Текст книги "Новые небеса (СИ)"

Автор книги: Яна Завацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

   Она много сомневалась, много колебалась в жизни. Пыталась даже бежать – но быстро поняла, что в одиночку не хочется ни жить, ни писать. Однако эта потребность в человеческом общении, в семье, в "своих" – она тоже не оправдывает этой вечной войны, этих смертей, героических или нелепых, "за Дейтрос и Триму".

   Но теперь – Ивик поняла это с удивлением – теперь у нее не осталось сомнений и колебаний.

   И если она спрашивала себя – почему – сразу всплывало воспоминание: биологическая лаборатория в тоорсене.

   На него нанизывалось многое другое: уроки физкультуры, где она была худшей, но ее все-таки учили и ободряли; классные собрания, где они учились решать реальные вопросы школьной жизни; шум скачущей по камням реки, и как ледяная вода обжигает щиколотки, упоительная игра в "лесную королеву" и утреннее сверкание рос; лужи у родного барака, где они пускали кораблики, квенсен, где через муки и напряжение ее научили быть сильной...

   Но все это было не то, не то. Все это были только эмоции, ностальгия по детству, сладкие – и щадящие, отбрасывающие дурное, она это понимала – воспоминания. Она любила Дейтрос, это правда. Ей бы хотелось сейчас, хоть в последний раз, оказаться там. Где угодно, в любом месте. Упасть на землю и обнимать ее, гладить руками траву, как волосы любимого...

   Но и это было не то. Сейчас четко, как никогда, она понимала не только эмоциями – разумом, всем своим существом – что Дейтрос защищать стоит.

   Что было бы с ней и с другими гэйнами – здесь? Судорожный короткий период работы в лиаре – и потом наркотики, полное обессмысливание, быстрая или медленная смерть.

   Что было бы с людьми других каст? Третья часть их оказалась бы никому не нужной. В Дейтросе у каждого из них есть бригада, рабочая группа, компания друзей и коллег, каждый занят любимым делом, каждый уважаем и любим, чувствует себя полезным. Все это может показаться пустяками – но только для тех, кто не знает, что может быть и иначе.

   Что было бы, например, с бабушкой? У Ивик только одна бабушка дожила до преклонных лет, остальных забрала война. Но эта бабушка, бабуля Лейси, умерла совсем недавно, ей было сто три года, последние два года она не ходила, и ее каждый день навещал кто-нибудь – пятеро детей, двадцать восемь внуков, правнуки... Ивик тоже навещала, к своему стыду, редко – у нее всегда было мало времени. И эти последние два года тоже были нужны бабушке, и жизнь ее имела смысл, она была нужна и любима. А что с ней было бы в Дарайе? Сколько лет жизни у нее отняли бы – двадцать, сорок?

   Что было бы со старшим сыном Верта – мальчик родился с хромосомным синдромом, и сейчас, в 16 лет, он умел читать и изучал в обычной профшколе пусть несложную, но все же профессию сборщика. В Дарайе он просто не существовал бы.

   Что всему этому может противопоставить Дарайя? Битком набитые магазины? Обилие барахла? Эка невидаль...

   Это и в Дейтросе будет со временем. Да и не так это, на самом деле, важно.

   Как это, оказывается, хорошо, как легко и светло – когда точно знаешь, что тебе защищать.

   Очень скоро ее забрали из этого закутка и привели в небольшой кабинет – стол со стулом, табуретка напротив. Ивик села на табуретку и выпрямилась, маленькая, в пестрой футболке, запястья сжаты кольцами наручников. Напротив нее за столом сидел служащий УВР, судя по погонам – ламет, а это высокое звание, примерно соответствует стаффину в Дейтросе. Не абы кто, подумала Ивик, сердце тревожно сжалось. Подозрения у контрразведки, очевидно, серьезные.

   Перед ламетом на столе лежал раскрытый злополучный сканер.

   – Ваше имя? – сухо поинтересовался ламет.

   – Ивенна иль Мар.

   Он спросил паспортные данные, о профессии в Дейтросе, причине бегства. Она отвечала спокойно.

   – Откуда у вас эта вещь?

