Текст книги "Новые небеса (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

   Поезд вырвался из туннеля, люди заморгали от слепящего солнца, пронизавшего весь стеклянный, прозрачный верх вагона. Поезд стал взбираться на виадук, и Киба забыл на миг о своих проблемах, с наслаждением вбирая глазами чудную панораму Рон-Таира, раскинувшуюся внизу.

   Сакас ожидал его в кантине. Ученый был прилично моложе Кибы, но выглядел хуже, чем обычный дараец в его годы – видно, не следил за собой. Погрузнел, коротко остриженные волосы полностью седы, лицо помятое и серое, под глазами мешки. Сакас был крупен телом, высок, раза в два мощнее Кибы, старый биофизик рядом с ним ощущал себя цыпленком – но это ощущение обычно проходит, едва начинается беседа, и в дело вступает интеллект.

   Киба подошел, улыбнулся, протянул руку. Сакас приподнялся, всматриваясь, и наконец, узнал, облегченно заулыбался в ответ, сжал ладонь Кибы своей лапищей.

   – А, садись! Давно не видались. Не узнал. А что ж ты бороду-то свою сбрил знаменитую?

   Киба присел рядом с ним. Очень удачно, что Сакас ничего не знал об атрайде и о его падении. В противном случае все равно пришлось бы встречаться, но это было бы куда опаснее – пришлось бы пойти на откровенность.

   – Хочу помоложе выглядеть, – объяснил Киба и щелчком пальцев подозвал официантку. Ткнул в меню, заказывая двойной алкокрейс. Перед Сакасом стояла опустошенная наполовину тарелка с бифштексами, высокий початый бокал.

   – Ты и поправился вроде...

   – Есть немного. Мало двигаюсь, надо спортом заниматься, да лень. Да и ты, смотрю, тоже...

   – Та же история. Эх, не молодеем мы почему-то с годами!

   Киба хмыкнул. Он потерял больше десяти килограммов и за последние недели отнюдь не набрал их – но подкачанное пополневшее лицо создавало впечатление лишнего веса.

   – Я все хотел в молодости заняться проблемой старения... Но потом отвлекся.

   Они разговаривали о том, о сем. Киба получил свой бокал, с двойным, потом тарелку сати – мелких и острых колбасок, похожих на червяков . Сакас рассуждал почему-то о локсе – стал болельщиком? Команда Маана, "Серые львы", опять продула островным. А местная "Таирия", кажется, войдет в первую лигу. А, да тебе это неинтересно, я вижу. Нет, почему же. Киба представил, о чем бы болтал с приятелем в своей прежней жизни, встретившись случайно, без всякой цели. Нет, не мог он этого представить. Сейчас ничего не было в голове, кроме излучателя и задания, а прямо вот так об этом спросить – невозможно. Киба заговорил о работе, о своих исследованиях гнусков – Сакас тоже ими интересовался.

   – Ты что, опять к этому вернулся?

   – Я? Да нет, сейчас я так, помаленьку... знаешь, старею. Как-то уже ничего и не хочется. Денег достаточно, ну и... Вот почитывал сейчас "Вестник биофизики". Ты в курсе, что Вирлим там несет?

   – Так чего ты хочешь, это же Вирлим...

   Поговорили о выскочке, занявшем пост в Академии явно по блату. Потом Сакас рассказал о семье – у него все благополучно, жена на старости лет занялась разведением породистых ящериц; дочь в университете, будущий юрист; сын социолог,пишет диссертацию по феномену маргинального социума.

   – Ну а над чем работаешь сейчас? – спросил Киба, как бы небрежно.

   – Да все то же. Помнишь, мы говорили об этом тогда...

   – Неужели излучатель? Слушай, я так и не поверил, что это возможно.

   Сакас пожал плечами.

   – Не только возможно, друг, это уже в стадии эксперимента на людях. Я сам был на Триме в рабочей группе. Это работает.

   Киба выпил несколько больших глотков крейса, чтобы скрыть волнение.

   – Честно говоря, – он стукнул донышком бокала о стол, громче, чем следовало, – я тогда не поверил.

