Текст книги "Поэмы. Драмы"

Автор книги: Вильгельм Кюхельбекер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Иван Не говори: не рад я даже,

Что в путь пустился, как про них,

Злодеев, вспомню! – Слов моих

Не примешь в сторону худую:

Героев, витязей лихих

(Я в том тебя, мою родную,

Уверить смею) всей душой

Я почитаю.

Зулейка Друг ты мой!

В твоем почтеньи им нисколько

Нет пользы, ни нужды, – ты только

Булата выкупи скорей.

Иван Булата и казной моей?

Послушай, бабушка: те люди,

Что бьют его по белой груди,

Те приговаривают так:

«Найдется ли такой дурак,

Который бы купил Булата

У нас себе же на беду?»

Казна моя не так богата,

Чтоб на нее мне сопостата

Себе купить... Нет! подожду!

Зулейка Без отговорок: нет охоты,

Желанья нет ему помочь?

Иван Я, бабушка, – я бы не прочь,

Да вот беды боюся!

Зулейка Что ты

Меня морочишь? ведь ты сам

Не веришь их пустым словам,

Сам видишь: недруги страдальца!

Небось не укольнешь и пальца,

А купишь добрым делом клад.

Иван Кто кладу, бабушка, не рад?

Но мешкать – не минешь наклада;

Мне завтра с светом должно в путь...

Зулейка Чтоб шею дать себе свернуть!

Иван Как? шею?

Зулейка Милость и пощада

Неведомы степным ордам;

А через степь тебе дорога.

Иван Молчи, старуха, ради бога!

Я выкуп за Булата дам.

(Выбегает.)

Зулейка смотрит ему вслед и пожимает плечами.

ЯВЛЕНИЕ 2

Харем бухарского хана. Чертог его дочери Анданы. Андана и ее кормилица Зарема.

Зарема Что тебя, царевна, краше?

Не лучом ли красоты

Отовсюду, солнце наше,

Пленных привлекаешь ты?

С юга, с запада, с востока,

С севера, с концов земли

На поклон к тебе пришли;

Ты ж ко всем равно жестока.

Андана Не на мой же зов пришли

С юга, с запада, с востока,

С севера, с концов земли!

По лазури одинока

Ходит чистая луна:

Не отдамся мужней воле;

Мама, кончу, как она,

Путь чрез жизненное поле.

Зарема Не обманывай меня!

Что же, голову склоня,

Бродишь с грустию немою?

Отягченная тоскою,

Что же плачешь и во сне?

Я ль, дитя мое, не стою,

Чтобы вверилась ты мне?

Андана В темной роще не схоронишь

Звонкой песни соловья,

Слезки втайне не уронить:

Нет, подсмотрят, вижу я!

Я...

Зарема Ты любишь? Да? Андана,

Кто же избранный тобой?

Хан ли, князь или герой,

Юный, странствующий вони?

Андана Стан его, как пальма, строен,

Небо в голубых очах,

Мягче шелку темный волос,

Розы рдеют на щеках,

Соловья нежнее голос

В алых, сахарных устах,

Луч перуна в быстром взоре...

С быстрым взором мне на горе

Встретился мой робкий взор,

И я стражду с этих пор;

С этих пор грущу, тоскую;

Мама, наяву, во сне,

В день болтливый, в ночь немую,

Меж людей, наедине,

Говорить, молчать ли буду, —

Таю в сладостном огне:

Он мне чудится повсюду!

Зарема Царь твой, дум твоих властитель,

Не эфира ль легкий житель,

Сильф, красавец неземной?

Андана Всех духов страны небесной

Превосходит красотой,

Но не гений бестелесный.

Зарема Турок?

Андана Гяур.

Зарема Мой творец!

Андана Властвует душой моею...

Зарема Имя?

Андана И сказать не смею:

Русский.

Зарема Их посол?

Андана Купец.

Зарема Иноземец нечестивый!

Силой ада, чародей,

Возмутил покой счастливый

Девственной души твоей!

Андана Он и не мечтал о власти

Над моей больной душей;

Он не знает даже страсти,

Отравившей мой покой.

Зарема Дочь блистательного хана,

Вспомни то, кто ты, Андана!

Не минует нас беда:

Ждать отрадного плода

Можно ль от любви подобной?

Андана Ждать?.. не жду я ничего!

Скоро камень мой надгробный

Нас избавит от всего,

Что терзает нас и давит:

Камень тот меня избавит

От мученья моего,

Ханский род от униженья,

А тебя от опасенья...

Яд, огонь в моей крови:

Что мне в жизни без любви?

Зарема Жалости в тебе не стало...

Пожалей меня хоть мало,

Мамы ревностной своей

Хоть немножко пожалей!

Верь: мне не страшна и плаха;

Нет, страшусь не за себя:

Ах, тебя, как жизнь, любя,

За тебя полна я страха!