   – Я ее нашла, – сказала Ивик. Ламет спросил – где, и она с готовностью описала место, заранее продуманное: около входа в центральный парк, под скамейкой.

   – Я думала, это музыкальное что-то... проигрыватель.

   – Когда вы его нашли?

   – Три декады назад, кажется.

   – Здесь записывающее устройство, и память у него стерта, дата стирания, как установили наши эксперты, чуть более декады назад.

   Ивик пожала плечами.

   – Наверное, я случайно стерла. Я хотела разобраться...

   – Дело в том, что случайно здесь ничего стереть нельзя. Доступ был защищен паролем.

   – Паролем... не знаю. Я хотела записать музыку. Но не нашла, куда его подключать...

   – Вот что, иль Мар, давайте честно. Это уникальный прибор, причем дейтрийского производства. Здесь инфракрасный лазер для считывания вибраций стекла, электроника.

   – Разве дейтрийского? – натурально удивилась Ивик, – на нем ничего не написано.

   – Ну конечно, на нем ведь должен стоять штамп "сделано в Шари-Пале". Иль Мар, наши эксперты знают свое дело. Это дейтрийский прибор, и вы им пользовались. По назначению. Если бы вы еще не рассказывали сказок о том, как ценнейший прибор лежал под скамейкой... Хоть бы придумали что-нибудь правдоподобное.

   Ивик покраснела.

   – Но я действительно не знаю... это правда. Я даже не знала, что это за прибор...

   – Иль Мар, прекратите. Давайте так... – ламет устало положил руки на стол и взглянул на нее, – я готов поверить, что вы... честная дейтра, которая просто попала в неприятную историю. Вы работаете помощницей в Колыбели, вне работы у вас общения почти нет. У вас появились какие-то дейтрийские друзья. Вам кто-нибудь дал прибор и попросил... о какой-то услуге. Что-то подслушать, за кем-то проследить. Вам пообещали деньги... или еще что-нибудь. Поймите, это не трагедия. Вы не в Дейтросе, вас не расстреляют. Пройдете небольшой курс лечения, и будете жить спокойно дальше. Я готов вам помочь.

   – Но мне никто его не давал, – сказала Ивик, – я вам говорю правду.

   – Я даже могу догадаться, кто именно дал вам прибор... в каких отношениях вы состоите с Тиллом иль Кэр?

   Ивик вздрогнула.

   – Это мой друг, – сказала она. Слово "друг" в дарайском имело вполне определенный оттенок. По-дейтрийски пришлось бы сказать "любовник".

   – Вы давно встречались с ним?

   – Да. Он... позвонил и сказал, что у него неприятности, и чтобы я... не звонила. А что с ним такое? Я переживаю...

   – Он находится в атрайде по подозрению в антигосударственной деятельности...

   – Тилл? – страшным голосом спросила Ивик, – но этого же не может быть! Он же... вы не представляете... да он никогда бы...

   – Давайте говорить разумно, – прервал ее ламет, – откуда у вас прибор?

   – Я же говорю... нашла... – пролепетала Ивик. Она подозревала о том, что Кельм в атрайде, но сейчас впервые услышала об этом, и на глаза невольно выступили слезы. Слезы были очень уместны сейчас, невидимое "контролирующее Я" выдало на них допуск. Ивик всхлипнула.

   – Прекратите! Это еще что такое? Не надо здесь устраивать сцен. Послушайте, у вас находят прибор, применяемый только в разведке. Прибор дейтрийского производства. И где вы его хранили? Если бы вы считали эту вещь, как вы сказали, музыкальным проигрывателем – зачем вы хранили бы ее в нише, заклеенной обоями? Эта вещь была именно спрятана, иль Мар. Причем неплохо спрятана, ее далеко не сразу удалось обнаружить. И теперь вы несете какую-то чушь о скамейках... Иль Мар, вы понимаете, что в атрайде все равно придется рассказать все?

   Ивик съежилась на табуретке, подняла руки в пластиковом кольце и вытерла нос тыльной стороной кисти.

   – Я не знаю, – сказала она в отчаянии, – правда, не знаю, что сказать... Я сама не помню, почему засунула эту штуку под окно.

