Текст книги "Истребители. Трилогия"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 63 страниц)

Вторым, реорганизация армий. Третьим, все это пахло как‑то знакомо. План побега уже фактически полностью сформировался у меня в голове, так что, не мудрствуя, решил начинать.

Через полчаса у меня привычная прогулка во внутреннем дворе, охраняемому с двух вышек.

– Вот ведь засранец, – покачал головой Никифоров, еще раз осмотрев провал.

– Я послал людей, но они прошли всего метров сто по этой старой канализации, дальше обвал. Свежий.

Личный порученец наркома Берии еще раз осмотрел свежую яму во внутреннем дворе, который использовали для прогулок заключенных.

– Надо было ему рассказать… надо было. Тогда бы он не сбежал, – тихо пробормотал Никифоров, однако подполковник его услышал.

– По словам охраны все произошло совершенно случайно и бежать не собирался.

– Почему они так решили?

– Суворов – по его личной просьбе он всегда гулял один – прогуливался, как вдруг земля под ним провалился и он с матом рухнул вниз. По рапорту красноармейца Перцова, Суворов в течение некоторого времени громко матерился из ямы, и просил у охраны вытащить его из этой «клоаки». Потом все стихло. К сожалению охрана подоспела к провалу только через десять секунд как Суворов ухнул вниз. Когда они все осмотрели, кроме обвала ничего не обнаружили.

– Что это вообще такое? Точно канализация?

– Судя по всему да, но давно заброшенная. Возможно, это может быть и тайным подземных ходом. Кто знает.

– Что с обвалом?

– Разбирают. Нам повезло, что старший наряда старший сержант Северцев оказался из шахтеров, и поставил работу как надо. Думаю, скоро будут результаты.

– Понятно. Как только разберете завал сразу же сообщайте мне или товарищу Мехлису. Ясно?

– Да, ясно.

Бросив еще один взгляд вниз Никифоров в сопровождении Юртаева, направился к камере Суворова.

Допрос однокамерников ничего не выявил. Вячеслав был обычным малоразговорчивым сидельцем. Разве только что песни пел, о побеге не помышлял. Именно так заявили все кто заключенные.

– Все страньше и страньше, – пробормотал Никифоров любимую присказку Вячеслава, однако ответа не было.

Шлепая по лужам, судя по всему дождевым, я бежал по темному туннелю. Темному, но не полностью. Кое‑где мелькали щели, через которые попадали солнечные лучи, неплохо освещая старинные катакомбы. Немного, но хватало.

– Нас не догонят! – пропел я прибавив ходу.

Зачем я сбежал – сам не знаю. У меня был такой замечательный план. Вырубить охранника конвоировавшего меня в камеру, переодеться в его форму, и выйти через хозяйственные пристройки. Была такая возможность – видел. А тут странность какая‑то, гулял себе проигрывал в памяти план побега, хотя чего уж греха таить, от которого отказался. Принесенные новичком сведенья поставили крест на моих планах.

Связать дважды два из рассказа труда не составило, и понять, что меня использовали в темную было не трудно. Так что, когда я поставил ногу на одну из каменных плит облицовывавших двор, и она с несколькими соседними ушла вниз, оказалось сюрпризом.

Упал я хорошо, даже очень. Во‑первых, ничего себе не повредил. Во‑вторых, сумел увернуться от камней, с продолжавшего осыпаться потолка. В стороны уходили туннели, причем искусственные, сложенные из диких камней.

Немного поорав я внезапно понял, в какой ситуацию попал. Дальше уже сработал инстинкт и я ринулся в ночь на ходу зацепившись за что‑то разорвав рукав. Шум обвала я зафиксировал краем мозга продолжая бежать вниз. Туннель шел с заметным уклоном.

– Левой‑правой. Левой‑правой. Солома‑сено, солома‑сено! – бормотал я на ходу.

Чем ниже по тоннелю я опускался, тем влажнее становился пол и воздух, поэтому мне пришлось перейти с легкой трусцы на быстрый шаг. Попадавшиеся тут и там лужицы становились все больше и больше, пока не превратились в полноценную лужу.

Разбрызгивая воду, я двигался дальше.

