Текст книги "Феникс (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

   Лес внезапно кончился, обрубленный человеческой рукой. Георгий спустился по склону в овраг, где змеился, блестя на солнце, безымянный холодный ручей; перешел по деревянным, качающимся мосткам. В черную мокрую землю упирались обломанные края досок в окружении болотных растений. По сухой тропинке, путник поднялся на взгорок, протопал вдоль бесконечного забора садовых участков – авангарда наступающего города, – сквозь строй частных коттеджей, облаиваемый скучающими сторожевыми собаками, поле пересек с высоковольтной линией, прошел мимо гаражей: грязно-серебристых, зеленых и ржаво-коричневых, в два прыжка преодолел трамвайные пути и подошел к пустующей конечной останове.

   Двух и трехэтажные дома, выстроенные в прибалтийском стиле – мрачноватые, серо-черные – длинной шпалерой тянулись влево и вправо. Отсюда начинался город, в котором он прожил не малую для человека часть жизни.

   Из кольца выехал скрежещущий колесами трамвай. Георгий взошел в пустой длинный вагон, опустился на сиденье. Последний раз он сидел в трамвае 300 миллионов лет назад! Подошел мужчина-кондуктор, протянул руку. Пассажир не сразу понял, чего от него хочет крошечный усатый муравьек в малиновой безрукавке, а когда понял, то смутился от мысли, что не побеспокоился заранее о платежных средствах. Пришлось импровизировать на ходу.

   Георгий пошарил по карманам походного плаща, наскреб завалявшуюся горсточку марсианского песка, протянул кондуктору, успев переделать его атомную структуру.

   – Что это? – спросил трамвайный работник, удивленно таращась на золотой песок и пересыпая его с ладони на ладонь. – Ух-ты! Жжется...

   – Золото, – ответил пассажир, – только что с прииска, еще даже остыть не успело.

   – Золотишко мыли!? – конспиративным шепотом полюбопытствовал кондуктор.

   Странный пассажир отвернулся, но кондуктор успел заметить в его холодных глазах нечто чуждое, нечеловеческое даже и почел за благо не задавать больше никаких вопросов. Он вручил билет этому таёжному монстру и ретировался.

   – И все же я человек! – сказал себе Георгий, глядя в окно, где мелькали, тянулись лежачие и уже кое-где научившиеся стоять дома. – Просто я еще как следует не оттаял...

   На секунду в памяти опять мелькнули кадры пережитого: ландшафты далеких планет, которые он посетил в давно прошедшие времена. Теснятся в памяти какие-то гигантские призраки, окутанные плотной мглистостью. Темные громады размыто-правильной формы чем-то напоминают однообразно чередующиеся кристаллы – пустующий город скволлов, для чего-то созданный и непонятно почему брошенный неведомой расой Строителей.

   Сколько миров он видел-перевидел за неправдоподобно долгую жизнь: окунался во мглу, перенасыщенную светом, в плотную атмосферу Юпитера, в которой как в воде можно плавать. Странные и страшные существа там обитают. Посещал светлые и темные миры. Участвовал в невообразимых космических сражениях, которые грандиозностью своей превосходили все битвы на Земле. Погибал он и воскресал. Спасало Основное тело. Бывали происшествия, когда и жизнь Основного тела повисала на волоске случая или суицидной мысли: вот сейчас брошусь в эту черную дыру! И не любопытство толкало его на безрассудство: узнать, что делается там, за гравитационным радиусом сферы Шварцшильда, за абсолютным горизонтом событий, – а обыкновенная скука и нежелание жить, та самая скука, что подвигла Господа на создание Вселенной, где Он смог, наконец, себя размножить, физически и умственно ограничить, дабы испытать все полноту и радость жизни...

   И еще очень страшно быть наедине со Вселенной, висеть в черной холодной пустоте, не имея рядом ни друзей, ни близких. И тогда подкрадывается безумие. Как сказал один летчик: «Когда слишком долго глядишь в бездну, бездна начинает глядеть на тебя».

   Его одиночество началось с потери брата. Потом его отношения с Астрой как-то остыли, и они разлетелись, благо космос велик. С сыном Андреем связь потерялась, когда он с группой переселенцев отправился в межгалактическую миграцию к Магеллановым Облакам.

