Текст книги "Феникс (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

   – Очень приятно, – отозвался Георгий, пожимая шершавую, небольшую, но очень твердую ладонь Владлена.

   Они ухнули с горы вниз с большой скоростью, даже на секунду Георгий почувствовал значительное облегчение веса тела, как при невесомости. В сырой низине «Нива» пошла зигзагами. Шофер выбирал наиболее крепкие участки дороги в смысле проходимости и довольно эффективно и эффектно маневрировал, быстро и точно вращая баранку и вовремя переключая рычаг коробки передач. «Нива» так же легко, без одышки, пошла в гору – два ведущих моста делали свое дело.

   На грунтовке скопление машин увеличивалось. Где была возможность, Владлен решительно шел на обгон. «Боже, как мне повезло», – думал Георгий, провожая взглядом красную иномарку с низкой посадкой, застрявшую на раскисшей дороге. Да, господа, здесь вам не автобан и не фривей... Желающих попасть на аэродром было немало. В составе колонны переселенцев их «Нива» пересекала обширные просторы неизвестно чьих полей, где созревал овес, тесно переплетясь с сорняками. Синие глазки васильков весело подмигивали проезжающим, выглядывая из светлой массы колосящегося злака. «Куда бежите, дураки! – кричали васильки. – Здесь так хорошо! Где родился, там и пригодился».

   У Георгия защемило сердце от родного, близкого к российскому, пейзажа. Чем-то он напоминал картину Шишкина «Рожь», знакомую каждому школьнику 60-х годов. Репродукция этой картины в свое время украшала учебник «Родная речь». И даже редкие сосны, стоящие на бугре, подчеркивали сходство. Никакие крикливые пальмы не сравнятся с этой неброской красотой.

   Боже мой, подумал Георгий, ну что мы за уроды такие, почему мы не можем жить в гармонии с природой? Без этих ужасных выбросов в атмосферу всякой дряни. Почему? Хорошо бы стать этой сосной и стоять в поле, стоять... и думать о вечном... Или вообще ни о чем не думать, а просто созерцать мир...

   Глава девятая

   ПРОРЫВ

   «Влюбленные не должны расставаться».

   Мэри Шелли (Годвин)

   1

   Георгий вздрогнул и открыл глаза. Кажется, он задремал.

   Машина, урча мотором, мягко катила по проселку мимо лесочка. В открытые окошки кабины вливался смолистый запах нагретой хвои. Обочина грунтовки заросла красно-фиолетовыми пирамидальными соцветиями иван-чая, ядовито-желтыми горошинами пижмы и ржавыми метелками конского щавеля. И вдруг справа тесное пространство расширилось до горизонта зеленым полем древнего аэродрома.

   Водитель радостно пел старую песню дальнобойщиков о том, что «... дорога серою лентою вьется...», но уже с новым припевом: «Крепче за шофёрку держись, баран».

   Пассажир тактично кашлянул и зашевелился.

   – Просыпайтесь, сэр! – сказал веселым голосом водитель. Мы уже в виду неприятельских позиций.

   – Разве я заснул? – произнес Георгий, зевая и садясь в кресле прямо. – Пытался медитировать, но в машине трудно сосредоточиться – укачивает.

   – Это у вас на нервной почве, – авторитетно заявил Владлен. – Так бывает, когда с женщинами свяжешься... Вот глядите – звездолеты! Который из них вам нужен?

   Вопрос растерянно повис в воздухе. Они повернули и помчались по открытому полю, и на том конце обширного природного стола, покрытого скатертью буйного разнотравья, стояли гигантские посудины – целый сервиз! – космические корабли в виде тарелок, поставленных одна на другую, как обычно делала мама, накрывая кашу или другое кушанье, чтоб оно не остыло. Впрочем, не все корабли имели классическую «тарелочную» внешность, выделялись аппараты и других конструкций: в виде шара, а некоторые можно было принять за дирижабли. Очертания чудо-кораблей были искажены маревом, размыты дальностью расстояния и все равно размеры их поражали. И закрадывались в душу сомнения, уж не мираж ли это, не сон ли?

