Текст книги "Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Такая сумма не укладывалась в моей голове. И я уже мог догадаться, чем это закончится. Акулы бизнеса не терпят такого обращения.

– Первоначальный шок продлился недолго. Уже 18 января в закрытом режиме состоялось внеочередное заседание Наблюдательного совета «Смарт Тек» в Претории. Заседание продлилось более шести часов. О принятых там решениях акционеры не были уведомлены, однако на краткой пресс-конференции глава консорциума Алан Хьюз заверил акционеров, что консорциум единогласно одобрил «комплекс экстренных мер по защите европейских активов, который начинает действовать уже в эти минуты». Еще дальше пошел президент «Аэроспейса» Ник Барбер. Стремясь предотвратить обвал акций корпорации, он твердо заверил журналистов в том, что завод в Ганновере остается собственностью корпорации и корпорация будет принимать «все возможные меры, начиная от юридических и заканчивая охранными и оборонными, чтобы не допустить его рейдерского захвата». В тот же день было опубликовано открытое письмо Наблюдательного совета к Протектору. «Смарт Тек» просил у сэра Уоллеса Патриджа и властей Содружества помощи и содействия в защите имущества от противоправных посягательств.

– Все правильно! Сэр Уоллес быстро разберется в этом бардаке, – с гордостью проговорил один из моих однокашников. – Извините, сэр.

Усмехнувшись политкорректному комментарию со снисходительной благосклонностью, профессор Лоуренс запустил небольшой ряд ярких фотоиллюстраций и продолжил:

– Ведущие мировые СМИ в режиме реального времени отслеживали ситуацию в Ганновере и других «зеленых зонах» Европы, где силовые подразделения ЦЕА создавали оцепление вокруг «национализированных» объектов. Охранникам из частных компаний было предложено сложить оружие, однако силовых мер Альянс пока еще не предпринимал. Провокационное решение властей вызвало шквал критики внутри общин, входящих в Альянс. Десятки тысяч людей вышли на улицы, в том числе и в Ганновере, Инсбруке и Турине, с требованием его немедленной отмены. С каждым часом раскол становился все более очевиден. Бургомистр Ганновера Штефан Гольц после заседания городского совета заявил, что подконтрольная городскому совету Ганноверская гвардия не будет принимать никакого участия в каких-либо силовых действиях в отношении корпорации Аэроспейс, так как «совет считает это неприемлемым». Таким образом, рота десантников из 4-ой аэромобильной бригады прямого подчинения ЦЕА, окружившая промышленный комплекс «Аэроспейс», охраняемый подразделением военизированной охраны «Глобал Секьюрити», вдвое превышающем ее по численности, осталась без поддержки двух тысяч ганноверских гвардейцев. Похожая ситуация сложилась и в Турине. Итальянские власти объявили, что Корпус карабинеров – основа вооруженных сил НИР, «не будет принимать участия ни в каких действиях, которые могут причинить вред мирным демонстрантам, а также в каких-либо корпоративных конфликтах». Венгерский государственный совет (ВСС) в городе Печ объявил, что готов и далее выполнять свои обязательства по договорам лизинга озоногенераторов и не намерен взимать какие-либо дополнительные сборы с компаний, входящих в консорциум. Подобные заявления прозвучали в Инсбруке, Сплите, Дубровнике и Подгорице. Напряжение постепенно нарастало вплоть до 22 января, когда в результате провокации со стороны агрессивно настроенных бойцов 4-ой аэромобильной бригады ЦЕА был открыт огонь по сотрудникам «Глобал секьюрити», охраняющими завод в Ганновере. В течение четырех часов не прекращалась перестрелка, в результате которой было убито четверо и ранено тринадцать сотрудников компании…

– Какой кошмар! – возмутился Поль. – Да как так можно?! Содружество должно вмешаться в это!

– Не выкрикивайте, Торричелли.

– Извините, сэр.