   С тоски и отчаяния Феникс решился на безумный, фантастический полет. Кинулся на удачу, как в русской рулетке. Но перед этим скрупулезно рассчитал гиперболическую траекторию через всю Галактику, конечным пунктом которой была точка, куда прибудет Земля через 300 млн. лет. Это была колоссальной трудности работа его супермозга. Работа без права на ошибку. Удачная авантюра – это точный расчет.

   Когда все было готово, Феникс без промедления включил антигравитационные двигатели на полую мощность. После чего с помощью медитативных приемов, позволявших существенно замедлить все функции организма, впал в беспримерную спячку. По достижении заданной скорости автомат должен был отключить привод, и замороженное тело Странника перейдет на инерционный полет к последней цели своего странствия. Была некоторая вероятность во время столь длительного полета вслепую столкнуться с какой-нибудь блуждающей планетой или врезаться в угасшую звезду, а то и угодить в неучтенную черную дыру (а кто их учитывал?). Он отдавал полностью себя во власть судьбы: выживет – так выживет, а если погибнет, то так тому и быть.

* * *

   И он выжил. Когда сработал фотонный таймер, он уже был на подходе к Солнечной системе. Корка льда на его теле таяла под горячими лучами родного светила. Медленно он просыпался, осознавал себя, приводил в порядок системы организма, бывшие заторможенными длительной гибернацией.

   И довольно скоро Феникс приветствовал бирюзовую жемчужину космоса – Землю.

   Не без трепета душевного вошел Георгий в подъезд дома, где было его жилище и мастерская. Знакомый аммиачно-клеевой запах ударил в ноздри. Но у того, кто побывал в атмосфере Юпитера или Нептуна, эти ароматы не вызывали прежнего отвращения. Он стал терпимее, ибо набрался мудрости.

   Сверху кто-то бежал по лестнице сломя голову. Странник, веря и не веря, что сумел с похвальной точностью угадать время прибытия, отвернулся к стене, демонстрируя пыльный наряд пилигрима: длинный до пят, дырявый плащ из выцветшей рогожи. Спускавшийся человек был одет в точно такую же куртку, что скрывалась под плащом бродяги. Человек хотел было что-то сказать пилигриму, но передумал и выскочил из подъезда.

   Странник выглянул из двери на улицу, увидел себя убегавшего, невероятно молодого, сорокавосьмилетнего мужчину, и умилился едва ли не до слез. У него все только начиналось. И это блестящее, интересное и страшное будущее можно сломать, изменить в один миг. Стоит только окликнуть его, задержать и – машина с не знакомой пока Владленой проедет мимо. Георгий I опоздает на аэродром... – и Странник исчезнет, как легкий дым, как мираж. Боже мой! как все хрупко в этом мире! как относительно, неустойчиво...

   Живая, еще молодая Владлена проехала на белой «Ниве». Георгий II судорожно сжал ручку подъездной двери, весь подался вперед, пытаясь разглядеть через остекление машины дорогой, живой образ. И опять остро захотелось крикнуть ей, сломать ход истории, но он задушил в себе этот безумный порыв. Владлена, не глядя по сторонам, устремилась навстречу своей судьбе.

   Вот уже Георгий I машет рукой. «Нива» тормозит, голосующий получает разрешение и скрывается в салоне машины. Трогаются, сворачивают на проспект, исчезают из вида. Все. Кольцо замкнулось.

   И тогда едва заметно вздрогнула земля под ногами, словно проснулся гигантский кит, на могучей спине которого покоится мир. Шевельнул необъятным телом, плеснул раздвоенным хвостом во вселенском океяне-море и опять окунулся в сладкую дрему, укачиваемый волнами времени.

   Георгий II поднялся по лестнице на второй этаж, вошел в коридор общежития, подошел к своей двери, выкрашенной белой краской. Приставил палец к замочной скважине и перекачал туда малую часть своего вещества, которая застыла в форме ключа. Щелкнул замок, дверь открылась. и Странник вошел. Ну вот, я и дома, сказал он громко. Он помнил, что в этот момент в комнате никого не было.

