Текст книги "Феникс (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

   Великий Залуспай сел на свое почетное место, завернувшись в платье. Было оно трех основных цветов и в середине сделано из перьев райских птиц, сверху похожее на светлую бронзу, а снизу словно золото.

   Многажды были подняты золотые кубки с вином. Пили здоровье Предводителя, Высоких послов, вельмож из кабинета жобов, военноначальников, и, разумеется, дам. Пили за тех, кто в походе и на стрёме, то есть на страже. Хмельные напитки, до которых чрезвычайно (как выяснилось) охочи гады, текли рекой. Я с беспокойством следил за братом своим младшим, осторожно убирал крепкие напитки и подставлял ему слабые. Он морщился, дегустируя их, но перечить не смел.

   Торжественный ужин закончился (или продолжился) ночным балом. На балу собрался весь свет, даже те, кого на ужин не пустили: гады всех пород, мастей, раскрасок и расцветок. Этакий блестящий клубок. В том числе и характеров. Андрей зря время не терял. Приняв облик отпетого гада, извивался в танце весь вечер, менял партнерш, как перчатки. Я тоже последовал его примеру и по обыкновению выбрал себе в партнерши тихую змеюку с томными глазами. Она потеряла двух мужей и теперь подыскивала третьего. Я приглянулся ей умением изменять облик. Она прошипела мне на ухо, что сей полезный приспособительный мотреш (непереводимое слово) в высшем гадском свете был бы чрезвычайно полезен, непременно вывел бы меня в высокие сферы, а ее сделал бы первой фрейлиной, если бы я подумал кое о чем... нет она не навязывается, смешно даже думать об этом, но... И в таком духе она весь вечер шипела мне под ухо.

   Мне предлагали воспользоваться блестящей перспективой, ждущей меня при дворе Великого Залуспая, при известных уступках с моей стороны. Короче, мне предлагали совершить предательство. Без сомнений я ответил решительным – нет! Нет предательству, а с такой хорошенькой змеедевой я бы, при случае, с удовольствие продолжил общение, может быть, еще более тесное, чем в данную минуту.

   2

   Такой случай представился под утро. Великого Залуспая, совершенно обессиленного тостами, посадили в повозку, он собирался отбыть в свои покои. До этого он сидел за игорным столом в соседнем маленьком зале, играя с жобами в тату. Игра чем-то напоминала китайские облавные шашки. Предводитель все чаще задумывался и все чаше проигрывал. Фрейлины пытались развеять его думы и обратить на себя внимание. Каждая из них мечтала затащить Дракончика Ши в свою уютную норку, заботливо украшенную шуршащей мишурой. Особенно старалась одна молоденькая, симпатичная очковая змеедева. Судя по всему, хорошо начитанная и воспитанная. Она добилась-таки, что Предводитель ее заметил. Он пригласил красавицу за стол, сыграть что-нибудь на щипковом инструменте, похожем на лютню. Она сыграла «Цветы дикой сунты» с тройным повтором. Великий Залуспай, прихлебывая вино, похвалил ее мастерство и попросил сыграть еще раз. Фрейлина запела опять, издавая неподражаемые ультразвуки.

   Однако было заметно, что ум Великого полководца был занят более важными проблемами, он уже забыл о фрейлине. Когда Непобедимый проиграл Большому жобу, премьер министру, одну из провинций, секретарь напомнил Его Высокопревосходительству о необходимости соблюдать режим. Скоро генеральное сражение и надо быть в форме. Когда стали подсчитывать камни, Предводитель впал в раздражительность. Его любимый карликовый пунчер прекрасно понял хозяина, бросился на столик и спутал все камни. На том игра закончилась.

   Как только Великий Залуспай покинул зал, все вздохнули с облегчением. И началась оргия. Тела придворных сплелись в один шевелящийся клубок: чьи хвосты, чьи головы – не сразу и поймешь. Мне сделалось дурно. Я подхватил под мышку братца, успевшего уже изрядно назюзюкаться, и по-английски покинул с ним светско-скотское общество гадов.

