Текст книги "Поэмы. Драмы"

Автор книги: Вильгельм Кюхельбекер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Считал огонь тот светом оживленья, —

От одного погас он дуновенья —

И в прежней хладной тьме душа моя!

Чтобы любить ее, свою природу

Я победить бы должен; с корнем вон

Всю ненависть к ее исторгнуть роду

Предательскому – к людям; а мне он

Так мерзок, как тирану сумасброду,

Который – мысль не глупая! – скорбел,

Что не дана одна и та же шея

Всем этим тьмам и тьмам бездушных тел;

Вдруг, разом... да! Желание злодея

Понятно мне. И я, в груди моей

Ко всем к ним ужас, ненависть лелея, —

Я соглашуся для одной для ней

На подлую, безумную измену

Суровой правде, самому себе?

Вовеки унизительному плену

Уж не подвергнуся... Хвала судьбе!

Нельзя. Но если б даже, я ль забуду,

Как эта Лидия играла мной?

Кто? я овечьей одарен душой?

Нет! пусть она трепещет: тигром буду!

Так! Но чего ищу, найду ль у ней?

Быть может, уж давно жокей, лакей,

Или Ветренев, шут презренный,

Или молокосос, дитя – Веснов,

Или Жеманский, гений несравненный...

О! всех их я бы растерзать готов!

Пускай! – по крайней мере на коленях

Ее хочу я видеть пред собой,

Роскошствовать в ее рыданьях, пенях.

Да! – Чтоб, объята смертною тоской,

Рыдая, поднимала вопль безумный,

Чтобы, без памяти, дрожа, стеня,

Сама молила о любви меня,

И чтоб ей был ответ мой хохот шумный...

О! если бы!

Шишимора Я поздравляю вас,

По чести, Лев Петрович, поздравляю, —

Вы понабрались кой-чего у нас;

Вас, сударь, уважать я начинаю.

Положим, ты по слабости своей

И не совсем еще достиг чертей,

А, право, хороши твои успехи;

Ты уж почти опередил людей.

Ну, продолжай! Для адской ты потехи

Созреешь, может быть: надежда есть, —

И то не малая, поверь мне, честь,

Когда столь рухлое, как ты, созданье

За нами следует, хоть сдалека.

Одно противно мне: твоя тоска

И то, что слишком в вялое мечтанье

Вдаешься... Нет, живи-ко, брат, слегка,

Без этих глупых, тяжких размышлений...

Не слушай предрассудков и сомнений:

Шаршавят жизнь – и только! А к чему?

Все делай по желанью своему,

И будешь ты первостепенный гений!

Входит Лидия.

Лидия Не помешала ли я вам?

Ижорский Княжна, вас посетить я собирался сам:

Поговорить мне должно с вами.

Лидия Поговорить? Вы правы: между нами

О многом должно бы поговорить.

Так, перед вами я во многом виновата;

Считаю вас за друга и за брата,

Для вас хочу свою всю душу обнажить.

Ижорский Позвольте...

(Шишиморе) Ты ступай, и чтоб нам не мешали!

Уходит Шишимора.

Лидия Я много причинила вам печали,

Мой друг! и вспомнить – так стыжусь. Но нет:

Пусть вы узнаете, пусть слышит целый свет!

Как грешник, исповедав преступленья,

Надеется от бога отпущенья,

Так, исповедав все мои вины,

И я надеюсь: будут прощены.

Тот, с кем я говорю, не мой ли избавитель,

Который жизнию мне жертвовал? К тому ж

Не благородный ли, великодушный муж?

Узнать хотите ль,

Ижорский, как могла дойти я до того,

Что самым лучшим, самым высшим чувством

Играла? что с предательским искусством,

Боль, муку душ себе вменяя в торжество,

Сама и холодна и с безмятежной кровью,

Шутила, забавлялася любовью?

Бог дал мне добродетельную мать:

Она меня с каким старанием растила,

Как силилась свою мне душу передать!

Мне было десять лет... ее взяла могила...

Отец мой... больно сердцу моему...

Его вы знаете: не вам одним, всему

Известен свету он... он был мой воспитатель.

Но защитил меня создатель,

И, верно, матери святая тень

Меня хранила ночь и день,

Меня, как ангел божий, сберегала:

Я правила его, содрогшись, отвергала;

Был долго невнимателен и глух

К его учению испуганный мой слух;

Успел он не во всем, увы! успел во многом.

Он сердце мне тщеславьем отравил,

Он блеском суеты мне взоры ослепил.

Единственным своим и счастием и богом

Считать я стала этот блеск.

Куда ни покажусь, везде встречаю плеск,

Восторг, и торжество, и восхищенье...

Сначала это все рождало упоенье,

Потом наскучило: безумная толпа

Моих поклонников казалась так глупа,

Казалась так мертва, что стала в омерзенье.