– Вечером того же дня генеральный директор компании Джейкоб Стоун издал приказ, предписывающий сотрудникам сложить оружие, так как контракт, подписанный с «Аэроспейс», не предполагал участие в боевых действиях. Президент «Аэроспейс» поддержал такое решение, заявив, что не допустит риска жизни и здоровью своих сотрудников и сохранности производственных мощностей. Силы ЦЕА вошли на территорию завода. По похожему сценарию события развивались и в других «горячих точках». В тот же день состоялась совместная конференция главы и трех членов Наблюдательного совета «Смарт Тек», на которой было объявлено, что в эти самые минуты происходит централизованная эвакуация персонала и имущества, там где это возможно, с территорий, подконтрольных ЦЕА. Как объявил Алан Хьюз, уже сейчас объявлен тендер, по результатам которой будет выбрана одна из ведущих мировых ЧВК, что возьмет на себя функции возврата корпоративных активов с применением силы, если это потребуется. Чи Кван, президент базирующейся в Сайгоне ЧВК «Чи милитари», заявил, что его компания уже подала заявку на участие в тендере и готова гарантировать, что «20 тысяч первоклассных специалистов с самым современным оснащением достойно выполнят поставленную задачу». Между тем, эксперты предполагали, что понадобится создание целого пула ЧВК и политическая поддержка Содружества для того, чтобы этот план мог быть реализован, так как речь идет фактически о полномасштабной войне консорциума с Альянсом. 24 января произошел еще один инцидент. В Турине, во время выступления представителя президента Альянса Бруны Бут, рьяно пытавшейся убедить толпу в том, что вина в происходящем якобы лежит на Содружестве, полетел кусок брусчатки, что было зафиксировано телекамеры. На сегодняшний день обстоятельства случившегося точно неизвестны. Итальянские общественные активисты называют это провокацией, которая была использована как повод для силового разгона демонстрации. В результате попытки силовиков ЦЕА оттеснить людей от своей штаб-квартиры более 60 человек получили травмы.

– Вот скоты, – пробормотал кто-то гневно.

– В тот же день вечером по поводу случившегося высказался сэр Уоллес. Он еще раз напомнил, что Содружество наций соблюдает нейтралитет в любых вооруженных конфликтах и не вмешивается во внутренние дела общин, не вошедших добровольно в объединение. Однако… Впрочем, послушайте сами. Не хотелось бы перевирать Протектора.

Перед нашими взорами предстал сэр Уоллес – усталый седой мудрец, в чьем взгляде отражалась вся сила его мысли и воли. Он выглядел сдержанно, однако решительно. Было ясно, что ангельское терпение, которым был знаменит этот выдающийся политический деятель, называвший своим кумиром Махатму Ганди и выступавший категорическим противником военных конфликтов, находится на пределе