   Каково же было мое удивление, когда уже на выходе, перед шлюзовым тамбуром, нас встретил, вернее, пришел проводить, сам Великий Залуспай. Он ожидал нас, сидя в механической коляске, наподобие инвалидной. На запятках коляски ютился на маленьком сидении его камердинер, который управлял тележкой.

   Предводитель был смертельно бледен, и едва, казалось, находил в себе силы сидеть прямо.

   – Хочу сказать вам на прощанье пару фраз, – едва слышно прошипел он, глядя на нас грустными глазами: одним глазом – на меня, другим – на Андрея.

   Внезапно меня охватила жалость к нему, я действительно готов уже был поверить, что Предводитель вовсе не плохой гад.

   – Прошу за мной, господа. – Он приглашал нас в одно из боковых помещений.

   Камердинер включил моторчик, и кресло поехало, мы с Андреем молча последовали. Стальные стены с грубыми заклепками придавали помещению, куда мы прибыли, вид бункера. В центре зала стояла какая-то колонна, явно технологического назначения. Точечные светильники, расположенные вкруговую у ее основания, едва озаряли пространство мертвенно-синим светом. В потолке зияло большое отверстие, забранное решеткой, за которой медленно вращались громадные лопасти вентилятора.

   Казалось, мрачная атмосфера этого помещения в точности соответствовала настроению Предводителя. Он принял из рук лакея, прибывшего по звонку, стакан с напитком молочного цвета, может, это и было молоко. Змеиное. Пригубил и поставил питье на столик. Стекло жалобно звякнуло о металл. Столик был металлическим. Как и кресла, стоявшие рядом. Сидеть на них было так же неудобно, да вдобавок еще и холодно. В свое время, будучи человеком, я избегал сидеть на холодном. Теперь это не могло иметь никаких последствий, но было просто неприятно. «Зачем он привел нас в этот карцер?», – думал я, раздражаясь.

   Но я усмирил себя. Видно было, что Высочайшая особа чем-то озабочена или на что-то решается, да все никак не может решиться. Наконец, взглянув мне прямо в глаза (Андрею он не мог взглянуть в глаза, тот спал), он произносит:

   – Не верьте тому, что о нас говорят...

   – А что о вас говорят? – осведомляюсь я.

   – Что будто бы мы запродались Судье...

   – Ваше Высокопревосходительство, а мы вовсе не верим этому. Вы его идейный единомышленник...

   – Обращайтесь ко мне просто по имени. Меня зовут Шапши-Бушон-Фиг-Дунар. Можно просто – Шапши. За драчливость в школе меня называли Дракончиком Ши. «Ши» – значит, «маленький», «младший», «крохотный». Я был... – Предводитель демонстрирует двухдюймовый зазор между пальцами, – вот такой маленький...

   – ...гадёныш, – подсказывает мой брат по-русски, на минуту просыпаясь.

   Хотя Шапши не понял, но, соблюдая этикет, смеется, кивая головой. Я оставляю реплику Андрея без перевода и комментария.

   Вспомнив свое детство, Великий Залуспай заметно веселеет, поникшие его плечи распрямляются, в теле опять играет сила. И уже легко сквозь наслоения лет проглядывает образ непоседливого школяра, Дракончика Ши... А может, это глоток «змеиного молока» так взбодрил его?

   – Хочу развеять кое-какие легенды относительно нашего союза с Судьей, – заявляет между тем Шапши-Бушон-Фиг-Дунар. – Кое-кто полагает, что наш народ и машинная цивилизация Судьи – две разные культуры. Это не так. Мы составляем единое целое. Более того, это мы создали Судью, вернее, наши предки... которых он уничтожил... К счастью, не до конца. На всякий случай он сохранил часть генетического материала расы. Через какой-то срок, он сделал вывод, что без живых ему не обойтись. Судья решил воскресить ушедшую в небытие расу, разумеется, в ограниченном виде, строго контролируя численность...

   Слуга, подававший Предводителю «молоко», с адским грохотом роняет металлический поднос на металлический же пол. Андрей просыпается и вскакивает с места. Великий Залуспай, не обращает на шум ни малейшего внимания.

