Текст книги "Истребители. Трилогия"
Автор книги: Владимир Поселягин
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 63 страниц)
Десяток разведчиков и осназовцев разбежались по лесу, в течение пары часов они должны были добыть хоть кого‑то. Ближе к полудню, часам к трем они вернулись. На длинной лесине висела туша молодого лося. Еще двое несли пяток зайцев. Разделка и подготовка к перевозке много времени не заняла.
Через час, гудя моторами грузовик, бронетранспортёр и два мотоцикла уехали, за двадцать минут до них щёлкнув кнутом, на полной телеге скрылся в лесу Тонин, его до города страховали двое «рябовских».
К моему удивлению и нам нашлась работа, нужно было подготовить поле к возможному приему самолетов с Большой Земли. Подхватив лопаты и заступы, найденные в одном из сараев, вслед за проводником направились к нужному месту. По словам одного из лётчиков, что уже был там, идти нужно было около шести километров. В строжке никого не сталось. Все, включая лесника с женой и двух раненых на носилках, отправились с нами. Если все получиться, то мы летим, если нет, то все равно нужно было уходить. Место оказывалось засвеченным. Командовал нашей сборной солянкой Шатун, Командир с Андреем уехали на задание, остальные включая меня, Батю и Степку направились к площадке.
Положив на плечо лопату, я бодро шагал по лесу следом за Батей слушая разглагольствования Степки. Он оказывается успел со всеми перезнакомиться и сейчас делился полученными сведеньями.
– …и еще ты от баб на дереве прятался? Тоже правда?
Я не описывал это в своей книге, цензура не разрешила портить образ геройского рассказа, но если спрашивали, говорил правду.
– Было такое, – хмыкнул я, увернувшись от низко висевшей ветви.
– Ага, – улыбнулся Степка: – Расскажешь?
Отец снизил скорость, присоединяясь к нам. Эту историю я не рассказывал, ему тоже стало интересно.
– Почему нет? Это еще в сорок первом было, меня тогда сбили, ну я и набрел на аэродром подскока. Конечно, я там не один был, целая группа собралась, даже ведомого нашел. Карпов его фамилия была.
– Почему была? – поинтересовался Степка.
– Погиб во время налета, но это после. Так вот пригнали значит мы «мессеры»…
Я достаточно подробно описал и угон и приключение во время полета, как искали сам полк, как вызвался слетать добровольцем в разведвылете, предложив использовать один из трофеев.
– …и что мне оставалось делать. Такая толпа баб на тебя прет, им доказывай не доказывай что я свой, порвут. Пришлось бежать. Взобрался на дерево и сидел там, пока помощь не пришла, – нехотя ответил я.
– И что? Они тебя не узнали?
– Позже узнали, но тут уже я рассердился, похабные и матерные анекдоты им травил, пока один генерал не приехал.
– А немцев всех четырех сбил? – жадно спросил Степка.
– Трех точно, а четвертого случайно, я по‑другому огонь открыл, а этот мне в прицел влез, – признался я.
Впереди показался просвет, и мы замолчали. Те, кто шел впереди, уже вышли на открытое пространство. В конце процессии шли связанные лесник с женой. Лесник помогал нести одного из раненых, летчика со сломанной при приземлении ногой.
– Нормальная площадка, – одобрил я, осмотрев длинное поле на берегу реки. Это был великолепный луг, странно, что его не использовали для пахоты, отличный чернозем.
– Приступаем. Разбиться на команды, – стал командовать дядька.
Мы работали втроем. Я батя и Степка. Недалеко работал заступом лесник, под присмотром бойца.
Ближе к вечеру, когда мы фактически закончили и время ожидания, стало тянуться невыносимо долго, послышался рев мотора и по краю берега стал видна приближающаяся пятнистая туша бронетранспортера.
– Ура‑а‑а!!! – закричали мы, когда из десантного отсека показался полковник Тонин, и двумя руками замахал над головой, значит, все получилось.
Один из радистов ушел вместе с группой Вечерних, второй был с нами, это, кстати, он охранял лесника. Радист сразу же побежал к остановившемуся бронетранспортеру, придерживая планшет. Там находились шифры, для передачи.
