Текст книги "Поэмы. Драмы"

Автор книги: Вильгельм Кюхельбекер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

Не чаяли...

Захарья Увидеться со мной?

Да бог привел. Где брат?

Второй голова У Трубецкого.

Захарья Что смотрите? Не на него ль, шального?

Второй голова Вестимо.

Захарья Мне приятель дорогой.

Скажи им, Ванька, кто ты?

Ванька Нет, спою.

Захарья Так, спой.

Ванька Как в Московском царстве,

В русском государстве

Жил-был скоморох.

Был плясун проворный,

Был певун задорный

Ванька-скоморох!

Вдруг не стало шуток!

<Песен>, прибауток;

Только ох да ох!

Ах! с тоски, с кручины

Тоне стал лучины,

Весь исчах, засох!

А с какой причины

Точат грудь детины

Плач и стон и вздох?

Али кем обижен?

Белый царь пострижен,

Свел царя холоп,

Свел в тюрьму с престола...

Ох! святый Никола!

Лечь бы в темный гроб!

Захарья Ты видишь: прежний шут царя Василья,

Теперь же полуумный и блажной.

Сидели вместе в той же мы темнице:

За песни он, которые, шатаясь

По улицам, юродствуя, певал;

Я – не за песни. Смерти ждали мы:

Уж был и день назначен; что же? Я

Стряхнул оковы, выломил решетку,

Освободил и шута и себя.

Признателен мошенник: песню в честь мне

Успел сложить! – Да полно вздор молоть;

Пора: пусть кто-нибудь меня проводит

К боярам-воеводам. Их не грех

(Скажу я мимоходом) уподобить

Орлу и лошаку и осетру,

Которых бы в одну впрягли телегу:

Тот тянет вверх, тот вниз, а осетер,

То есть Иван Заруцкий, прямо в воду.

Сцена 3

Великолепный шатер Трубецкого. Трубецкой, Прокофий Ляпунов, Заруцкий, боярин Иван Салтыков, окольничие князь Иван Голицын и Артемий Измайлов, князья Волхонский, Литвинов, Масальский; Просовецкий, Заварзин. Посреди стол с бумагами; за пологом в другой половине готовят обед. При первых словах Трубецкого Феодор вызывает Прокофия Ляпунова, который выходит и шепчется с братом вне ставки.

Трубецкой Я бы согласен, и никто, надеюсь,

Не обвинит меня в насильях тех,

О коих здесь помянуто.

Измайлов Никто,

Князь Дмитрий Тимофеич, – бог свидетель!

Трубецкой Благодарю, Артемий; но...

Просовецкий К чему

Отдать себя на волю этой думы,

Которая не нами созвана?

Голицын Не всеми нами.

Трубецкой Сверх того скажу:

Нет в думе голосов мужей синклита,

Больших, старинных, родовых бояр.

Заруцкий Ведь Ляпунов нам объявил о них,

Что все они прельстились славой века,

От бога отступили и к врагам

Жестокосердым западным пристали

И обратились на своих овец.

Измайлов Смеешься, атаман, а прав Прокофий:

Свободный голос трудно им подать;

Они в Кремле в опеке Сигизмунда.

Входят Ляпуновы.

Трубецкой Нет подписи святителей великих.

Прокофий Что до святителей, князь Трубецкой...

В темнице страстотерпец Гермоген,

Но вот Захарья, от него посланник...

Бежал из-под секиры из Кремля...

Он сам сидел в оковах, но нашел

К устам и слуху патриарха путь.

Желанье думы знает патриарх

И письменно прислал свое благословенье.

Князь, почерк ведаешь его руки:

Тут нет подлога.

(Подает бумагу.)

Трубецкой Кто же о подлоге

И мыслить может?

(Прочитав, крестится и целует бумагу.) А! Захар Петрович!

Добро пожаловать! – позволь в тебя,

Гость дорогой, всмотреться. Мы давно

(Всему виною старый шубник Шуйский)

С Москвой расстались; в люди вышел ты

Без нас, приятель; много про тебя

Слыхали, да в лицо тебя теперь

Впервые видим... Честь тебе, Захарья!

Ты разом кончил то, что с Шаховским

И Телятевским мы предпринимали,

За что погиб Болотников; ты свел

С престола недостойного Василья.

Прокофий Оставим, князь. Хотя и сам я был

Клевретом брата, а хвалиться нечем.

Чем отдавать в добычу полякам

Родную землю... Впрочем, царь Василий

Сам виноват – был слишком мягок, слаб:

Срубить бы было голову Захарью,

Да голову Прокофью и – другим, —

Сидел бы и поныне он на царстве.

Захарья Спасибо, братец!

Прокофий Не за что.

Заруцкий Шутник

Наш воевода.

Захарья Здравствуй, пан Заруцкий!

Мы резались с тобой когда-то.

Заруцкий Да;

А, кажется, теперь друзьями стали.