Мука для моей души,

Казнь и ад твои страданья;

Мне закон – твои желанья:

Что мне делать? прикажи!

Андана Друг ты мой, моя Зарема!

Ночью при немой луне

Приведи в цветник харема,

Приведи его ко мне!

ЯВЛЕНИЕ 3

В доме Зулейки. Иван и Булат.

Булат Не отвергай, прими благодаренье,

Великодушный муж, за то спасенье,

Которым я, не друг твой и не брат,

Тебе обязан!

Иван Не за что, Булат.

Булат Позволь мне...

Иван Вздор! тебе даю я слово:

Все было сделано охотно. – Да!

Изволишь видеть: наша вся беда,

Что это сердце мягко, не сурово,

Вот, как у многих.

Булат Заплачу тебе,

И с лихвою.

Иван Спасибо, мой любезный.

Булат Клянусь: тот час тебе не бесполезный,

Когда, чужой мне, о моей судьбе

Ты пожалел, и мой народ железный,

Бесчувственных товарищей моих,

Покрыл стыдом и срамом! – Сколько их,

Клятвопреступников неблагодарных,

Мной одолженных! Сколько здесь таких

Бездушных, что в словах высокопарных

В свидетели блаженных всех духов,

Всех ангелов господних призывали:

«Булата не покинем в день печали;

Булат-де избавлял нас от врагов,

Стоял за нас, кусок последний хлеба

Нам отдавал!» – И что ж? (перуны неба

На всех вас, вероломные друзья!)

Попал в беду – и всеми брошен я;

Им стало жаль – чего? – презренных денег!

Иван Признаться, нрав их должен быть жестенек.

А впрочем, деньги – мне позволь, мой свет,

Заметить – вовсе не презренны, нет!

И не презрительны: им с давних лет

Все воздают почтенье, и большое.

Но память нам оказанных услуг,

Но благодарность – видишь ли, мой друг, —

Есть дело точно самое святое.

Однако толковать все про одно

Довольно скучно. Кстати! я давно

Слыхал, что ты силач, и несравненный,

Что сотню сопостатов, словно птах,

Шутя, разгонишь... но, Булат почтенный,

Ты мне всю правду исповедай: страх —

По-просвещенному, по-европейски,

Панический (их разговор злодейски

Мудрен, а нечего сказать, – учтив!),

Тебе знаком ли этот страх?

Булат Труслив

В одном я случае.

Иван В каком? Киргизских

Наездников боишься?

Булат Подлых, низких,

Презрения достойных дел боюсь.

Иван Шутник! шутник! – А на святую Русь

Охотно ль отправляешься со мною?

Булат Отсюда прочь прошуся всей душою.

Иван Прекрасно! – Стало, в шляпе дело. Брат,

Пойду, кой с кем прощусь, а завтра с светом

В дорогу... Нас не задержи!

Булат Об этом

Не беспокойся: никогда Булат

Не мешкал сборами.

Иван Ну ж, до свиданья!

Булат

(один) Стране моей я все свои желанья,

Единой ей все думы, все труды,

Все чувства посвящал, – и вот плоды

И ран моих, и ноту, и страданья!

Народу собрал здесь довольно бог:

Но в множестве голов и рук и ног

Я ни одной души сыскать не мог.

Прощай же, город трупов! без возврата

С твоими камнями, страна моя,

С детьми твоими распрощаюсь я!

И с кем связала же судьба Булата,

Меня в товарищи дала кому?

Непостижимо моему уму,

Как изо всех гостей иноплеменных,

Сюда торговлей жадной привлеченных,

Решился этот именно на то,

Чего мне оказать иной никто

Не захотел... Как может добродетель,

А пуще сердоболье жить в груди,

Где даже сердца вряд ли мне найти?

Но он мой избавитель, благодетель —

Довольно! Если в нем и нет огня,

Что нужды? Долг первейший для меня

Ценить одно: его благодеянья.

И впрочем, что ж? Холодность не порок:

Так потушу ж и самые мечтанья

О совершенствах, коих строгий рок

Дает не всем. – Мне душу сокрушила

Неблагодарность; чистые светила,

Небесные! внемлите: жизнь моя

Пусть будет и печальна, и злосчастна,

Пусть только укоризны не причастна,

Пусть сам избегну, чем гнушаюсь я!

Входят Зулейка и Зарема.

Зулейка He помешает витязь нам, Зарема;

Напротив: в нем

Советника, помощника найдем.

Так ты ко мне пришла, к старухе, из харема,

Чтоб видеть постояльца моего,

И говоришь, что именно в него,

Забыв и род свой и величье сана,

Влюбилась гордая Андана?

Зарема Он, матушка, красавец?

Зулейка И такой,

Каких мне мало

В теченьи жизни вековой,

Клянусь пророком, попадало.

Зарема И русский?

Зулейка Русский; и пока

(Считать нельзя же старика

Василья и Фому хромого)

У нас один.

