Текст книги "Новые небеса (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

   Но ни одна самая гениальная симфония, ни блистательный роман, ни пленительные стихи не стоят хотя бы одной человеческой жизни. Это несоизмеримо.

   В лагере, говорят, невыносимо тяжело. Лагеря – либо в холодных климатических зонах, либо на южных тропических островах, где свои проблемы. В пустынях. Заключенные тяжело работают – Дейтрос не может позволить себе содержать неработающую массу людей. Строят новые дороги, поселки. Добывают руду. Рабочий день 12 часов. Бараки, колючая проволока. Раньше были и сильные перебои с кормежкой, сейчас, вроде бы, с этим стало легче. Охрана... Охраняют лагеря гэйн-велар, конечно, но есть и небольшая часть гэйнов, как везде – для прикрытия в Медиане. Прикрывают они, ясное дело, не только от дарайцев – но и от возможного побега... К тому же в Медиане ставятся постоянные заслоны и ловушки, иначе по крайней мере сильного гэйна нельзя было бы удержать в лагере.

   Противно еще то, что официально все это "как бы" не существует. Все знают – но не пишут об этом, не обсуждают, не выносят или почти не выносят на народные советы. Никаких подробностей. Как будто этих людей вышвырнули из общества и больше не надо ими интересоваться.

   Лицемерие. Как во всем у нас, с ожесточением думала Ивик. Вот и с браком так же. Официально у нас все добродетельные – все же ходят хотя бы 2 раза в год на исповедь. А на самом деле живут как хотят. Тогда уж лучше жили бы как в Дарайе, без всяких официальных браков, было бы по крайней мере честно.

   Еще через неделю в санаторий позвонила Кейта. Ее выпустили. Все обошлось.

   – О Господи! Я приеду к тебе, – сказала Ивик, – прямо сейчас собираюсь и выдвигаюсь...

   – Не надо! Давай лучше я к тебе, но завтра. Сегодня еще побуду с семьей, а завтра Эль все равно уходит. Я все равно хотела тебя навестить перед отправкой на Триму. У вас там хорошо, тепло. Погуляем.

   Ивик покорилась.

   Кейта осунулась, побледнела, острое лицо похудело еще больше. Страшненько она выглядела, если честно сказать. Морщины встопорщились у глаз, и стало заметно, сколько ей лет. И настроение подавленное. Ивик было очень жаль подругу, но опять же – чем помочь? Она предложила сходить в поселок, там чудесное кафе, мороженое, вино. Кейта согласилась.

   – Что они с тобой сделали? – спросила Ивик. Они шли по широкой горной тропе бок о бок, слева – поросшая мхом бурая стена, справа – в туманном мареве пропасть с темными остро торчащими вершинами елей. Небо поздней осени сияло чистой голубизной.

   – Да что со мной сделаешь, – вздохнула Кейта, – ничего такого. Беседовали. Долго. Днем и ночью.

   – Кололи, наверное, что-нибудь?

   – Ну немного. Да ничего страшного, Ивик. В молодости меня такие вещи вводили в ступор, а сейчас... да ну их.

   – Ты уже бывала в Версе раньше?

   – Один раз. Я ведь была в плену, помнишь? После этого. Положена же проверка. Тогда меня это очень обидело и оскорбило. Я ж такая крутая, я не согласилась на предложения дарайцев, бежала из плена. А тут... такое. Причем кто меня проверял? Гэйн-велар, которые вообще в жизни боя не нюхали. И еще хойта. Там ведь всегда есть хойта, для богословских консультаций. Но сейчас знаешь – я отношусь философски.

   – Они ничего не нашли?

   – Нет, конечно. Что они могли найти? Основная проблема была в моих фантомах. А здесь ситуация слишком уж щекотливая. Мои фантомы известны, вся верхушка шематы Тримы их принимала, все критики хоть по разу да высказались положительно. Некоторые хойта тоже, хотя не все. Если же признать хоть один мой фантом вражеским и не соответствующим – что тогда? Менять всех людей в Стратегии? Все командование? Вообще признавать, что вся шемата Тримы уже десятилетия действует неверно? На это они пойти не готовы. Это была глупость. Ну а простая проверка по фактам ничего не дала – меня обвинить не в чем.

