Текст книги "Истребители. Трилогия"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 63 страниц)

– Это да.

– У них в потолке разница почти четыреста метров. Стриж приказал ему подняться повыше и навалиться на них сверху. Нам чужие глаза не нужны.

– Справиться?

– Петька‑то? Хм, должен. У него же вроде числятся сбитые?

– Да, два записал. Но он по бомбардировщикам работал, помните, когда большая свалка была под Хорьковым?

– Помню.

– Вот он отбившихся и отлавливал.

– Еще я помню, как ему за это влетело, бросил пост, и бой шел без наблюдения. Чуть под трибунал не попал, но… молодец, смелости и азарта ему не занимать. Дисциплину бы только привить…

– Товарищ майор! Ракета! – крикнул стоявший у крыла истребителя техник.

– По машинам!

– Ни пуха не пера, товарищ майор, – привычно сказал мой механик старший сержант Коровин.

– К черту!

Через десять минут выстраиваясь в боевой порядок наши четыре звена, два «лавочкиных» и два «таиров» направились к месту проведения операции «Ромашка». Оглядев строй, я полез выше, Евстигнеев соответственно тоже, он был в моем звене. Сам старлей, по плану постоянно должен был держаться вышел нас со Степкой, прикрывать сверху.

– Глаза, что у тебя? – штаб полка стал вызывать Кириллова, мы же хранили радиомолчание.

– Одного подшиб, ушел на свою территорию, второй крутится, верткий сволочь.

– Что с землей?

– Объекта наблюдаю в пункте «3».

– Понял. Убери оттуда лишние глаза, понял?

– Понял, работаю.

Радиомолчание при перелете мы хранили как обычно, но нам просто необходимо было знать, что там сейчас творится. Поэтому‑то наблюдателя вызывал полк, а не мы. Мы же слушали переговоры, не обнаруживая себя. Не надо считать немцев идиотами, они давно просчитали нашу технику ведения боев. Радиоперехват у них работал всегда отлично, да и опрос немецких пилотов которым удалось выжить в воздушных схватках, давал много возможностей для анализа, а таких людей, которые работают головой, в Люфтваффе всегда хватало. Так что, летели мы и слушали переговоры по‑прежнему общаясь между собой знаками.

Каждый знал что делать, так что мы шли разбившись на пары, кроме «таиров» конечно, те летели звеньями. Заметив первый ориентир, я покачал крыльями, привлекая к себе внимание, дальше мы стали снижаться, пока не полетели на бреющем. Бой на малых высотах, конечно не для «лавочкиных» они немного туговаты становятся, но выбирать не приходится. Средняя высота, вот их стихия.

– Ориентир «5», – прозвучал в эфире голос наблюдателя: – Глаз нет, работайте спокойно.

Это уже не нам. Свое дело наблюдатель сделал, и сейчас висел над будущей засадой, наблюдая за перемещениями немцев.

Внезапно меня пробила дрожь, от которой затряслись руки вспотели ладони и появилась слабость в ногах. Недоумевал я не долго, почти сразу поняв что это самый настоящий страх, тот, который уже испытал однажды когда в первый раз шел в атаку прорываясь из окружения.

Тогда меня спасло то, что мы почти сразу вступили в рукопашный бой, но здесь нам лететь еще две минуты заходя на колонну с тыла. Можно было бы расслабится, порелаксировать как говорили в мое время, однако мешало одно но. Летели мы на бреющем, до иных верхушек остроконечных скал можно было рукой достать, так что идея прикрыть глаза и расслабится развеялись даже не начавшись, оставалось сцепив зубы, потихоньку приходить в себя, надеясь успеть к началу боя.

Кинув быстрый взгляд на небо, только довольно улыбнулся, немец при уходе успел‑таки засечь нас, не мог не заметить, пока все шло по плану, молодец Кириллов сработал как надо.

Немного потянув штурвал на себя, я чуть было не коснувшись пузом истребителя верхушки холма, перелетел ее и отдал от себя, опускаясь в долину, направив машину к двум высоким скалам, не горы, но тоже довольно высокие. Именно между этими скалами и вилась дорога. По подсчетам, мы должны были встретить колонну в ущелье и атаковать ее. План неплох, даже очень неплох, однако после совещания между всеми командирами полка, мы поняли, что это все‑таки ловушка. Не помогло в первый раз, хотя они довольно неплохо проредили наши ряды, решили еще раз.

