Текст книги "Исток"

Автор книги: Владимир Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

   – Возьми, добрый боярин!.. Уж я стану служить тебе, как пёс!..

   – Арпил, отведи молодца в людскую да вели накормить, больно тощий он – пожалуй, весла в руке не удержит...

За то короткое время, что Ждан прожил вне своего рода, он понял, что чужие люди обычно бывают преисполнены добра к тем, кому они оказывают благодеяние. Так что лучший способ навлечь на себя чужое благорасположение – прикинуться ещё более несчастным, чем ты есть на самом деле.

   – Спасибо тебе, добрый боярин! – заголосил Ждан. – Два лета я досыта не ел!.. Уж я тебе отслужу!.. Только бы мне батьку своего отыскать... Уж он тебе меч выкует – лучше варяжского!

   – Уж не тот ли он кузнец, что нам сундучок открыл? – спросил кормщик боярина Надёжу.

   – Похоже на то, – согласился Надёжа. – Где его искать?.. Ох...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Едва драккары конунга Сигурда вошли в родные фьорды, по всем хуторам пронеслась чёрная весть о разгроме флота.

От усадьбы к усадьбе полетели гонцы, передававшие из рук в руки боевую стрелу.

Тинг был назначен на ближайшее полнолуние.

По зову конунга Сигурда собрались на поляне под сенью священного дуба ярлы, конунги и морские конунги.

Конунг Рюрик бродил по обширной поляне в сопровождении своих верных кормщиков Эйрика Бородатого и Рагнара Кожаные Штаны, приветствовал знакомых, желал удачи в викинге и торговле, пил пиво и играл в кости.

Весенний тинг обычно бывал веселее.

Истосковавшиеся за зиму по разговорам, бонды и ярлы пили пиво и говорили, говорили, говорили – дни и ночи напролёт не могли наговориться.

Этот тинг был злым.

Все бонды ждали, куда позовут их конунги.

Первые два дня на тинге прошли спокойно – бонды, ярлы и конунги пили пиво и брагу, совершали положенные жертвоприношения Одину и Тору, законоговорители вели судебные тяжбы, разбирали взаимные претензии бондов и ярлов. Неспешно выносились приговоры – кого подвергнуть порке, кого утопить в морской волне, а кого выслать на тридцать три года... Такой приговор выносился за совершение преступления, признанного на тинге негодяйством – за подлое убийство в спину.

Конунг Рюрик приметил возле шатра конунга Гуннара красивую молодку, окружённую рабынями, и предложил ей сыграть в кости.

   – На что будем играть? – спросил Рюрик.

   – Поставь лохмотья, какие есть, – сказала молодка.

   – А ты поставишь девичью честь... – сказал Рюрик и швырнул ей под ноги златотканый плащ.

Бросила кости молодка, и выпало пятнадцать очков.

Бросил кости Рюрик, и выпало шестнадцать очков.

   – Как зовут тебя, красавица? – спросил Рюрик.

   – Енвинда.

   – Чья ты дочь?

   – Конунга Гуннара.

   – На рассвете жди меня у высокого дуба.

Третий день тинга начался с того, что конунг Гуннар с Побережья Серых Валунов призвал бондов и морских конунгов идти в ледунг на восток мстить за обиду, нанесённую конунгу Сигурду.

   – Здесь собрались все бонды, ярлы и конунги, – оглаживая седую бороду, важно сказал законоговоритель. – Конунгу Сигурду нанесена кровная обида. Сегодня данники отказали Сигурду, завтра перестанут давать дань любому из вас... Нужно собрать ледунг и отомстить за конунга Сигурда... Кто думает иначе, пусть скажет сейчас.

   – За конунга Сигурда должен мстить только его род, – сказал конунг Рюрик. – Когда за человека мстит не его род, а какие-то другие люди, его род утрачивает изначальное мужество, перестаёт верить в свои силы и оттого приближается к гибели... Каждый должен полагаться на спой меч!

   – Холмгард всегда платил дань тем, кто её требовал, по минувшим летом два драккара, которые я посылал за данью, не вернулись оттуда, и я имею верные сведения о том, что эти корабли не пропали в морской пучине и не скрылись в иных землях с общей добычей... Мой человек недавно вернулся из-за моря и поведал, что оба драккара были сожжены на берегу большого озера, вблизи города Альдейгьюборг. А теперь разбита дружина конунга Сигурда... Мы никогда не смоем этот позор, если не отомстим достойно за наших погибших сородичей!..