   – Вы понимаете свое положение? Я хочу слышать ответ – вы понимаете?

   – Да, – хлюпнула носом Ивик, – но я...

   – У вас есть сейчас только один выход. Честно и чистосердечно рассказать все сейчас – лично мне. Потому что завтра я должен буду передать вас в атрайд. А там... сначала вас все равно заставят все рассказать. Не думайте, что у вас там получится что-то скрыть. А потом, так как вы не сотрудничаете с нами, вы рискуете либо высылкой на Тои Ла, либо очень длительным курсом лечения... не факт, что вы вообще выйдете когда-нибудь из атрайда.

   Ивик хлюпала все громче.

   – Прекратите реветь! Это вам не поможет.

   Ивик послушно замолчала.

   – Вы понимаете меня? Если вы сейчас расскажете, от кого получили прибор и как его использовали – вы можете жить дальше. Спокойно. Со временем получить гражданство. Вы для чего бежали из Дейтроса – ведь вам хотелось, наверное, пожить спокойно, богато? Если же нет... Ивенна, будьте же разумным человеком, хоть на минуту! Из каких бы соображений вы ни умалчивали – это бессмысленно! Завтра вы это все равно расскажете специалистам, и ваша жизнь будет сломана.

   – Я понимаю, – сказала она сдавленным голосом, – я все понимаю. Но я правда нашла эту вещь... мне нечего больше добавить.

   Ламет поднялся из-за стола, шагнул к ней. Ивик съежилась, напряглась, пристально глядя на него снизу вверх. Какое мерзкое ощущение, когда ты связан, скован, не можешь защититься... с ней было такое на Триме, очень давно, и как, оказывается, хорошо она это запомнила.

   Но ламет не ударил ее. Взял рукой подбородок, повернул лицо, внимательно посмотрел в заплаканные глаза.

   – Ты хорошо играешь, – сказал он, – прямо-таки можно поверить. Такая бедная, ничего не понимающая женщина... Я бы даже поверил, если бы в этом было хоть сколько-нибудь правдоподобия.

   Ивик оставили прямо здесь, в этом кабинете. Она стояла у стены, вытянувшись, почти на цыпочках, наручники зацепили вверху за скобу, торчащую из стены. Рядом неподвижно замер вангал, и тело Ивик было сковано двумя петлями шлинга – облачное тело не удалили, но в Медиану не выйдешь. Через полчаса Ивик устала, через час ноги начало ломить, и жесткий пластик наручников передавил запястья. Ивик попробовала подергаться, но вангал, стоявший рядом, съездил ей дубинкой по ребрам, и она замерла.

   Человеческое тело очень хрупко и ранимо. Чтобы мучить его, в сущности, не надо специально что-то придумывать. Даже делать ничего не надо – можно как раз ничего не делать, как вот сейчас... К вечеру вангала сменил его коллега, такой же мощный, тупой и безмолвный. Ивик думала, что надо терпеть, что завтра в атрайде будет намного хуже, это еще цветочки – но эта мысль совершенно не помогала. Нестерпимо болели руки, болел бок – от одного-единственного удара, как видно, будет синяк. Из ступней, казалось, увеличенных до слоновьих размеров, боль разливалась по всему телу, грызла позвоночник... слезы текли по лицу, и теперь уже Ивик не могла сдержаться и громко, непрерывно стонала.

   Время текло нестерпимо медленно, и паника охватывала при мысли, что кошмар будет продолжаться как минимум до утра – каждая минута казалась вечностью.

   Кельм по-прежнему был пристегнут на кресле, паралич давно прошел, его допросили – но ничего об Ивик выяснить ему не удалось. Ясно лишь, что с ней что-то неладно... Кельм настаивал на старой версии – встречались, любовные отношения, больше ничего о ней не знаю.

   Ее, видимо, держали в УВР или еще где-то. Почему-то ему казалось, что она не в атрайде.

   Кельма снова тошнило. В последнее время постоянно мучает эта тошнота – никак не отойти от препаратов... Наверное, уже ночь – но яркий свет по-прежнему лез в лицо, пронизывал закрытые веки. Ивик, думал он. Только не это... ко всему он готов в принципе, ничего страшного произойти не может – но вот только Ивик...