Судя по всему, туннель уходил под воду, так как, потолок стал приближаться, а уровень воды повышаться. Вода была ледяной, и это еще слабо сказано. Как только уровень дошел до края сапог, я с сожалением посмотрев на темнеющею воду развернулся и пошлепал обратно, ловить мне тут было не чего.

– Не может быть, чтобы тут не было ответвлений, – пробормотал я.

Света было очень мало, поэтому касаясь рукой стены я пошел обратно, на примерно тридцатом шаге мне повезло, рука провалилась в невидимую нишу.

– Оп‑па! – радостно воскликнул я. Из ниши отчетливо дуло, причем свежим воздухом.

Не знаю на кого она была рассчитана, но я протискивался с трудом марая и царапая и так рваный ватник. Впереди показался угол, причем его освещало солнце.

Завернув за него, я аккуратно приблизился к выходу и, раздвинув ломкие стебли кустарника, осмотрелся.

Тайный выход из крепости вел на склон одной из скал выходящих на бухту. Видимо это было место наблюдателя, вся бухта была как на ладони. Хотя судя по тому, что я обнаружил явно искусственно вырубленные в скале ступени, его могли использовать лазутчики и курьеры.

Тропинка была тайной, ее укрывал разросшийся кустарник. Причем сильно разросшийся, возможно, раньше со стороны тропинки его постригали, но сейчас по понятным причинам этим никто не занимался. Так что выбравшись наружу, и снова замаскировав выход, я стал через кустарник пробираться на вершину скалы, нужно было осмотреться.

– Что удалось узнать? – поинтересовался Лев Захарович у капитана Никифорова, когда тот прошел в его кабинет.

Вопрос вот так в лоб, был несколько неожидан, но особист это никак не показал.

– Побег случаен, просто Вячеслав воспользовался представившейся возможностью.

Чуть помедлив, Мехлис поинтересовался, чуть дрогнувшим голосом:

– Как думаешь, может к немцам переметнуться?

– Севка?! Вот насчет чего можно не беспокоиться, так это о том, что он к немцам переметнется. К союзникам еще куда ни шло, да и то, вряд ли.

– Почему вы так решили?

– Да поговорил я с его однокамерниками. Там новичок, попал под гребенку операции «Свежая голубика». Вячеслав не дурак, и связать все случившееся для него не трудно.

– Вы хотите сказать, что он все понял, и это такая месть с его стороны?

– Как вы хорошо выразились Лев Захарович, но точно.

– И что он будет делать, как вы думаете?

– Отсидится где‑нибудь и выйдет. Я его за полгода хорошо изучил. У него принцип, сдачу давать дважды.

– Сколько нам его ждать?

– Сутки‑двое, хотя… Если бабу найдет, то может надолго исчезнуть, дня на три.

– Всего? – хмыкнул заметно успокоившийся комиссар.

– Для него присяга, и честь воина не пустой звук. Не будет он развлекаться, пока его товарищи воюют. Не тот тип. А воевать они начнут как раз через пару дней.

Вячеслав прекрасно знает, сколько длиться «карантин» полка, пока летчики изучают местность. Так что уверен, к началу боевых действий придет. Это где‑то первое‑второе марта.

На скале, куда я забрался, находилось зенитное орудие.

– Как они эту дуру сюда затащили?! – пробормотав, покосился на часового, который в пятидесяти метрах от меня прохаживался с винтовкой на плече. Причем это был не красноармеец. Видимо подразделение относилось к флоту, расчет состоял из матросов.

Послышался шум, мотора, который помог мне выяснить как затащили на скалу это довольно не маленькое орудие. Оказалось десятью метрами ниже, по не особо крутому склону пролегала дорога, можно сказать трасса.

В видневшийся справа город лезть мне не хотелось, поэтому, еще раз осмотревшись обошел орудие стороной. Перейдя дорогу, я спустился вниз, в густой кустарник. Вблизи он оказался не таким густым, была даже тропка, судя по следам по ней гоняли овец.