Вольные бонды слушали конунга Гуннара, время от времени вяло прихлёбывая пиво.

   – Собирать ледунг нужно для того, чтобы идти на запад, – сказал конунг Рюрик. – Верно?!

   – Из Германии драккары возвращаются настолько загруженные, что едва не черпают бортами воду, – сказал какой-то бонд.

   – Надо идти в тёплые моря, добраться наконец до Рима!.. – прокричал задиристый ярл Хакон Лысый. – Каждый год нам что-то мешает идти на Рим!.. А за гибель викингов пускай мстят их сородичи...

Гуннар подал знак, и заговорили сразу несколько ярлов:

   – Если не отплатить достойно за гибель двух драккаров, на следующее лето их корабли придут в наши земли и разграбят их!

   – Тот человек, который вернулся с востока, сказал, что осмелевшие славяне готовят большой ледунг против нас...

   – Ледунг! Собираем ледунг!..

   – Проучить раз и навсегда!..

Послышалось бряцанье оружия, тинг зашумел...

Нет, не зря два дня выжидал удобный момент конунг Гуннар. Не зря его люди откупоривали бочонки с пивом один за другим...

   – Конунг Рюрик, твои корабли готовы идти в поход? – дружелюбно спросил конунг Гуннар.

   – Мои корабли не пойдут на восток, – негромко сказал конунг Рюрик, но эти тихие слова были услышаны всеми бондами, собравшимися на священной поляне.

   – А куда же они пойдут? – в наступившей тишине поинтересовался конунг Гуннар.

   – Я со своими людьми отправляюсь в Миклагард, – невозмутимо ответил Рюрик.

   – Ты не желаешь повиноваться решению тинга?! Если ты не желаешь повиноваться воле тинга, мы заставим тебя! – яростно прокричал конунг Гуннар.

   – Этого не может сделать никто. Закон гласит, что в ледунг должно выходить лишь в том случае, когда опасность угрожает всему побережью... Нам пока никто не угрожает, а мстить за сородичей – дело рода конунга Сигурда. Когда погибли мои сородичи, я никого не упрашивал идти на месть. Собрал четыре корабля и достойно отплатил датчанам за нанесённое моему роду оскорбление. Все помнят, как было дело?

   – Все помнят!.. Ты поступаешь справедливо, конунг Рюрик, – подтвердил седовласый лагман-законоговоритель.

   – В землях славян всегда собирал дань один конунг Сигурд и добычей своей никогда ни с кем не делился... Так почему мы все должны идти вместе с ним в ледунг? – спросил ярл Эймунд.

   – А почему он должен был делиться с другими? Это же его добыча, а не чья-нибудь!.. – искренне недоумевал Эйнстейн.

   – А почему тогда мы должны мстить за него? – не отступал Рюрик, чувствуя, что соплеменники заколебались.

   – Ты боишься смерти! – выкрикнул конунг Сигурд, вскакивая на ноги и обнажая меч.

Рюрик не удостоил Сигурда взглядом.

   – Люди! – воскликнул законоговоритель после того, как обменялся взглядом с конунгом Гуннаром. – Неужели же мы оставим кровь наших братьев неотмщённой?

Вновь заволновались конунги и ярлы, послышались призывы собирать всенародное ополчение.

   – Может быть, нам не следует торопиться?.. Только раб мстит сразу, а трус – никогда! – негромко заметил ярл Эймунд.

   – Месть!.. Месть!.. – прокричал конунг Гуннар. – И да будет нарушитель нашего договора объявлен вне закона повсюду, где люди богов почитают, огонь горит, земля зеленеет, ребёнок мать зовёт, а мать ребёнка кормит, люди огонь зажигают, корабль скользит, щиты блестят, солнце светит, снег падает, финн на лыжах скользит, сосна растёт, сокол летит весь весенний день и дует ему ветер попутный под оба крыла, небо круглится, мир заселён, ветер воет, воды в море текут, люди зерно сеют...

   – Да будет так!.. – вскричали бонды.

   – Договора никакого ещё не было. Я в этот ледунг не пойду! – сказал Рюрик. – У меня есть дела поважнее.

