действительно переживают за неё по личностным мотивам.

Впрочем, определенная преданность у её службы безопасности однозначно есть, и они это доказывали не раз.

– Странное место для встречи, Елизавета Марковна, – ответил в динамиках салона голос Григория.

Он был насторожен и напряжен.

– Да, но он сам назначил встречу здесь, – пожала плечами Елизавета.

Она не слишком боялась за свою жизнь. Елизавета Гольшанская отлично знала, что никто, в здравом уме, особенно когда вся семья знает, куда и к кому она поехала, на посмеет причинить ей вред.

Елизавета сама открыла дверцу автомобиля и выбралась на улицу.

Вокруг неё серели и утопали в ночи очертания серых зданий с полуразбитыми окнами. То тут, то там виднелись груды всякого металлолома. Брошенная строительная техника, какие-то ящики, проржавевшая арматура и прочее, тому подобное.

Обстановка была более, чем зловещая. И редкие, горящие кое-где, тускло-желтые фонари только усугубляли это ощущение.

Елизавете стало некомфортно и страшновато. Даже зная, что за ней наблюдают и её стерегут, и никто не даст её в обиду, ей было неприятно.

– Елизавета Марковна, – послышался голос начальника её охраны в маленьком наушнике, – к вам приближается какой-то человек. Он один, рост выше среднего, не вооружен.

– Не трогайте его, – ответил Елизавета.

– Как скажите.

Елизавета и сама слышала приближающиеся шаги. Обернувшись, она увидела приближающегося к ней мужчину.

Он, вольготно пошаркивая, неторопливо шёл к ней и курил.

– Ты специально выбираешь такие места, где ночью ни души? – строго и холодно спросила Елизавета, когда мужчина подошел ближе.

– А ты бы предпочла какой-нибудь ресторан в центре? – с насмешкой спросил приблизившийся к Елизавете Аккорд.

– С тобой Леон, я бы и в самое дешевое кафе не зашла бы, – презрительно скривила губы Елизавета. – Говори, зачем ты меня звал, у меня мало времени.

Корф пожал плечами.

– Вы со своим внуком давите на моих партнёров. Всё больше людей, бояться со мной работать.

Он усмехнулся и щелчком пальца отправил сигарету в сторону.

Елизавета взглянула вслед исчезнувшей в темноте яркой искре тлеющей сигареты и посмотрела на Корфа.

– Я теряю деньги, Елизавета, – голос Аккорда утратил шутливую игривость.

– Что ж, значит, наши контрдействия приносят плоды, – победно улыбнулась ему Елизавета.

– Контрдействия? – переспросил Леон, и чуть склонил голову на бок. – Вы повышаете проценты на кредиты компаниям, которые работают со мной, подговариваете владельцев других банков делать тоже самое для моих предприятий и вынуждаете меня поднимать цены на основную продукцию, которой я зарабатываю.

– Забавно слышать слова «зарабатываю» от вора и грабителя, – усмехнулась Елизавета. – А что до твоих предприятий, то наши меры куда гуманнее и эффективнее, чем вертолёты с пулеметами, которые расстреляли бы твой дом, убив огромное количество твоих людей и едва не убив твоих близких!

Елизавета не смогла сдержать ярости, голос её дрогнул.

– Вертолёты? Расстрел людей? – вкрадчиво переспросил Леон. – Елизавета ты же умная баба, подумай. Ты когда-нибудь слышала, чтобы я действовал подобными методами?

– Всё, когда-нибудь случается впервые, – ядовито ответила Гольшанская.

– И всему есть предел, – напомнил Леон. – Если бы я действительно пытался вас запугать, я бы действовал более аккуратно. Например, мне не так трудно надавить на некоторых ваших крупных акционеров, чтобы они начали массово сбрасывать акции на бирже. А ещё я могу повлиять на логистические компании и подрядчиков, которыми пользуются некоторые строительные компании. Слышал Мостинвест банк сейчас вкладывает деньги в постройку новых жилых комплексов по стране… Ну, и потом, не будем забывать, что твой сынок тянет срок в «Чёрном дельфине». Ты правда думаешь, что я не смог бы, если бы захотел достать его?