   3

   Спокойно продолжает говорить:

   – Судья клонирует нас, живых, для представительских, так сказать, целей. Но главная причина, по которой Он держит нас при себе, заключается в том, что ему нужны живые разумные существа, в основном ученые, инженеры... Без них цивилизация Судьи очень скоро окажется в числе отстающих рас. Все потому, что кибернетический мозг НЕ МЫСЛИТ. Он лишь имитирует мыслительный процесс. А это большая разница. Существенная разница. Убийственная для них. Да, машины могут создавать самих себя, но они не способны к эволюции. Они не в силах родить новых идей, в этом отношении они бесплодны. Согласно Учению Левиафана Трехликого, природа Бога присуща всем живым существам, но ее нет у безжизненных вещей. Творческое озарение свойственно только ЖИВОЙ мыслящей материи.

   Хотя некоторые еретики, противники Учения, утверждают, что природа Бога вездесуща и что духовной силой наделены даже вещи... Но жизнь опровергает такие взгляды. Сознание не имеет физической основы, оно суть принадлежность духовного тела. А у Судьи тело только одно – физическое. Вот он нас и держит при себе как вторую составляющую – страдающую и мыслящую половину.

   – Да, это так, – соглашаюсь я. – То, что не страдает и никого не любит, то и не мыслит. Однако Судья мог бы пойти по пути создания более тесного симбиоза живого существа и машины, как это сделали Странники...

   – Но это означало бы, по его выводам, пойти по дороге зла. Судья оказался заложником своих принципов. Машина, наделенная чувствами, это уже не совсем машина. Имея способность к ощущению мира и собственную мотивацию в действиях, она рано или поздно впадет в грех своеволия.

   – Судья одно не может понять, – вставляет слово Андрей. – Что нет и быть не может абсолютного добра и абсолютного зла. Чувства и страсти, это иногда плохо, но без них – все мертво. Уважаемый Шапши, переходите на нашу сторону. Общими усилиями мы свернем башку этому гаду.

   – Я согласен, – говорит Шапши-Бушон-Фиг-Дунар.

   Услышав кощунственные слова из уст Великого Залуспая, камердинер, сидевший на запятках коляски, падает на пол в глубоком обмороке. Одновременно с ним с потолка обрушивается решетка вентилятора и сам многолопастный гигант. Из потолочной шахты медленно и зловеще выползает тело огромного змея. Металлизированная его чешуя влажно блестит. Змей шлепается на пол, делает стойку. Огромные глаза его горят злобным огнем.

   – А вот и Судья пожаловал, – говорит Андрей, выхватывая из ножен шпагу.

   – Жалкие неблагодарные твари, – ленивым, но весьма громким голосом, говорит Змей, при этом в горле у него клокочет, словно кипящий гейзер просится наружу.

   Громадное тело, не сходя с места, начинает исполнять завораживающий взор танец, Змей играет подкожными кольцами стальных мускул. Ужасная его пасть с длинными, загнутыми внутрь зубами хищно раскрывается. Опять слышна громогласная ленивая речь, и тогда я понимаю, что это не лень, и не ораторский прием, это просто бесчувствие, бесстрастность. Это говорит сама смерть.

   – Шапши-Бушон-Фиг-Дунар. Я лишаю тебя звания Предводителя и Главного Авторитета Нации. За измену Мне и нарушение ЗАКОНА, которому Я служу, ты приговариваешься к смертной казни. Приговор приводится в исполнение немедленно.

   Мы не успеваем и ворохнуться, как длинный гибкий хвост Змея взлетает в воздух и обвивается вокруг шеи жертвы. Стальной хвост напрягается и вновь взлетает к потолку. Тело бывшего Предводителя сотрясает судорога боли. Но он еще сопротивляется, пытаясь руками раздвинуть стальную спираль. Но руки быстро слабеют, нижняя часть тела Шапши перестает извиваться, безвольно повисает, точно веревка. Неизбежные при этом выделения тела стекают на пол. Великий Залуспай мертв.

   Ошеломленные столь скорой и жестокой расправой над личностью, мы бросаемся в бой на Змея.