Зарема Искать мне нечего другого:

Он, точно он!

Зулейка Его привесть

В харем княжна велела?

Зарема Сегодня вечером.

Зулейка Твоей княжне донесть

Я очень бы хотела,

Что нас такая честь

Едва ль порадует: когда услышим весть,

Какого требует несбыточного дела

От нашей храбрости она,

Мы тотчас вспомним кол и колесо и плаху

И с одного со страху

Умрем.

Зарема Не бойкая ж душа ему дана!

Булат Зулейка, – я тебя в Бухаре целой

Одну еще люблю;

Но обуздай язык свой слишком смелый:

И от тебя не потерплю,

Чтоб ты злословила того, который...

Зулейка Любезный, не ищу с тобою ссоры;

Да мне Зарема дочь, я ей родная мать:

Я правду ей должна сказать.

Булат Ты правду говоришь? – нет! не греши напрасно;

Ручаюсь: он не трус!

Зулейка Прекрасно!

Давно ли с ним знаком ты, мой отец?

Со мной ли споришь? – Молодец

Или не у меня, не здесь, в моих хоромах,

Живет не много и не мало – год;

Не чудо ж он какое, не урод,

Чтоб я, старуха (и скажу: не промах),

Не разглядела бы и в этот срок

Какого поля

Голубчик ягодка!

Булат Он гость твой!

Зулейка Ваша воля,

А что не быть слепою – не порок.

Вбегает Иван.

Иван Ох! не опомнюсь! ох! я весь не свой с испуга!

Зулейка С испуга?

Иван Бабушка! я только что от друга

(Он здесь товарищ нам: у дельного купца

Нет никогда друзей и быть не может, кроме

Полезных по торгам). На рынке в новом доме

Живет мой друг, Гассан, у самого дворца;

Я с ним простился; вот иду я мимо замка,

Взглянул я на окно – и что же?

Зулейка

(Зареме) Слушай, мамка!

Иван Из этого окна...

Зулейка Вдруг вылетел дракон?

Иван Помилуй, бабушка! как можно? Нет, дракона,

Спасибо, не боюсь; ведь знаю из Бюффона,

Он – басня, не бывал на белом свете он,

А я – должна ты знать – не трус: не оробею

От небывальщины! – Нет, ручка из окна,

В перстнях, в запястьях вся, до плеч обнажена,

Явилась... что твой снег? – Ах! продолжать не смею!

Зулейка Здесь сору из избы не вынесут.

Иван Алмаз

Сверкал на ручке: свесть с него не мог я глаз;

Вдруг, вдруг – пучок цветов и перстенек бесценный

Мне прямо под ноги! – Замлел я, вздрогнул я...

Зулейка И их не поднял ты? Ты глуп, душа моя!

Иван Зачем я не был глуп? – Но, бесом наущенный,

Я поднял их! Потом поступок дерзновенный

Я начал взвешивать; а между тем окно

Захлопнули.

Зулейка Вот смех!

Иван Мне, право, не смешно!

Беда! – народу тьма из улицы середней

Навстречу хлынула: я за стеной соседней

Был должен спрятаться, чтоб перстня и цветов

Не увидал в толпе какой-нибудь доносчик...

Уж эти мне цветы! уж перстень!

Зулейка

(вполголоса) А, каков?

Зарема Красавец, спору нет; но по душе – разносчик.

(Громко) Иноплеменник, мне, признаться я должна,

Хотелось бы взглянуть...

Иван На что? не на цветы ли?

Зулейка Не бойся ничего: ведь дочка мне она.

(Берет цветы и передает Зареме.) Надеюсь, мы еще науки не забыли,

В которой были мы горазды в старину...

Зарема Нисколько; не прочту и первых строк Курана,

А вот когда читать что по цветам начну,

Любого загоню муллу или имана.

(Разбирает цветы.) И ландыш и лилия:

Вотще все усилия;

Цветущий гераний:

Я жертва страданий;

Нарцисс и левкой:

Ты властвуешь мной;

Две желтые розы:

Горючие слезы;

И мак и тюльпан:

Постыл мне мой сан;

Фиялка ночная:

Умру, воздыхая;

Листок виноградный:

Приди, ненаглядный!

Счастливый юноша! цветы твои-посланье:

Они зовут тебя сегодня на свиданье

С обвороженною, плененною тобой —

Высокой званием и блеском красотой.

Иван Уф! тяжело! – Булат, – коней, коней скорее!

Булат Хотел ты завтра?..

Иван Да; но видишь сам: по шее

Отсюда гонят нас!

Булат Нас? кто нас гонит, друг?

Иван Рассказывать теперь, любезный, недосуг.

Здесь женщины в любви без милосердья смелы:

Спасемся, удерем, пока еще мы целы,

Пока не съели нас!