   В поселке было многолюдно – выходные, ребятишки возвратились из школ. Как у нас, подумала Ивик. "У нас" – на Севере, в построенном всего 20 лет назад городке Майс. Только в Майсе сейчас уже снег, и на каждом шагу – снежные крепости, залитые горки, катки, компании на простеньких коньках, старшие тянут малышей на санках и волокушах. А здесь – детвора облепила ветви высокого, уже сбросившего листву платана; младшие бегают еще голоногими, гоняют старенький мяч, лезут в лужи. Кейта и Ивик умолкли, не сводя глаз с детишек. Они обе – по дейтрийским меркам – не очень-то много достигли как матери. Всего по трое детей. На Триме трое детей – почти подвиг, а здесь почти ничего. Но ведь здесь и растить их легче, подумала Ивик. Трудно только с младенцем, но в это время ты не работаешь. И не надо думать о том, как их прокормить. На Триме – приходится. Не надо отрывать кусок от себя – блага распределяются на всех одинаково. Не надо думать об их образовании – это полностью берет на себя государство. Большую часть времени дети проводят в школе, тебе остается их только любить и баловать. Не надо беспокоиться об их будущем – будущее устроено. Кто-то, конечно, все равно умудряется беспокоиться, как мама за Ивик – но ведь необходимости такой нет.

   Ивик с тоской смотрела на детишек. На молодых мам, гордо шествующих по улице с младенцем в подвеске (а иногда еще и выводком старших сзади). Кейта положила руку ей на плечо.

   – Тоже иногда думаю – вот так бы и жить. Эльгеро был бы рад, он тоже хотел бы много... И потом, когда их только трое, и одной уже... – Кейта умолкла. Ивик взглянула на нее. У Кейты дочери уже больше нет, только два сына. А вот было бы их много, и несколько девочек... и что, было бы легче? Фу, противно даже думать так.

   В кафе было тоже полно народу – и отдыхающие из трех окрестных санаториев, и местная молодежь. Но удалось найти хороший столик, в углу, Ивик с Кейтой коротко бессознательно поконкурировали за возможность сесть к стене, лицом в зал, чтобы взглядом контролировать окружающее, а спина чтобы была защищена сзади. Кейта улыбнулась и уступила.

   Какая разница...

   Ивик не любила сладкие вина, но местное было хорошим. Взяли на двоих сразу бутылку. Отпуск, сказала буфетчица, неограниченный сегодня, новый урожай, хватит на всех.

   – За благополучный исход давай выпьем, – сказала Ивик. Кейта кивнула. Вино казалось густым и тягучим, как сироп. Ивик закрыла глаза, чтобы не потерять ни йоты вкусовых ощущений.

   – Мы так переживали за тебя. Ты даже не представляешь.

   – Хорошо, что вы все есть у меня, – просто сказала Кейта. Потом добавила, – там мне иногда казалось, что я совсем одна. Понимаешь – совсем. Но это, конечно, глупость.

   – Я никогда бы не поверила, что ты в чем-то виновата.

   – Мне иногда самой начинало казаться, что я виновата. И сейчас еще кажется. Знаешь, Дейтрос намного сложнее, чем мы думаем. Информационная среда Дейтроса... Мы думаем, что она однородна. А на самом деле – разные касты представляют мир по-разному, и внутри каждой касты... особенно хойта... Скорее однородна среда гэйнов. И то – относительно. Но это у нас потому, что – общий жизненный опыт

   – Гэйны тоже разные.

   – Да, конечно... но сравнительно...

   – Почему тебе казалось, что ты виновата? От впечатлительности?

   Ивик это понимала – она вот тоже постоянно считала себя виноватой во всех проблемах с Марком.

   – Видишь ли, мои представления... они в самом деле отличаются от представлений хойта. Не всех, но очевидно – многих. Знаешь, церковь сформировала Дейтрос. Но ведь раньше и церковь была другой. И она меняется, эволюционирует...

   – Я думала, церковь не меняется.