Естественно что все бросили работу наблюдая за радистом, подготавливающим рацию к использованию. Именно для этого нам оставили бронетранспортер, там было штатное место для подключения радиостанции, так что много времени это не заняло. Мы помогли накинуть на одно из деревьев проволоку используемую как антенну. Вот заработала морзянка, трижды радист набирал незамысловатый текст, чутко слушая эфир, ответа все не было. Вдруг он вздрогнул и закричал, срывая наушники.
– Есть, они нас слышат!
– Ура‑а‑а!!! – раздался общий вопль. В воздух полетели шлемофоны и пилотки.
– Чего стоим? Подготавливать поле! – почти одновременно стал командовать Шатун, ему завторили другие командиры, включая Тонина.
Краткий доклад и просьба прислать самолеты был подготовлен заранее, достав шифровку, радист стал отбивать ее в эфир. Через пару минут стянув правый наушник, и продолжая слушать эфир, он ответил на наши вопросительные взгляды, привалившись к борту бронетранспортёра:
– Ушла шифровка. Уже отбили что получили. Нужно ждать ответа.
Ответ должен был прийти в скором времени, в шифровке было упоминание обо мне.
Оставив радиста под присмотром двух летчиков ждать ответа, мы отошли в сторону. Пока остальные подготавливали поле, мы вчетвером, я, батя, Шатун и Тонин присели в тени дерева.
– Где Андрей? – поинтересовался я первым делом.
Андрея действительно не было, да и вообще в город уезжало больше народу, чем вернулось.
– Там бой был, он с двумя бойцами увел преследователей в сторону, дав нам уйти, – пояснил полковник.
– Будем надеяться, они вернутся, – вздохнул Шатун.
– Расскажите все сначала, – попросил Батя.
Полковник на несколько секунд задумался, после чего начал рассказывать:
– План был на телеге лесника доставить трех бойцов в город к комендатуре. Мы дождались, когда из города выехало десяток грузовиков, видимо наши на электростанции сработали как надо, и подъехали к посту на въезде. Там из‑под брезента лосиная нога торчала, так что немцы не досматривали, только все по плечам хлопали и говорили: Гут, Гут. Добрались нормально. Там был проулок удобный я их и высадил, до комендатуры добраться можно.
– Сразу ее нашли?
– Нет, сперва на рынок наткнулись, не туда повернул, ошиблись, когда план города рисовали, но потом ничего выехали на площадь. Андрей с бойцами в трофейной форме был, вылезли из‑под брезента и, приведя себя в порядок, направились в комендатуру. Что там происходило я не знаю, в телеге сидел, но как только заметил знак, подъехал к одному из окон, что выходило на соседнюю улицу. Один из бойцов помог мне принять рацию и спрятать ее в телеге. Дальше мы направились к выезду, но тут нас задержали на посту, они обратили внимание, что груз остался на месте. Нужно было скинуть где‑нибудь тушу, да времени не было, постоянно на виду. В общем, Андрей, он с одним бойцом шли чуть сзади, охраняли, ударили из автоматов по солдатам, и кинули гранаты за мешки, где пулемет был и велел нам гнать к лесу. Мол он их задержит, там от казарм спешили оставшиеся в городе солдаты. Тот боец, что лежал под брезентом, остался с ними. У леса меня ждал бронетранспортёр, как и договаривались. Потом мы сразу поехали сюда. Все что знаю, рассказал.
– Комендатура с этой стороны реки была или той? Мост пересекали? – поинтересовался я.
– С этой, до реки доехали, когда комендатуру искали. Видели воду.
– Угу, – кивнул я, и пояснил остальным: – Если Андрей не дурак, а он повода так считать не давал, то к лесу прорываться он не будет, это самый логичный выход, и немцы должны там выставить усиление. Думаю рекой уйдет, найдёт там какую‑никакую лодку.
– Хорошо бы, – вздохнул Тонин.
– Меня больше беспокоит, что с группой Вечернего.
– Согласно плану они вернуться сюда кружным путем. Так‑что, пока не стемнеет ждать их не стоит, – ответил Шатун.
