Текст книги "Новые небеса (СИ)"
Автор книги: Яна Завацкая
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)
Почему-то эта мысль совершенно не была мучительной. Есть – так есть. Главное, что он и ей тоже улыбается и говорит, что рад видеть. Правда, это еще ничего не значит. Мало ли. Старое знакомство, дружба, хорошие воспоминания.
Есть – так есть. Он не давал обетов, а уж ей лично и подавно ничего не обещал.
Он ей – никто. Но все-таки он ее, кажется, любит. Все еще, до сих пор. Она ему, кажется, очень приятна. И он ее рассматривает, похоже, как любимую когда-то женщину, а не просто так. Ивик это чувствовала. Но поверить как-то не могла.
Они слишком разные. Так не бывает. Она ему просто не пара.
Кофе тоже оказался вкусным – первый сорт. Лучше, чем было на Триме. Ивик уже стала забывать приятный вкус этого напитка. Кельм разлил коньяк в стопочки.
– Давай за встречу?
Наступило время спрашивать. Рассказывать. Какую хорошую легенду придумал Кельм, можно разговаривать и общаться – сколько угодно. Кстати же, эта легенда ничего такого особенного не значит. Посидит она у него в гостях – ну и что? Но и эта мысль не огорчала Ивик, скорее радовала. Ну их, эти любовные отношения – от них одни проблемы. Можно ведь просто вот так, сидеть напротив него, смотреть в глаза, ощущать иногда прикосновение руки. Разговаривать.
– Как же ты внедрялся? – задала она давно мучивший вопрос, – после всего? Ведь ты же второй раз по сути... И разве тебя нет в их базах данных, ведь ты уже был здесь?
– Я был не здесь. Другой материк. Я на Савай тогда попал, в Южном полушарии. И потом, это было чуть не 30 лет назад. Два года после квенсена. Другое имя, внешность, как ты понимаешь, за это время... заметно, что мне уже не 18 лет, да?
– Все равно. У тебя даже здесь осталось, – Ивик провела пальцем по щеке, в том месте, где у Кельма, если приглядеться, до сих пор сохранялись шрамы от калечащих операций. Хотя сейчас они напоминали просто морщинки на немолодом лице. Чуть необычно расположенные. Но и практически не заметные.
– Это только если знать. Ни один врач здесь не обратил внимания. Даже в атрайде.
– Как ты вообще решился на это? Я знаю, что ты герой. Но это уж слишком. Как они могли вообще от тебя такого потребовать?
– Да, это было трудно, – тихо сказал Кельм, – когда я узнал, как мне предстоит внедряться... Знаешь, не спал несколько ночей, хотел отказаться. Да, понимаю – сломать всю карьеру , отказаться от интересной работы. Но... как я представлю, что опять в плен. Опять будут бить, опять психологи все эти... Волосы, если честно, дыбом вставали.
Ивик протянула руку, погладила его по предплечью. Кельм быстро накрыл ее пальцы теплой сухой ладонью.
– Ничего, все-таки решился. И не жалею. Больше боялся заранее. Зато теперь, – глаза весело блеснули, – можно сказать, мечту жизни осуществляю. Соли на хвост этим гадам.
– Но досталось тебе все-таки там?
Кельм сдался в плен и согласился на сотрудничество, это было ясно Ивик. С целью внедриться в центр разработки виртуального оружия – лиар, как их здесь называли по аббревиатуре. Потом пару лет действительно создавал для дарайцев медианные образы – правда, немедленно передавая информацию о них в Дейтрос, так что оружие оказывалось практически бесполезным, ведь вся опасность – в новизне. Теперь занимал пост, позволяющий узнавать довольно много, и не только о виртуальном оружии, если постараться. К сожалению, для коренного, расотипичного по внешности дейтрина других возможностей внедрения в дарайское общество почти не существует. Ни один простой дейтрийский эмигрант карьеры в армии или политике не сделает. Уникальным случаем был Вэйн иль Кэррио, но и он – не простой эмигрант, а якобы перевербованный дейтрийский офицер.