   Сел в кресло и снова повторил фразу прибытия. «Вот я и дома». Миллион раз он представлял, как это будет, и что он при этом будет чувствовать: восторг, грусть, радость... Но не думал, что это будет чувство легкого удивления. Он отвык от вида своей комнаты. Она казалась непривычно маленькой, съёжившейся какой-то, сумрачной, картины были плоскими... Но через минуту-две все вернулось на свои привычные места. Комната стала вполне нормальной для среднего землянина, тем боле русского, а солнышко, которое заглянет после полудня, принесет веселость.

   Но Георгий погрустнел. Он вспомнил Ингу. Может быть, стоило прийти пораньше и попытаться спасти ее? Но он не стал этого делать. Потому что был мудр. Почему бы, в таком случае, не спасти своего брата, прибыв в критический для него момент, когда он, сорвав с пальто пояс, лихорадочно вязал из него петлю?.. Или может быть, лучше попытаться спасти все человечество, убив Гитлера или Сталина? Или отменить Октябрьскую революцию, еще что-нибудь отменить... Как все счастливы будут! Не будут. В том-то и дело, что не будут они счастливы. Поэтому главный постулат темпоральных путешествий гласит: Историю нельзя улучшить, ее можно только ухудшить.

   Георгий очнулся от невеселых дум, потому что чьи-то легкие каблучки протопали по деревянному полу коридора и остановились возле его двери. Суперострый слух Феникса теперь мог уловить даже дыхание этого человека. Кто-то вставил ключ во входную дверь.

   В комнату вошла Инга. В руке у нее был пластиковый пакет с продуктами.

   – С добрым утром! – сказала она. – Ты уже встал?.. А я, пока ты спал, в магазин бегала, у тебя ни крошки съестного не было.

   – Привет... – сказал Георгий, поднимаясь с кресла.

   – На рыбалку собрался? – Инга положила пакет на стол, сняла легонький свой плащ, повесила его на вешалку.

   – На какую рыбалку?.. Нет... сижу вот, жду тебя...

   – А зачем тогда эту хламиду надел... Господи, она же вся в пыли, ты все кресло запачкал.

   – Это не простая пыль, звездная...

   – Ну, как же, звездная!.. Воображалы вы, деятели искусств, даже собственную неряшливость эстетизируете. Сними с себя это... и унеси куда-нибудь... или выброси. Сейчас я все приберу. Тут у тебя такой свинарник. Где у тебя половая тряпка и ведро?.. Что ты на меня так смотришь? Давно не видел?

   – ОЧЕНЬ ДАВНО.

   – Ну да, с трех часов ночи, как только уснул... Так, где ведро?

   – Вон там, в кладовке, посмотри. Хозяйственная ты у меня...

   – Да, имей это в виду, – кричала она из кладовки. – А то вы, художники, такие неряхи...

   Георгий ликвидировал хламиду как одежду, став на сантиметр выше.

   – А-а-а! – раздался отчаянный вопль Инги. – Тарака-а-ан!!!

   – Рота! В ружье! – машинально крикнул Георгий и метнулся на помощь.

   Инга с ведром в руке приплясывала на цыпочках, пальцем указывала на пол. Рыжий возмутитель спокойствия хитрыми зигзагами пересекал открытое пространство пола, ища укрытия. Увидев Георгия, он резко сменил направление и, что есть духу, помчался под шкаф.

   – Тапком его, тапком! – крикнула Инга, а сама залезла на табурет.

   – Тьфу-ты! – сухо сплюнул Георгий, поднимая ногу, чтобы случайно не раздавить насекомое. – Напугала меня... Ну, таракан, что ж тут такого?..

   – Ага, такой огромный! – сказала подруга, слезая с табурета.

   – Разве это огромный... – усмехнулся бывший Главный пограничник. – Посмотрела бы ты на них в пору их расцвета. В Пермском периоде палеозоя...

   – Слава Богу, что мы живем не в Пермском периоде. Надо было задавить его...

   – Никого нельзя давить, – сказал мудрый Георгий. – От этого зависит будущее мира. Даже через малую тварь Бог смотрит на мир.