   – Ах, ты погань! – кричит Андрей, сбитый с ног всесокрушающим хвостом.

   – Я Судья, – грохочет под потолком металлический голос.

   – Какой ты, мать твою, судья?! Да ты просто большой глист! Таких как ты, я в детстве доставал из жопы и сжигал в печке!

   – Посмотрим, кто кого сожжет, – говорит Змей, выдвигая из ноздрей две форсунки.

   Шквал огня обрушивается на нас. Камердинер, вовремя очнувшийся, горящим факелом опрометью выползает вон из помещения. Мы слышим затихающие вопли: «Великого Залуспая убили!»

   Поливая огнем перед собой, Змей бросается на меня. Я оборачиваюсь несгорающей птицей фениксом, взлетаю к потолку и там усаживаюсь на какую-то трубу, горизонтально протянутую от колонны к стене.

   Я пытаюсь прочесть мысли Судьи, но не улавливаю ничего. Ну конечно, перед нами не сам Судья, а его посредник. Знакомая схема. Скользнув мыслью дальше по невидимому каналу связи, представшему моему ментальному взору в виде гибкого металлического тоннеля, я пытаюсь добраться до мозга Хозяина. Но опять терплю неудачу. Да, я убеждаюсь, Судья не мыслит, он СЧИТАЕТ! Это просто счастье, что этот гад – всего лишь кибернетический конструкт и не владеет ментальными способностями, не то худо бы нам пришлось. Как собак заставил бы нас подойти и лизать его металлический хвост.

   Змей разворачивается, разматывается, вздымается, хищная его пасть тянется ко мне. Я вновь возвращаю себе облик человека, повиснув на трубе как на турнике. Ноги мои болтаются, и Змей пытается их оттяпать своими чудовищными зубами. Я быстро подтягиваю ноги, и одновременно выращиваю из каблуков своих сапог длинные стальные шипы. Огненные глаза блестят совсем рядом, и я, с силой распрямив ноги, наношу удар шипами прямо в узкие, щелевидные зрачки. Шипы глубоко погружаются в глазные яблоки, и они лопаются с треском, разбрызгивая фонтаны искр. Змей ревет как сирена тонущего парохода. Мотает головой и хвостом сшибает стулья и столы. Андрей срывает с головы шляпу, бросает ее в Змея. Шляпа на лету обращается в плазменный диск, который точно попадает в тело ослепленного противника. Удар плазменным телом неотразим. Блестящая броня пробита, оттуда вываливаются разные механические части, провода, фонтанирует бесцветная гидравлическая жидкость.

   Враг заметно теряет силы, но еще яростно сопротивляется. Я отделяю от своей массы часть эктовещества и создаю длинное тяжелое копье. Разбежавшись, я вонзаю грозное оружие в голову Гада, прямо в его раскрытую пасть. Андрей помогает мне удержать бьющегося в предсмертной судороге врага. Потом в руке его появляется плазменный меч. Короткий взмах огненным клинком, и отрубленная голова Змея падает на пол.

   В это время распахивается дверь, и в помещение врываются разъяренные гады, по большей частью крупные военноначальники. Впереди всех – знакомый нам фугарей Бруксар, с каким-то чудовищным оружием в руках.

   – За что вы убили нашего Предводителя?! – гневно ревет он, направляя на меня свою многоствольную пушку.

   Все прибежавшие гады орут: «Смерть им, смерть!!!»

   – Мы не трогали вашего Вождя, – смиренно заверяю я гадов. – Его убил Судья. А Судью убили мы. Вот так было дело.

   Разъяренные гады нас не слушают, требуют смерти. Лишь Бруксар не теряет благоразумия. Доблестный воин опускает ствол – и все замолкают. Видно было, что теперь он стал Главным Авторитетом Нации. Король умер, да здравствует король!

   Новый Предводитель, подойдя к почившему в бозе, приподнимает его подбородок. Шея умершего вождя расплющена, на ней явственно видны следы от стального хвоста Змея. Слишком знакомые для гадов следы.

   Бруксар поворачивается к нам с Андреем и делает официальное заявление:

   – Мы с вами.

