Текст книги "Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии"

Автор книги: Юлиус Белох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Между тем в Азии спор был решен. Получив известие о победе Александра при Гранике, Дарий III собрал всю свою армию; и действительно, чтобы не потерять все свои приморские провинции, он должен был во что бы то ни стало преградить врагу дальнейший путь. Ввиду этого Дарий летом выступил из Вавилона, и осенью он достиг северной Сирии. Александр все еще стоял в Киликии; опасная болезнь довольно долго задержала его в Тарсе, а по выздоровлении он занялся прежде всего покорением портовых городов Сол и Малла. При известии о приближении Дария он двинулся через береговые ущелья, соединяющие Киликию с Сирией, т.н. Ассирийские ворота, и стал лагерем у Мириандра, первого финикийского города. Он рассчитывал, что персидский царь будет ждать его на обширных равнинах северной Сирии, где лучшая часть персидского войска – конница – могла вполне развернуть свои силы.

Но Дарий принял такое смелое решение, какого от него нельзя было ожидать. В то время как Александр береговой дорогой шел на юг, Дарий двинулся к северу, по неприступным горным тропинкам перешел Аман и спустился в тылу неприятельской армии на прибрежную равнину Исса. Здесь он занял крепкую оборонительную позицию, которая справа опиралась на море, слева – на горы, а с фронта была защищена глубоким руслом реки Пинара. Быстро возведенные окопы еще более укрепили эту позицию.

Со стратегической точки зрения, маневр, выполненный персидским войском, был превосходен; Александр был совершенно отрезан от своего операционного базиса и неминуемо должен был погибнуть, если бы не сумел путем победоносной битвы вырваться из сжавших его тисков. Но это была нелегкая задача. Надо было прежде всего пройти через длинное ущелье Ассирийских ворот, где горы так близко подходят к морю, что едва остается место для дороги, и затем на глазах врага развернуть войско из походной колонны в боевую линию. К счастью, Дарий не сумел воспользоваться выгодами своего положения, тогда как Александр мог в самых трудных случаях спокойно полагаться на свои войска. И вот, вечером он выступил из Мириандра, ночью беспрепятственно прошел теснины и к утру стоял на равнине Динара. Конница и легковооруженные отряды, высланные теперь Дарием навстречу врагу, оказались не в силах помешать македонским полкам выстроиться в боевом порядке; таким образом, битва была проиграна персами еще прежде, чем она собственно началась. Дело в том, что на окруженной горами равнине, которая в этом месте имеет в ширину лишь около 3—4 км, персидский царь не мог воспользоваться выгодами своего численного перевеса; Александр мог растянуть свою боевую линию на такую же длину, как его противник, и был вполне обеспечен против обхода в тыл. А при равенстве сил победа неизбежно должна была достаться более опытным и более дисциплинированным македонянам.

Александр командовал правым крылом, состоявшим из македонской кавалерии, гипаспистов и части линейной пехоты. Стоявшая против него азиатская пехота оказалась не в силах устоять против атаки этих отборных войск; после короткой битвы она обратилась в бегство, в которое была вовлечена и середина персидского войска; сам Дарий едва успел спастись от преследовавших его македонян; его колесница, его царская мантия и его лук достались победителю. Между тем Парменион, командовавший левым крылом греческого войска, переживал тяжелые минуты. Его фессалийские и пелопоннесские всадники лишь с трудом сдерживали натиск более многочисленной варварской конницы, а атака, предпринятая македонской фалангой на высоты, где стояли греческие наемники персидского царя, была отбита с большим уроном. Лишь когда Александр после победы над Дарием двинул на фланг наемников пехоту своего правого крыла, они в полном порядке удалились с поля битвы. После этого и персидская конница обратилась в бегство, преследуемая фессалийцами, которые произвели страшную резню среди отступавших врагов. Стоявшие позади персидской боевой линии резервы даже не сделали попытки оказать сопротивление; все войско рассеялось, и только рано наступившая ноябрьская ночь спасла его от полной гибели. Дарию удалось собрать позади гор и увести за Евфрат не более четырех тыс. человек, преимущественно греческих наемников. Большей части наемников, около восьми тыс. человек, удалось добраться до Триполиса в Финикии и оттуда переправиться на Кипр. Победители в тот же вечер без сопротивления заняли персидский лагерь; здесь были взяты в плен сопровождавшие царя по персидскому обычаю мать Дария Сисигамбис, его супруга Статеира и ее дети. Это были неоценимые заложники, и Александр приказал оказывать им все то почтение, какое подобало их высокому рангу.