   Сакас усмехнулся, вынул из наплечной сумки маленький ноутбук.

   – Вообще-то это все, сам понимаешь... два нуля с печатью. Но ты, я думаю, не побежишь дейтринам рассказывать?

   Киба слишком громко рассмеялся.

   Незаметно покрутил верхнюю пуговицу пиджака, запуская встроенную видеокамеру.

   Сакас манкировал секретностью и выносил рабочие материалы за пределы охраняемого отдела. Так поступали многие. Он часто работал дома, чертежи ему были нужны для работы. Если судить по сериалам, мир прямо-таки наводнен дейтрийскими агентами. Но сериалы были слишком неправдоподобны – Сакаса все это смешило и раздражало.

   А с Кибой интересно поговорить... если уж честно – больше-то вообще и не с кем. Киба ученый-энциклопедист по натуре, его все интересует, он любопытен.

   Киба с интересом разглядывал на экране излучатель. Задавал вопросы, уточняя разные детали.

   – Индивидуального действия?

   – Да. Заказ был на такие. Видишь, садишься под раструб. Час обработки. Нужно по меньшей мере три сеанса.

   – Так что, теперь у нас есть триманцы, которые выходят в Медиану?

   – Есть. Но как ты понимаешь, широко афишировать это никто не собирается.

   Сакас объяснял щедро. Чужой, со стороны – но интересующийся его работой, а работу свою биофизик все же любил.

   – Все очень просто в сущности. Это просто конденсатор дельш-излучения, ничего более. Как собрать это излучение в момент Перехода в Медиану – давно уже не секрет...

   – Другой вопрос – как сделать его переносимым, ведь оно в большой концентрации смертельно...

   – Для этого излучение подается импульсами. Этого было не просто добиться... ну вот взгляни на схему.

   Киба замер, боясь верить удаче. Он почти не понимал объяснений – хотя надо было вникнуть по-хорошему – сконцентрировался на том, чтобы правильно и вовремя снимать схемы, демонстрируемые на плоском экране. Лучше бы скриншот или же снять это все на электронный носитель – но это недостижимо. Был бы он Агентом-Невидимкой из популярного сериала, мог бы ночью прокрасться в секретный отдел и снять нужную информацию. Но какой из него невидимка...

   Сакас выключил прибор.

   – Вот – полюбовался? Скоро начнется производство...

   – Но как я понял, они не собираются переводить в Медиану все население Тримы?

   – Ну подумай сам, для чего это нужно? Пока переведены добровольцы, набранные из низших слоев населения – они будут обеспечены всем у нас, без права возвращения на Триму. А потом... ну я не спец, конечно. Это не я буду решать, но поспекулировать можно... Кофе, пожалуйста! – обратился он к подошедшей официантке. Та кивнула.

   – А вам что?

   – Мне тоже кофе, – поспешно сказал Киба.

   – Так вот, о Триме... – продолжил Сакас. Ему явно хотелось поговорить, – я лично предполагаю, и у меня есть все основания думать, что я прав – предложения будут сделаны только нужным людям.

   – Ты имеешь в виду очень богатых людей... торговля? Покупать триманские ресурсы за право выхода в Медиану?

   – Наверное, и это тоже.

   Официантка поставила на стол два подносика с кофе, сливками, печеньем. Убрала опустевшие тарелки. Киба аккуратно подвинул подносик к себе.

   – Знаешь, насчет ресурсов сомнительно... – сказал он, – У нас есть Лей-Вей, не хватит – есть еще десятки миров... Триманские научные наработки – тоже не думаю. Наоборот, мы бы могли им что-то подкинуть. У нас есть методы лечения некоторых их заболеваний, даже неизлечимых, опять же, генная инженерия... волновая стимуляция иммунитета – ни у нас, ни у дейтринов уже почти не бывает обычных инфекций. Да много чего... Нет, нам от них ничего не нужно. А вот влияние на Триму... и еще, – он замер, пораженный этой мыслью.