Зашумели, заволновались бонды, разгорячённые пивом, которое им щедро подливали в кубки люди конунга Гуннара.

* * *

В тот вечер в шатре конунга Рюрика собрались его ближайшие соратники.

   – Я думаю, нам следовало бы дождаться конца тинга, узнать, что решат бонды, ярлы и конунга, и если будет решено собирать ледунг, нам придётся идти вместе со всеми на Холмгард, – сказал Торстейн. – Я думаю, нельзя прощать даже малую обиду, и тем более большую кровь.

Конунг Рюрик ждал, пока выскажутся остальные кормщики, но его соратники молчали, выжидающе поглядывая на своего предводителя.

   – Сигурд-конунг – свинья! – сказал Рагнар. – Лучше пойти в викинг, чем собирать ледунг ради мести за Сигурда.

Третий кормщик, Эйрик, лишь согласно кивнул, целиком разделяя мнение Рагнара.

   – Мы пойдём в Миклагард! – подытожил Рюрик. – Через три лета мы вернёмся под золотыми парусами. А Сигурд пускай ходит на восток, собирает там жалкие крохи...

   – Но всё-таки обида смывается только кровью, – упрямо сказал Торстейн. – И если все пойдут в ледунг, а мы – в Миклагард, через три лета нам всем будет стыдно появиться на тинге...

   – Наша совесть будет чиста! – заверил его Рюрик. – Мы уйдём на рассвете, пока тинг ещё не принял решения.

Утром на траву выпал иней, и запели птицы.

Рюрик подкрался к шатру конунга Гуннара, подхватил Енвинду на руки и отнёс к драккару, дожидавшемуся только сигнала на отход.

* * *

Драккары конунга Гуннара настигли беглецов на исходе того же дня.

Рюрик хотел принять бой, однако кормщик Торстейн сказал, что обнажать оружие против своих – преступление.

Корабль конунга Гуннара приблизился к кораблю конунга Рюрика, и по мостку из весел Енвинда перебежала на драккар отца.

   – Если желаешь стать её мужем, привези выкуп, достойный такой невесты! – насмешливо сказал Гуннар и взмахнул рукой, давая сигнал своим гребцам. – Ты оказался прав, тинг не стал объявлять ледунг против Холмгарда. Однако мы все пойдём туда! И отомстим за конунга Сигурда...

   – А я пойду добывать выкуп за Енвинду, – спокойно ответил конунг Рюрик.

* * *

Посреди Варяжского моря драккары конунга Рюрика неожиданно угодили в жестокий шторм.

Ураганный ветер разбросал корабли далеко друг от друга, волны перекатывались через низкие борта, закрытые кожаными пологами.

Настроение воинов было мрачным.

Конунг Рюрик подбадривал своих сотоварищей:

   – В мае штормы непродолжительны. Ещё немного, и ветер утихнет, мы снова ляжем на курс. Нас ждёт слава, удача и богатство! В Миклагарде у каждого из вас будет много золота, много сладкого вина, каждому будут прислуживать смуглолицые женщины, которые смогут исполнить любые ваши желания... Мы им покажем!..

Сотоварищи слушали конунга Рюрика и желали верить его словам, однако верили не все.

А кормщик Торстейн даже укоризненно пробормотал:

   – Видно, боги к нам стали немилостивы, когда мы отказались идти в поход вместе с конунгом Сигурдом. Этот ураган послан нам в наказание. Боги желают, чтобы кровь людей Сигурда была достойно отмщена.

   – Боги?! – возмутился Рюрик. – Наши боги всегда на стороне щедрых и смелых! Боги любят обильные жертвы! Торстейн, будь готов принять смерть, ибо я посвящаю тебя богу Одину!..

С этими словами Рюрик вонзил кинжал прямо в сердце Торстейна.

Труп кормщика был сброшен в бушующее море, а через какое-то время люди, прятавшиеся под кожаным пологом, почувствовали, что волнение начало утихать.

   – Неужели непогода кончилась? – спросил Эйрик.

   – Боги приняли жертву! – закричал конунг Рюрик, выглянув наружу. – Тучи расходятся!..

И в самом деле – тучи понемногу стали рассеиваться, показалось приветливое солнце, урагана словно и не было, и на поверхности моря осталась лишь лёгкая рябь.

   – На вёсла! – скомандовал Рюрик. – Навались!..