Греция в лихорадочном возбуждении ждала решительной битвы между обоими царями. Демосфен доказывал всякому, кто хотел его слушать, что войско Александра неизбежно будет затоптано персидской конницей; но он был достаточно опытным политиком, чтобы не склонять Афины к открытому переходу на сторону персов раньше, чем сделается известным исход сражения. Весть о блестящей победе Александра, разумеется, сразу отрезвила всех, кто мечтал об отложении. На Истмийских празднествах ближайшей весною представители государств, входивших в состав эллинского союза, решили почтить Александра золотым венком в благодарность за то, что он сделал для свободы Греции.

Теперь персидские адмиралы более не могли думать и о продолжении наступательных действий против Греции; получив известие о поражении, они тотчас ушли со своим флотом обратно в Азию. Царь Агис едва сумел получить 10 триер и 30 талантов; впрочем, и он не осмеливался в эту минуту начать войну против Македонии. Фарнабаз с 12 кораблями и 1500 наемников отправился к Хиосу и прибыл как раз вовремя, так что еще успел предупредить отложение острова к Александру; Автофрадат с остальным флотом ушел в Галикарнас, где и остался на всю зиму. Но с открытием навигации его флот распался; финикийцы ушли в свою страну, которая между тем была занята Александром; кипрская эскадра тотчас последовала их примеру. Вследствие этого персидские адмиралы были лишены возможности преградить путь македонскому флоту, который в течение зимы снова был доведен до 160 триер и с наступлением весны вышел в море под начальством Гегелоха и Амфотера. Он освободил Тенедос и затем пошел к Хиосу, где народ при его появлении восстал против Фарнабаза и открыл македонянам городские ворота; гарнизон, состоявший из трех тыс. греческих наемников, был взят в плен, 42 триеры сделались добычей победителей. Затем Гегелох со ста кораблями подступил к Митилене, которую занимал от имени Дария Харес с двумя тыс. человек; старый вождь наемников сдался под условием свободного отступления и удалился на афинский остров Имброс; власти над Сигейоном, которую Александр оставил ему два года назад, он, конечно, лишился, став на сторону персов. Теперь и мелкие города Лесбоса примкнули к македонянам и выдали Гегелоху своих тиранов, навязанных им персами. Тем временем Амфотер с 60 кораблями двинулся к Косу и освободил и этот остров от персов; точно так же сдались и города карийского побережья, которые были заняты еще Оронтобатом. Родос уже ранее перешел на сторону Александра. Таким образом, все западное побережье Малой Азии и предлежащие ему острова были отняты у персов, и персидский флот на Эгейском море истреблен, за исключением небольшой части, бежавшей к Криту. Знатных пленников Гегелох еще осенью отвез к Александру, который в это время находился в Египте. Хиосских олигархов царь сослал в Элефантину на эфиопской границе; лесбосские тираны были выданы для наказания тем городам, над которыми они властвовали. Здесь они были судимы народным судом и по его приговору казнены, что по представлениям греков было законно и справедливо. Митилена в награду за геройское сопротивление, оказанное ею Мемнону, получила участок земли на противолежащем Лесбосу материке.

Сам Дарий также был сильно потрясен поражением; но первою его мыслью было, разумеется, освободить из плена свою мать, жену и детей. Уже спустя немного дней после сражения, когда Александр стоял в Марафосе в северной Финикии, Дарий сделал попытку завязать переговоры, и Александр не отверг его предложений. Ввиду этого Дарий отправил к Александру посольство с формальным предложением мира; он предлагал уступить все азиатские области, лежавшие к западу от Евфрата, и уплатить за освобождение своей матери и жены выкуп в 10 ООО талантов; в залог мира он предлагал Александру жениться на одной из его дочерей. Еще никогда ни один персидский царь не унижался до такой степени; и действительно, предложенные им условия были очень выгодны. Но тем временем положение дел сильно изменилось к выгоде Александра. Он стоял теперь перед Тиром, материковая часть Финикии и Кипр покорились, персидский флот в Эгейском море распался, опасность восстания в Греции была устранена, успешное сопротивление со стороны Персии сделалось невозможным и завоевание всей монархии являлось еще только вопросом времени. А между тем было ясно, что урезанная Персия всегда будет стремиться вернуть себе приморские провинции; даровать теперь мир Дарию значило отсрочить решение, пока Персия лучше приготовится к борьбе. Ввиду этого Александр отверг предложения Дария и потребовал безусловного подчинения.