   Воздух над широким полем дрожал и вибрировал от тепла, излучаемого землей. Жар нагретой солнцем земли заставлял колебаться окружающий мир, делая его нереальным. Казалось, дунет резкий порыв ветра, и этот мираж исчезнет, растает как дым. Но по мере приближения, новая реальность становилась все отчетливее, приобретая навязчивость кошмара и обстоятельность абсурда.

   Космические дирижабли покоились на многочисленных опорах, казавшимися слишком хлипкими, чтобы надежно удерживать столь чудовищную массу, несомненно, – металла. Бока звездолетов тускло отблескивали на солнце. Внизу, под опорами, копошились люди-муравьи. Ползали неторопливо машины-жуки. В небе с опаской кружили три вертолета-стрекозы. Вертолеты (скорее всего ооновские) были военными, но приказа атаковать, очевидно, не имели. Издали это напоминало сценки из жизни насекомых, и суть этой жизни была страшной.

   Их «Нива» проехала мимо разбитого, брошенного, с пятнами ржавчины, бэтээра – с распахнутыми люками и обгорелыми шинами. Покореженный пулемет мертвым зрачком уставился в землю. Бронированное чудовище сдохло, очевидно, в тот весенний день, когда летающие блюдца в первый раз попытались захватить этот, старый, еще построенный немцами, аэродром, а леберлийцы пытались этому помешать, имея на него свои виды.

   В трехстах метрах от ближайшего звездолета (казалось, облако присело отдохнуть) их остановил леберлийский милицейский кордон. Дальше следовало идти пешком. Цепь милицейских машин с включенными цветными мигалками на крышах, имела не менее сюрреалистический вид, чем окружающая действительность. Но присутствие милиции хоть как-то сдерживало людей и вносило в этот бедлам относительный порядок. А людей было очень много, и все они были возбуждены и агрессивно настроены. Там и сям змеились многочисленные хвосты очередей. Таких очередей Георгий не видел, пожалуй, со времен табачного бунта, Лигачевского полусухого закона и всеобщей нехватки продуктов питания. Те времена давно минули, но бывшие советские граждане быстро вспомнили все прелести тесного единения: единая цель, единый порыв, единая злость. Полное равенство и отсутствие индивидуального сознания.

   – Вы бы лучше остались в машине, – сказал Георгий Владлену, вдруг обнаружившемуся под локтем. – Зачем вам тут толкаться.

   – Ничего, я тоже пройдусь, разомну ноги, – ответил водитель, заталкивая что-то за пояс ремня и закрывая это что-то застегнутой ветровкой. Он по-мужски – локтями – поддернул штаны и пошел к ближайшему – тарелкообразному – кораблю, на два шага отставая от Георгия, словно прикрывая его тыл.

   Георгий достал из кармана куртки слегка помятую визитку Марго с выпиской данных из «билета» Инги. «Рейс 015, Бета Водолея, палуба N2, каюта 328, место 1216», – с трудом прочел он свои каракули, еще не до конца осознавая реальности происходящего. Ему все еще казалось, что это какая-то игра, спектакль или съемки фильма, и сейчас вот-вот объявят, что съемки закончены, и массовка может быть свободна. Но спектакль все не кончался, и он, Георгий, вынужден был продолжать играть свою роль серьезно и со всей ответственностью.

   Чем ближе они подходили к толпе, тем с большей силой волнение охватывало их и меньше становилось самостоятельных мыслей в голове. Георгий сделал несколько неудачных попыток узнать номер рейса – никто ему не ответил толком. Тысячеголовое чудовище толпы заглатывало его постепенно, ломая об колено его индивидуальную волю, присоединяя к этим копошащимся существам, в коих превратились люди. Не разумом руководствовались они, но лишь животными инстинктами.