   – Ты что, буддист?

   – Я тоже божья тварь.

   – Ну ладно, тебя я не трону, если будешь хорошо себя вести, а с твоими усатыми братьями меньшими я начну беспощадную химическую войну! – объявила женщина. – Грязи в доме не потерплю, так и знай.

   Пришлось Георгию капитулировать.

   После капитальной уборки, они сели завтракать.

   – Знаешь, я проснулся, а тебя нет! – пожаловался Георгий, словно маленький мальчик, потерявший маму.

   – И ты подумал, что я сбежала? – Инга откусила бутерброд с колбасой и, обжигаясь, глотнула кофе.

   – Да, была такая мысль... – Георгий отхлебнул полчашки черного дымящегося напитка.

   – Осторожно! Обожжешь себе все внутренности...

   – Вот и мама меня тоже за это всегда ругали, – усмехнулся художник. – Ничего, мы привычные. Мой дед тоже любил пить кофе из большой фарфоровой кружки – горячий-прегорячий... может, потому и умер рано от рака желудка?

   – Ну вот, не повторяй ошибок дедов и отцов, – нравоучительно сказала Инга.

   – Постараемся...

   – Ты все-таки сегодня странно на меня смотришь... Что-то хочешь сообщить? Или, может, ты передумал... и теперь жалеешь...

   – Ну что ты, милая, я так долго тебя ждал; так долго, ты даже не представляешь, сколько...

   Георгий поцеловал Ингу в горячие губы.

   – Ну вот и дождался, – сказала Инга. – Не бойся, я никуда от тебя не уйду. Я сожгла все мосты. И перешла Рубикон...

   – Как Цезарь?

   – Как Клеопатра.

   Обнимая подругу, Георгий опустил молнию вниз на ее платье. Оголил плечо. Поцеловал, за поцелуем скрывая интерес: на месте ли метка джентри? Метки не было! Он оголил второе плечо, спустив платье ниже бюста. Поцеловал. МЕТКИ НЕ БЫЛО!

   – Если ты намерен повторить свой давешний подвиг, – сказала Инга, – то твой стол для таких упражнений слишком хлипок... И потом, повторение – не всегда мать ученья.

   Георгий поднял подругу на руки и отнес в постель.

   – Дорогой, в твоем возрасте, этот фронт уже не так безопасен, как раньше... Мы вчера уже выполнили норму... Давай просто полежим.

   – Женщина, что ты знаешь про мои года и тем более про мои возможности?! – ответствовал мужчина, кладя свою драгоценную ношу на диван.

   Георгию самому было интересно узнать о своих возможностях в этой сфере. Он уже успел забыть, как это делается в реальном мире. Виртуальный опыт не в счет. Он снова был юн и неопытен, как тогда, давным-давно...

   Он снял с нее всю одежду и разделся сам. Он лег на нее и вошел глубоко-глубоко.

   – Ой-ей-ей! – вскрикнула она – Или у меня все там сократилось, или ты подрос за ночь!

   – Прости, я, кажется, поторопился и сильно нажал... Теперь нормально?

   – Теперь да... хм... странно...

   – Что странно?

   – Да нет, все хорошо... только вы действительно поторопились, молодой человек, – забыли прелюдию. Так мы быстро приедем без обоюдного удовольствия.

   – Ты еще не познала всех моих секретов, – ответил Георгий, постепенно входя в нужный ритм.

   – Ох! какие еще секреты? женьшеня что ли наелся?

   – Что зелье! Просто я бог... в постели.

   – Хвастаешь?.. Ой! Кажется, меня еще кто-то обнимает?!

   – Не обращай внимания. Отдайся мне полностью.

   – Я и так отдаюсь! Вся! Вся! О Боже! как ты это делаешь?!

   – Стоп машина! – сказала Инга. – Я сейчас умру. Ты работал полтора часа без остановки, я уже не помню, сколько раз кончила... Слушай, ты просто половой гигант.