– Досталось, конечно, – сказал Кельм неохотно, – вангалы же, что ты хочешь. И надо было изобразить сопротивление. Некоторое давление сначала выдержать. Но в общем, ничего, нормально. Знаешь, возможности, которые у меня здесь есть – они стоят и большего.
Он убрал руку, чтобы налить себе и Ивик еще кофе. Ивик украдкой прижала к щеке свое запястье, еще сохранившее его тепло.
– А вообще здесь занятно, – сказал Кельм, – работа напряженная, но чувствуешь, какие плоды она приносит. Иногда хочется, чтобы поспокойнее. Не знаю, может, старею уже. Но с другой стороны, конечно, не каждый справится с такой работой, и вся эта информация. Понимаешь, есть чувство, что ты выкладываешься полностью. Для Дейтроса. Отдаешь все, что можно, и ты – на своем месте, кроме тебя, эту работу никто не сделает. Понимаешь?
– Да, конечно, понимаю.
Она ничего, конечно, не рассказывала ему об отношениях с Марком. Зачем? У нее своя жизнь, у Кельма – своя.
Хотя они и сидели в гостиной на диване уже совсем рядышком, и рука Кельма лежала на плечах Ивик. Чуть подрагивала. Кажется, он волновался. И еще что-то было такое, мерцающе-жаркое, пронизывающее, но – вполне контролируемое. Однако уже нельзя себя обманывать, что вся эта легенда – просто так. Для прикрытия.
Ивик вкратце рассказала о жизни. Все хорошо, дети выросли. Работают, учатся. Все благополучно. Рассказала об изменениях на Триме, вскользь – о ранении, о том, как и почему ее перевели в Дарайю.
– Я еще тогда говорил, что вся эта система неэффективна. Извини. Ты-то хорошо работала, но... Впрочем, и Эльгеро это видел. Этот эксперимент начали до него. Наконец он решился его прекратить.
– Какая-то польза все же была. Например, я нашла Женю. Кстати, ты о ней ничего не слышал?
– Шемата Дарайи не такая уж маленькая. И мы стараемся знать поменьше, как ты понимаешь. Нет, не слышал ничего.
Окна потемнели. В это время года темнеет рано. Только после Возрождения опять начнут удлиняться дни, сокращаться ночи. А сейчас – темень, холод. Хочется спрятаться в домашний уют, зажечь огоньки, свечи, укрыться пледом. Огоньки и зажглись вокруг, но не свечи, а крошечные светильники в виде свечей, оказывается, развешанные по стенам, расставленные по столикам. Стало как при свете костра, что любое лицо делает прекрасным и значительным, глаза – блестящими. И они сидят уже совсем-совсем близко. Поговорили обо всем, и темы не кончаются. Так можно – до бесконечности. Ивик понимала, что пора ехать домой. По-любому уже пора. Глупо же. Даже если Кельм серьезно имел в виду воплощение легенды в жизнь – мало ли на что пойдешь конспирации ради – все равно, не в первый же вечер. Да и вообще, может, не стоит. Все же грех. Не надо так опускаться. Мы не дарайцы. Ивик ощущала, как ладонь Кельма сжимает плечо, и наплывало дежа вю, плечо казалось таким хрупким в его сильных пальцах.
– Арс Гелан. Помнишь, я говорил? Тот, кто меня спас тогда. Ты знаешь, он ведь не вернулся в Дейтрос. Работал на Савае. Еще несколько лет – и его бы здесь уволили на пенсию, он бы вернулся домой. А вот... не вышло. Провал, совсем незадолго до выслуги лет... Он погиб. Нормальный конец жизни для гэйна, но здесь в Дарайе это слишком уж гнусно. Как подумаешь, какая это именно смерть. Гелан... Я никого так в жизни не уважал, как его. Ты не представляешь, что он сделал тогда. И как вообще работал.
– Я слышала о нем. Его настоящее имя Шер иль Кетан. О нем много писали в Дейтросе в последние годы, после смерти. Что его информация была для нас жизненно важной, что несколько раз он буквально спасал мир.