   – О нет, Ивик, ты не права. Еще как. Ведь церковь – это люди. Догматы остаются неизменными, а вот их толкование... Поколение хойта, которое спасло Дейтрос – уже вымерло. Тогда они были организующей, объединяющей силой. Армией Господа. Они были власть имеющими и говорили как власть имеющие. А сейчас... они все больше обращаются к вопросам индивидуального спасения.

   – Но это же неплохо, разве не так? – осторожно спросила Ивик.

   – Не знаю. Конечно, раньше Верс был еще хуже, чем сейчас. Но ведь и сейчас рассматриваются вопросы о ереси... Теперь, правда, за ересь уже только запрещают публичные высказывания, а раньше – сама понимаешь. Но не в этом дело...

   Кейта отхлебнула вина.

   – Видишь ли, хойта... само призвание хойта. То, что я тебе говорю – это только тебе, как подруге...Призвание хойта, говорят – служить Господу. Но что это означает? Служить Господу – это и значит в физическом смысле, в земном – служить людям. Ведь в Евангелии много раз говорится: как вы сделали это одному из братьев моих меньших, так сделали мне. И все в этом смысле...

   – Ну что же тут особенного? – удивилась Ивик, – это общеизвестная истина. Святая Кейта... и многие вообще об этом...

   – Да, конечно. Но толку-то людям от существования хойта, понимаешь? Не всех, конечно. Но есть такие...

   Ивик подумала. Хойта – знала она всегда – очень нужны Дейтросу. Так же нужны, как Трима – без них Дейтрос перестанет быть собой. Может, только благодаря тому, что выжила часть монахов, сохранились монастыри, Дейтрос смог восстановиться после Катастрофы. Непостижимо, нелогично даже. Но это люди, которые всегда, в любых условиях хранили веру, а Дейтрос ведь и построен на вере.

   Теоретически это так. Практически – Ивик вдруг вспомнила всех священников, с которыми говорила, когда в ее жизни все пошло наперекосяк, и знакомо больно заныло в груди. Лучше уж не вспоминать.

   – Мы все живем для людей, для общества. Мы, гэйны, защищаем. Кто-то строит, производит, кормит, учит, лечит... Но и хойта... Они не просто же так, не сами по себе. Они нужны Дейтросу, людям. Не только чтобы выполнять какие-то телодвижения обрядовые. Они – авторитет, духовный авторитет. Они знают, как нужно. Говорят об этом. Хойта – он должен быть как учитель, лекарь, психолог. Вот ты приходишь к нему, и он тебе поможет. По крайней мере, все сделает, чтобы помочь. И в целом каста хойта определяет идеологию Дейтроса. Понимаешь, не только охрана догматов, но и определение, как именно эти догматы реализовать в обществе. Этим наша церковь всегда отличалась от триманской. Та приспосабливалась... какое общество есть, такое и ладно, а мы будем тихонько отправлять наши обряды... по сути уходить от мира, от решения проблем. А наша – формировала общество.

   – И это тоже все правильно. И всем известно.

   – А теперь, представь, какие-то хойта говорят – нет, нам все равно, мы просто любим Господа, мы вот такие его слуги, и в принципе, нам все равно, как вы там живете... А зачем они тогда? Это я, Ивик, потом стала уже думать. После Верса. Зачем? Почему люди должны их кормить, содержать – что они отдают остальным? Знаешь, на самом деле у них многое изменилось за эти десятилетия. Очень многое.

   Ивик догадалась, о чем говорит Кейта. Но расспрашивать было неловко. Захочет – сама расскажет все подробно. Кейта очередной раз обернулась – спиной к залу сидеть ей было все же некомфортно. Вот Ивик – удобно. За соседний столик только что уселась молодая пара. Очень молодая, наверное, еще учащиеся. Лет шестнадцать. А может, чуть больше. Ивик перехватила их взгляд, короткий, друг на друга, и острая зависть кольнула в грудь. Господи, почему же у меня-то так никогда уже не будет... Такая нежность, такое счастье. А ведь было же!

   Это не гэйны, не квиссаны – у девчонки длинные темные волосы; парень был бы в форме, молодые парни-гэйны обычно и в свободное время щеголяют в парадке. А эти, значит, из другой касты. Просто молодые ребята.

   – Давай за мертвых, – сказала Кейта. Ивик снова закрыла глаза и залпом выпила бокал. Помолчали.