   Его грубо толкали со всех сторон, крыли матом, а он еще кое о чем пытался спрашивать, не слыша собственного голоса. Он наступил на кем-то потерянные очки, и ему показалось, что вместе со сломанными стеклами, он втоптал в землю чью-то жизнь. Его зажали с боков и понесли. Из совершенно нелепого в данный момент озорства, Георгий поджал ноги и к своему удивлению обнаружил, что ничего не изменилось, – он по-прежнему продолжал двигаться в тесном единении с толпой. На секунду натиск тел ослаб перед очередным напором, и ему пришлось встать на ноги. Чтобы не задохнуться, уткнувшись в чью-нибудь спину, Георгий резким движением корпуса развернулся и стал боком к движению. Толпа вновь надавила, но уже на плечи, грудь была свободной – можно было дышать. Его вновь поволокло к невидимой ему цели. Он автоматически перебирал ногами, двигаясь боком, точно краб.

   Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, в таком же положении был зажат относительно молодой, небольшого роста мужичонка. У него было толстощекое, красное от натуги лицо, сплошь заросшее недельной щетиной. Мужичок был почему-то в облезлой зимней шапке и демисезонном пальто, тоже ужасно грязном. Мешковатые черные замызганные штаны, должно быть, сползшие с пояса, гармошкой накрывали старенькие ботинки. Ноги мужичонки не доставали до земли – он передвигался тем же способом, что и Георгий минуту назад. Но видно было, что двигался он таким образом вовсе не из озорства, а по нужде. Правая рука его была поднята и неестественно согнута наподобие гусиной шеи. Лицо его (правильнее назвать – мурло) было серьезным, ему явно было не до шуток.

   Георгий вспомнил, что неоднократно видел этого бомжеватого вида мужика раньше. Тот часто побирался возле торгового центра, а потом, вероятно в свой «обеденный перерыв», на втором этаже в кафетерии пил кофе с пирожным. В кафетерии в это время собиралось много шарамыжек. Но в отличие от многих мнимых инвалидов-побирушек, мужик этот и в самом деле имел увечность. Он был из тех инвалидов, кого за глаза, а то и не скрываясь, называют «шлеп-нога». Правая рука его и одна нога были частично парализованы.

   Шлеп-нога сосредоточенным взглядом смотрел на Георгия и, стиснув коричневые осколки зубов, тяжело выдыхал воздух через нос. Ни стона, ни крика не выдавила пока что толпа из его груди. «Устоит ли он на своих хилых ногах, когда людская масса перестанет его поддерживать?» – подумал Георгий и протянул руку.

   – Держи! – крикнул он шлеп-ноге, но дотянуться до него не смог, а тот не в силах был пошевелить своими слабыми конечностями.

   Толпа напирала, и Георгию понадобилось согнуть в локтях руки и напрячь их так, чтобы людская Сцилла и Харибда совсем не раздавила его. Шутки кончились, резко запахло свежими человеческими экскрементами. Он бросил взгляд на сползшие штаны мужичонки и подумал, что это, наверное, из него, из инвалида, выдавили говно. Георгий брезгливо подался назад, в сторону от запаха, и попал в другой гольфстрим человеческих тел. Он ударился головой обо что-то железное, и тотчас его притиснули к какой-то шершавой стенке, распластали на холодной округлой поверхности. Георгий понял, что это был борт звездолета, точнее, часть конструкции днища, которая достигала почти до земли. Ноги, скользя по траве, ушли под днище. Там спасение. Но пока он туда заберется, из него выдавят все кишки.

   – А-а-а! – закричал он, напрягая руки, ноги и все тело, чтобы отжать себя от стенки, и ему это удалось. Он, откинув голову, лег спиной на чьи-то тела, подтянул ноги повыше к груди и оттолкнулся чудовищным напряжением сил, чувствуя, как опасно напряглись связки спины. – А! Ходынка, мать твою ети!

   Он толчками стал продвигаться вправо, туда, где, казалось, было меньше народа. Кто-то вцепился в его руку и стал выдергивать его из водоворота тел. Еще раз трахнувшись лбом о борт корабля, так что, очевидно, вскочит шишка, Георгий упал на четвереньки. Прополз еще метр, и тут ему вновь помогли, чьи-то цепкие, сильные руки, схватив за подмышки, окончательно вырвали его из толпы.

   В мутном поле зрения Георгий увидел, что за руку его держит Владлен, с мокрым от пота лбом, растрепанной шевелюрой и ссадиной на подбородке, медленно наливающейся кровью.