– Ну вот, а я и не знаю, что он уже стал знаменитым, я ведь здесь уже был. Живешь тут, как на острове. И называть его привык дарайским именем. Гелан. Он был после Вэйна, наверное, первым таким разведчиком. В какой-то мере... – Кельм помолчал, – ладно, это тебе все равно предстоит узнать. В какой-то мере я продолжаю его работу здесь. Другую, не связанную с поиском информации. Об этом в Дейтросе, наверное, не говорили.
– Что за работа?
– Все в свое время, не торопись. Это правда, несколько раз он практически спас Дейтрос. Такая вот тут у нас работа, понимаешь, Ивик? И это, конечно, греет. Кроме того, Гелан когда-то спас меня. Еще тогда он сам был молод, только начинал. Вытащил меня, а чего ему это стоило, наверное, только я знаю. А я с тех пор его всего два раза видел в лицо. Но это был один из самых... самых важных для меня людей. И погиб он страшно, Ивик.
Это звучало не так, как дома. Слишком актуально. Такое может быть и с тобой. Пусть ты не суперагент, а всего лишь рядовой связник, тем более, с тобой не станут церемониться. Об этом просто не думаешь. Так же, как дарайцы не думают о возможном попадании в Колыбель. Так же, как люди вообще не думают о смерти.
А может быть, зря, подумала Ивик. На память ей пришла известная цитата одного из дейтрийских писателей-гэйнов: "Смотри ей в глаза, смотри всю жизнь – и у тебя будет шанс победить". Это о смерти. Ивик взяла левую руку Кельма, лежащую на коленях, прижала к своей щеке. Ощущая короткие обрубки пальцев. Не оторванные взрывом, не ампутированные – их ломали и резали без наркоза. Когда ему было восемнадцать.
Лицо Кельма оказалось очень близко, и взгляд – прямо в глаза, но совсем не смущающий, наоборот, вот наконец-то произошло то, что давно должно было случиться, вот наконец-то они вместе. Для них ведь естественно быть вместе, и ненормально – порознь. Они – родные люди.
– Как долго я ждал, – прошептал он, – любовь моя, как долго я ждал тебя.
У них было теперь одно тело на двоих, Ивик ощущала наполненность и законченность. Наконец-то, впервые за долгие годы, все было правильно, все – совершенно. Она втискивалась в Кельма своим телом, теплом, и он – в нее, и так они лежали, обнявшись, уже совершенно успокоенные, уже все произошло, и ничего нельзя поменять.
– Радость моя, – Кельм стал целовать ее лицо. Она плотнее прижалась, погладила его затылок.
Они лежали под легким одеялом. Не очень широкая кровать, но для двоих места хватало. Ивик плохо помнила, как они вообще попали сюда. По лестнице, вроде. Кельм был – как крепкое вино. Как наркотик. Не замечаешь окружающего мира. Но теперь уже надо идти. С утра ведь опять на работу. И еще связь... наверное, она выйдет на связь завтра. А не заведется ли у нее ребенок от всего этого? По времени цикла – вроде не должен.
– Надо идти, – сказала она со вздохом. Но невозможно оторваться.
– Ты права, да. Надо.
Они продолжали лежать.
А может, завтра сеанс связи окажется неудачным, ее убьют или, не дай Бог, захватят, провал, и тогда больше они уже никогда...
– Давай, – Кельм оторвался. Встал. Ивик села на край кровати. Спальня у него тоже – первый сорт. Мебель как на кухне, натуральная, но еще светлее, почти белая, выбеленное дерево. Шкаф с множеством зеркальных дверец – во всю стену, длиннющий. И во всю стену – окно, закрытое мягкими тяжелыми шторами. Вьющаяся зелень. Пушистый ковер на паркете. На стене – почему дейтрину не любоваться дейтрийской живописью – небольшая копия одной из знаменитых работ Кейты иль Дор, "Дракон на рассвете".
Ивик стала одеваться. Кельм несколькими взмахами застелил кровать. Вот ведь педант, все равно скоро ему спать ложиться...
– Ты правда, что ли, меня любишь? – спросила Ивик. Никакой вопрос не казался неуместным. Все было правильно и естественно с Кельмом. И он принял вопрос правильно. На секунду прижался лбом к притолоке двери.
– Я думал о тебе. Все годы. Таких, как ты, не бывает.
– Это таких, как ты – не бывает.
