Текст книги "Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии"

Автор книги: Юлиус Белох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Лакедемоняне между тем поместили у Эгины эскадру, которая своими набегами в Сароническом заливе скоро начала сильно стеснять афинян. Ввиду этого на остров послан был афинский отряд под начальством Памфила; он приступил к осаде города (389 г.), но спустя пять месяцев должен был вернуться, ничего не добившись. После этого лакедемонские пираты сделались смелее прежнего, разбили афинскую флотилию около мыса Зостер у аттического побережья (388 г.), а однажды неприятелю удалось даже проникнуть в самый Пирей и увести в Эгину несколько стоявших в гавани грузовых судов (387 г.). Лишь с заключением мира афиняне освободились от беспрестанной тревоги, в которой держали их эти пираты.

В Геллеспонт также была послана лакедемонская эскадра под начальством Анаксибия (388 г.), который, расположившись в Абидосской гавани, сильно тормозил афинскую торговлю и склонил большинство городов Троады к отложению от Фарнабаза. Ввиду этого афиняне отозвали из Коринфа Ификрата с его пелтастами и послали его во фракийский Херсонес. Анаксибий скоро попал в засаду, которую устроил ему Ификрат у Абидоса, и был убит вместе с частью своих солдат. После этого лакедемоняне прислали в Геллеспонт новые подкрепления и довели эскадру в Абидосской гавани до 25 триер; но и афиняне в свою очередь сосредоточили в этих водах флот из 32 кораблей, который со стороны Херсонеса стал блокировать неприятеля в Абидосе (387 г.).

Между тем отношения между Афинами и Персией все больше и больше обострялись. Правда, Фрасибул старался поддерживать дружеские отношения с персидскими сатрапами; и все-таки он не мог избегнуть захватов на азиатском материке, ибо кто был бы в состоянии определить – что принадлежало здесь персам, что нет? А тем временем Афины при посредничестве Эвагора заключили союз с Ахорисом Египетским, который как раз тогда ожидал нашествия персов и потому спешил купить помощь Афин ценою крупных субсидий (зимою 389/398 г.). Таким образом, весною 387 г. отправлено было на Кипр новое подкрепление из десяти триер и восьмисот пелтастов под командой Хабрия, молодого офицера из ификратовой школы, который действительно оказал Эвагору очень важные услуги. В 388 г. персидский царь отозвал из сардской сатрапии расположенного к афинянам Струфа и заменил его Тирибазом, который еще четыре года назад намерен был вступить в соглашение с лакедемонянами. Теперь в Спарте снова одержала верх партия, настаивавшая на заключении мира с Персией; Анталкид был избран навархом на 388/387 г. и немедленно отправился в Эфес, а оттуда к Тирибазу в Сарды. Затем они оба поехали к царю в Сузу, и там без труда было достигнуто соглашение. Условия мира остались в общем те же, какие были выработаны Анталкидом и Тирибазом еще в 392 г.: уступка азиатского материка, со включением Клазомен и Кипра, персидскому царю и автономия всех остальных греческих общин, за исключением Лемноса, Имброса и Скироса, которые оставались подвластными Афинам.

Это было равносильно для Афин отречению от всех успехов, достигнутых Фрасибулом, и, следовательно, от надежды на восстановление прежнего государства, осуществление которой казалось уже столь близким; для Аргоса это означало потерю Коринфа, для Фив – утрату господства над мелкими городами Беотии. Разумеется, теперь союзники еще менее, чем четыре года назад, согласны были принять такие условия. Поэтому военные действия продолжались. По возвращении из Сузы Анталкид принял начальство над абидосской эскадрой, и ему удалось захватить восемь афинских триер, которые привел из Фракии стратег Фрасибул Коллитский. Из Сицилии пришел на помощь спартанцам вспомогательный флот в 20 кораблей под командой Поликсена, шурина Дионисия (см. выше, с.118); сардский сатрап Тирибаз и Ариобарзан, управлявший теперь вместо Фарнабаза Даскиллийской сатрапией, также прислали все свои наличные корабли. Таким образом, под начальством Анталкида скоро собрался флот в 80 триер, с которым он господствовал на Геллеспонте и отрезал афинянам подвоз хлеба из Понта. В то же время молодой царь Агесипол I собрал при Флиунте пелопоннесское союзное войско и вторгся в область Аргоса, которую и опустошил вплоть до стен столицы.