Под днищем истребителем вилась дорога на которой попадались небольшие колонны грузовиков, легковые машины, которые при видя нас в панике скатывались в кюветы.

Наблюдая разбегавшихся водителей и пассажиров только усмехнулся, они не наша работа. Вытянув правую руку посмотрел на нее. Все еще дрожит, однако слабости уже не было. Живем.

Разработанный план был прост, можно сказать, даже очень прост, на этом мы и играли. Во‑первых, мы повторили прошлый опыт. То есть первыми послали подсадных, а именно столько машин сколько нужно, по мнению немцев, для успешного выполнения задания. На этот раз в виде подсадных выступали ЧЕТЫРЕ звена, а не как с Архиповым, когда он встретился с лучшими асами, воевавшими в Крыму, с одним звеном. Во‑вторых, подсадным был и я тоже. В первый раз меня не пустили, тут же удержать не могли, уже понимали, что это может мне навредить. Придать неуверенности в себя. В‑третьих, мы были только первой ласточкой, за нами шли ТРИ полка, два из которых чисто истребительные, у третьего свое штатное сопровождение.

По плану, Кириллов дал наблюдателю засечь четыре наших передовых звена, и отогнал его, так как на подходе были остальные. Немцы рассчитывают максимум на пару десятков советских самолетов, нас же было гораздо больше. Сила ломит силу.

Да и пополненный до полного штата полк жаждал реванша. Жаль, не могла участвовать в бою часть Седого – ушла на переформирование и обучение в Центр.

Они, как и мы, переходили на «лавочкины».

Наша задача была проста: выяснить силы немцев, передать данные, и при возможности уничтожить колонну.

Мельком глянув на наручные часы, дал газу, вырываясь вперед – сейчас я за разведчика, буду направлять «таиры» по обнаруженным целям.

Судя по времени – пора! Десять минут назад две эскадрильи «пешек», которые работали отдельно от нас, атаковали крупную железнодорожную станцию, третья эскадрилья шла на второй волне. Так что в эфире сейчас паника, наземные службы уже вызывают помощь. Те, что участвуют в ловушке вряд ли дернутся, а вот те, что на подхвате – точно уйдут. Так что силы «гансов» мы уполовинили наверняка.

«Все‑таки не скалы, горы» – подумал я влетая в широкое ущелье между горами. Дорога вилась вплотную к левой горе, у правой глубокий обрыв и неширокая река, бурно бежавшая по каменистому дну. В общем, некуда деться немцам. При налете шансов нет.

– Атакуем! – крикнул я увидев в полукилометре впереди бронетранспортер передового дозора.

– Есть зенитки! – услышал вопль Евстигнеева, он как привязанный шел на сто метров выше.

– Где? – спросил я обшаривая дорогу и кусты рядом с ней.

– Наблюдаю четыре мелких пушки, на двухстах метрах.

– Двухстах?! – с недоумением переспросив поднял голову разглядывая скалы наверху.

Мы перехитрили не только немцев, но и себя. Зенитки были, но они находились наверху обеих гор. Внизу зенитки тоже были, но не на земле, шли в составе колонны, на первом грузовике и последнем. Меня удивило другое, как они их наверх затащили?!

– Глыба, сшибай их на хрен! – заорал я дернув ручку вправо, на себя, утопил педаль уворачиваясь от зенитного огня, потом от себя и на гашетки до предела.

Передовой грузовик мы уже пролетели, так что бил по замыкающему. В разные сторону разлетелось что‑то железное, и грузовик, замедляясь, окутываясь черным дымом, стал съезжать на обочину.

– Голубь, первой идет зенитка, – предупредил я командира штурмовиков капитана Афанасьева.

– Принял, – получил лаконичный ответ.

Дальше колонна уже их работа, наша связать боем истребительное прикрытие, которое падало сверху.