– Что с твоим мужем? – тихо спросил он. Ивик пожала плечами.
– У него своя жизнь.
Они вышли из спальни. Светильники в коридоре загорались и гасли автоматически, ощущая их приближение и удаление, освещая путь.Что муж, подумала Ивик отстраненно. Работа на Дарайе не предусматривает отпусков и тем более, выходных. Это с Тримы можно было уходить на выходные. Что там – небольшой путь через Медиану. А здесь в Дейтрос нельзя выйти, как на прогулку, здесь вернуться домой – серьезный, рискованный прорыв. Побег. На Дарайе работают годами, не возвращаясь домой. Кельм сказал, что не был в Дейтросе уже пять лет. Ужас какой. Но она это знала заранее. Просто ей было уже все равно.
Что муж? Наверное, теоретически, согласно христианским представлениям, они должны и так хранить друг другу верность. Святость в массовом масштабе. На самом деле, уходя сюда, она все равно, что развелась.
Хотя от этого только что совершенное не перестает быть грехом, чем-то кошмарным и неправильным. На это уже плевать, конечно. Но факт остается фактом.
– Я отвезу тебя домой, – сказал Кельм, – уже поздно.
После занятия с очередной группой вангалов Кельм направился к себе в кабинет. Обязанности для родного учреждения на сегодня выполнены. Но всегда можно сделать вид, что поправляешь документацию или наводишь справки.
Кабинетик консультанта маленький, почти закуток, не та роскошь, которой он пользовался на работе, пока производил для дарайцев виртуальное оружие. Но все ж-таки собственный кабинет. Это невыразимо удобно, хотя отдельный кабинет никак не помешает желающим проконтролировать дейтрина. Кельм прошелся по кабинету туда и сюда, небрежно помахивая рукой – в наручные часы был встроен сканер. Постоянная камера была установлена в углу, о ней Кельм знал давно. Уселся за стол, и тут оказался неприятный сюрприз – еще один активный жучок в ящике стола. Кельм подпер голову руками. Подумал несколько секунд. Что это может означать? Уже очень давно никакой слежки за собой он не замечал... и вот – пожалуйста.
Флешка была вставлена заранее, почти пустая, лишь несколько файлов легкой музыки. Кельм первым делом отсоединился от сети, механически выдернув провод. Легко пробежав пальцами по клавиатуре, скопировал на носитель все наработки лиара за три дня. Все, что произвели оба отдела, все маки, которые будут воспроизводить в бою вангалы, пытаясь убить его братьев-гэйнов. Но у тех будет надежная защита – будет время ее продумать заранее.
Все остальное – информация по служебным перемещениям, слухи о дальнейшей реорганизации, сомнительная, но интересная информация, полученная от источника в атрайде – осталось у него дома, это нужно еще ввести на носитель. Кельм вынул флешку, небрежно сунул в карман. Даже незаметно, если наблюдать, что именно он сделал. Зажурчала мелодия мобильника, Кельм прижал пальцем кнопку. Сердце – и все тело вообще – радостно встрепенулось.
– Тилл, это я...
Значит, она уже вернулась со связи.
– У меня все хорошо. А у тебя как?
– Лучше не бывает, – сказал он, не в силах сдержать нежность в голосе, – как здоровье, горло не болит?
Условный вопрос касался безопасности и легкости прошедшего сеанса связи...
– Совершенно, знаешь, прошло. Даже не замечаю, что оно у меня вообще есть. Все... просто прекрасно.
– Слава Богу. Сегодня не получится, а завтра на старом месте, хорошо?
– Я по тебе буду скучать.
– Я по тебе тоже.
Еще улыбаясь, Кельм прижал кнопку окончания разговора. Счастье свернулось в душе пушистым котенком. Хотелось вскочить, петь, бежать, работать, действовать. Любит. Она. Единственная. Мечта. Все годы. Всю жизнь – ожидание. Она – любит. Это – правда. "Четвертый вариант", – и милый взгляд, нежный, нерешительный и отчаянный одновременно.
В дверь постучали. Вошел Холен. Кельм приветливо махнул рукой.
– Ну что, – спросил коллега по-свойски, бухаясь в кресло, – домой собираешься?