Захарья Надолго ли?

(Измайлову) Артемий, старый друг!

Ты лучше новых двух, – как говорится.

(Голицыну) Челом от братца, князь Иван Васильич!

(Другим) Поклон тебе, князь Федор; да и вам

Нижайший, князь Козловский, князь Литвинов!

Да полно: до поры я отложу

Приветствия... Нахмурился Прокофий.

Мешать не должно.

Прокофий Дмитрий Тимофеич,

Подпишешь ли бумагу?

Трубецкой Я не прочь;

Но что другие скажут?

Заруцкий Я согласен,

И мой совет: скорее подписать.

Просовецкий Заруцкий...

Заварзин

(вполголоса) Тсс! ни слова, Просовецкий!

Подписывай.

Просовецкий Да, братец, на себя

Сам нож подам.

Заварзин Молчи! Заруцкий знает,

Что делает.

Просовецкий Не понимаю вас.

Заварзин Поймешь.

Измайлов Иван Мартыныч, ты согласен?

Заруцкий И очень.

Измайлов Искренно: я от тебя

Никак не ожидал...

Заруцкий Чего? помилуй!

Отныне никому не уступлю

В усердьи к общей пользе.

Измайлов Дай-то бог!

Трубецкой

(подходит к столу) Мне ото всех не отставаться, братцы!

Быть по сему: приложим руку.

За ним подписывает Прокофий.

Заруцкий Брат,

Моя наука – сабля; не далось

Письмо мне: ты и за меня подпишешь.

Подписывают боярин Салтыков, окольничие Измайлов, Голицын, Захарья Ляпунов, потом прочие.

Трубецкой Князья! бояре! кончили мы подвиг

Великий, трудный, – вот покорно вас

Прошу отведать нашей хлеба-соли;

Не взыщете: что есть! что бог послал!

Ведь наше дело ратное. Однако

Найдется кое-что: меды, вино,

И даже фряжское и романея.

Заруцкий Люблю я князя: истинный боярин,

Прямой москвич радушный!

Трубецкой Что ж? идем!

Нет, правда, у меня, Иван Мартыныч,

Хозяйки ласковой, как у тебя.

Заруцкий Я – не женат.

Трубецкой Ах! старый беззаконник!

Нас все же встретили бы у тебя

С поклоном, поднесли бы чарку, в лоб

Поцеловали бы гостей любезных.

(Прокофью) Из них у нас, боярин, первый ты

С удалым братом... Бью я вам челом:

Вперед ступайте.

Прокофий Путь нам укажи,

Князь Дмитрий Тимофеич; за тобою

Последуем.

Трубецкой Аврамий у меня,

Разумный келарь Сергиевской лавры:

Трапезу нашу он благословит.

Уходят все, кроме Салтыкова и Заварзина.

Салтыков Ты скрытно дернул за кафтан меня...

Чего желаешь?

Заварзин Тише! не так громко!

Салтыков А почему бы? тайны с казаками

Нет у меня.

Заварзин Боярин Салтыков,

Тебя Заруцкий просит после пира

Зайти к нему.

Салтыков Меня?

Заварзин Тебя.

Салтыков Зайду,

Но, признаюсь, ума не приложу,

Что общего быть может между нами,

ДЕЙСТВИЕ II

Сцена 1

В избе Прокофья Ляпунова. Прокофий и Захарья.

Захарья Ты победил, Прокофий: поздравляю!

Устав твой обуздает казаков.

Теперь, признаться, ведать я желал бы

Дальнейшие намеренья твои.

Прокофий Они, Захарья, и просты и ясны:

Освободить родимый край.

Захарья А тут?

Прокофий Быть верным подданным царю, кому

Господь наш бог поручит Русь святую.

Захарья Прекрасно! только это говори

Заруцким, Трубецким... А мне ты мог бы,

Кажись, и без утайки все открыть.

Прокофий Да я и не таюсь.

Захарья Рассказывай!

Помилуй! слухом полнится земля:

Неужто даром? Господарь, державец

Рязанский, – Белый царь... – вот имена,

Какие носишь ты в устах народа.

Прокофий Нелепый бред! бессмысленный! мутит,

Терзает душу и меня погубит,

Тогда как не легко вам заменить

Меня иным и лучшим. Впрочем, пусть!

Когда бы только кто привел к концу

Мой труд, урок, назначенный мне богом!

Пусть был бы здесь хоть прежний мой противник

(Он ревностный слуга земли родной)

Пожарский... Я бы менее тужил;

Пусть знал бы я, что по себе ему

В наследство дело рук моих оставлю,

Я был бы рад на отдых в землю лечь;

Его мечу и непорочной вере,

Не оскверненной в омуте злодейств

И бед неслыханных, в котором тонем,

Я завещал бы подвиг свой святой!

(Быть может, подвиг-то и не по мне:

Порой вливаются и страх и трепет

Мне в грудь, когда размыслю я о нем.)