   Потом он достает рацию и гортанным голосом отдает кому-то приказы.

   Глава сорок вторая

   БИТВА ЗА ЗЕМЛЮ

   В любом сражении последнее слово,

   в конечном счете, остается за пехотой.

   Генералиссимус Чан Кайши

   1

   И вот это случилось! Вторжение. Авангард войск Судьи пересек границы Солнечной системы.

   Сражение началось в районе орбиты Сатурна и постепенно, под натиском превосходящих сил противника, смещалось в сторону Земли.

   – Лазутчики доносят, что кибер-механические воины в огромных силах двинулись на наши позиции, – говорит мне Андрей.

   – Ну вот, началось дело, – отзываюсь я и пробую петь: – «То-то, братцы, будет слава нам с Кутузовым-отцом...»

   Но мне было отнюдь не весело. Включив приближающую оптику, мы с братом, летя бок о бок, наблюдаем приближение врага. Судья выстроил свои войска огромной многолучевой звездой. Казалось, сверкающая гигантская ладонь некоего великана приближается, собираясь нас прихлопнуть. Постепенно центр звезды стал притормаживать, а лучи, наоборот, устремились вперед. Враг надвигался полусферой, надеясь нас обхватить со всех сторон, сжать и раздавить.

   И вот уж отчетливо видно, как протягивается к нам серебристое щупальце, состоящее из мириад кибервоинов, легких пехотинцев. Их прикрывали клинья бронированных механоидов. В том месте, где край щупальца вошел в соприкосновение с нашими передовыми частями, вспыхнул огонь. Космос не может гореть, но он горел. Ослепительно, яростно.

   Что чувствует изготовившийся принять бой воин в виду неприятеля? Радостное возбуждение, как писал Толстой во втором томе романа «Война и мир»? Или страх? Возбуждение было, но далеко не радостное. Темное, гневное, дикое. И вместе с тем страх охватывал душу. Хотелось убежать, улететь подальше, чтоб тебя не достали. Но когда ты понимаешь, что уйти тебе не велит долг, – наступает безразличие к своей участи. Как будто ты перебесился, отрицая смерть, а потом смирился, осознав ее неизбежность. Значит, так надо, говоришь себе ты.

   И еще я подумал, а как же наши предки? Как же они выдерживали, стоя в чистом поле, с малой ратью... Как тут не усомниться в своих силах, когда прет на тебя неисчислимая сила, дикая орда. Земля дрожит под копытами их коней и бесчисленных повозок. Пыль, поднятая этой чудовищной силой, застилает небо, затмевает солнце. Саранча Библейская – кочевники! варвары! Как тут не дрогнешь? Но не дрогнули ведь. Кольчужку одернули, щитом заслонились, мечом взмахнули и – кинулись в сечу. Кругом слышны крики, стоны, вопли ярости, храп и ржанье лошадей. Сверкают кривые сабли, рассыпают искры, ударяясь о прямые мечи. Мелькают лисьи шапки и раскосые глаза, налитые кровью. А ты рубишь налево и направо, стараясь, пока есть силы, свалить как можно больше врагов. Рубишь и рубишь, пока, пробитый стрелой, мечом или копьем, не свалишься на землю замертво.

   В первые же минуты сражения я потерял несколько боевых органопроекций. Мои запасы эктоплазмы были на исходе, а это значит, что впереди меня ждала неминуемая гибель. Но, к счастью, скоро подошли транспортники Странников. Заправщиков было много, но все равно выстраивались очереди. Каждые 15 секунд отваливал загруженный Странник и на его место тут же вставал другой, с порожней камерой. Мы спешно загружались эктовеществом и сразу шли в бой.

   Считается, что эффектор из эктоплазмы неуничтожим. Его можно вывести из строя на несколько секунд до того, как он снова восстановится и войдет в рабочий режим. Но противник применил совершенно новое оружие (которое сравнительно недавно, на свою же голову, изобрели гады) – волновой деактиватор, превращавший эктоплазму в обычное вещество. Деактивированной материей Странник управлять не может. В принципе, мы умеем преобразовывать обычное вещество в активную плазму, часто так мы и пополняем запасы, но для его активации необходимо время. Примерно столько же, сколько человеку требуется для усвоения потребленной пищи. Ясно, что в бою этим заниматься некогда.