   – Да, ты правильно понял. В первую очередь даже не влияние, – кивнул Сакас, – я и не уверен, что наши пойдут на такое. Я думал об этом. Создать на Триме элиту, способную выходить в Медиану и за счет этого более информированную и богатую, привести ее к власти... то есть конечно можно использовать уже существующую элиту. Все потуги Дейтроса с фантомной стратегией можно похерить. Вообще всю стратегию изменить. Но я не знаю, будет ли это. А вот что будет наверняка...

   – Гэйны!

   Сакас кивнул. Ученые понимали друг друга с полуслова.

   – Сколько на Триме потенциальных производителей виртуального вооружения! Наверняка они там есть, и их там побольше, чем у нас...

   – Ты уверен? В наше время... хотя да, там есть по-настоящему талантливые люди.

   Киба осекся. Идиот! Официально разрешенная версия – и ведь ему это внушали в атрайде! – умение производить оружие не имеет ничего общего с талантом. Ведь иначе надо признать, что все дарайские режиссеры, композиторы, писатели – бесталанные серости, способные лишь искаженно воспроизводить чужое творчество...

   Но ученые всегда понимали ситуацию правильно. Сакас усмехнулся.

   – Я знаю, что у тебя, вроде, были неприятности из-за этих исследований?

   – Да. Собственно, меня попросили их прекратить. И я согласился.

   Киба пошел на частичное признание. Сакас оценил доверие, кивнув.

   – Ладно. Видишь ли, я-то понимаю, что такая наша особенность – тотальная неспособность производить оружие в Медиане – не может быть не связана с социальной психологией. Хотя бы потому, что в прошлом у нас были свои воины... гэйны... На Триме, как бы там ни было плохо, нет ни одного государства, жизнь в котором окончательно застыла, устоялась, стала такой совершенной и правильной, как у нас. Они к этому, возможно, идут – но далеко еще не пришли. У них не закончен процесс развития общества. Есть альтернативы. Словом... это мы отвлеклись. Несомненно, можно будет навербовать на Триме достаточное количество производителей оружия. Вряд ли воинов, конечно. Хотя это было бы забавно – представь, триманцы воюют против дейтринов, чья священная миссия – защита Тримы. Но скорее всего, триманцы просто заменят наших подростков. И они будут работать эффективнее – как взрослые, обученные люди. Может быть, у них даже потенциал не будет падать с годами, как это бывает у пленных гэйнов. Вот, кстати, тебе еще одно доказательство – если один и тот же человек сначала может производить энергетические образы, а потом – не может, это не генетика, дорогой. Это психология. А психологией можно управлять!

   – Но видимо, не так уж эффективно, – возразил Киба, – иначе мы бы получили своих гэйнов...

   – Да-а... помнишь эксперимент с сектой Белого Луча?

   – Еще бы, – фыркнул Киба.

   Этот эксперимент был проведен лет тридцать назад. В Дарайе объявился пророк, который слышал "голоса из Космоса", притом пророк был настоящий. Вполне искренний реальный шизофреник. В атрайды такие попадают регулярно, и вот на них-то лечение действует очень неплохо, они часто успокаиваются, забывают о "голосах" и ведут потом нормальную жизнь. Но в тот раз решили поэкспериментировать и выпустили пророка на волю – он был самым перспективным в нужном смысле. Пророк за год сколотил большую секту, миллионы членов, десятки выпущенных книг, написанных плохонько, но пламенно. Белый Луч из космоса осенял членов секты, и каждый, ощутивший этот Луч, чувствовал творческие позывы, писал стихи, картины, песни...

   Согласно проведенным замерам, люди испытывали истинное вдохновение и творческий восторг, равный и даже превышающий по многим параметрам энергетический накал работающего гэйна.

   Проблема лишь в том, что ни одно созданное сектантами произведение не было хоть сколько-нибудь приемлемым. Потреблять эту продукцию могли исключительно члены той же самой секты.

   И ни один сектант не оказался способным создать работающий сильный виртуальный образ...

   Эксперимент провалился. Большинство участников подлечили в атрайде, части наиболее упертых во главе с пророком предоставили целый тропический остров, построив для них поселок из натуральных материалов, и там они теперь прозябали в "экопоселении", слушая голоса из Космоса, ковыряясь в земле и постепенно деградируя...