– Мне еще в интернат надо и в атрайд.
– Трудовые будни – праздники для нас? – хмыкнул Холен.
– Примерно так.
Коллега повертел в руках стеклянное круглое пресс-папье с замком Кейвора внутри, а если встряхнуть шарик – над замком идет снег.
– И где ты вечно такие вещицы достаешь? Даже тут, в Дарайе – всего ведь полно, а ты все равно находишь что-то оригинальное.
– Можешь взять себе, – хмыкнул Кельм, – дарю. А вообще-то я это на рынке купил, в центре. Там таких – полные прилавки.
– Вот видишь. Я тоже там был, однако ты заметил такую штуковину, а мне и в голову бы не пришло ее замечать.
Кельм вдруг ощутил дежа вю – все это он уже слышал где-то. Под глазами Холена залегли мешки – он много пил в последнее время. Его СЭП падал быстрее, чем ожидали психологи. Холен тянулся к Кельму и, видимо, не понимал, почему тот не стремится быть его закадычным другом. Около года назад Холен иль Нат, тридцатипятилетний ро-шехин, попал в дарайский плен и вскоре согласился на сотрудничество. Кельм в его глазах был товарищем по несчастью – а может, даже по счастью, кто знает, как воспринимал бывший гэйн свое теперешнее положение в "Контингенте Б". У него уже давно было право свободного перемещения, он и жил неподалеку от Кельма.
По идее, разведчику следовало ненавидеть Холена. Предатель. Производит виртуальное оружие против родной земли – даром, что Кельм потом аккуратно все его маки передает в Дейтрос.
Но ненависти к Холену, как и к любому человеку, однажды побывавшему в ТОМ заведении – у Кельма не было.
– Я чего к тебе... у меня завтра вечером сабантуй намечается, девки будут. Придешь?
Кельм с удовольствием покачал головой.
– Нет, не получится.
– Что, весь в работе аки пчела?
– Да нет, знаешь... – Кельм сам удивился вдруг нахлынувшему желанию откровенности. Но и полезно застолбить факт, – я тут старую знакомую встретил. Из Дейтроса еще... представляешь, она сбежала. Эмигрировала. Бывшая медар.
– А-а, ну и...
– Теперь даже работу нашла, в Колыбели работает. В общем, – Кельм улыбнулся, – сам понимаешь.
– О-о, ну-ну! Смотри, чтобы не окрутили... они, знаешь, рады...
– Да я и сам как бы не против.
– Ладно, тогда пойду я, – Холен поднялся, – раз ты такой добродетельный.
Время позднее, надо поторапливаться. Сначала интернат. С лиаром интернат был соединен длинным коридором. Кельм шел через переход, слегка насвистывая. Как псих. Как счастливый человек. Пожалуй, надо контролировать получше свои эмоции. Тем более, что насвистывал Кельм почему-то триманскую боевую песню – "Броня крепка, и танки наши быстры. И наши люди мужества полны".
"Контингент А" давно закончил учебу и разбрелся кто куда. Несколько лопоухих тринадцатилеток все еще резались в компьютерной в какую-то ходилку-стрелялку. Хотя то же самое можно делать из собственной комнаты, очевидно, вместе веселее. И не надоедает им на работе стрелять? Кельм хмыкнул и прошел мимо. Спортзал тоже пустовал. Подопечные Кельма иногда занимались спортом, что вообще-то было редкостью среди "Контингента А". Контингент все больше виртуальность предпочитал, что и понятно. Кельм поздоровался с дежурным педагогом, тоже углубившимся в монитор. Полюбовался на двух девушек старше-квиссанского возраста, демонстрирующих друг другу ящички с недешевой косметикой. Эти детки никогда не попадут в Колыбель, мимоходом подумал Кельм. Они уже сейчас обеспечивают себе на всю жизнь финансовое благополучие. Да, талантливым в Дарайе быть выгодно – не то, что в Дейтросе, где талант у подростка означает лишь обреченность на тяжелый труд, физические страдания и возможную раннюю гибель.
– Девочки, не знаете таких – Льен, Энди Кай... из старшей ступени? Где бы мне их найти?