   Заправившись, я ухожу на позицию. Вообще-то хорошо бы далеко от заправщика не улетать, но тогда была бы толкучка несусветная. Поэтому приходилось удаляться на несколько миль. С этого рубежа в дело шли органопроекции. Если один аппарат подбивали, мгновенно переносишься в другой, который шел за тобой на автопилоте. Несколько раз сряду пересядешь так и – на заправку.

   В очередной раз перемещаюсь сознанием из основного тела в боевой эффектор. Он оформлен мной в виде маленького космического истребителя. Так мне удобнее работать. Впрочем, внешний вид и оснастку вооружения можно менять по ходу дела, буде такая нужда возникнет. В кабине сидит пилот, мое alter ego, телом которого я сейчас владею, чьими глазами в данный момент смотрю на этот задолбаный Судьей мир; чьими руками я расстреливаю этот тщеславный мир, где даже бездушный ящик с кремниевыми мозгами мнит себя повелителем Вселенной.

   Включаю координатную сетку и прием сигналов по принципу «свой-чужой», чтобы в горячке боя не подстрелить друга. Сейчас же на дисплеях там и сям зажигаются красные искорки – отдельные и целыми россыпями. Это противник. К ним подтягиваются зеленые светлячки – это наши. Любого из них я могу выделить и получить о нем информацию: о его эмоциональном и физическом состоянии, узнать, нужна ли ему помощь или нет. Могу вызвать его в эфир и поговорить с ним. Но делается это только когда возникает необходимость. И без того эфир забит сигналами под завязку. Кто-то требует направить дозаправщики в такой-то сектор. Кто-то зовет санитаров, очевидно, там дело дошло уже до прямого столкновения основных тел Странников с механоидами. Это самые неприятные известия. Командиры звеньев отдают приказы, затыкают бреши в наших рядах. Кто-то подбадривает сражающихся на левом фланге, мне показалось, говорил чуть ли не сам главнокомандующий. Мысле-, радио-, теле– и прочие волны пронизывают пространство – оглушают какофонией, если не включать частотный фильтр, то ни до кого не докричишься. Что я и делаю. Теперь слышен только сигнал моего брата. Я вижу его – один светлячок выделен квадратиком. Рядышком, в визуальном режиме, пробегают колонки информации о его физическом и эмоционально-психическом состоянии. С ним пока все хорошо, но в любую минуту боевой его дух может быть сломлен. Я выхожу с ним на связь.

   «Чего тебе?» – недовольным голосом спрашивает брат. Он сопит. Когда он сопит – значит, сосредоточен. Конечно, ведь идет тяжелый бой. Тут расслабляться некогда.

   – Доложи о самочувствии, – требую я. – У тебя все в порядке? Помощь не нужна?

   «Докладываю: подбил 16 механоидов. Прочую мелочь не считал. Сейчас уделаю сем-м-м...надцатого... Ну вот – уделал. Самочувствие отличное. Отвали, братан, не мешай работать. Конец связи».

   Конец, так конец. Я сосредотачиваюсь на противнике. Кучка механоидов приближается слева, но компьютерный компонент моего мозга указывает, что цель неактивна. Их уже подбили. Панцири раздолбаны, раскурочены прямыми попаданиями самонаводящихся снарядов, располосованы лучевым оружием.

   Переключаюсь на активных врагов. Их много, выбирай любого в качестве мишени, пока не выбрали тебя. Поэтому надо крутиться. Уходить от севших тебе на хвост и одновременно идти на перехват противника, делающего боевой маневр. Иногда сталкиваемся лоб в лоб, и тогда в ход идет оружие ближнего боя.

