Текст книги "Истребители. Трилогия"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 63 страниц)

– Товарищ полковник. Капитан Суворов, прибыл чтобы наладить взаимодействие с системой ПВО города, – кинув кисть к виску отрапортовал я. Рядом вытянулись Никифоров и довольный сержант Гласов, ведомый Мельникова. Он получил что хотел.

– Суворов? Ну‑ка повернись на свет. Точно, Суворов. Взаимодействие?

– Да, товарищ полковник.

– А капитан Колосов, что делает в такой странной позе?

– Запонку потерял, товарищ полковник, ищет, – не моргнув глазом соврал я.

– И стонет?

– Это он плачет. Не нашел… бедненький, – в последнем слове у меня волей не волей вырвалось не сочувствие, а ирония.

Неизвестный полковник был отнюдь не дурак, это я понял по его рассуждениям вслух:

– Странная ситуация. Колосов поругался несколько часов назад с неизвестным летчиком, который пообещал ему сделать… Обрезание кажется?

Я сделал философское лицо, но промолчал. Остальные командиры судя по лицам и мелькавшим кое‑где улыбкам упивались слушая полковника.

– И тут странная ситуация. Неизвестный летчик, который оказался известным, и явно побитый капитан Колосов. Колосов! Вас ударили? – рявкнув, спросил у бывшего дежурного полковник.

– Нет, товарищ полковник. Я запонку потерял, – слегка хрипло ответил капитан.

– На форме? Ну‑ну. Ладно капитан раз пришел налаживать взаимодействие пройдем в мой кабинет, там и поговорим.

Полковник оказался начальником ПВО фронта. Проследовав за ним, я поколебавшись кивнул капитану. Тот подумав, ответил.

На следующий день я начал облет будущих площадок. Некоторые подходили просто идеально, некоторые несмотря на свои преимущества, забраковал. Рядом находились татарские поселения, а дать им возможность вырезать летчиков и уничтожить самолеты не хотел. Знал, что от них ждать. К вечеру, мы подлетели к очередной площадке.

– Садись! – велел я пилоту.

«Кукурузник» сделал полукруг и пошел на посадку, прямо навстречу садившемуся солнцу. Нас с пилотом спасали солнцезащитные очки. Мои, те самые, трофейные, а у пилота ленд‑лизовские, американские. Как‑то с интересом сравнив их, понял, что мои хоть и немного, но лучше. Не качеством, обзором. Так что когда завхоз предложил поменять трофей, я отказался.

Дав небольшого козла «кукурузник» покатился по земле. Тут и там торчали камни из земли, но нам они не попадались. Было такое впечатление, как будто кто‑то очистил от камней землю.

«Ровно. Это хорошо. Отличное место для аэродрома подскока. А под теми деревьями, если развесить маскировочную сеть, будет отличное место для стоянки», – прикидывал я, крутя головой.

Биплан, покачивая крыльями на неровностях, подкатился к деревьям. Взревев, заглох мотор.

– Покури пока. Я тут вокруг пробегусь, – попросил я пилота.

– Хорошо, товарищ капитан, – откликнулся старший лейтенант Кирилов. Хотя мы были знакомы давно – с момента моего попадания в полк Никитина – обращались ко мне бывшие сослуживцы уважительно, по званию. Показывая, что я теперь не только их знакомый, но и командир, причем небезызвестный.

Пробежавшись, я накидал план будущего аэродрома. По моим прикидкам тут будет базироваться два звена. Места как раз хватало.

– Кто вы такие? Что тут делаете? – услышал я негромкий, уверенный вопрос.

Удивленно оторвавшись от блокнота, поднял голову и посмотрел на говорившего. В десяти метрах от меня стоял небритый боец, с винтовкой перекинутой через локоть.

Грязная телогрейка, шапка‑ушанка набекрень, как‑то не вязались с начищенными сапогами. Вся его поза выражала ленивое ожидание, но я был уверен, что он готов мгновенно привести оружие к бою. Опасный противник.

Знаков различия на нем не разглядел, под телогрейкой не было видно, поэтому ответил несколько озадаченно:

– Мы‑то здесь имеем право находится, а что ВЫ тут делаете?