– В то же время, учитывая то место, которое занимает Содружество на современной мировой арене, мы не можем снять с себя ответственность за поддержание мира и соблюдение прав человека, особенно когда противоправные и насильственные действия совершаются по отношению к резидентам Содружества. Поэтому я, конечно же, не могу препятствовать обратившимся ко мне представителям бизнеса в их законном стремлении обезопасить свое имущество от посягательств тех, кто не чтит священное право частной собственности. Единственное, в чем я позволю себе не согласиться с предложенным со стороны бизнес-общественности планом – это в пункте о принудительном изъятии проданных в лизинг озоногенераторов, ионизаторов, противорадиационных систем и систем фильтрации воды. Данные технологии не могут рассматриваться как простой объект собственности. Это общественное достояние, которое превращает населенные пункты в то, что мы называем «зелеными зонами», является источником жизни для всех их обитателей. Простые люди, ставшие жертвами неразумного поведения местных властей, не должны расплачиваться за их грехи своим здоровьем или даже жизнью. Поэтому я категорически возражаю против такого шага, хоть и понимаю, что обстоятельства вынуждают прибегать к крайним мерам. Понимая, что интересы законных владельцев данного имущества должны быть также соблюдены – а по-другому не может быть в правовом государстве – я хотел бы выступить перед консорциумом «Смарт Тек» гарантом исполнения обязательств со стороны общин, население которых стремится к мирному и законному разрешению данного кризиса. Я сказал – «население», а не «власть» и тем более «текущая власть» – и это не случайно. Учитывая сложившуюся в Центральной Европе ситуацию, когда интересы небольшой группы лиц, наделенных властными полномочиями, противоречат интересам широкой общественности, и это провоцирует серьезный социальный конфликт, я не вижу другого выхода, и я не могу порекомендовать ничего другого, кроме прямого волеизъявления со стороны соответствующих общин в виде референдума. Мы должны услышать, что думает народ – истинный носитель власти в демократическом обществе. Что думают те, кто дышат воздухом, пьют воду и ходят по улицам. Только они – и никто другой – вправе решать, готовы ли они отказаться от основных благ цивилизации и превратить свой дом из «зеленой зоны» в «желтую». Я бы очень хотел, чтобы такое свободное волеизъявление состоялось. Везде, где оно будет объявлено, Содружество наций готово предоставить свой контингент профессиональных наблюдателей. И я бы хотел предостеречь кого бы то ни было, включая тех, кто называет себя «верховным руководством» созданного в Центральной Европе, вопреки мнению населявших ее людей, военно-политического блока, от любых попытках сорвать этот процесс или сфальсифицировать его результаты. Как и меня, вас наделили властью лишь в качестве бремени служения общине, а не в качестве инструмента для бесконтрольного удовлетворения собственных амбиций. Не стоит забывать об этом. И не думайте, что силовое решение проблемы может стать альтернативой тому, чтобы услышать членов ваших общин. Я уже отдал распоряжение Объединенному комитету начальников штабов, чтобы 3-е авианосное соединение Атлантического флота было приведено в состояние повышенной боевой готовности. Если сбудутся пессимистические прогнозы, которым я пока еще не хочу верить, и мы станем свидетелями попытки государственного переворота и установления диктатуры на просторах свободной Европы – наш флот примет такие меры, которые будут достаточны, за исключением наземных операций, для того, чтобы не допустить этого…

Когда врезка окончилась, профессор продолжил лекцию:

– В общем, с этого самого момента конфликт перешел в новый формат. В ЦЕА продолжает набирать обороты внутренне противостояние между немногочисленными сторонникам Альянса и общественностью, выступающей за отстранение от власти президента Пирелли и расформирование дискредитировавшего себя Альянса. 3-е авианосное соединение в Средиземном море приблизилось к берегам Италии и Греции, удерживая «горячие головы» во власти Альянса от необдуманных шагов. А на территорию Пиренейского полуострова, по некоторым данным, начата переброска сил объединенного контингента представителей трех ЧВК: «Чи милитари», «Глобал секьюрити» и «Бразилиа трупс», которые, по некоторым данным, готовят силовую операцию, скоординированную с Объединенными миротворческими силами Содружества наций, на март-апрель, и операция может пройти при непосредственной поддержке ОМСС: речь может идти об ударах авиации, орбитальной артиллерии и крылатых ракет.

Я слушал выступление Протектора и пояснения профессора Лоуренса, затаив дыхание, с трудом веря в то, что слышу. Как бы разумно и правильно все это не звучало, как бы я не поддерживал политику Содружества наций и не восхищался сэром Уоллесом, для меня все еще звучало дико, что Содружество находится на грани открытого конфликта с Альянсом, который я привык отождествлять со «своими».

Впрочем, а плохо ли это, на самом деле, что кто-то наконец поможет людям отстранить от власти этих узурпаторов?! Я ведь уже не глупый и наивный мальчик с промытыми мозгами, который год назад идеализировал этот Альянс и даже всерьез фантазировал, что буду воевать за него. Теперь-то я знаю, как дела обстояли на самом деле.