Теперь Дарию III не оставалось другого исхода, как продолжать борьбу, обратив на нее все силы, какие еще оставались в его распоряжении. Поэтому он собрал остатки своей разбитой армии и вытребовал новые войска из всех частей своего обширного государства, вплоть до Индии и Бактрии. И вот собрались огромные полчища; но это были почти исключительно азиатские войска, потому что из числа греческих наемников за царем во время его бегства последовало лишь 2—3 тыс. человек, а новый набор невозможно было произвести, так как побережье находилось во власти Александра. Зато предполагалось избегнуть теперь тех ошибок, которые повлекли за собою поражение при Иссе; царь решил дожидаться Александра на обширной ассирийской равнине, где он мог вполне воспользоваться своим количественным перевесом и особенно своей конницей.

Александр дал персам достаточный срок для приготовлений, потому что, прежде чем выступить в глубь Азии, он должен был вполне утвердить свое господство в приморских провинциях, отчасти чтобы обеспечить себе беспрепятственное сообщение с родиной, отчасти – чтобы отнять у враждебной себе партии в Греции всякую надежду на поддержку из Азии. Поэтому вместо того, чтобы последовать за Дарием, он спустился на юг, в Сирию. Парменион с одной частью войска двинулся к Дамаску, где ему достался в добычу весь обоз персидской армии, который Дарий послал туда перед своим выступлением в Киликию; сам Александр с другой половиной армии пошел в Финикию. Второстепенные города страны – Арад, Библос, Сидон – без сопротивления перешли на его сторону; то же сделали кипрские города. Только расположенный на острове крепкий Тир, величайший город Финикии, рассчитывая на неприступность своего местоположения, которое до сих пор спасало его от всех нашествий, запер перед ним свои ворота и объявил, что намерен оставаться нейтральным. Александр решил во что бы то ни стало сломить это сопротивление. Он приказал насыпать через мелкий пролив, отделявший город от материка, дамбу, чтобы иметь возможность подвести свои орудия к стенам; тщетно осажденные пытались путем вылазок помешать исполнению этих работ. Между тем финикийские и кипрские эскадры покинули персидский флот, крейсировавший в Эгейском море, и отдались в распоряжение Александра, который благодаря этому получил возможность запереть Тир и со стороны моря. После этого осажденные должны были отказаться от всякой надежды на спасение; но вместо того, чтобы покориться царю, пока еще было время, они продолжали обороняться с тем упорством, которое семиты не раз обнаруживали в подобных случаях. Попытка защитников Тира – посредством внезапного нападения истребить кипрскую эскадру, стоявшую с северной стороны города, – была отбита и окончилась уничтожением тех тирских кораблей, которые должны были осуществить этот смелый план. Между тем дамба достигла острова; но машины оказались не в силах справиться со стеною, которая в этом месте была особенно высока и крепка. Вследствие этого Александр предпринял атаку с морской стороны, где укрепления были слабее; скоро в стене была пробита брешь, и македоняне проникли в город. В то же время кипрские корабли прорвались в северную гавань, финикийские – в южную. Город был взят. Жители Тира своим жестоким обращением с греческими пленными лишили себя всякого права на пощаду, и ожесточенные победители отомстили им кровавою местью. По преданию, 8000 тирийцев пало, а 30 ООО пленных было продано в рабство. Македонскому войску осада обошлась в 400 человек, в каковое число, без сомнения, не вошли еще потери финикийской и кипрской эскадр.