Явились вы: вы были исключенье;

Мое тщеславье пробудилось вновь,

Но я наказана: отомщена любовь.

Ижорский Вы, Лидия, меня, прошу вас, извините:

Вы не к тому привыкли, что теперь

Услышите. Не знаю...

Лидия Говорите;

Все, все мне выскажи, мой друг, и верь:

Хотя бы речь твоя была сурова,

Хотя бы ты мне сердце растерзал,

Хотя бы в каждом звуке был кинжал,

Все от тебя я выслушать готова!

Ижорский Итак!.. судьбой учитель был мне дан

Жестокий – опыт, вождь безжалостный, но верный:

Он весь мой путь одел в волчец и терны,

Он много мне нанес страдания и ран;

Но предо мной рассеял заблужденья

И продал правду мне, – без спору, за мученья,

Все ж правду. С той поры исчезли все мечты,

Спал с глаз покров бывалой слепоты,

И сновиденьями я назвал сновиденья:

Увидел я людей в их гнусной наготе,

Изгибы душ бездонных разгадал я,

Зажег светильник в их ужасной темноте,

Всю злобу, все коварство их познал я.

Меня вы любите? вы говорите так...

Желал бы верить, но – мне ненавистен мрак:

С словами сердце не всегда согласно;

Хочу, чтоб для меня светло все было, ясно.

Лидия Несчастный, бедный друг! что, что скажу тебе?

Не оскорбляюсь, нет: душою я болею.

Ах! не желала бы и злейшему злодею

С тобой равняться в тягостной судьбе,

Какого страшного в себе ты кормишь змия!

Желаешь доказательств: но какие,

Скажи мне, доказательства сильней

Тех, что сквозь слезы из моих очей

Блестят теперь? тех, что из каждого движенья,

Из звука слов моих сам можешь почерпнуть?

Как веру влить в твою неверящую грудь?

Как одолеть твои упорные сомненья?

И если ты не убежден

Всем тем, что видишь, всем, что слышишь, —

Что ж убедит тебя? – Тобой мой дух пленен,

В моем дыханьи каждом дышишь

Ты, ты один; так, ты один

Моих всех чувств и мыслей властелин;

Да! из малейших даже обстоятельств

Ты мог бы видеть, как люблю тебя,

И что тебе весь мир я и себя

Охотно б отдала... Каких же доказательств,

Жестокий, требуешь еще? – Но нет: скажи!

Какие б ни были, я наперед согласна

И, радостна, безгласна,

На все решаюсь: прикажи.

Ижорский Доверье нужно мне; одно доверье

Доверье может породить во мне,

И вот вопрос мой вам, сиятельной княжне:

Вы в силах ли презреть высокомерье,

Спесь рода своего, молву и сан отца?

Принадлежать мне до венца

Вы в силах ли?.. Молчишь, бледнеешь... Слушай, кто я:

Ценою счастья и покоя,

От роковых, от грозных сил

Ценою дорогою я купил

Единственный мой дар. Дар этот что? Свобода.

Да! после многих тягостных побед

Не святы для меня ни одного народа

Обычьи, предрассудки, бред.

Единый мой закон, единый бог – природа.

И мне подобна быть должна

Та мощная, отважная жена,

Которая подать не содрогнется руку

Мне на всю жизнь: со мной сопряжена,

Должна дерзать на скорбь, на смерть, на муку.

Должна встречать с возвышенным челом

То даже, что зовете вы стыдом.

Не так ли? Вас, княжна, я ужасаю?

Однако же я честный человек,

Я слова данного не нарушал вовек;

И вам под клятвой обещаю:

Как скоро сами вы по жертве той

Решитесь быть моей обвенчанной женой,

Тогда исполню вашу волю,

И пусть обряд пустой

Соединит, как сам умеет, нашу долю.

Лидия О боже праведный! он болен, он больней

Стократ, чем думала я в простоте своей!

Ижорский! что, о! что мне предлагаешь?

Своей ли собственной погибели желаешь?

А мне? в ужасном лучше бы огне,

В пучине пламенной, неизбежимой

Истлеть, исчезнуть было мне!

Ты для того ли спас меня, неустрашимый,

Чтоб стала я тебе, бесстрашному, в боязнь?

Чтоб ты, спаситель мой, обрел в спасенной казнь?

Внемли: ты уж теперь растерзан подозреньем;

Не сомневаюсь в слове я твоем:

На мне ты женишься; но что? всегда, во всем,

Уверенный моим паденьем,

Что снова пасть могу, – во всем ты ложь, обман

Увидишь, растравишь все язвы прежних ран,

К ним новые, ужасные прибавишь

И страшным бременем меня, себя подавишь.