План у меня был прост добраться до полка и затихарится. Дальше пока не думал, потом видно будет. Хотя сто процентов меня там Никифоров ждать будет, успел изучить его за полгода. По любому вычислит, да я в принципе и не против. А вот если я ошибся и меня арестовали серьезно, без хода назад, тогда все, уходить придется по жесткому. Как это ни печально, но надо заранее настроить себя на такой поворот.

Прикинув мысленно по карте свой маршрут, я только печально вздохнул. Топать придется двое суток, в горах прямых дорог нет. Штаб полка находился в сорока километрах от Керчи, в середине так называемой сети из аэродромов подскока.

Запах жаренного мяса я почувствовал где‑то перед закатом, часов не было и точно время определить не получалось. Но судя по солнцу, часов эдак восемь вечера.

Желудок давно выводил голодные рулады, прося… нет, требуя пожрать. Так что ноги волей не волей, понесли меня к источнику умопомрачительному запаху.

Осторожно выглянув из‑за скалы, я посмотрел на человека, расположившегося у небольшого пышущему жаром костра, над которым доходили шашлыки.

Сняв один шампур, он осмотрел его, и вдруг громко спросил:

– Ну и долго мне тебя ждать?

– Когда‑нибудь я вас переиграю? – с интересом спросил я у Никифорова, подходя к костру.

– Как только из пленок вылезешь. Садись, шашлык готов.

Мы спокойно ели, вернее это особист спокойно, я же просто не мог удержаться, и банально нажирался.

– Если бы арест был настоящим, куда бы рванул? – поинтересовался вдруг особист.

– Ну уж ни к немцам точно… Да и в не Англию, терпеть их не могу. Американцы тоже так себе нация, но кроме них больно‑то и выбора нет. Так что однозначно в Штаты, – честно ответил я: – Но только до конца этой войны.

– Ну, я так и думал. Постой, а что значит «этой»?

– То, что потом Штаты попытаются мировое лидерство заграбастать, ежу понятно. А с кем бодаться будут? Мне такие расклады на фиг не упали, против земляков я сражаться не намерен. Так что заработал бы там свой миллиончик, и как Остап Ибрагимович – в Рио, белые штаны протирать. Достаточно? – лениво спросил его, мысленно кляня себя за длинный язык.

– Вполне. Вот прямо так бы сбежал?

– Знаете… Врать не хочется. Меня воспитали совершенно по‑другому. Если бы меня предали, ушел бы. Просто, ушел.

– Как понял, что тебя в темную разыграли?

– Слушать умею, – буркнул я.

– Новенький рассказал, а ты все разложил по полочкам.

– Знаете, товарищ капитан, вы бываете таким умным иногда, что просто по лбу врезать охота.

Хохотнув, Никифоров продолжил расспрашивать.

– На хрена побежал‑то?

– А фиг его знает? Рефлекс сработал что ли? – отложив пустой шампур, я откинулся на так удобно лежавший высохший ствол, и положил на него локти, поинтересовался:

– Меня‑то как нашли? Ни за что не поверю, что вы тут угли заготовили заранее.

– Наблюдателей посадил на скалах, потом прикинул маршрут, как только тебя обнаружили, а дальше оставалось просто ждать, когда сам на запах выйдешь.

Мне от этих слов оставалось только сплюнуть, и здесь переиграл.

– Давайте, выкладывайте, куда я вляпался. В принципе и так все понятно, но лучше выслушать от первого лица, – с интересом спросил я, отпив вина из кружки.

Нравились мне крымские вина, особенно под шашлычок, поэтому отогнув мизинец, я дегустировал терпкое вино слушая Никифорова.

– …операция начала набирать обороты, все фигуранты были под присмотром, как тут вылез ты…

– Влез?! – невольно возмутился я: – А сказать трудно было, что все решено?! Я блин, три дня! Три дня! Места себе не находил! Что случилось? Куда пропал? Вот и пришлось переться к комиссару! Я же не видел что этот хренов генерал за мной заперся к Мехлису, увидел только когда выходил.