– Будем ждать, – вздохнул я.
В это время подошел радист с ответным сообщением. Он его уже успел расшифровать.
– Велели ожидать в три часа ночи два самолета. Вот тут описано как разводить сигнальные костры, – протянул он бумажку.
В одиннадцать часов ночи со стороны реки послышался плеск, на окрик часового отозвался вернувшийся Андрей. Все трое были ранены, но смогли вернуться, молодцы. От группы Вечернего до сих пор не было известий, когда в небе стал различим шум авиационных моторов.
– Поджигай! – скомандовал Тонин.
Облитые бензином три костра в линейку одновременно вспыхнули.
– Ребята и дядя Женя еще не вернулись, – напомнил я Бате.
– Пока ждем. Время еще есть, – ответил он, тревожным голосом.
Шум моторов стал отчетливо слышен, над головами пронеслась одна тень, потом вторая. Вот шум моторов стал звучать по‑другому, и я понял, что транспортники готовятся зайти на посадку.
Посадка прошла штатно, один самолет сел и покатился по полю, согласуюсь с регулировщиком с двумя фонариками в руках. Пилоты его подогнали к деревьям где самолет, ревя моторами, развернулся и, не глуша движки, замер.
Открылась боковая дверца и оттуда выглянула голова в шлемофоне. Я немедленно поспешил туда, прилетевшие должны убедиться, что тут свои, а меня знал весь Союз. Вопрос с безопасностью решился быстро, штурман, а это был он, с ходу опознал меня. Дав разрешение на посадку второго самолета, они стали принимать раненых. Мы подогнали ближе бронетранспортер и начали перегружать имущество и часть пассажиров. Раненые уже устроились на тюках. Когда сел второй самолет, первый уже стал готовиться к взлету. Он был загружен полностью. Даже Андрей, держась за простреленный бок, сел на одну из лавок. Тщательно проинструктировав его, что говорить безопасникам, я дал отмашку на взлет. Нечего стоять тут и ждать пока приедет запаздывающая группа Командира, пусть летят на Большую Землю.
Второй Ли‑2 уже развернулся и встал на освобождённое место, подсвечивая посадочными огнями хвост первого, тот пошел на взлет.
Открылась дверца в борту и выглянул штурман, это, кстати, их обязанность при посадке проверять, что твориться вокруг. Отойдя от стоявшей под деревьями туши бронетранспортера, я подбежал к люку.
– Глуши! – махнув рукой, приказал я.
Штурман меня сразу опознал, хоть я и был в летном комбинезоне и в тени. Не освещался посадочными фонарями.
– Что, товарищ подполковник? – спросил он, стараясь перекричать рев правого мотора.
Подойдя уже ближе, повторил:
– Глуши. Вторая группа не вернулась, будем ждать, пока не вернётся.
– Ясно, товарищ подполковник, – кивнул он и исчез внутри самолета. Через десяток секунд рев моторов стал стихать, пока совсем не пропал. Покрутившись еще немного, замерли и лопасти винтов.
В слабоосвещенном салон появилась вместе с штурманом и пилот воздушного корабля. Видимо командир экипажа.
– Здравия желаю, товарищ подполковник. Долго ваших будем ждать?
– Пока не вернуться, – вздохнул я: – Час, два… сутки, неделю. Не можем мы без них улететь.
– Давно должны были вернуться? – закуривая папиросу, поинтересовался пилот.
– Два часа назад.
В это время взвыл мотор бронетранспортера, и сдвинулась его махина.
– Это кто? – отбросив папиросу, напрягся пилот. Борт‑стрелок продолжавший находиться в люльке, повернул ствол пулемета на бронемашину, беря ее на прицел.
– Свои, на трофей. Часть пассажиров, – спокойно ответил я.
Из остановившейся рядом машины появился сперва Шатун, потом батя. Степки я почему‑то не видел.
На опушке осталось нас всего четверо. Я, отец, Шатун и Степка, мы решили не разделятся. Остальных отправили первым рейсом.
– Лесник сбежал, жену бросил и ушел, – первым делом сказал Шатун.
– Давно? – поинтересовался я.