   Ему было плохо. Он попытался заснуть, и увидел – не то сон, не то просто бредовое воспоминание. Он давно уже не думал об этом, загнал вовнутрь, и сейчас не позволил бы себе – но вот всплыло... Это уже было с ним. Давно, очень давно, когда он был таким, как Эрмин.

   Лени. Лени была тонкая, с волной черных волос, двигалась, будто танцуя. Он гордый тогда такой ходил – подцепил самую красивую девочку в части. Они обменялись кольцами.

   Лени убивали у него на глазах. Конечно, он не помнил всего. Лезли из памяти какие-то мгновения, словно озаренные фотовспышкой: разводы крови на бледной коже... голова (уже после всего, уже когда везли на Тои Ла) – лысая, со странными серебряными кустиками, остатками волос... ввалившиеся глаза, покрытые пленкой, словно у курицы... ревущий гнуск вдали, и у его ног что-то розовое и желтое...

   Конечно, они сделают это снова. Опять. Они же понимают его, он не мог этого скрыть... Он не так уж любил Лени, он вообще тогда не знал толком, как любят. А Ивик... Они все понимают. И они возьмут Ивик.

   Если есть малейшее подозрение – они возьмут ее.

   И у него на глазах... А ведь он сильный гэйн, крутой разведчик, живая легенда.

   Я сдамся, сказал он себе. Если они начнут ее мучить, я сдамся.

   Значит, не такой уж я сильный, и не такой железный, и не легенда. И плевать. И даже если они все равно ее потом убьют, если это не будет иметь смысла – все равно плевать. Если мне опять скажут – сдавайся, и ей не будет больно, я сдамся. Только чтобы ей не было больно.

   Он принял решение, и ему стало легче.

   Кстати, надо подумать, что действительно делать в таком случае. Во-первых, постараться не завалить всю сеть. Что-то наговорить придется. Сдать человек пять или шесть... может быть, они успеют уйти. Об Ивик – она обычная мигрантка, он, предположим, сошелся с ней и попросил о какой-то услуге. Не вербовал, не раскрывал себя. Словом, она ни при чем, виновата только в том, что она – его любовница. В этом случае у нее есть небольшой, но шанс выйти из атрайда.

   Его, понятное дело, в таком случае уже не выпустят. Даже если он искренне раскается. Вряд ли даже оставят жить под замком, просто вывезут на Тои Ла, в лапы гнусков. Но это неважно. Все лучше, чем смотреть, как Ивик...

   Кельм стал продумывать детали – как сделать, чтобы не завалить всех, чтобы минимум людей, а лучше – совсем никто не попался в результате его предательства. Его тошнило от этих мыслей.

   Но по всей вероятности, Ивик привезут уже завтра, и тогда надо будет не ошибиться – надо будет что-то решать.

   Репетиция давно кончилась, и ребята ушли. Эрмин остался еще посидеть, он часто так делал, поиграть еще в одиночестве, и Кели тоже осталась с ним. Она сидела на низкой скамеечке, в полутьме, в тени между двумя большими шкафами, и смотрела на него. Слушала. Но Эрмин лишь вяло перебирал струны, его пальцы работали будто отдельно от мозга, выводя технически сложные немелодичные упражнения, временами обрывая игру, начиная снова. Дейтрин все последние дни был какой-то странный, как в воду опущенный, мало разговаривал и будто все время думал о чем-то своем.

   Он прекратил играть, пальцы бессильно повисли над струнами. Темные глаза глядели в одну точку где-то внизу.

   – Эрмин, – тихо позвала Кели. Он обернулся.

   – С тобой что-нибудь случилось?

   "Не со мной". Он помолчал. И этого – во всяком случае, здесь – нельзя говорить.

   – С чего ты это взяла?

   – Ты какой-то... странный стал. Как будто депра у тебя.

   – Да, что-то вроде этого, – откликнулся он, – пойдем-ка отсюда.

   Он встал. Взял ее за руку. Он теперь иногда брал ее за руку, и это нравилось Кели – никогда бы не подумала, что в таком простом жесте может быть так много заключено. Это ведь не объятия, не поцелуи. Они вышли из зала. Кели думала, что Эрмин свернет в сторону лиара, в свою комнату, но он пошел в направлении спорткомплекса.