– Сокол‑четыре держи штурмовиков, «худые» наши, – приказал второму звену. На полном газу тяну ручку на себя и вырываюсь на волю. Теперь мы были меж двух огней, пушки наверху получили‑таки возможность для стрельбы. Мы вышли из мертвой зоны, но и здесь мы выиграли, зенитчики не могли стрелять, «мессеры» зашли в зону поражения.

Охрана колонны, как и говорил пленный, состояла из четырех пар, три из которых падали на нас сверху. Четвертая кружила наверху, явно выжидая момента для нападения.

Преимущество всегда у того кто сверху, это знали не только мы, немцы считаются лучшими асами мира, и не безосновательно что уж тут говорить, так что они знали как и откуда лучше атаковать. Однако и мы не пальцем деланные, такую возможность просчитали, даже поставили ее как основную – ну кроме того что зенитки будут выше чем предполагалось – так что как противостоять знали, успели составить схему противодействия.

– Второй, бери ту пару что слева, остальные мои, наверх тоже посматривай!

– Понял! – только и успел сказать он, как мы встретились с немцами на встречных курсах.

На пределе скорости мы приняли бой на восьмистах метрах, но огнем прицельно пустить успели, разминувшись друг с другом.

Разворачиваясь, чтобы встретить повторную атаку в лоб, успел бросить мельком взгляд вниз. Там творился ад. Видимо вторую зенитку уничтожили сходу и сейчас на миг, в развороте, показываясь над ущельем штурмовики снова бросались вниз в атаку. Вражеские зенитчики, что сидели наверху только в бессильной злобе наблюдали за ними, стрелять они не могли, как я уже говорил мертвая зона.

Заметив, как ведомый Евстигнеева ловко сбросил «худого» с хвоста и они вместе атаковали другую пару, которая заходила уже на меня вспомнил, как постоянно повторял летчикам: «Есть три важнейших вывода для летчика в бою: всегда осматривать хвост своего самолета, никогда не нарушать дисциплину в воздухе, контролировать расход боекомплекта.»

Евстигнеев был одним из фанатов этого правила, что повысило его выживаемость в бою. За два месяца боев он всего единожды получил попадание в самолет, да и то, через несколько секунд после того как его прошлый ведомый был тяжело ранен и вышел из боя.

– На сука! На‑на‑на!!! – прорычал я добивая «худого». В эфире стоял сплошной мат.

Дрались мы, дралось второе звено с подошедшей помощью. Деловито командовал старший у штурмовиков, капитан Афанасьев уводя своих, они свое дело уже сделали.

Колонна и все зенитки уничтожены.

– Второй! Помоги Соколу, на него шесть пар навалилось.

– А как вы?

– Справимся! Работай! Недолго осталось! – последнее я не сказал, простонал.

Перегрузка просто вдавила меня в кресло. К этому времени мы с Евстигнеевым сбили по одному «мессеру» и отбили атаку четвертой пары, когда одиночный «ганс» зашел со стороны солнца. Его целью был я, но, лейтенант Микоян в последний момент заметив атаку успел закрыть меня корпусом своего истребителя.

– Черт! Меня подбили! – услышал я крик Степки.

Меня обдало холодом, переходящим в ярость. Сбили моего ведомого. Нет, мы конечно обговаривали такую возможность, даже нашли две более‑менее подходящие площадки для вынужденной посадки, если повреждения катастрофические и до своих не долететь.

– На‑на‑на!!! – истребитель затрясся от длинной очереди. Подбивший Степку «худой» лишившись крыла крутясь вокруг своей оси в мелких осколках фюзеляжа понесся вниз.

– Как ты? Дойдешь?

– Нет! Все! Двигатель заглох! Есть дым!

Я быстро осмотрелся.

– Давай на вторую площадку! – прыгать он уже не мог, высоты было едва за триста метров.

– Попробую спланировать…

– Черт! Горишь! Попробуй в пике сбить пламя… – прокричал, яростно отбиваясь от немцев. Те, видя, что я связан по рукам и ногам, прикрывая своего ведомого, усилили напор.

– Готов! – яростно ухмыльнувшись, мельком, с чувством глубокого удовлетворения проводил огненный комок «мессера» падающего вниз.