   – Вот теперь ты уйдешь надолго, – сказала Кейта. Ивик вздохнула. Говорить ей, что чуть было уже не решила отказаться? Да нет, не стоит.

   И честно говоря, Ивик бы не отказалась. Даже если бы с Кейтой в самом деле что-то случилось.

   Ивик себя уже давно изучила. Стыдно признаться, но все сомнения в правоте Дейтроса, все проблемы – ничто по сравнению с возможностью пережить новое приключение, а ведь работа на Дарайе – это... ну это просто очень интересно. Новое. Необычное. Как отказаться?

   – Но самое главное – чтобы тебе было хорошо. А в сложившихся обстоятельствах.... может, для тебя так и лучше.

   – Ты права, – грустно кивнула Ивик, – я уйду... не буду мешать. Всем будет лучше.

   – Ну не всем. Нет. Мне без тебя будет.. грустно. А детям твоим...

   – Даже пока не знаю, как сказать Миари... она очень ко мне...

   – Кому-то ведь надо, – сказала Кейта утешающе, – мой отец...

   – Я знаю.

   Отец Кейты, великий разведчик, много лет работал в Дарайе, сложилось так, что Кейта даже не знала, кто ее отец, выросла без него.

   Опять говорим обо мне, подумала Ивик. А ведь трагедия случилось с Кейтой.

   – Тяжело тебе было? – спросила она, – в Версе?

   – Да ничего, – Кейта пожала плечами, – был только один момент. Только один. Когда я....

   Она замолчала, взгляд ее, устремленный в одну точку, вдруг стал больным. Непонимающим, недоуменным. Ивик положила руку на предплечье Кейты. Она видела такие взгляды у раненых, как будто человек недоумевает – за что ему такая боль, почему именно в него попало, что вообще случилось, почему нельзя вскочить, бежать дальше... Кейта помотала головой, будто вытряхивая мысли, и лицо ее снова приняло обычное выражение.

   – Я долго думала обо всем этом, – сказала Ивик, – ведь что-то у нас все-таки устроено не так. Если людей вот так... если лагеря. И отец Даны, помнишь? И ты вот...

   – Ну со мной-то ничего такого не случилось. И ведь Ивик, в большинстве случаев – ничего не происходит. Просто проверка. Потом выпускают.

   – Но кого-то и не выпускают. И потом еще я думала, про охрану границы. Мы все это знаем... мы же с квенсена были в патрулях. Да, в основном, конечно, охраняем от дарайцев. Но нам же давали инструкции, задерживать и своих тоже. Я ни разу не столкнулась с такой ситуацией, но патрульные наверняка иногда...

   – Но ты же знаешь, что своих, перебежчиков, мы задерживаем крайне неэффективно. И как? Проверять всех, кто ходит по Медиане, невозможно. Поданы позывные, пароль, а цель, куда человек идет... Это надо реально постараться, чтобы нарваться на патруль.

   – Обычные люди не разбираются в этих тонкостях... нарываются.

   – Но редко. Кто хочет – тот уходит из Дейтроса.

   – Я знаю, Кейта. Я знаю. Но ведь сама эта ситуация... это же ненормально – задерживать людей. Должна быть свобода. Захотел – ушел. А у нас...

   – Свобода – это когда мир. У нас война.

   – Но у нас всегда будет война, наверное... они же нас не оставят в покое.

   – Значит, всегда будет так, как сейчас.

   – Но тогда чем мы вообще отличаемся от дарайцев?

   – Ну знаешь! Многим отличаемся.

   – Понимаешь, у нас плохо одно... у них другое... У них атрайды, у нас лагеря. И они плохие, и мы не сахар. А ведь это – вся моя жизнь. Вот ты говорила о призвании. А в чем мое призвание – в войне между одним плохим государством и другим, которое ничуть не лучше?

   – Эльгеро сказал бы, что – в защите христианства, церкви, Тримы.

   – Это же вранье. Эльгеро просто такой человек. Он не задумывается...

   – Почему же не задумывается...

   – Кей, я не хочу его обидеть. Но он выучил просто какие-то вещи в квенсене, и больше ни о чем не думает. Не пересматривает. А на самом деле же все сложнее. Мы не просто христианство защищаем. А определенную его версию.

