Текст книги "Новые небеса (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

   – Смотри!

   И стал превращаться. Он еще в квенсене начал тренироваться, очень уж интересно было – и освоил облик стремительной птицы, похожей на крупного совершенно черного альбатроса. Кели ахнула – альбатрос с почти геометрическими очертаниями крыльев и тела стрелой взлетел в серое небо. Было видно, как вдали зашевелились вангалы, как напряглась одна из ловушек – в небо полетели золотистые стрелы, но альбатрос нырнул в их поток, пролетел и выскочил невредимый, перевернулся, снизился, чтобы не пугать охрану, закружил над головой Кели. Сел ей на плечо, больно вцепившись когтями.

   – Эрмин! – засмеялась она. Протянув руку, погладила черные – такие настоящие! – перья. Он сорвался в воздух, оставив царапины на ее плече. Снова взлетел, покружил, сел – превращение было изящным, почти незаметным, мгновенный серый шар, увеличивающийся в размере, и вот уже настоящий Эрмин стоит перед ней, победно улыбаясь.

   – Красота какая, – искренне сказала она.

   – Это красота? Смотри! – в его руках возникло живое пламя, он держал огонь на лнях, спокойно, как фокусник, костер разгорался без всяких признаков дров, и вдруг языки пламени застыли, разделяясь, превращаясь в огненные цветы... камни... каменный огненно-рыжий букет цветов, рождающий снопы золотистых искр. Эрмин вдруг бросил в Кели этот букет, и на ходу камни распались и закружились вокруг девушки золотой, янтарной короной, все разгораясь, рассылая лучи. Кели показалось, что она стоит – нет, уже плывет – в центре звезды, все исчезло вокруг, кроме сверкающей фантасмагории.

   Кели взмахнула руками и заставила лучи изменить цвет. Теперь солнечная корона вокруг сияла всеми цветами радуги.

   – Молодец! – Эрмин оказался рядом, – а хочешь взлететь?

   "А я не знала, умеют ли гэйны летать в Медиане... спрашивала соседку", – вспомнила Кели. Ее сияющие глаза молча ответили Эрмину. Дейтрин взял ее за руку.

   – Это просто... пошли!

   Они взлетели – просто так, без всяких подручных средств. В какой-то миг Кели испугалась, подумала, что падает, и в самом деле ухнула вниз, но тотчас что-то поддержало ее, будто воздушная подушка. Это Эрмин, подумала она. Он держит меня. Это он летит, а не я... Но ведь и я могу... Она представила, что внизу – ничего нет, одна пустота, космос, земля не тянет больше, она потеряла силу... тем более, что Медиана – в каком-то смысле и есть космос. Кели вспомнила свои детские сны – ведь тогда у нее получалось летать.

   Она оторвалась от Эрмина и стала уходить выше и выше, в серый зенит над головой... Восторг овладел Кели, ей захотелось петь и кричать, сбывались ее детские сны – она летела, парила над далекой землей. И вдруг огненное и черное полыхнуло в глаза, и Кели в ужасе вспомнила – "ловушки!" – и тотчас темная стена выросла между ней и ловушкой, и Кели со всего маху ударилась об эту стену, и ничего не соображая от страха и боли, полетела вниз, но стена обернулась черным плащом, и плащ окутал ее невесомой опорой, удержал, ее падение замедлилось – и вот она уже мягко приземлилась. Эрмин выпустил из руки плащ, тотчас исчезнувший, и протянул руку Кели.

   – Вставай... Забыла, что здесь охраняют?

   – Все равно я не понимаю, – сказала она. Эрмин задумчиво плясал пальцами на струнах, на минимальной громкости.

   – Что не понимаешь?

   – Ну как вот это получается, что одни могут в Медиане творить, другие нет... как это понять?

   Эрмин перестал играть, отложил клори.

   – Как бы тебе объяснить... Вот понимаешь, возьмем музыку. У одних людей есть способности, у других – вообще нет. Это понятно?

   – Ну да, конечно. Но к музыке у многих есть способности.