Оставшиеся две пары, отлетели перегруппировываясь издали наблюдая как я крутясь около горящего ведомого – он так и не смог сбить пламя – идет на вынужденную. На вторую площадку Степка уже не успевал, она была выше, так что единственный шанс это дорога на которую он мог сесть.

Крутя головой, опасаясь внезапной атаки я провожал садившегося ведомого глазами, наблюдая как он не выпуская шасси плюхнулся на щебень покрытия дорожного полотна и в густой пыли, дыме горящей плоскости и мотора, разбрызгивая гальку и вытекающее масло, скользит к небольшому озеру у края дороги.

Дав газу, я полез на высоту, где кружили хищные силуэты «мессеров». Степка был внизу, сел нормально, я видел как откинулся фонарь и на левую плоскость вывалилась серая фигурка.

Понятное дело забраться наверх мне не дали, они тоже понимали, что шансов у них может и не быть, поэтому атаковали меня на наборе высоты.

Увернувшись от одного, я пропустил очередь второго, и вдруг заметил как ведомый второй пары не сворачивая, прет прямо на меня. Поняв что он идет на таран, зло ухмыльнувшись я довернул и, дав движку форсаж, направил кок винта на противника.

В этот раз немец не свернул, единственное, что я успел сделать нажать на педаль, так что столкнулись мы не лоб в лоб, а плоскостями. У меня напрочь отшибло левое крыло, и изодрало хвост.

До земли четыреста метров. Истребитель падает, вращаясь вокруг оси, не выпрыгнуть, собьет целой плоскостью. Прежде чем успел осмыслить что делаю, резким ударом открыл фонарь и отстегнул привязные ремни. Через секунду на двухстах метрах меня вышвырнуло из кабины. Последним что помню, прежде чем непроизвольно покинул истребитель, это быстро приближавшееся крыло, потом удар и темнота.

Очнулся я от гомона толпы, хлопанья материи на ветру, и пульсирующей боли с левой стороны тела. Попытка пошевелится привела к тому, что раздался резкий, можно сказать похожий на выстрел звук рвущегося полотна, и рывок вниз. Поэтому первым делом я приподнял голову и только потом, открыв глаза, посмотрел наверх, звук шел оттуда.

А наверху купол парашюта зацепился за торчащий обломок скалы, который потихоньку рвал купол, отчего я понемногу опускался, стоило мне только шевельнутся. Висел я на склоне одной из гор, от падения меня спас остроконечный скальный выступ, за который и зацепился куполом. Припомнив, что крепко держал кольцо на бедре, когда меня вышибло из кабины, сообразил, почему оно открылось. Или сам, или от удара, кольцо я держал крепко.

Тихо застонав от боли в плече – я уже определился, где болит – попытался прикинуть, что случилось. Судя по всему удар крыла не только погасил сознание, но и выбило плечо из сустава – хотя может это произошло об скалу. Да и судя по состоянию тела, многочисленные синяки присутствовали, удар крылом был не так силен как я думал, скорее всего он был скользящим. Быстро ощупав себя правой рукой, понял, что кроме нескольких довольно крепких ссадин, и выбитого плеча никаких ран и повреждений кроме синяков больше не было.

Припомнив, что вроде еще слышал голоса, наконец догадался посмотреть вниз. Закрыл глаза, открыл, снова посмотрел.

Судя по всему, метрах в пятидесяти подо мной раньше текла река, это сейчас она превратилась хоть и в бурный, но ручей, который отступив, оставил галечный пляж шириной метров двадцать, на котором стояло человек сорок немецких солдат и офицеров и молча смотрели на меня. И улыбались. Улыбочки у всех, как у чеширского кота. Счастливые‑е.

Я быстро закрутил головой, пытаясь найти возможность для спасения. В плен не хотелось категорически, догадывался, что там меня ждет. Да и пятно на репутации тоже не стоит сбрасывать со счетов. Я и так под плотным колпаком со стороны спецслужб СССР, так что еще это вешать на себя не хотелось. Однако вертикальный склон был пуст, ни выступа, ни щели. Только в трех метрах от меня довольна большая щель с полтора метра шириной, и уступ. А на уступе… Судя по всему там была животная тропа, козлиный помет я ни с чем не спутаю.