   – Все же я думаю, – рассуждал Сакас, – что с триманцами надо будет попробовать. Почему нет? Внушить им, что они сражаются против Сил Зла...

   – Ты наивен, друг мой. Вся наша телепродукция, игры, фильмы, сериалы только и делает, что убеждает население, что мы сражаемся против Сил Зла. Но эффекта все равно нет – почему-то нет у нас своих гэйнов.

   – Но с триманцами, может быть, что-то и получится. Можно рассматривать как еще один эксперимент. Черт возьми, да пусть они даже теряют СЭП через 2-3 года. Ты представляешь, насколько это выгодно? Если триманец будет работать хоть вполовину так хорошо, как пленный гэйн? Во-первых, дейтринов можно будет больше не брать в плен. Совсем. Разве что перебежчиков использовать. Это будет колоссально удобно для военных. Во-вторых, подростков не надо использовать, ломать им жизни...

   – Да, ты прав, – согласился Киба, – это будет колоссально удобно... А ты не задумывался, что вся наша цивилизация построена так, чтобы во всем добиваться максимального удобства?

   Сакас прищурился. Пожал плечами.

   – Удобства? Конечно. Но разве это не логично, Ларс? В конечном итоге так построена любая цивилизация. Можно декларировать, что высшей целью является... как там в Дейтросе – спасение душ, Царствие Небесное. Или там помощь несчастным... или построение лучшего мира. Или борьба с силами зла. Но в итоге любая, абсолютно любая цивилизация построена ради того, чтобы добиться максимального удобства, комфорта, безопасности. И тот же Дейтрос – тоже. Только они менее эффективны, чем мы...

   – Менее эффективны? – Киба поднял брови, – не прошло и сотни лет после полного уничтожения цивилизации, а они уже построили новую, у них нет голода, нет безработицы, все дети учатся, условия жизни улучшаются с каждым годом, да еще при этом у них очень эффективная система обороны...

   Он осекся. Болван! Ты получил все, что нужно – теперь следует уходить. Причем немедленно. Но Киба не знал, как закруглить разговор так, чтобы не вызвать подозрений. И потом... это же Сакас. Он нормальный, свой человек. Киба сто лет уже не общался с нормальными людьми...

   – Ладно, ладно, тут можно спорить. Но в любом случае, даже если они более эффективны, чем мы – ты не будешь отрицать, что и их цель – добиться максимального удобства и комфорта для людей.

   – Для людей. Но понимаешь, я над этим долго думал...

   Киба замолчал. Все это уже не надо говорить. Ни в коем случае не нужно! Но... его вдруг охватила тоска. Ведь и на Триме не поговоришь ни с кем. Там все – чужие. Никто не поймет.

   – Я долго думал над этим, Руд. Может быть, конечно, сказывается возраст. Да, у меня достаточно денег, я могу дожить в свое удовольствие... Но понимаешь, по сути лозунг "все для комфорта человека" у нас нужно уточнить. Все для комфорта здорового, не старого, трудоспособного человека с неплохим образованием. Мужчины или бездетной женщины. И, положа руку на сердце, хоть мы и проклинаем готанизм – белокурого дарайца или дарайки. И это "все" – не просто так, а за счет кого-то. Чтобы этом правильному человеку было комфортно, больной старик или инвалид должен уйти в Колыбель, не имеющий образования – жить без работы, безработный – уйти на улицу, оттуда попасть в атрайд, и там все равно умереть. Но это еще не все. Чтобы этому дарайцу было комфортно, жители Лей-Вей, например, должны работать на рудниках и скважинах за оплату, обеспечивающую полуголодное существование. Они должны рваться к нам и соглашаться работать у нас дворниками и официантами за копейки, и еще считать себя счастливыми, потому что у них на родине еще хуже...

   – У них и без нас было плохо. Это дикари, Ларс – со всеми вытекающими...