– Так наверное, они дома уже сидят, – предположила веснушчатая маленькая блондинка.
Кельм улыбнулся ей и набрал номер Льена. Никто, как и следовало ожидать, не ответил.
Девушка неуверенно состроила глазки. Ясно – мужчина симпатичный, при должности, но ведь дейтрин... Кельму захотелось потрепать малышку по голове. Но он, разумеется, этого не сделал.
Виорт Льен сидел в библиотеке. Тоже редко посещаемое место. Хранилище бумаги – давно не издаваемого и ненужного даже в сети. Да кто из дарайских подростков вообще утруждает себя чтением? "Нужно ли вашему ребенку учиться читать? – вспомнил Кельм какую-то рекламу, – "Несомненно! Чтение – важнейший навык, позволяющий добиться жизненного успеха. Кроме того, нужно уметь прочесть надписи в транспорте или супермаркете, видеотекст и названия фильмов и игр"...
Библиотеку в интернате использовали как место релаксации. Так же, кстати, вспомнил Кельм, как в квенсене. Среди "Контингента А" довольно много интровертов, даже патологических интровертов; им нужно постоянно где-то уединяться, нужно много укромных уголков, тишины, покоя.
Хотя можно просто уйти к себе в комнату – но до жилого корпуса далековато.
Кельм сел в кресло напротив Виорта.
– Ви?
Парень встрепенулся.
– А-а, Тилл! Привет.
Виорту было уже 18. Почти предел. К 19 Огонь – или в здешних психологических терминах "сублимированный энергетический потенциал", СЭП – исчезает почти стопроцентно. Но Виорт все еще выдавал неплохие результаты, и его пока увольнять не собирались.
– Как у вас дела? Что-нибудь новенькое?
– Двоих уволили. Не наших, – уточнил Виорт. Кельм кивнул.
– Нам тоже надо об этом подумать, – сказал спокойно, – не вечно же вы здесь будете.
– Мы можем перейти в "Контингент Б", – предположил Виорт. Контингент Б – взрослые творцы, создающие виртуальное оружие – состоял исключительно из редких дейтрийских пленных, тут годились только перевербованные гэйны. Сейчас родной лиар располагал лишь одним работником в контингенте Б – Холеном.
Кельм поморщился.
– Дело, конечно, ваше, но на гражданке вы тоже можете хорошо устроиться. В Холидуве оторвут с руками и ногами. И там посвободнее. Но я сейчас не о том. У вас вчера было плановое обследование. Что говорят?
– У меня коэффициент 5,8. У Энди 6. Вообще у всех наших выше пятерки, кроме Эйлы, но там ты же знаешь, почему. Псих сказал мне лично, что в нашем возрасте так не бывает.
Кельм нахмурился. А если дарайцы заинтересуются феноменом, а там недалеко до выявления группы...
Действовать надо срочно, немедленно.
– Ви, надо собрать тройку и поговорить. Вы передадите остальным. Завтра в Лавэне – получится? Часов в шесть.
– Получится, почему же нет.
– Хорошо, так я вас жду, – Кельм поднялся, – Ви, это очень важно, понял? И сейчас сидите тише воды, ниже травы. Не блистайте. А то до беды недалеко.
Из интерната Кельм направился еще в одно место, на сей раз неприятное. Приходилось каждый раз переламывать себя, прежде чем он решался сюда войти. Даже то, что северо-западный маанский атрайд располагался в десяти минутах езды от лиара, казалось облегчением. Кельм вел машину, расслаблялся под музыку "Ладоней лета" и не думал о предстоящем.
Хотя ничего такого уж страшного и неприятного не ожидалось. Просто войти туда. Просто войти. Ненавижу, подумал Кельм, вынимая карточку-пропуск и вставляя ее в щель. Охранник из стеклянной кабинки смерил его равнодушным взглядом. Ненавижу. Гады. Взорвать всю контору вместе со всеми, кто здесь. Атомной бомбой.
Ненависть никак не отражалась на тренированном, благожелательно улыбающемся лице разведчика.
Кельм прошел все три поста. Зашагал по асфальтовой стреле, соединяющей вход (два ряда забора с колючкой) с корпусом Ар. Корпуса назывались по буквам дарайского алфавита. Ар был в основном административным, безобидным.