Но, роком непостижным пораженный,

Вдруг отнятый у русских смелых сил,

Пожарский так же пал, как Михаил,

Наш воевода славы незабвенной.

Да! отдыхает от смертельных ран

Младой стратиг, надежда россиян,

На Скопина похожий чистым сердцем

И разумом и доблестью души.

Захарья Пожарский не умрет. Тебе за пиром

Надолго сам достался Трубецкой,

Хозяин, мне – Аврамий, келарь лавры,

Что прибыл к вам недавно. Рад я был:

Товарищ мне по бывшему посольству,

Товарищ и по хитрости, с какой

Он, я и несколько других отстали

От главного посла, чтобы служить

Ему вернее...

Прокофий Братец, мне ль не помнить?

Как бог свят, многое загладил ты

И многое тебе господь отпустит

За то, что даже именем своим

Ты жертвовать решился, что решился

Прослыть изменником в глазах друзей,

Чтоб послужить им лучше и верней.

Захарья Ххмм! я себя (признаться) утешал

Тем только, что в душе панам смеялся:

Надуты, чванны, заняты собой —

А легковерны, хуже ребятишек...

Да дело о Пожарском: старику

Соседу был я рад, разговорились...

И он сказал мне, что Пожарский слаб,

Но есть надежда. Иноки героя,

Для безопасности, для тишины,

Для лучшего леченья и покоя,

Подале от тревог и бурь войны

Отправят, – может быть, на Волгу в Нижний.

Прокофий Благодарю за весть: теперь умру

Спокойно, без забот, когда угодно

То будет господу.

Захарья Вот бог тебе,

Тебя не понимаю! – Торжествуешь,

Противники у ног твоих, вся Русь

В твоей руке, – к земле родимой Кремль

Вновь припаять готовишься мечом

И кровью поляков; ты наш Сампсон,

Ты наш Давид, ты первый человек

Под русским небом; только захотеть бы —

И без греха (ведь вымер же весь род

Царей московских) можешь взять венец

И бармы Мономаха, – между тем

О смерти мне толкуешь!

Прокофий Ты в горячке! —

Прокофью Ляпунову, дворянину

Ничтожному... Ты не в своем уме!

Захарья А Годунов? а Шуйский?

Прокофий Славный род их

К престолу ближе был, но и они

Погибли же!

Захарья Положим, будто так;

Кто ж нами будет править?

Прокофий Не поляк;

За это я тебе душой ручаюсь.

Наш долг исполнить только что на нас,

На недостойных, возложил всевышний;

И жребий свой стократ благословлю,

Когда успею; но, чтоб я успел,

Не слишком верю.

Захарья Ты опять свое!

Прокофий Знай: под ножами действую; знай: пасть

Мне суждено... Качаешь головой?

Так слушай: согласишься поневоле.

Недавно ночью я бродил по стану

И вот взглянул, и что ж? упал покров

Густого мрака, – пламя так и пышет...

Плещеев правил стражей; я велел

Туда немедля, в верное село,

В тылу моих полков, и полагал,

Зажгли поляки... Что же, боже мой!

Нашел Плещеев? все дома пылают;

А от кого? от наших казаков!

Их двадцать извергов, напав врасплох

На спавших, всех зарезали мужчин,

И вот поют и пляшут, пьют и воют,

Младенцев делят и бесчестят жен,

И ссорятся заранее за плату,

Какую от татар за них получат...

Схватили их; был должен замолчать

Заруцкий, их потачник; все вожди,

Чтоб страх навесть и на других злодеев,

Решили окаянных утопить.

Преступников Плещеев поутру

Повел на казнь; вдруг взвыл, задребезжал

Набат, и с ревом вольница сбежалась;

Вмиг закипел мятеж: Плещеев пал

Застреленный, весь караул изрублен,

И мерзостных убийц ведут назад

Клевреты в табор с торжеством, а табор,

Как море, колыхается и вопит

И требует, чтоб выдали меня,

Чтоб голову сорвали с Ляпунова.

Я на коня и встретил казаков,

И – удалось, – смирил; да видя вялость

И малодушье лучших воевод,

Вражду и ненависть и злобу прочих,

В пылу досады (сам теперь стыжусь)

Покинул было буйную толпу,

Которая срамит святое имя

Отечественной рати... Что ж? меня

Догнали сами ж казаки и нагло,

Не без угроз, а искренно, кажись,

Молили возвратиться, вновь принять

Начальство. – Возвратился, братец, я

И вновь начальство принял; только видишь...

Захарья Прокофий, вижу, что тебе давно

Захарья нужен. Ты меня умнее,

Искусный вождь, в боях неустрашим,

Великодушен, – тьма в тебе достоинств;

Но – неприветлив, слишком строг и горд.

Прокофий Строг? слишком строг? Или щадить мне было

Разбойников?

Захарья Что делать, коли нам

Никак не обойтись без них, проклятых?