   – Но из этих многих большинство может только быть исполнителями. Научить играть можно... ну почти любого. В общем, очень многих. У кого есть хоть какой-то слух и хоть как-то пальцы работают. Это вопрос тренировки. Много работаешь – будешь играть... это может каждый. В Медиане тоже так. Каждый, если потренируется, сможет воспроизводить маки. Ничего особенного.

   – А-а... а гэйны – это те, кто сочиняет музыку?

   – Да. Именно так. Но... с другой стороны, вот у вас в Дарайе полно профессиональных композиторов, которые музыку сочинять не умеют. Они просто изучают чужую, берут из нее разные части, обрывки и сочиняют что-то похожее. Это то, что делают в Медиане ваши офицеры... и вангалы отчасти, хотя заметим, ума у них нет вообще. Как видно, ум для этого особенно не нужен. А вот есть люди, которые музыку создают... впервые... и она потом остается в веках. Которые создают что-то совсем новое, свое. Как вот ваш Ликан... как наш, ну например, иль Реас. Как на Триме Бетховен.

   – Да, вроде понятно, – задумчиво сказала Кели.

   – И с другой стороны, есть такие исполнители... они вроде и чужое играют, но так... по-своему, необычно. Это тоже гэйны...

   – А как ты отличишь, гэйн это или нет? Ведь всегда одному нравится, а другому нет...

   Эрмин помрачнел, вспомнив "уроки", полученные в атрайде.

   – Никак не отличишь, – сказал он, – так с этим и придется жить. Никак мы это не можем отличить. Медиана только различает... кто настоящий, а кто нет...

   Он взял клори, чтобы скрыть страшное воспоминание. Запел негромко, под легкий перебор, последнюю песню Кели.

   Я не хочу быть в лавке игрушек*,

   Ватный солдатик, мишка из плюша,

   В черной банданке, олово лучше.

   Пусть не дано быть вовсе из стали,

   Иглы сквозь тело да прорастают -

   Быть человеком,

   С неба упавшим,

   Вовсе пропащим,

   Но человеком!

   Но настоящим!

   *Ал.Зимбовский

   Кели жмурилась от наслаждения. Он – понимал все. Первый человек, совсем чужой, чуждый, иной, сам по себе непонятный – но вот понимал же то, что она написала. А они – свои – не понимали ничего. Как так может быть?

   И в то же время – Дейтрос... война... гэйн. Наши враги. Хотя он, вроде бы, уже не враг. А как он сам к этому относится?

   Эрмин снова тихо наигрывал что-то сложное. Кели набралась храбрости и спросила.

   – Слушай, а тебе не влом... Ну то, что ты здесь на нас работаешь и все такое... Что в Дейтрос не вернешься?

   Эрмин посмотрел на нее, перестал играть и слегка усмехнулся.

   – А кто тебе сказал, что я не вернусь?

   – Но... как же?

   – Там посмотрим, – ответил он, – еще не вечер. Там посмотрим.

   С треском и грохотом распахнулась дверь, и, галдя, вломились ребята. Из "Корней" здесь был только Энди со своей флейтой, и еще Ланси, Анэй и Кими, который умел играть на ударной установке. Группа подобралась вполне полноценная, и играли они не одну только акустику. Эрмин встал, и Кели заметила, как остальные сразу как-то замолчали и потянулись к нему.

   Он – интересный, подумала Кели. Яркий. Вроде бы и дейтрин, чужой, но воспринимается не как другие дейтрины. Может, потому что он гэйн? Или просто человек такой. Вроде и говорит с акцентом, но так уверенно, так умно и правильно... или даже не очень умно – но так, что его хочется слушать. Почему-то всем хочется. И всем хочется его внимания.

   И играет он лучше всех.

   И глаза – темные, блестящие, живые.

   – Привет, – сказал Эрмин, – ну что, давайте по местам? Начнем с "Каменных островов" для разминки...