Так пал Тир, приблизительно в июле 332 г., на седьмом месяце осады. Потеря во времени далеко не возмещалась материальными последствиями победы; но Александр считался не с одними только материальными факторами. Восточному человеку импонирует только сила, а страшная кара, постигшая славную издревле царицу морей, доказала всем, что всякое сопротивление против Александра безнадежно. Действительно, южная Сирия покорилась теперь без боя; только крепкая Газа, занятая персидским гарнизоном, дала осадить себя и через 2 месяца была взята штурмом.

Теперь Александр мог идти далее, в Египет. Эта страна была лишь несколько лет назад, после полувекового периода независимости, снова покорена персами; она еще не позабыла той страшной расправы, которую произвел над нею Ох при завоевании. Поэтому население повсюду приветствовало Александра как освободителя; персидский наместник Мазак, будучи не в силах удержать страну от отложения, без сопротивления выдал укрепленные пункты Александру. Александр провел в Египте всю зиму и основал здесь у единственной хорошей гавани северного побережья, вблизи устья самого западного из рукавов Нила, тот город, который еще теперь носит его имя, – Александрию, которой суждено было в течение немногих десятилетий сделаться средоточием как мировой торговли, так и греческой науки, и которая затем в продолжение трех веков оставалась величайшим и богатейшим городом мира.

Александр, конечно, пожелал посетить оракула Амона, который, как мы знаем, и греки этого времени считали одним из важнейших святилищ. В сопровождении небольшого отряда он прошел через пустыню к тому оазису, где находился храм Амона. Жрецы приветствовали царя как сына Амона, – титул, подобавший ему как владыке Египта; сам Александр и его спутники придали словам оракула более обширный смысл; те божеские почести, которых позднее стал требовать себе Александр, стоят в прямой связи с этим изречением оракула.

Дарий не имел возможности помешать операциям Александра. в Сирии и Египте, так как его армия еще далеко не была подготовлена для военных действий. Зато он сделал попытку отрезать македонскому войску сообщение с внутренними частями Азии – предприятие, которое теперь, когда Александр господствовал на море, даже в случае удачи лишь в очень малой степени могло бы изменить положение дел. Часть персидской армии с поля битвы при Иссе была оттеснена к северу за Тавр. Теперь это войско было реорганизовано, усилено каппадокийскими и пафлагонскими контингентами и двинуто против Фригии, наместник которой, назначенный Александром, – Антигон – располагал лишь очень недостаточными силами. Но Антигон здесь впервые обнаружил то выдающееся военное дарование, которое позднее, после смерти Александра, доставило ему власть над Азией; он разбил персов в сражении и не только упрочил за собою Фригию, но и завоевал еще Ликаонию, которая так же упорно отказывалась признать над собою власть Македонии, как ранее – господство персидского царя. Затем Калас, сатрап геллеспонтской провинции, покорил Пафлагонию, так что теперь вся Малая Азия, за исключением Каппадокии, была подвластна Македонии (332 г.).

Весною 331 г. Александр выступил из Египта. В середине лета он близ Фапсака переправился через Евфрат и затем, пройдя северную Месопотамию, 20 сентября перешел Тигр. Персы не приняли никаких серьезных мер, чтобы помешать наступлению врага; Дарий, очевидно, хотел заманить Александра возможно дальше в глубь страны, чтобы в случае победы совершенно уничтожить его, а в случае поражения иметь возможность беспрепятственно отступить на Иранское плоскогорье.

На четвертый день после перехода через Тигр Александр встретил авангард персидской армии. Он распорядился прежде всего воздвигнуть укрепленный лагерь и дал своему войску четыре дня на отдых. Затем он двинулся против Дария, который расположился у ассирийской деревни Гавгамелы, вблизи развалин Ниневии; но атаку Александр отложил на следующий день, желая предварительно исследовать местность. Несмотря на потери и на значительные урезки, которым подверглась македонская армия, так как многие отряды были оставлены в качестве гарнизонов в завоеванных провинциях, – благодаря подкреплениям с родины она была доведена до 40 тыс. пехотинцев и 7 тыс. всадников, – число, правда, все еще ничтожное сравнительно с огромными полчищами врага. Среди беспредельной равнины нечем было прикрыть флангов, и, следовательно, с уверенностью можно было ожидать, что неприятель обойдет с тыла. Поэтому Александр принужден был позади своей боевой линии выставить второй корпус войска, который должен был, смотря по надобности, отразить нападение справа или слева. Итак, утром 30 сентября 331 г. началось сражение, которое должно было решить вопрос о том, кому владеть Азией.