   – Как вы, шеф, в порядке? – заботливо спросил верный его спутник, помогая изрядно помятому Георгию усесться на траву.

   У того шумело в голове от удара, но постепенно сознание прояснилось и даже вернулось чувство юмора.

   – Эта шишка, – сказал он, поглаживая рукой горячую на ощупь выпуклость на лбу, – может служить весьма веским аргументом в пользу материальности НЛО.

   – Боюсь, что скептиков, не верящих в НЛО, теперь уже не осталось, – заметил Владлен. – Как и времени для дискуссий... Уже пятнадцать минут двенадцатого.

   – Черт подери! – Георгий вскочил на ноги, как ужаленный. – Скорее, надо узнать у кого-нибудь, который из кораблей летит рейсом 015... до Беты Водолея.

   Название звезды Георгий выдавил из себя через силу и с некоторым смущением. Дурацкое чувство, будто ты герой комикса. Непривычно было пока говорить вот так о звездах как о месте прибытия пассажиров, словно речь шла о тривиальном рейсе до Адлера. Очевидно, надо привыкать. Ведь когда-то и авиаперелет в соседний город тоже был делом необычным и удивительным.

   Владлен взял на себя труд проверить два дальних корабля, а Георгий должен был узнать о маршруте звездолета, уже успевшего его приласкать.

   – Только постарайтесь не лезть в толпу, – посоветовал неожиданный помощник и зашагал по пыльной траве широким мужским шагом в сторону дальних «дирижаблей».

   Георгий, с опаской уже ученого человека, обогнул толпу и приблизился к входному люку корабля с другой стороны. Здесь было спокойнее. Какой-то инвалид с деревянным протезом ноги, с бандитской рожей, похожей на Сильвера, сидя на траве, самозабвенно играл на гармонике слезно-возвышенный марш «Прощание славянки». Что он тут делает? Кого провожает? Или надеется получить милостыню? Впрочем, тут-то как раз и должны подать – щедро, от души, на долгую память.

   «Славянка» еще больше встревожила душу. Георгий прошел вперед, сколько можно было. Но все равно до врат, ведущих в рай, было далековато. Люк корабля был огромен. При желании, туда могли заехать на «КАМАЗе», тем боле, что широкий язык наклонного трапа позволял это сделать без труда. Да и всю эту толпу можно было в короткое время запихнуть через входной проем, границы которого четко обозначались, сияя голубым мертвенным светом, если бы люди соблюдали хотя бы минимум дисциплинированности. Но, как всегда бывает у русских, собственная бестолковость, невоздержанность и сохранившаяся у нас в генах со времен 1-й гражданской войны боязнь опоздать, потерять место или вообще не попасть на спасительный транспорт (а ведь другого не будет), приводили к тому, что культурные (с виду) люди превращались в стадо баранов, причем, баранов обезумевших, потерявших вожака. Все это предвидели служащие компании «Переселение, Inc.». Поэтому люк и трап были огорожены высокими, сваренными из толстых железных прутьев, решетками. В общих чертах это была П-образная сварная конструкция с воротами. Учитывая особенности национального характера пассажиров, верх также был закрыт решеткой. В распахнутые ворота и ломились пассажиры, словно за спиной у них уже разверзался ад. Прорвавшиеся счастливчики, поправляя остатки одежд, весело улыбаясь – кто прихрамывая, кто бегом, а кто уже спокойным шагом – по решетчатому коридору направлялись к трапу, предъявляли чудом сохранившиеся билеты двум мордоворотам, стоявшим в проеме люка, и, взглянув последний раз на родной пейзаж: небо, солнце, облака – уходили в полутень тамбура, чтобы исчезнуть с глаз долой навсегда.

   Георгий подошел к загону с одной из боковых сторон, где было поменьше народу, взялся руками за рифленые прутья сантиметровой толщины и обратился к охраннику, стоявшему в середине загона в ленивой позе надсмотрщика. На нем был надет камуфляжный костюм с зеленовато-коричневыми пятнами, на голове – такой же пятнистый берет, на ногах – ботинки с высокой шнуровкой. Он стоял спиной к Георгию, покачиваясь с пятки на носок, полный уверенности в собственной силе и значимости, похожий на ядовитую гусеницу. К поясу его была пристегнута дубинка.