– Знаешь… Честно скажу, если бы не ты все было бы по‑другому. Когда мы провернули операцию с тобой, то есть арест и кинули эту информацию предателям…

Да‑да ты не ослышался, это были настоящие предатели. Из двадцати шести арестованных на немцев работали четверо, остальных, как ты любишь говорить, они использовали втемную. Планомасштабный развал фронта готовился через пару недель, так что вы с полковником Денисовым успели вовремя. Сейчас вместо арестованного Козлова фронт принял генерал Власов…

– Кхе‑кхе. Кто?! – отплевываясь от вина прохрипел я.

– Власов. Слышал про него?

– Немного. Что там дальше? Что там случилось, когда я влез в ваши игры? – быстро увел разговор в сторону.

– Открылись еще трое, про которых мы не знали. Случайно, но все же. Так что если бы ты не влез, то мы бы про них не скоро узнали.

– М‑да, – только и сказал я.

– Кстати, командиру я твоему сказал, что ты на задании. Но только устно, по бумагам ты был задержан. Один из фигурантов высоко сидел, пришлось работать по полной. Ладно, хоть не безрезультатно.

Когда стемнело, я уже находился в своей части, с твердым обещанием особисту не показываться Мехлису на глаза в ближайшую неделю.

– Вставайте, товарищ капитан, утро, – потряс кто‑то меня за плечо.

– Славка, ты что ли? – зевая, спросил я. Голос и впрямь принадлежал ведомому.

– Я, товарищ капитан.

– Вот что, мы с тобой боевые товарищи… друзья. Так что, можешь называть меня Севкой.

– Хорошо, товарищ капитан… Ой, Сева. А почему Сева? Ведь вы… ты Вячеслав?

– Не люблю, когда меня называют Славой, – не в первый раз пояснил я, садясь на койке. В паре метров потрескивала дровами печурка, знаменитая буржуйка.

Такое резкое сближение было обусловлено просто. Вчера мы поговорили на эту тему с Никифоровым. Он сильно интересовался, почему у меня нет друзей, то есть, как только я вышел из госпиталя, то прекратил всякие панибратские отношения отдаляясь от боевых товарищей. Ответ был прост, я еще не отошел от смертей любимой и друзей. Заводить новых? Чтобы они опять потом? Ну уж нет. Именно так я и сказал Никифорову. Однако когда проснулся, понял, что был не прав. Все что мне говорил капитан, было правильно, вернее его слова были верны. Был не прав я.

Поэтому и попросил Славу называть меня по имени, без колебаний решив сблизиться. Никифоров был прав без друзей мы никто.

– Что вообще происходит? А то меня привезли вчера ночью, впихнули сюда, указали, где спать и убежали. Даже поговорить ни с кем не дали.

– Да ничего особенного. Учим, изучаем… А это правда, что тебя арестовали за неправильные разведданные? Слух такой прошел, – пояснил Ведомый, поймав мой взгляд.

– В обще‑то мне нельзя говорить, но тебе скажу, подписку о неразглашении с меня почему‑то не взяли…

– Ага, проснулся уже?

Повернувшись, увидел подполковника Стрижа, который хмуря брови, смотрел на меня.

– Извините, товарищ подполковник, только встал…

– Да ничего. Я тут услышал ты начал просвещать ведомого причину своего отсутствия? Мне тоже интересно послушать, а то прилетел капитан ГБ и что‑то невнятно пробормотал, что ты на задании.

– Да ничего особенного не было, товарищ подполковник. Все просто, несколько немецких агентов которые окопались в штабе фронта решили развалить его при наступлении немцев. А я был один из тех камешков, что заклинил их механизм.

– Вот даже как? А то тут слух прошел, что ты в тюрьме сидел.

– Пришлось. Один из них был задержан несколько недель назад, вот и пришлось внедрять меня. Разговорить сумел, а дальше уже работали другие.

Мы с Никифоровым вчера подробно отработали мою легенду, так что отвечал я спокойно. Хотя капитан все‑таки посоветовал говорить всем, что просто был на задании. А на каком, их не касалось. Но боевым товарищам я так ответить не мог, пусть владеют хоть краем информации.

– Мне знакомый говорил, что арестовали больше ста человек, – задумчиво пробормотал Стриж. Микоян сидел тихо как мышь впитывая информацию, похоже, он не без основательно считал, что его могут выгнать из землянки.