Стремясь лишь к наживе (я с отвращением слушал вопиющие факты о коррупции, царящей в Альянсе, особенно в сфере военных закупок, о которой умалчивали наши местные СМИ), эти подлецы не только втянули мирные прежде европейские общины в разрушительное противостояние с ЮНР, в результате которого погибли десятки тысяч людей (ведь именно неудачная попытка свергнуть Ильина, устроенная спецслужбами Альянса, в которую был обманом втянут мой папа, привела к войне!), но и умудрились вконец испортить отношения с Содружеством, которое долгие годы вкладывало миллиарды фунтов в восстановление и развитие Европы. Их самозваное правление (а ведь сэр Уоллес правильно сказал, никто нигде не проводил никаких голосований по поводу того, хотят ли люди создания этого Альянса!) уже стоило людям слишком дорого. В лучшем случае люди расплачиваются за него голодом и нищетой, а в худшем – жизнями своих близких. Мне лично стоит благодарить Пирелли и его приспешников, таких как эта стерва Бруна Бут, за то, что они оболванили моего отца и отправили его на заклание, и спровоцировали войну, на которой бесследно исчезла моя мать. Так можно ли винить Патриджа в том, что он хочет помочь людям наконец избавиться от этих мерзавцев?!

«Господи, хоть бы в Европе мирно прошли все эти референдумы, хоть бы люди наконец проголосовали за выход из этого проклятого Альянса и война наконец прекратилась», – взмолился я мысленно. – «Хоть бы моя мама была жива и здорова, хоть бы это позволило ей наконец вернуться к нормальной жизни у нас в Генераторном!»

Я не был уверен, что это спасет папу, который под влиянием обмана сделался соучастником серьезного преступления в ЮНР. Однако в глубине души я понадеялся, что произойдет какое-нибудь чудо и его тоже отпустят. Ведь он не хотел всего этого. Не хотел этой проклятой войны. Может быть, они там в ЮНР поймут это и простят его?

15 апреля 2078 г., пятница. 367-ой день.

Одной из сложнейших для всех дисциплин и нелюбимейшей всеми дисциплин в интернате было «Управление временем». И дело не только лишь в том, что вел его ненавистный профессор Кито. Самым худшим было то, что этот проклятый урок никогда не начинался и не заканчивался – он длился каждую минуту, проходил красной нитью через всю нашу интернатовскую жизнь. По меньшей мере дважды в неделю нескольким из нас приходилось держать ответ перед куратором за время, потраченное нами за сутки, неделю или месяц. Отчитываться приходилось перед всем учебным отрядом. Во лжи и утайках мгновенно уличали, при необходимости с применением «детектора лжи». Куратор Кито щедро награждал дополнительными баллами тех, кто подвергал отвечающего «конструктивной критике» или задавал ему «удачные вопросы», поэтому наиболее успешными здесь были те, кто готов вылить на своих однокашников больше всего грязи. Нередко «Управление временем» доводило учеников до слез и истерик.

В эту пятницу настал мой черед. Я поднялся со своего места со спокойствием и достоинством, хоть и не ждал «легкой прогулки». В рядах моих одногруппников скрывалось несколько завистников и недоброжелателей, которые не преминут бросить в мой огород камень-другой, да и сам Кито не станет меня щадить.

Как я и ждал, со мной сцепился Паоло Торричелли, который, как я знал из рассказов товарищей, любил распускать за моей спиной неблаговидные слухи, но до недавних пор не решался выступить в открытую. У Поля накопился ко мне немалый счетец обид начиная от давней истории с его несостоявшейся подружкой Бетти Льюис и заканчивая случаем на занятиях по физподготовке буквально на этой неделе. Поль, заработавший себе статус отличника благодаря щедрому лизанию преподавательских задниц и многочисленным доносам, позиционировал себя как компьютерный гений, презирающий такие глупости, как занятия физкультурой, и демонстративно плелся позади строя, не проявляя излишней прыти. На правах старосты, которому учитель поручил проводить разминку, я сделал ему замечание и получил вызывающий ответ. Предложение отжаться двадцать раз он отверг, с ехидной улыбочкой сославшись на плохое самочувствие. Завязавшуюся словесную перепалку прервал учитель физкультуры мистер Закли. Начатое физруком разбирательство привело к тому, что Поль вдобавок к двадцати отжиманиям (из которых смог выполнить девять) получил еще и выговор. По сравнению со взглядом, которым он меня одарил после той физкультуры, взгляд ядовитой кобры показался бы дружелюбным.

