Текст книги "Истребители. Трилогия"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 63 страниц)

– Чего это? – удивился вдруг Степка, он как опытный яхтсмен стоял рядом со штурвалом, и удивленно крутил головой пытаясь понять, что за свист стоит вокруг.

– Ложись! Рыбаки вернулись, – заорал я сразу же. Свист пролетавший рядом пули мне был хорошо знаком.

Отошли мы самое большее метров на десять, даже мотор завести не успели, толкали катер с помощью длинных шестов. Взвизгнув, от рикошетила от рубки очередная пуля.

– Какие настырные, – проворчал я, лежа на дне катерка, после чего крикнул: – Степ, давай нос в их сторону поверни, ща прочешем их из пулемета.

Пока Стёпка укрываясь за рубкой, шестом поворачивал катер, я пробрался на нос, и схвати завязки брезента, откинул чехол в сторону. К моему удивлению там был не обычный МГ‑34 или МГ‑42, а станкач МГ‑08 с улиткой с боку. Мне приходилось в Крыму встречаться с такими. Он был очень похож на наш «Максим», правда, стрелять мне из него не приходилось, в трофеях видел.

Лента была на месте, откинув защелки, я рычагом взвел пулемет, и ухватившись за пистолетную рукоятку приложился щекой к прикладу. Прицел был опущен, пришлось одной рукой устанавливать его на двести метров.

– Степка, еще, мне радиуса не хватает!

– Ща, подожди!

Воспользовавшись заминкой в стрельбе, видно немцы перезаряжались, Степка вскочил и, оттолкнувшись шестом от дна, развернул‑таки нос катера.

– Ложись дурень! – крикнул я.

Лодка немцев выплыла из боковой протоки на середину речушки. Один сидел за веслами и активно греб к нам. Двое с карабинами, на носу и на корме. Как раз тот, что на носу, закончил заряжать и снова вскинул карабин.

– Ну держитесь, – пробормотал я, и снова прилипнув к прицелу дал короткую очередь по лодке.

Мне нужна была сверка, куда уходят пули. Очередь легла левее, сделав поправку короткими очередями, стал гасить фрицев. Заметив, что ответного огня нет, Степка привстал и стал поддерживать меня из автомата, откинув приклад.

Легкий дым из ствола мешал мне видеть. Пришлось привстать и всмотреться в дрейфующую в нашу сторону по течению лодку.

– Вроде готовы, не шевелятся, – пробормотал я.

– Сейчас глянем, – ответил Степка и закопался в мешках, через секунду издав ликующий вопль, он показал мне чехол с биноклем: – Держи.

Взяв небольшой полевой бинокль, я всмотрелся в лодку.

– Не шевелятся, – сказал я, минутой спустя.

– Чё, к ним?

– Трофеи они и есть трофеи. Пробуем завести мотор и идем к лодке.

– Лады.

С мотом мы возились минут пять, пока не догадались, что перекрыт краник на бензобаке. На шланге мы нашли, но оказалось, был еще один. Взревев, мотор стал работать на больших оборотах. Заметив мой нетерпеливый взгляд, Степка покачал головой и крикнул:

– Подожди, пусть прогреется!

Через минуту, когда звук заметно стих, мы зашуровали к уткнувшейся в камыши у берега лодку. К моему удивлению, катерок, несмотря на прицеп из лодки оказался очень даже шустрым, мы успели разогнаться километров до сорока в час.

Проскочив мимо, Степка осторожно развернул и тихо подвел катер к расстрелянной лодке, на дне которой уже заметно прибыла вода. Кроме двух карабинов и запаса патронов мы ничего больше не взяли, сеть и лодка нам были не нужны. Притопив лодку с убитыми, мы запустили мотор.

– Степ?

– А?

– Возвращаемся на пристань. Раз этих можно не опасаться, то основательно подчистим после себя. Пусть потом гадают что произошло.

– Хорошо, и трофеи поищем получше, а то быстро пробежались. Сколько еще ништяков осталось? Надо горючку поискать, я так думаю, этот движок жрет хорошо.

– Сев, смотри, что я нашел? – держа на вытянутых руках гимнастерку, окликнул меня Степка. Выцветшая гимнастерка с погонами и двумя пулевыми дырками на спине.