Булат Все приготовлю вмиг:

Но я, Иван, свой долг, священный долг нарушу,

Когда не выскажу того, что, видишь, душу

Мне давит и тягчит; вовеки не достиг

Ни власти, ни честей, ни славы, ни сокровищ,

Кто пребывал всегда на зов отваги глух

И случаев таких, в которых нужен дух,

Боялся, как чудовищ.

(Уходит.)

Иван Никак он рассердился?

Зулейка Да;

Он трусов смерть не любит.

Иван Он удальством себя когда-нибудь погубит.

Но делать нечего: мне в нем теперь нужда.

(Уходит вслед за Булатом.)

Зарема Ах! матушка, да твой красавец

Совсем без честолюбья и стыда:

Не согласится! – Уморит мерзавец

Княжну мою.

Зулейка Не должно вдруг

Отчаяться, мой друг;

Он жаден к золоту, – мы бабы разве даром? —

Сокровища княжны

С таким красноречивым жаром

Мы описать ему должны,

Чтоб в нем слепая сила

Корыстолюбия все страхи заглушила.

Обе уходят.

ЯВЛЕНИЕ 4

На дзоре перед домом Зулейки. Вечер. Входит Андана, переодетая мальчиком.

<Андана> Да! этот самый дом...

Его мне указали на базаре:

Он занят русским молодым купцом,

А русский юноша один во всей Бухаре.

Но все пусто – никого нет;

Терем, как могила, нем...

Грудь моя дрожит и стонет;

Не утешуся ничем;

Нет, обманщице-надежде

Сердцем не поверю прежде,

Чем любимца пред собой,

Боле мира мне драгого

(Он один не мир ли мой?),

Прежде, чем его живого

Не увижу пред собой.

Ждала я вести – ах! мне час казался веком,

А вести не было, – Заремы я упреком

Не стану оскорблять: и может ли она

Постигнуть тот огонь, каким я сожжена?

Но и меня ж бранить Зарема не должна:

Я виновата ли, что над моей судьбою

Над грустной сжалился какой-то добрый дух?

Чалму, мужской кафтан вдруг вижу пред собою,

И грянул гром, и внял мой изумленный слух:

«Не будет Зареме

Удачи ни в чем;

Что медлишь в хареме?

Царевна, – пойдем!»

Перерядилась я – и вышла. Что ж? и гула

Моих шагов никто, казалось, не слыхал!

Стражницу я минула, —

У башен и кругом забрал

Дремало все в безмолвии глубоком;

Прошла – и ни единым оком

Я не замечена была;

Непроницаемая мгла

Меня, казалось, одевала;

Я под защитой покрывала

Волшебного, казалось, шла.

И вот я здесь! – В тот самый день, когда я,

Твоих душистых чад, земля святая,

Таинственных, с их стебельков срывая,

Твердила: «Жертвы страсти роковой,

Невольники желанья и печали,

Любовники не вам ли даровали

Язык без слов, но вещий, но живой?

Так будьте же моими вы послами,

Летите вы с родимых гряд своих,

К нему летите! – вашими устами

Я выскажу все пламя чувств моих!»

Но вот я здесь: вступила я в обитель,

Где пребывает жизнь души моей,

Мой царь, кумир мой, дум моих властитель!

Не под шатром чинаровых ветвей

Я озарюсь лучом его очей;

Он не расторгнет ночи вертограда

Лучом волшебным сладостного взгляда;

Но он взойдет ли для рабы своей,

Моей тоски светило и услада?

Цветы, посланники любви моей!

Теперь мне ваша не нужна услуга:

Не под шатром чинаровых ветвей,

Тоскуя, буду ждать прихода друга;

Здесь, здесь я! – я пришла к нему сама!

Пусть, кто я, он не ведает сначала:

На мне мужской наряд, на мне чалма;

На миг я быть Анданой перестала,

Я бедный мальчик, – повелитель мой,

Позволь сиротке быть твоим слугой.

Входят Иван, Булат, Зуленка, Зарема.

Иван Итак, Булат, я в той надежде,

Что понял ты, зачем такой мне спех...

Я трус? – вот выдумка! вот смех!

Нет, дураку, глупцу, невежде,

Кому-нибудь из тунеядцев тех,

Которым без злословья

Убудет, кажется, здоровья,

Любезный, предоставь и стыд и грех

Нелепых подозрений: пусть отраву,

Пусть яд свой на мою благую славу

Другие выльют, – ты...

Булат Иван, сердечно рад,

Что с уваженьем

Мне можно на тебя смотреть: тебе спасеньем

Обязан я; а ты поверишь мне, что ад

Для благородного созданья

От тех благодеянья,

Кого не уважаешь. – Но прости!

Усердием заглажу на пути

Упрек, который...

Иван Все, братец, пустяки! Забудем эти вздоры!

Поедем: только бы найти

Еще мальчишку для прислуги...