   – Но это их земля. Они должны были развиваться, создавать свою науку, улучшать свое общество. Вместо этого пришли мы, разрушили все, что было, взамен не дали ни науки, ни развития, ни образования, а кинули только подачки в виде еды, лекарств и наркотиков, а за эти подачки получили все богатство Лей-Вея. И ты знаешь, сколько людей там было попросту убито? Минами, боевыми штаммами, обычным огнестрельным оружием... Мы вот критикуем Дейтрос за жестокость. А ты знаешь, что в Лей-Вее мы уничтожили более трети населения?

   Сакас пожал плечами. Отодвинул пустую чашку.

   – Ты ведь не куришь, Ларс? Я закурю, хорошо? – он достал сигареты, – все это верно. Ты прав, конечно. Мы порядочные свиньи. На самом деле это никто и не скрывает. Но что поделаешь? Мир лежит во зле, мир – отпечаток змеиного хвоста в жидкой грязи, как считали наши далекие предки. Мы свиньи, Дейтрос – такие же свиньи, если еще не худшие. Где искать лучшего, на Триме, что ли? Все вокруг сволочи. Но у меня есть моя семья, работа... У тебя вот с семьей не сложилось, но ведь все равно есть какая-то родня. Я не хочу, чтобы мою семью перебили дейтрины, я и терактов не хочу, я простой, мирный человек, и хочу жить комфортно, насколько это возможно. Я лично честно работаю и не считаю себя в чем-то виноватым. Разве не так? А переделать мир еще никому не удавалось.

   Моя родня, подумал Киба. Отодвинул грязную чашку, стал разворачивать печенье. Он вспомнил внучатую племянницу, длинногогую студентку экономического факультета. Красивые полукруглые брови, недоуменно поднимающиеся. "Дед, по-моему, просто цепляется за жизнь". Она думала, что Кибы нет в комнате. Что он не слышит. Ну конечно – ведь если бы он перестал "цепляться", то все деньги достались бы его сестре, бабушке этой девицы, а там и ей самой, а так он еще проживет эту сумму – в свое удовольствие, видите ли, и не подумает, как тяжело родным. Ладно, это молодая дурочка, это эксцесс... но кто из родни хоть раз поинтересовался, каково ему, навестил в атрайде? Он давно стал для своей семьи отверженным.

   То же произойдет и с Сакасом, как только он перестанет кормить и содержать... Возможно, это будет не так прямо, не так по-хамски, но мысль такая у детей мелькать будет, и Сакас это так или иначе поймет. Вот в чем ужас...

  – Да, все сволочи, – сказал он наконец. Брякнул чашкой о столешницу, – но я спрашиваю себя, Руд, где предел сволочизму. При Готане тоже молчали и соглашались. Теперь мы проклинаем Готана и готанизм. Считаем героями тех, кто боролся. Но ведь те, кто не боролся – рассуждали так же, как ты. Мир не переделать, все одинаковы, Дейтрос еще хуже. У меня есть моя семья...

  – Это нельзя сравнивать, – пыхнул сигаретой собеседник, – Готан – это несравнимо...

   Киба внимательно посмотрел в светлые глаза приятеля. Опомнился. О чем это он, в самом деле?

  – Может быть, Дейтрос и сволочи, – сказал он, – только вот знаешь... вот пока триманцы не вышли в Медиану, у них есть возможность так рассуждать. Что все одинаковы. А у нас – у нас такой возможности нет. Потому что есть существенная разница между нами и Дейтросом. У них есть гэйны. У нас ни один человек не способен быть гэйном. Ни один! Любой нормальный ученый должен этим заинтересоватсья. Не говори только, что тебя это никогда не интересовало. Или что ты верил в официальную версию про расовые особенности... Странным образом исчезнувшую у нас в Дарайе способность. Вот была она – и вдруг не стало. Бред же, правда?

  – Я просто не думаю об этом, – угрюмо ответил Сакас, – а почему, по-твоему? Они же это объясняют так, что мы прокляты Богом.