– Чего ты хочешь, Леон? – слегка скривившись, спросил Елизавета.

– Чтобы ты поверила в мою непричастность.

– Елизавета, я похож на идиота? Ответь честно.

Гольшанская испытующе взглянула на него, и вздохнула.

– Ну, хорошо… если не ты, Леон, то кто?

Он посмотрела на него, чуть прищурив глаза.

Корф в ответ лишь пожала плечами, качнул головой.

– Кто угодно, кому выгодно нас поссорить.

– Поссорить? – обманчиво воркующим голосом переспросила Елизавета. – Мы ведь и не дружили никогда, Аккорд. Помнишь? Помнишь сколько раз ты угрожал моему сыну? Сколько раз требовал от него денег и солидную часть акций?

– Но, во-первых я предлагал многое в замен, – подняв указательный палец, усмехнулся Аккорд. – А во-вторых, мы никогда и не воевали в открытую. Помнишь, Елизавета? И уж точно ни тебе, ни мне не пришло бы голову применять вертолёты и обстреливать из дома друг друга! Чёрт возьми, да такого в нашей стране даже в худшую пору девяностых не было! Никто тогда не решился, да и сейчас тоже! Это же не просто, прилететь и пострелять!.. За такие вещи любого, даже самого влиятельного человека прихватят за задницу!.. Меня уже, между прочим, четыре раза на допрос вызывали, Елизавета. Почти во всех моих офисах провели наглый и беспардонный обыск! На что по-твоему я надеялся, когда якобы послал к вам вертолёты? Что меня никто не тронет? Вот если бы я на внедорожнике остановку с людьми протаранил, я бы ещё смог попытаться увернуться, в нашей стране это, иногда, возможно… Но чтобы, чёрт возьми, устраивать такое шоу с вертолетами и перестрелками!.. Нет, Елизавета– это, самоубийственный идиотизм!

Пока Леон говорил, Елизавета внимательно его слушала.

– То есть ты считаешь, что нас хотят столкнуть лбами? – спросила Гольшанская уже не столь недоверчиво.

– Очень вероятно, – кивнул Аккорд.

– У тебя есть подозреваемые? – помедлив настороженно спросила Елизавета.

Корф ухмыльнулся.

– Посмотрим, кто предложит тебе или мне свою помощь.

Брови Елизаветы изящно выгнулись вверх.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 22 января. Поздняя ночь.

Эхо моих тихих шагов пугливым шепотом разлеталось в стенах тихого коридора больницы.

Не удивительно, что здание погружено в такую тишину. На улице глухая поздняя ночь. Не спят только всякие клубы, бары и люди, которым по профессии необходимо дежурить.

Например, медсестра, которая далеко не сразу решилась пустить меня в хирургическое отделение детской больницы, куда доставили бедную Раду.

Мне очень хотелось увидеть малышку снова. Я очень переживала за то, как она перенесёт всё, что произошло сегодня.

Наверняка такие жуткие события оставят неизгладимый след в воспоминаниях Рады.

Я шла по коридору, к её палате и вспоминала, как сама довольно часто просыпаюсь по ночам из-за ужасающих воспоминаний, которые терзают меня и во снах.

Я вспоминала, как часто плачу от страха и одиночества, когда понимаю, что мне никто не поможет справиться с этим. Я не смогу избавиться от кошмарных видений и снов, которые имею прямую связь с реальностью.

Я отлично знаю, что значит просыпаться с криком во сне, с испариной на лице и содрогаясь в постели. А сколько бессонных ночей я провела, с чашкой в руке, и глядя просто в окно из своей комнаты! Были моменты, когда я боялась засыпать. Боялась снова увидеть убийства, изнасилования, садистские пытки, суициды, аварии и прочие ужасы, которыми, как бы кому ни хотелось, очень щедро наполнено существование людей.