   Quinta

   Кибой овладела эйфория. Он выполнил задание дейтрина, и он уехал из Рон-Таира, никем не замеченный, не пойманный, свободный. Сомнения еще шевелились где-то на темном донышке – а что, если записи не удались, если они испорчены, если связной не сможет их найти и передать, а что, если дейтры вообще обманут и ликвидируют его – но Киба разумно объяснял себе, что все это маловероятно, что тот, кто организовал операцию – вероятно, это был тот самый, в маске, с блестящими серыми глазами в прорезях – не мог ошибиться в мелочах, и вряд ли он обманет. В таких делах не применяют логику мелких криминальных авторитетов. И разумно объяснив себе это, Киба успокоился и теперь уже считал, что все позади, почти все, и это восторженное чувство захватило его и опьянило, и какие-то мелкие, досадные моменты – вроде патрульных пайков на платформе, проверки документов в поезде – тревожили его особенно неприятно, потому что он их уже и не ждал.

   По инструкции ему теперь следовало вернуться в столицу и поселиться в одном из гигантских муравейников, в тивеле бедноты, где его никто не мог знать. В небольшой – полторы комнатки – квартире Кибу ожидала папка с деньгами на проживание и с новыми документами. Теперь его звали Мартаан Гало, ему еще не исполнилось шестидесяти, и он жил якобы на пособие, ожидая неизбежного момента, когда придется избавить общество от своего присутствия.

   На самом деле Киба ждал, когда организаторы операции найдут его и переправят через Медиану на Триму.

   Он был счастлив. После двух лет атрайда, после тягостной и опасной агентурной операции – он был почти свободен. Просыпаясь утром, жмурился от солнца, нагло лезущего в глаза – в квартире не было занавесок. Нагишом шлепал в ванну. Следуя инструкции, почти не выходил никуда – разве что за продуктами, но ему это было и не нужно.

   Киба знал, что за ним наблюдают. Его об этом предупредили. Где-то здесь живет еще один дейтрийский агент, и ведет наблюдение – кто их знает, как, может, насовали в квартиру жучков, а может, лазеры на окно нацелены. Киба этим не особенно интересовался.

   В квартире – поразительная предусмотрительность – была собрана довольно неплохая библиотечка классики – дарайской, триманской, дейтрийской, и книги по социологии, истории. Киба мог выходить через свой терминал в сеть. И наконец, он начал писать статью – на тему, которая была прервана заключением в атрайд, статью о СЭП.

   У него не было достаточного материала, он не мог собрать статистику, не проводил экспериментов, не мог собственно работать над этим материалом в прямом смысле слова. Но он мог и хотел записать идеи, приведшие его тогда к этой работе, оформившиеся сейчас, после всего, что он узнал и увидел.

   Текст обрастал подробностями. Киба работал с утра до вечера и рвался, как ребенок – только теперь он понял, в чем состоит его жизнь. Его радость, его счастье. Киба предложил и разработал несколько серий экспериментов. Может быть, кому-то придет в голову продолжить его труд... Или можно будет сделать это на Триме. Он предсказывал результаты этих экспериментов. Он копался в сети, выбирая доступные данные – их, открытых, было мало, но все же и из них кое-что можно выжать, обладая достаточно острым умом. Он строил схемы. Жалел, что работы дейтрийских ученых так абсолютно недоступны – а ведь они наверняка продвинулись гораздо дальше в изучении СЭП. Он философствовал.

   "Мы видим, что СЭП слагается как бы из двух компонентов. И первый здесь – психофизиологическая готовность. Определенный гормональный состав, где стимулирующая роль, несомненно, принадлежит половым гормонам, состояние легкого стресса, преобладание симпатической системы, эйфорическое состояние. Все то, о чем мы говорили в первой части статьи. Второй компонент определяется гораздо сложнее. Это – условие вышеназванной психофизиологической готовности к творчеству; это психологическая структура творчества. Дейтры называют ее "единством с Богом" и считают, что только Бог дает верным способность творить. Что ж, в таком случае следует допустить, что гипотетический Бог должен быть достаточно щедрым и давать дары также и неверующим – на Триме мы знаем несомненных творцов, при этом декларирующих себя атеистами..."

   Звонок в дверь прервал излияния Кибы. Ученый вздрогнул, не то от страха, не то от неожиданности. Сунул в тапки босые ноги, разом покрывшиеся цыпками. Пошел к двери. Не открывать, гласила инструкция. Открывать только на пароль... во всех остальных случаях прикидываться старым интровертным маразматиком...