Меня? не мыслю о себе:

Я силою непостижимой,

Таинственной, неодолимой

Привлечена к тебе...

Нет! об одной твоей я думаю судьбе:

О! сжалься над собою;

О! да остануся достойною тебя;

Меня губя,

Души моей любимец, ты со мною

Не погуби себя!

Ижорский

(в сторону) Еще она, клянусь, и бездну одолеет!

Клянусь, меня едва

Не сбили чистый взор и мощные слова.

Нет! нет! все это вздор, притворство! – не успеет!

(Громко) Княжна, в последний раз

Я спрашиваю вас:

Согласны ли принять мое вы предложенье?

Нет? – так покиньте же мое уединенье,

Меня оставьте одного;

Чтобы, как прежде, мне людей не видеть,

Отречься навсегда от мира, от всего

И без изъятья всех вас ненавидеть!

Идет; Лидия удерживает его.

Лидия Ижорский! боже мой! согласна... я твоя!

Ижорский Теперь тебя своею я считаю,

Теперь ты истинно моя.

В беседке... в полночь... ожидаю.

(Уходит.)

Лидия

(одна) Не сплю ли я? не в мрачном ли бреду

Меня пугают дикие виденья?

Что я сказала? помощь где найду?

К кому воздвигну стоны и моленья?

Увы мне! сердце с сердцем не в ладу:

От неба ль, от чудес мне ждать спасенья?

Весь мой обзор могильной мглой одет:

Потух отрадный, путеводный свет.

Сурово, бренное свое созданье,

Сурово наказал меня мой бог:

Кому и жизнь и каждое дыханье,

Все чувства посвятила я, он мог

Обречь меня на срам и поруганье?

Бессмертный! ты непостижим и строг:

Что смертного, как бога, я любила,

За то меня твоя карает сила.

О дочери молися, мать моя!

Ты, коей глас любезный и священный

С младенчества златого помню я!

Ко слабой мне, отвсюду утесненной,

Из рая пусть прострется длань твоя,

Или к своей обители блаженной

Восхить меня: постыл мне мир земной;

Покоя жажду страждущей душой...

Покоя жажду... ах! но очарован

Всесильным обаянием мой дух:

К нему привязан, связан с ним и скован,

К погибели стремится, слеп и глух...

Страдалец! нет, он счастьем не балован:

Везде встречал и взор его и слух

Предательство; он горькую судьбину

Был должен пить... и я его покину?

Я? никогда! ему я докажу,

Что в мире есть еще любовь прямая;

Что суетой и я не дорожу;

Пусть судит и гласит толпа слепая,

Ты подвиг мой благослови, святая!

Так, устою, все бури отражу:

В житейской темной, горестной пустыне

Я буду ангелом его отныне.

(После некоторого молчания) Все решено. Нет Лидии: она

Для мира, для родных погребена;

Отныне отроком да будет дева,

Рабом да будет гордая княжна;

И раб судеб не убоится гнева,

И отроку не будет смерть страшна,

С весельем он сразится с нищетою:

Он укреплен любовью роковою.

Но кто ж введет меня в унылый дом,

Где ныне вновь Ижорский одинокий,

С ужасным, всех пугающим челом,

Снедаемый змеей – мечтой жестокой,

Как первый богом мучимый злодей,

Как Каин, отречется от людей?

К нему, как волны ко скале кремнистой,

Толпа текла из города всего;

Но только юношу с душою чистой

Из всей толпы Ижорский одного

Встречал когда-то взором несуровым;

И душу за Ижорского Веснов

Был в это время положить готов.

И я – я не без власти над Весновым:

Свой первый пламень посвятил он мне;

Меня любил он в робкой тишине.

Вот верный, вот усердный мой союзник!

К нему, в столицу, не теряя слов!

Так, им и мной наш драгоценный узник

Воздвигнется из адовых оков.

(Поспешно уходит.)

Смерклось; вечерняя заря осветила сад багряным мерцанием; несколько музыкальных аккордов, потом являются Титания и Ариель.

Титания Сильф, где был ты, где порхал?

Ариель Мед с цветов я собирал,

Омывался я росою.

Титания Сильф, бессилен ты и мал;

Но судьбы благой рукою

Быстротой ты наделен,

Наделен умом проворным;

Ныне мне явись покорным, —

Мною будешь награжден.

Ариель Быть твоим слугой не мне ль?

Вечный раб твой Ариель:

С ранней, сладостной денницы

До возврата вещих снов

Я веления царицы

Всюду совершать готов.

Титания В путь же, сильф, скорее в путь!

Ход на север простирая,

Выдет дева молодая:

Под кафтаном девы грудь,

Шляпа на главе мужская.