– Не знаю, я к такой информации допущен не был. Думаю, если поделить три раза, количество будет более‑менее точным.

– Ну да. Ладно, давай я тебя введу в курс дела полка…

В течение нескольких дней я привыкал, что командующим фронта вдруг стал Власов.

Ни какой‑нибудь однофамилец, а тот самый генерал Власов. Командующий русской освободительной армии. РОА. Солдат которого, все прозвали «власовцы». Даже сейчас он мной воспринимался как‑то негативно. Однако воевать Власов умел, и хорошо. За неделю, что прошли с момента моего возращения, он не только усилил позиции на перешейке, создав глубоко эшелонированную оборону, но и провел несколько войсковых операций, потеснив немцев и захватив двадцатикилометровый плацдарм. Еще они какой‑то там стратегический мост захватили, точно не знаю какой, его прикрывал другой полк. А мы работали по старой схеме, то есть охотились на немцев, уничтожая их воздушные силы. В строй вернулся как‑то быстро, меня втянула рутина войны.

Как не было обидно, но я сделал всего четыре вылета, сбив один высотный разведчик, после чего меня посадили в оперативный штаб полка. Стрижа вызвали в штаб фронта, где он пропадал четвертый день, я же исполнял его работу, то есть командовал полком, направляя своих охотников навстречу подлетавшим немцам. Посты ВНОС тут работали достаточно хорошо, так что, работали мы продуктивно, сняв с плеч двух соседних истребительных полков большую часть работы, из‑за чего один из них направили на сопровождение бомбардировщиков. Им как раз не хватало прикрытия, потери они несли немалые.

– Гвоздика! – отвлек меня от размышлений едва слышный крик из динамика.

Радиостанции были советскими, так что уровень шума был сопоставим.

– Гвоздика на связи, – нажав на клавишу, ответил я.

– Шестнадцать пузатых, рядом восемь пчел. Курс двенадцать‑шесть. Квадрат пять дробь шестнадцать.

– Я Гвоздика, вас понял, – ответил я. Обернувшись, и посмотрев на своих радистов, улыбнулся и, кивнув, сказал: – Поверили. Начали!

Парни, хмурясь, стали вызывать закрепленные за каждым группы и передавать каждой готовность один. Операция «Ы» разработанная мною, начала набирать свои обороты.

Думаю, стоит рассказать, что все это значит.

После того как командир уехал в штаб – кстати долгое отсутствие Стрижа начало уже тревожить меня – во время одного из перехватов группы немецких бомбардировщиков звено охотников попало в ловушку, причем самую настоящую. Фрицы за три дня яростных боев, уже поняли с кем они имеют дело, да и пленные летчики подтвердили это. Поэтому и началось противостояние. В результате этой засады мы потеряли три машины, и двух летчиков. Оба погибли в воздухе, один успел плюхнутся на брюхо и шустро свалить под защиту небольшой группы деревьев. Это мне не понравилось, причем очень.

Не знаю, кто из немцев подал эту идею, но он был гением. Во‑первых, посты ВНОС находились не дальше пяти‑шести километров от фронта. Во‑вторых, охраны у них обычно не было. В‑третьих, один из таких постов «взяли». Причем взяли татары, в ножи. Обнаружили их чисто случайно, рядом начал размещаться только что подошедший артдивизион, и один из ездовых направился выбирать место для лошадей, там в небольшой ложбине и нашел тела убитых с синими петлицами. Вызванный особист из ближайшей части сходу опознал командира поста. В результате поисков и расследования выяснилось, что пропала машина с рацией и сам радист. Причем радиостанция продолжала выходить в эфир и наводить на цели, причем бывало на настоящие, думаю чтобы нас не насторожить. Особист умница лично приехал к нам.

Вернее не к нам, а на один из аэродромов подскока, оттуда его уже перенаправили к нам. Так что, сопоставить все это труда не стоило. Дальше началась разработанная нашими штабистами радиоигра. И вот, немцы клюнули на удочку. Они «узнали» что в этом районе дежурит капитан Суворов, и что именно он вылетит на перехват.