– Во время посадки второго, часовой отвлекся вот он и незаметно дал деру.
– Значит, минут пятнадцать назад.
– Два часа у нас есть, если группа не вернётся, придётся улетать без них, – нехотя сказал отец.
– Что происходит? – поинтересовался пилот, с интересом нас слушавший.
– Пленный сбежал. Ему до города часа три топать, примерно в два раза меньше, в такой‑то темени, обратно, – прикинул я.
– Будем ждать наших до предела, и надеяться, – подтвердил батя.
– А Степка где? То есть, рядовой Раевский?
– Жену лесника охраняет, – махнул куда‑то в сторону деревьев Шатун.
– Толку теперь от нее. Гнать на все четыре стороны, – поморщился я.
– Ночью? В лес? – теперь морщился батя.
– Она жена лесника. Вячеслав прав, для нее это дом родной. Не пропадет, – согласился со мной Шатун.
Отошедший батя, довольно быстро вернулся со Степкой. Шатун не ошибся, как только ей сказали, что она свободна, то женщина быстро затерялась среди деревьев.
Пока летчики с интересом изучали трофейную бронетехнику, подсвечивая фонариками, мы стояли у хвоста самолета и обсуждали наши дальнейшие планы.
– Если они не вернуться, значит, их угнали в противоположную сторону не дав прорваться сюда, – говорил Шатун, задумчиво покусывая сорванную травинку.
– Может тоже рекой вернуться, прорабатывали же этот вариант? – спросил я.
– Слышите? – встрепенулся Степка.
Мы прислушались, замерев. Вдали часто, как будто застучал дятел, заработал и умолк пулемёт.
– Недалеко, звук отражением от берега принесло. Километра три, не меньше. Если бы дальше, то не услышали, деревья звук гасят, – определил Шатун.
– Значит, их сюда гонят, – обрадованно спросил Степка.
– Ничего это не значит, – судя по голосу, Шатун поморщился: – Если бы гнали тут такая бы стрельба стояла. Это больше похоже на предупреждение. Не подходи, убью.
– По времени, туда как раз лесник должен был добраться, – прикинул я.
– Может и его… Ладно, если в течение часа они не вернутся, взлетаем, а то скоро рассветёт. Лейтенант? – окликнул штурмана Шатун.
Штурман как раз сидел на заднем борту бронетранспортёра, и через открытые двери, свесив ноги наружу, рассматривал нечто темное в руках. Когда он повернулся к нам, я понял что это футляр с чисткой оружия к пулемету.
– Я, товарищ подполковник? – откликнулся он.
Пилот был старшим лейтенантом, а продолжавший охранять нас борт‑стрелок, старшиной. Я успел представить экипажу своих спутников, так что звания они знали.
– Когда начало рассвета?
– В четыре часа, товарищ подполковник. Совсем рассветает, в четыре тридцать семь.
– Сейчас два часа семь минут. В полчетвертого вылетаем, это крайний срок. Саш, проверь еще раз, – попросил он отца.
Тот достал рацию, и попытался связаться с Командиром.
– Не достаёт, видимо далеко, – через пару минут бесполезных вызовов, ответил он, убирая рацию обратно в карман.
– Или зарядка кончилась, сколько берегли, уже должна была, – сказал я.
Потянулось тревожное ожидание. Летчики устроились в салоне самолета и откровенно дремали с шумовым эффектом. Борт‑стрелок, продолжал сторожить, воинственно поворачивая пулемет то в одну сторону, то в другую. Не спал, бдил.
– А если это лесника встретили, и сейчас сюда движутся немцы? – задумчиво поинтересовался я.
– Все может быть, – лениво пробормотал Шатун.
– При внезапном нападении шансов взлететь, у нас фактически не будет. На транспортнике брони нет, расстреляют к черту, – пробормотал я сонным голосом. Дремота напала не на меня одного, Степка еще минут десять назад ушёл к летчикам, пробормотав, что давно хотел посмотреть на самолет изнутри. Через минуту к общему храпу присоединился еще один.
Мы чутко прислушивались к тишине, изредка вставая и отходя от бронетранспортера, разминая ноги.