   Постанывая и причитая, Инга, накинула плащ на голое тело, взяла полотенце, висевшее на спинке кровати, вышла из комнаты и направилась в душевую. Георгий надел плавки, сел в кресло, сотворил пачку «Мальборо», похудев при этом ровно на ее вес, – и закурил. Либо он ничего не смыслил в табаке, либо отвык, но курить не хотелось. Просто сработала привычка. Георгий превратил сигарету в мятную конфетку, бросил ее в рот. Все! С этой минуты больше никаких чудес. Баста! Будешь человеком обыкновенным: хомо вульгарис. (Ну разве что в постели кое-что позволим себе нестандартное.) Итак, решено: на ближайшие 50 лет – он прежний Георгий. Человек и художник. В таком вот порядке. Она заслужила счастливую жизнь. А потом... хоть в черную дыру.

   Он подошел к законченной своей картине, стоявшей на мольберте. Откинул тряпку, притронулся пальцем к холсту в том месте, где последний раз касалась его кисть. Лессировочный слой белил был еще сырым. К пальцу прилипло немного краски. Он понюхал ее. Масло было свежим. Бог мой! не успела опрокинутая чашка упасть, а Магомет уже облетел все Вселенную!

   – Любуешься своим шедевром? – Инга пришла и стала одеваться.

   – Ужасно хочется работать, – сказал Георгий.

   – Кстати, о работе, – сказала Инга, облачаясь в свое роскошное платье с довольно смелым разрезом вдоль голени. – Когда ходила в магазин, встретила свою школьную подругу. Совершенно неожиданно. Представляешь, целую вечность не виделись!..

   Георгий улыбнулся. Уж он-то знал, что такое вечность!

   – ...с самого выпускного бала, – пела Инга песнь воспоминаний. – Она, оказывается, высоко поднялась за последнее время. Открывает свою аптеку. Пригласила меня к себе работать. Ей как раз нужна женщина с высшим медицинским образованием, завотделом маркетинга. Со старой работой у меня – облом, но хватку менеджера я не потеряла... А здесь как-никак открываются перспективы... Думаю дать согласие. Как ты считаешь?

   – Почему именно женщина ей нужна? – поинтересовался человек Георгий.

   – Потому что она ярая феминистка. Мужиков ненавидит. Натерпелась, говорит, от них, когда работала диспетчером в автоколонне.

   – Ты смотри с ней поосторожнее...

   Инга засмеялась звонко, откинув голову.

   – Если ты намекаешь на нетрадиционный секс, то уверяю – она не из таких... А ненавидит она мужиков-начальничков да пьяную шоферню. А так вообще-то она замужем. У нее есть Гунар, хороший мужик, и дети...

   Она посмотрела на него грустным взглядом, как на потенциального отца семейства, но неуверенный это был взгляд. Георгий подошел к ней, обнял за плечи.

   – Как же вы намерены снабжать население лекарствами: начальница – бывший диспетчер автоколонны, зав по маркетингу – философ-историк? Сюр какой-то...

   – Здрасте-пожалуйста. У тебя память до порога. Мы вчера с тобой в кафе об этом говорили – философский факультет я бросила, поняла, что не мое. Поступила в мединститут, у меня высшее медицинское образование...

   – Законченное?

   – А какое же еще? Конечно.

   – А как же Ланард? Он разве тебе не запрещал?

   – Вот еще...Я сама себе хозяйка. А почему ты о нем спросил?

   – Да так... Слушай, а ты давно знаешь Маргариту Тамадовскую? Кто она такая?

   – Марго – моя сокурсница... и любовница Ланарда.

   – Современные, однако, у вас отношения.

   – А что тут такого. Мы с ним в разводе. Он волен поступать, как хочет.

   – Так ты разведена?

   – Боже! какой ты сегодня странный. Конечно я в разводе, уже три года...

   Ну, так как ты полагаешь?.. Я говорю насчет работы... Главное – у нее уже лицензия получена.

   – Я не возражаю, чтобы моя будущая жена работала. А детей наших станем отдавать, как и все, в садик, чтоб эгоистами не выросли.

   – А они будут у нас? дети...

   – Как им не быть, я же половой гигант!

   Инга развеселилась и стала расчесывать волосы расческой, которую достала из сумочки.

   – Кажется, я оставила полотенце в душевой, – вспомнила она.