   Между интернатским бассейном и спортзалами располагалась открытая игровая площадка, вокруг – два ряда скамеек, для болельщиков и запасных игроков. Вечер был теплый, еще далекая весна потихоньку начинала заявлять о себе. Лас-Маан вообще теплый город, теперь они ходили уже без курток. А сегодня днем на солнце можно было по-настоящему загорать. Эрмин сел на скамейку, Кели опустилась рядом.

   Ему просто хотелось поговорить без помех. Он не отдавал себе в этом отчета, но эта девочка, пятнадцатилетняя, прозрачная, тихая, глядящая на него иногда с таким восторгом и преданностью, стала для него единственным близким здесь человеком. Теперь уже совсем единственным – после того, как Тилл... когда он начинал думать о Тилле, к горлу подступало отчаяние.

   Но и Кели об этом ничего говорить нельзя.

   Но все равно – с ней можно быть хоть немного открытым. Эрмин знал, что все помещения лиара и интерната могут прослушиваться. Теперь, когда взяли Тилла, они могут специально отслеживать и его. Каждый день по нескольку раз он тщательно осматривал одежду – на предмет возможных жучков. Конечно, кто знает, до чего дошла дарайская техника... Но по крайней мере, с Кели ему хотелось говорить вне помещений – здесь гораздо меньше вероятность прослушивания.

   – Ты какой-то грустный все время, – сказала Кели, – что-нибудь случилось?

   Он повернулся к ней.

   – А ты заметила, что всех дейтринов арестовали? Иль Кэра, иль Ната, даже вашу физкультурницу...

   – Да? Да, действительно, я заметила, что они куда-то делись... но как-то не придала значения. Их арестовали?

   – Да, они в атрайде. И программиста в лиаре одного арестовали, тоже дейтрина...

   – Ой, ничего себе... а тебя...

   – Меня пока не трогают. Пока.

   – И что все это значит?

   – Если бы я знал, – с горечью сказал он, – я даже не представляю, Кели... совершенно не представляю. Знаешь, как тяжело... жить вот так, вслепую. Не понимая, что происходит. Иногда думаешь, лучше бы я сдох тогда, в атрайде...

   Она положила руку ему на предплечье. Эрмин замер.

   – Тяжело там было? – спросила она. Его слегка передернуло.

   – Да, – сказал он каким-то искусственным голосом. Кели ткнулась носом в его плечо. Сердце разрывалось от желания помочь, и от невозможности это сделать, ведь он же не говорит ничего, она понятия не имеет – ни что он пережил в атрайде, ни почему так страдает сейчас. Ни – что собирается делать дальше.

   Эрмин вдруг накрыл ладонью свободной руки пальцы Кели, лежащие у него на предплечье.

   – Ты хорошая, – сказал он тихо. Кели встрепенулась. Но он молчал. Тихо горели над головой звезды. Обе луны сияли во тьме, заливая площадку и кортановое покрытие ненавязчивым мягким светом. Кели вдруг вспомнила, как он пел сегодня. На репетиции он преображался, был веселым, быстрым, резким, командовал, требовал – ему было невозможно возразить, он заряжал всех энергией; и как он играл, и пел вместе с ней – они отрабатывали "Песню последних дней", мрачно-веселую, про апокалипсис; там головокружительные аккорды и пассажи, и Кели пела резким и низким голосом, а Эрмин с Энди подпевали, и получалось здорово, весело... Невозможно поверить, что это был вот этот же самый человек, убитый горем, совершенно никакой, молча сидящий теперь рядом с ней. Откуда он берет силы на все это?

   – Ты тоже очень хороший, – тихо сказала Кели. Вдруг на нее напала откровенность, – ты удивительный, Эрмин. Наверное, потому, что ты дейтрин. У нас я таких не встречала.

   – Да вроде я самый обыкновенный, – откликнулся он.