Ты, ее оберегая,

Не позволь ниже дохнуть

На нее дождю, ненастью;

Страх таинственною властью

Насылай на злых зверей,

На недобрых, на людей;

Чтоб в дубраве девы нежной,

Чтоб ее в степи безбрежной

Обижать не смел злодей,

Волк не испугал голодный,

Ветер не знобил холодный.

В путь же, сильф, лети скорей!

Ариель Внял я голосу царицы;

Полечу быстрей зарницы.

ДЕЙСТВИЕ II

ЯВЛЕНИЕ 1

Занавесь еще опущена; выходит Кикимора.

Кикимора

(публике) То, что вы видели, почтенные друзья,

На колдовство, на чудеса похоже;

Однако же встречал нередко я

В житейской вашей прозе то же:

Пока красавица к красавцу холодна,

Он вылезть, кажется, готов из кожи;

И что ж? едва к нему преклонится она, —

И вдруг – его душа застужена,

И он, – о ужас! – он готов прозваньем рожи

Тот лик, небесный лик бесславить и срамить,

Без коего, клялся, не в силах доле жить.

Но я не вышел к вам для рассуждений,

Я ныне автору подручный гений,

А тот покорно просит вас:

«Перенеситесь в Петербург на час».

Туда в кафтане, шляпою покрыта,

Отправилась отважная княжна;

Сильф Ариель ее вожатый и защита,

И, кажется, могла уж и дойти она,

Пока гремели здесь басы, литавры, скрипки.

Надеюсь, многие простите нам ошибки,

Когда, превращена

В амура-русачка, предстанет вам она,

И нас отпустите не без улыбки.

Пора мне: занавесь шумит,

Взвилась...

Занавесь поднимается: открывается комната; Веснов сидит у окна и читает. ...Взгляните: вот Веснов сидит,

Читает – что? Два дворянина

Веронские... вы не читали их?

Прочтите ж! Но из-за кулис детина

В ливрее мне грозит; разлив речей моих

Гневит директора; а то счастливый стих,

И не один, и презабавный,

Вам предложил бы: я болтун исправный.

(Уходит.)

Голос под окном Арбузы, дыни хороши:

Купи же, барин тороватый,

Позвать сиротку прикажи

В свои высокие палаты;

Арбузы, дыни хороши:

Купи же, барин тороватый!

Веснов

(у него выпадает книга из рук) Что слышу? голос чей? – Он чудно мне знаком,

И тою ж сладостью и тем же серебром

Наполнен, как ее! – То не простое сходство,

То голос Лидии!

(Помолчав) Какое сумасбродство!

Как мысль такая мне на ум придти могла?

(Берет опять книгу.) Да! эта Юлия мила:

Она его любовь своей любовью мерит;

Ему, бедняжка, беспредельно верит!

Счастливый путь в Милан! – а как ее поэт

Представил отроком?

(Читает.)

Голос Арбузы, дыни...

Веснов

(вскакивает) Нет!

Неужели причиной чтенье?

Меня или дурачит вображенье,

Или... Эй, мальчик! – эй, лоток!

(Глядя из окна) Взглянул... ее глаза! – идет... и поступь та же!

И рост и волос, – так, улыбка даже!

И млею и дрожу... Что тут готовит рок?

Входит Лидия, переодетая мальчиком-разносчиком; продолжается немая игра.

Лидия Что, барин? верно нет у вас охоты

Отведать наших дынь?

Веснов Скажи мне, мальчик, кто ты?

Лидия Сиротка; в Питер прибыл из села.

Веснов Откуда родом ты?

Лидия Из-под Орла.

Веснов А прозываешься?

Лидия Иван Сусанин.

Веснов Чей?

Лидия Льва Петровича Ижорского крестьянин.

Веснов Его? – Сомненья нет: я отгадал, кто ты,

Я отгадал, кого перед собою вижу,

И эти ли мне позабыть черты?

Молчишь? – навязчивость, поверь мне, ненавижу.

Поверь: свята

Мне будет тайна та,

Которая тебя скрываться принуждает.

Чего же Ваня от меня желает?

Лидия Служить вам; вместе ж и... от вас услуг.

Веснов Каких? скажи... помещик твой мне друг.

Лидия Ваш друг? – и я слыхал так от людей дворовых.

Да мало, говорят, в наш век друзей, готовых

Друзьям в беде помочь:

Все в счастии друзья, в несчастии все прочь.

Веснов Изведай и найдешь: усердным буду другом.

Лидия Иное тяжко и для истинных друзей.

Веснов Так, так! – Все ж вверься твердости моей.

Лидия Мой барин страждет злым недугом.

(Дед думает: испортили его.) Он в жизни, говорят, отведал от всего

И много горького, – а пасмурен с природы;

Объехал белый свет, все земли, все народы

И воротился на святую Русь

Мрачнее вдвое, чем поехал. – Не берусь

Подробно рассказать, да слух такой носился:

Здесь, в Петербурге, будто бы влюбился

И будто бы в последний раз

Девичьей ласке положил поверить.