– Чья?

– Лётная. Тут на одном погоне четыре звездочки, капитанская, – ответил он, на просвет показывая дырки от пуль.

– Похоже, сбили тут кого‑то, – задумался я: – Нужно было хоть одного взять живым.

– Погоны, сколько она тут висит у них?

– Погоны больше года назад ввели, так что черт его знает, хотя… Дай‑ка.

Взяв, протянутую Степкой гимнастерку я сразу определил и год и фабрику.

– Московская фабрика, по рукавам видно. Вот тут на петлицах должны были эмблемы, но их нет, даже дырок нет. Скорее всего, он с дальней авиации, раз сбили его до июля сорок второго. Эмблемы на петлицы после ввели. Простые бомберы досюда не долетают, а если и долетят то не вернуться, топлива не хватит. Гимнастерка летняя. Опытный летчик был, видишь четыре дырки от наград. Сдал перед вылетом. Вот эта отдельная, от Красной Звезды, остальные не знаю, любые могут быть, – объяснял я, крутя гимнастёрку показывая то нагрудные карманы, то погоны, то рукава.

– Жаль его, – вздохнул Степка, принимая гимнастерку обратно, и аккуратно сворачивая: – Сохраню на память.

Мы успели обшарить все постройки, и найти немало ценных вещей, которые нам в будущем могли пригодиться. Вставала только одна проблема, катер и лодка и так были загружены, пришлось сталкивать в воду еще одну лодку, поменьше и цеплять ее.

Немцев сбросили в воду, копать просто не было сил после плотного обеда, привязали груз к ногам и в воду, метрах в двадцати от берега. Там глубины были.

Сбором трофеев мы занимались уже несколько часов, когда из хаты появился Степка.

– Сев, я тут дневник командира нашел. Там где его лежанка в отдельной комнате, – подходя с тетрадкой в толстом переплете, окликнул меня Степан. В отличие от него я языка не знал. Стёпка два года жил в Берлине, язык и письмо выучить успел.

– Есть что интересное? – поинтересовался я, грузя в лодку запасные канистры.

– Есть. Пост тут с мая сорок второго организовали. Наших ловили, с двух сбитых бомбардировщиков, наверняка одного из них гимнастерка то. Поймали, но пост не убрали, более того, по инициативе этого командира организовали тут промысел и коптильню. Все довольны, и этот Ганс, что придумал, место теплое получил, и командование. Есть свежая рыба и копченная. Кстати, тут написано, что к ним каждые три дня приезжает телега с бочкой, за живой рыбой. Для господ офицеров в комендатуру и ближайшую часть, – листая тетрадку, рассказывал он, – кучеряво устроились.

– Ты все осмотрел?

– Все, кстати, там ящик с патронами для пулемета, надо бы забрать.

– Где? – искренне удивился я.

С патронами к устаревшему пулемету было действительно швах, половину одной ленту я выпустил, осталась еще одна. Еще в небольшом ящике на катере нашли цинк и все.

– Представляешь, командир использовал его как подставку для лежанки. Я проверил, полный. Тяжелый зараза.

– М‑да, а грузить и некуда… Ящик на хрен, цинками перетаскаем… Что‑то, еще есть захотелось. Там есть чем перекусить?

– Консервы, свежий хлеб. Галеты. Даже кофе в термосе за печкой нашел. Будешь?

– Буду.

– Когда отходим?

– За два часа до того как стемнеет. Нужно уйти подальше и найти укромное место, организовать лагерь. Смотри, – я достал из планшета карту, – вот тут вся округа и болото есть. Видимо они помимо службы и патруля составляли карту фарватера. Все довольно точно указано.

– Хочешь сюда уйти? – сразу просек тему Степка, ткнув пальцем в точку островка посередине болота.

– Нет, он близко вот к этой рыбацкой деревне, дым заметить могут. А вот этот конечно дальше от «окна» чем тот, который ты предложил, но зато и выше, и труднодоступен. Смотри на обозначения над уровнем моря, судя по окраске на нем деревья растут. И добраться до него не проблема. Видишь, рядом протока проходит, значит можно на катере пристать, и замаскировать его.

– Угу, хорошее место. Отсюда километров двенадцать по прямой будет?