   Инга вышла из комнаты. Георгий сделал шаг к вешалке и сунул руку в карман ее плаща. Отсеял денежную мелочь и какие-то шпильки, нащупал клочок бумаги. Вытащил, посмотрел. Это был обрывок билета на концерт рок-группы «Переселение инкорпорейтед». Случайно затерялся в кармане c прошлого месяца. Что за рок-группа? Никогда о таких не слыхал. Вообще-то он надеялся найти билет фирмы с аналогичным названием. Легко же она с ними разорвала!.. Значит, Любовь сильнее сигнала джентри? Хотелось бы верить...

   Инга вернулась с полотенцем.

   – Ну что ж, я готова, – сказала она. – Какие планы у нас на сегодня?

   – По дороге расскажу, – ответил Феникс.

   Они оделись и вышли из дому.

   – Мы куда-то идем, или просто гуляем? – сказала Инга, беря под руку спутника.

   – Мы направляемся домой, – ответил Феникс.

   – Ко мне?

   – Нет, мы едем домой – в Россию.

   – Как! Прямо сейчас?! – остановилась Инга.

   – А чего тянуть? Ты обещала подумать до утра. Вот оно, утро... Утро нового дня. Ты со мной?

   – Да. Но... это странно. А как же комната?.. Ведь ее можно продать.

   – С комнатой разберутся соседи... Представляю, какая драчка будет за эти квадратные метры, – усмехнулся Георгий.

   – Как это жестоко, – с укором сказала подруга и спохватилась: – Твои картины! Ты их тоже бросаешь? Хоть бы мне одну подарил.

   – Да, картины жалко, особенно последнюю. Ну да ладно. У нас еще будет много картин

   – Георгий, но так же нельзя!.. Я ему тут планы свои высказываю, как дура, а он...

   – Именно так и нужно... Человек должен иногда терять, чтобы было что вспомнить. А если нет потерь и воспоминаний, то, вроде, как и не жил.

   – Но я не могу ехать вот так, с бухты-барахты, без личных вещей, как беженка... Кстати, ты собираешься ехать на поезде или самолетом лететь?

   – Можно, конечно, и лететь, но я хочу – поездом. В Россию надо приезжать на поезде. Долго-долго ехать по её просторам, постепенно вспоминая ее, узнавая... Впрочем, я уже это тебе говорил когда-то...

   – Если – на поезде, то тем более, мне же надо будет во что-то переодеться. Ведь я женщина...

   – Это я помню, – ответил Феникс. – Обещаю, что ты ни в чем не будешь нуждаться в дороге, и вообще, впредь ни в чем не будешь испытывать нужду.

   Она долго и молча на него смотрела, потом они медленно пошли дальше.

   – А хорошо ли это, – сказала, наконец, Инга, – ни в чем не испытывать нужду, трудности?..

   – Узнаю философа.

   – Я женщина.

   – Трудности я тебе тоже обещаю.

   – Тогда все в порядке.

   Когда они проходили мимо нового высотного дома, Георгий не услышал привычного шума рукоплесканий генерал-президенту, гигантское полотнище плаката исчезло, словно и не бывало. А на его месте пестрело мозаичное панно на экологическую тему. Георгий остановился как вкопанный, спросил с нарастающей тревогой:

   – А куда подевался наш Адамчик?

   – Не понимаю, о ком ты говоришь? – ответила Инга, думая о своем.

   – Я говорю об Адаме Голощекове, президенте нашей страны – Леберли.

   Подруга Феникса вновь, теперь еще более внимательно вгляделась ему в глаза.

   – Очнись, – мягко, как разговаривают с выздоравливающими больными, сказала Инга, – в Прибалтике нет никакой Леберли. И генерала никакого нет...

   Феникс ощутил в груди космический леденящий холод потерь, а потом – жар сожженных мостов и кораблей опалил лицо.

   – А что есть? Что вообще у вас тут, на Земле, творится?

   – Есть ты и я... И есть Россия, куда мы едем без чемоданов...

   – Хорошо, что хоть Россия осталась... – сказал он, вымученно улыбаясь.