И что ж? (недобрый, верно, глаз

Завистницы какой!) Лукавить, лицемерить

Перед несчастным принялась она;

Прикинулась, что влюблена,

Сама ж ему смеялась стороною,

Он вдруг узнал – и помертвел душою,

И бросил город, и покинул мир,

И ныне, одинок и сир,

Живет сам-друг с змеей, злодейкою-тоскою.

Мне ж дед мой сказывал: кого любовь

Убила, тот воскреснет вновь,

Как будет поднят дружеской рукою.

Веснов К нему?

Лидия Так точно.

Веснов Не допустит нас.

Лидия Увидим; выждем легкий час:

Он, знаю, боле всех знакомых любит вас;

К тому же разные петь песенки умею:

Когда-то нравились ему оне...

(Болтают, недурной господь дал голос мне.)

Так, с богом, с вами, может, и успею:

Успел же с богом молодой пастух;

О нем вот пишут, что лукавый дух

Царя смущал, а пастырь юный

Ударил в золотые струны

И гласом сладостным святой псалом запел, —

И дух лукавый отлетел.

Веснов Готов я; за земной предел

Идти готов я за тобою!

Лидия Спешишь к страдальцу с дружбою святою,

И уж, сдается мне, страдалец исцелел.

Уходят рука в руку.

ЯВЛЕНИЕ 2

Дом Ижорского в орловском его имении; Ижорский, Шишимора.

Шишимора Опять тоскуешь – ох!

Ижорский О чем же веселиться?

Шишимора Ты любишь Лидию, скажи мне, или нет?

Ижорский Ее – нимало.

Шишимора Дельный, брат, ответ.

О чем грустишь?

Ижорский Грустишь? мне должно бы беситься!

Не удалось, не отомстил.

Шишимора Зато уж желчь на князя ты излил:

Ему досталось на порядках.

Ты часто ли в таких припадках

Бываешь? в бешенстве таком?

С двора убрался он тишком

С племянницей, с графинею жеманной,

Не то бы случай вышел, и престранный:

Пришлось бы отвечать спине отца

За то, что дочь ушла не наша до венца!

Но разве ты обижен ею только

И ненавидишь только что ее?

Ушла – ну, на других ты вымести свое!

Да, правда: добреньких жалеешь!

Ижорский Я? нисколько;

Без исключенья ненавижу всех, —

Мне, право, кажется, их вопль мне был бы смех.

Шишимора Похвально. Между тем, что делаешь с досады?

Витийствуешь, поешь иеремиады;

Не хуже, чем покойник Ювенал,

Ругаешь дураков, злодеев наповал;

А дураки, злодеи

Все продолжают прежние затеи;

Живут – и думают: «Сатира не кинжал,

Не пистолет и не отрава;

Бранится? – пусть! ведь первым нам забава».

Я, dixi,^[201] досказал.

Ижорский Послушайте, вы, господин лукавый!

Я не хочу ничьею быть забавой,

Ни вашей, – верьте мне. Так, не люблю людей

(Любить их нет причины),

Но расставлять оставьте паутины;

Груба уж слишком ткань таких сетей!

Злодейства гнусны мне, я не злодей;

Вам слово я скажу: я дорожу собою,

Своим я мненьем дорожу;

Мне люди мерзостны, пред адом не дрожу,

Но не унижусь никогда душою.

И ежели вы, господин Пролаз,

Дерзнете искушать меня еще хоть раз,

Не забывая дружбы нашей,

И я дерзну – и прогоню вас взашей.

Шишимора Прогонишь? Наш контракт! ты позабыл его?

Собою дорожишь? не хочешь быть злодеем?

А с позволенья твоего

Еще мы над тобой похохотать посмеем.

Да! что злодей? кого зовешь злодеем ты?

Есть, право, славные черты

И в житии твоем! И вот тебе образчик.

(Я не рассказчик,

Но привожу его,

Приятель, только для того,

Что память у тебя плохая.)

Кто? я ли, зверской яростью пылая,

Хотел невинную девицу соблазнить?

Потом сразить ее ужасным, адским смехом?

Когда бы увенчалось то успехом,

Ты дней ее расторг бы нить,

Или бы душу вверг в холодное затменье,

Навеки в ней задул бы ум...

Но это ничего, не преступленье;

Ты праведник, ты поднял крик и шум

И говоришь: «Не смей вводить нас в искушенье!»

Люблю я, что всегда, во всем

С делами мнение твое согласно:

Кто ненавидит, тот не оскорбит ни в чем

Врагов своих – не так ли? это ясно!