– Я пробегусь вокруг, что‑то меня совсем в сон бросает, – сказал я отцу. Он задумчиво стоял у пулемета внутри бронемашины, о чем‑то размышляя.
– Хорошо, только недалеко.
– Угу.
Пробежка по ночному лесу – это не по дневному. Шансов выколоть глаз повышаются в разы, поэтому я шел быстрым шагом, проверяя перед собой дорогу, руками. Я сделал полукруг по опушке, углубившись метров на двести, а где и на триста. Иногда замирая, я чутко прислушивался к ночному лесу. Ветер шумел, теребя верхушки деревьев, но слышимость была пристойная. Посторонний звук вплелся в ночную тишину минут через тридцать, резким диссонансом отмечая, что появились посторонние. И эти посторонние люди были явно военные. Слышался шум амуниции. Позвякивании, когда железо казалось железа.
Это могли быть и наши, но на всякий случай, отстегнув клапан на кобуре, я достал «маузер» и левой рукой взведя курок, чутко прислушался.
– Шайсе! – тихо воскликнул кто‑то, на него мгновенно зашикали. Вскинув пистолет, я дважды нажал на спуск, стреляя в источник шума.
Стрелял больше для своих, чтобы подготовились к взлету, чем попасть в кого‑то. Почти мгновенно развернувшись, я побежал обратно, взяв самую большую скорость, на какую мог рассчитывать.
Когда выбежал на луг, самолет, ревя моторам, уже стронулся с места, набирая скорость. Заметив, что я хромаю, дядька с отцом спрыгнули на землю и помогли попасть мне в салон самолета. Почти сразу взревев двигателями, он пошел на взлет.
– Ранили? – тревожно спросил отец, проверяя меня на предмет ранений.
– Нет, – отмахнулся я, вытирая кровавую юшку из‑под носа: – В дерева на бегу врезался. Дерево оказалось крепче.
Тут тряска прекратилась, и я понял, что мы оторвались от земли. Куда‑то короткими очередями бил борт‑стрелок.
Батя помог мне сесть на лавку у одного из иллюминаторов, и мы все вчетвером смотрели на оставшуюся позади ночную освещаемую вышедшей из‑за туч луной, землю.
Рев моторов не позволял нам общаться, поэтому привалившись к переборке, мы молчали, каждый по‑своему переживая за оставленных внизу друзей и родственников. Группы капитанов Вечернего и Рябова под командованием полковника, так и не вернулись. Где‑то там они пропали, и не смогли выйти к своим. Вспомнив Толика, я только вздохнул. Будем надеяться, что они смогут оторваться от погони и уйдут в безопасные места, не возвращаясь на старое место встречи, уверен, что немцы поставят там засаду.
Летели мы почти два часа, далеко же фронт находился от нас. Когда солнце выглянуло из‑за горизонта, оно первым осветило наш самолет, чем землю, мы как раз только‑только успели перелететь передовую, углубляясь в наш тыл. Заметив неподалеку две точки, опознал в них два модернизированных «яка», которые стали нас сопровождать. Значит сообщение получено кем надо, и они приняли меры.
Через открытую дверь появился штурман и, наклонившись, прокричал‑сообщил мне:
– Товарищ подполковник, только что получили сообщение. Борт сто‑пятый совершил посадку на аэродроме! Нормально долетели, товарищ подполковник!
– Почему с задержкой? – поинтересовался‑прокричал я.
– Шли через другой квадрат. На пути возвращения слухачи засекли переговоры пары охотников. Был приказ облететь их стороной.
– Ясно. Спасибо, лейтенант.
Экипаж транспортника был едва ли сильно старше меня, лётчику лет двадцать два‑двадцать три. Штурману лет двадцать, борт‑стрелка я не видел, но тоже по виду и голосу молодой. Одно только их трофейное настроение чего стоило. Пулемёт они с бронетранспортера не сняли, потому что он пока еще был включён в оборону, но будь их воля и гусеницы бы утащили. Я разрешил им прибарахлиться в бронетранспортер, ничего обо ценного там не было, больше мелкие сувениры. Но и этого им хватило, были очень довольны, особенно когда я подарил летчику наручные часы, у меня их было две штуки, лишние мне без надобности, а ему приятно.