Александр во главе тяжелой македонской конницы и большей части фаланги напал на левое крыло врага, но тотчас же был атакован с фланга скифскими и бактрийскими всадниками. Он послал против них конницу своего второго корпуса, а сам напал на неприятельскую пехоту, отрезанную от своей конницы. Боевые колесницы, пущенные теперь Дарием против врага, причинили грекам мало вреда и легко были взяты или уничтожены ими. Фаланга маневрировала на равнине, как на плац-параде; легковооруженные азиаты не были в силах устоять против ее натиска; в конце концов во всеобщее бегство был вовлечен и центр персидского войска с самим Дарием. Конница левого крыла, оставшаяся теперь совершенно изолированной, тотчас последовала этому примеру.

Между тем левое крыло греческого войска, предводимое Парменионом, подверглось нападению конницы неприятельского правого крыла и ввиду численного перевеса персов очутилось в очень затруднительном положении. Фессалийские и фракийские всадники с трудом отстаивали свою позицию, и Парменион был совершенно лишен возможности последовать за Александром в его наступательном движении. Вследствие этого в середине македонской боевой линии образовался широкий свободный промежуток, куда немедленно ворвались персидские и индийские отряды неприятельского центра. Это был критический момент сражения; имей Александр против себя греческого полководца и греческие войска, он неминуемо проиграл бы битву. Но варвары бросились грабить македонский лагерь, не заботясь о том, что происходило в остальных пунктах поля битвы. Тем временем Александр справился с персидским центром, но не мог отправиться в погоню за бежавшим врагом, потому что должен был прежде всего выручить изнемогавшего Пармениона. На пути к тому месту, где стоял Парменион, он встретил персидские отряды, возвращавшиеся после разграбления его лагеря. Он попытался отрезать им отступление, но варвары дрались с мужеством отчаяния; Александр потерпел большой урон, его друг Гефестион был ранен рядом с ним, и в конце концов персам все-таки удалось пробиться. Когда Александр, наконец, добрался до своего левого крыла, там опасность уже миновала, так как Мазей, командовавший этой частью персидских сил, при известии о бегстве Дария прервал сражение. Теперь Парменион занял неприятельский лагерь, тогда как Александр пустился в погоню за царем. К утру он достиг Арбелы, где завладел магазинами и военной кассой неприятельской армии; но Дарий успел уже бежать в Мидию, и продолжать преследование было бесполезно. Таким образом, самый ценный трофей ускользнул из рук Александра, ибо только взятие в плен персидского царя могло положить конец войне. Но и без того плоды победы были громадны; персидское войско было совершенно рассеяно; десятки тысяч пленных достались в добычу победителю, путь в Вавилон и Сузу был открыт. И все эти успехи были куплены ценою сравнительно ничтожных жертв: из македонских полков Александра выбыло лишь сто

человек; союзники и наемники понесли, правда, больший урон, но в общем потери македонской армии не превышали пятисот человек.

После этого Александр двинулся прежде всего на Вавилон, который и был сдан ему сатрапом Мазеем без боя; и здесь жители приветствовали царя как освободителя от персидского ига. Затем он пошел к Сузе, куда еще из Арбелы был послан отряд войска. О сопротивлении не было и речи: город со своей крепостью немедленно сдался, и хранившиеся здесь сокровища персидского царя, около 50 тыс. талантов (свыше 120 млн руб.), попали в руки победителя. Покорить Армению был послан перс Мифреин, сдавший Александру Сардскую крепость; но сатрап Оронт сумел удержаться в этой гористой стране.