Ввиду этих событий союзники наконец согласились отправить послов в Сарды, где Тирибаз официально объявил условия мира. Афины тотчас приняли их; они отказывались лишь от того, чего, ввиду превосходства неприятеля на море, во всяком случае не могли больше отстаивать. Правда, приходилось расстаться с мечтой увидеть еще когда-нибудь державу восстановленной в прежнем блеске, но зато Афины сохраняли свои Длинные стены, флот, острова Фракийского моря и вместе с тем базис господства на море. Если Афины начали войну в качестве вассала Спарты, то теперь они снова заняли место в ряду первоклассных эллинских держав. Гораздо больше пострадал Аргос, и особенно Фивы, которые с утратой гегемонии в Беотии должны были низойти на степень незначительного второстепенного государства; но и здесь достаточно было ультиматума Спарты, чтобы устранить всякое сопротивление. Афиняне очистили Византию и все остальные пункты во Фракии, Малой Азии и на островах, где они еще имели свои гарнизоны. Беотийский союз был уничтожен, и владычество Фив ограничено только их собственной областью. Аргосцы удалились из Коринфа в сопровождении вожаков коринфской демократии, изгнанники вернулись в город, и Коринф снова стал к Спарте в свои прежние отношения союзника. В Элладе был водворен мир (весною 386 г.).

Итак, азиатские греки были отданы во власть Персии; но они отнюдь не были склонны подчиниться решению великих держав. Города карийского побережья и лежащих впереди него островов, стоявшие до сих пор на стороне Спарты, – Книд, Ясос, Самос и Эфес, – заключили союз с Родосом в целях взаимной защиты. Так же мало думал о подчинении и Эвагор Кипрский. До сих пор он успешно боролся с полководцами царя и не только отстоял свои владения на Кипре, но еще склонил большинство прибрежных городов Киликии к отложению от царя. Правда, Хабрий с его афинским войском был теперь отозван; зато Эвагор получил поддержку от Ахориса Египетского, и, кроме того, владетель Карии Гекатомн тайно помогал ему деньгами. Таким образом, Эвагор был на море сильнее неприятеля, и Кипр пока был обеспечен против персидского нападения.

Между тем персы собрали в Сирии, под начальством Тифрауста, Фарнабаза и сирийского сатрапа Аброкома, большую армию, которую и двинули против Египта. Но эта экспедиция окончилась полной неудачей; во время трехлетней борьбы (приблизительно с 386 по 384 гг.) Ахорис отбил персов и даже сам перешел в наступление и занял часть Сирии. Эвагор при этом деятельно помогал своему союзнику: он напал со своим флотом на Финикию, и важный Тир был взят штурмом.

Персы должны были признать, что с Египтом невозможно справиться, пока Кипр остается непобежденным. Так как для нападения на Эвагора недостаточно было той части финикийского флота, которая оставалась еще в распоряжении царя после потери Тира, то сардскому сатрапу Тирибазу отдано было приказание снарядить флот в ионийских и эолийских гаванях, набрать войско из греческих наемников и вести эту армию в Киликию. Здесь он соединился с финикийским флотом, посадил на свои корабли часть персидской сухопутной армии и затем переправился на Кипр (381 г.). Эвагор не сумел помешать высадке неприятеля; не будучи в состоянии справиться на суше с более многочисленным войском Тирибаза, он старался отрезать ему подвоз со стороны материка, чтобы этим заставить его удалиться с острова. Но и этот план не удался, и теперь не оставалось ничего другого, как попытать счастья на море, где разница в силах была менее велика. Эвагор призвал к себе на помощь эскадру из Египта и неожиданно напал на персидский флот на высоте Китиона, но потерпел полное поражение и был заперт в своей столице Саламине. Ахорис Египетский не мог оказать ему существенной помощи; попытка склонить Спарту к вмешательству также оказалась неудачной. Осада продолжалась всю зиму; наконец Эвагор принужден был вступить в переговоры с победителем. Тирибаз требовал выдачи всех завоеваний; только Саламин он оставлял Эвагору, который должен был признать себя подвластным персидскому царю, „как раб своему господину". Положение Эвагора было настолько критическим, что он готов был согласиться на все эти условия, за исключением последнего; не как раб, а как царь хотел он повиноваться персидскому царю. Тирибаз отклонил это предложение, и Эвагор, по всей вероятности, погиб бы, если бы в главной квартире персов не начались раздоры. Зять царя Оронт, служивший под начальством Тирибаза, возбудил при сузском дворе подозрение против своего начальника и добился его отозвания, благодаря чему сам стал во главе армии. Но войско, очень любившее Тирибаза, начало обнаруживать непокорность, и адмирал Глос, женатый на дочери Тирибаза и опасавшийся, чтобы падение тестя не повлекло за собою его собственной гибели, стал подумывать об отложении. При таких обстоятельствах Оронту ничего не оставалось, как принять мир на тех условиях, которые предлагал Эвагор (приблизительно в конце лета 380 г.).