   – Нет, Ивик, это просто христианство и есть. На земле оно всегда существует так – в версиях. У тех, кто говорит "просто христианство" – на самом деле тоже своя версия.

   – Тогда почему наше христианское государство не лучше того, светского? И зачем вообще защищать его? Зачем для этого нужно государство? Можно молиться хоть в подполье, кто мешает. Дарайцев, говорят, триманская версия христианства теперь уже устраивает...

   – Так оно там тоже значительно изменилось. Как и вся ситуация на Триме вообще. Но ты не права, Ивик. Да, ни одно государство – не рай. И не может быть раем по определению. Но...

   Кейта побарабанила по столешнице.

   – Давай-ка еще выпьем. За успех твоего назначения!

   Они выпили.

   – Видишь ли, я-то была в Дарайе. В плену. Со мной не делали ничего страшного. Просто предлагали выбрать, и я выбрала.

   – Я знаю, что ты выбрала Дейтрос. Но ты же тогда о Дейтросе ничего не знала.

   – Зато я узнала, что такое Дарайя.

   – А если бы тебя здесь... вот сейчас... если бы – в лагерь?

   – Я бы там не осталась, – просто сказала Кейта.

   – Насколько я знаю, охрана там в Медиане очень серьезная.

   – Значит, убили бы. Но меня могут убить в любой момент и на работе, какая разница? А может, и удалось бы уйти.

   – И куда бы тогда?

   – На Триму. Затаилась бы, залегла.

   – Нашли бы.

   – Не хватило бы ресурсов, – усмехнулась Кейта, – ты же знаешь, как у нас... Ну и нашли бы – тот же самый результат. Что терять?

   Ивик кивнула. И это было понятно. И в общем-то Кейта права. Гэйн не дрожит за свою шкуру. Чего же бояться Верса...

   Но ведь был же этот взгляд, тусклый, остановившийся. Что-то она пережила – о чем молчит? Что-то с ней все же делали?

   – А кто на тебя написал, кстати? Все-таки хойта?

   – Да, – Кейта криво усмехнулась, – есть там такие... светочи. Не скажу, что все, но один вот нашелся. А я ему доверяла. Друг Аллина... переписывалась. Делилась сокровенным. Потом как-то вроде разошлись во мнениях... а потом вот так. Знаешь, Аллин на меня очень повлиял. Он был моим другом. Он же был гэйном. Он знаешь, как ногу потерял? Прикрывал отступление, остался последним – и...

   – Это нормально. Любой гэйн бывал в такой или похожей ситуации. Ну многие.

   – Да, это нормально. И он тоже так – как все. Я тогда не понимала, почему он хочет стать хойта. Не понимала, но уважала это желание. Радовалась за него. А чем дальше, тем... все больше менялось. В последнее время мы почти не общались. Отходили друг от друга все дальше. Ну что ж, бывает... не скажу, что мне это было легко, но что поделаешь. Из-за него мне все хойта, тем более – его друзья, казались такими знающими, духовными, хорошими.

   Ивик вспомнила – "только гэйн может понять гэйна".

   – Может быть, разные касты вообще... никак не могут найти общего языка.

   – Не знаю, – сказала Кейта.

   Разлила еще раз вино, без тоста, просто так, выпила свой бокал залпом. В глазах ее снова появилось то аутичное беспомощное выражение.

   – Я знаешь, одного не могу понять никак. Ну ладно, везде есть подлецы, все нормально. Бывает. Хойта – еще тоже не гарантия, что человек порядочен. Я другого не понимаю... Мне ведь, Ивик, показали эти бумаги. Сначала донос этот. Потом – протокол расследования, сначала ведь расследовали вопрос, прежде чем арестовать меня, наблюдатель Верса был в монастыре, говорил там с теми, кто меня знает, записал все... довольно много гадостей. Причем гадости не конкретные – ну а в чем меня можно обвинить? – а такие... мировоззренческие. И там под этим протоколом стояли подписи – значит, с этими монахами он беседовал, и они там расписались. Ивик, так вот – подпись Аллина там тоже стояла, под этим протоколом.