И теперь на похожие мучения может быть обречена одна маленькая, абсолютно одинокая шестилетняя девочка.

В пакете, который я несла в правой руке лежали сладости и упаковка с куклой Алёнкой из «Сказочного патруля». Я подумала, что малышке Раде понадобиться какое-то утешение, после всего случившегося. Ей очень важно понимать, что она не одна, что на неё не наплевать, что… есть кто-то, кто позаботиться о ней.

Я дошла до нужной палаты, остановилась перед дверью. Вздохнула, и вошла внутрь.

В палате было темно, но Рада ещё не спала. К моему удивлению, она с увлечением слушала, как приятный мужской голос под светом лампы читает ей книжку. Я так и замерла на пороге, скованная удивлением. Потому, что в кресле рядом с кроватью Рады сидел Бронислав Коршунов, собственной персоной!

– Ника! – радостно пропищала Рада и, вскочив с койки, босая бросилась ко мне.

Я улыбнулась, присела и обняла подбежавшую девочку.

– Я думала ты ко мне больше не придёшь! – прохныкала Рада мне на ухо.

– Ну, ты что, солнышко, – проворковала я, чувствуя слёзы на глазах– как я могла не прийти.

Маленькие ручки Рады с чувством стиснули мою шею. Я закрыла глаза и вздохнула, с чувством, прижимая к её себе.

Я очень боялась, что придя в палату к Раде застану её перепуганную, спрятавшуюся под одеялом от всех и затравленно поглядывая оттуда. И я была несказанно рада, что мои опасения не оправдались.

– Кстати, – улыбнулась я, когда Рада отпустила меня, – это тебе.

Рада робко заглянула в пакет. Потом подняла на меня взгляд своих небесно-голубых глаз и пролепетала:

– Это правда… для меня?

– Правда, солнышко, – кивнула я.

Этот подарок был меньшее, что я могла для неё сделать.

Рада свернула пакетик, прижала к груди и посмотрела на меня.

– Пока тебя не было, ко мне пришёл дядя Бронислав. Он успокоил меня, я перестала плакать и даже бояться. А сейчас я слушаю историю про «фею Алису и волшебника Синелесья».

– О-о… – я бросила взгляд на Бронислава, который глядя на нас, молча пил сок из пластиковой бутылки. – Здорово… Я вижу тебе нравиться.

– Очень! – воскликнула девочка и аж подпрыгнула от восторга.

Я снова взглянула на Бронислава и почувствовала к нему прилив благодарности. Значит то, что Рада в таком хорошем расположении духа, не смотря на то, что случилось – это, заслуга Бронислава.

Хм, наверное, я поспешила с выводами относительно него.

Возможно, он не такой плохой, несмотря на своё обращение со мной.

– Ника послушай со мной! Тебе понравиться! – предложила Рада.

– А-а… – я не была уверена, что это уместно, но отказать Раде не могла. – Хорошо, ладно… Давай.

Рада забралась обратно в постель. А я села во второе кресло, стоявшее ближе к окну. Скинув обувь и забравшись в кресло с ногами, я вместе с Радой начала слушать сказочную историю.

Бронислав, до сих пор не обмолвившийся со мной и словом, прокашлялся и продолжил читать:

– Глава восьмая, – проговорил он, – Когда фея Алиса смогла наконец разрушить чары в деревне Говорящих хижин, проклятие невидимости было снято с местных жителей. Радости их не было предела! Благодарные жители деревни смеялись и пели от счастья! Некоторые даже плакали, увидев наконец друг друга!

На радостях в той деревне закатили пир, на котором чествовали фею Алису и её волшебство. Но на этом приключения златоволосой феи из Барбарисовой рощи, ещё не закончились…

Я, сама того не ожидая, слушала с неожиданным увлечением. Бронислав читал очень выразительно, искусно меняя интонации в разных местах и забавно изображая голос того или иного персонажа. К тому же, я заметила, что мне невероятно нравится слушать могучий, сильный, и в то же время ласковый и бархатистый бас Бронислава.