Андана

(между тем шепталась с Заремой; теперь в сторону) Он кроткий друг,

Он будет счастием своей супруги.

Зарема Иноплеменник, если для услуг

Тебе потребен кто, – вот сын мой...

Иван Слишком молод:

В дороге труд, нужда и зной и холод,

Не шутка их

Переносить в летах таких.

Андана О мне не беспокойся, барин:

Я все без жалобы надеюсь перенесть.

Иван А в месяц что возьмешь?

Андана Я? ничего. Мне честь

Служить тебе всего дороже.

Иван Благодарен!

Зовут тебя?

Андана Газемом.

Иван Друг Газем,

Беру тебя; будь верен и послушен,

Не крадь, не лги, а я великодушен,

Не скряга, и ничем,

Когда твое усердие увижу,

Тебя, поверь мне, не обижу.

Ну, бабушка-голубушка! – затем

Прощай! – Не поминай купца Ивана лихом!

Зулейка Дай бог, Иванушка, в благополучьи тихом,

Спокойно, без тревог доехать вам!

Иван Дай бог, чтоб по твоим сбылось словам,

И мед бы пить твоими нам устами!

Киргизы... Но Булат же с нами,

Да я ж не трус!

Зарема Прощай, купец!

Храни в дороге вас творец!

Увы! теперь я в мире одинока!

Тебя я заклинаю: пуще ока

Лелей и береги Газема моего!

Иван Не плачь, не рвися: сберегу его!

Занавес опускается.

ДЕЙСТВИЕ II

ЯВЛЕНИЕ 1

Ночь. Степь. Шабаш духов.

Хор Месяц, месяц серебристый

Народился в тверди чистой,

Пролил в дол дрожащий свет;

Мы слетелись на совет.

1-й дух Я с юга безводного,

С песков, где охотится лев,

Где тигра голодного

Неистовый слышится рев,

Где огненной тучею

Над степью сыпучею

Кружится и воет сеймум,

Где смертию крыл его шум

Грозит неминучею.

Второй Я же с могилы

Жизненной силы,

С севера, дому зимы,

Родины хлада и тьмы.

Там дуновение мраза

Создало горы алмаза,

Солнца по месяцам нет;

Свод же небесный

Ночью одет

В пурпур чудесный,

В радужный свет.

Третий Шаман скакал

Средь грозных скал

В холодной тьме тумана;

Содрогся гул;

Луну задул

Свирепый вопль шамана:

Я махом крыл

Его убил

И созвал псов на тело,

С востока ж сам

Примчался к вам

На слово и на дело.

Четвертый С водопадов заката,

С кровожадных пиров,

Из отечества злата,

Из дремучих лесов,

Над великой водою

Я летел и, когда

Море скрылось за мною,

Увидал города,

Где и в ночь никогда

Не прервется ни шепот,

Ни тревога труда,

Ни страдания ропот.

Хор Мир умолк и потемнел,

Сон закрыл усталых очи;

Мы слетелись в час полночи

Для отчета наших дел.

Кикимора Спасибо, братцы, за стихи: лихие!

Твои хореи, хор, на экосез

Велю переложить. Ты, африканец,

Нас славным амфибрахьем угостил

И рифмою в три склада; в них зверей

И бурю выть заставил, и у нас

С твоих стихов – в ушах так и завыло.

Чудесны дактили твои, лапландец:

Продрог я – жару в них нисколько нет.

Твои коротенькие ямбы милы,

Любезный камчадал: я с них вздремнул;

С них список я возьму, и, если мне

Не будет спаться, их читать я стану.

Твои же анапесты, ирокез,

Единственны; клянуся: ирокезы

Им в дикости и жесткости уступят!

А я решился с вами говорить

Размером, о котором на Руси

Спросил в невинности сердечной кто-то:

«Что, если это проза? и дурная?»

В прошедший месяц что творили вы?

Какие шутки вы шутили?

1-й дух Я...

Кикимора Твои дела, дела твоих клевретов

Не трудно отгадать; но потопить

Корабль, песком засыпать караван,

Нежданной стужею убить посев

Или промышленников уморить

В сибирских тундрах смертию голодной —

Конечно, очень остроумно, но

(Ты согласишься) не совсем смешно;

А, признаюсь, сегодня я желал бы

Похохотать. – Так пусть же наперед

Жильцы Европы просвещенной, духи,

Которым понабраться кой-чего

От внуков Иафета удалось,

Нам отдадут отчет в своих работах.

Пук Кто только не дурак, и молод,

И не плебей, и знает свет,

Тот в нашем Лондоне одет

В стоический, бесстрастный холод.

Но Гаррик и сквозь этот лоск

Чудесной силою искусства

Порой дощупывался чувства:

Случалось, тает, словно воск,

Жеманство в денди самом гордом

От пламенной его игры,

Над дюком, баронетом, лордом

Он властвует: забыв пиры,

Заклады, Ню-меркет, дебаты,

Сидят затянутые хваты

И сходят от него с ума.