   – Нет, – сказала Кели, – как тебе объяснить. Ты живой, настоящий... но не только это. С тобой я чувствую себя... ну так, наверное, ребенок должен чувствовать себя с мамой и папой. Только мои предки... знаешь, они ведь нарки. Я всю жизнь их только боялась. У меня не было никого, кто бы... защитил, понимаешь? Позаботился как-то. Мы с братом и сестрой всю жизнь так... в одной и той же тряпке всю декаду, я потом уже в классической научилась стирать, следить за собой... Знаешь. чего мне это стоило, и как меня дразнили. Жрать все время хотелось. Я привыкла в общем-то. А ты – другой. Я путано говорю, да? Ты, конечно, не родитель... да меня уже не надо кормить и одевать, я уже большая. Но такое ощущение с тобой, что понимаешь... как будто ты можешь от всего защитить. Да, я знаю, что на самом деле это не так, что ты сам беззащитнее меня, что тебя в любой момент могут забрать... убить... Но как-то вот такое ощущение возникает. Ты... очень надежный. Я вообще таких у нас тут не видела...

   Она осеклась, заметив, что Эрмин внимательно смотрит на нее. Как будто впервые заметил. Темные глаза его блестели, будто болезненно, со знакомым странным выражением. И лицо его было почему-то совсем близко.

   Кели не успела понять, что происходит, он наклонился к ней, и их губы встретились.

   Прошла вечность. Они сидели теперь совсем рядом, вжавшись друг в друга, слившись воедино. Что-то случилось, поняла Кели, будто ударил большой колокол – что-то случилось, и ничто никогда уже не станет прежним.

   От сознания этого было горько и радостно.

   – Келиан, – тихо сказал он, – ты... как ты думаешь – ты могла бы вместе со мной вернуться... уйти – в Дейтрос?

   Она с изумлением смотрела на него. Это было непонятно. Она вообще не задумывалась о таком. Она его просто любила. А ему – надо знать, что будет дальше? Именно сейчас, в такую волшебную лунную минуту?

   И в то же время это было понятно и правильно, и это было совсем – его. Он не мог иначе. Это он, вот такой, как есть. Прекрасный, единственный такой.

   Пока она ощущала и соображала все это, Эрмин молча ждал. Только потом до нее дошел смысл вопроса, и она испугалась. В Дейтрос? Она?

   – Тебя же там расстреляют, – наконец сказала Кели.

   – Не думаю, – мотнул он головой. Потом добавил:

   – Тебя тоже примут. Не бойся. Я думаю, тебе у нас понравится.

   Кели не знала, что ответить, в голове у нее роились обрывки мыслей.

   – Только, – сказал он, – я теперь не знаю. Может, придется прорываться с боем. Я-то рассчитывал... Но наверное, придется самому. Ты в Медиане тоже не беззащитна. Но... это очень опасно. Не знаю. Я-то ладно... но ты можешь погибнуть.

   Он все равно ведь уйдет, подумала Кели. Схватила руками его запястье, крепкое, очень твердое, будто из железа, со старым белым затянувшимся шрамом. На миг она представила себя – здесь, одну, без него.

   – Я с тобой. Куда угодно. В Дейтрос. Даже если расстреляют. Или по дороге погибнем. Я не хочу оставаться без тебя, Эрм. Я не смогу без тебя больше.

   В Дейтросе, в городе Лора, заметно выросшем за последнее десятилетие, в просторном светлом здании у окна стоял главнокомандующий шематы Тримы Эльгеро иль Рой.

   За стеклом шел снег, погружая город в уютную зимнюю сказку, мягкими лапами укрывая ветви, карнизы и крыши. Но Эльгеро не смотрел в окно, его взгляд был устремлен в экран маленького переносного эйтрона, притулившегося на подоконнике, и пальцы временами совершали быстрый пробег по клавишам.

   Как ни был занят – как обычно – шеман, он сразу отреагировал на тихие шаги сзади – резко обернулся. Лицо его тут же расслабилось и размягчилось легким подобием улыбки. К нему, так же улыбаясь, подошла Кейта иль Дор. Положила руку на плечо.

   – Занят? Отвлекаю?

   – Нет, все хорошо, Кей. Сейчас начнем... я просто хотел еще раз просмотреть. Но это неважно. Все равно, – он махнул рукой и совсем уже повернулся к ней.