За время моих шевелений купол еще больше разошелся и я провалился на полметра.

Немцы явно забеспокоились. Несколько резких команд, и десяток унесся к машинам на той стороне ручья, преодолев преграду по влажным от воды камням.

– Ком! Ком! – крикнул, стараясь перекричать шум бушующего ручья, офицер в звании майора. На той стороне ручья у машин, где с грузовика снимали тент, у легковушек я увидел десяток офицеров, которые наблюдали за нами, в одном из них с изумлением опознал Манштейна. Узнал не потому что помнил его, или видев в своем мире, может и видел, не помню. Нам его фото показывали особисты, чтобы узнали если что. Честно говоря, я только сейчас понял что это «если что» уже наступило.

– Хрен тебе! – ответил я. Сообразив, что меня не понимают, отрицательно закачал головой. Майор нахмурился.

В это время прибежали солдаты с тентом и под резкие команды унтер‑офицера человек двадцать натянули его подо мной.

Майор снова стал просить чтобы я отстегнулся и упал вниз. Однако в это время подул ветер, и довольно сильный. Меня стало раскачивать. Майор что‑то закричал внизу. Двое обвязавшись веревками полезли вверх, но не подо мной, а чуть сбоку, там были зацепы. Я так увлекся наблюдением за ними, что не скоро посмотрел вниз, однако когда это сделал, то несмотря на свое положение невольно рассмеялся.

Дело в том, что ветер стал меня раскачивать довольно сильно, и офицер приказал держать брезент точно подо мной, по‑видимому, страстно не желая меня потерять. Судя по взмыленным солдатам, они уже давно бегали туда‑сюда синхронно с моим качанием.

Оба скалолаза, плотно прижимаясь к скале, чтобы порывы ветра их не сбросили, уже поднялись метров на двадцать, пристально наблюдая за мной. Я же следил за щелью, и чем больше раскачивался, тем ближе она стала приближаться на верхней отметке качания. Помогая себе ногами, я еще больше раскачал амплитуду колебания, благо из‑за выступающей части скалы, на которой повис, позволяла свободно раскачиваться, до стены было почти два метра.

– Есть! – выдохнул я уцепившись за край расселины правой ногой и правой рукой, теперь осталось только отстегнуться и осмотреться. А в этом была проблема, правой рукой я держался, левая бездействовала. Поколебавшись, зацепился каблуком за камень, и осторожно отпустив руку балансируя, быстро избавился от подвесной системы.

Прижавшись спиной к скале, переводил дыхание, судорожно вытирая пот с лица. Освобожденная парашютная система раскачивалась справа от меня, метрах в трех. Ветер как по приказу стих. Мельком глянув вглубь расселены, довольно усмехнулся.

Есть ход, после чего посмотрел вниз и тут же отшатнулся обратно. Половина солдат продолжала держать брезент, а вот вторая часть, свободная, целились в меня из винтовок. Офицеры стояли в стороне, и один из них, тот самый майор, подзывал рукой. Видимо он что‑то кричал, видел, как двигаются его губы, однако из‑за шума ручья не расслышал.

– Да ну на хрен! – выкрикнул я и рывком откатился вглубь тропы, пребольно врезавшись больным плечом в камень на пути.

– Фойер! – на этот раз злой крик майора я расслышал. Единственное что успел сделать, это откатиться под небольшую нишу и свернувшись калачиком прикрыть правой рукой голову.

Залп, и многочисленный рикошет отразившийся от стен.

– Попали суки! – один удар в тело точно был.

– Фойер! – расслышал я доставая из разгрузки гранату.

«Лимонка» была заныкана еще неделю назад, выпросил у старшины Степанова, когда в первый раз встретился с ним и с полковником Денисовым, так что карманная артиллерия хоть и в единственном экземпляре у меня была.

После третьего залпа ребристое яйцо полетело вниз брошенное не дрогнувшей рукой.

– Алярм! Гранатен! – послышались крики, и почти сразу их заглушил разрыв.