Однажды леди Стронг сама,

Когда тупым кинжалом смело

Ударил в грудь себе Отелло,

Чуть слышный испустила стон;

Она блистательная льдина,

Но и ее, царицу Сплина,

Расшевелить успел же он!

И все в театре онемело,

Огромный дом, как гроб, утих...

Я рассмешить решился их

И тотчас принялся за дело:

Сидел за скрыпками толстяк

И судоржно сжимал кулак

И табакерку пред собою

Окаменевшею рукою

Держал без крышки, – я к нему,

Хвать табаку и вмиг на сцену

И в нос Отелло моему;

Вдруг чих Отелло; перемену,

Какой и я не ждал от них,

В партере произвел тот чих!

Поднялись шиканье и хохот,

За хохотом поднялся свист,

За свистом стук, за стуком грохот:

Покойник встал, дрожит, как лист,

И градом яблок был засыпан...

Кикимора Рассказ прекрасный, – только длинноват;

Вскричит петух – и нам расстаться должно;

Нужна мне ваша помощь, вот в чем дело:

В народе русском и с большим трудом

Сыскал я труса (он у них один;

Другого не найдете экземпляра).

Мой трус красавец: что ж? в него влюбилась

Бухарская княжна. Он из Бухары

На Русь обратно едет; с ним княжна

И богатырь Булат великодушный.

Я свел их, льва я зайцу подчинил

И гусю дал в подруги Филомелу.

Скорее в город, разбудите всех

И под ухо обманутого хана

Завойте: «Хан! проснись: увезена,

В Россию скачет, хан! твоя Андана!»

Старик погонится за ними; мы,

Охотники до всякой кутерьмы,

Мы насладимся зрелищем забавным;

Да! похохочем над отцом державным,

Над бешенством его – и над княжной,

Ума лишенной от любви слепой,

И над дрожащим, как осина, хватом,

И над могучим витязем Булатом,

Который (кстати!) в наш бездушный век

Задумал быть с душою человек!

Духи разлетаются. Взвились – и улетели: до свиданья!

А между тем поклон мой, господа!

Мы, кажется, видались иногда:

Неужто позабыли? – вас со мною

Покойник Лев Петрович свел – Ижорский;

Я должность шута исправлял при нем.

Наскучил мне Ижорский, – я его

Другому сдал, да с вами не расстался.

Нет! целый хор в себе соединил,

Но не трагический, не хор Эсхила

Или Софокла, а такой, каким

В своем бессмертном Гарри Уйлли Шекспир

Вас угостил: скачки поэта вам

И пояснял и, может быть, подчас

Срывать случалось мне улыбку с вас.

И вот опять на сцену перед вами

Решаюсь выйти; снова стану вам

Досказывать все недомолвки драмы.

Любить и жаловать меня прошу:

Затем мое почтенье! – ухожу,

(Исчезает.)

ЯВЛЕНИЕ 2

Поляна, ключ, несколько деревьев. Ночь. Иван, Андана, Булат сходят с коней.

Булат Здесь остановимся! – Вот мирная поляна

Кудрявой рощею осенена.

Взгляните: теплится луна

И льет сиянье по плечам кургана;

И золото с дрожащего луча

Дробится в серебре студеного ключа.

Мне эта степь давно знакома,

Я с детства самого в ней будто дома;

Поверьте: редкость в ней такой приют.

Иван Здесь точно хорошо: в тени, в тиши, в прохладе;

Но ежели на нас злодеи нападут?

Молчишь?

Булат Молчу, чтобы в досаде

Не насказать тебе обидного чего.

Иван Ох! братец, нрава моего

Не знаешь: я не щекотлив!

Остался бы я только жив,

Сберег бы только все свои прибытки, —

А пышные твои слова

И колкости, приятель, – трын-трава!

Булат

(в сторону) Я с ним терплю мученье хуже пытки!

Андана

(так же) Как он любезен, как шутлив!

Булат

(громко) Не слишком я красноречив,

Не слишком я ценю искусство,

Которого язык так часто лжив;

Но человеческое чувство,

Но душу я в тебя желал бы влить!

Иван Пустое, батюшка: не ваше дело!

Вы, сударь, наняты, чтоб защитить,

Раз: это тело;

А во-вторых: мои деньжонки... Стало, смело

Расположиться можем на покой?

Булат молча кивает головою. Газемка, что с тобой?

А? – что стоишь? – Не отнялись <ли> руки

У малого? – Отвязывай же вьюки

Проворнее!

Булат Ему я помогу.

(Отходит в сторону с Анданой к вьючным.)