   – Кто? – сипло спросил Киба, стараясь, чтобы голос звучал погрубее.

   – Я к вам от вашей тети из Ставилля, – ответил спокойный низкий женский голос. Это был пароль. Киба вздохнул глубоко и отворил дверь.

   Дейтра была немолодая, волосы с проседью убраны назад, в узел. Киба втянул живот под замызганной домашней рубахой.

   – Проходите, фелли... пожалуйста-пожалуйста... может, чайку поставить?

   Она отрицательно покачала головой.

   – Я на минутку...

   – Я думал, вы как-то передадите... не лично зайдете, так сказать...

   – Так нам удобнее, – сказала женщина, – Значит, сегодня вечером. В восемь. У главного входа в центральный парк. К вам подойдут... это будет мужчина, дейтрин, вы его не знаете. Пароль "извините, мне кажется, мы с вами встречались в Кейворе. Вы не были там этой зимой?" Ответ: "да, я был там, а вы, кажется, мой сосед по гостинице "У бобра"? И еще. Когда будете подходить к входу от остановки – там стоят две пальмы. Обратите внимание на их ветки. Подходите ко входу только тогда, если у левой пальмы нижняя ветка обломлена.

   – Подождите! Запомнить бы все это. Значит, вылезти из буса, идти к парку... две пальмы я помню. А их две, я думал, больше. Обломленная ветка. Пароль...

   ? – Все верно, – сказала дейтра, выслушав пароль, – в восемь часов. Могу я быть спокойной, что вы все выполните?и

   – И что же, меня прямо вот сегодня... прямо на Триму? – спросил он пораженно.

   – До Тримы отсюда несколько дней пути по Медиане. Не очень близко. Не то, ч тобы сегодня. Но сегодня, если удастся пройти патрули... вы уже будете на свободе и в безопасности.

   – А как же мы будем проходить патрули?

   – Это наша забота, – сказала дейтра, – мы это умеем делать. Главное – выполняйте все требования сопровождающего. Это, конечно, опасно... но вас будут сопровождать опытные гэйны. Рядовой патруль для них никакой опасности не представляет, и если все получится правильно, мобилизовать подкрепление всерьез противник не успеет.

   В коридоре, прощаясь, дейтра сказала.

   – Да, кстати. Мы вам очень благодарны. Ваши сведения оказались неоценимо важными. Они уже переданы в Дейтрос. Так что, – она улыбнулась, – на Триме можете рассчитывать на нашу помощь.

   Киба долго смотрел на дверь, закрывшуюся за женщиной.

   Он не мог усидеть на месте. И делать ничего не нужно – вещей никаких нет, и работать он уже не мог. Выложил недописанную статью в сеть, на собственный наскоро сляпанный сайт. Отправил еще по нескольким адресам – на всякий случай. Ходил из угла в угол, заложив руки за спину, то разговаривая вслух с собой, то останавливаясь у окна, покачиваясь на ступнях, глядя на луч солнца, широким сектором высветляющий грязные стены многоэтажек.

   Все кончено...

   Как-то вдруг стало ясно, что это – навсегда. Как и большинство дарайцев, Киба никогда не покидал собственного мира. Да и зачем, Дарайя огромна и хорошо оборудована под любые потребности. Никогда он не задумывался об этом, но теперь отчего-то стало жаль уходить. Мелькали памятные обрывки. Детство, травяные откосы над речкой, и сколько же было мальков там, на отмели, они прямо кишели. Потом, перескочив через годы, пришла Виэли, она была парная, теплая, смеялась грудным смехом. Сидела против него на кровати, заложив полную ногу на ногу, почти касаясь его – он тогда снимал дешевую комнатушку, гроб, два на полтора метра. С любопытством он вглядывался в ее лицо – загорелое, обрамленное падающими светлыми прядями. Где она теперь, старая, ведь она даже старше его, скорее всего, ее уже просто нет. Женщин было много, много всего, но теперь почему-то вот только она – здесь. Только ее лицо. Улицы родного городка, солнце на камнях вылизанных мостовых... рано или поздно все равно надо уходить. И лучше – к новой жизни, чем в небытие. Невыносимо казалось сидеть здесь, в этой квартире, словно приговоренному в ожидании казни.