Ты дорожишь собой

И по прекрасной сей причине

Себя терзаешь вечною тоской

И грызть себя даешь убийственной кручине.

А разве зло творить, – когда уж так ты строг, —

И бескорыстно бы не мог,

Без пользы для себя, единственно из рвенья

Ко злу? Тогда – ну, чванься в добрый час!

Тогда бы истинно ты походил на нас

И всякого достоин был почтенья.

Я, например, открыл бы дом

Про всякого, про всех, веселый, молодецкий,

На славу, дом игрецкий:

Здесь банк, тут стосс, там кости, а притом

Вино, балы, театр, музыка роговая,

Цыганки, кони, псарня – и лихая,

Ну, словом, все – Гоморра и Содом!

У нас ли нет на все и способов и средства?

Вообрази возьми,

Как тут из близкого, из дальнего соседства

Нагрянули бы к нам с сынами, с дочерьми!

Тут сколько бы нашлось приятелей старинных:

Тот батюшку знавал, тот по жене родня,

А тот, не зная, почитал меня;

Сестриц и тетушек откормленных и чинных,

И грязных дядюшек и глупых братцев – полк!

Их стаду был бы рад гостеприимный волк:

Так! обирать бы их я стал до нитки,

Не для себя: на что мне? нет, хоть в печь

Весь выигрыш! но весело их жечь

Огнем медлительной, учтивой, тихой пытки;

А только пикнет кто, а только кто дрогнет

И не найдет, что мы черезвычайно милы,

Того наш пистолет на разум наведет:

Пускай раздумает там в тишине могилы,

Как больно оскорбил таких, как мы, людей,

Своею щекотливостью известных,

Радушных, благородных, честных!

Про жен их, про сестер, про дочерей

Уж что и поминать! достались бы в придачу.

Чудеснейший проект! чуть с радости не плачу!

Но ты, мой друг, ступай,

Как прежде, самому себе надоедай,

Филиппики, как прежде, расточай;

Ведь знаю же: твое веселье – скука,

Твое блаженство – мука,

Зевота для тебя и счастие и рай!

Но только не мечтай,

Что от других ты в чем-нибудь отличен;

Как все они, ты двуязычен;

Как все, одно толкуешь, говоришь,

А глядь, другое сотворишь!

Такая ж бренная, как все собратья, глыба,

И ты, как все, не мясо и не рыба.

Ижорский Послушай, демон, прав ты; точно так,

Я точно был дурак,

Что за вины других себя терзал и мучил.

Быть одиноким я соскучил:

Пусть едут, пусть бегут! открыт для всех мой дом.

Увидишь: с небледнеющим челом

И я раскидывать умею сети.

Что стыд? что совесть? что молва?

Нелепые слова!

Боится кто их? кто? никто, ни даже дети!

Уходит; за ним Шишимора.

ЯВЛЕНИЕ 3

Дом помещика Кондрата Максимовича Ковалка. Кондрат Максимович и Фалалей Кузьмин Подлипало.

Ковалок Что нового, сосед?

Подлипало Есть кое-что, и вам

За что купил, за то продам.

Ижорский...

Ковалок Колобродит?

Подлипало Нет; но он на отца теперь походит:

Такой же стал, как был покойник, хлебосол;

Прогнал с двора печаль, забыл беды и горе,

Для всех нас у него театр, охота, стол,

Ну, словом, разливное море.

Вот созвал третьего дня весь уезд.

И съехались: кресты, да было не без звезд,

Превосходительных с пяток, князей довольно.

И было все так благородно, вольно,

Без принужденья, без чинов,

И рад хозяин всем, всех обласкать готов,

А как в игре ему везет! скажу вам: вот

Тупалов, – вышел голый из ворот,

Раздел его Ижорский до рубашки.

Ковалок Да это не отцовские замашки!

Подлипало Кондрат Максимыч, – молодежь!

Остепенился ты: не мудрено – седенек;

А, чай, и ты летал туда же, где картеж.

Ведь бьется он, сердечный, не из денег.

Премилый человек! его я полюбил;

И нашим бабам всем он голову вскружил.

Ковалок И к молодцу своих возить ты станешь на дом?

Подлипало А почему же нет?

Ковалок Поздравлю ж вас с нарядом,

С убором головным.

Подлипало Сули убор иным:

Не опасаюсь.

А за Ханжевских, брат, так не ручаюсь;

Да берегись и Пустяков:

У них уж и дошло с женой до крупных слов.

Входит Анисим Павлович Вестовщиков.

Ковалок Слуга покорный! Кум наш драгоценный!

Прошу присесть.

Вестовщиков Благодарим за честь.

Ковалок Нас рассудите, друг почтенный:

Вот Фалалей Кузмич привез мне весть...