Мир был заключен как раз вовремя, потому что Глос действительно восстал против персидского царя, опираясь на преданный ему флот и на ионийско-эолийские прибрежные города, которыми управлял еще его отец Там при Кире. Он тотчас вступил в союз с египетским царем Нектанебом I, только что наследовавшим престол Ахориса, и обратился за помощью в Спарту. Последняя была не прочь воспользоваться благоприятным случаем, чтобы возвратить себе прежнее положение в Малой Азии; тем более что теперь, после занятия Фив и успешных действий против Олинфа, гегемония Спарты в Греции казалась более упроченной, чем когда-либо (см. ниже). Но Глос пал от руки убийцы; а сын его Tax, хотя и старался осуществить планы своего отца, однако не мог добиться сколько-нибудь серьезных результатов, так как Спарта была занята новыми неурядицами в Греции, а Египет снова боролся с Персией, отстаивая свое существование. К тому же Tax скоро умер, и авторитет персидского царя был без труда восстановлен на западном побережье Малой Азии.

Спарта между тем старалась упрочить свое положение в Греции. Статья Анталкидова мира об автономии представляла отличное орудие для этого. Прежде всего необходимо было взять в руки Пелопоннес, где поражения, понесенные спартанцами во время последней войны, сильно пошатнули авторитет Спарты. В особенности Мантинея плохо исполняла обязанности союзницы и открыто выражала свои симпатии к коалиции, что, впрочем, было вполне естественно ввиду демократического устройства города и его старинной дружбы с Аргосом. Между тем как раз в год заключения Анталкидова мира окончилось тридцатилетнее перемирие, которое Мантинея заключила со Спартой весною 417 г., после большой победы, одержанной спартанцами под ее стенами (см. выше, т. I, с.444).Таким образом, Спарта теперь ничем не была связана, и она немедленно потребовала, чтобы Мантинея срыла свои укрепления. В надежде на поддержку Афин и Аргоса Мантинея решилась начать войну; однако никто не осмелился помешать Спарте, когда царь Агесипол выступил в поход и начал осаду (384 г.). Город держался целое лето; с наступлением осенних дождей Агесипол запрудил реку, протекавшую через город, и таким образом залил его водою. Скоро в стенах, построенных из сырого кирпича, образовались трещины, и Мантинея изъявила готовность принять лакедемонские условия. Но теперь Спарта увеличила свои требования; вспомнив, что Мантинея некогда, 100 или более лет назад, превратилась в большой город благодаря соединению пяти первоначально самостоятельных общин (см. выше, т.1, с.363), она потребовала восстановления прежнего устройства. Мантинейцам ничего другого не оставалось, как согласиться и на это условие, и вожди демократической партии могли быть довольны уже тем, что им разрешено было свободное отступление. Большая часть города была разрушена, и снова построены прежние поселки, которые отныне образовали самостоятельные государства с олигархическим устройством и поставляли, каждый от себя, свой отряд в пелопоннесское союзное войско.

Авторитет Спарты в Пелопоннесе был восстановлен в полном объеме; достаточно было простого предложения эфоров, чтобы заставить флиунтцев вернуть в город тех, которые подверглись изгнанию за принадлежность к олигархической партии. Теперь Спарта могла подумать о том, чтобы и в Северной Греции вернуть себе руководящее положение. Внешний повод к этому подали события, происходившие на южном побережье Македонии и Фракии.

Здесь в течение последних лет союз халкидских городов достиг необыкновенного развития. Во время заключения Анталкидова мира этот союз ограничивался только Олинфом и полуостровом Сифонией; но то, чего недоставало ему в смысле внешнего объема, возмещала прочность его внутренней организации. Установлен был союзный индигенат, обеспечивавший каждому гражданину халкидского города право вступления в брак и приобретения земельной собственности на всей территории союза; все участники союза пользовались одинаковыми политическими правами. Во всей стране применялись одни и те же законы, монеты чеканились от имени союза. Фактически Халкидский союз представлял собою единое государство, отдельные члены которого пользовались еще только муниципальной самостоятельностью.