Такую удачу они спугнуть не как не могли, и навели «Суворова» на бомбардировщиков. То, что там фактически находиться в полной готовности весь полк «гансы» не догадывались. Получилась этакая шарада. Охотники ждали в засаде охотников. В прошлый раз немцев было тридцать, интересно, сколько их будет в этот раз.

– Голубь? Голубь, я Орел, как слышите меня? – снова захрипел динамик.

– Орел, вас слышу, – сразу же ответил я.

– Сорок птенчиков. Идут «лесенкой», как поняли?

– Вас понял. Встречаем, – повернувшись к штабным, я кивнул начальнику штаба, принимай мол командование, сказав: – Идут. Сорок «мессеров». Строй «лесенка». Подлетают к Крапивину. Поднимайте наших, – после чего надевая шлемофон выбежал наружу.

Дальше они знали, что делать и за них я не волновался.

– Давай! – крикнул я на бегу.

Моторы наших со Славкой машин были уже прогреты, так что завелись они с пол оборота. Махнув ведомому делай как я, повел «лавочкина» на взлет.

Взлетев, мы молча – радиомолчание еще никто не отменял – с набором высоты направились к месту встречи. По прикидкам аналитиков штаба, встреча должна состояться над дивизией второго эшелона, километров в двадцати перед линией фронта, то есть у нас в тылу. По плану, в виде жертвенных овечек летело звено старшего лейтенанта Архипова. Именно они исполняли роль жертвы. А вот остальные должны включиться через минуту после того как немцы втянуться в бой. Жестко? Да парни фактически смертники, и они отлично понимали это. Но другого выхода собрать скопом столько асов, и одним ударом уничтожить их не было. Налет на аэродром? Не в этот раз, все свои площадки, «гансы», после тех налетов что мы устраивали – да и не только мы, подражаний было несколько – охраняли истово.

Количество зениток зашкаливало всякие разумные пределы. Но, несмотря на это, налеты все равно происходили. Эскадрилья «таиров», пополненная машинами и людьми из Центра перешла на ночную работу, устраивая налеты на все возможные крупные узлы. Не обошли своим вниманием и аэродромы, правда пару раз их чуть не прихватили, так что, теперь они работают в режиме удар‑отскок. Или проще, удар и руки в ноги. Так что в перехвате участвовали три эскадрильи «лавочкиных» и два разведчика на тех же «таирах» в виде наблюдателей.

Вдруг эфир взорвался шквалом криков, мата, команд и даже пения. Наши встретились с немцами и прекратили играть в молчанку.

– Трезор‑три, доклад! – скомандовал я одному из наблюдателей.

– Я Трезор‑три. Группа Быка встретились с десятком «мессеров». Судя по всему это прикрытие…

– Как Бродяга? – поинтересовался я, беспокоясь об Архипове и его людях.

Вообще‑то, это я должен был там находиться, что и заявил на совещании, когда мы с командирами групп прорабатывали будущую операцию, но… Все командиры встали как стена, они не допустили моего участия в виде приманки. С трудом с мог добиться у них разрешения поучаствовать в бою, да и то, только после начала боя. Кто будет приманкой разыгрывали монеткой. Взрослые мужики, боевые летчики, а ведут себя как…

– Плохо Бродяга… Нет их больше, – грустно ответил пилот.

– Выжил кто‑нибудь?

– Доклад от медиков еще не поступал, но все звено было сбито на второй минуте боя. Дольше всех продержался Дуб, – прозвучал ответ наблюдателя. Дуб – был позывным Кожедуба.

– Принял. Доложить диспозицию! – скрипнув зубами, приказал я.

Слушая доклад наблюдателя, я задумчиво покусывал верхнюю губу, мысленно составляя рисунок боя происходившего там, в крымских горах.

Немцы поступили хитро, о наблюдателе они знали прекрасно. «Таиры» посменно уже третьи сутки висели над передним краем, в основном работая авианаводчиками. Мы временно переподчинили их артиллеристам стоявшей тут армии. Получилось вроде как прикрытие, хотя их основная задача, дать немцам привыкнуть к ним или летать с осторожностью, что и случилось. Множественные попытки сбить наши глаза, не увенчались успехом. В случае опасности он просто поднимался выше, где его не могли достать, не хватало потолка, или уходил на форсаже.