   – Наверное, случайно, – тут же сказала Ивик, – наверное, он и не знал, к чему это... почему...

   – Ты знаешь, – выдохнула Кейта, – я перестала верить, что он не знал и не понимал. Если не знал и не понимал – значит, не хотел. Понимаешь – не хотел знать.

   Она смотрела в окно теперь. Ивик увидела, что глаза Кейты влажно блестят, и тут же поняла, что никогда, ни разу еще не видела, даже на похоронах Ашен не видела такого, чтобы Кейта плакала.

   Слезинка выкатилась из глаза и покатилась по сухой смуглой щеке. Ивик погладила руку Кейты.

   – Забудь, – прошептала она, – просто забудь. Не думай об этом. Это пройдет.

   Вся бригада Марка – двенадцать человек – собралась за столом. Ивик накануне испекла три торта "Наполеон", по рецепту с Тримы, и теперь надувалась от гордости, слушая, как строители нахваливают ее торты, а женщины – в бригаде было пять женщин – наперебой просят рецепт.

   Мясные кармашки готовил Марк, их уже почти начисто подмели. Отмечали сдачу объекта. Это для бригады серьезное событие, Ивик не так часто принимала участие в подобных встречах, ведь и вообще дома не часто бывала...

   Огромный пузырь красненького опустел уже более, чем наполовину. Марк сидел в центре, в обнимку с двумя друзьями, физиономия лоснилась, как начищенный чайник. Марк пополнел и слегка обрюзг за последние годы. Я ведь тоже не становлюсь моложе, грустно подумала Ивик. Повела плечом, гордо выпрямилась. Она-то формы не потеряла – гэйну все время приходится себя поддерживать. Она – еще совсем не старая, красивая, стройная, сильная женщина. Даже лучше на самом деле, чем в молодости – тогда она была зашуганной серой мышкой. Но и Марк хорош. Сейчас Ивик испытывала к нему нежность. Вон его как все любят. И ведь он, кстати, бригадир. А как все эти люди смотрят на нее? Жена бригадира. Ивик улыбнулась. Никогда ведь не думала о себе так. Жена бригадира, по профессии гэйна.

   – Давайте-ка выпьем... – надрывался Весс, – давайте за...

   – Чтобы не было войны! – голос малярши Лэти перекрыл шум.

   – Давайте за то, чтобы у третьей кладка треснула!

   Бригада одобрительно заржала. Ивик не понимала, в чем дело, но непроизвольно улыбалась тоже. Выпила, чуть прикрыв глаза. Вино было – как она любила, сухое, но совершенно не кислое, хмельное, сразу било градусом. Говорили уже о другом.

   – ...с палатками, почему нет? На три дня-то!

   – Палатки тебе иль Ван выпишет, думаешь?

   – Да ладно, наберем где-нибудь.

   – Эх, ребята, представьте, картошка, уха! Давайте, а?

   – Да ты подожди с ухой, морозы стоят, а ты...

   – Ну так а чего трепетесь? До лета далеко.

   – А давайте, мужики, на подледную, а?

   – Мы вам покажем – на подледную! – звучно сказала Лэти, женщины одобрительно зашумели. Подледная рыбалка традиционно была мужским развлечением. Как на Триме, подумала Ивик.

   – Да подождите, – сказал Марк, – еще неизвестно, получится ли отгулы для всех выбить. Сейчас нас на марсен перебросят...

   – А что, у нас новый марсен строят? – поинтересовалась Ивик.

   – А то как же! – стала объяснять Лэти, – в Северном квартале, в новом-то... Там же свой марсен нужен. А то детей за километр таскают!

   – Надо же, как вырос город! – Ивик покачала головой. Кто бы мог подумать! Она после квенсена распределилась в Майс – крошечный поселок на новой железнодорожной ветке. А теперь – три больших района, металлургический завод, собственная сеть школ, Академия, 30 тысяч населения... Вот только наверное, на этом рост и закончится. На Дейтросе не строят по-настоящему больших городов, все из военных соображений: большой город – большая мишень.

   Это одна из причин экономического отставания, современные технологии требуют огромных заводов, городов-гигантов, город было бы легче обеспечить комфортом, на транспорт и дороги уходит прорва ресурсов. Но если дарайцы нападут на крупный город из Медианы – потери слишком велики.