Споры из-за престолонаследия, волновавшие соседнюю Македонию со смерти Архелая, благоприятствовали развитию могущества халкидцев. Вступивший в 390 г. на престол царь Аминта, сын брата Пердикки, Арридея, постарался упрочить свою шаткую власть союзом с халкидцами, причем предоставил им важные торговые привилегии; но уже через несколько лет иллирийцы изгнали его из государства и возвели на престол претендента Аргея (около 385 г.). Халкидцы воспользовались этими смутами, и будто бы в интересах Аминты, как его союзники, заняли большую часть Нижней Македонии с ее столицей Пеллой. Но когда Аминта спустя два года с помощью фессалийцев изгнал Аргея и снова занял македонский престол, халкидцы отказались отдать захваченные города, которые они между тем включили в свой союз как членов.

Около этого самого времени вступила в Халкидский союз Потидея. С Ботгиеей, Аканфом и Амфиполем халкидцы еще несколько лет назад вели войну, но в то время им не удалось покорить эти общины; теперь, после успехов в Македонии, они решили повторить свою попытку и обратились к Аканфу и соседней Аполлонии с требованием вступить в союз. Но эти общины отнюдь не были склонны отказываться от городской автономии, и так как не могли защищаться собственными силами, то решились прибегнуть к посредничеству Спарты. Аминта III Македонский поддержал это решение, потому что при данных обстоятельствах он только в случае помощи со стороны спартанцев мог рассчитывать на возвращение утраченной половины своего государства.

Спарта охотно готова была принять эти предложения, а Пелопоннесское союзное собрание, на усмотрение которого представлен был этот вопрос, высказалось, конечно, в том же смысле, как и главный город. Итак, решено было послать в Халкидику армию в 10 ООО человек (383 г.), причем лакедемонский отряд, состоявший из 2 тыс. неодамодов и периэков под начальством Эвдамида, должен был немедленно выступить в поход, а войска союзников последовать за ними в возможно скором времени. Как только показалось спартанское войско, Потидея отложилась от Халкидского союза; но для наступательных действий против Олинфа Эвдамид был, конечно, слишком слаб, и потому он принужден был ограничиться охраной новых союзников от нападений неприятеля.

В Фивах, как и в Афинах, поведение Спарты должно было вызвать сильную тревогу. Со времени Коринфской войны здесь поддерживали дружеские отношения с халкидцами; и хотя пока не решались еще открыто выступить против Спарты, однако фиванское правительство издало распоряжение, запрещавшее всем его гражданам принимать участие в военных действиях против Олинфа. Это был серьезный симптом; никто не мог предугадать, что произошло бы, если бы дела в Халкидике приняли неблагоприятный для Спарты оборот.

Поэтому спартанцы решили предупредить опасность, и они нашли поддержку в самих Фивах. Здесь существовала сильная партия, которая не одобряла политики, поставившей Беотию в оппозицию к Спарте; полное крушение этой политики в Коринфской войне должно было доставить этой партии влияние на государство. Как раз теперь один из ее вождей, Леонтиад, занимал высшую государственную должность в Фивах – должность полемарха, правда, в товариществе с Исмением, вождем партии, враждебной Спарте. Когда брат Эвдамида, Фебид, проходил через Беотию с подкреплениями для стоявшей под Олинфом армии, Леонтиад открыл ему ворота Кадмеи. Когда спартанцы заняли крепость, противники не решились оказать им сопротивление; кто мог, искал убежища в Афинах. Исмений был арестован и предан суду, причем Спарта прислала в трибунал трех членов, а каждое из союзных пелопоннесских государств – по одному. В характере приговора нельзя было сомневаться; человек, так много способствовавший возникновению Коринфской войны и обогатившийся персидским золотом, был осужден, как предатель Эллады, и казнен.

Весть о происшедшем в Фивах вызвала сильнейшее негодование во всем эллинском мире. Спартанское правительство постаралось снять с себя ответственность в этом деле; Фебид был привлечен к суду и приговорен к штрафу в 10 000 драхм. Но того, что было сделано, Спарта, конечно, не могла и не хотела вернуть; таким образом, гарнизон остался в Кадмее, и Фивы включены были в Спартанский союз. Разрушенная 44 года назад Платея была теперь восстановлена, и призваны обратно на родину оставшиеся в живых прежние ее обитатели; эта мера очень много способствовала успокоению взволнованного общественного мнения в Афинах и, кроме того, была отлично рассчитана на то, чтобы на будущее время посеять раздор между Афинами и Фивами.