   Легкого кибервоина можно со спокойной душой расстреливать из крупнокалиберного пулемета с разрывными пулями. ЛКВ последнего поколения не имеют силовой защиты корпуса, каковая была у предыдущей серии, и вообще склепаны они на скорую руку. Судья надеется взять количеством в ущерб качеству. Ему некогда оснащать войска как следует. Он спешит. Да и ресурсов не хватает. Вот разобьет непокорных землян, тогда можно будет подумать о перевооружении. Нам такая политика на руку. Мы уже хорошо изучили врага, знаем его уязвимые места и стараемся бить именно туда.

   С механоидами приходится возиться чуть дольше. По сути, это летающий танк. С мощной броней и силовой защитой. Но и у них есть ахиллесова пята. Когда механоид открывает огонь, ему на некоторое время приходится убирать силовой экран. Не весь, конечно, частично, но и этого достаточно, чтобы, улучшив момент, влепить ему горяченького.

   Вот ты попал ему снарядом в стабилизатор или короткое крыло, где висят ракеты. И крыло это надламывается, как у подбитой птицы. Потеряв боковой двигатель, механоид теряет подвижность. При попытке маневрировать, он заваливается набок и начинает беспорядочно вращаться, судорожно дергая манипуляторами, и в это время ты всаживаешь несколько кумулятивных снарядов по корпусу. Панцирь трескается, снаряды прорываются вглубь механической утробы, сокрушая все на своем пути. И вот полыхнуло голубым и красным огнем, разлетается осколками головогрудь металлического чудовища. Следом детонирует боезапас и топливо. На короткое время в космосе расцветает еще один огненный цветок, еще одним грозным врагом стало меньше.

   Бой в трехмерном пространстве – сложное, изматывающее действо. Здесь нет спасительных окопов и траншей, здесь нельзя прислонить спину к надежной защитной стене. Ты открыт со всех сторон. В воздушном, как и в космическом, сражении все зависит от верткости, меткости, интуиции. Интуиция – это, пожалуй, единственное наше преимущество перед кибернетическими механизмами. ЛКВ и механоиды действуют с математической точностью, с учетом многих вариантов. Но против интуитивного маневра они бессильны. Да здравствует живой разум!

   Поджигаю, подбиваю еще одного механоида и уничтожаю сопровождающих его легких кибервоинов. После чего устремляюсь вперед, где, словно густая стая мошкары, вьется клубок сражения. Где свои? где враги? – все смешалось в доме Божьем. Идет Вселенская битва. Армагеддон.

   2

   К полудню условных суток земляки потеряли половину флота, и все равно пришлось отступить. Пока флот перегруппировывался, оборону левого фланга держали креги. Их потери были ужасны, но и они не могли удержать кибер-механических воинов Судьи. Ряды Странников в центре и на правом фланге тоже поредели. Несмотря на почти беспрерывную дозаправку эктоплазмой, в дело пошли основные тела. Повсюду я видел растерзанные, окровавленные их останки, плывущие в ледяной бездонной пустоте.

   По спецсвязи пришло сообщение, что Судья обратил главные свои силы на земляков и крегов и что они просят Странников провести отвлекающее наступление на правом фланге, чтобы ослабить давление противника. Отвечая на их просьбу, мы перемещаемся на правый фланг. Хотя в условиях трехмерного пространства да еще в суматохе боя нельзя с точностью сказать, где какой фланг. Первоначальное боевое построение осталась начертанным лишь на картах стратегов. У нас, у простых воинов, имеется карта боевого района, разделенная на сектора с кодированными номерами. По мере надобности главнокомандующий направляет наши группы в тот или иной участок пространства. Он видит всю картину боя. Он играет смертельную партию с Судьей. Мы в этой игре – пешечки. Но мы не обижаемся на это определение, ведь мы защищаем жизнь, а Судья сеет смерть. Мы – воины Света, противостоим воинам Тьмы.

   Однако ряды наши редеют, а пополнения уже вряд ли мы дождемся. Все, кто хотел прийти, пришли. Другие под разными предлогами уклонились. Что ж, это их право. Иметь свободу выбора – за это, собственно, мы и бьемся. Только подчиненные воле Судьи кибер-механические воины несвободны в своих действиях. Подгоняемые командами Змия, они прут и прут безостановочно. И сил у нас становится все меньше, чтобы остановить этот железный поток.