– Да. Тут главное не заплутать, видишь какой лабиринт из проток?

– Будем смотреть в оба глаза.

– Будем, – ответил я сворачивая карту, – пожрать тащи, а то ща бумагу есть буду.

– Отваливай! – скомандовал я.

Мы решили не оставлять немцам такой хорошо оборудованный пост, поэтому перед отплытием подожгли его. Сейчас от построек изрядно тянуло дымом, в окне хаты появились языки пламени. По берегу носилась собака, гавкая. Перед отходом мы сняли ошейник отпустив его.

Увидят дым и зарева пожарищ? Да пожалуйста, без опытного проводника нас не найти, а если даже найдут то пулемет к чему? Отобьёмся, на лодках много войска не притащишь.

Через несколько минут наша процессия, урча мотором, скрылась в ближайшей протоке.

Дойти до острова мы не успели, просто тупо заблудились, свернув не туда. Лабиринт из проток сыграл с нами злую шутку, уведя в сторону.

В сгущавшейся темноте, впереди появилось тёмная масса.

– Степ, включи прожектор, посмотрим что это, – крикнул я другу, стараясь перекричать шум мотора. Сам я полулежал на носу у пулемета и, сверяясь с картой светя фонариком, показывал куда рулить.

Вспыхнул установленный на рубке прожектор, немного пометавшись, освещая камыши, он остановился на деревьях впереди. Сверившись с картой, я обрадованно крикнул:

– Этот островок, от которого мы отказались. Переночуем тут, а завтра уже на нормальное место перейдем.

– А деревенские? – убавив обороты мотора, спросил Степка.

– Да хрен с ними. Давай, я показывать буду, куда править.

Прямого пути к острову не было, пришлось обойти его, благо протока кольцом огибала остров, дав нам возможность подойти ближе.

– Сев, смотри какой удобный заливчик, прям, как создан для стоянки. Заходим? – спросил Степан.

С подозрением осмотрев залив, я только озадаченно покачал головой, следы на берегу ясно давали понять, что сюда подходили лодки. Остров был часто посещаемый. Был только один выход, выставить часового.

– Давай правее бери, чтобы лодки на прицепе в поворот вписались, – скомандовал я.

Катер мягко ткнулся в берег, слегка приподняв нос, когда на небольшой скорости въехал на берег.

– Степ пробегись по берегу, посмотри есть тут кто? – скомандовал я, а сам подойдя к прожектору взялся за рукоятку и стал крутить им освещая небольшой заливчик. Заглушив мотор, и проделав манипуляции для временной консервации двигателя, Степка подхватил автомат и скрылся в зарослях.

– Чисто, – ответил он, появляясь на берегу.

Кивнув, принимая его сообщение, я прикинул размеры залива. Размер для стоянки трех‑четырех лодок. Судя по костру на берегу и следам он часто посещаем, значит нужно держать ухо в остро. Судя по камышам образующим стену залива, их явно кто‑то проредил, и прореживает, чтобы залив не зарастал.

Подтянув лодки, и закрепив их на берегу. Мы поздно поужинали и стали готовиться ко сну. Распределив дежурства, я лег спать, первым на часах выпало стоять Степану. Он уже не первый раз был в карауле, и особенности службы по уставу знал, поэтому подхватив автомат, стал прохаживаться по берегу.

С удобством устроившись на пуховой перине, Степка затрофеил ее у командира поста, глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

Мне выпало стоять с часу до пяти утра, времени побудки. Степка, разбудив и полусонно ткнув пальцем в лодки и катер быстро скороговоркой пробормотал:

– Катер, лодки, командир, – после чего плюхнулся на мое место и, свернувшись калачиком, уснул в обнимку с автоматом.

Часы были у нас у каждого, взяли трофеями с немцев. Посмотрев на светившиеся фосфором цифры, я сделал легкую разминку, прогоняя сон и подхватив винтовку, стал изучать остров, изредка замирая и прислушиваясь. Ночью противника можно было определить только по слуху.

Плеск я услышал где‑то под утро, когда горизонт начал светлеть и серость вокруг расцветать красками. Прислушавшись, я направился на противоположную сторону острова, плеск шел оттуда. Вряд ли это рыба, плеск он еще может устроить, а вот шуршание камышей, какой бывает, когда по болоту движется человек, сомневаюсь.