  – Я в Бога не верю. Всегда есть рациональное объяснение. И оно, Руд, здесь не такое уж сложное. Способность к творчеству – аномалия, оно иррационально. Мы уничтожаем все аномалии, потому что они привносят дискомфорт и мешают жить. Мы в буквально смысле уничтожаем всех сколько-нибудь аномальных людей, детей, мы делаем их нормальными в нашем понимании, или отправляем в Колыбель. Не насильно, но ты же понимаешь, что такое наша свобода выбора... Ты знаешь, что примерно половина детей, которых в Дейтросе отбирают в квенсены – на грани физической или психической инвалидности? Одаренность и аномальное развитие часто сцеплены. Это можно видеть и на наших подростках, работающих в Лиарах – часть из них диагностированные аутисты, но и почти все страдают какими-нибудь отклонениями, все с детства наблюдаются у психиатров. И ты знаешь, что с ними происходит после потери СЭП. Кстати, стремление к переустройству общества, к справедливости, к гуманизму в отношении всех, а не избранных – это такая же аномалия, это иррационально, носители этого – люди, готовые разрушить собственную жизнь во имя идеалов. И это мы тоже уничтожаем или вводим в очень узкие рамки. Религиозные стремления и идеалы – туда же. Мы стали рациональными до оскомины. Наше общество логично и совершенно до предела. Оно потеряло способность меняться.

  – Гм, а гипотеза интересная, – Сакас затушил свой окурок, бросил в замусоренную уже пепельницу, – проведем биологическую аналогию, с наследственностью и изменчивостью. Мутации – неустойчивы, чаще всего летальны, их носители больны или погибают. Мутации могут показаться злом, но среди миллиона мутаций может найтись одна полезная, и она даст возможность виду развиваться дальше. И возможно, обеспечит выживание. Если взять социальную эволюцию, то здесь мутанты – это перечисленные тобой люди с аномальной психикой; и на тысячу случаев шизофрении, биполярных расстройств, аутического спектра и пограничных состояний – может встретиться один гений... или даже просто талант. И нередко он тоже будет страдать каким-либо пограничным состоянием или даже заболеванием. И этот гений создаст картину, построит замок, напишет великий роман, в конце концов, замутит какое-нибудь восстание. Или скажем, теорию переустройства общества, которая вдруг заработает. Да, что-то в этом есть, Ларс... – он неожиданно улыбнулся.

  – Именно. Я всегда подозревал, что творчество социальное – и творчество художественное не так уж отличаются. Все революции сопровождаются выделением мощной творческой энергии масс... с точки зрения нормального обывателя – это не более, чем ужас и кровопролитие. Но все, в ком есть хоть искра этой необычности, иррациональности – во время революций и больших перемен обычно бывают счастливы. Мы обезопасили наше общество, потому что гасим необычность уже в зародыше. Мы застыли. Твоя биологическая аналогия верна – наше общество стало невероятно консервативным, у нас все кончилось, мы больше не способны мутировать.

   Ученые посмотрели друг другу в глаза. Киба вдруг ощутил, что он счастлив. На короткий миг – но он был счастлив. Он впервые высказал то, что мучило его последние месяцы. Он высказал – и его поняли.

   Сакас потряс пепельницей, аккуратно высыпал серый порошок в мусорную корзину под ногами.

  – В общем, теория у тебя достаточно безумная, чтобы быть интересной. Кстати, интересно, как сюда подверстать творчество научное... И насколько научная гениальность – не талант, не простая одаренность, а именно гениальность, способность открывать совершенно новые горизонты, мыслить по-иному – связана со всем этим. Кстати, последний гений, прогремевший на весь мир, родился еще до Готана... Я имею в виду Тори. Мы до сих пор всего лишь работаем в его русле. И это физики. О нас же, биологах, биофизиках, вообще трудно что-либо сказать, мы ведь просто экспериментируем, какие у нас новые горизонты... Даже вот наш излучатель – вроде бы революция, но на самом деле гениальности для его изобретения не нужно, нужны знания смежных специальностей и техническая смекалка.

   Киба пожал плечами.