Бросив быстрый взгляд на самолет, я увидел, что около него стоят двое бойцов, контролируя пилота.

– Мы тут военный объект охраняем. Поэтому нас и послали узнать, кто вы такие, – невозмутимо ответил боец. То, что он простой боец я начал сомневаться. Сержант – не меньше.

– Военный объект? Какой на хрен еще военный объект?! Мне в штабе ничего не сообщили, что тут что‑то есть?!

– Тем не менее – это так.

– Ведите меня к своему командиру, – захлопнув блокнот, и убирая его в планшет велел я.

– Товарищ?.. – начал было боец с вопросительной интонацией.

– Капитан Суворов, – хмыкнув, представился я. Мы с пилотом были в летных утепленных комбинезонах со средствами спасения на груди. Кроме всего прочего, знаков различия на воротниках не было. Обычно на земле просто расстегивали ворот, чтобы были видны петлицы гимнастерок. Тут я забыл это сделать, так что были понятны вопросительные интонации бойца.

Это был не первый случай, когда меня не узнают с первого раза, так что я спокойно назвался.

– Суворов? А я‑то никак не пойму где вас видел, товарищ капитан. Пройдемте, товарищ полковник будет рад вас видеть.

Не знаю почему, но боец очень обрадовался, когда я назвался. Немного озадачивало звание начальника объекта, но после некоторых размышлений понял, что лучше будет все узнать на месте.

Успокаивающе махнув рукой Кирилову, я последовал за бойцом. Он мне, кстати, так и не представился, оставшись неизвестным.

К местному командиру я пошел не просто так. Мне была просто необходима эта площадка. Она затыкала дыру в обороне. К сожалению, кроме нее была еще одна, но ее я забраковал. Слишком узкая, да и татары рядом проживают. Другой в этой гористой местности возможности устроить аэродром подскока не было. Так что, шагая за бойцом настраивал себя на словесный бой с неизвестным полковником.

Просто так отказываться я не собирался.

Шли мы по узкой тропинке, перешагивая через валуны и камни скрепя снегом, где он попадался. Несмотря на холодную зиму, снега было не так много, так что шли мы достаточно быстро.

Присмотревшись, впереди я увидел что‑то не понятное. Какие‑то бугры. Создавалось впечатление, что этот объект находиться под землей.

– Шесть! – вдруг крикнул кто‑то.

– Семь! – сразу же откликнулся мой сопровождающий.

– Норма! Проходите, товарищ старшина.

Часового я рассмотрел только когда проходил мимо. Маскировка была первоклассной.

Все это начало тревожить меня. Куда я попал?

ЭТИ бойцы, на обычных охранников похожи не были. Волкодавы это были, вот кто. И не тыловые, на шее старшины я отчетливо разглядел шрам. Готов на что угодно поклясться, что он оставлен раскаленным осколком.

– Гранатным осколком зацепило? – поинтересовался я у сопровождающего. Куда мы шли видел уже отчетливо. К одному из бугров, дверь‑вход в которую охранял еще один боец.

Потерев шею, старшина нехотя кивнул.

– В двух метрах от меня разорвалась гадюка. Думал все. Каюк.

– Давно?

– В июле под Минском.

– Во как? Так я там же воевал…

– Я помню. Пять сбитых над городом. Сам не видел, ребята рассказали.

– Вы с армией отступили или с гарнизоном?

– Или… – глухо буркнул старшина.

– Понятно, – протянул я. Когда город окружили в нем остался часть гарнизона, и несколько разрозненных армейских групп. Прорывом командовал начальник комендатуры. Вырваться они смогли, но далеко не все. Повезло еще в том, что все медицинские части госпиталя, медсанбаты были эвакуированы за несколько дней до прорыва, так что уходили налегке, не оставляя за спиной своих раненных. Не как мы тогда в роще. Никогда не забуду, как мы шли на прорыв, а раненные прикрывали нас. Страшно это вспоминать, но помнить буду.

– Восемь! – крикнул часовой, когда мы приблизились.

– Пять. Молодец Синицын, справно службу несешь, а то неделю назад… – стал за что‑то выговорить бойцу старшина.

Смущенно посмотрев на сопровождающего, боец проворчал:

– Так это когда было‑то, товарищ старшина?!