Даже не поймешь, что это Дарайя. Суровый казарменный дизайн – шестиэтажные одинаковые белые коробки, редкие клочки зелени, в основном – открытая хорошо простреливаемая местность. Слева от Ара выстроились в шеренгу "основные корпуса" с заключенными. То есть, тьфу, какие заключенные... с пациентами. Их количество и объем выглядели поражающе для непосвященного человека, уверенного, что живет в свободной стране. И ведь все эти корпуса набиты чуть не битком. Правда, половина – краткосрочники, в основном, сиббы, проходящие очередной курс лечения. Большинство остальных – отловленные бандиты, криминал. Просто бродяг и нищих в Дарайе нет – ушедший "на вольные хлеба" немедленно попадает в сети организованной мафии.
После Атрайда, впрочем, никто на скользкую дорожку не возвращается. Кельм понимал, что единственный логический вывод – мафия контролируется самим правительством, и ее главари никогда не попадают в атрайд.
Справа от Ара – два Г-образных здания, Ри и Вель. Сравнительно небольших, скромных. Но вокруг них – отдельные посты. Хотя сейчас в этих зданиях содержат всего полсотни человек. И в здании Ри, кажется, нет ни одного, с некоторым облегчением подумал Кельм.
Вход в корпус Ар был свободным. Кельм лишь поздоровался с девушкой на ресепшене, она мило улыбнулась в ответ. Хоть и дейтрин, но ведь симпатичный. К тому же улыбаться – ее профессиональная обязанность. Правда, вряд ли так сексуально и многозначительно, усмехнулся про себя Кельм.
Красивые девушки сейчас особенно поднимали настроение, намекая на Ивик, напоминая о ней.
Хотя если сравнивать объективно, эта девица моложе и, наверное, красивее.
Только Ивик прекраснее в тысячу раз.
Кельм взбежал на третий этаж, забыв о лифте. Как-то всегда забываешь об этом медлительном средстве передвижения.
Кельм еще не знал, что ожидает его в знакомом кабинете старшего психолога. Кита Илейн поднялась ему навстречу, обдав профессиональным дружелюбием. Кельм крепко пожал изящную руку с длинными сложно наманикюренными ногтями.
– Фелли Илейн...
– Фел Кэр, – она жестом указала на кресло. "Иль" из дейтрийских фамилий они часто выпускали. Кельм опустил седалище на темную пупырчатую кожу. Кабинет был обставлен в строгом стиле, в черном и белом цвете; Илейн одета примерно так же. Кельм знал, что ей уже за 60, но по виду – от силы сорок. Белесые волосы стрижены ежиком, голубые глаза проницательно лучатся.
– Вы, конечно, хотели забрать данные, – бодро произнесла дама, – пожалуйста. Я подготовила, – она протянула ему пластиковую папку, – но там вы не найдете ничего интересного.
– Благодарю. Все же таков порядок, я должен иметь данные на работников у себя. Даже на умерших.
– А как ваши дела в целом, Тилл? Может быть, вы нуждаетесь в помощи? – участливо спросила она. Внутренне Кельма передернуло от ненависти.
Илейн беседовала с ним, когда он сдался в плен. Вела его, как самый опытный и квалифицированный из психологов местного атрайда. Ее симпатичное, разглаженное лицо, наивно-детские голубые глаза ассоциировались у Кельма с обыкновенной физической сильной болью. Нет, его не пытали, в этот раз обошлось. Но при взятии в плен избили, сломали два ребра, пережгли макой в Медиане колени, пришлось допустить это, иначе все выглядело бы неправдоподобно.
Так-то можно привыкнуть, теперь они с Илейн работали вместе, отношения – ровные и доброжелательные. Но этот профессионально-участливый взгляд...
– Спасибо, – весело ответил он, – теперь у меня все в порядке. А у вас тут ничего новенького нет?
– О-о, фел Кэр! Сегодня я могу вас порадовать. Новенькое у нас есть.
– Да?
– Да. Мы взяли в плен двоих дейтринов. Но женщина, кажется, безнадежна, она в госпитале, и врачи ничего не обещают. А вот с парнем мы работаем.