   – Народ так удивляется, – сказала Кейта, – всех вызвали с Тримы... как будто катастрофа какая.

   – Недолго осталось удивляться. Скоро все все узнают.

   – Эль, послушай... а почему такая спешка? Я тоже не понимаю. Ты говорил, что излучатель существует давно, что его уже испытали на группе добровольцев даже... все работает. Почему именно сейчас рванули так?

   Он взял ее за руку.

   – Потому что сведения из Дарайи поступили соответствующие. И они проверены на Триме.

   – То есть – какие сведения?

   – Что у них есть излучатель, и они намерены его применить. Но по-своему. И на прошлой неделе мы получили подтверждение с Тримы. Все, Кей. Теперь все будет иначе, и главное – не упустить контроль за ситуацией.

   – Вот как, – прошептала ошеломленная Кейта.

   – А знаешь, кстати, от кого получено сообщение? Решающее? Помнишь Кельма?

   – О, серьезно? Я думала, он простой агент... у него же дейтрийская внешность, серьезное внедрение невозможно.

   – У твоего отца тоже была дейтрийская внешность!

   – Да, но он был в какой-то мере исключением...они его сами перевербовали, и там личные связи...

   – Кельм тоже исключение, – Эльгеро улыбнулся так самодовольно, как будто Кельм был его сыном. Впрочем, в какой-то мере, и он, и Кейта давно считали этого человека не чужим себе.

   – Это здорово. Я помню его хорошо, каким он был в молодости... А ты знаешь, что Ивик была в него влюблена?

   – Да? Нет, не знал, – суховато ответил Эльгеро, и Кейта почувствовала, что эту тему развивать не стоит. Эльгеро всегда был жестким традиционалистом и к вопросам нравственности относился сурово.

   – Да, был у нее такой период, давно уже. А помнишь, какой он был? Я, честно говоря, не думала, что он станет вообще нормальным человеком, сможет работать. Его было так жалко... Но потом, через несколько лет, он перестал вызывать жалость. Знаешь, я не удивляюсь тому, что он стал реально великим разведчиком.

   – Да, меня это тоже не удивляет. Очень дельный человек, – согласился Эльгеро. Посмотрел на часы. Кейта кивнула и безмолвно пошла к двери.

   Пройдя небольшой коридорчик, она открыла дверь и вошла в небольшой зал, набитый народом. Почти все стулья были заняты, в глазах рябило от серо-зеленой гэйновской формы. Кейта и сама была в парадном, со своими пятью сверкающими Знаками чести, с нашивками стаффы у воротника. Зал тихо гудел, гэйны переговаривались между собой. Здесь собрались только командиры, званием не ниже зеннора, только работающие на Триме – всех их внезапно вызвали сюда. Кейта нашла взглядом в углу своего сына, Дэйма, он уже командовал отделом Контрстратегии стран Карибского бассейна. Дэйм оживленно беседовал о чем-то с другом, таким же смуглым и остролицым, чем-то похожим на латиноамериканца. Из третьего ряда Кейте помахала стаффа Арта иль Вэш, старая знакомая. Рядом с ней был свободный стул. Кейта протиснулась и села.

   – Что там начальство? – спросила Арта. Кейта улыбнулась.

   – Начальство сейчас соберется и все расскажет. Не волнуйся, еще целая минута. Он не опоздает.

   Дверь распахнулась, шеман иль Рой вошел в зал, держа под мышкой эйтрон, за ним следом шел еще один шеман, гэйн-велар в зеленой форме, с эмблемой технических войск, и женщина из касты медар, о чем свидетельствовала желтая нашивка на воротнике. Гэйны разом встали, загремели отодвигаемые стулья. Эльгеро положил эйтрон на стол.

   – Дейри, товарищи!

   – Дейри, – грохнуло в зале.

   – Вольно, садитесь, – приказал Эльгеро. Раскрыл свой эйтрон. В зале установилась полная, напряженная тишина. Шеман и женщина-медар уселись на приготовленные стулья.

   – Всех вас два дня назад вызвали с Тримы – в связи с очень важными, существенными изменениями, о которых мы собираемся вас проинформировать, – начал он. Кейта скосила глаза на соседку, Арта смотрела спокойно, но напряженно – все ожидали чего-то особенного. Сногсшибательного. Что ж, сейчас они услышат.