– Недавно. Напомнить? – остановившись с легкой угрозой спросил сопровождающий.

– Я помню, товарищ старшина, – вздохнув, отвел глаза боец.

Через небольшие ворота мы вошли в округлое помещение с крашенными известкой стенами и потолком. Именно из‑за этого в помещении было достаточно светло.

– Артсклад, – кивнув своим мыслям пробормотал я оглядываясь.

Мы находились в что‑то вроде прихожей, это был не сам склад, чем именно он заполнен я понял по хорошо знакомым мне ящикам от снарядов, слишком хорошо их знал.

– Зенитные. Тридцатисемимиллиметровые, – пнув один из ящиков пробормотал я.

– Знакомые?

– Да. Пришлось из‑за них с одним лейтенантом поспорить. Взяли и целый штабель этих снарядов около нашей землянки установили. Пока не наорал, никак убрать не хотели.

– Хм, а мы на этих ящиках чуть ли не спим. Привыкли.

– А мне непривычно было… Да у вас тут целые катакомбы. Это ведь природные пещеры?

– Да, все склады находятся в пещерах. Тут немного инженерная рота повозилась создавая из пещер склады, а дальше уже мы пользуем их. Я сам это от сторожил узнал. Сам тут недавно.

Мы спускались по небольшой деревянной лестнице куда‑то вниз. Где‑то вдалеке был слышен шум работающего генератора. Видимо нестабильно горевшие лампы под потолком запитывал именно он.

Спустившись метров на сорок, мы прошли через пару помещений и оказались в небольшой комнате с большим письменным столом. Одну из стен закрывала занавеска, видимо там была еще одна комната.

– Товарищ полковник?

– Степанов?

– Я тут вам интересного гостя привел.

– Гони на хрен, меня ни для кого нет!

– Товарищ полковник, это капитан Суворов, – виновато глянув на меня добавил старшина Степанов.

Меня же все это больше смешило чем расстраивало, уже было интересно посмотреть на этого загадочного полковника. Да и сопоставить размеры складов успел по полной. Должность тут на майора, не выше, так что меня изрядно интриговало что тут делает этот не известный командир.

– Суворов? Тот самый? – в голосе было изрядное удивление, с проблесками какой‑то надежды.

– Да, товарищ полковник.

Когда занавеска откинулась, я ожидал увидеть обладателя столько значимого голоса и звания. Мне уже представлялся вид как у полковника Миронова, моего бывшего комдива, но тут ждало разочарование. Больше всего вышедший полковник был похож на Хрущева. Маленький, лысоватый, но… это был именно командир.

Невольно вытянувшись я отдал честь и представился:

– Капитан Суворов!

– Полковник Денисов, – четко вернув приветствие представился командир.

– Чаю? – спросил старшина.

– Да какой чай? – поморщился Денисов, достав из шкафчика бутылку водки, он велел Степанову: – Закуски принеси. Знакомится будем.

Посмотрев на бутылку, я вздохнул и пробормотал:

– Мне через полчаса вылетать, товарищ полковник. Стемнеет скоро.

– Через полчаса? Нет, не успеем поговорить. Задержаться сможешь?

– Так надо, товарищ полковник? – я посмотрел прямо в глаза полковника.

Серьезно посмотрев на меня, Денисов кивнул.

– Очень надо.

– Тогда… – я почесал затылок, задумавшись, – нужно сказать пилоту, чтобы вернулся за мной утром. Надеюсь, этого времени хватит?

– Конечно, – просветлев лицом откликнулся полковник: – Витя…

– Сделаем, товарищ полковник. Сейчас кликну Рощина, он предупредит летчика, – отозвался старшина, заканчивая сервировать стол и выбегая из помещения.

Расстегнув клапан рюкзака со средствами спасения, я достал флягу и положил ее на стол.

– Коньяк.

– Ого. Вам что, коньяк дают? – изумился Денисов, открутив пробку и принюхавшись.

– Ага. Если бы. Спирт в основном. Это свое, заначка.

– Армянский, – с удовольствием пробормотал он.

Вернувшийся старшина кивнул, сказав:

– Отправил бойца, он скажет вашему летчику, что вы его ждать будете в восемь утра.