– И что же ты, Дима, каждый день с семи до девяти проводишь в занятиях спортом? – взял слово Поль, презрительно сощурившись. – Бегаешь по стадиончику, наслаждаешься свежим воздухом и направленными на тебя взглядами таких же бездельниц-девчонок, делающих вид, что занимаются гимнастикой!

В рядах парней донеслись редкие смешки. Я не мог обвинить Поля во лжи – все это действительно так.

– Да, я действительно занимаюсь в это время физподготовкой, – подтвердил я, не дрогнув.

– Замечательно! Эх, а я-то дурак, сижу в это время и кроплю над задачами повышенной сложности, которые сам же и выпросил у преподавателя по математическому анализу! – театрально всплеснув в ладоши, иронизировал Поль, обведя группу в знак поддержки.

Поддержка, конечно, присутствовала – со стороны таких же, как он сам, толстых близоруких гениев, мучимых подростковыми комплексами. Все они считали, что задающегося старосту пора проучить. Только трое моих соседей по комнате – моя верная гвардия – сидели, насупившись, и неодобрительно глядели на оратора. Впрочем, после шестидесяти суток в «зубрильной яме» Шон Голдстейн и Ши Хон скорее позволили бы себе лопнуть и задохнуться от негодования, чем дать хоть одному неосторожному слову вырваться у себя из груди, а Сережа Парфенов в принципе был тихоней.

– Вместо этого лучше бы тоже прогулялся бы у озера, как ты – атлет с оголенным торсом… на дворе, кстати, семнадцать по Цельсию – далеко не жара. Ветер прохладный. Какой смысл бегать полуголым? Простудишься ведь! Хотя… девчонки ведь смотрят.

Вопрос – если слово «вопрос» здесь уместно – выходит за рамки предмета обсуждения и мне впору указать на это. Но боковым зрением я заметил, что Кито, ухмыляясь краем губ, ждет от меня ответа. Неужто я не приму вызов?

– Это способ закаливания организма. – спокойно ответил я в улыбающиеся глаза Поля. – Пора года для этого самая подходящая – солнце в этот период щадящее, негативное влияние ультрафиолета сводится к минимуму. Спасибо за заботу, но при моем здоровье я не рискую заболеть – тем более, что тренируюсь каждое утро. Кроме того, этим летом олимпиада, и мне нужно быть в хорошей форме.

Я не сомневался, что такой ответ выведет оппонента из себя. И конечно же, я оказался прав – Поль не мог не взбеситься от слов «при моем здоровье». Вместо того чтобы погасить конфликт, я подбросил в топку углей.

– Хочешь сказать, что дело только в закаливании?! Совсем не выделываешься перед девушками?! – злобно осведомился Поль.

Кито и многие однокашники с интересом уставились на меня – всех интересовало, как я уйду от такого провокационного вопроса. Я не стал изворачиваться, наоборот – выбил из рук противника оружие откровенным ответом:

– Я уделяю много времени совершенствованию своей физической формы и мне только приятно, если кто-то оценит результаты моего труда. Парни или девушки.

Последняя фраза вызвала ряд одобрительных смешков.

– Вы удаляетесь от темы. – прервав смешки, вступил в разговор Кито, обратив на меня тяжелый взгляд. – Товарищ считает, что вы нерационально используете свое время, Сандерс. Что вы на это скажете?