У Мирона тоже красивый голос, вкрадчиво проговорило что-то внутри меня. И я поспешила с этим согласиться.

Рада развернула упаковку с леденцами и угостила меня, а потом Бронислава.

Вкушая фруктовые леденцы, мы с Радой продолжили слушать историю о фее Алисе. Брон пока не мог насладиться конфетами и продолжал усердно, с вдохновением, читать.

Был момент, когда я засмотрелась на идиллическую картинку Бронислава, который по-отечески сидит возле кровати дочери… Ну, то есть возле кровати Рады, и читает ей сказку на ночь. Это наблюдение вызвало во мне восторженный трепет и умиление.

Бронислав, видимо, почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он смотрит мне в глаза. И я тут же опустила взгляд, ощущая, как вспыхнули мои щёки. Но Бронислав тут же продолжил читать.

Я слушала, как он читает и изо всех сил старалась не смотреть в его сторону. Меньше всего мне хотелось, чтобы он ещё раз увидел, как я пялюсь на него. Что вообще со мной такое происходит?.. Этот гад так унизительно и грубо со мной обошёлся, а я тут сижу и любуюсь им! Тьфу!

Через некоторое время Рада заснула. Я поправила на ней одеяльце, погладила по волосам, и, не удержавшись, ласково коснулась губами её головы.

Подняв взгляд на Бронислава, я увидела, что он странно улыбается. Его улыбка мне не очень понравилось.

– Что тебя так обрадовало? – с легким вызовом спросила я.

– Приятно наблюдать за вами обеими, – усмехнулся он и отложил книжку на тумбочку рядом. – Не ожидал, что ты любишь детей.

– А чего ты ожидал? – спросила я неприязненным голосом.

Мне не хотелось ему грубить, но я и не хотела, чтобы он думал, что я забыла, как он со мной обошёлся. Я не злопамятная, но не терплю, когда со мной обращаются так жестоко и пренебрежительно!

– Ты всё ещё злишься на меня? – спросил он мягко.

И от звука его голоса, глядя на него, я почувствовала, что больше заставляю себя сердиться на него, чем сержусь на самом деле.

Сейчас, вот на этого Бронислава, который разительно отличается от того, что тянул меня за ухо, я просто не могла уже сердиться.

– Нет, – опустив взгляд, тихо ответила я. – Но ты меня оскорбил таким отношением. Это было не только больно, но и унизительно…

Я погладила спящую Раду по волосам. Улыбнулась, глядя на безмятежное личико девочки. Очень надеюсь, что её сон сейчас самый приятный, какой она только может видеть.

Неожиданно широкая ладонь Бронислава накрыла мою руку.

Я застыла, не зная, как реагировать. От его прикосновения по телу прокатилось странное, вселяющее щекотную легкость волнительное ощущение.

Я подняла робкий взгляд на Бронислава. Он наклонился ко мне, его губы изгибались в доброй улыбке.

– Прости меня, – попросил он с толикой печали в голосе.

Я несколько секунд завороженно смотрела на него, затем тут же отвела взор и ворчливо ответила:

– Ладно… проехали.

– Я просто очень испугался за тебя, – извиняющимся голосом произнес вдруг Коршунов.

Я снова удивленно уставилась на него.

– Испугался? За меня? – непонимающе нахмурилась я. – Ты… ты же меня совсем не знаешь.

– Да, – легко ответил он, – но мне было бы невероятно жаль, если бы… я очень не хотел, чтобы с тобой приключилось что-то… плохое. Понимаешь?

– С трудом– ответила я осторожно, – но в принципе… да… наверное.

Наш диалог прервался, наступило неловкое молчание.

У меня трепетало сердце, мысли путались в голове. Я хотела что-то сказать, но не знала, что именно.

Но Брон сказал сам, причем удивительным образом угадал, что хотела спросить я.

– Ты, наверное, думаешь, зачем я сюда приехал?