Пока немцы приходили в себя я побежал вглубь тропы, старательно ставя ноги в удобные и не опасные места, не хватало еще сломать их провалившись в какую‑нибудь дыру, или споткнувшись о камень.

Пистолетом я по понятным причинам не пользовался, попробуй, потянись за ним, сразу нашпигуют свинцом, но сейчас особых проблем не было, поэтому достав маузер и с трудом взведя его одной рукой, осторожно двинулся дальше.

Далеко я убегать не стал, забежав за первый же угол, чтобы из‑за него была возможность наблюдать за уступом, плюхнулся прямо на камни, и положив рядом пистолет, стал осматривать себя заодно потроша аптечку. Нужны были бинты и антисептик.

Рана обнаружилась в той же руке, на уроне локтя.

«Теперь понятно, почему не так больно. Боль в выбитом плече заглушила!» – подумал я, со стоном ощупывая рану.

К моему удивлению ничего серьезного. Похоже, пуля ударила после рикошета, может быть даже не одного, не достав до кости, я даже нащупал сплющенный кусочек свинца под кожей. Осторожно закатав рукав, оголил рану, осматривая ее. Кровь текла слабо, ощупывая, нашел пулю, после чего потянулся за засапожником. Нужно было извлечь все инородные предметы.

Я уже заканчивал бинтовать рану, держа одну из лент бинта зубами, работая правой рукой, когда показалась голова одного из скалолазов. Думаете, я схватился за пистолет и начал стрельбу? Как же?! А хабар?!

Немцы были хоть и налегке, но с оружием, а винтовки в горах куда как предпочтительней пистолета, хоть и некоторого подобия карабина. Хомяческая жилка во мне просто взывала, от одной мысли пристрелить их на скале, так что я терпеливо ждал немцев изредка выглядывая из‑за скального выступа.

Завязав узел, вздохнул, вспоминая о косынке, ее сделать не успел. Зато пока бинтовал, посмотрел на время, судя по всему, без сознания я был почти два часа.

А это значило, что группа поддержки уже сделала свое дело, уничтожив или разогнав все, что тут летало с крестами. В группе зачистки выступал весь мой полк. А остальные в это время, нагло воспользовавшись паникой в эфире, то тут русские, то там, должны были атаковать один из ближайших прифронтовых аэродромов.

Именно туда шел полк Рощина, их задача первым делом смять отнюдь не слабую зенитную оборону, и помочь остальным в уничтожении кадрового состава Люфтваффе и напоследок, если будет возможность и самолеты. Сейчас даже туповатые политработники понимали, что без пилотов самолеты летать не будут, так что давления от них, уничтожать в первую очередь именно технику, для галочки, больше не было. Беспокоило еще то, что я не знал что со Степкой, тревожила неопределенность.

Почему‑то второго не было, первый поднявшийся, рыжий верзила, не оборачиваясь, чтобы помочь напарнику, настороженно осмотрелся и начал снимать винтовку, перекидывая ремень через голову.

– Хальт! Хенде хох! – наполовину высунувшись из‑за угла, вытянул руку, держа фрица на прицеле.

От неожиданности немец сделал шаг назад и, оступившись, стал заваливаться назад.

– Майн гот! – в ужасе крикнул он и исчез, свалившись вниз.

– Куда?! Винтовку отдай сволочь!!! – чуть было не кинулся я следом, но тут же нырнул обратно, снизу снова стали стрелять.

Бросив последний взгляд на уступ, развернулся и двинулся по тропе.

– Не понятно! То живым взять хотят, то стреляют как оглашенные! – сердито бурча, я осторожно шагая дальше по расселине, которая шла явно на вверх.

Через полчаса остановился, достав остатки бинта и фляжку с коньяком, выпив грамм сто, задумчиво посмотрел на бинт, из которого собирался сделать косынку. Как‑то слышал рассказ, как один парень сам вправил себе вывих. Почему бы не попробовать?

А то надоело чувствовать себя инвалидом. Я конечно в этом мало что понимаю, честно говоря, но другого выхода не было.