   – Послушай, зема, куда отправляется этот корабль? – спросил Георгий, пользуясь солдатским жаргонным словечком, в надежде облегчить контакт с милитаристским человеком. Это сработало.

   «Зема» лениво повернул голову, окинув по диагонали нехилую фигуру Георгия небрежным взглядом – и отвернулся. Но все же ответил, почти не разжимая губ: «На Водолей». Георгий заволновался. Сунул разгоряченную голову между прутьями, но, остановленный холодным несгибаемым металлом, шарахнулся назад. Его вновь охватил стадный инстинкт. Ему нужно немедленно попасть туда, за решетку! Какое-то чувство сродни обездоленности, несправедливости терзало душу. Почему у всех есть билеты, а у него нет? Жуткий страх опоздать, остаться ни с чем вновь придал ему силы (но не разума), и он опять бросился на проклятые решетки.

   – На какое время назначен отлет? Вы не знаете? – закричал он, снова обращаясь к тому же охраннику. – Эй, послушайте!..

   Но прежнего контакта уже не было. Намек на солдатскую солидарность был затоптан толпой, задавлен ее криками. Рядом с ним к решеткам прилипли люди с такими же безумными глазами. Они тоже что-то кричали, должно быть, тоже очень важное для них, но никто ничего не слышал или не желал слышать.

   Охранник разозлился, снял с пояса дубинку и, подойдя к решетке, провел резиновым концом по прутьям. Прутья загрохотали. По пальцам кое-кому тоже досталось.

   – А ну, отошли от ограды! – заорал охранник, он распалялся, и от него все сильнее пахло креозотом. – Вставайте в очередь, идиоты!

   Кто-то схватил Георгия за шиворот и оттащил от ограды, действуя деликатно, но настойчиво. Георгий возмутился, но тут же остыл, увидев перед собой Владлена.

   – Я все разузнал, – стал отчитываться добровольный помощник. – Одних баранов везут на Альдебаран, других еще куда-то, а нужный вам рейс...

   – Я знаю, устало оборвал его Георгий. – Вот он, наш корабль.

   – И я еще кое-что узнал, – не глядя в глаза собеседнику, продолжил помощник. – Тут один мужик авторитетного вида сказал, что ни на какие планеты их не отправляют, то есть, может быть, на какую-нибудь да отправят, но только совсем для других целей...

   Георгий с силой схватил Владлена за грудки, но почувствовав под костяшками согнутых пальцев немужскую мягкость, смущенно разжал руки.

   – Для каких целей?! – выкрикнул он, задыхаясь от гнева.

   – Мужик сказал: для медицинских опытов, – неуверенно пробурчал «андрогин», пряча свои голубые, довольно-таки симпатичные, глаза и натягивая задравшуюся ветровку вниз. – Якобы, одна фирма подрядилась продавать людей пришельцам. Тем как раз необходим какой-то человеческий материал, этот... как его... генетический, во! Может, врет, мужик-то?..

   – Генетический материал, – повторил Георгий, грызя ногти и тупо уставившись в землю. – Что же нам делать, Влад? Нужно как-то вытащить ее оттуда!

   Владлен, приведя свои одежды в порядок, задумался. Георгий, шаря по толпе глазами, несколько раз крикнул: «Инга!», но никто не отозвался и даже не взглянул в его сторону. Тогда он сорвался с места и побежал к двум милицейским машинам, стоявшим в отдалении.

   – К ментам решили обратиться? – спрашивал помощник, едва поспевая за сумасшедшим художником. – Авторитетно заявляю: дохлый номер. Они и пальцем не шевельнут. Такой народ собачий, его надо знать... А уж я их знаю... Да они же куплены на корню этой фирмой! Вы же еще и в дураках останетесь...

   У Георгия не было шоферской ненависти и предубеждения в отношении милиции. В целом (не считая некоторых мелочей) он всегда был лояльным гражданином и так же, как Остап Бендер, чтил закон, а сверх того свято верил, что милиция специально создана, чтобы защищать интересы граждан. И эту уверенность в нем было трудно разрушить, несмотря на некоторые отрицательные примеры из своего и чужого опыта.