Прокофий Захарья, ради бога, замолчи!

Господь свидетель, никогда не буду

Злодеев подлых мерзостным льстецом:

Пусть разразит меня небесный гром,

Когда, за Русь сражаясь, позабуду

И кто я, и к чему обязан! – Нет,

Мне лучше не глядеть на божий свет.

Не жить и не дышать, чем пред толпою

Грабителей и шайкой их вождей

Презрительных унизиться душою!

Пусть на суду откажет мне Христос

В спасеньи, если, низкий раб боязни,

Их ужасать грозою правой казни

Не стану, если от ножа убийц

Не стану старцев, вдов, сирот, девиц

Оборонять!

Входит сотник.

Сотник Боярин Салтыков.

Прокофий Просить.

(Входит Салтыков.)

Салтыков Благодарю тебя, боярин,

Что, вопреки обычаю, не час

Прождал я там среди твоих холопий.

Прокофий К чему насмешки? ведаешь ты сам...

Салтыков Я только ведаю, что Делагарди,

Союзник твой и друг, изменой взял

Великий Новгород; что твой посланник,

Разумный, храбрый Бутурлин, бежал,

А на прощанье земляков ограбил...

Да ништо им, злодеям кровожадным!

Мой брат Иван Михайлыч Салтыков...

Всех дел его одобрить не могу,

Но пагубный пример отца, но юность...

Прокофий Конечно, много и в земских полках

Похуже Салтыкова. Что же с ним?

Салтыков Посажен на кол.

Прокофий Боже! быть не может.

Салтыков Не может быть. Положим, что я лгу;

Однако так твой верный Троекуров

Тебе доносит... Вот его письмо.

Прокофий В твоих руках?

Салтыков Мне дал письмо Заруцкий.

Он их гонца к тебе перехватил.

Прокофий Перехватил и смел сорвать печать!

Я с ним сочтусь.

(Читает) «Из Ладожского стана

По целованью крестному людей

Житых и черных в город прибыл он;

Но, целованье преступив, его

Тогда ж схватили и...»

(Роняет письмо.) Господь свидетель;

Страдальца Салтыкова кровь падет

Не на меня! Мне тяжкий за нее

Ответ дадут убийцы. А тебе,

Иван Никитыч, бьет челом Прокофий

И молит всех святых, да наградят

Тебя, что, и проникнут правым гневом

И ужасом и горестью объят,

Все ж к бесталанному ко мне пришел ты,

К бессчастному, которому пора...

Иван Никитыч, где мне взять людей?

Как бог свят! что бы ни предпринял я

Для блага русских, что бы ни придумал,

Все только в пагубу в руках глупцов,

В руках предателей! – Но раз еще:

Челом тебе строптивый бьет Прокофий,

Надменный Ляпунов готов тебе

Пред всеми поклониться до земли

За то, что без коварства ты пришел

К нему и душу высказал ему.

Клянусь: отныне враг мне Делагарди,

В моих глазах не лучше поляков.

Захарья Твои сношенья?

Прокофий С ним? Захарья, долго

Так мыслил я, как старец Гермоген,

Как ты и князь Василий,^[216] что России

Царем быть должен русский.

Захарья Брат, оставим.

Об этом мы и после потолкуем!

Салтыков Проникнуть в ваши тайны не хочу,

Тем боле что шатка же дружба наша.

Прокофий Нет; друг ли, брат ли, русский человек,

Тебе подобный, честный и прямой,

Пусть знает, чем другой прямой и честный,

России верный, русский человек

Хотел было служить сынам России!

Итак: держался долго мысли я

Святого патриарха Гермогена,

Но – разуверился. Товарищ наш,

Рожденный здесь, и подданным, как мы,

Не усидит на царстве. Посему

По зрелом размышленья к шведам я

Решился напоследок обратиться;

Сперва отправил к ним Бутурлина,

Потом и Троекурова; у них

Филиппа-королевича просил,

Чтоб государствовать ему у нас,

С согласья, разумеется, земского...

Условья те ж, которых не сдержал,

Да и сдержать не мог поляк-католик.

Но после злой измены Делагарди

Все кончено: на бога положусь;

Бог даст тебе царя, святая Русь!

Салтыков Не знаю, право, что мне отвечать...

Я не любил покойника и, боле,

Не уважал его: однако он

Родной же мне и звался Салтыковым:

За кровь его я мстить хотел тебе;

Пришел сюда, чтоб навсегда расторгнуть

С тобой приязнь и молвить: я твой враг.

И что же? этот самый час ты выбрал,

Чтобы меня доверием почтить

И тайну мне открыть, которой, вижу,

Узнать еще и брат твой не успел...

Боярин-воевода! упокой

Спаситель душу бедного Ивана,

И да убавит бог ему грехов

За смерть страдальческую! – Так и быть,

Желаю верить, что в его сгубленьи

Не виноват ты; вот моя рука,

И впредь я твой помощник и слуга.