   – Так мы же работаем! – с гордостью сказал Ларс, самый молодой член бригады, недавно после профшколы.

   У Ивик зашумело в голове от вина. Она сидела, привалившись к столу – было уютно, тепло. Раньше, наверное, она страдала бы оттого, что последние дни, что хочется провести их наедине с Марком, а сейчас... сейчас лучше уж так.

   Бригада обсуждала какую-то третью и ее бригадира, толстого Кадиса. Ивик уже много о нем слышала, и это было всегда смешно, но непонятно. Она склонила голову и наблюдала за строителями. Ее успокаивала эта компания – Марк никогда не был один по-настоящему. Даже когда у него не было "своей жизни"...

   Это – дейтрийские обычаи. Ивик думала, что ей-то как раз не очень повезло, и ее образ жизни сильно отличается от такового у других дейтринов. Для них всегда рабочий коллектив – большая семья. Поэтому вот и фамилию мы получаем не как на Триме, от мамы с папой, а – по названию сена, в альма-матер, в том месте, где впервые соприкасаемся со взрослым трудом и становимся специалистами.

   Она вспомнила Лейту, соседку по палате, которую навещала вся шеха. Шеха – это свои, родные люди. Или бригада. Коллектив больницы или цеха – смотря где ты работаешь. Все живут где-то рядом. Все знают друг друга, как облупленных – ежедневно по 8 часов вместе, каждого знаешь не просто так, а – в работе. А где еще можно лучше узнать человека, как не в совместном труде? Решения в местном самоуправлении тоже принимает такой вот маленький коллектив. И обязательно – совместный досуг, отдых, вечеринки, и помощь друг другу... это само собой складывается. Так принято. Бывают исключения, но в основном – так принято.

   Вот и Дана дружит со своими товарками по работе, девочками из связи.

   И только Ивик по-хорошему к Дейтросу ничто не привязывает. Она знала на Триме только некоторых кураторов-коллег, и то – шапочно. Никаких отношений – специфика работы агента. Она всегда была одна. После школы, правда, тоже начала складываться жизнь в шехе, но потом на первый план вышла семья – так всегда, когда маленькие дети, а потом – Трима...

   Дружбы – случайные, мимолетные. Больно вспоминать – двое друзей погибли, с остальными просто невозможно стало поддерживать отношения из-за работы.

   В который раз уже Ивик подумала, что теперешний ее выбор – правильный. И ей очень повезло, что предложили такой вариант. Не то, что она не боялась, риск серьезный, но риск для гэйна привычное дело.

   За столом обсуждали очередное недавнее нововведение – должность городского дизайнера. Отделочников это касалось напрямую, дизайнер был начальством, а в Майсе на эту работу поставили девочку семнадцати лет, только что получившую образование. Ивик казалось, что дизайнер – это прекрасно. Если бы Ивик была общественно активной – даже предложила бы возложить эти обязанности на художественно одаренных гэйнов. Помещения должен оформлять художник. Достаточно посмотреть, как выглядит дом Кейты и Эльгеро, Кейта – художница, Эльгеро всегда отличался любовью и умением к ручному труду.

   А ведь, если честно сказать, общественные помещения на Дейтросе – убожество. С раннего детства ты видишь эти стены, до половины синие или желтые, сакраментальная разделительная черта, до потолка – неровная побелка. Стандартный блеклый линолеум или доски. Понятно, что мало ресурсов, что бедность, но кто мешает проявить фантазию?

   Бригада была недовольна. Шумели про недостаточную гидроизоляцию, про облицовку, которую непонятно где доставать в таких количествах. Видимо, дизайнер ничего не смыслила в этих вопросах. Марк, красный от выпитого, разгорячился и размахивал руками.

   – Пусть она сама тогда попробует достать мрамор! Не выписать, это каждый дурак может, а достать. У нас все сроки полетят из-за декора этого, я вам говорю точно!

   – А детям можно кстати и попроще сделать, – поддержала Лэти, – вон поставим Ларса, он распишет стены, и дело с концом...

   – А что, давайте иль Вану подадим доклад!