   Ведь он свободен! Ему не обязательно пялиться на стены. Киба надел плащ, старенький, затрапезный, соответствующий облику этого сибба, Мартаана. Неважно. Наверное, это не очень хорошо, но сколько в Лас-Маане людей, знающих его, Кибу? Десяток-другой... насколько велика вероятность, что именно сейчас, в рабочий день, они появятся в центре и еще узнают его, с измененной внешностью и в тряпье, и еще ведь далеко не все знают, что Киба попал в атрайд – вот ведь Сакас не знал этого.

   Когда Киба вышел из дома, и пока доехал до центра на автобусе, новый страх овладел им. Он вдруг понял, что сегодня вечером предстоит самый настоящий бой в Медиане, прорыв, что по ним будут стрелять. Хорошо смотреть про такие вещи кино, хорошо читать, но если представить, что это вот твое тело будут рвать пули... и хорошо еще – пули, а то какие-нибудь жуткие медианные штуки, которые и вообразить-то страшно, они ведь только называются "виртуальными", а там это вполне себе реальные орудия смерти, которые режут тело, выворачивают куски мяса, рвут сосуды, нервы, душат... лучше уж не думать об этом. Атрайда он боялся меньше. Его не пытали физически, и вряд ли будут. В атрайде – хоть и сволочи, хоть и уговаривают его умереть, но это сволочи свои, родные, привычные. И смерть, к которой его подталкивают – мягкая, безболезненная, даже комфортная, просто заснуть в уютной обстановке. Атрайд чем-то напоминает больницу, в больнице тоже умирают, но к ней не относятся с ужасом. И там – психологи-дарайцы, как ни крути, образованные люди, свои, понятные ему до глубины души, и он им понятен. Атрайд пугал меньше, чем смерть в Медиане...

   Хорошо бы конечно попасть на Триму, в Европу... Но путь туда казался таким ужасом. Да, его будут сопровождать гэйны. Но это же не гарантия...

   Он вылез из автобуса и почти дошел до "Рони", когда у одной из витрин его наконец отпустил душащий физический страх. Мысль простая до смешного – военные выходят в Медиану ежедневно. И гэйны выходят, из них половина – женщины, и есть даже подростки. И многие доживают до старости. Хотя все знают об этом риске. И вероятность погибнуть у них высока. Ежедневно – а тебе-то нужно всего один раз выйти, и не самому сражаться, и будет хорошая охрана...

   Неизвестно почему, но эта мысль успокоила Кибу. Он зашагал по центру, впитывая в себя все, что оставалось здесь. Все, что он видел в последний раз. Гладкую искусственную мостовую, веселую пестроту больших корзин с товарами, выставленных у магазинов, разноцветье вывесок, холодный, пахнущий выхлопами городской воздух. Жирную белую собачонку на поводке у пожилой дамы в высокой шляпке. Компанию подростков – бритые девчонки, длинноволосые юнцы, одежки с модными прорехами, цепочками, татуировками. Киба подошел к фруктовому лотку, купил банан. Зашагал дальше, снимая кожуру, губами отламывая спелую мякоть. У старинного высокого здания из серого камня обосновались еще какие-то оборванные юнцы, один из них держал плакат на палке – "Долой войну!", и рядом замер еще один, поясняющий: "Руки прочь от Дейтроса!" "Уроды", – сказал хорошо одетый господин, скосившись на юнцов, "в Дейтросе нет демократии! Они террористы, и если вывести войска из зоны Дейтроса..." – дальше Киба не слышал. Никто больше не обращал на юнцов внимания. Киба подошел ближе к зданию. Он знал, что здесь располагается клуб "Солион", довольно респектабельное учреждение, здание давно было выкуплено у города кем-то в частную собственность. Но оно, вроде бы, представляло собой памятник культуры. Да, вот и памятная доска. Киба читал, заложив руки за спину, задрав голову (проклятый рост!) Ничего себе – оказывается, в доготановскую эпоху здесь была христианская церковь. Здесь, в самом центре Лас-Маана! Ну да, подумал Киба, окидывая здание взглядом, видно же по архитектуре. Характерный купол наверху, и там, вероятно, был крест. Высокие входные двери... Кибе захотелось войти, но он вовремя опомнился – даже если открыто, в лохмотьях, типичный сибб – как он полезет в клуб? С целью осмотра культурной ценности? Ничего себе интересы у сибба...