Накинув петлю на кисть руки, другую привязал к большому кусту, не знамо каким ветром, принесенным в узкую расселину, и растущего там. Рывок, хруст, вопль, и стон через зубы. Как бы то не было, через двадцать минут весело насвистывая, я уже шагал дальше повесив вправленную руку на импровизированную повязку.

Насколько помню, врачи не советуют тревожить руку пару дней, что ж посмотрим, что будет дальше, а пока нужно сваливать как можно быстрее.

Выбравшись на вершину скалы, я побежал дальше, спускаясь в небольшую долину, заросшую невысоким лесом, преимущественно лиственным.

Оббегая высокую, метров в тридцать скалу, вдруг услышал:

– Товарищ майор?! – в голосе было столько радости, что я сразу понял, кто‑то свой.

– Кречетов, ты что ли? – сразу обнаружил, откуда меня окликнули, невольно подивившись однотипной ситуации. Кречетов висел зацепившись, только не за скальный выступ, а за кустарник.

Только расстояние до земли у него было не пятьдесят метров как у меня, а всего десяток. Да и падать, ему не на «мягкий» галечный пляж, а на остроконечные камни.

– Я товарищ майор!

– Давно висишь? Кто еще не добрался до дома? Что видел? Почему сам не спустился? – засыпал я его вопросами.

– Э‑э‑э… – несколько растерялся сержант от моего напора.

– Подожди, сейчас соображу, как тебя снять, сниму, тогда и поговорим. Да и быстро надо все делать, сто процентов за мной немцы идут. Я им там нахамил изрядно.

Способ как спустить сержанта нашелся довольно быстро. Просто обошел скалу по кругу и обнаружил, что другой склон более‑менее проходим для меня. То есть с одной рукой смогу подняться, что и сделал. Встав тяжело дыша у куста, за который зацепился купол, вздохнул. Проблема была в том, как одной рукой затащить летчика на вершину скалы? Рука была хоть и вправленной, но шевелить я ей не мог. Присев на валун, задумался.

– Сержант?

– Я, товарищ майор?

– Ты как цел? Руками ногами перебирать сможешь?

– Смогу, товарищ майор!

– Хорошо. Сейчас повернись к скале лицом, и упрись ногами. Я потащу одну из строп наверх, ты уцепишься за нее и перебирая ногами как будто идешь, поднимешься. Понял?

– Понял, товарищ майор!

– Ну и молодец. Готов? Начали!

Намотав на кисть руки тонкий линь строп, я скрипя зубами используя свой вес, наклонился вперед и упираясь сапогами в камень под ногами, стал спускаться вниз, на шестнадцатом шаге услышал крик.

– Все, товарищ майор!

С трудом вернувшись наверх, я рассмеялся. Запутавшись в куполе тихо матерясь шевелилась фигура Кречетова.

– Стой мумия, не шевелись, сейчас я парашют резать буду.

Рука немного онемела, в одном месте даже лопнула кожа разрезанная стропой, но работать я ей мог спокойно, хоть и болезненно.

Освободив Кречетова, дал ему нож, велел срезать стропы, веревки нам могут пригодится. Какие‑никакие, а горы.

Сам я присел у обрыва и поглядывал в тут сторону, откуда пришел, расспрашивая Кречетова.

Оказалось, что они нормально отштурмовались и направлялись обратно, когда на них налетела пара охотников, причем работали они снизу, хотя высота была и так невысокой.

– Меня сразу свалили, я успел наших предупредить, так что немцам ничего не светило. Они это поняли и сразу ушли.

– А ты как уцелел?

– Высота небольшая была, пришлось прыгать через «хвостовик». Успел купол открыться, но вот зацепился, уже часа три вишу, прыгать боязно, верная смерть, а подняться наверх сил не хватило. Думал немцев дождусь все патроны расстреляю и последнюю в себя, – просто объяснил сержант.

– Понятно. Наших видел?

– Ага, – сразу оживился летчик: – Видел, как они фрицев гоняют. Тут недалеко пара на парашютах опустилось. А во‑он там, где дымок, «мессер» разбитый лежит.

– Наших не сбили?