– Я скажу, что товарищ ошибается. – не дрогнув, спокойно ответил я. – Занятие физической подготовкой укрепляет мое здоровье, повышает работоспособность и выносливость. Чередовать физические нагрузки с умственными необходимо непременно – это подтвердит любой хороший педагог. Я воспитываю себя в духе принципа, озвученного еще древними римлянами: mens sana in corpore sano, что означает «в здоровом теле – здоровый дух».

– Кому дело до твоих римлян?! – непочтительно прыснул Поль.

– Если они для тебя не авторитет… – не смутился я.

– Нет!

– … вспомни о правительственной программе «Спарта».

Эта реплика, произнесенная спокойно и с достоинством, оказалась для Поля ударом под дых. Выходило, что он критикует правительственную программу, партийную линию. Пока он стоял с открытым ртом, словно выброшенная на берег рыба, я сумел без помех закончить:

– Физическое развитие – это моя сильная сторона, и именно ее я развиваю пуще прежних. Так же как твоя, товарищ – точные науки. Тем и объясняется разница в нашем времяпровождении. У каждого из нас оно вполне рационально.

Я надеялся, что отобьюсь от нападок, связанных со спортом – ведь в этом плане я исповедовал философию, одобренную администрацией, и, кроме того, у меня было сильное оправдание в виде олимпийских игр.

– То есть, тебе не кажется, что ты нерационально расходуешь таким образом свое время, Сандерс? – в лоб спросил у меня Кито. – Не лучше ли потратить его, например, на совершенствование ваших познаний в алгебре или программировании – по этим дисциплинам у тебя самые низкие баллы по результатам квартального экзамена. 77 и 79 соответственно. Есть ведь куда стремиться, верно? С основами гражданского сознания тоже не все так гладко – как преподаватель этой дисциплины могу утверждать о натянутости твоих 80 баллов. Так что же – неужели ты не мог бы покорпеть над этими своими недоработками, «подтянуть хвосты», вместо того, чтобы тратить время на бесконечное оттачивание своих и без того вполне достаточных атлетических навыков? Ведь ты – не профессиональный спортсмен. Спорт для тебя – это лишь хобби. Одни лишь спортивные достижения не помогут тебе стать хорошим профессионалом.

– Не стану отрицать – я мог бы употребить время так, как вы сказали, сэр, – произнес я рассудительно. – Я все еще не столь опытен и иногда допускаю ошибки, когда передо мной стоит непростой выбор. Я очень опасаюсь, что недостаточно тренировок могут привести к плохому выступлению на олимпиаде, и тем самым я опозорю наш интернат, чего бы мне ни в коем случае не хотелось допустить, учитывая надежды, которые возлагает на меня директор Сайджел.

– Если так – то подумай и о том, чтобы не опозорить его своими плохими отметками, Сандерс, – проворчал Кито, которого разозлило напоминание о директоре, который на самом деле уделял чрезмерное, по его мнению, внимание спортивным мероприятиям. – Не думай, что успешное выступление на спортивных соревнованиях освободит тебя от ответственности за неуспеваемость.

– Понимаю, сэр.

– Я бы хотел, чтобы ты уделял больше внимания дисциплинам, по которым ты имеешь проблемы. Староста со средним баллом ниже чем «85» – это позор для всего учебного отряда. Как можно ставить такого ученика кому-либо в пример?

– Я буду работать над этим, сэр.

– Очень надеюсь. На этом пока еще все.

«Что ж, бывало и хуже», – подумал я, уступая свое место в центре нашего кружка следующему несчастному. С каждым следующим месяцем мой иммунитет к постоянному прессингу со стороны Кито укреплялся и я совершенствовал свои приемы защиты от него. Я уже неплохо изучил весь арсенал куратора, и смутить меня становилось все труднее. Пройдет еще немного времени – и я буду воспринимать его придирки с таким же стоическим спокойствием, с каким Энди Коул принимал на себя критику воспитателей в конце своего второго курса.