– Ну в восемь так в восемь, – ответил я садясь за стол.

Разлив коньяк по стаканам, Денисов сказал:

– Ну… За встречу!

Улыбнувшись, я одним глотком выпил янтарную жидкость.

– Я что‑то смешное сказал? – поинтересовался полковник накалывая на вилку кусочек сервелата.

– Да, одного генерала напомнили. Он такие же емкие тосты выдавал, – хмыкнув, пояснил я, вспомнив отечественный фильм девяностых годов.

Старшина сидел справа от меня, Денисов напротив. Судя по тому, как они общались между собой, можно было понять, что они давно знакомы друг с другом.

– Бывает.

Мне было интересно, зачем полковник решил задержать меня. То, чтобы познакомиться верилось слабо, не тот тип. Что‑то ему от меня было нужно.

Разговаривали мы в основном ни о чем, было видно, что они знакомятся со мной, присматриваются, решают, как вести себя в дальнейшем.

Заметив, как они переглянулись, насторожился, сейчас будет что‑то интересное.

Начал старшина, чего я ожидал:

– Не люблю предателей… – пережевав кусок хлеба, он продолжил бросив на меня быстрый взгляд, – под Минском нам в спины стреляли свои же.

– Красноармейцы? С западной Украины наверное, я много про такие случаи вспомнить могу, – поддержал я разговор ножом намазывая на хлеб свиную тушенку.

Мы поделились друг с другом такими слухами и пережитым. Про них не знаю, но я рассказал про поляков и изувеченных летчиков.

– Давить таких надо! – стукнув кулаком по столу, прорычал Степанов. Он не был пьян, чего будет с двух рюмок по пятьдесят грамм? Старшина действительно так считал.

– Вот мы их и придавили, – слизывая с пальцев жир, ответил я.

– И правильно! У нас тут тоже… кое‑что произошло, – чуть помедлив, пробормотал Степанов. Весь разговор вел он. Денисов молчал, спокойно поедая закуску. Остатки коньяка были разлиты по стаканам, но пока к ним мы не притрагивались. Похоже, начался серьезный разговор.

– Что именно? – подтолкнул я его к рассказу.

– Да мы тут сами всего недели две как, но от старожилов слышали, что люди пропадают. Тут дорога недалеко, от нее еще отвод к нам ведет, так вот на ней в одиночку не ездят, знают что пропадут. Вот я и решил разобраться, разузнать…

Разузнал на свою голову.

– Татары шалят?

– Угу. В ближайшем поселении обосновались. Энкэвэдэшники конечно приезжали обыскивали, но ничего не нашли. У них схорны в горах. Мы один такой нашли, там полуторка пулями побитая и полный кузов оружия документы форма в основном окровавленная. Разная.

– Ну‑ну? – подтолкнул я когда старшина остановился на миг, хлебнув соку из графина.

– Неделю за ними наблюдал. Там почти все селение замешано, видел как они из пулеметов две машины расстреляли, жаль помочь не успел, далеко было.

– Фигово. Тут полная зачистка требуется. Уничтожить их на хрен.

– Село не маленькое, а мы можем только два десятка бойцов выделить.

– А к вышестоящему начальству обратиться?

Полковник со старшиной посмотрели на меня, и синхронно вздохнули.

– Обращались, приказали не лезть не в свое дело, – ответил на этот раз Денисов.

– Ого? Покровитель?

– Да хрен его знает! – поморщился Степанов.

– Двадцать человек говорите? – я откинулся на спинку и запрокинув голову, задумался, почесывая подбородок.

– Двадцать два, больше не могу без ущерба для охраны, – ответил Денисов.

– Знаете, а ведь это не такая и проблема… Как вы думаете, что останется от селения если его проштурмует эскадрилья илов?

– А мы потом на зачистку? – тоже задумался полковник.

– Угу, – кивнул я и налив соку и глотнул его.

– Идея конечно хорошая, вот только получиться ли?

– Вино? – поинтересовался я, еще раз попробовав сок на вкус.

– Да. Так что?

– Да не проблема, изменим маршрут, у нас это часто бывает чтобы «мессеры» не прихватили. Думаю, никто не заметит, что несколько штурмовиков долетели до цели пустые.