Прокофий Иван Никитыч, пред святым налоем

Не с большей радостью я принял руку

Жены мне милой, как теперь твою.

Входит Ольга. Легка ты на помине, Ольга! что ты?

Ольга Ты занят, а вошла я, не спросись...

Прости! – но долее не смела я

Не слушаться...

Прокофий Кого и в чем?

Ольга Блаженный,

Что нынче прибыл с братцем из Москвы,

Нам все стужает, просится к тебе.

Захарья Впусти его: урод, и презабавный!

Прокофий Не до уродов мне, не до блажных;

Возиться, брат, мне некогда с шутами.

(Ольге) Повесила головушку: отказ

Тебя печалит, огорчает?

Ольга Нет;

Но не досадуй, а я к просьбе братца

Пристану... Чуден и угрюм я дик,

Почти помешан, а не прост старик;

На нем, не скрою, платье шутовское,

Да – вот вам бог! – с ним страшно; у него,

Поверьте, что-то грозно-роковое

В усмешке, в голосе.

Захарья О, хо! хо! хо!

Хоть и боюсь прослыть я святотатцем,

По-моему, он шут, да умный.

Ольга С братцем

Не спорю. Но не гордым мудрецам

Судьбы свои всевышний открывает,

А детям, а растерзанным сердцам,

Которым детство снова возвращает,

Чтоб боль унять, чтоб скорби их пресечь.

Нескладно говорю; да наша речь,

Бояре, женская; не наше дело

Доводы, притчи... Только молвлю смело:

Недаром к мужу просится старик.

Прокофий И ты же ведь женат, Иван Никитыч:

Подчас нельзя жене не потакнуть;

Не осуди... Ну, где же твой блаженный?

Ольга Блаженный старче! потрудись, войди.

Тебя и муж и деверь ожидают.

Входит Ванька.

Ванька Здорово, серый!

Салтыков Почему его

Зовешь ты серым?

Ванька Он небось прослыть

Хотел бы беленьким. Пустое! поздно

И слишком рано, братец!

Салтыков Это как?

Ванька А вот как: поздно, потому что он

Запачкался, и рано, потому

Что вымоют Прокофья, да не здесь!

Прокофий Ты не совсем дурак.

Ванька Дурак, дурак,

И пошлый! Умников без нас довольно:

Толстеют и жиреют, жрут и пьют

И вырастают, что твоя сосна!

Потом, подумав, лапу поднимают

И дерзкую и мерзкую на тех,

Что их кормили, холили, растили.

Захарья Меня щелкаешь? а?

Ванька Тебя? не верь:

Тебе ли верить? ведь не веришь в бога.

Пространна, широка твоя дорога;

В конце же западня: да ты, мой зверь,

Мой черненький, пожалуйста, не верь;

Не про тебя! глаза зажмурь, сердечный, —

Вперед и бух, веселый и беспечный,

Бух в западню!

Захарья И это, Ваня, мне,

Приятелю и другу? И не стыдно?

Ванька Радею, брат, о бедном сатане;

Сам рассуди: ведь было бы обидно,

Когда б ушел ты от его когтей?

Сказать и то: кому же клясть друзей,

Как не друзьям? Да я ж не Еремей,

Я Ванька; «про себя ты разумей»

Не мне у люльки нянюшки певали.

Захарья А кто тебя избавил, шут? не я ли?

Ванька В печаль меня ты вывел из печали.

По крайней мере в сытость там давали

Наохаться, нахныкаться, а здесь

Изволь шутить и тешить вашу спесь!

Прокофий Меня желал ты видеть... В чем тебе я

Могу служить?

Ванька Служить? Дай напрокат

Свою мне ручку, задуши злодея!

(Указывает на Захарью.) Не хочешь? жаль, что я не сопостат:

Тебя бы соблазнил я. – А что, шея

Толста ли у тебя?

Прокофий Как видишь, брат.

Ванька Позволь ощупать шейку... Только! только!

Ну, Проня, ты кругом ведь виноват.

Прокофий Не спорю, Ваня; мне сказать изволь-ко;

В чем именно?

Ванька Не слышишь ли? жужжат,

Тебе жужжат, тебе твердят: «Ты хват,

Ты наш Орел Орлович, Сокол ясный!»

А оплошал; вишь: шейки-то запасной

Себе не добыл.

Ольга Что ты, Ваня?

Захарья Вздор!

Ванька Вздор, черненький, вестимо не топор;

А вот что: пусть и челядь наши бредни,

Так все же, светик, не твоей передни.

Захарья Толкуй, а я разделаюсь с тобой!

Ванька Ой, батюшки! ан! режут! ан! разбой!

(Прячется за Ольгу и поет) Не селезень за уточкой,

А шут поплыл за шуточкой;

Не селезня ж и подстрелили,

Нет, дурака поколотили,

Что больно горьки шуточки,

Не сладки прибауточки.