– Да вроде нет. Бой дальше был, тут две пары наших схлестнулась с тремя немцами. Двух сбили, а одного дальше погнали. Вдали точки мелькали, дымы были, а что там… Кто его знает?

– Ясно.

Я разглядывал долину окруженную со всех сторон скалами анализируя произнесенное Кречетовым. Повезло парню, что он воспользовался «хвостовиком». Это такой прием, когда самолет поврежден, а прыгать надо. Короче летчик переворачивает машину, и под действием силы притяжения покидает кабину. Молодец сержант, успел воспользоваться.

Заметив, как из расселины по тропе появляются далекие фигурки людей и рассыпавшись цепью направляются в нашу строну, тихо крикнул:

– Сержант уходим! Немцы!

Кречетов к этому времени уже все срезал и намотал клубок, который как раз накидывал через плечо, так что мой крик оказался во время. С помощью сержанта спустился вниз, и мы побежали к далекому ручью, выбегающему из неширокой расселины расколовшую одну из скал, который обмелев, давал возможность протиснутся в расселину. Выбор этого пути был прост. Мы пока были скрыты от глаз от немцев скалой, на которой повис летчик, так что время добежать и скрыться внутри, у нас было. Второй причиной было то, что пока я наблюдал, успел осмотреться с высоты, и видел, как оттуда выходило небольшое стадо коз. То ли диких, то ли домашних, издалека не разглядел, да и не понимал я в них если честно.

– Бегом! Бегом! – торопил Кречетова, двигаясь следом за ним.

Мы на полном ходу влетели в ручей и разбрызгивая воду пересекли его, благо глубины там было всего по колено, причем ледяной воды.

– Стой! Осмотримся, – скомандовал я, замедляя бег.

– Зачем, товарищ майор? – прохрипел вопрос сержант, успокаивая дыхание, оперевшись рукой о стену скалы.

– Посмотрим, что они делать будут.

– Ясно. Товарищ майор, это они вас преследуют?

– Да.

Я сжато рассказал все что со мной было после того как очнулся.

– М‑да, бывает же такое. Вы чудом спаслись.

– Ага. Плохо другое, Манштейн жив.

– Жив?! Да мы же там все разнесли, ни одной целой машины?!

– Да не было его там. Дезу нам подсунули, хотели устроить ловушку с боем над своей территорией. В прошлый раз, сколько немцев попало к нам в плен?

– Семнадцать кажется.

– Семнадцать, и четверо сбежали от поисковых групп, им аборигены помогли. Татары.

– Вот и они рассчитывали на то же самое. Ладно, мы просчитали их, и подготовились.

– Товарищ майор? А вы что, знали?!

– Да. Поэтому и был разработан план. В принципе мы были приманками, основные силы в это время наносили удар по ближайшему аэродрому. Ловушка в ловушке можно сказать. Так что… О, появились.

– Товарищ майор? А если знали что это ловушка, почему нас отправили? – тихо прошептал Кречетов, наклонившись поближе. Видимо он посчитал, что находящиеся в четырехстах метрах от нас немцы его услышат.

– Знали только мы. А приказ штаба фронта как ты знаешь не обсуждается, но… в него можно внести коррективы.

– Понятно.

– Черт, они купол заметили. Надо было его спрятать.

– Не успели бы, товарищ майор.

– Да знаю… Я пока за ними понаблюдаю, а ты пробегись по бережку, узнай, что там в глубине. Насколько проход ведет, может животные сюда просто на водопой приходят.

– Есть, товарищ командир.

– Выполняй.

Держа в руке ТТ сержант шурша галькой убежал в глубь расселены, я же продолжил наблюдение.

Пяток немцев взобрались на скалу и стали осматривать ее, ногами вороша остатки парашюта. Офицер что командовал ими что‑то скомандовал, солдаты растянулись цепью и стали прочесывать местность осматривая овраги, ложбинки, направляясь в сторону небольшого хвойного леса, видимо посчитав что мы укрылись именно там.

Шли осторожно, замирая, явно опасаясь огня на поражение. Пяток скалолазов спустились и последовали за остальными.

Услышав хруст мелких камней, обернулся. Сзади тяжело дыша подбегал Кречетов.

– Что? – спросил я его одними губами.