   И гады уже ничем нам помочь не могут. У них тоже осталось совсем мало войск. Многих они потеряли в сражении с гарнизоном легких кибервоинов, который дислоцировался на их луне. Теперь они держали последний рубеж обороны, находясь непосредственно на орбите Земли. Сюда уже подтянулись остатки флота земляков во главе с уцелевшим флагманом «Аквилоном». И сюда же вскоре будет направлен главный удар Судьи, как только он разобьет противостоящие ему отряды Странников на периферии.

   Хотя это вовсе не обязательно, но электронный монстр чуть ли не лично желает присутствовать при заключительном сражении. Для этого он двинул Раковину – место своего обитания, к границам солнечной системы. Это была еще одна опасность. Вхождение в систему столь массивного тела вызовет гравитационные возмущения планетарных орбит. Что чревато столкновениями космических объектов. В системе Солнца воцарится хаос. С Судьей надо было кончать как можно быстрей, пока он здесь все не превратил в пыль.

   Но как его остановишь? Даже в потрепанном виде, он еще слишком силен, слишком многочисленны его войска, которые он пустил впереди себя. Ведь на создание его механических армий были направлены колоссальные ресурсы. Десятки планет были переработаны до основания. Металл шел на панцири, углерод и кремний – на электронные мозги. Цель одна – ничем не ограниченное распространение механической формы жизни, ничем не ограниченная власть Судьи.

   Спасти нас могло разве что чудо. То чудо, наподобие классического deus ex machina, что в жизни происходит крайне редко.

   Некоторые уповают, что в решающий момент нам на помощь придет один из Граждан Галактики*.

   [* Суперличность, состоящая из многих миллиардов особей, связанных единой нейронной сетью. Представляет собой шар диаметром порядка одной астрономической единицы (диаметр земной орбиты), внутри которого находится звезда Прим. автора.]

   И попытки связаться с ближайшим из них, который находится в 120 парсеках от Земли, уже предприняты, но пока ответа не получили. И вряд ли получим, по-моему. Надежды на то, что Гражданин Г. разнимет нас, как дерущихся детей в песочнице, весьма и весьма наивны. Хотя, я бы вмешался, если б один пацаненок стал совочком выковыривать глазик другому пацаненку...

   По поводу возможных планов таинственного Гражданина Г., я додумать не успеваю, потому что звучит вызов по Сети. Какими бы ни были жаркими сражения, выпадают минуты затишья. Именно в такой момент мне и позвонили. Задействовав внешние сигнальные элементы сознания на случай внезапной атаки, я вхожу в Сеть.

   Это Андрей. «Надо поговорить, – заявляет он. – Где встретимся? Если хочешь, заходи ко мне».

   3

   –

   Фон Манштейн: «Вы что же, хотите убить фюрера?»

   Заговорщики: "Так точно, господин фельдмаршал,

   как бешеную собаку!"

   –

   Я вхожу в его виртуальный мир. Принимает он меня не в гостиной или на веранде, как это обычно делаю я, а в кабинете. Значит, беседа будет серьезной. Впрочем, какими же еще могут быть разговоры, если не серьезными, когда идет война. И когда к тому же мы явно проигрываем.

   Андрей одет в костюм из черной джинсовой ткани, напоминающей кожу. На ногах – пижонские желтые сапоги, с латунными вставками на острых носках.

   Его кабинет обставлен в стиле спартанского «техно». Полированная сталь и стекло. Психологическое восприятие пространства – прохлада и стерильность. Ничего лишнего. Холодного оттенка стены декорированы полуколоннами из хромированного металла.

   Посредине комнаты, на мраморных плитах пола, лежит круглый ковер с пушистым синими ворсом. Ближе к одной из стен стоит огромный рабочий стол – очень толстое черное зеркальное стекло, покоящееся на круглых тумбах из полированного металла. С обеих сторон – на месте хозяина кабинета и на стороне гостя – два одинаковых кресла, мягких, кожаных, с высокой спинкой. Над столом подвешен светильник в виде шара из матового стекла, дающий сильный, но мягкий свет.