4 июля 2078 г., понедельник. 446-ой день.

Голос заведующего, звучащий в моей голове, никогда еще не предвещал ничего приятного. С другой стороны, Петье удостоил меня индивидуально своим вниманием впервые с того дня, как я был определен в 15-ый отряд и попал в лапы куратора Кито. А это должно было означать, во всяком случае, что-то необычное. Так что этот вызов вызвал у меня интерес в большей степени, чем опаску. В сущности, мое положение мало как могло ухудшиться.

Разве что еще одна серьезная дисциплинарка, которая перечеркнет надежду выбраться отсюда хотя бы на экскурсию под надзором куратора. Но, если честно, это вряд ли. У меня вышел неплохой средний балл по результатам годичных экзаменов (84), а благодаря завоеванной на юношеской олимпиаде в Бразилиа бронзовой медали директор интерната питал ко мне особую слабость и это отражалось на отношении преподавателей.

Впрочем, даже если бы мне вынесли из-за какого-то пустяка очередной выговор – это не сильно бы меня расстроило. Воспоминания о предыдущих вылазках были не самыми приятными – Кито сделал все возможное, чтобы отравить нам каждую секунду пребывания за стенами интерната и не позволить даже иллюзии свободы поселиться в наших сердцах. Стоит вспомнить, как сразу семеро наших получили взыскания за «недозволенные контакты» с прохожими, причем трое лишь за то, что подмигивали школьницам у мемориала «Агнец».

Я, помнится, умудрился тогда получить сразу два взыскания. Выговор за то, что подсказал пенсионерке, как пройти в уборную вместо того, чтобы, согласно правилам, улыбнуться и ответить: «Извините, мэм, но мне нельзя общаться с посторонними без разрешения воспитателя» (просто протупил). И строгий выговор за попытку подключиться к Интернету через общественный терминал (а ведь почти удалось!). Но это еще ничего по сравнению с парнем, который зазевался и отстал от группы. Несмотря на то, что он сам нашел нас два часа спустя, следующий месяц бедняга провел в «зубрильной яме», отойти от которой не может до сих пор.

Подходя к двери, я замедлил шаг, услышав, как за ней раздаются голоса. В кабинете Петье был не один. Может, я пришел слишком рано? Да, верно, на четыре минуты раньше. Должно быть, мне не стоит прерывать встречу и дождаться своей очереди.

Прислонившись к стене в метре от двери, я невольно напряг слух и различил, что один из голосов принадлежит владельцу кабинета, а второй – моему куратору. И на душе заскребли кошки. Присутствие Кито не могло означать ничего хорошего.

– Этот ученик не может не создавать проблем. Он, похоже, получает массу удовольствия, беспокоя нас своими выходками. Вы ведь видели, сколько у него взысканий?! Это позор! – ревел Кито.

– Вы не слишком строги к Алексу? Он весьма успешен в учебе и неплохо справляется с обязанностями старосты… – попробовал мягко возразить Петье.

– Успешен?! – возмущенно засопел Кито, словно взбешенный носорог. – Вот уж позвольте не согласиться! У него меньше восьмидесяти баллов по предметам, которые я веду – основам гражданского сознания и управлению временем. Что касается должности старосты – я неоднократно уже подчеркивал, что Сандерс сохраняет ее исключительно потому, что его авторитет среди прочих смутьянов помогает хоть немного держать в узде весь этот сброд!

– Мы ведь уже все обсудили, Хиро, – примиряюще проворковал Петье. – Тем более, что я передавал ваши опасения директору, но он посчитал, что Сандерс заслуживает некоторого поощрения, учитывая, в том числе, его статус олимпийского чемпиона…

– Он никакой не чемпион! Бронзовая медаль – это третье место!