Драккар полетел на полдень.

* * *

На Подоле, в устье реки Почайны, готовился к выходу в дальний путь посольский караван киевского князя – к морю Хвалисскому, в ставку хазарского кагана Ашина.

Три десятка лодий покачивались на ленивой волне. Слышался стук топоров и лязг железа, вялая перебранка корабельщиков и боярских тиунов, стороживших челядь.

Когда солнце поднялось в зенит, ратники и корабельщики уселись вокруг котлов, и в это самое время в речную гавань вошли три варяжских драккара.

Не обращая внимания на побережников, варяги вытащили свои корабли на берег, принялись деловито оглядывать днища, конопатить щели, заливать их густой чёрной смолой, разогретой здесь же, на небольшом костерке.

С трудом объясняясь при помощи жестов, варяги попросили продать им снеди – видно, оголодали в пути.

Расторопные киевские отроки стали предлагать варягам всякие припасы – битую птицу, копчёные окорока, сухари, вяленую рыбу.

Варяги брали снедь, не чинясь и не торгуясь, платили сарачинским серебром.

Незваные гости расположились на Почайне словно бы у себя дома – кто нахально мочился в мутную речную воду, кто рубил на дрова топляк, валявшийся тут и там, кто раскладывал костёр, а кто ощипывал петухов, бросая по ветру рыжие перья.

Князь Аскольд, приехавший к месту стоянки варягов в сопровождении полудюжины пасынков, некоторое время внимательно изучал рослых молодцев, деловито конопативших самую длинную лодью, а затем решительно направил коня к варягу, на крепкой шее которого болталась массивная золотая гривна.

Ничем иным тот варяг не выделялся из своих сотоварищей, наравне с прочими мореходами чинил лодью, не боясь замарать смолой натруженные вёслами руки.

   – Приветствую славных северных мореходов в стольном городе Киеве, на земле великого князя Дира! – сказал Аскольд, натягивая поводья и останавливая коня. – Я князь Аскольд. Кто ты, откуда родом, куда путь держишь?

   – Я конунг Рюрик, – обтирая ладони ветошью, с достоинством, но без чванства сказал предводитель варягов. – Вместе со своими товарищами иду в Миклагард. Я слышал, что греческий император Михаил испытывает нужду в умелых мореходах и храбрых воинах.

   – Всякий правитель испытывает подобную нужду, – усмехнулся Аскольд. – Конунг Рюрик, я приглашаю тебя разделить со мной обед.

   – Ты приглашаешь одного меня? – насторожился конунг Рюрик.

   – Отчего же? Пусть с тобой поедут все, кого ты пожелаешь взять с собой... На берегу в залог верности я оставлю своих-людей.

По знаку Аскольда шестеро пасынков спешились и, ведя своих коней под уздцы, подошли к варяжским кораблям.

С каждого драккара Рюрик позвал по два человека, варяги уселись на коней и следом за князем поскакали по крутой каменистой дороге в город.

* * *

Все мы желаем быть и дальновидными и предусмотрительными, и как же редко в действительности оказываемся такими, думал конунг Рюрик, входя под высокие своды просторной горницы, в которой земляной пол из уважения к чужеземцам был застелен золотистой соломой.

Простодушный киевский правитель Аскольд, похоже, желает выказать перед иноплеменниками своё радушие, дабы все гости разносили по свету слухи о его небывалых достоинствах.

Пусть будет так.

Мы поведаем в других землях о том, как он нас приветил.

Едва Рюрик и его товарищи уселись за дубовый стол, забегали и засуетились слуги, понесли жареное и пареное, копчёное и солёное...

В довершение всего был откупорен бочонок с пивом.

   – Жадность – мать всех пороков, а щедрость – смысл всех добродетелей! – поднимая серебряный кубок, провозгласил Рюрик. – Пусть ваши боги даруют тебе, князь, все свои милости, ибо каждому видно, что ты сможешь разумно распорядиться ими!..

Варяги дружно выпили и закусили.

   – Верно ли говорят, что вы можете вдесятером целого быка съесть? – радушно улыбаясь, спрашивал князь Аскольд и своей рукой отрезал каждому гостю по огромному куску запечённой оленины.

   – Можем! – без тени сомнения подтвердил Рюрик.

   – И запьём быка бочкой доброго пива! – поддержал его Рагнар.