Прокофий Не бойся, подойди: я не позволю,

Покуда жив, чтоб чья-нибудь рука

Тебя обидела.

Ванька Итак, на волю

Язык отпущен Ваньки-дурака?

Да что ты невесел? о чем тоска?

О чем кручина?

Прокофий Друг, назначил долю

Мне славную и тяжкую господь:

Врагов отчизны любо мне бороть,

И душу положить за Русь святую

Готов и рад я; а тужу, тоскую

О том я (да отпустится мне грех!),

Что все не удается, как на смех,

Размыслить, расположить здраво, зрело...

Что ж? Вечно злость и глупость портят дело!

Враги? Добро бы! нет, свои, друзья!

Так, право, начинаю думать я,

Что родился без счастья, без талану.

Ванька Нет счастья? нет талану? Не достану,

Голубчик мой, до маковки твоей:

Да кто-нибудь из ваших, из друзей

Взберется, влезет на скамью, на лачку,

И с маковки-то сдернет камилавку.

Салтыков Какую, брат? Кажись, он не чернец.

Ванька Нет? мудрено! а государь-отец

Ведь в чернецах же! Ваньке и венец

С поры той, – да! венец священный, царский

Сдается камилавкой, клобуком.

Венец же, свет, не то, что шлык боярский.

(Прокофью) Ты ж шлык свой назови хоть колпаком,

Тому, в ком нет талану, шапка кстати ль?

О бесталанности твоей трубя,

Сорвут холопи колпачок с тебя,

Как сорвал Воротынский, твой приятель,

Голицын и твой братец дорогой

Венец державный с головы святой

Царя Василья... А за что? Василий

Вас жаловал не так, как царь Иван:

Он не жалел ни поту, ни усилий,

Он душу отдал бы, чтоб слез и ран

Нигде не видеть... Вы же? вы твердили:

«Бессчастен, бесталанен!» – а теперь...

Нам что с тобою делать, серый зверь?

Ведь и тебе нет счастья, нет талану?

Прокофий Не в бровь, а в глаз; и не могу, не стану

Оправдывать себя. Что говоришь,

В ночах бессонных я и сам вчастую

Твержу себе. В твоем лице, старик,

Оделась в плоть моя больная совесть.

Будь близок мне: мне правду говори;

Нужна мне правда. – Плачешь, бедный Ваня?

Ванька Как тут не плакать? вор-то окаянный!

Кто научил тебя? – И речи-то

Из уст медовых Васиньки ты крадешь.

Прокофий Со мной остаться хочешь ли? – Любить

Меня не можешь; все же, Ваня, помни,

Что Русь святую столь же я люблю,

Как злополучный царь Василий.

Ванька Знаю!

Ты, светик, любишь до того ее,

Что отнял у Василья и охотно

Запрятал бы в свой собственный карман.

Захарья Ха! ха! ха! ха! Мошенник прелукавый!

За выходки такие, Ванька, мне

Никак нельзя с тобой не помириться!

(Целует его в лоб.)

Вдруг несколько выстрелов.

Салтыков Что это?

Ванька Огородники горох

Не в пору сеют.

Салтыков Неприятель!

Захарья Ляхи!

Выстрелы ближе и чаще. Входит сотник.

Сотник Боярин, защищайся: дом обхвачен.

Голоса з а сценой Где Ляпуновы? Режьте их, собак!

Захарья Спасай жену; гостей-то примем мы.

Голоса з а сценой За гибель сына гибель Ляпунову!

Прокофью ад и муки! мне его!

Схватить, поймать его живого.

Прокофий

(Салтыкову) Брат,

Их вождь Михайло Глебович, твой дядя.

Захарья Мне душно: на простор! К врагам навстречу!

(Хочет выйти.)

Врываются Михаил Салтыков, Андронов, Хаминский и поляки.

Михаил Салтыков А! пес проклятый! ты в моих руках!

Вяжите вы его с злодеем братом!

Захарья Старик, ты бредишь: мудрено вязать

Удалых братьев Ляпуновых.

Михаил Салтыков Лжешь,

Разбойник! для тебя не ново: разве

Ты не был связан?

(Увидев племянника) Ты, Иван Никитыч?

Ты в доме Ляпунова, палача,

Который брата твоего замучил?

Иван Салтыков Жаль брата! бог с ним! Я стою за Русь:

За Русь я и с отцом родным сражусь.

Прокофий Михайло, пал твой сын, твой сын погиб

За грех отца, предателя отчизны:

За кровь его ты богу дашь ответ;

Я в ней невинен. Но клянусь, Иуда,

Не попадайся в эти руки ты:

Тебя жестокой казнию замучу

В пример тебе подобным.

Михаил Салтыков Мне грозишь?

Ты разве слеп, безумный? ты мой пленник.

Захарья Ты сам с ума сошел, седой изменник!