Так что, не посылать бомбовозы они просто не могли. Наши глаза сразу бы сообщил об этом, немцы это прекрасно знали, так что пустили их впереди охотников, и те прижимаясь к земле неслись вслед за «Хейнкелями». Так что, группа Архипова успела атаковать бомбардировщики, и даже сумела сбить двух, когда на них налетела эта орда и они закружись в боевом танце. За это время две эскадрильи разбитые на группы и пары, зашли к немцам со спины, перекрыв уход, третья же атаковала снизу, воспользовавшись той же схемой что и «гансы».

На данные момент ничего определенного сказать наблюдатель не мог, мельтешение быстрых машин внизу, просто не давало времени определить чья берет. Но о восемнадцати кострах доложить сумел. Сколько действительно сбито, мы узнаем позже. В этом районе, находился не только воздушный наблюдатель, но и несколько десятков наземных, усиленных подразделениями охраны и врачами, для тех летчиков которым понадобиться медицинская помощь.

Оставалось ждать, когда схватка разобьется на отдельные очаги, только тогда наблюдатель сможет сказать что‑то определенное, но мне это будет уже не нужно, потому что мы подлетали.

Шли мы на четырехстах метрах. Бой шел на малых высотах, так что подлетали мы на той же высоте. Выше было брать нельзя, засекут. Ниже, можно, но оптимальный вариант, именно мой выбор.

– Один, «толстолобый» с двумя «мессерами» схлестнулся, – услышал я вызов ведомого.

– Видел. Это «Колдун», справится. Берем ту пару, что уходит на бреющем. Видимо их цель «Бык», снизу вдарить хотят, – ответил я. Покрышкин действительно первоклассный пилот и те два «мессера» для него не проблема, даже если они асы, что было видно по манере пилотирования.

Спикировав, я зашел в хвост ведомого и открыл огонь. Видимо кем‑то предупрежденный, «гансов» было как блох на собаке, десятка два точно, он резко ушел в сторону вместе с ведущем. Пришлось тоже уходить в строну, атака была безрезультатной, я не успел выйти на дистанцию открытия огня. Сверху меня атаковал одиночка, но и он отвернул влево, увернувшись от заградительной очереди Славки.

– Да что тут за сивки‑бурки?! – возмутился я.

Со времени моего появления было сбито только два «худых». Немцы атаковали как‑то вяло, и старательно уворачиваясь от наших, предупреждали своих по рации.

– Внимание всем! «Развод»! Как поняли меня? И… Начали!!!

По моему приказу, все «лавочкины» вдруг прыснули в разные стороны разбив общий клубок. Честно говоря я в первый раз участвую в таком масштабном воздушном бою, поэтому немного нервничал.

Немцы попались. Они кинулись за «струсившими» русскими и попали в ловушку. Теперь помочь друг другу они уже не могли. Теперь ребята работали спокойно.

Добив дымящийся «мессер» я схлестнулся с другим. Микоян постоянно висел сзади прикрывая меня. И не безрезультатно, уже три атаки на меня смог отбить. Вогнав в скалы второй «худой» я вдруг услышал вызов по рации:

– Хромой, на подлете еще двадцать Шмелей. Поднята группа Седого, как понял? – вызвал меня из штаба полка, сообщив, что на перехват помощи немцам, был поднят соседний полк, ожидавший в готовности номер один.

– Я Хромой, вас понял! – ответил я и бросился к одиночному «лавочкину», который густо дымя несся к земле. На него заходил «худой», нужно не допустить, чтобы он добил кого‑то из наших.

Одной из неприятностей боя на малых высотах, было то, что не всегда было возможно воспользоваться парашютом. Он просто не успевал раскрыться. Поэтому заранее было заготовлено несколько площадок, где можно было сесть на вынужденную, именно это и пытался сделать пилот подбитого Ла‑5.

Заметив мою атаку, «мессер» лег на крыло и попытался уйти в сторону.

– Черт, я его не достану! Славка! Бей! – невольно вместо позывного, крикнул я имя ведомого.

Завязалась круговерть, пристроившись в хвост ведомого, отслеживал ситуацию вокруг, немцев еще хватало.