Осторожно обойдя тонкий ствол корабельной сосны, я подошел к зарослям кустарника и, вытащив из футляра бинокль, стал осматривать болото на предмет источника шума.

Стоял я так, чтобы тень деревьев скрывала меня, если болото уже просматривалось, то под деревьями была настоящая темень.

Вздрогнув от нового источника шума, я оторвался от бинокля и посмотрел прямо под берег. Буквально метрах в десяти от меня камыши двигались раздвигаемые чьей‑то рукой. Сомневаюсь, что это были немцы, скорее всего наши. Или из плена сбежали, или сбитые летчики. Хотя могут быть фронтовая разведка или диверсанты из осназа. Показавшаяся фигура сразу все расставила по своим местам. Наши, летный комбинезон был различим при встающем солнце. «Ласка» в поднятых руках, спецкарманы по бокам и груди, шлемофон на голове.

Летчиков было двое, первым пробивал дорогу плотный крепыш с широкими плечами и сломанным когда‑то носом. Вторым вслед‑вслед двигался второй, невысокий худой паренёк лет двадцати в таком же комбинезоне и с автоматом в руках. Судя по отсутствию кобуры под мышкой, борт‑стрелок. У первого кобура была, значит, командир, пистолеты теперь были только у офицеров. Скорее всего, экипаж бомбардировщика, или дальняя, или что вероятнее с «грача», как бойцы прозвали после моей песни «Штурмовики», ТА‑3.

Тут я несколько растерялся, подать голос? А если очередью сперва ответят?

Пока бойцы выбирались на берег, и с лёгкими матюгами приводили себя в порядок, я лег за ствол сосны, и тихо окрикнул их:

– Кто такие?

Оба на миг замерли, но потом почти мгновенно исчезли в камышах, только хруст стоял, пока они прятались. Все произошло так быстро, что я и глазом моргнуть не успел, видимо у парней была серьезная подготовка для подобных случаев. Такую подготовку они могли получить только в одном месте. В Центре.

– Свои. Я подполковник Суворов. Спецполк, – почти сразу, тихо крикнул я.

Громко кричать не хотелось, деревенька рядом. Звук над водой далеко разноситься, да и Степка спит. Свои часы он честно отстоял, пусть спит.

– Точно свои? – так же негромко спросили меня из камышей.

– Выйди, увидишь. Мое лицо все знают.

После некоторого колебания из камышей показалась голова крепыша. Настороженно поводив стволом автомата туда‑сюда, он вылез и, сторожась, направился в мою сторону. Я более чем уверен, что напарник летчика держит деревья под прицелом.

– Правее, – поправил я его.

– Товарищ подполковник, может, вы выйдите, а то под деревьями темно, не видно ничего, – с легкой насторожённостью попросил крепыш.

– Хорошо, выхожу. Надеюсь у вас крепкие нервы.

Встав, я вышел на открытое пространство, наблюдая, как у крепыша расплывается улыбка, опознал.

– Товарищ подполковник… – радостно было начал крепыш, но заметив, как я нахмурился, устав надо соблюдать, тут же поправился: – Товарищ подполковник. Экипаж лейтенанта Казанцева, возвращаясь после выполнения задания…

Все оказалось просто. Это был экипаж из того полка «троек», который мы вдели в день попадания. Задание они выполнили, но при отходе в машину лейтенанта Георгия Казанцева, точнее в левый мотор, попал зенитный снаряд. Тянули они долго, отстав от своих, пока не заклинило от перегрева правый мотор, похоже его тоже зацепило, только не так серьезно как левый, раз так долго продержался. Они на поврежденных моторах умудрились всю Польшу пересечь, пока не были вынуждены идти на посадку. Плюхнулись сюда, в болото, а так как почти час летели чуть ли не на бреющем, то не думаю что их кто‑то засек. Плюхнулись удачно, успели, прежде чем самолет ушел на глубину добраться до небольшого островка, который едва вместил их. Отвоевав жизненное пространство у змей, они затихарились. Утром, то есть вчера, решили двигаться дальше, но путей оказалось не так много. Пока сделали слеги, пока нашли обходной путь вокруг топи, прошел еще один день, Следующий островок оказался не так гостеприимен, как прежний, змей оказалось больше и лечь спать, а тем более уснуть, когда они шевелятся под ногами, не смогли. До нашего, они просто не успели дойти до темноты, хотя разглядеть успели. Помучившись пол ночи, решили двигаться дальше при свете вышедшей из‑за облаков луны. Так мы и встретились. Стрелка‑радиста, кстати, звали Борис Даль, стерший сержант Борис Даль. Оба как я и думал, проходили летную практику в Центре, закончив в апреле этого года, там же и сформировались в экипаж, притеревшись друг к другу.