Мы быстро обговорили все, договорившись о связи.

– Ну ладно, давайте выкладывайте зачем я вам.

Денисов со Степановым переглянулись и снова посмотрели на меня.

– Почему ты решил что у нас что‑то другое? – поинтересовался Денисов.

– Ну не из‑за этого же села. Почти рядовая операция. Что вам надо? – прямо спросил я.

Откинувшись на спинку стула, Денисов несколько секунд рассматривал меня о чем‑то думая.

– Думаю ты прав, лучше выложить все карты на стол…

Три дня спустя.

– Стой! Лицом к стене! – послышался скрип открывающейся двери: – Заходи!

Войдя, осмотрелся.

– Гламурненько, – пробормотал я.

В камере находилось еще восемь «постояльцев». Судя по форме без знаков различия все командиры.

– Мать моя женщина! Суворов! Как есть Суворов! – вытаращился на меня ближайший узник.

– Действительно. Суворов! – повернулся один из бывших командиров с седым ежиком.

Меня рассматривали с таким жадным любопытством, что становилось не по себе.

– Проходи, что в дверях встал? – приглашающее махнул рукой один из сидельцев.

Судя по следам в петлицах, капитан, как и я. Был.

Подойдя к нарам, я бросил немногочисленные пожитки, и плюхнулся на тонкий тюфяк.

Быстро познакомившись с присутствующими, я спросил:

– Как тут вообще?

– Жить можно, – ответил седой. Бывший начальник ПВО Керчи, бывший полковник Стропин.

– Понятно.

– А ты‑то как сюда попал?! – озвучил Стропин общий не высказанный вопрос.

– Как‑как? По дурости! Как все!

– Как выводит, а? – тихо пробормотал один из охранников. Не смотря на то, что он говорил тихо, на него все равно зашикали.

«….Это был воскресный день, но мусора не отдыхают:

У них тоже – план давай, хоть удавись, –

Ну а если перевыполнят, так их там награждают –

На вес золота там вор‑рецидивист.

С уваженьем мне: «Садись! –

Угощают «Беломором». –

Значит, ты – рецидивист?

Распишись под протоколом!»

И это был воскресный день, светило солнце как бездельник,

И все люди – кто с друзьями, кто с семьей, –

Ну а я сидел, скучал, как в самый грустный понедельник:

Мне майор попался очень деловой.

«Сколько раз судились вы?»

«Плохо я считать умею!»

«Но все же вы – рецидивист?»

«Да нет, товарищ, я – Суворов»…»

(Владимир Высоцкий)

Известный всему Союзу летчик и певец Вячеслав Суворов уже двое суток находился в Керченской крепости превращенной в тюрьму. Это было шоком не только для всей охраны, но и для других сидельцев. Однако отношение начальника тюрьмы к этому заключенному были настораживающие. Старожилы с сомнением покачивали головами, наблюдая, как все пожелания элитного узника выполнялись по первому требованию.

Захотел музыкальные инструменты, пожалуйста. Сам начальник тюрьмы подполковник Юртаев лично принес их. Что‑то тут не то, это начали понимать многие. А песни, что постоянно поет Суворов? Взять хотя бы эту.

Через смотровое окно было плохо слышно, но все равно десяток охраны спрессовавшись, вслушивались в слова, что выводил молодой тенор.

…Гоп‑стоп мы подошли из‑за угла.

Гоп‑стоп ты много на себя взяла…

(А.Розенбаум)

Никто не знал почему, но песни, которые постоянно звучали по радио, Вячеслав не пел, все его песни были одной тематики. Хотя почему он их исполнял догадывались многие.

Отложив в сторону гитару, я откинулся на шконку и поморщился. Шансон я не любил, и это еще слабо сказано, но пел из принципа. Раз посадили, пусть и репертуар будет в том же духе. Правда была небольшая проблема, я помнил только около десяти песен, да и то не очень точно. Приходилось в тех куплетах, где память подводила вносить легкие изменения. Из‑за недостатка репертуара я уже шел по второму кругу. Но народу, как в камере, так и за ней все равно нравилось. Совсем уж блатняк я не исполнял, просто не знал. Песни были скорее жизненными.