Наконец мы добрались до аэродрома, делая круги, стараясь сбросить скорость, стали снижаться. Крепко держась за один из ремней крепления, показал на такие же остальным пассажирам. Вспомнив, как нас трясло при взлете, они последовали моему примеру. Ремни предназначались для крепления и страховки груза, но и нам они неплохо подошли.
Потрясло не так сильно как ожидалось, было видно, что аэродромная обслуга взлетную полосу держит в порядке. Наблюдая за хорошо освещаемым утренним солнцем аэродромом, довольно кивнул, офицер, отвечающий за маскировку техники в этом полку, справлялся со своей работой просто блестяще. Самолеты с земли конечно видно, но с воздуха попробуй их разгляди. Судя по машинам, стоявшим в капонирах, тут базировался не только транспортный полк, но и истребительная часть. Заметил хищные силуэты нескольких «яков».
Вернувшийся первым Ли‑2 уже оттранспортировали в его капонир, самолет не было видно, когда наша крылатая машина крутилась, поворачивая к обозначенному флажками месту остановки. Там виднелась группа встречающих, десятка два человек, включая нескольких ребят, из наркомата Берии. Народу было мало, утро побудка еще не прозвучала. Можно сказать сонное царство.
Как только самолет замер, и рев моторов стих, появившийся штурман, открыл дверцу люка, откинул лесенку, с прилипшими к ней вперемешку с землей травинками, и приглашающе махнул рукой на выход.
– За мной, – скомандовал я, вставая, и хромая к выходу. Ушибленное колено, все еще давало о себе знать.
Тут уже была моя территория, поэтому родственники безоговорочно передали мне пальму первенства.
Как только мы покинули салон самолёта, я сразу же стал командовать. Определив старшего у безопасноков, обратился к нему, не обращая внимания на местных офицеров, пока было не до них:
– Капитан. Первым рейсом был доставлен капитан Рябинин с пулевым ранением в левый бок.
– Так точно, товарищ подполковник, – кивнул белобрысый капитан, с едва заметным шрамом над левым глазом: – Его и остальных раненых отправили в ближайший госпиталь.
– Капитан Рябинин является носителем сверхважной информации. Нужна полная изоляция от любого общения, кроме медперонала. Отношение к раненому предельно вежливое. Выставить охрану до прибытия представителей, товарища Берии. В отношении моих спутников, подполковника Суворова, подполковника Васнецов и рядового Раевского принять те же меры. В салоне самолета шесть мешков, их принять опечатать и оставить под охраной в надежном месте, лучше вместе с моими спутниками. Заглядывать внутрь запрещено. Это могут сделать только представители наркомата с соответствующими бумагами. Мне нужна срочная связь с Москвой. Как только обеспечите, сообщите. Это все. Выполнять.
Как личный порученец я мог себе позволить отдавать приказы спецслужбам, соответствующие документы и полномочия у меня были.
– Есть! Разрешите выполнять товарищ подполковник? – козырнул капитан.
– Выполняйте.
Отец, дядя и друг молча ушли вслед за местным полковым особистом в звании лейтенанта, вежливо пригласившего их следовать за собой.
– Товарищ подполковник, разрешите представиться, командир транспортного полка, майор Дудаев, – как только все строчные дела были улажены, обратился ко мне старший из офицеров.
– Подполковник Суворов, можно просто Вячеслав, – пожимая ему руку, представился я.
С местными офицерами полка я познакомился быстро, пообщавшись, мы направились в штаб, на ходу обмениваясь новостями. Вернувшийся капитан, представившийся капитаном Радовым, из особого отдела корпуса, куда входил этот полк, шел сзади, чутко прислушиваясь.
Как оказалось, уже был готов стол, отметить мой прилет, но сесть мы не успели, Радов сообщил, что можно воспользоваться связью.
Мы прошли в соседнюю землянку, судя по аппаратуре, это был радиоузел, и дали в руку трубку.
– Суворов? – услышал я хорошо знакомый мне голос Лаврентии Павловича Берии.