  – А ты знаешь... у меня был один молоденький аспирант. Предложил очень нестандартное решение уравнения Лера. Ты не в теме, так что объяснять не буду, но в общем, я тогда совершенно с катушек слетел. Потом на этом пять диссертаций защитили, насколько я знаю, и наверное, продолжают защищать. Так вот, он и аспирантуру не закончил – оказался в атрайде. Кажется, у него в самом деле какие-то серьезные нарушения... не шизофрения, но какая-то серьезная психопатия.

  – Змей, но ведь это же бред какой-то! – воскликнул Сакас, – что мы с тобой несем? Получается, что все, кто способен на что-то серьезное – психи? Больные люди?

  – Может быть, не все, – сказал Киба, – и уж конечно, не все они буквально больны. Нет. Но некая иррациональность есть у любого из них. Пойми, Руд, ты не обижайся, но ведь целеполагание нормального, рационального человека сводится по сути к удовлетворению животных потребностей: еда, отдых, безопасность, секс, а также все это же самое для его семьи – но и семья ведь потребность биологическая, дети – наше продолжение. И только иррациональность обусловливает необъяснимую биологически тягу к творчеству, к идеалам, к философии, к сложным абстрактным удовольствиям. Игры разума! Все это – не более, чем игры. Какой-нибудь суровый гэйн-убийца, дейтрийский патриот, на самом деле имеет одну лишь мотивацию – вдоволь наиграться в Медиане, насладиться игрой. Они ведь очень часто просто играют, понимаешь? Не оружие создают, а что-нибудь совсем никому не нужное – для себя. Играющий взрослый человек – это аномалия. Конфликт между глубинной иррациональной мотивацией поведения – и необходимостью существовать в рациональном и логичном по сути мире – вызывает психические отклонения. Но в Дейтросе они допустимы, это мир, построенный на психических отклонениях и конфликтах, допускающий их, даже поощряющий... А мы запретили их. Декларируя свободу личности, мы на самом деле оставили свободу лишь, как я уже говорил, белокурому дарайцу не пожилого возраста, здоровому, образованному и трудоспособному. И что немаловажно – полностью рационально и логично мыслящему и лишенному каких бы то ни было отклонений. Такие люди у нас, пожалуй что, счастливы... Это наше представление о счастье.

   Сакас хмыкнул.

  – А вот то, что мы тут с тобой сейчас рассуждаем – это рационально или... уже не очень?

  – Наверное, уже не очень, – признал Киба, – но наше общество пока еще допускает такие разговоры. Пусть не публично. Но у нас пока еще нет всеобщей слежки...

   Он замолчал и едва сдержался, чтобы не дернуться всем телом. Его словно душем окатило холодным потом. Какой же ты все-таки идиот, Киба...

   А почему ты уверен, что здесь не стоит камера, и все разговоры не пишутся?

   Он сидел, не в состоянии вымолвить ни слова. Только заговори – задрожит голос, выдаст твой страх, даже не страх, панический ужас.

   Причем совершенно логичный и рациональный.

   – Да уж, – сказал Сакас, – давно я так ни с кем не общался... Интересные вещи ты говоришь. И это к таким выводам тебя привела работа над СЭП?

   – Примерно, – буркнул наконец Киба, с трудом овладев собой.

   – Надо подумать над этим. Но все-таки это чистая теория. Ты преувеличиваешь, Ларс. Увлекаешься, как это тебе свойственно. Ты всегда отличался богатой фантазией. Наверняка на самом деле все куда проще.

   – Ты уж лучше не думай об этом, – Киба встал, – знаешь... думать об этом опасно. Может завести в такие дебри... А у тебя семья, ты сам сказал. Ну ладно, спасибо за беседу. Было очень любопытно.

   – Да, и о семье надо думать. Ну пойдем, я провожу тебя... Не исчезай совсем, пиши хотя бы. Звони. Я уж думал, куда ты делся...

   Болтая, Сакас проводил его к дверям, провел мимо скучающего охранника в фойе института. С каждым шагом Киба ощущал растущее облегчение. Это было иррационально – ведь конечно же, его не могут арестовать прямо сейчас, и опасность еще впереди. Но ему просто очень хотелось побыстрее убраться отсюда.