Теперь союзники, отряды которых до сих пор еще не принимали участия в военных действиях, поспешили присоединить их к армии, находившейся в Беотии; Фивы также выставили отряд гоплитов и всадников. Брат Агесилая Телевтий принял начальство над соединенной армией и повел ее в Македонию. Там он соединился с войском Аминты, лучшую часть которого составляли 400 отборных всадников, присланных Дердадом, князем македонской области Элимиотиды. Под стенами Олинфа произошло сражение с халкидцами, которые были разбиты наголову; однако побежденным удалось без больших потерь укрыться за своими укреплениями. Для осады Олинфа Телевтий был недостаточно силен; поэтому он ограничился опустошением неприятельской страны, а вскоре зима положила конец военным действиям.

Следующей весною (381 г.) под Олинфом снова произошло сражение, и на этот раз лакедемоняне потерпели полное поражение; Телевтий пал, а его армия с большим уроном была рассеяна во все стороны. Теперь ведение Халкидской войны взял на себя царь Агесипол I. Ввиду превосходства его боевых сил олинфяне не решились вступить в бой; не встречая сопротивления, царь опустошил неприятельскую страну до самых стен столицы и завладел важным пунктом Тороной. Агесипол скоро умер от горячки, но силы неприятеля уже были надломлены. Олинф был окружен со всех сторон и в конце концов вынужден голодом к сдаче. Халкидский союз был уничтожен, а Олинф должен был признать над собою верховную власть Спарты и обязаться выставлять войско в случае войны (380 или 379 г.).

В Пелопоннесе между тем возникли новые осложнения. Хотя Флиунт, по приказанию эфоров, призвал обратно изгнанников (см. выше, с. 154), но при возвращении им конфискованных имений возникли различные затруднения, и вернувшиеся на родину изгнанники принуждены были опять прибегнуть к вмешательству Спарты. Царь Агесилай I приступил к восстановлению изгнанников в их правах путем экзекуции (летом 381 г.), и когда флиунтское правительство изъявило готовность исполнить требования спартанцев, Агесилай потребовал допущения в Акрополь гарнизона. Выведенные из себя этим требованием, флиунтцы предпочли подвергнуться осаде; год и восемь месяцев пришлось Агесилаю простоять под городом, пока наконец голод заставил осажденных сдаться на волю победителя (в начале 379 г.). Виновники отпадения подверглись строгому суду, конституция была изменена в олигархическом духе и поставлен в крепости гарнизон. Пелопоннесцам еще раз было наглядно показано, что всякое сопротивление Спарте напрасно.

Таким образом, Спарта благодаря своей рассчитанной и беспощадной политике в течение немногих лет вернула себе господствующее положение на греческом полуострове, которое она потеряла вследствие Коринфской войны; казалось даже, что могущество Спарты было теперь прочнее, чем когда-либо ранее. Этими успехами она обязана была главным образом царю Агесилаю И. С тех пор как он, летом 394 г., вернулся из Азии в блеске только что одержанных им побед над варварами, он занимал бесспорно первое место в Спарте, а вместе с тем и вообще в Греции. Лисандр умер; царь из другой династии, Павсаний, жил в изгнании, его сын Агесипол был несовершеннолетний мальчик, который даже по своем вступлении на престол остался в подчиненном положении по отношению к своему старшему соправителю. Таково же было отношение Агесилая и к младшему брату и преемнику Агесипола, Клеомброту; а когда последний спустя несколько лет пал при Левктрах, в доме Агиадов снова наступил период регентства. Таким образом, двойственность царской власти в правление Агесилая фактически исчезла. Геронтов и эфоров Агесилай сумел ловко расположить к себе уступчивостью; он упорно отказывался от оказываемых лично ему почестей; в своем образе жизни и в манерах он был прост, как истый спартанец. Настоящей гениальностью он, впрочем, не обладал ни как политик, ни как полководец; успехи в области тактики и стратегии, достигнутые как раз в это время Ификратом, Хабрием и Эпаминондом, оставались ему совершенно чужды, и он, подобно большинству его соотечественников в тесном смысле, не понимал, что политика должна считаться и с нравственными факторами. Именно это грубое пользование правом сильного, проходящее красной нитью через всю политику Агесилая, и было одной из главных причин крушения спартанского могущества.