Вот доказательство!

(Рубит его.)

Михаил Салтыков Я насмерть ранен...

Захарья Да?

Андронов Убит боярин; всех их искрошите!

Гонсевский

(за сценой) Стой! Стой!

(Входит.) Прочь, говорят! не смей

Никто и пальцем прикоснуться к пленным!

(Прокофью) Ты не сдаешься? все твои стрельцы

Убиты; выруки не жди. Тебе

И всем твоим дарую честный плен.

Ты воин доблестный; но срама нет

Отдаться в плен, когда нельзя сражаться.

Прокофий Молчи, Гонсевский: плен и Ляпунов,

Что день и ночь; их сочетать не можно.

Умру...

(Взглянув на Ольгу) Но, боже трисвятый! она!

Гонсевский А? это что? – Эй, молодцы! схватите!

Ванька Не подходи, Литва, не подходи:

Укусит Ванька, за нее и Ванька!

Захарья Я вас, безмозглых! Вот вам раз, вот два,

Вот третий!

(Убивает трех.)

Гонсевский Застрелите великана!

Выстрел, Захарья падает.

Прокофий Захарья!

Захарья Брат, прощай; не поминай

Захара лихом... Свижусь ли с тобой?

Но путь мой темен... Братец, не желаю!

За сценой выстрелы.

Хаминский Поднялся табор!

Иван Салтыков Наши! наши! к нам!

На помощь, братцы! к воеводе! к нам!

Гонсевский Избу зажгите – и назад!

Хаминский Назад!

Казак мерзавец! обманул, собака!

Врываются в избу Ржевский, Феодор Ляпунов, Кикин. Прокофий выносит Ольгу; за ним пробиваются другие. Битва продолжается.

Сцена 2

Арбатская площадь. Ночь. Пожар. Поляки бегут. Прокофий, Феодор, Салтыков, Кикин, воины русские и тело Захарьи.

Прокофий Кто поднял вас?

Кикин Иван Иваныч Ржевский.

Ольга О господи, мой боже! он, мой брат!

Прокофий Я рад, что одолжен ему спасеньем.

Но мой-то брат, Захар мой! Долго с ним

Делил и счастье я и горе... ныне

Стою один... Крепишься, Федя? плачь

И вместе радуйся; как храбрый воин

Пал твой отец. Всевышний милосерд:

Послал конец Захарье не бесславный.

Счастливей будешь и отца и дяди:

Ты молод, жить ты будешь в век иной,

В покойный век, под скипетром царя,

Назначенного господом России.

Служи ему усердно: не впадешь,

Не так ли, Федор? в наши заблужденья.

Но не теперь о них воспоминать.

Меня любил Захарья, был мне верен,

Был предан брату, как никто другой.

Где Ржевский?

Кикин Гонит польские дружины;

Да реже выстрелы; слабеет битва.

Воротится, и скоро. – Но идут.

Трубецкой, Измайлов и другие.

Трубецкой Товарищ, больно мне: я опоздал;

А, слава богу! без меня отбито

Врагов коварных нападенье.

Прокофий Так;

Да дорого, князь Дмитрий Тимофеич,

Отпор мне обошелся. – Вот! смотри!

Измайлов Захарья, бедный друг! тебя ли вижу

Здесь без движения и жизни я?

Трубецкой Был богатырь; такого молодца

Не скоро сыщешь... жаль! Да упокоит

Его спаситель! Исполать ему!

Прямой Болотников: такой же смелый,

Такой же и силач.

Феодор Князь Трубецкой,

С отцом покойным подлого холопа

Не сравнивай: ты тем его срамишь.

Трубецкой Не оскорбляйся; только строг же ты:

Болотников был воин знаменитый;

Конечно, Телятевского холоп,

Да Телятевский, Шаховской и я

Товарищем его признали, Федор.

Но ты теперь в печали: я молчу.

Уносят тело Захарьи; входят Заручки и и Заварзии.

Заруцкий

(вполголоса) Им помогли, проклятым! да узнать,

Велик ли недочет?.. Ты жив, Прокофий?

Не ранен ты? и цел и невредим?

Ну, поздравляю!

(В сторону) Черт тебя возьми!

Рад, рад душевно! Торопился я...

Да, брат, храпят бездельники с пирушки,

Насилу я, насилу собрал горсть...

Кто выручил тебя?

Прокофий Мне бог помог,

Заруцкий, и два друга, от которых

Иной бы и не ждал, что мне помогут...

Спасибо! одного ты мне прислал.

Заруцкий Кого, любезный? Право, не припомню.

Прокофий Великодушный витязь Салтыков

Стал за меня и об руку со мною

Разил врагов, пока не подоспел

Мой храбрый шурин, благородный Ржевский.

Иван Мартыныч, ложь сплести легко

И честных жен бесчестить клеветою,

Не трудно и письмо перехватить;

Да в пользу ли?.. Где мой гонец?