Изрядно наголодавшиеся в пути, варяги набросились на княжеское угощение.

А сам Аскольд ел мало. Вначале погрыз подрумяненное седло косули, сжевал несколько ягод мочёной брусники, запил глотком корсунского вина.

Рюрик видел, что только долг хозяина обязывает Аскольда первым отведывать от каждого блюда, первым отпивать от всякой чаши.

   – Уф-ф! – сказал Рагнар, с трудом отставляя кубок с пивом и обводя глазами горы снеди. – Славно подкрепился...

   – За верную службу великий князь Дир даёт каждому столько еды, сколько тот может съесть, – сказал Аскольд. – Все воины каждый день могут пить такие вина, каждому воину Дир даёт по две наложницы, чтобы они согревали ратников по ночам. У воинов Дира вдоволь золота и серебра...

   – Чем богаче воин, тем он трусливее, – мягко ответил Рюрик и поглядел на своих соратников. – Трус ищет золото, однако настоящий мужчина знает, что он отправляется в поход не за богатством, а за ратной славой!..

Видно, киевский князь не ожидал, что сумеет получить достойную отповедь на свою похвальбу.

   – На службе Диру всякий воин может снискать и золото, и славу... – сказал Аскольд, но Рюрик лишь усмехнулся в ответ:

   – Мы идём в Миклагард!

   – А вы не могли бы... попутно оказать великому князю небольшую услугу?

   – Если это окажется в наших силах... Что за услуга?

   – Охранять караван на порогах... Обыкновенно там стоят степные разбойники – дикие люди, которые не почитают богов, не признают никаких законов. Нельзя верить ни единому их обещанию...

   – Негодяи! – сказал Рагнар Кожаные Штаны и ещё отхлебнул вина. – Отпетые негодяи!..

   – Эти злодеи заслуживают того, чтобы их хорошо проучить, – поддержал Эйрик. – Но ведь мы не сможем гоняться за дикарями по степи?.. Там они нас легко смогут рассеять и разбить.

   – Довольно было бы и того, чтобы ваши корабли шли вместе с нашим караваном... Корм будет вам обеспечен на весь путь. А на острове Березани каждый воин получит по гривне серебра, кормщики – по три гривны, предводитель – десять гривен.

   – Наша служба стоит намного дороже, – усмехнулся Рюрик.

   – Какую плату ты бы желал получить?

   – Мы защитили бы караван, если бы великий князь Дир... – Рюрик на минуту задумался, испытующим взглядом посмотрел на гостеприимного князя Аскольда, – если бы великий князь Дир согласился заплатить нам десятую часть стоимости товаров, которые мы проведём через пороги...

   – Где же такое видано, чтобы с одной овцы две шкуры драть? Десятину получает сам великий князь Дир... – укоризненно заметил Аскольд. – Не могли бы вы согласиться на меньшую плату?

Рюрик с видимым сожалением развёл руками:

   – Благодарим за угощение, но служить к тебе не пойдём. Мы ищем воинской славы и богатства... А в степи, в схватках с негодяями не найдём ни первого, ни второго. Не обессудь!..

* * *

Аскольд проводил варягов до крыльца, поглядел, как тяжело взбираются они на коней, усмехнулся.

Боги не слишком балуют своими ласками северных обитателей.

Увы, скудные полночные земли даже в самые урожайные годы не могли прокормить всех урманов, и потому немалая часть молодых мужчин была обречена покидать свою родину в поисках пропитания.

Однако принято было считать, что варяги уходят в дальние края в поисках славы и богатства, а не за куском хлеба насущного.

Обыденной жизни такие нарядные легенды столь же необходимы, как соль и пряности – пресной пище.

Об отказе Рюрика поступить на службу к великому князю Диру Аскольд не сожалел.

Вовсе не за тем приглашал он конунга Рюрика на обед.

   – Жадность – мать всех пороков, – задумчиво повторил Аскольд. – Верно говорят, что в чужом глазу всякий соринку видит, а в своём – бревна не замечает... Иди, ищи корм и славу, заодно и мне послужи!

* * *

Захмелевшие от сытной еды и вина, возвращались варяги на берег, к своим кораблям.

Покачиваясь в седле, конунг Рюрик довольно улыбался – теперь все его люди будут знать, сколь ценим их предводитель...