– А вы как, товарищ подполковник? Говорили, что вы погибли, когда бомбили эшелон Гиммлера.

– Нет, меня истребители ссадили. Успел машину в молодой ельник посадить и деру.

– А почему вас так долго не было, товарищ подполковник, почему к своим не вышли?

– На меня охота шла, то же в болото загнали. Вот, – я расстегнул рубашку и оголил плечо, чтобы показать свежую рану, – подстрелили, почти месяц у одной польки‑вдовушки отлёживался.

Это сразу успокоило летчиков, они полусидя жадно слушали меня.

– Ясно, товарищ подполковник. – вздохнул летеха.

– Ну, нет худа без добра, встретил своего родственника, Степана Раевского. Дальнего родственника, тоже, кстати, отличного пилотажника, только без боевого опыта. Пошли к нам в лагерь, только тихо, Степка до полуночи на часах стоял, пусть поспит.

– Хорошо, товарищ подполковник.

– Есть хотите? Сухпаек у вас на три дня, наверняка ведь экономили?

– Так точно, товарищ подполковник, – поддакнул лейтенант. Сержант Даль за все время не произнес ни слова. Удивительным молчуном оказался, но судя по поведению лейтенанта. был отличным товарищем.

– Сейчас костер разведем и что‑нибудь приготовим… Вот, кстати, наш лагерь.

Казанцев невольно присвистнул, увидев наши богатства.

– Трофеи, мы вчера днём уничтожили пост на реке, и захватили патрульный катер, – слегка похвастался я.

– Лихо вы, товарищ подполковник.

– Не в первый раз по немецким тылам гуляю, они меня уже в лицо знают, – чуть с хохмил я, осмотрев бойцов, приказал: – С вас вода ручьем течет, снимайте. Постирайте, сейчас мыло дам, и сушить повесьте.

Пока бойцы тихо плескались в соседней заводи, там было удобное место для мытья, я достал из мешка две рыбины, котелок литров на десять, десяток картофелин, лук и специи.

Как только соседние деревья обрели гирлянды из сушившейся униформы, а у разведённого мной костерка стали сушиться сапоги, стал тихо командовать:

– Так, сержант, вы рыбу почистите. Нож есть? Хорошо, вон туда отойдите, там место удобное. А мы с вами лейтенант, пока займеся картошкой и луком. Вон колода удобная, как только сержант закончит, нарежем рыбы и картошки.

Воду для ухи брали прямо тут же в протоке. Казанцев голышом вошел в воду и, дойдя до протоки, где было довольно сильное течение, набрал свежей воды. К сожалению других источников поблизости не было, но я уже испорченный местным временем знал, что можно пить и эту. Чистая вода, никаких палочек.

Через десять минут, после того как в кипевшую воду полетели куски рыбы, картошки и остального, заворочался и проснулся Степка. Аппетитный запах уже расплывался над заливом, и видимо разбудил друга.

Сев и кутаясь в одеяло, он как то сонно осмотрелся вокруг, покрутив туда‑сюда головой со всклоченными волосами. Посмотрев на бойцов, которые в одних кальсонах сидели на бревне и с интересом за ним наблюдали, что‑то пробормотал и, широко зевнув, снова свалился на постель.

– Наверное, принял вас за сон, – хмыкнул я, помешивая срезанной веткой уху.

От моего негромкого бормотания одеяло отлетело в сторону и Степка дико уставился на нас.

– Проснулся? Иди, умывайся, сейчас знакомиться будем и завтракать.