В то самое время, когда при Арбеле решалась участь Азии, было закончено и подчинение Греции македонскому владычеству. Спарта была, как мы видели, единственным государством, которое до сих пор не признало этого владычества и не вошло в состав основанного Филиппом союза; она не могла забыть своего славного прошлого и ждала лишь благоприятной минуты, чтобы вернуть себе утраченную гегемонию хотя бы ценою измены общеэллинскому делу. Поэтому она тотчас после перехода Александра в Азию завязала сношения с Персией; летом 333 г. к царю Дарию в Сирию отправились спартанские послы, которые позднее были захвачены Александром. Но Спарта тщетно ждала помощи от персов, а вскоре битва при Иссе отняла у нее всякую надежду на помощь с этой стороны. Тогда царь Агис III обратился в Крит, который находился вне сферы македонского господства и где он еще по отцу имел большие связи. Действительно, ему удалось покорить большую часть городов острова; здесь явилась к нему и вступила в его службу часть греческих наемников, сражавшихся на стороне персов при Иссе; кроме того, к нему примкнул остаток персидского флота, крейсировавший в Эгейском море. Македонские военачальники, разумеется, не могли оставаться безучастными зрителями этих событий; они послали подкрепления критским общинам, не желавшим переходить на сторону Агиса, а весною 331 г. главный македонский флот вышел в море под начальством Амфотера, чтобы освободить остров от спартанского владычества.

Таким образом, дело все-таки дошло до войны между Македонией и Спартой. Агис зашел уже слишком далеко, чтобы возвращаться назад; да он и не хотел отступать. Раз война была неизбежна, – лучше было вести ее теперь, пока Дарий еще не был побежден. Итак, Агис открыл в Пелопоннесе наступательные действия; выступивший против него под начальством Коррага македонский отряд был уничтожен, после чего Элида, большая часть Аркадии и почти вся Ахея перешли на спартанскую сторону. Исконные враги Спарты – Мессена, Мегалополь и Аргос – остались, конечно, верны Александру; коринфян удерживал от отложения стоявший у них македонский гарнизон. Теперь стремление к освобождению от македонского ига обнаружилось и вне Пелопоннеса, даже в Фессалии и Перребии. Но Афины, чей голос имел решающее значение, держались нейтрально. Здесь хорошо понимали, что с тех пор, как все морские силы персидской монархии перешли в распоряжение Александра, аттический флот далеко уступает македонскому; а начать борьбу при таких условиях было бы явным самоубийством. Радикалы по обыкновению, не справляясь с реальным соотношением сил, – требовали, разумеется, перехода на сторону Спарты. Положение Демосфена ввиду этой оппозиции было очень затруднительно; как угорь, извивался он на трибуне и, совершенно против своего обыкновения, сыпал напыщенными фразами; однако ему все-таки удалось удержать народ от необдуманных решений. В Тир к Александру было отправлено посольство с поручением уверить царя в преданности Афин, и Александр ответил на эту предупредительность отпущением на волю взятых в плен при Гранике афинских граждан. Но в то же время он распорядился отправить в Эгейское море 100 финикийских и кипрских кораблей для подкрепления эскадры Амфотера, которая таким образом была доведена до двухсот шестидесяти триер; эта мера была, очевидно, рассчитана главным образом на то, чтобы наглядно показать Афинам безусловное превосходство морских сил царя.

На первых порах Антипатр не был в состоянии подать помощь тем из пелопоннесских государств, которые остались верны Македонии. Дело в том, что как раз около этого времени Мемнон, македонский наместник Фракии, опираясь на воинственных обитателей страны, восстал против правителя монархии, которому он был подчинен, и Антипатр был вынужден для подавления мятежа выступить в поход со всеми своими силами. Вследствие этого Агис мог свободно действовать в Пелопоннесе: он немедленно приступил к осаде Мегалополя, который храбро защищался, но, ниоткуда не получая помощи, скоро оказался в критическом положении. Ввиду этой опасности Мемнон и Антипатр помирились; Мемнон остался наместником Фракии, и Антипатр получил возможность обратиться против Греции. Движение в Фессалии было быстро подавлено; Антипатр стянул к себе контингенты своих греческих союзников и во главе 40-тысячной армии осенью явился в Пелопоннесе, как раз в ту минуту, когда Мегалополь уже был готов сдаться Агису. Спартанский царь, имевший в своем распоряжении лишь около 20 тыс. человек, принужден был снять осаду и удалиться на высоты, лежавшие к югу от города. Здесь напал на него Антипатр. Спартанцы не посрамили своей древней воинской славы; притом, на их стороне было преимущество крепкой позиции; но в конце концов численный перевес доставил победу македонянам. Царь Агис III пал и с ним 5300 человек его войска; однако и Антипатр понес очень тяжелый урон (осенью 331 г.).