   Милиционеры выслушали его сбивчивое устное заявление и посоветовали успокоиться, взять себя в руки, мужаться и вообще понять, что милиция не господь Бог, что силы, противостоящие ей, милиции, совершенно запредельные, а они здесь с рассвета и еще даже не обедали.

   – Но послушайте, – горячился Георгий, напирая на самолюбие молоденького милиционера, – вы же – ВЛАСТЬ! На ваших глазах творится беззаконие, а вы спокойно наблюдаете... вместо того, чтобы арестовать подонков, отправляющих людей на заклание!..

   – Кого мы, по-вашему, должны арестовать? – поинтересовался белобрысый милиционер постарше возрастом и званием. – Пришельцев? Так их голыми руками не возьмешь.

   – И вооруженными тоже... – поддакнул третий страж порядка, этот был совсем предпенсионного возраста, но звание имел всего лишь старшего лейтенанта. – Даже ооновцы сюда не суются.

   – К тому же, – продолжил белобрысый с погонами капитана, вытирая платочком пот со лба и с внутренней стороны своей фуражки, – похоже, что в этих кораблях нет никаких пришельцев. Да и не корабли это. Видел я их корабли... (Лицо белобрысого капитана исказила такая гримаса, что Георгий не сомневался – этот видел.) а это так – баржи... для перевозки людского поголовья. По-видимому, управляется автоматически или дистанционно с орбиты, где находятся у них настоящие корабли. У них там целый флот. А что может Земля противопоставить боевому космическому флоту? Свои хилые военно-космические силы? К тому же во многом существующие на бумаге...

   – Ну, хорошо, – не сдавался Георгий, – пришельцы нам не по зубам, но сотрудники этой поганой фирмы «Переселение, Inc.» находятся в нашей юрисдикции, уж их-то вы можете задержать и тем самым пресечь...

   – Агентство «Переселение...» имеет лицензию на свою деятельность, – терпеливо объяснял старший милиционер, – в их действиях нет ничего противозаконного. Доказательств о проведении запрещенных экспериментов над людьми у вас, как я понимаю, нет. Ваши обвинения основаны на слухах и домыслах. И вообще... – белобрысый надел фуражку, натянув на лоб козырек, закрылся от назойливого заявителя, – этих людей (он кивнул на толпу) уже не остановишь.

   – Вы когда-нибудь видели, хотя бы по телевизору, как идут на нерест косяки горбуши или лосося? – осведомился третий милиционер у возмутителя спокойствия и, не дожидаясь ответа, с видом знатока продолжил: – А я видел, у нас на Дрогаче. Собственными руками их ловил... Они прут вверх по течению без остановки, по мелководью, по камням, преодолевают даже небольшие водопады. Ни зверь, ни человек-браконьер не пугает их; обессилив, многие умирают, но в целом косяк не остановить. Почему? Потому что в них работает программа, заложенная природой. Они ДОЛЖНЫ отложить икру в верховьях реки, а после – хоть трава не расти – почти все погибают.

   – Ну и к чему эти ваши сравнения из ихтиологии? – прорычал Георгий, с несколько поубавившимся темпераментом. – Какое это имеет отношение к нашей проблеме?

   – Прямое, – сказал белобрысый. – Эти люди меченые.

   – Как меченые? Кем? – Георгий обращался то к одному, то к другому стражу порядка.

   – Как именно их метили, можно догадываться, – ответил младший лейтенант, и персиковые его щеки тронула женственная розоватость, – возможно, с помощью лазерного луча, пущенного с орбиты... Но вот кто их метил, тут вы сами стройте догадки. Вы что, газет не читаете? Об этом уже сколько лет пишут.

   Интеллигентный, начитанный милиционер рассказал, что время от времени люди – чаще всего летом, когда тело обнажено, – обнаруживали на теле небольшие участки кожи как бы чем-то обожженные, причем обожженный участок имел форму рисунка типа пиктограммы. У кого-то это был трилистник, как у фирмы «Адидас», у кого-то фигурка неведомого существа или нечто подобное...