   Он остановился у стены и, повинуясь странному желанию, потрогал камень. Камень оказался нежданно теплым, словно через него струилась сила, струилась энергия. Мертвое, подумал он. Даже мертвое, оно – живет, мы все сдохнем, а этот камень – останется после нас. Может быть, это было лучшее, что мы создали...

   Киба зашагал дальше. Юнцы так и стояли со своими плакатами, и никто, казалось, их не замечал. Пожилой ученый влился в толпу, стал ее частью, толпа закружила его в водоворотах и внесла в огромный торговый пассаж Эйнорд. Кибе захотелось выпить кофе, и он направился было к ресторану, но вовремя опомнился и подошел к убогой стойке закусочной с дешевыми напитками. Взял кофе в бумажном стаканчике, пристроился у высокого столика, наблюдая за прохожими. Ноги уже гудели, а присесть негде. Никогда не задумывался над тем, что в сущности, пожилому человеку без средств и отдохнуть в центре города негде.

   Вообще многие вещи начинаешь понимать, только уже когда их переживаешь. Всю жизнь он, как и остальные его знакомые, рассуждал теоретически – дескать, сиббы же неплохо устроены, не работают, но им платят деньги, этого достаточно на жизнь... Да, теоретически все это так. И только оказавшись в шкуре такого человека, можно представить – каково это. "Платят деньги" – и это навсегда, это ловушка без единой возможности выхода. Десятки таких вот мелочей в течение дня, как невозможность присесть, отсутствие транспорта, нехватка денег на еду...

   казалось бы, почему не платить им столько, чтобы они могли жить без мучений? Или не устроить все поудобнее?

   Но зачем и кому это надо, и кого это волнует?

   Меня уже теперь – нет, уже поздно, подумал Киба. Сегодня вечером я буду далеко отсюда. Я жил неправильно. Мы все живем как-то неправильно, а как – я не знаю. Но мне уже поздно что-то менять, мне бы только посмотреть на все это, а там...

   Он скомкал стаканчик и бросил его в мусор. Шагнул к выходу в холл. Замер.

   В Лас-Маане его знали немногие, это правда. И не так уж много людей знали о его пребывании в атрайде.

   Киба взялся онемевшими пальцами за тонкий металлический столбик. Сжал изо всех сил, словно это могло чему-то помочь. Это не могло быть случайностью! Таких случайностей не бывает. Соседка из Танара... Фелли Варен, грузная, массивная дама – и убежать уже нет никакой возможности, потому что она узнала. И будет только хуже, если бежать. Киба выдавил на лицо слабенькую улыбку. Фелли Варен надвигалась на него всеми своими килограммами, приторным запахом чего-то цветочного, зимним костюмом хорошей шерсти, яркой губной помй. Заполняла собой пространство, заслоняла свет, яркая, неодолимо мощная, как электровоз...

   – Фел Киба-а! – она говорила чуть нараспев, сияя вежливой улыбкой, в которой, однако, таилось что-то детективно-азартное, – вы здесь! Надо же! Никак не думала вас здесь встретить!!! Ах как вы странно одеты!

   – Добрый день, фелли Варен, я тоже не думал встретить вас здесь, – проговорил он.

   – Вы очень изменились. Но ведь вы были в атраа-йде! Ведь у вас были какие-то нарушения! Как вы чувствуете себя? Вы живете здесь? Вы очень, очень сильно изменились, фел Киба-а!

   Надо было сделать вид, что все не так, в отчаянии подумал он. Какой я идиот... "вы меня с кем-то путаете" – и уйти. Уйти быстро, очень быстро, и тогда еще можно было бы что-то спасти. У меня действительно изменена внешность, и можно было...