Жаль, что среди сотни воинов не было ни одного скальда!

Всякому вождю необходим человек, который бы мог воспеть его подвиги. Хорошая песня может прославить больше, чем выигранное сражение.

Спустившись к реке, Рюрик увидел, что большая часть варягов собралась кружком вокруг незнакомого вислоусого говоруна. Слушали его внимательно, словно законоговорителя на тинге.

   – Азия тянется с полуночи на восход и до самого полудня, – говорил вислоусый. – В этой части мира всё красиво и пышно, там много всяких вкусных плодов и золота, там середина земли...

Окинув берег хмурым взором, Рюрик не обнаружил ни малейшего повода для упрёков – все драккары стояли наготове, припасы были уложены и даже старый бронзовый котёл сверкал на солнце чистым золотом.

   – Эгей, да это конунг Рюрик! – живо поднимаясь с земли, воскликнул вислоусый и низко поклонился.

   – Ты знаешь моё имя? – удивился Рюрик.

   – Ещё бы не знать!.. Я много слышал о тебе. Я даже однажды сочинил вису и желал спеть её тебе, но судьба никак не сводила нас прежде... Послушай!

 
Водитель ратей
Конунг Рюрик,
Обласкан богами,
Любим людьми...
 

   – Он пел нам и эту и другие свои висы, – подтвердил угрюмый берсерк Олаф. – Очень складно поёт.

   – Кто ты такой? – настороженно спросил Рюрик, спускаясь с коня и передавая поводья подбежавшему киевскому воину.

   – Я вольный бонд из Ущелья Туманов... Я служил разным ярлам и конунгам... Когда я был моложе, ходил в викинг, потом ходил с торговыми людьми. Сейчас судьба забросила меня сюда. А ты, я слышал, направляешься в Миклагард?

   – Да.

   – Прекрасный город... – вздохнул вислоусый. – Я много раз бывал в нём. Там тепло, там сладкое вино, там самые красивые женщины...

   – Ты хотел бы отправиться с нами?

   – Отчего бы и не пуститься в дальний путь... С добрыми товарищами дальняя дорога вдвое короче!

   – Назови своё имя, – потребовал Рюрик. – Какого ты рода?

   – Зови меня Бьёрном.

   – А где же твоё оружие? Разве ты не мужчина? – насмешливо поинтересовался Рюрик.

   – Был бы ты женщиной, я бы доказал тебе, насколько я мужчина, но поскольку ты конунг, я скажу тебе так: если ты пожелаешь взять меня с собой, ты сам дашь мне и меч и секиру, дашь лук с калёными стрелами, а я дам тебе варар – клятву верности и про каждый твой подвиг стану сочинять вису.

   – Вису?.. – задумчиво оглядывая вислоусого говоруна, спросил Рюрик. – Значит, ты – скальд?

   – Да, – с достоинством склонил голову вислоусый. – Я не буду хвалиться тем, что умею в полном вооружении прыгать выше человеческого роста. Я не умею, как некоторые берсерки, бегать по бортам драккара, играя сразу тремя мечами, на полном ходу, при сильном волнении моря. Хотя кое-что я умею. Я умею перебегать с драккара на драккар по одному веслу. Я умею во время битвы стоять и на носу и на корме драккара. И ещё умею сочинять висы.

   – Возьми его, конунг Рюрик, – сказал Олаф. – Он говорит, что жил в Миклагарде и всё там знает.

   – Он умеет говорить с греками на их языке, – добавил Рагнар. – Такой человек нам будет полезен.

   – А в родное ущелье тебя не тянет? – задумчиво спросил Рюрик. – Под крышу родного дома не захочешь попасть в скором времени?

   – Да какой же мужчина променяет дальнее странствие на боевом корабле – на вонючий каменный мешок? Послушай вису:

 
Кровь течёт по горам и холмам,
Стремительным льётся потоком,
И солнце сквозь кровавый пар
Глядит багровым оком...
 

   – Что ж, языком болтать ты горазд, а вот поглядим, каков ты будешь в деле!.. Выдайте ему меч, лук и стрелы. Олаф, дай ему весло и сундук. Покажи свободное место у борта. Отходим!.. – скомандовал Рюрик, и варяги кинулись к драккарам.

* * *

Ласковое южное солнце согрело воинов конунга Рюрика, они заметно приободрились, но особенно повеселели, когда удалось благополучно миновать опасные днепровские пороги.