– Так точно, товарищ нарком! – не садясь, ответил я вытягиваясь.
Офицер связи и капитан Радов тихо вышли из помещения.
– Что можете доложить? Только кратко, – голос Берии в треске и шуме линии мне показался несколько холодноватым.
– Был ДОМА, вернулся не один, с родственниками и информацией. Нужна срочная эвакуация в Москву. Местные кадры я уже напряг, охраняют, но нужна и ваша санкция.
– Это правда? – мне показалось голос Берии на миг прервался от волнения, как будто его душил ворот френча.
– Так точно. Один из моих… э‑э‑э спутников, в госпитале под охраной, прострелен бок. Трое целые, ждут встречи. Проблема еще с двумя, они не успели к вылету и остались на территории противника. Нужна эвакуация, связи с ними нет.
– К вам вылетел подполковник Архипов. Именно он будет курировать вас и наших гостей. Я, ясно излагаю? – поинтересовался Берия.
Понятное дело о защищенности линии можно было только мечтать, поэтому мы говорили междометьями, которые оба понимали.
– Так точно!
– Кто там представитель особого отдела старше по званию?
– Капитан Радов, из особого отдела авиакорпуса.
– Попроси его к телефону, – приказал Лаврентий Павлович.
– Есть.
Положив Трубку на стол, я открыл дверь и выглянул наружу. Радов, крутя в руках фуражку, стоял рядом с дверью.
– Капитан, вас к телефону. Нарком Берия, – окликнув его, сообщил я.
Нервно сглотнув, он под заинтересованным взглядом офицера связи, который все слышал, вошел в радиоузел и без колебания взял трубку:
– Капитан Радов у телефона, товарищ Нарком.
О чем Берия говорил капитану, я естественно не слышал, встав у дверей, но судя по тому, как пару раз капитан машинально отдал честь, то о чем‑то важном. Аккуратно положив трубку на аппарат, он достал из кармана галифе платок и вытер им мокрое лицо.
– Уф‑ф. У меня приказ охранять вас и ваше имущество до прибытия подполковника Архипова.
– Знаю такого, – кивнул я, добивая капитана: – Это личный порученец, товарища Сталина.
– Какой он человек? – через минуту спросил капитан, придя в себя. Опытный, знает что спрашивать.
– Боевой офицер. Бывший летчик, нормальный командир, но педант.
– Хорошо. Будем встречать, он должен прибыть через три часа.
– Встречайте, кстати капитан, я еще хочу связаться со своей семьей. Можно организовать?
– Можно, сейчас… – выглянув наружу, он окрикнул офицера связи: – Стоков, давай еще одну связь с Москвой. Теперь частный номер… под мою ответственность. Давай связь лейтенант.
Через несколько коммутаторов, лейтенант, наконец, смог дозвониться до моей квартиры.
«Пять часов утра, надеюсь, я буду приятным сюрпризом».
– Есть ответ, товарищ подполковник! – передал мне трубку связист.
Взяв трубку, я прислушался, уловив полусонный детский голос, крикнул‑спросил:
– Нина? Нина – это Вячеслав. Позови Анну!
***
Полковник Суворов открыл дверцу медленно ехавшей машины и, встав на ступеньку, выглянул из кабины. Передовой мотоцикл уже начал преодолевать высоту, въезжая на гору, задний мотоцикл из‑за пыли не было видно. Заходящее солнце посверкивало в блестящей конструкции антенн, на большой машине, стоявшей на холме. Посмотрел на нее, полковник махнул рукой приказывая прибавить ход.
– Пеленгатор, товарищ полковник? – поинтересовался капитан Рябов, это он был за водителя.
– Он. Надеюсь, наши догадаются не выходить на связь на месте посадки самолетов, – ответил полковник, возясь с противогазным чехлом. Они оба были в немецкой форме, одетые строго по уставу, даже оружие было трофейное. Достав не совсем понятный капитану черный предмет, с маленькой палочкой, полковник немного повозился с ней, и тихо пробормотал, прежде чем раздраженно ее убрать:
– Батарея села.