– Директор посчитал этот результат потрясающим, учитывая, что Сандерс совмещал тренировки с напряженной подготовкой к экзаменам, тогда как другие участники тренировались в своих спортивных школах по много часов в день. В этом есть доля правды, не находите?

– Да какое все это имеет отношение к воспитательной работе?! Директор уделяет чересчур много внимания таким вещам! При всем уважении, профессор, я – категорически против! Мое слово как куратора вообще хоть что-то значит?! Это неслыханно. Я курирую уже четвертый «черный» отряд подряд. Вы сами сказали, что я в этом лучший! Что только я умею ресоциализировать самых заядлых малолетних негодников!

– Да, ваши профессиональные заслуги в этой области сложно переоценить…

– Так послушайте же меня! Это недопустимо! Это подорвет всю учебную программу! Перечеркнет весь прогресс, достигнутый непосильным трудом! Сандерс только-только стал контролируемым. И вы хотите позволить ему?!

– Хиро, позвольте дать вам совет. Если вы хотите потренировать голосовые связки – отправляйтесь сегодня вечером в караоке-бар. В своем кабинете я никому не позволяю повышать голос. Особенно в присутствии гостей. Настоятельно прошу прекратить нашу дискуссию. Тем более, что ученик стоит за дверью, и, боюсь, слышит сейчас то, что для его ушей отнюдь не предназначено. Войди, Алекс!

Красный как рак, а также изрядно напуганный, я вошел.

– Извините, я…

– Что ты себе позволяешь, Сандерс?! Ты хоть понимаешь, сколько правил ты нарушил одновременно, подслушав конфиденциальный разговор воспитателей?! – Кито яростно вперился в меня сверлящим взглядом своих маленьких злобных глазок.

– Простите меня, сэр, я вовсе не хотел ничего подслушать, я…

Однако Кито, не выслушав моих оправданий, стремительно скрылся за дверью. На мне застыли любопытные взгляды заведующего по воспитательной работе и сидящего на гостевом стульчике неизвестного мне мужчины в сером костюме с аккуратной прилизанной прической.

– Сэр, – покосившись на дверь, захлопнувшуюся за рассерженным японцем, несчастным голосом пробормотал я. – Клянусь, я не нарочно услышал часть вашего разговора! Я просто растерялся и не знал, могу ли я…

– Не оправдывайся передо мной, Алекс. Профессор Кито – твой куратор, в его компетенции давать оценку твоей дисциплине – вот перед ним и изволь объясняться. Я позвал тебя для другого разговора. Садись.

Петье тяжко вздохнул, как бы не зная, с чего лучше начать.

– Прежде всего позволь представить тебе мистера Меллвина. Мистер Меллвин работает в муниципальной службе по вопросам опеки над несовершеннолетними.

– Очень приятно познакомиться с вами, мистер Меллвин.

– Взаимно.

Мужчина чуть за тридцать, на округлом лице которого была написана вежливая доброжелательность находящегося на службе бюрократа, ответил дежурной улыбкой.

– Сейчас мистер Меллвин объяснит тебе цель своего визита. Он находится при исполнении своих полномочий, в своем праве, так что тебе следует внимательно его выслушать и ответь на его вопросы.

Я понимающе кивнул, словно до меня и впрямь дошло, какого лешего тут происходит, и воззрился на чиновника с вежливым вниманием, за которым, я надеюсь, не проглядывалась моя истинная обеспокоенность.

– Итак, Димитрис…

– Алекс, – машинально поправил его я, опасливо покосившись на Петье. – Я Алекс Сандерс, сэр.

Бюрократ с растерянной улыбкой взмахнул рукой, видимо, вызывая на свой сетчаточник какие-то документы, с которыми он желал свериться. Затем понимающе улыбнулся и, не став заострять внимание на этом моменте, продолжил.

– Мне приятно видеть перед собой вежливого и образованного молодого человека, но я прибыл сюда с официальным делом. У меня, к сожалению, не так много времени, так что предлагаю сразу перейти к этому делу. Лады?