Когда суда вышли в лиман, боги снова проявили свою благосклонность – подул попутный ветер, на мачты драккаров живо взметнулись полосатые паруса, и корабли понеслись к Миклагарду, словно сильные чёрные птицы, а гребцы могли дать себе передышку.

Рюрик с удовольствием подставлял лицо тёплому ветру, сидя у кормила.

Угрюмый берсерк Олаф отдыхал поблизости, готовясь в любую минуту сменить конунга Рюрика.

   – Эгей, Олаф!.. Люди говорят, что ты большой охотник до женщин? – спросил вислоусый Бьёрн, устраиваясь у борта поудобнее.

Внимание воинов этот балагур привлекал с ходу, и на этот раз головы благодарных слушателей повернулись на голос скальда.

Олаф по природе своей был тугодумом, воодушевлялся и обретал резвость движений только в бою, а теперь он слегка оторопел от нахального вопроса, в котором подозревал скрытый подвох.

   – Что же ты молчишь, Олаф? – вполне дружелюбно продолжал Бьёрн. – Разве ты никогда не заглядывал к молодым вдовушкам?

   – Тебе какое дело? – рассердился Олаф. – Чего ты ко мне привязался? У тебя дела нет? Я тебе найду работу.

   – Просто я хотел предостеречь тебя от ошибок.

   – От каких ошибок?

   – От печальных, друг мой Олаф!.. И – увы! – непоправимых!.. Ты мужчина видный, на тебя многие женщины поглядывают, да и сам ты знаешь толк в них...

От неприкрытой лести Олаф растерялся ещё больше, поглядел на конунга, однако даже конунг в такой ситуации не мог ему помочь.

   – Ты, Олаф, вероятно, слышал про то, что в Миклагарде есть такие дома, в которых всякие непотребные женщины танцуют в чём мать родила?..

   – Все слышали, – пожал плечами Олаф.

   – В Миклагарде почитай в каждом закоулке хоть один бардак, да отыщется... А поблизости от Золотого Рога их и вовсе не счесть... Иной раз идёшь, думаешь – гостиница. Ан нет – бардак! И не хозяйка гостиницы постояльцев завлекает к себе, а гетера. Запоминай, Олаф, женщины такого рода прозываются в Миклагарде – гетеры.

   – Мне-то зачем знать?

   – Чтобы не оплошать.

   – Я никогда не унижусь до того, чтобы сходиться с невольницами! – с отвращением произнёс Олаф, и его обветренное лицо ещё больше побагровело.

   – А с чего ты взял, что гетеры – рабыни? Это самые свободные женщины во всём Миклагарде!

   – Ты же говорил, что они голыми танцуют! Ты солгал?

   – Я никогда не лгу!

   – Какая же свободная женщина согласится плясать без всякой одежды? – недоверчиво спросил Олаф.

   – Я тебе обещаю, что в первый же свободный вечер я поведу тебя в один бардак, и там ты сам спросишь у гетеры, кто её надоумил танцевать нагишом. Ты заплатишь ей несколько серебряных монет и будешь до утра задавать ей вопросы.

   – Ну да? – глуповато ухмыльнулся Олаф.

   – Точно! Только без меня ходить в такие дома я бы тебе не посоветовал.

   – Почему?

   – Миклагард такой опасный город... И особенно следует остерегаться хлебопёков.

   – А эти при чём? – удивился Олаф.

   – Самые опасные люди! В каждой пекарне есть глубокий подпол, в котором помещается мельница... И не такая мельница, как у нас – сидит себе молодка, жерновки покручивает да песенки напевает... В Миклагарде пекарни большие, муки нужно много, потому-то и мельницы большие, а жернова у них... Для тех жерновов и работники требуются крепкие да выносливые, вроде тебя, Олаф, – похлопывая тугодума по крепкой шее, сказал Бьёрн.

   – Большие жернова должна крутить лошадь, – мрачно заметил Олаф.

   – Легко сказать! Лошади в Миклагарде недёшевы. Каждая коняга стоит двух рабов. Пекари не настолько богаты, чтобы и одного раба в хозяйстве держать. А зерно молоть надо? Надо... Вот и смекай.

   – Чего смекать?

   – Как ты думаешь, хочется самому пекарю впрягаться в ярмо и жернова вертеть?