Я снова взглянула на него.

– Честно говоря… да. Я думала тебя послал Антон Спиридонович.

– Нет, – засмеялся Брон. – Просто…

Он взглянул на Раду.

– Я ведь знаю, что у неё никого нет. И подумал, что это будет ужасно, если никто не навестит её. Она пережила такое…

Он покачал головой, не находя слов.

– Она плакала, когда ты пришёл? – спросила я тихо.

Брон молча, с печалью на лице кивнул.

Я снова сочувственно посмотрела на спящую девочку.

– Забилась в угол, укрылась одеялом и ни с кем не хотела говорить, – шепотом продолжил Брон. – Пришлось долго уговаривать её выглянуть наружу.

– Ты молодец, что пришел к ней, – сказала вдруг я и тут же замолчала.

Как-то это странно прозвучало.

– Спасибо, – поблагодарил Брон.

Он убрал свою руку от моей, и я вновь испытала то неприятное чувство холода и обнаженности, как в кабинете у Аспирина. Когда Сидевший рядом Бронислав вышел из кабинета, убрав от меня руку.

Что это такое вообще? Что происходит? Я что… Я… Я что-то чувствую к нему?.. Серьёзно?! Да ну! Не может быть! Я не должна! Это неправильно и вообще, это невозможно! У меня, всё-таки, есть парень! И он мне очень нравится! Мне с ним хорошо! Может быть, я даже по-настоящему влюблена в него!..

Я неуверенно взглянула на Бронислава и нерешительно спросила:

– А откуда ты узнал, где я была? Как ты узнал, что я в том доме?

На самом деле, этот вопрос мучил меня с того самого момента, как мы уехали с той мрачной фермы. Я отчасти догадывалась, каким образом Коршунов мог с такой точностью узнать мое место положение, но мне хотелось услышать это от него.

– Тебе не понравится то, что ты услышишь, – усмехнулся Брон.

– Всё равно, – я покачала головой. – Скажи… пожалуйста.

Он вздохнул, посмотрел на меня и произнёс:

– Мы запеленговали твой мобильный.

Хоть я и испытала легкий шок, я была готова услышать нечто подобное.

– Вы отслеживаете мой телефон? – спросила я, не удержавшись от толики возмущения в голосе.

Но возмущаться мне было не с чего, мне всё-таки спасли жизнь. Мне и Лерке с Лёвой.

– Аспирин, был уверен, что полезешь на рожон и обязательно окажешься в опасности, – ответил Брон. – Как только мы узнали, что ты вечером, оказалась в каком левом доме, где тебе совершенно точно нечего делать, мы поехали по адресу. А потом… Ну, твоя подруга выдала всё и очень просила, чтобы мы поспешили.

Я опустила взгляд, и улыбнулась. Лерка…

– А вы поймали Беккендорфа? – спросила я, вновь взглянув на Коршунова.

Меня и правда это очень интересовало, но в данный момент я спросила это, чтобы перестать думать о Брониславе так, как… Как я думаю о нём сейчас!

– Нет, – помрачнев, ответил Бронислав. – Он сумел уйти… Это моя вина. Я серьёзно недооценил его.

Он произнес это с такой болезненной досадой и разочарованием, что я прониклась жалостью к нему. Нужно было сказать что-то утешительное, но как назло в голову не шло ничего путного.

Положение опять спас сам Бронислав.

– Позволь спросить тебя, – вдруг мягко и деликатно проговорил Бронислав.

Я вопросительно взглянула на него, глядя в солнечное золото его глаз.

– Зачем… – начал он и на миг задумался. – Зачем ты всё это делаешь? Зачем помогаешь Корнилову?.. Рискуешь собственной жизнью, проявляешь столько участия и рвения… Зачем тебе это? Ведь не из любопытства же.

Я пару раз растерянно моргнула, тяжело вздохнула и отвела взгляд.

И как ему объяснить? Соврать? А что? А если он не поверит? Не хочется обманывать его, но и правду говорить нельзя.