Иван Терпеть я не могу

Всех этих умников! – Копейки за душою

Нет у бродяги; сам и доброго коня

Не стоит. – Что же? душу влить в меня

Желает! – Милый мой, чинились мы с тобою,

Поныне высказать тебе боялся я

Всю подноготную; но вот же, не тая,

Вдруг высказал и всю, – и мы друзья

По-прежнему! – По крайней мере

Смолчал ты и ушел. Дивлюся, право, сам,

Как с рук сошло! Тужить ли о потере

Его почтенья? – вздор! – Он мой холоп, мой хам:

Пусть только служит мне исправно!

Его почтенье! мочи нет, забавно!

Полушки за его почтение не дам!

Потороплю я их: копаются же там...

(Приближается к ним шагов на несколько; в это время спадает с Газема чалма.) Что это? без чалмы мой мальчик! длинный волос

Упал и вьется по его плечам!

Неужто? точно ли? – Недаром вещий голос

В груди моей бедой мне угрожал!

К киргизам, в степь я от любви бежал...

Но как ни мал

Бесенок тот, которого прозвал

Амуром беззаконный галл,

А пребольшой мошенник и проказник:

Вот вам, Иван Иваныч, праздник!

Мальчишка мой вдруг женщиною стал...

Нежданная находка!

Бьюсь об заклад: та самая красотка,

Что вот в Бухаре из окна

Мне перстень бросила... Сказать, что влюблена!

Мне навязалася на шею!

Не знаю, право, – что мне делать с нею...

А впрочем, видно, не бедна

И, если догадалася с собою

Взять кое-что, – я жалостлив душою:

Я... что ты, молодец?

Ведь есть же у нее отец,

Или, быть может, и сожитель;

Ведь хватится же кто-нибудь,

Что нет ее... Так! ты не похититель,

Не ты ее просил с собой пуститься в путь;

Да как догонят и застанут

Обоих вместе, – спрашивать не станут!

Нет! удеру – и тотчас! страшно мне:

Опасна трата

Минуты каждой; позову Булата:

Булат! Булат! – да он уж на коне!

Булат несется мимо него во весь дух. Куда ты?

Булат Скоро буду... нужно.

Иван Но...

Булат Недосужно.

(Скрывается из виду.)

Иван

(один) Прошу покорно, – и пропал!

Разбойник! вор! душепродавец,

Завел меня в глухую степь, мерзавец,

И – сгинул... Чтобы взял его провал!

Ox! батюшки! – что будет здесь со мною?

А сверх того меня он обокрал:

Уж знаю наперед! – С одной я головою,

Не то погнался бы за ним;

Не догоню! Да и с таким

Бороться людоедом

Не мне: ему перед обедом,

Как выпьет рюмку водки, – все равно,

Что я, что килька; разом ведь проглотит!

Андана

(приближаясь к нему) Что так его тревожит и заботит?

Иван Да, сказано давно:

Не брат котел чугунный

Скудельному горшку.

Андана Ах! Арфе златострунной,

Тоскующей в полуночной тиши

Унылой арфе, друг моей души,

Подобен сладостный твой голос!

Что медлю? – видел он мой длинный волос,

Как обронила я чалму:

Решуся, – подойду к нему!

(Подходит.) Робею, юноша прекрасный!

Обворожительный твой взор,

Стыдливый, девственный и ясный,

Безумной мне живой укор...

Ты видишь... (Более не стану

Скрываться, повелитель мой!)

В глухой степи перед собой

Ты видишь страстную Андану...

Царевной ли или рабой

Андана родилась, – что нужды?

Ужели для любви не чужды

Различья сана и честей?

С тебя довольно: дом свой дева

Забыла для твоих очей;

Ни клятв родительского гнева,

Ни скорби кровных и друзей

Не вспомнила; и край священный,

Который дал ей бытие,

И гроб родимой, прах беспенный,

Не удержали же ее!

Да! стыд и робость заглушила

И славу презрела она:

Огнем любви воспалена,

За блеском своего светила,

За солнцем сердца своего,

Свой бег в отечество его,

Туда, в чужбину, устремила,

Где, может быть, одна могила

Довременная ждет ее!

Пусть! – не ужаснется дева,

Когда бы с сладкого посева

Взошла и гибель... Пусть! свое

Я сделала; да и могла ли

Противиться? Твоей рабе

Уставы рока предписали

Служить, покорствовать тебе.

Чем, как я кончу? – Святотатство

И думать, будто пред тобой

Земное, бренное богатство

Не прах ничтожный; я душой

Тебе бы жертвовать желала:

Но ведь и агнец жертва мала

И малоценен фимиам,

А сын мгновения и тлена

Не их ли, преклонив колена,

Приносит вечным небесам?

Прими ж и ты мой дар смиренный:

Алмазы, яхонт и жемчуг;

Ты муж не строгий, не надменный,

Ты их не презришь, милый друг!

Иван

(про себя) Презреть? – Какая ахинея!

Ведь я себе не сопостат!