От леса они уже удалились километров на восемь, неожиданно встретив эту машину. Молниеносно прикинув варианты, полковник дал отбой на уничтожение. В случае нападения, а охраняли пеленгатор достаточно хорошо, видимо не один раз на нее случались нападения или пытались захватить. У машины стоял бронетранспортер, старый советский танк Т‑26 с нанесенными немецкими опознавательными знаками и около отделения солдат. Но и это еще не все, пеленгатор находился в прямой видимости большого села, где стоял достаточно крупный гарнизон и имелись свои средства связи, чтобы вызвать помощь из города.
Дорога вела на холм, и спускалась вниз к селу, через его главную улицу и устремлялась дальше к реке, где и находилась электростанция. Оставив пеленгатор метрах в двухстах в стороне, они стали медленно спускаться с горы, пыля по дороге.
Толя Суворов, был водителем передового мотоцикла, с капитаном Вечерним на заднем сиденье и еще одним бойцом в люльке.
Капитан неплохо владел немецким языком и, будучи в форме офицера, мог на первое время заговорить языки, в случае если их остановят. Все кто был на виду, ехал в кабине или на мотоцикле, были в трофейной форме, те же, кто находился в кузове мерседесовского грузовика, были в своей. Им просто не хватило.
Ведущий мотоцикл на развилке повернул в село, и чуть сбавив скорость, неторопливо затарахтел на противоположный край селения, по главной улице. Можно конечно его было объехать, но на это тратилось слишком много времени, которого и так было в обрез. Тем более что топлива едва хватало, початая двухсот литровая бочка горючего, что находилась в захваченном грузовике, была полностью израсходована, разлитая по бакам техники.
– Товарищ полковник? – отвлёк Командира от наблюдения, Рябов.
– Да, капитан?
– У нас есть шансы вернуться?
Командир задумался, и после некоторого размышления честно ответил:
– Нет, как только мы встретили пеленгатор, я понял, что шансов нет. У немцев очень хорошо поставлен радиоперехват… Наши могут потянуть время, если догадаться выйти на связь не у приемной площадки, а километрах в пятнадцати‑двадцати от лагеря. Тогда время на прием и взлет у них есть. Но это если радист выйдет на связь согласно инструкции, подальше от лагеря… Хотя… – Суворов задумался.
– Что, товарищ полковник?
– Радист у тебя опытный?
– Хороший радист, – подтвердил капитан.
– Если он выйдет на связь, на берегу реки, то возможно это затруднит пеленгацию. С противоположной стороны берег крутой и глинистый, он даст отраженный сигнал, что замедлит пеленгацию, и потянет время на обнаружение. Думаю у наших есть все шансы принять самолеты и улететь, и в том и в другом случае.
– Ясно, товарищ полковник, – вздохнул Рябов.
Техника пылила по поселку, привлекая внимание и местных жителей и полицаев.
– Грузовик больно приметный, – пробормотал полковник.
– Я узнавал, товарищ полковник. Вечерний сказал, что он не местный, из реммастерских в двухстах километрах отсюда, шел за запчастями на городские склады. Не должны его еще хватятся, по его словам еще пару дней есть.
– Хорошо, но в ближайшее время нужно менять колеса, – ответил полковник.
– Зачем их менять? – удивился Рябов.
– Я имел в виду менять машину, капитан.
– А‑а‑а
План по захвату был несколько нагловат и довольно прост. Подъехать прямо к строениям электростанции, и взять ее нахрапом. Пулемётчики в люльках мотоциклов в прикрытии, остальные используя весь запас карманной артиллерии на штурм. От неожиданности могло и получиться. Если брать станцию по всем правилам войны, то захват затянется, и может успеть прибыть помощь, что было нежелательно, поэтому и был разработан и одобрен именно этот план.
После села через пару километров появилась развилка влево, куда вся небольшая колонна и повернула. Следуя рядом со столбами с электрическими проводами, полковник сказал:
– Вижу реку впереди и строения электростанции.
– Так точно, товарищ полковник. Я тоже вижу… Три здания. То, что больше всех с трубой, и есть станция, второе административное здание управления, охрана использует его как казарму. Третье мастерские, цех, и гараж.