   Метка! – мысль об этом обожгла мозг Георгия, как настоящее раскаленное клеймо, он вспомнил трилистник на предплечье Инги. У него затряслись ноги и руки.

   – Поймите, – продолжал втолковывать молоденький милиционер, – ОНИ уже давно метили нас, подбирая людей по каким-то своим параметрам. Очевидно, с помощью этих пиктограмм в человека закладывалась тайная программа. И вот теперь она заработала... Вы думаете, мы сидим сложа руки? Ни фига. Агентство Безопасности Республики проверила людей, покупающих билеты в фирме «Переселение...» – все они были меченные. Мало того, меченными оказались все сотрудники фирмы. Вплоть до ее основательницы – некой Маргариты Евграфовны Тамадовской.

   – Марго! – подпрыгнул поникший было Георгий и подумал: «Вот, значит, что их связывало... Лицемерка, сучка... боится она, видите ли, за Ингу...»

   – Вы тоже знакомы с ней? – поинтересовался многоопытный третий милиционер, подозрительно глядя на жалобщика. – Вы, может быть, тоже...

   – Да чист я, чист! – закричал Георгий, сдергивая с себя куртку и закатывая рукава рубашки.

   – Да верим мы вам, верим... А теперь прикиньте, нужны ли нам люди с тайной программой поведения?

   – Они теперь чужая собственность, – разъяснял молодой милиционер. – Причем, снабженная ногами и руками. Они пойдут туда, куда им прикажут. Сейчас им приказали переселиться, и слава Богу! Человечеству и так забот хватает, а если среди нас будут тусоваться кем-то зомбированные люди... В условиях военного времени мы обязаны были бы изолировать их в концентрационные лагеря...

   – Ладно, лейтенант, – сказал старший милиционер недовольным голосом, – вы, кажется, говорите лишнее...

   Лейтенант покраснел еще больше и ретировался в машину.

   – Я понимаю вас, – сочувственно произнес белобрысый начальник, приобнимая Георгия за плечо. – Но вы должны вникнуть в ситуацию. Они уже, что называется, отрезанный ломоть... Чем скорее вы забудете ее, тем лучше для вашей же психики. Вам еще повезло, что она вам всего лишь подруга... ну-ну, не сердитесь... Конечно, тяжело, но далеко не смертельно... а другие потеряли таким вот образом сестру или брата... Вон тот мужчина, со шляпой в руке, видите? Он проводил дочь...

   – Капитан! – с мольбой в голосе воскликнул Георгий. – Вы, судя по всему, человек сердечный, чуткий... Помогите мне, пожалуйста, проникнуть на корабль!

   – Мужчина, поймите, – смущенный комплиментами, ответил белобрысый капитан, еще больше натягивая козырек на глаза, – это невозможно. То есть проникнуть на корабль мы, конечно, можем. Это не такая уж большая проблема. И, может быть, мы даже успеем отыскать вашу мадам, но вывести с корабля вам ее не удастся. Ее придется тащить силой. И я не уверен, чья сила одержит верх – наша или ее. Но даже если вы доставите ее домой, в чем я сомневаюсь, вам придется посадить ее под замок или даже привязать к койке, иначе она сбежит на следующий рейс. Завтра повторится то же самое. Поймите, не станете же вы жить с бомбой в одной комнате?

   Георгий сквозь кожу куртки придавил рукой гранату и ничего не ответил.

   – Когда работает программа – человек невменяем. Он сумасшедший, исходя из современных медицинских воззрений... Правда, я в психиатрии ни хрена не понимаю, но зато специалисты убедились в этом на собственном горьком опыте.

   Белобрысый, глядя в землю и ковыряя травянистую кочку носком ботинка, понизив голос продолжил:

   – Скажу вам по секрету, сотрудники АБРа – у меня там товарищ служит – пытались помешать группе меченных попасть на аэродром, изолировав их от внешнего мира... Так они у них там все разнесли в пух и прах. Итог эксперимента: один сотрудник погиб, трое ранены, четверо задержанных погибли от нервного истощения и физических увечий, остальные ушли.