   «Все-таки мы вляпались в это дерьмо, – подумал Странник, имея в виду „Брэдбери-эффект“ и его последствия. – Остается надеяться, что изменения будут носить поверхностный, а не принципиальный характер. Ах, Хумет, командор ты наш, мы все-таки наследили в истории. Нельзя вторгаться в прошлое безнаказанно».

   А Инга подумала, что нелегкое это дело – быть женой художника, обитающего в мире химер, и что она еще изрядно помучается, пока станет полноправной гражданкой неведомой страны Леберли, которую выдумал для себя будущий ее муж. Но, видимо, такова уж пресловутая женская доля.

* * *

   Когда они переехали границу, и миновали хлопоты с этим связанные – хорошо, что у Инги оказался с собой паспорт, а в нем – непросроченная российская бизнес-виза – Георгий, бывший всё это время повышено эмоциональным, вдруг расслабился, сидел у окна, почти не разговаривая и не смыкая глаз вторые сутки. Когда поезд тормозил перед очередной неизвестной станцией или дергал на перепутье, громыхая железными потрохами, или, поскрипывая, медленно отъезжал от платформы, залитой мертвенным светом, Инга просыпалась и видела темный, окаменевший силуэт Георгия на фоне черного неба. Там время от времени проносились огни, одиночные и созвездиями, быстрый яркий свет озарял купе и вновь пропадал. Только Луна стояла в небе неподвижно, словно привязанная к поезду незримой нитью.

   Поездка в Россию оказалась и в самом деле долгой, как и хотел Георгий. Они поменяли три поезда. Сначала это был норд-экспресс «Балтика», потом «Красная стрела», и, наконец, фирменный поезд «Урал».

   Утром третьего дня они прибыли в родной город Георгия.

   Они поднялись по лестнице его дома. Он позвонил. Дверь открылась, на площадку вышел бородатый мужчина лет тридцати, с изрядно поредевшей шевелюрой, но с еще достаточно стройной фигурой. На ногах у него были домашние шлепанцы, а в остальном – разодет как франт: в красной наполеоновской треуголке с плюмажем, в смокинге с шелковыми отворотами, накрахмаленная манишка пенилась кружевами. Пристежной воротничок ослепительной белизны упирался в подбородок. Кадык прикрывал черный галстук-бабочка.

   На Георга он смотрел равнодушно, не узнавая его.

   – Здорово, брат, – сказал Странник, с трудом справляясь с нахлынувшими слезно-горячими чувствами удивления и радости.

   Андрей вдруг просиял, но так же быстро овладев чувствами, уже с кривоватой своей улыбочкой сказал:

   – А-а-а! Шишкин приехал! Наше вам с кисточкой. Наверное, разбогател – едва тебя узнал...

   – А ты как здесь оказался?

   – Что значит – «оказался»? Пришел в гости к маме. Я ведь не шляюсь по заграницам, как некоторые...

   – На бал что ли собрался, братец, или в оперу?

   – Нет, был на встрече с читателями в университете. У меня вышел сборник стихов...

   – Поздравляю...

   – Вот, студенты подарили... – снимая с головы треуголку, отвечал брат, слегка конфузясь, и, чтобы замять неловкость, перешел на свой обычный язвительный тон. – Ну а как ты? Покорил Прибалтику?

   – За всю Прибалтику не скажу, а кое-кого пленил...

   Георг обернулся к своей подруге, скромно стоявшей у перил лестницы.

   – Знакомься, это Инга.

   Потеснив делавшего реверансы Андрея, на порог вышла пожилая женщина. Густые волосы, некогда золотые, а теперь отливающие серебром, стянуты в тугой узел на затылке. Увидев Георгия, она ахнула, всплеснула руками. В глазах ее блеснули слезы.

   Блудный сын опустился на колени. Обнял женщину за располневшую талию, лицом прижался к ее животу. Повернул голову и сказал:

   – Здравствуй, мама! Я вернулся.

КОНЕЦ РОМАНА

   Пермь, 2000 – 2003

   Большая правка – Ноябрь 2021

   ........................................................................................

   (с) Владимир Евгеньевич КОЛЫШКИН.

   Роман «Феникс» с иллюстрациями автора.

   .........................................................................