   – Думаю, что не хочется.

   – Правильно думаешь! А зерно молоть надо. Что пекарю делать?

   – Нанять работника.

   – Даже беглые рабы не желают в такие работы наниматься. Целый день, света белого не видя, крутить в подземелье жернова – это же какая жизнь? Хуже рабской.

   – Ты, Бьёрн, видно, забыл, с чего начал эту беседу, – негромко вставил конунг Рюрик. – Все ждут от тебя рассказов про весёлые дома и доступных женщин, а ты о каких-то жерновах, хлебопёках...

   – Так я же говорю про весёлые дома! – хлопая себя по ляжкам, воскликнул Бьёрн. – Слушайте, друзья мои, и запоминайте: никогда не заходите в харчевни и весёлые дома, которые помещаются рядом с пекарнями!..

   – Это почему? – удивился даже конунг Рюрик.

   – Подлые хлебопёки нарочно устраивают харчевни и кабаки поблизости от пекарен. И в этих харчевнях гетеры подносят мужчинам, особенно крепким и статным, вроде нашего Олафа, вина и закуски и обещают отдаться за самую малую плату, а чтобы вовсе уж раззадорить, танцуют перед ними без одежд...

   – Они вино наливают, а хлебопёки при чём? – почёсывая в затылке, спросил Олаф.

   – Я же тебе битый час втолковываю: это всё подстроено!.. А когда хмель тебе в голову ударит, гетера возьмёт тебя под руки и поведёт в соседнюю каморку. Там она тебе станет всякие слова говорить, там она тебя на постель уложит, развяжет тебе рукава, снимет с тебя рубаху...

   – Сама? – обалдело глядя то на товарищей, то на Бьёрна, уточнил Олаф.

   – Да. Разденет, заберёт всю твою одежду и скроется за дверью. А ты проснёшься в глухом вонючем подземелье, и будет стоять над тобой пекарь с палкой в руке и станет колотить тебя нещадно, понуждая вертеть жернова. Кто в такое подземелье попал, считай, пропал навеки!

   – Ну да!.. Друзья придут на выручку, – сказал Олаф. – Друзья не дадут погибнуть, на то они и друзья.

   – Коварные хлебопёки всё предусмотрели. Друзьям они скажут, что ты нечаянно погиб... У них это запросто. Ещё и приведут целую дюжину свидетелей, которые поклянутся, будто видели, как ты свалился с моста и утонул.

   – А ты откуда знаешь? – насмешливо спросил конунг Рюрик. – И не тебе ли самому довелось потрудиться в тёмном подвале вместо ложа любви?

   – Да, друзья мои, я действительно угодил однажды в такую ловушку... Красивая женщина напоила меня допьяна, стала обнимать, целовать, повела за дверь, уложила на ложе... Очнулся я без меча. Но оставался у меня за голенищем верный нож. Он-то меня и спас! И когда пришёл хлебопёк, я набросился на него и ударил ножом. Выбежал на улицу, а тут как раз идёт городская стража... Так-то было. Так-то я и спасся... Но если бы я ещё раз встретил ту женщину, я бы снова принял из её рук не только вино, но даже отраву – такая это была красавица!.. Эх, братцы, какие женщины живут в Миклагарде!..

Конунг Рюрик видел, что варяги слушали Бьёрна с усмешками, верили и не верили, но каждый из них проверил, на месте ли его засапожный нож.

* * *

Всего лишь за десять дней драккары конунга Рюрика прошли от устья Русской реки до пролива Босфор, а там попутное течение само вынесло их к вожделенному Миклагарду...

Справа по курсу показалась удобная гавань, заполненная кораблями, и конунг Рюрик уже собирался отдать приказ поворачивать в бухту, когда Бьёрн негромко заметил:

   – Я бы не стал причаливать в этом месте.

   – Почему? – удивился Рюрик.

   – Эта бухта называется Золотой Рог, сюда приходят торговые суда и рыбацкие лодки... А мы пойдём туда, откуда ближе всего до истинной цели нашего путешествия – до императорского дворца, – сказал Бьёрн. – Вперёд!..

Легко лавируя между утлыми рыбацкими лодками и низко сидящими торговыми судами, драккары оставили по правую руку бухту Золотой Рог, обогнули высокий мыс и вошли в гавань Буколеон.