Вестовщиков Признаться, кой-какие есть

И у меня.

Подлипало Какие?

Ковалок Кум, какие?

Вестовщиков Преважные, предорогие:

Вы Машу, Вспышкина меньшую знали дочь?

Ковалок Знал. Что ж?

Вестовщиков Бежала нынче в ночь.

Ковалок Бежала? как?

Вестовщиков Из переписки

С Ижорским вышло все: письмо нашел отец;

Что правда – правда, Вспышкин не подлец,

Служивый старый, человек не низкий

И честью дорожит,

А сущий черт, когда сердит:

Пристал к ней, стал произносить проклятья,

Монастырем, побоями стращать,

Некстати тут вмешалась мать,

Вступился дядя, раскричались братья;

Перепугалась девка – и бежать,

И, говорят, к Ижорскому в объятья.

Ковалок Ну, Фалалей Кузмич, Ижорский твой каков?

Вестовщиков Вам был знаком поручик Храбряков?

Подлипало Владимир Карпыч?

Вестовщиков Он. Зарезался, бедняжка!

Ковалок Помилуй бог! за что?

Вестовщиков Его же кучер, Яшка,

Мне обо всем подробно рассказал:

Ижорский ободрал поручика как липку.

Казенную тот сумму проиграл;

Взыскателен и строг их генерал, —

Итак, чтобы поправить ту ошибку,

Несчастный глотку отмахнул себе.

Ковалок Ну, славный хлебосол, ну, ласковый хозяин!

Сосед, скажу тебе:

Разбойник он!

Подлипало Злодей!

Ковалок Губитель!

Вестовщиков Ванька Каин!

Входит слуга.

Слуга От Льва Петровича нарочный прискакал.

Ковалок Не слышу... ась? что, братец, ты сказал?

Слуга Приехал к вам нарочный из Сладкова.

Ковалок Нарочный!.. из Сладкова!.. к нам!

Вестовщиков

(Подлипале вполголоса) Плясать его душа от радости готова!

Ковалок Да, Фалалей Кузмич, сказать позвольте вам:

Оно немножечко на старину похоже.

Покойник Петр Степанович, – мой боже!

Мы были с ним приятели, друзья:

Нарочных от него и жди, бывало, я

Двух, трех в неделю; что же?

То пригласит на травлю, на обед,

То позовет на именины,

То свадьба дочери, то внучкины крестины.

Брат, честный человек, прекрасный был сосед!

Пивал я у него, да уж какие вины!

Шутник, любил смеяться, вздор молоть...

Дай царствие ему небесное господь!

Вестовщиков Неужто примете Ижорского лакея?

Вы...

Ковалок У тебя свербит, Анисим Павлыч, шея:

Помилуй! Губернатору родня!

Еще вот обнесет, пожалуй, и меня!

Нарочный пусть войдет.

Выходит слуга, потом входит нарочный.

Нарочный Велел спросить вас барин;

Все ль в добром здравии?

Ковалок

(кланяясь) Обязан, благодарен!

Нарочный И приказал донесть,

Чтобы изволили с ним запросто откушать.

Ковалок Считаю за особенную честь.

Уходит нарочный. Нельзя же отказать, нельзя же не послушать:

Богатый, знатный человек, —

Тронь – не развяжешься и ввек!

Анисим Павлыч, ваш слуга всегдашний...

Сегодня ж!.. Фалалей Кузмич у нас домашний

И не рассердится: итак,

Отправлюсь, наряжусь, надену новый фрак.

Прошу вас, извините!

(Уходит.)

Вестовщиков Вы, Фалалей Кузмич, куда же вы спешите?

Подлипало Заеду, брат, домой:

В Сладково, чай, и мы приглашены с женой.

(Уходит.)

Вестовщиков

(один) Вот люди – за обед, за приглашенье

Готовы все продать, и вечное спасенье!

Да Лев Петрович ожидает нас:

Пора...

(Смотрит на часы.) Так точно, вот уж первый час!

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ 4

Дом Ижорского; Ижорский и Честнов.

Ижорский С ноги ты на ногу переступаешь,

Сморкаешься, и кашлешь, и вздыхаешь...

Ну кончишь ли? – тоска!

Давно ли стал без языка?

Такие лица, знаешь, —

Мне невтерпеж.

Честнов Что ж делать? в добрый час!

Не умереть мне в вашем доме, видно,

А я, – пусть было больно и обидно, —

Еще не то переносил от вас,

Как были вы больны.

Ижорский Да брось же пустословье!

Ты видишь: я здоров.

Честнов Продли вам бог здоровье

И наведи на истинный вас путь!

А мне позвольте отдохнуть;

Пожалуйте мне, старику, отставку.

Ижорский То есть: прибавку?

Не так ли?