Его звали Эрмин, а имя сена он не назвал. Ему было лет семнадцать на вид. Недавно из квенсена. И сразу вот так не повезло. Бывает.
Правая рука в гипсе до плеча, лицо там и сям заклеено пластырем, темно-русые волосы торчат как пакля. В карих ввалившихся глазах – усталость и равнодушие.
"Познакомься, это Тилл иль Кэр, он тоже был в твоем положении, сейчас работает у нас в центре разработки виртуального оружия".
Весь такой ухоженный, жизнерадостно-энергичный, в незаметно дорогом костюмчике.
Надо, очевидно, что-то сказать.
– Привет, Эрмин, – Кельм говорил по-дейтрийски. Илейн знала язык, да и разговоры все пишутся, разберут потом, – я уверен, что рано или поздно мы будем работать вместе с тобой. Тебе сейчас важно поправиться... поправить здоровье, нервы. Все будет хорошо. Не сомневайся.
Лицо молодого гэйна чуть дрогнуло от омерзения.
– Уйди, гнида, – попросил он.
– Твое мнение изменится, – мягко сказал Кельм. Парень слегка качнулся на стуле, оперся о стол здоровой рукой. То ли ему уже не дают спать, то ли слабость от ранения. Илейн сделала Кельму знак, и он послушно вышел в коридор, продолжая тщательно контролировать мимические мышцы.
Бедная Ивик, ей предстоит внеочередной сеанс связи. Но что делать, тянуть с этим нельзя.
Лифт страшно вонял, кажется, кто-то проблевался. К тому же Ивик вспомнила о поддержании физической формы. Было бы странно для нее устраивать интенсивные кроссы на местности, это нарушало бы конспирацию, но по лестнице на восьмой этаж забежать – вполне можно. Хотя после работы она не так, чтобы совсем не устала. Вроде бы работа не тяжелая физически, но – все время на ногах, как-то выматываешься. Ивик запрыгала вверх по ступенькам.
Между шестым и седьмым на лестнице сидела девочка. Дарайская девочка, блондинка, помладше детей Ивик. Лет, наверное, четырнадцати. Ивик остановилась.
– Привет.
– Привет, – настороженно отозвалась та. Короткие встопорщенные волосы, большие голубые глаза, выражение полнейшей независимости и крутизны на маленьком бледном лице. Куртка и штаны из серого синтока.
– Ты чего тут сидишь? – Ивик почему-то думала, что девочка не ответит. Но та шмыгнула носом.
– Ключ забыла. А предки уперлись не знаю куда.
– Тут на седьмом живешь?
– Ага.
– А я на восьмом. Недавно въехала. Хочешь – пошли ко мне?
Девочка, тоже к удивлению Ивик, согласилась. Она сидела на свежеотремонтированной кухне и поглощала хлопья с молоком. Ничего существенного Ивик не сварила. Судя по аппетиту, соседке не всегда удавалось поесть досыта, а растущий организм требовал своего.
Ее звали Келиан Инэй, ей было четырнадцать, а училась она – в классической школе, что крайне необычно для ребенка ее социального слоя. Большинство таких попадали в интеграционную, не дающую никаких перспектив в жизни, и лишь самые способные умудрялись пробиться в так называемую свободную школу. Но только классическая давала после окончания право на высшее образование.
Родители Келиан были сиббами, всю жизнь проживали в этом доме. У Келиан были еще сестра и брат, а потом ее мать, во время очередного курса лечения в атрайде, прошла стерилизацию. Можно родить вангала, допустить генетическую операцию, заодно увеличили бы пособие – но видно, женщина не захотела. А может, ей запретили по состоянию здоровья. Мать и отец Келиан злоупотребляли как дешевым алкоголем, так и хайсом, доставать который было не просто.
Все это Келиан могла бы и не рассказывать, все написано на ее бледном до синевы тоненьком личике, в складках дешевого и давно не стиранного барахла, на торчащих из коротких рукавов костлявых грязных запястьях в пластмассовых браслетах.
Она, впрочем, выглядела довольной и независимой. Прошлась по комнате, задержалась у книжного шкафа.