Эта победа положила конец войне. Спартанцы запросили мира, и Антипатр избавил их от унижения увидеть свой город занятым македонскими войсками; 50 заложников должны были служить порукою за мирное поведение Спарты. В общем же решение участи побежденных было предоставлено Эллинскому союзному собранию, которое постановило передать все дело на усмотрение Александра. Царь явил милосердие; все были прощены, только элейцы и ахейцы должны были уплатить Мегалополю 120 талантов за военные издержки. Греция была теперь вполне покорена, и до смерти Александра более никто не решился там поднять знамя мятежа против македонского владычества.

Между тем Александр безостановочно шел вперед. Ему предстояло теперь завоевать ядро монархии – область Перейду. Путь туда вел через страну диких уксиев, которые среди своих гор никогда не признавали персидского верховенства и привыкли взимать с царя дань, когда он проезжал из Сузы в Персеполь. Александр в быстрой атаке разбил их и принудил к покорности и уплате дани. Проходы, ведущие через горную цепь в Перейду, были преграждены окопами и заняты сильным персидским войском; но Александру удалось по непроходимым горным тропинкам зайти в тыл врагу и таким образом открыть себе путь к столице Персеполю, которая и была взята без дальнейшего сопротивления. Несметные сокровища, накопленные здесь в течение веков, – по преданию, 120 ООО талантов – сделались добычей победителя.

До сих пор Александр проходил по Азии, как по дружественной стране. Население почти всюду приветствовало его как своего освободителя от невыносимого рабства, и лишь в очень редких случаях оказывало ему сопротивление. Вследствие этого македонское войско соблюдало полную дисциплину и щадило жизнь и собственность туземцев. Но Персида была неприятельской страной, и надо было дать почувствовать ей всю серьезность настоящей войны. Поэтому Александр отдал богатый Персеполь на разграбление своему войску и велел сжечь дворец Ахеменидов, чтобы наглядно показать всем, что владычество персов кончилось. Пусть это был варварский поступок, каким называли его уже современники, – но Александр и воевал с варварами, и должен был говорить с ними на понятном для них языке.

Между тем наступила поздняя осень. Войско, которому после страшных трудностей похода необходимо нужен был отдых, осталось на зиму в Персиде, что было крайне важно и с военной точки зрения – в видах полного умиротворения страны. Спустя четыре месяца, с наступлением весны, армия двинулась далее, в Мидию. Там Дарий силился между тем организовать новое войско, но успел собрать лишь 3000 всадников и 6000 пехотинцев, включая и тех 1500 наемников, которые последовали за ним после битвы при Арбеле. Располагая такими незначительными силами, он, разумеется, не мог думать о войне против Александра; поэтому при приближении врага он удалился на восток, чтобы искать последнего убежища в далекой Бактрии, на самой отдаленной границе своего государства. Александр без боя занял Экбатану.

Таким образом и последний из главных городов Азии перешел в руки победителя. Война была окончена, Персии как державы более не существовало. Оставалось еще только овладеть бежавшим царем и принудить восточные сатрапии к признанию нового порядка. Ввиду огромного протяжения этих стран и воинственности их населения это предприятие должно было отнять много времени, но в военном отношении оно не представляло серьезных трудностей. Поэтому Александр отослал теперь фессалийцев и остальных греческих союзников на родину, исключая тех, кто добровольно пожелал продолжать службу под его знаменами; при этом он раздал 2000 талантов храбрецам, которые так много содействовали победе при Иссе и Арбеле. В Экбатане остался Парменион с частью войска, тогда как сам Александр во главе своих лучших полков двинулся в погоню за персидским царем.

Таким образом в течение немногих лет совершился величайший переворот, какой до тех пор был отмечен историей. Блистательно осуществилось все то, о чем так долго мечтали эллинские патриоты: Персия была сокрушена, варвары Азии порабощены эллинами. Но вместе с тем была кончена и роль тех греческих держав, которые до сих пор господствовали над Элладой, и на развалинах старой политической системы возникло всемирное владычество объединенной под македонским верховенством Эллады.