Честнов Нет. В последний раз, прошу,

Вы выслушать меня извольте, Лев Петрович,

Вам слово про себя скажу:

Не мещанин я, не попович,

Природный русский дворянин,

И кровью я купил мой малый чин.

Наш добрый генерал, ваш батюшка покойный

(Будь мир его костям! вельможа был достойный)

Мой благодетель: я служил в его полку

Еще при матушке Екатерине.

Вот, Лев Петрович, по какой причине

Он предложил мне, старику,

Когда уж продолжать я не был в силах службы,

Местечко, хлеб и кров,

И принял их Честнов

От щедрости его, великодушья, дружбы, —

Но, – вот господь свидетель! – их

Не принял бы ни от кого других.

При мне вы родились; росли в глазах моих,

И часто вас качал я на коленях...

(Утирает слезы.)

Ижорский Браво!

И слезы! продолжай: надоедать мне право

Ты приобрел. Но не обманешь, нет!

Нет, не совсем я глуп; мне не шестнадцать лет.

Честнов Сын друга моего, и это твой ответ?

Не мучь меня, взгляни: бел, будто снег, мой волос!

(Помолчав) В последний раз вы слышите мой голос,

Сударь: вперед уж вам не стану докучать!

В последний раз мне дайте досказать.

Все выскажу – а! сладко вспоминать!

Мы вами, мальчиком прекрасным, любовались:

Какие пылкие в вас чувства разгорались!

Какой живой и чистый жар,

Какое рвение к делам всем благородным!

И вас увидеть мужем превосходным

Надеялися мы... вдруг умер ваш отец:

Господь ему послал конец,

Чтобы избавить от печали;

Тут для меня дни горькие настали;

Я на земле остался сиротой.

Вас повезли в столицу:

Мое последнее веселие с собой

Вы взяли. В службу вы вступили; за границу

Отправились – и наконец

К нам возвратились... мой творец!

Зачем до вашего я дожил возвращенья?

Следы ужасного являя разрушенья

На яростном челе, в потухнувших очах,

Во всех обезображенных чертах,

Так вы предстали мне; взглянули на Честнова,

Я к вам бросаюсь, – вы ни слова —

И заперлись. И стал мне страшен дом,

И мне мечталось: здесь витают духи злые.

Утер я слезы кулаком,

Но вспомнил дни былые

И вас, больных, покинуть не хотел,

И вот, казалось, день наш просветлел:

Здоровы стали вы; за тот пожар молебен

Я отслужил,

В который бог вас укрепил

Спасти княжну. Теперь... не нужен, не потребен

Я вам; в таком быту, каков

Ваш новый быт, не может жить Честнов.

Ижорский Старик, как хочешь: я тебя не принуждаю;

Держать – я не держу, и гнать – не выгоняю:

Остаться можешь, можешь и пойти, —

Сам вижу, наши разошлись пути...

Что делаю, за то пред богом отвечаю,

И тяжко, может быть, то для моей души;

Но мне не нужны наставленья

И слышать твоего я не желаю мненья.

Итак, как хочешь... Но ко мне пиши.

Тебя я не забуду.

Честнов В слезах, в посте, рыдая и стеня,

За вас молиться буду;

Ах! если бы услышал бог меня.

Ижорский

(вынимая бумажник) Вчера я выиграл: возьми вот – на дорогу...

Честнов Я грешный человек (и кто же без грехов?) —

Так, деньги я люблю, и в том я каюсь богу;

Но этих денег не возьмет Честнов.

Ижорский На это важные причины, без сомненья?

Честнов Их знать хотите вы?

Ижорский кивает головой. Прошу же извиненья:

Я этих денег не возьму...

Ижорский ...Ну... не возьмешь... а почему?

Честнов Не будет божия на них благословенья.

Ижорский Не будет?..

Честнов Да, на них

И плач и клятвы бедных жертв твоих.

Ижорский Ты забываешься... какая дерзость!

Честнов Не деньги нужны мне, нет, мне нужна любовь!

Мне ваши деньги в мерзость:

На ваших деньгах Храбрякова кровь.

(Поспешно уходит.)

Ижорский

(один) Кровь, Храбрякова кровь! Ее недоставало!

Задумывается; входит Шишимора и останавливается в отдалении. Как я собой владею мало!

Прав демон: бренен я и слаб,

И я, как все, слепых предрассуждений раб.

И что ж тут? Бытия единого не стало

В бездонном токе жизней и смертей,

В сем море неисчисленных зыбей

Единой капли нет... и оттого мне жало,

Такое жало в сердце мне запало?

Тебя я вырву, адская стрела!

Беда большая! жизнь одна прошла!

И жизнь какая?

Безумца жизнь, ничтожная, пустая,

Как бледный пустоцвет...

(Опять задумывается.)

Шишимора