Ей, верно, дядя или брат

Высокопарный мой Булат:

И у нее и у злодея

Одна повадка; свысока

Такую чепуху городят,

Что хоть кого возьмет тоска.

Но удовольствье в том находят?

Пожалуй! – Даже я готов

Их слушать, лишь бы в заключенье

Надутых, громозвучных слов

В награду за мое терпенье

Мне предлагали всякий раз

Жемчуг и яхонт и алмаз.

Андана Ты углубился в размышленье?

Обдумываешь свой отказ?

Увы! читаю отверженье

В глазах твоих...

Иван Нет, нет, мой друг!

Алмазы, яхонты, жемчуг,

Конечно, – от тебя не скрою,

И я считаю суетою;

Свидетель бог: иным порою

Клочок бумаги предпочту.

(Про себя) Так точно: вексель полновесный!

(Громко) Однако...

Андана Юноша чудесный!

Души и тела красоту,

Ума игривость, остроту,

Сиянье мудрости небесной

Ты слил, ты сочетал в себе,

Их совместил в себе едином!

О! благодарна я судьбе,

Горжусь подобным властелином!

Иван Уф! полно!

Андана Нет! ты человек

Необычайный.

Иван

(про себя) Так и ввек

Не кончим.

(Громко) Добрая Андана!

Андана Властитель!

Иван Слово молвить дай!

Андана Слова твои – слова Курана;

Внимать им для Анданы рай.

Иван Так милость сделай же: внимай!

С тобой поговорим немножко

О бренности, о суете,

Примерно – об алмазах. Те,

Мой друг, которые в окошко

Выбрасывают их, как сор,

Те – полагаю – в заблужденьи.

А впрочем, не вступаю в спор:

В Бухаре, знать, в обыкновеньи

В прохожих перстнями швырять.

Меня же, свет, отец и мать

С ребячества совсем иному

Учили... Не запнусь сказать

Философу хоть бы какому:

Считаю эту суету,

Как все в подлунной, – суетою.

Но берегу.

Андана Перед тобою

Я каюсь: горе, наготу,

Нужду, болезни братьи нищей

Одеждой, подаяньем, пищей

Не я ли истреблять могла?

Тот, кто богат, посредник бога,

Искоренитель бед и зла;

Но, мимо сира и убога,

Я на льстецов дары лила.

Иван Вот видишь ли? – Люблю богатство:

В нем вес и польза и приятство;

Скажу, что сверх того алмаз,

Жемчуг и яхонт самый глаз

Какою-то волшебной силой

Привлечь умеют... Друг мой милый!

Вот почему подарок твой

Я принимаю.

Андана Как я рада!

Возьми ж.

Иван

(разбирая то, что от нее принял) Брильянт, и пребольшой!

Расхвалена твоя лампада

И в прозе и в стихах, луна!

А ведь не годна, ведь темна:

При ней чиста ли, не чиста ли

Вода в брильянте, я едва ли

Узнаю. – Но и завтра день.

Вот четки, и длины изрядной...

Ххмм! мне молиться же не лень!

Андана, друг мой ненаглядный!

Скажи, когда тебе не в труд:

В них, – в четках, – зерна?

Андана Изумруд

И яхонт.

Иван Охо! хо! хо! – вдобавок

Полсотня золотых булавок:

Головки их?

Андана У всех алмаз,

Да мелкий.

Иван Уверяю вас,

И с мелких будет нам прибыток.

Посмотрим дале: сорок ниток

Сквозных жемчужин... Я бы мог

Цене их всех подвесть итог,

Но... Серьги, перстни и оправа

Тут не безделка, – сколько их?

Андана Я не считала.

Иван Ты не права:

Как не считать вещей таких?

Какая может быть забава

Приятнее? – Позволь же мне!

(Считает.) Всего, Андана, на все – триста.

Запястье: два в нем аметиста;

Подобных им я и во сне

Не видывал: горят и блещут!

Все жилки с радости трепещут,

Как всмотришься! – Душа моя,

Тебе за суету такую,

Прекрасную, предорогую,

Сердечно благодарен я...

И, друг мой, – это все лежало?

Андана В моей чалме.

Иван Да? – по всему

Я вижу, свет, что ты нимало

Не бережлива. – Ведь чалму

Ты уронила?

Андана Уронила.

Иван А если из нее в песок

Тут выкатился перстенек?

Андана Легко быть может.

Иван

(в сторону) С нами сила

Небесная! Ей – ничего!

Да вдруг ей мненья своего

Не объявлю же.

(Громко) Что, Андана?

Ты, думаю, сочтешь Ивана

Скупым и жадным?

Андана Никогда!

О! эти гнусные пороки

Не верх ли срама и стыда?

Их знать тебе ли? Но жестоки

Слова такие.

Иван

(в сторону) Ла! ла! ла!

Вот фразу снова понесла!

(Громко) Мне больно, что тебя обидел:

Поверь, царевна, не предвидел,