– Слушай, – нервно сглотнув, ответила я, – я возможно отвечу на этот вопрос… Но не сейчас. Ладно?

Я быстро взглянула на него и снова пугливо отвела взор.

– Я… я не могу сказать тебе правду… А врать… Врать тебе мне не хочется.

– «Да я и не особо умею,» – добавила я мысленно.

Бронислав хмыкнул, вздохнул.

– Ну, ладно, – небрежно ответил он. – Как захочешь, расскажешь.

– Обязательно, – пробормотала я тихо.

Дальше мы разговаривали на всякие отвлеченные темы. Я ожидала, что Бронислав попытается все-таки выведать у меня ответы на интересующие его вопросы. Но мы сперва поговорили про щенков-сеттеров, которых мы с Мироном тогда пристраивали, затем про спорт, Брон поспрашивал меня о фигурном катании, потом рассказал, что сам когда-то играл в хоккей.

– Зачем же ты пошел служить в полицию? – хихикнув, спросила тогда я.

– В какой-то момент я, наконец, осознал, что шансов стать хорошим полицейским у меня больше, чем стать знаменитым хоккеистом.

– А ты ещё тщеславен? – удивилась я, и тут же отругала себя за дурацкое кокетство.

Он вроде со мной нормально общается, как с равной, и не хочется, чтобы он увидел во мне влюблённую малолетку, которой льстит внимание такого взрослого парня. Кстати, а сколько ему, интересно?

– Мне не столько хотелось славы, – задумчиво проговорил Брон, – сколько добиться тех же успехов, что и другие знаменитые хоккеисты, типа Овечкина или Патрика Кейна.

– Значит ты у нас карьерист? – резюмировала я, со смешком.

– Что ты можешь об этом знать? – засмеялся он. – Ты же ещё учишься!

– Вообще-то я занимаюсь профессиональным спортом, – заметила я. – А там все, кто хочет добиться успеха – тщеславные карьеристы.

Бронислав внимательно посмотрел на меня, и ухмыльнулся.

– А мне ты совсем не кажешься тщеславной карьеристкой, – покачал он головой. – Может и ты станешь олимпийской чемпионкой, но у тебя на это другие мотивы.

– Не стану отрицать, – вздохнула я. – Может ты и прав.

Мы просидели за разговорами почти трёх часов ночи. Потом я хотела уйти, но внезапно проснувшаяся Рада, едва не плача, попросила меня остаться «ещё ненадолго». Ну, разве я могла ей отказать?

В итоге Рада снова заснула в больничной кровати, а я уснула в том же кресле, свернувшись калачиком. Брон тоже никуда не ушёл, хотя и собирался отлучится домой.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Пятница, 22 января.

Утром я вздрогнула от звонка мобильного телефона. Тихо застонав, я села в кресле, спустила ноги на пол и взяла свою рюкзачок.

Достав мобильник, я увидела, что звонит «Зубастик».

Я была не готова сейчас говорить с Мироном. Тем более после того, что произошло тогда, на матче. Но всё-таки приняла вызов и, с трудом подавив зевоту, проговорила в трубку:

– Привет, Зубастик…

И тут же прикусила язык. Кожу на лице припекло от наполняющего меня чувства стыда и идиотской неловкости. Я чуть не застонала в голос. Ну какого же чёрта!.. Взять и назвать парня кличкой, которую ты дала ему в телефоне!

– Зубастик? – засмеялся в телефоне Мирон. – Я у тебя в телефоне так называюсь?

– Нет… ну, то есть да… – виновато залепетала я. – Но я просто… Это ничего такого не значит…

– А мне нравиться, – весело и радостно произнёс в трубке голос Мирона. – У моей девушки должна быть и фантазия, и чувство юмора. Иначе мы не уживёмся, когда ты переедешь ко мне.

У меня в этот миг ошалело забилось сердце, а мозг и вовсе, казалось, чуть не выпрыгнул из черепной коробки, чтобы убежать подальше от услышанного.