Заруцкий Гонец?

И не слыхал я про гонца.

Прокофий Письмо...

Заруцкий Попалось мне случайно, видно, кем-то

Обронено; мне принесли, а я, —

Не из ученых я, – к тому ж не ведал,

Что грамотка к тебе... Питаю, брат,

Отличное доверье к Салтыкову,

Так и просил прочесть мне, – вот и все.

Салтыков Поклон мой за доверье! а скажу,

Чтобы прочесть письмо, к Марине зазвал

Меня тайком полковник Заварзин.

Заварзин Вольно же думать...

Салтыков Говорю: тайком.

Замечу, впрочем: грамотей почище

Меня и многих этот Заварзин —

Дьяком когда-то был. А мне пришлось

Письмо прочесть его же атаману.

(Оборачивается к ним спиною.)

Заруцкий Так точно! и в глаза и за глаза:

Учен, умен, проворен... Здесь ты, братец?

Сердись, пожалуй! – Да, умен, а плут

Мой Заварзин, мошенник, и претопкий:

Вот почему и поверять его

Порой мне должно.

От него отходит и Заварзин; прочие разговаривают между собою; подходит к нему шут.

Ванька Здравствуй, осетрина!

Заруцкий Что шут ты, – очевидно; но не так

Мне ясно, почему я осетрина?

Ванька Не ясно? а покойник-то тебя

Все осетриной величал.

Заруцкий Какой покойник?

Ванька Да что говаривал: тот тянет вверх,

Тот вниз, а осетер-то прямо в воду.

Заруцкий Пострел же твой покойник! Как зовут?

Ванька Теперь не кличут, не зовут. Бывало ж,

Я Черным звал его, а ваш орел

Захаром, братом.

Заруцкий

(дает ему денег) На, дурак! за весть

За недурацкую... Убит Захарья, —

По крайней мере, проглотил же ад

Хоть одного из этих Ляпуновых.

(Уходит.)

Трубецкой

(Прокофью) Боярин-воевода, чем могу

Служить тебе?

Прокофий Благодарю, боярин.

Покой мне нужен, отдых: должно мне

Собраться с духом, с силою собраться...

Я не дитя; однако брат – все брат.

Трубецкой Печаль твоя мне свята... До свиданья.

Прокофий Еще одно, князь Дмитрий Тимофеич:

Пришли, прошу, Аврамия ко мне;

Он другом был Захарье; пусть положит

Захарью в лоно матери земли!

Трубецкой Прощай; Аврамий будет непременно.

(Уходит со своими.)

Прокофий Ушли... Ты, Федор, не стыдися слез.

Их не скрывай... Ей-богу! мне завидно:

И я хотел бы плакать, – не могу;

Здесь тяжело, здесь давит, но отрады

Горючих слез мне, верно, не вкусить.

Входит Ржевский. А! Ржевский! руку! руку! – Без тебя

И я и Ольга так же бы лежали,

Как вот теперь мой бедный брат Захар.

Ржевский

(отдергивая руку) Позволь, боярин... я исполнил долг

И спас не зятя, а вождя, который

России нужен.

Ольга Братец, ты жесток!

Прокофий Еще ли веришь клевете презренной?

Ржевский Не верю ей, но повод к клевете

Не должен быть моей сестрою подан.

Вчера узнал я, как в гнилых устах

Распутных ратников сквернится имя

Сестры моей... Я свой исполнил долг:

Ничем, боярин, мне ты не обязан:

Услышал я тревогу и вскочил;

На треск и вопли битвы поспешил,

Увлек того, другого за собою,

И – посчастливилось, – и вождь спасен;

Но все я враг Прокофью Ляпунову.

ДЕЙСТВИЕ III

Сцена 1

У Марины. Марина и Лодоиска.

Лодоиска

(поет)

1 Без любви, без славы

Скучны все забавы,

Все беседы глупы,

Все утехи тупы.

2 Без любви девице

В свете, что в темнице:

Я бы без раздела

<Счастья> не хотела.

3 Без любви не в радость

Красота и младость.

Без любви и воин

Славы недостоин.

4 «Краков и Варшава!

Что мне ваша слава?

Только бы Людмила

Помнила, любила!

5 Марш! вперед, жолнеры!

В честь любви и веры!

Для похвал Людмилы

Рад я в зев могилы!»

6 Крикнул Ян и скачет.

Вслед Людмила плачет;

В гром и ужас битвы

Шлет за ним молитвы.

7 Без любви, без славы – и проч.

Марина Нет. Лодоиска! эта песня душу

Терзает мне... Из темной глубины

Минувших дней, как будто из могилы,

Она воспоминанья и мечты

Умершие зовет и воскрешает.

О! было время... эту песню я,

И я певала в счастливом Самборе.

Переменилось, мати пресвятая!

Переменилось много с той поры:

Я, гордая, тогда цвела, блистала;

Тогда искали взора моего,