   ...– Согласно агентурным данным шематы Дарайи, противник разработал и уже применил на Триме так называемый дельш-излучатель. Этот излучатель расшатывает облачное тело человека, после сеанса облучения любой триманец получает способность выходить в Медиану. Наша разведка недавно получила подтверждение – дельш-излучатель уже применен дарайцами на Триме. Оснований для паники у нас нет. Подобный излучатель давно разработан в Дейтросе. Между нашим и дарайским образцами есть существенная техническая разница. Наши аслен с самого начала создавали массовый излучатель, пригодный для облучения больших групп людей. Дарайцы построили образцы, пригодные для персонального применения. На этом они строят свою стратегию. Стратегия в данном случае заключается в создании на Триме элитарной тайной группы правителей, во всем подчиненных Дарайе и в тайной же вербовке талантливых триманцев, способных воевать в Медиане. Противодействие этой стратегии следует начинать немедленно. Три дня назад Верховный Хессет принял решение.

   Он посмотрел на женщину-медар и сел. Иль Веран поднялась.

   – Я член верховного Хессета, Нейда иль Веран, медар, педагог по профессии. Как уже сказал шеман иль Рой, мы приняли решение применить дельш-излучатель на Триме, в массовом порядке, ко всему населению. Это было закрытое решение Хессета, без привлечения народного обсуждения, так как в данный момент, в связи с военной необходимостью, мы не можем позволить себе ни времени на это обсуждение, ни риска принятия других решений. Новая стратегия Дарайи представляет опасность и для Тримы, того, что мы собственно все это время защищали, и для существования самого Дейтроса. Мы берем на себя ответственность за это решение и считаем его оправданным.

   Гэйны дисциплинированно молчали. Кейта подумала, что внутри каждый согласился с таким решением. А закрытость... что ж, в истории Дейтроса были куда более ужасные ситуации и единоличные решения.

   – Все возможные риски применения излучателя исключены, воздействие его достаточно изучено и опробовано. С научно-технической стороны у нас нет препятствий. План воздействия в общих чертах разработан заранее. Не хватает конкретики, многое придется дополнять по ходу дела. Сейчас сформирована специальная комиссия по Дельш-излучателю, я являюсь ее председателем. Народ Дейтроса будет проинформирован об операции сразу же после начала работы излучателей. До этого момента – часа И – вся информация об этом является строго секретной.

   Логично, подумала Кейта. Дарайцы будут стремиться помешать – всеми силами. После массового облучения Тримы они проиграют слишком много.

   Теперь встал гэйн-вэлар.

   – Сейчас у нас имеются сорок восемь образцов излучателя, при рациональной установке они могут покрыть всю поверхность планеты. Мы сформировали сорок восемь групп монтажа, все излучатели будут установлены одновременно. В каждую группу нам потребуется для охраны минимум тридцать-сорок гэйнов, и желателен большой резерв на Тверди. По согласованию с гэйн-командованием весь боевой отдел шематы Тримы будет этим занят. Внимание офицеров боевого отдела, для вас будет проведено отдельное совещание в соседнем помещении, после окончания этого. Кроме того, уже сейчас идет переброска значительной части гэйнов из основных шемат Дейтроса. Эта операция должна пройти безупречно. Пока мы рассчитываем на секретность. При благоприятных условиях мы сможем применить излучатели уже через неделю. В случае неудачи имеются, конечно, запасные планы, но я надеюсь, что все обойдется. После установки излучателей они будут включены по всей Триме централизованно, из Медианы, одновременно. Мы рассчитываем на их непрерывную работу в течение сорока пяти минут, хотя в сущности, достаточно двадцати пяти. Население Тримы не может заметить или ощутить облучение, как и сразу применить возникшую способность к выходу в Медиану – все мы знаем по детскому опыту, что это удается далеко не сразу, а многим без обучения не дается вообще. Собственно, на этом задача технических подразделений будет закончена, – он посмотрел на Эльгеро и сел. Главнокомандущий шематы Тримы снова поднялся.