Вздохнув, осмотрелся. Нужно было что‑то делать. Гнить в тюрьме я не собирался, значит, выход один. Бежать. Как ни горько это сознавать, но в Союзе для меня все кончено. Только куда бежать? Англия? Оккупированная Франция? Америка? В реальности побега я не сомневался. Свалить сумею, есть ниточки за которые можно подергать, да и Денисов должен помочь – обещал. А он не тот человек, который бросает слова на ветер.

Я принес Мехлису информацию, показывающую, что в высших кругах командования не только царит растерянность, некомпетентность и бардак, но вполне возможно предательство. Он не принял ее, назвал чушью. Что это? Предательство? Замешан? А это, в свою очередь, означает, что надеяться на какое‑либо справедливое рассмотрение нечего, и капитана Суворова, то есть меня, закатают в асфальт без суда по любому, задним числом выдвинутому обвинению.

Сидеть и ждать, пока придут расстреливать «при попытке к бегству» я не намерен поэтому и начал готовить себе запасной выход.

Мысленно я снова пробежался по всей этой истории, которая забросила меня в тюрьму, на эти самые нары.

– …выложить карты на стол. Удивляешься, что делает полковник на обычном складе?

– Удивлен, не скрою.

– Я две недели назад служил в оперативном штабе фронта, отвечал за разведку. Давай расскажу все сначала, как мы ступили на эту землю, сбивая немцев с позиций, и гоня их вглубь перешейка…

Я слушал Денисова мрачнея все больше и больше. Только сейчас понимая в какой жопе находиться фронт.

…Чтобы оттянуть силы врага от Севастополя, советским командованием было решено осуществить высадку морского десанта на Керченский полуостров, открыв тем самым в Крыму новый фронт. Ставка ВГК утвердила план операции, разработанный штабом Закавказского фронта, дополнив его предложением командования Черноморским флотом – кроме намеченных мест высадки в районе Керчи, высадить десант также в Феодосийский порт. Высадившись в Феодосии и закрепившись в ней, наши войска начали продвижение из города на запад и юго‑запад (Старый Крым, Карагоз, Коктебель) и на север – на Владиславовку, являвшуюся крупным узлом дорог.

За несколько дней стремительных и активных боевых действий советская морская пехота, сухопутная армия, парашютисты, Черноморский флот смогли решить важнейшую стратегическую задачу: заставить немецкие войска прервать штурм Севастополя в самый критический момент и полностью отвлечься на парирование свежей угрозы в лице открывшегося на востоке Крымского фронта.

В ходе операции советскими войсками были освобождены важные крымские порты Керчь и Феодосия и множество других населенных пунктов. Были взяты ценные трофеи, в том числе порядка 100 различных орудий и минометов, а также свыше 800 грузовиков и автомобилей. Было нанесено тяжелое поражение 42‑му армейскому корпусу. Его командующий граф фон Шпонек за паническое оставление Керчи был снят с должности и предан суду, который приговорил генерала к расстрелу.

28 января Ставка приняла решение о выделении войск, действовавших на Керченском направлении, в самостоятельный Крымский фронт под командованием генерала Козлова.

Благодаря нерешительности комфронта, в ряде мест не было достигнуто успеха, из‑за чего войска были вынуждены отступить, или занять невыгодные позиции.

На этом все остановилось…

Позже в сопровождении группы офицеров прибыл в качестве представителя Ставки армейский комиссар 1‑го ранга Л. З. Мехлис.

– … Я докладывал и самому Козлову и представителю Ставки, в каком мы положении…

– Мехлису? – поинтересовался я.

– Нет, он позже прибыл. И знаешь что они сделали, когда я стал докладывать об обстановке на фронте?

– Отправили склад охранять, – вздохнул я.

– Именно. Успел только прихватить пятерых своих людей. А я ведь по полочкам разложил все просчеты и ошибки. Даже указал на отсутствие госпиталей. На малое количество средств ПВО, на малое количество войск на перешейке. Их можно сбить одним ударом, большая часть войск охраняет побережье от десанта…

– Поэтому и выслали, что правду говорите. Кому это понравиться? Вот вы товарищ полковник, все‑таки опытный командир, а такой просчет совершили.