Кстати, спасенный нами «лавочкин» уже плюхнулся на пузо. На этой площадке я рассмотрел два разбитых «худых» видимо тоже севших на вынужденную, и сгоревший истребитель. Прищурившись, рассматривая дымящуюся машину, понял, что это наша.

– Они уходят! Внимание всем! Бьем «в хвост и в гриву»! – скомандовал я, как только понял, что немцы сдулись.

Те, у кого еще оставался боезапас, рванули за улепетывающими «гансами», нужно окончательно деморализовать их. Да и если повезет сбить парочку.

Несмотря на видимый успех этой операции, которую я неожиданно для всех назвал «Операция», правда так и не дождавшись ни от одного из командира вопроса почему. Они посчитали, раз я так окрестил ее, значит так нужно, что меня несколько расстроило, несколько заготовленных ответов, вроде того пресловутого «чтобы никто не догадался» пропали втуне. Так вот, не смотря на видимый успех операции, считал ее проваленной, и мне понадобилось не так много времени чтобы убедить в этом весь командный состав полка. Может кому‑то кажется что это не правильно, но я ВИДЕЛ что операция была фактически провалена, несмотря на хвалебные послания из штаба фронта. Парни были хоть и с небольшим опытом, но не спорили со мной, они тоже были не слепые.

В течение нескольких часов, в подробностях разобрав бой на фрагменты, тут как раз вовремя подвезли отпечатанные снимки с наблюдателя, мы стали обсуждать найденные ошибки и просчеты.

Тыкая пальцами в карты, снимки, рисунки боев, командиры групп и звеньев до крика спорили, выискивая просчеты и стояли на своем, если все же находили. Я же сидел чуть в стороне и в блокноте по пунктам разложил всю операцию, начав со звена Архипова.

«В чем же ошибся? – задумался я, поморщившись. В это время Саша Покрышкин, что‑то горячо обсуждал с Быковым, сбивая меня с мысли: – Так, здесь Архипов встретился с Хейнкелями‑приманками, сбил два. Тут попал под сдвоенную атаку, которую ожидал и отбил, сбив одного… Что‑то рисунок боя не сходиться. Что‑то тут не так!»

Оторвавшись от блокнота, я посмотрел на Архипова, который привлекал к себе внимание белоснежными бинтами на голове и руке, спросив:

– Серег, тебе не показалось странным начало боя?

Почти без задержки лейтенант кивнул, и поморщился, придерживая голову одной рукой:

– Было что‑то такое. Атаковали меня всего четыре пары, а это сам знаешь капля в море. Остальные смотрели, наблюдали, ждали чего‑то, я это только в конце боя понял.

– Точно! – я бросил карандаш на стол, и не обращая внимание, что он скатился на край и упал на пол, пояснил: – Это была ловушка в ловушке. Они ждали не меня, а полк… Как я сразу этот развод не понял?!

– Мне тоже казались странными действия немцев, – согласно кивнул Покрышкин.

– Угу. Что там с допросом пленных? Что сказали? – поинтересовался я у начштаба.

– Не знаю. Еще не доложили. С ними Курочкин работает, – несколько растеряно ответил он: – Сейчас узнаю.

– Я с ним, – быстро пробормотал капитан Быков и выскочил вслед за Литвиновым.

– Ловушка в ловушке? – задумчиво повторил Покрышкин.

– Похоже, нас пытались переиграть… М‑да, они ошиблись только в нашей боеспособности, видимо посчитав слухи из‑под Харькова несколько преувеличенными.

– Но о подстраховке они не забыли, – напомнил Архипов. Он знал о еще десяти парах, которых перехватил соседний полк.

– Да, не сильно она им помогла, хотя Седого потрепали изрядно… восемнадцать сбитых, бля!

– Угу, половину полка как корова языком слизнула, – хмуро подтвердил лейтенант Евстигнеев, самый молодой командир звена из присутствующих. Евстигнеев небеспричинно был мрачен, в полку Седого воевал старший брат, про которого всего полчаса назад сообщили, что он получил тяжелое ранение и в госпитале ногу брату лейтенанта спасти не смогли.