   – Я здесь временно, – стеснительно улыбнулся он, – в рамках, так сказать, терапии.

   – Ах во-от как!

   – Да, да, – поспешно сказал он, хватаясь за эту нить, – ну а как у вас дела? Дочка сдала экзамены?

   – Да-а, и вы знаете, теперь она хочет пойти в университет... Правда, замечательно? Я очень рада. Кстати, она теперь с другом живет в вашей квартире... сняла. Это очень для нас удобно! Я всегда рядом... Но конечно, если вы уже здоровы и...

   – Нет-нет, – сказал он, – терапия продлится еще какое-то время. Не беспокойтесь.

   – Да, ведь видите, – и дама принялась развивать ту мысль, что им очень удобно жить таким образом, делить один дом с дочкой и ее другом, ведь сама фелли Варен уже немолода, и потом, вы же знаете, у меня гипертония и артрит, все может быть, и вдруг у дочери будет маленький, я тогда могла бы помогать, то есть это очень удобно, и не в одном доме, чтобы не мешать молодым, но и не далеко, и даже на улицу выходить не надо, мы ту дверь в подвале теперь открыли, и я могу ходить прямо к ним, и иногда помогаю дочке по хозяйству, она ведь учится... Голос Варен, мощный и резкий, казалось, перекрывал шум толпы и звенел в ушах у Кибы, мечтавшего лишь об одном – поскорее убраться. Сколько можно говорить об одном и том же? Варен намекнула, что они хотят дом выкупить, друг дочки неплохо зарабатывает, и домовладелец совсем не против... и тогда у них будет свой собственный угол, согласитесь, что это неплохо.

   – Да, конечно же! А я после окончания терапии планирую поселиться в Маане...

   – А-а... конечно, нам вас не хватает, фел Киба! Но наверное, в Маане вам лучше, вы и раньше часто сюда ездили... Мой покойный муж не думал о покупке недвижимости, а я теперь жалею... А у вас, наверное, достаточно средств, чтобы купить дом... Но одинокому человеку это не так нужно, верно?

   – Вы правы, – согласился Киба.

   – А почему вы так выглядите? – она с подозрением окинула взглядом его затрапезный плащ, ботинки с заметно потертыми носками. Киба открыл было рот, собираясь объясниться, но даму его ответ мало интересовал, – а еще, вы знаете, Силли из третьего номера, так вот она ушла в Колыбель! И дом теперь тоже сдается... кстати, вы его можете снять, если вдруг. Бедняжка Силли! Я так и не поняла, то ли у нее средств не хватило, то ли что-то неизлечимое... И вы знаете, в каком состоянии она оставила дом?! Это настоящее свинство. Говорят, что лестница была вся загажена. Окна она, наверное, год не мыла! Паутина... Ужасно! Домовладелец так ругался. Силли, конечно, была больна, но нельзя же так запускать... надо было кого-то нанять. Ах! Я всегда говорила, что главное – это здоровье...

   Фелли Варен еще поговорила на тему здоровья, пожаловалась на артритические боли в суставах, Киба вставил две-три фразы на эту тему, затем наконец нашел возможность сказать.

   – Очень рад был встретиться с вами!

   – О да, я тоже очень, очень рада! Так приятно вдруг встретить знакомое лицо! Ну что ж, желаю вам приятного дня!

   – И вам того же!

   – До свидания! И выздоравливайте поскорее!

   – До свидания!

   Сердечно распрощавшись с соседкой, Киба заспешил к противоположному выходу Эйнорда. Кажется, пронесло, подумал он. Она ничего не заподозрила... она вообще особенно не обращает внимания на окружающих, ей лишь бы выговориться.

   Пайки преградили ему путь у выхода. Трое улыбающихся крепких мужчин в сине-белой безупречной форме.

   – Фел Киба?

   Он дернулся, как от удара.

   – Я не... что вы? Я не знаю, о чем вы...Я вот, – он полез за документами, неопровержимо доказывающими, что он никакой, конечно же, не Киба. Пайк небрежно просмотрел бумагу.

   – Пройдемте с нами. Надо разобраться.