Уха уже была готова, отодвинул ее вместе с треногой немного в сторону от костра, я ложкой попробовал на вкус.

– Божественно, особенно с голодухи… Степка, хлеба прихватит и чайник. Пока едим, как раз дойдет. Лейтенант воды набери, чайком побалуемся.

Знакомство произошло быстро, у Степки, как и у меня, язык был неплохо подвешен, и он быстро сдружился с обоими парнями. Нам всем было по девятнадцать лет, даже забавно.

– Товарищ подполковник, а какие у нас дальнейшие планы? – поинтересовался Казанцев, после плотного завтрака и чая с галетами. Мое командование они приняли безоговорочно, да и по‑другому, они просто не могли.

– Пока задержимся в окрестностях, у нас тут встреча назначена. Через несколько дней уже все вместе будем пробиваться к своим.

– А немцы не будут мешать из‑за поста?

– Найдем укрытие хорошее затаимся… Все, лейтенант, с этой минуты вы расчет пулемета. Мы вчера постреляли из него, но не вычистили, займитесь, а мы пока займемся маскировкой катера.

Если вы думаете, что Степка просто принял новеньких и все… ага, как же. Его интересовало все, жизнь, служба, авиация, работать он старался поближе то к одному то к другому. Если с сержантом он сразу просек, что от него немногого добьёшься, то с лейтенантом, с моего одобрения, долго чесали языками.

Из‑за маскировки пришлось задержаться почти на час, закончив с изучением и чисткой МГ, летчики‑штурмовики стали нам помогать.

Когда тихо урча мотором, мы вышли из заводи с лодками на прицепе, то со стороны казалось что плывут три куста. Один впереди, урчит мотором, за ним цепочкой два поменьше на расстоянии по три метра каждый.

– Вроде он, – пробормотал я, сверяясь с картой. Впереди виднелся покрытый невысоким лесом, преимущественно березой, небольшой островок, размером метров тридцать на шестьдесят.

Удобной бухты тут не было, пришлось пробивать его, чтобы подвести катер и лодки к берегу, благо там была открытая вода.

– Черт, траву на винт намотали, – пробормотал Степка, когда мотор внезапно стих. Сержант успевший снять сапоги прыгнул в воду, ухнув по пояс, держав верёвку и оружие над головой он побрел к острову, таща нас на прицепе, через минуту в воду прыгнули и мы с лейтенантом и тоже впряглись как бурлаки на волге.

Зашвартовав лодки и катер, мы принялись маскировать их.

– Так, вещи из самой большой лодки выгружаем на берег, лодку нужно освободить от груза, – скомандовал я.

До обеда было еще далеко, поэтому я решил отправляться сейчас.

– Как долго вас ожидать товарищ подполковник? – поинтересовался Казанцев.

– От нескольких часов, до нескольких суток, лейтенант. Если мы не вернёмся через пять дней, забирайте катер и уходите к нашим. Продовольствия вам хватит недели на три, не меньше, – ответил я.

Степка в это время уложил на дно лодки весла и стоял рядом с шестом в руках, уперев его в землю.

Лейтенант и сержант стояли на высоком берегу и смотрели, как мы уходим. Перед тем как мы ушли за поворот и нас скрыл высокий камыш, я увидел, как взлетела рука Казанцева в прощании.

– Видишь, как удобно все сложилось, теперь за вещами есть кому присмотреть.

– Повезло, – откликнулся Степка: – ты слышал, Жорка Казанцев говорил, что советские войска подошли к Смоленску, уже блокировали его.

– Не особо торопятся. Я Сталину рассказал, какие потери мы понесли. В последнее время стали давать отпуска для улучшения демографии и беречь солдат. В лоб уже не бросают.

– Понятно… Поворот.

– Наш следующий.

Через сорок минут мы были на месте.

Пробив в стене камышей проход, стали загонять в него лодку.

– Упаримся мы так, – тяжело дыша, выдохнул Степка, когда нос лодки уперся в очередную кочку.

Мы стояли на корме, чтобы нос задрался, и легче было отталкиваться шестами.

– А что делать, опять на пузе? Отдохнём немного и продолжим, вот уже видно, метров двести осталось.