   – А почему нет? Ну почему? Сколько можно?

   Разговор ушел снова в специальные дебри, мелькали какие-то "оцинкованные платы", "коррозия", "силикон", Ивик послушала немного, встала и вышла в спальню.

   Здесь на нижней полке двухэтажной кровати в углу, валялась Миари – с книжкой. "Приключения летунов", подростковая фантастика. Ивик чуть улыбнулась, она знала автора этой трилогии, он тоже работал на Триме. Увидев мать, Миари села на койке, отложив книгу.

   – Интересно? – Ивик подсела к девочке, обняла ее. Миари с готовностью прижалась.

   – Ага, ужасно интересно! Я уже вторую книгу читаю... А между прочим, у нас в отделе все прочитали твой роман!

   Ивик хмыкнула. "Твой роман" – это "Господь живых". Ничего не скажешь, хорошая книга получилась, но ведь на самом деле романов у нее уже шесть, не считая всякой мелочи. Но других будто не существует. Что поделаешь, такова жизнь... Для нее все собственные книги были равны – как дети. Мало ли, что один знаменит, а другой – просто обыватель. Она-то во все книги одинаково вкладывалась, все – любила.

   – Расскажи лучше, как у вас там, – попросила Ивик, – как работа идет. Хотя я ничего не пойму, но все равно, интересно же...

   – Ну как... я сейчас заканчиваю одну серию, это с секвенированием ДНК связано... Не, мам, это сложно.

   – Разбивание ДНК на фрагменты?

   – Да. Тут понимаешь как... – Миари пустилась в объяснения. Ивик окончательно запуталась в терминах и чмокнула Миари в щечку. Девочка сильнее прижалась к матери.

   – Как я без тебя буду? – спросила Ивик. Миари вздохнула.

   – Я тоже не знаю, мам... я с ума сойду. Ты, конечно, меня не слушай... если надо, то надо, я же понимаю. Но...

   – Вы уже не маленькие, – сказала Ивик.

   – Но я тебя так люблю. Я не могу без тебя, – Миари поцеловала ее.

   – Ты уже большая. Я в твоем возрасте уже замуж вышла. Тебе другого надо любить...

   – Ой, мам, да ну их... Успеется еще замуж.

   Ивик крепко обняла дочь, ею овладела мучительная любовь и тоска. Почему всегда надо оставлять тех, кого любишь?

   – Я так боюсь за вас. Я не хочу вас оставлять...

   Она вспомнила Хайна. А если пока ее здесь не будет – прорыв, и кого-то из них убьют... Хотя чем поможет ее присутствие? Хайн вот ничего не смог сделать.

   – Я боюсь за Фаля. Скоро распределение...

   – Танкисты рискуют все равно меньше, чем гэйны...

   – Но все равно же рискуют.

   – А мы за тебя боимся. Всю жизнь боимся.

   – Я знаю, – Ивик умолкла, не в силах выразить все чувства: тоску, вину свою неизбывную, безграничную любовь, нежелание расставаться ни на секунду... Вот так бы сидеть и сидеть в обнимку с дочкой, всю вечность. И не нужен нам никто. И ничто больше в жизни не нужно.

   – Прости, Миа. Я знаю, что я плохая мать.

   – Ты? Ты самая лучшая в мире. Я не вру, это честно.

   – Вы же меня почти не видели...

   – Так же, как все. На выходных, на каникулах. Но при чем тут это – ты все равно самая лучшая!

   Вот поэтому и хочется верить в Царствие Небесное, подумала Ивик. Жить так невозможно, никогда не размыкая объятий – но ведь и разомкнуть их нельзя. Потому и веришь... Да собственно, конечно, я верю в мир, где никогда, никогда не придется оставлять любимых, где любовь будет – всегда. Вечно. Постоянно. Каждый миг. Совершенная, без всякой конкуренции одного с другим, без мучительных выборов... Есть же она, абсолютная, совершенная любовь.

   Вот Миа же прощает мне все – отсутствие мое в их жизни, мое творчество, вечный страх за меня. Все прощает. Потому что она – просто чудо. Ивик провела пальцем по лицу дочери – полукруглые ровные бровки, носик, дейтрийские высокие скулы, пухлые губы...