– Я не о себе думал, представь, что будет, когда фронт рухнет. Представил? Вот и я… За соломинку ухватился.

– Да понимаю я все. И доводы меня убедили, и карты с документами тоже. Но что я могу сделать?

– Ты можешь связаться с кем‑нибудь выше Козлова?

– С товарищем Мехлисом только, я его хорошо знаю. Не раз встречались.

– Вот и я об этом. Если ты передашь ему все эти документы и карты, то может что‑нибудь и получится.

Выбивая дробь пальцами, я задумался.

– Да о чем разговор? Тут жизни сотен тысяч на кону, глупо о себе думать.

– Вот и хорошо, – обрадовано воскликнул Денисов.

– Что мне нужно делать?

– Да ничего особенного, главное все карты с метками покажи, чтобы поняли в каком мы сейчас положении, и документы тоже. А главное на меня упирай, что, мол, на все вопросы ответит полковник Денисов. Дальше уже я работать буду.

– Хорошо. Давай все еще раз повторим. Начнем с карт…

Как только утром меня не выспавшегося забрал Кириллов, мы отправились обратно на аэродром. Все время полета я думал, и еще раз думал. В принципе план выполним.

Договориться со встречей с Мехлисом не так трудно как кажется. Уверен, он меня примет.

По прилету я первым делом побежал к Никифорову, помочь мне с налетом на то село, мог только он. То, что он не простой полковой особист убедился уже давно, так что такие вопросы он вполне мог решить.

– Это село? – склонился Никифоров над картой.

– Ага, – ответил я уплетая завтрак. Мне его принесли из столовой, особист распорядился.

– Знаешь, пока ничего не могу сказать, пробью по своим каналам. Если все подтвердиться, то решим этот вопрос. Доказательства какие‑нибудь были представлены?

– Да. Моряк, что они отбили. Он у них три недели провел. Страшно смотреть на него было. Татары ему всю кожу с рук срезали. Издевались гады, обещали, что он еще полгода проживет пока совсем без кожи останется. А ведь их трое в плен попало, остался один. Такие ужасы рассказывал. Что они за люди, а? Разве можно так?

– Звери… Я попробую решить этот вопрос как можно быстрее. Ты мне все рассказал?

Я задумался, поразившись нюху особиста, после чего выложил все.

– Доставай документы. Посмотрим.

Никифоров с интересом изучил карты чему‑то хмыкая.

– На всех них должны быть пометки совершенно секретно, – буркнул он, скатывая все в рулон.

– Значит, они не врут?

– Кое‑что на карте я знаю. Все совпадает, да и документы серьезные.

– Что делать будем. Я обещал Денисову встретиться с Мехлисом.

– Подожди пока. Мне нужно встретиться с нужными людьми.

– Хорошо.

– Знаешь… Пусть бумаги Денисова побудут у тебя.

В течение двух суток ничего особого не происходило. Прибыл мой полк. Так что все свободное время я раскидывал подразделения по местам базирования и помогал комполка готовить часть к бою. Никифоров куда‑то исчез, но карт‑бланш для майора Рощина, дать успел. Так что, связавшись с полковником, я предал ему время налета.

Пять «илов», не оставили от села камня на камне, так рассказали пилоты вернувшиеся с вылета. После них пошли люди Денисова и небольшой отряд НКВД, которых оказалось прислал кто‑то из особого отдела фронта. Уверен, Никифоров постарался. Но все равно, операция была незаконной, так что, ни по каким документам она не проходила.

Проблема была в другом. Мехлис отсутствовал, находясь в Севастополе по какому‑то делу, Никифорова тоже не было, поэтому, когда связисты сообщили мне что самолет комиссара сел на небольшом аэродроме у Керчи, я прихватил документы и прыгнул в связной самолет. Через час уже сидел в приемной Мехлиса, ожидая вызова.

Притоптывая от нетерпения, я вопросительно посмотрел на секретаря:

– Жди, занят! – коротко ответил он.

Несмотря на то, что я сообщил секретарю, что имею особо важные сведенья, ждать пришлось больше часа. Заметив, что лейтенант‑секретарь унес в кабинет комиссара поднос с двумя стаканами в мельхиоровых подстаканниках и чайником, стал закипать.