– Слушай, я что придумал. Веревки у нас метров на сорок, один прыгает в болото, идет вперед находит место покрепче и подтягивает лодку. Как?.. А почему я?!..

– Инициатива еб. т инициатора, раздевайся, – хмыкнул я.

Идея Степки сработала, лодка подтягивалась как на салазках. Сидя по середине чтобы распределить вес я внимательно отслеживал обстановку вокруг, держа карабин наготове. Немцы наверняка обнаружили уничтоженный пост, и должны поднять тревогу. Один пост мы уничтожили, и насколько я знал кроме пары деревушек, по окраинам болота, больше ничего тут не было. Думаю, они привлекут местных в наших поисках, пост был один и потеря катера остро скажется на поисках.

– Все, прибыли, барин, – бросая верёвку на дно лодки, тяжело дыша, прохрипел Степка.

– Отдышись, а то нырнуть не сможешь.

– Угу.

Раскачав, он взобрался в лодку, отряхнув мокрые руки, взял фляжку с водой и, открутив колпачок жадно к ней присосался.

– Когда пойдем?

– Лодку замаскируем, я вот по пути камыша нарвал и травы, накидаем сверху, не будет видно.

– Хорошо, маскируй, а я пока отдохну.

Через десять минут, закончив, толкнул Степку:

– Пошли, пока.

Вода доходила мне до груди, я держался за край борта и одну из кочек, пока Степка выбирался из лодки, оставив, как и я, оружие на дне.

– Ты первый, – сказал Степка.

– Ага, давай за мной.

Нырнув, мы держась за руки пошли на глубину. Когда голова стала кружиться от недостатка кислорода, а Степка задергал руку, я стал быстро перебирать руками, устремляясь вверх.

– Вернулись, наконец? – на полусевшем в воду понтоне, стоял дядя Олег и, облокотившись о перила, спокойно курил с комитетским прищуром глядя на нас.

– Да куда мы денемся? – отдышавшись, ответил я, рядом фыркал Степка.

– Сработало все‑таки, – радостно воскликнул он.

– Идем, вас уже все заждались, – кинув окурок подальше в болото, велел дядя Олег, наклоняясь, чтобы помочь взобраться на понтон.

Пока дядя Олег помогал Степке взобраться на понтон, я ухватился за скобу, нижнюю перекладину и одним рывком подтянулся. Когда дядя Олег обернулся ко мне я уже стоял на понтоне, и пытался отряхнуться от стекавшей с меня воды.

– В таком состоянии вам лучше не показываться Нине Анатольевне и Виктории Сергеевне. Чревато, – задумчиво протянул дядька.

– А где все? – поинтересовался я, вытирая рукавом лицо: – Что‑то больно быстро вы тут оказались.

Время было часов десять, из деревни доносились звуки живности, мычание коров, где‑то работал трактор, но на берегу никого не было видно.

– О, тут целая история со стрельбой случилась, но это потом, сперва краткий доклад, пока идем в лагерь.

Однако тут мы уперлись, аргументируя, что будем рассказывать сразу всем, чем по несколько раз. Пришлось дяде Олегу начать первым. Родители, оказывается, остановились в деревне, а вот остальные в нашем лагере.

– Все произошло на глазах у деревенских. Как граната в понтон попала они видели, вернее слышали, ваш прыжок, повезло нет. Когда деревенские выбежали на берег по ним открыли огонь с понтона два человека.

– Раненые есть?

– Троих, до смертоубийства не дошло, но стреляли на поражение. Расстояние большое было, а у них ксюха…

Деревенских как веником смело с берега под огнем автомата и пистолета, однако тут нападающие, ищущие нас в болоте, немного, совсем немного просчитались. Глухая деревня. Оружия в закромах попрятано несметное количество. Через две минуты по ним стали работать два пулемета и затявкал немецкий ротный миномет. Осатаневшие деревенские мужики, в основном почтенного возраста, пока нападающие не перестали шевелиться, огня не прекратили. Это кстати они попаданием мины в понтон, притопили его, ладно вторая секция держала воздух.

На берегу были ранены две женщины и маленький ребенок, одна женщина тяжело. Естественно это вызвало волну негодования и чувства мести. Маму, слава богу не задело, хотя она тоже была на берегу, и как медик помогала с ранеными. Даже операцию ребенку сделала, вытащив пистолетную, видимо шальную, пулю.