– А-а… – только и смогла выдавить из себя я.

– Не переживай, это будет ещё нескоро, у тебя будет время привыкнуть и подготовиться, – продолжал Мирон.

Я была совершенно сражена. То ли он шутит, то ли действительно рассматривает для наших отношений такую перспективу. Я то вообще об этом ещё не задумывалась.

– Кстати, ты не хочешь сегодня пораньше приехать? Посидим с тобой до матча, – вдруг произнес Зубатый.

Хорошо, что в этот момент я сидела. Потому что от слов Мирона меня прошибло внезапным осознанием того, что сегодня ещё один матч у «Алигаторов».

Ёлки-палки! В свете всего, что на меня свалилось за последние несколько часов, я напрочь об этом забыла. Хорошо, что Мирон мне позвонил!

– Хорошо, – пролепетала я, – я приеду…

– Отлично! Я за тобой сейчас приеду, и посидим где-нибудь. Тут, рядом с вашей школой, есть парочка неплохих заведений…

– Подожди! Стой… А-а… – я замялась, не зная, что сказать.

Мирон знал, что я пока гощу у Лерки, но не знал, что в данный момент меня там нет и в ближайший час я вряд ли успею там появится. А говорить ему, где я сейчас совсем не хотелось. Потому что не знаю, как ему всё объяснить!

– М-мирон… я…

– Зубастик, – засмеялся в трубке голос Мирона.

– Что? – растерянно переспросила я.

– Называй меня «Зубастиком», – сказал он. – Из твоих уст меня это просто умиляет… Пожалуйста, принцесса…

– Ладно, – смущенно улыбнулась я. – Зубастик… я сама приеду. Только чуть-чуть попозже. Ладно?

– Ну, ладно, я просто хотел, чтобы мы вместе время провели, – голос Мирона ощутимо погрустнел.

– Да, я тоже хочу! – поспешила заверить я.

Я и так чувствовала горечь вины за то, что тогда ушла с его матча, и за то, что не поздравила его, как девушки других игроков. И я очень боялась обидеть его снова.

– Я просто… я… я в больнице, – сдалась я.

– В больнице? – сразу же насторожился Мирон. – Принцесса, что с тобой? Блин, я сейчас приеду!

– Да нет, не нужно, Мир… Зубастик, это… я… это не опасно.

– Точно?

– Точно, – вздохнула я.

– Солнце, – осторожно спросил Мирон.

– Да?

– Ты, что у этого… вашего… ну… женского врача?

Я закрыла глаза, чувствуя невыносимый приступ стыдливости. Ну, вот зачем он это спрашивает!

– Да, – выдохнула я, надеясь, что это удержит его от приезда.

– А-а… – протянул Мирон, – Ну, ладно… Тогда, увидимся! Пока!

– Пока…

– Скажи ещё раз, – вдруг попросил он.

– Пока, Зубастик, – вздохнула я со смешком.

Я нажала отбой и спрятала телефон обратно в свой рюкзачок. Как только я его застегнула то сразу же наткнулась на ухмыляющееся лицо только что проснувшегося Бронислава.

– Кто такой Зубастик? – со смешком спросил он.

– Мой парень, – пробубнила я себе под нос.

– Не думал, что у тебя есть парень, – заметил Бронислав.

Я уставилась на него со смесью удивления и обиды.

– А это ещё, почему?

– Ну-у… – протянул Брон, и отмахнулся. – Не важно.

Я смерила его хмурым взглядом. Взял и с утра испортил настроение! Почему это он не думал, что у меня может быть парень. Что, со мной что-то не так? Или… Или что?

– Мне нужно уехать… ненадолго, – замявшись, произнесла я.

Брон, в ответ пожал плечами:

– Лети, только больше не лезь никуда, будь добра. Имей ввиду, Аспирин сказал, что ещё выкинешь подобный фокус, он тебя под домашний арест посадит.

– Я учту, – слегка сконфуженно ответила я.