Встав, я стал расхаживать по приемной. Кроме меня и секретаря в ней никого не было. Боялись товарища Мехлиса, что уж говорить, боялись.

После того как из кабинета комиссара вышел майор госбезопасности, я после разрешающего кивка секретаря ринулся в кабинет

Почти сразу вслед за мной проследовал плотный генерал, прикрыв дверь.

– Товарищ комиссар, имею очень важные сведенья.

Я быстро выкладывал документы и карты все объясняя в подробностях, поэтому несколько неожиданно было для меня то, что Мехлис постоянно морщась, вдруг скажет:

– Какая чушь.

Лев Захарович несколькими словами разнес все, что я говорил, напоследок сказав:

– Подождите в приемной!

Через десять минут ко мне подошел лейтенант ГБ в сопровождении двух бойцов.

– Встать! Сдать оружие, вы задержаны!

Еще через три часа после недолгого разговора у следователя, где я предпочел молчать, оказался в этой камере.

И вот второй день жду, что будет дальше, мысленно составляя план побега.

Это же время. Кабинет представителя Ставки армейского комиссара 1‑го ранга Л. З. Мехлиса.

Раздавшийся звонок спецаппарата отвлек Льва Захаровича от важного разговора по другому телефону.

– Я перезвоню, – сказал он в трубку и положив ее снял другую.

– У телефона, товарищ Сталин, – встав, и вытянувшись произнес он.

Через потрескивания и шум донесся голос Верховного:

– Что у вас там происходит, товарищ Мехлис?

– Все идет по плану, товарищ Сталин.

– Почему арестован товарищ Суворов?

– Вынужденная мера, товарищ Сталин. Он чуть не провалил операцию «Свежая голубика».

– Объясните.

– Четыре дня назад со мной связался личный представитель товарища Берии капитан Никифоров. То, что он сообщил, шокировало меня, и я потребовал доказательств. Им был доставлен ко мне некий полковник Денисов…

Мехлис спокойно докладывал, что происходило несколько дней назад.

– … как только вы дали добро на начало операции, неожиданно ко мне явился товарищ Суворов, с тем же планом и документами от Денисова. Причем так получилось, что одновременно с ним в кабинет прошел по важному делу один из фигурантов, и все слышал. Чтобы все не провалить, пришлось раскритиковать Суворова, и арестовать в приемной в присутствии свидетеля. Думаю, дня через три выпустим его, после окончания операции.

– Понятно. Товарищ Суворов в курсе?

– Нет, товарищ Сталин, не посчитали нужным этого делать. Пусть будет уроком.

– Хм. Хорошо. Держите меня в курсе.

– Есть, товарищ Сталин.

Положив трубку на место, Лев Захарович сел в кресло, взяв трубку другого телефона, стал вызывать особый отдел фронта, операция «Свежая голубика» только набирала свои обороты, как зазвонил местный аппарат.

– Слушаю.

– Товарищ комиссар… – услышал Мехлис чей‑то не уверенный голос. Через секунду он узнал, кто говорил, это был начальник тюрьмы.

– Что! – не выдержав рявкнул Лев Захарович.

– Заключенный… Суворов, исчез… то есть совершил побег.

– Уф, – тяжело дыша я встал и стал потирать костяшки. Все‑таки отжиматься на кулаках, на бетонном полу, это довольно больно.

– Здоровый дух в здоровом теле? – поинтересовался Леха Захаров, мой сосед по нарам.

– Кто делает зарядку по утрам, тот поступает мудро, – пробормотал я. Подойдя к ведру, скинул с себя гимнастерку, рубаху, и попросил Захарова: – Полей.

Отфыркиваясь, я ополоснулся по пояс, и вытираясь рубахой – полотенца не было – вернулся к нарам.

– Когда завтрак будет? Жрать охота, – зевая пробормотал новенький. Его только вчера привели к нам. Расспросить его пытались, но выяснить смогли только то, что он был адъютантом у какой‑то шишки из штаба фронта. Первым шоком было то, что начались массовые чистки в армиях и фронте, зацепив и начальника этого капитана.