   Даже если придется потом расхлебывать последствия собственной глупости.

   Дело было еще не закончено. Киба, собственно, не понимал, почему бы не скинуть полученные данные на какой-нибудь носитель и не отправить их анонимно, хоть из ближайшего сетевого салона. Или это слишком опасно? Вполне возможно. Инструкции Кибе были даны четкие. И хотя он чувствовал себя просто ужасно, их следовало выполнить, иначе вся работа окажется бессмысленной.

   Киба прошел три или четыре квартала. Ему становилось все хуже – физически, возбуждение интересной беседы спадало, он ощущал похмелье, какое бывает после слишком большой откровенности; он все больше ощущал собственную глупость, беспомощность, и понимал, что погибнет. Как можно было говорить с Сакасом о таких вещах – в такой обстановке? Почему он не сдержал себя? Хотя, может быть, и пронесет... Казалось, что опасность придет не оттуда, не от Сакаса. Пугало что-то неясное. Может быть, Киба просто устал и слишком перенервничал. Он не подпольщик, не профессионал. Он не может так жить – но вынужден, вот уже несколько декад вынужден.

   В любом случае надо довести дело до конца. Сейчас Киба думал только об этом. Выполнить то, чего требует дейтрин... и тогда уже подумать о себе, о собственном спасении. Дейтрин все равно не станет его спасать, пока не будет выполнено задание. Значит, надо просто сделать это. Киба на ходу уже незаметно открутил верхнюю пуговицу – она не была пришита, а держалась на специальной скрепке; снял часы, в браслет которых был вмонтирован "жучок". Все это аккуратно сложил в пластиковый пакетик с прочной застежкой. Даже на вид – ничего подозрительного, пуговица, часы. Хотя, конечно, пайки обязательно проверят, если найдут. Киба увидел такси у кромки тротуара, подошел, нагнулся к распахнутой в стекле форточке. Таксист выскочил, услужливо открывая дверцу перед клиентом.

   Будем мыслить позитивно, мэрфел, сказал он себе, глядя на мелькающие за стеклянным куполом машины низкие облака – такси мчалось по гигантскому виадуку над городом. Задание выполнено. Если уж дейтрина такая информация не устроит – то что его вообще может устроить? Переправить информацию тоже несложно. Намудрил с Сакасом? На самом деле ничего страшного. Сакас же не пойдет сообщать об этом кому-то. Поболтали, и ладно. И раньше болтали похожим образом, иной раз и крамольные идеи высказывая. Записи в институте даже если и ведутся – никто не отнесется к ним всерьез, видно же, какое там отношение к секретности. Кибу ведь спокойно пропустили, зарегистрировав чужое имя. Пока поймут, кто был в институте, пока разберутся. Да и зачем им, собственно, сейчас разбираться? Ведь никакого ЧП не произошло.

   Так что ничего опасного. Все это эмоции. Дурацкие ощущения. Кажется, все равно что-то случится. Независимо от событий. Он может совершать ошибки, может делать все безупречно... все равно все кончится плохо. Но это обыкновенный страх. Объяснимый в его положении – в конце концов, он не секретный агент из сериала "Тайная война".

   Киба расплатился и вышел в одном из бедных тивелов Рон-Таира.

   Он помнил адрес и расположение тайника наизусть. Пивная "Золотая корона", затем две длинные бело-серые многоэтажки. Вторая переходила, как ему и говорили, в закругленное здание, похожее на башню. И вот под этим переходом он свернул в небольшую подворотню. Решетка канализации, как ему и говорили, была здесь приоткрыта. Он замешкался на минуту, будто бы поправляя брюки. Пакетик выскользнул из его руки, полетел, упал в открытое отверстие. Киба две секунды смотрел в непроницаемо черную дырку между асфальтом и сдвинутой решеткой. Но дальше – не его забота, дальше они уже достанут пакет и разберутся сами. Только бы все прошло благополучно! Киба поддернул брюки, быстрым шагом вышел из подворотни и дал кругаля по дворам, чтобы снова попасть к городскому транспорту.