– Мы их осмотрели. Оба наемник, оба в федеральном розыске. В Чечне в последний раз отметились. У них тандем, работают парой. Снайпер и пулеметчик. Видимо у них был приказ взять вас живыми, раз они не воспользовались своим основным оружием. При них были наручники, скотч и подменное оружие. Мы даже нашли вертолет, на котором они сюда прилетели, из лесного хозяйства. Наняли за немалые деньги и сопровождали Нину по воздуху. Еще судя по скудности вооружения, по словам пилотов у них было два больших баула, где‑то в лесу у них сделан схрон, но его искать как иголку в стогу сена. Бесполезно.

– А как вычислили, что мы сегодня вернемся, да и как туда попали тоже?

Мы шли по лесной тропинке к лагерю, дядя Олег помахивая сорванной веткой, отвечал на наши вопросы, сообщая последние новости произошедшие тут.

– Просто проанализировали. Оба убитых лежали на понтоне, фактически рядом с «окном», значит, единственный выход у вас бы уйти туда…

– Да не специально мы, – отмахнулся я, Степка за спиной солидарно хмыкнул, – как увидели, что ракета летит, так и попрыгали в воду, кто же знал что мы прямо в «окно» попадем?

Дядька Олег только беззлобно выругался.

– Везунчики. Кстати, Сев, Нине сказали, что вы в лес ушли к Михайловской гати. Скоро должны вернутся.

– Хорошо.

– А как вычислили, что мы именно сейчас вынырнем? – спросил Степка.

– Да никто вас не вычислял. Просто распределили дежурства и все. Хотя мы вас еще вчера ждали, – отбросив ветку, ответил дядя Олег. Впереди в просвете показался лагерь.

Встреча была бурная, у меня уже спина заболела от похлопываний. К моему удивлению тут был и Толик, кроме него и еще одного парня, все были свои, то есть знали, где мы были.

– Толя?

– Да, Олег Анатольевич?

– Сходи в деревню. Сообщи родителям Вячеслава и Степана, что их чада вернулись. Только особо не торопись, нам тут поговорить нужно.

– Хорошо.

Как только Толя исчез среди деревьев, нас усадили у костра и потребовали рассказать, что происходило с момента звонка дяди Жени. Он кстати тоже тут был. Всего в лагере было шесть человек, включая нас. Дядя Женя, дядя Олег и батя Степки, дядя Жора. Жена его находилась в деревне, дядя Жора же пришел сюда час назад поговорить с дядь Олегом. Еще был незнакомый мужчина лет тридцати. Дядя Женя представил его как своего старого боевого друга, спеца по времени ВОВ. Он шел с нами. Звали его Андрей Рябинин, бывший капитан спецназа ВДВ. Быстро познакомившись, я начал рассказывать, причем в мельчайших подробностях. Если что‑то упускал, то Степка поправлял.

Насчет уничтожения боевиков все присутствующие уже знали от Толика, так что слушали больше наше мнение о бое, а вот когда мы начали рассказывать как оставив Толика в лагере, направились в Выселки, то все даже немного наклонились вперед чтобы не пропустить ни одного слова.

Когда среди деревьев появились спешащие к нам фигуры, мы уже минут десять как закончили и обсуждали, что правильно мы ТАМ делали, а что нет.

– Слава! – воскликнула мама и бросилась ко мне, не заметив, как я недовольно скривился. Не люблю, когда меня так называют. Позади нее, к нам шагал отец.

– Степан! – к Степке рванула его мама.

Минут десять прошло, пока закончились эти причитания и сюсюканья. Хорошо, что дядя Женя сразу заставил нас переодеться. Так что мы были в камуфляжных комбезах и берцах. В общем, в легенду о том, что ходили на Михайлову гать, находящуюся отсюда по прямой километрах в сорока, вписывались.

Вечером, когда все более‑менее улеглось, мы снова собрались в лагере. На этот раз всем составом. Дважды рассказывать не пришлось, дядя Олег ввел отца в курс дела.

– Проверили «окно»? – поинтересовался он у нас, сполохи огня освещали его с железной кружкой в руках.