   – Нет, – он то ли прошептал, то ли подумал, губы его онемели. В висках бешено застучало. Он рванулся назад, в спасительную глубь пассажа, спрятаться в толпе, забиться в угол, уйти, там его не найдут... он не пробежал и двух шагов, крепкие пальцы пайка больно пережали локоть. Нереальные мечты – Трима, Европа, свобода, тихие размышления у монитора – подернулись дымкой, черной стеной на него наваливался конец – небытие.

   – Стоять! – приказал пайк, – руки!

   Запястья стянули жестким пластиком. Это было новое ощущение, незнакомое. Кибу слегка подтолкнули в спину.

  – Вперед! Идите к машине.

   Холена арестовали в тот же день. Кельм еще успел оставить в одном из тайников сообщение для Ивик – для связи, и строго приказал ей не пытаться в ближайшие дни увидеть его и после сеанса убрать из дома все, что может вызвать подозрения.

   После этого ему оставалось только ждать и делать вид, что ничего не происходит. Давалось это трудно. Кельм нервничал, хотя работал как обычно и общался, как обычно, и никто не заподозрил бы по его цветущему, жизнерадостному виду, что у него есть повод переживать.

   На третий день Кельма вызвал шеф. Войдя в кабинет, дейтрин хмуро кивнул офицеру-пайку, сидящему сбоку, за спиной его по стойке смирно застыли два вангала. Кельм сразу оценил обстановку и понял, что свободным отсюда он не выйдет. Улыбнулся, сел и закинул ногу на ногу.

   – Вы меня вызывали, фел Торн?

   – Видите ли, Кэр, у нас возникли осложнения. Есть мнение... что вам бы надо профилактически – чисто профилактически – провериться.

   Это мнение, очевидно, родилось в УВР, управлении внешней разведки, подумал Кельм. Нервно дернулся и изобразил встревоженное выражение лица.

   – Я не понимаю, что происходит, фел Торн. Холена вчера забрали... Что, есть какие-то подозрения? Он что-то сказал обо мне?

   – Не волнуйтесь, Кэр, – веско сказал начальник, – это просто проверка. Профилактическая... вы же понимаете. Идет война. Вы дейтрин. Не волнуйтесь. Вы, насколько я понимаю, чисты. Но с Холеном действительно, похоже, мы прокололись. Неприятная история.

   – А что, Холен...

   – Это не ваша компетенция, – обрезал начальник, – в общем, о Холене забудьте...

   – Я никогда бы не подумал о нем что-то плохое! Он сконструировал столько оружия...

   – Видите ли, это достаточно бессмысленно, если сведения о новом оружии сразу же поступают в Дейтрос.

   – А... они поступали?

   – Повторяю, это не ваше дело. Вам придется сейчас отправиться в малоприятное место, сами понимаете. С вами поговорят, выяснят все... Думаю, ничего страшного. Я бы с удовольствием это предотвратил, но... – Торн развел руками, – я не могу спорить с такими инстанциями. Надо – так надо. В конце концов, ничего страшного. Если вы ни в чем не виноваты, то и не волнуйтесь.

   Пайк за столом сделал некое движение. Кельм посмотрел в его сторону.

   – Фел офицер проводит вас, – сказал Торн.

   – Я знаю дорогу.

   – Не спорьте, а делайте, как вам говорят, – оборвал его Торн, – и вообще поменьше там... лезьте на рожон. В наших общих интересах, чтобы вы поскорее вернулись. Кэр, мне нужны нормальные работники, у меня рук не хватает. В общем, идите, и ведите себя, ради Вселенной, прилично.

   В Дарайе имелись все инстанции, полагающиеся приличному обществу – и полиция под названием миротворцев – пайков, самой мощной частью которой был отдел по борьбе с организованной преступностью. И УВР – управление внешней разведки и конттразведки, в основном занятое ловлей дейтрийских шпионов и шпионажем на вражеской территории. И управление по борьбе с терроризмом, во многом дублирующее функции вышеназванных инстанций. И еще десяток более мелких, но не менее зловещих учреждений. Список этот можно было завершить сетью частных детективных агентств.