   – Вот так-то, дорогой гражданин, обстоят дела, – подвел итог милиционер, на удивление благорасположенный к Георгию. – Пока что они хреновые. Но есть надежда, что пришельцы, собрав свой урожай, оставят нас в покое. Конечно, это бьет по нашему самолюбию, но приходится терпеть. Терпим же мы многое...

   2

   С противоположного конца поля, где стояли «дирижабли», донесся протяжный звук сирены, неприятно колыхнувший сердце. На одном из кораблей вспыхнули, тревожно мигая, все бортовые огни. Потом что-то ярко засветилось зеленым нестерпимым светом, и белое кольцеобразное облако, расширяясь на четыре стороны света, стремительно понеслось прочь от корабля, гонимое невидимыми вихрями. Тугая горячая волна ударила в грудь, спину, в бок – кто как стоял – и умчалась дальше, к кромке леса. «Дирижабль» бесшумно и величаво поднялся над землей огромной тучей. Гигантская тень побежала по полю вслед за рассеявшимся облаком. Никаких раскаленных струй, поддерживающих и разгонявших аппарат, видно не было, но тем не менее корабль, легко преодолевая земное притяжение, со все возрастающей скоростью понесся в зенит, уменьшился до блестящей звезды, а потом и вовсе пропал в слепяще-синей бездне неба.

   Оцепенение людей тотчас прошло, и они с удвоенной яростью бросились на штурм ворот.

   – Ну, нам пора... – произнес белобрысый капитан милиции. – Честь имею.

   Он козырнул и пошел к своим, открыл дверцу машины, сел боком на сиденье, свесив ноги на землю, взял с приборной доски микрофон с черным витым проводом. В салоне милицейской машины захрипела рация. Раздался далекий, искаженный помехами голос, монотонно повторявший чьи-то позывные: «„Заратустра“, я – „Балтийский-6...“ „Заратустра“, ответьте „Балтийскому-6“, на связи...» Таинственный «Заратустра» не отвечал.

   Георгий пошел обратно к кораблю. Сзади доносился голос милицейского капитана: «„Балтийский-6“, я – „Тайфун-1“, прием!..»

   – Инга не может быть сумасшедшей, – упрямо произнес Георгий, останавливаясь невдалеке от ворот, где шла битва за место под чужим солнцем. – Она принадлежала к редкому типу женщин с четким логическим мышлением. Она поймет... Если ей все объяснить – она непременно поймет.

   – Послушайте, Георгий, – тактичным тоном напомнил о себе Владлен. – Надо уходить отсюда. По-видимому, скоро здесь станет слишком ураганно.

   Георгий и думать забыл о своем спутнике, настолько он был подавлен свалившимися на него событиями и открывшейся страшной правдой.

   – Да-да, – сказал он, не оборачиваясь, – ты поезжай, а я здесь побуду еще немного... Спасибо тебе. – Он достал из кармана деньги и протянул их шоферу.

   – Я с друзей денег не беру, – ответил тот. Отступая на шаг.

   – А я не тебе даю, а твоим детишкам. – Георгий подошел к Владлену и силой всучил купюру ему в руку.

   – Ну, если детишкам, тогда ладно... – смущенно ответил новый друг и спрятал деньги в карман ветровки. – Но только я вас здесь не оставлю.

   Толпа заметно поредела. И, как ни странно, наконец-то организовалась в более или менее упорядоченную очередь. Наведению порядка способствовала возросшая активность охранников. Отчаявшиеся люди умоляли их навести жесткий порядок, усмирить хулиганов и выбросить из очереди безбилетников. Репрессии были применены. Двух злостных безбилетников действительно выбросили из очереди на манер того, как это сделали с незабвенным Паниковским сотрудники исполкома города Арбатова, когда тот нарушил конвенцию сынов лейтенанта Шмидта. Охранникам помогли сотрудники милиции, выполняя приказ белобрысого капитана. Исполнив свой долг до конца, стражи порядка сели в машину и уехали. Кордон тоже снимался. Теперь уже все милицейские машины спешно покидали поле, за ними тянулись темные шлейфы примятой травы. Здесь были густые сочные травы, травы медовые, травы клеверные. Пройтись бы по ним звонкой косой...