Текст книги "Взрослая жизнь для начинающих"

Автор книги: Виктория Рутледж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

– Не волнуйся. Я сегодня утром беседовал с приятелем, и он сказал, что нашел на кладбище место, где есть белые грибы, – сказал Нед неожиданно оживленным тоном. – Для них еще рано, но выглядят они отлично. Я собираюсь пойти посмотреть. Ну, я полагаю, что это белые. Они вполне могут оказаться… – Он вспомнил, с кем разговаривает, и, учитывая нетерпимое отношение Айоны к грибному кайфу, вернулся с небес на землю.

– ОК. – Айона выдохнула через нос. Вот оно как. Она посмотрела на Неда, – он сидел на пассажирском сиденье, упираясь ногами в полку, отхлебывал колу и смотрел на нее, подняв брови.

Насколько проще было бы разобраться со всем этим в семнадцать лет. И с экзаменом по вождению, и с Недом. И сейчас можно было бы не думать ни о том, ни о другом.

– Ну вот, пора. – Внутри у нее снова что-то полетело под откос.

Странно, она как-то и не заметила, как все вернулось на место после первого обвала. Вот уже пятнадцать минут, как они остановились здесь, и все это время она как будто летает на американских горках.

– Ну, я пошла. – Может, сказать это еще раз, чтобы он поцеловал ее и пожелал удачи? Они никогда не целовались – они были хорошими друзьями.

Айона дернула ручку на двери, но ничего не произошло. Она повернулась, потянула ручку двумя руками, но дверь так и не открылась.

Вот так выразительный уход со сцены.

– Нед, мне не выбраться, – сказала она, с каждым словом повышая голос, а поскольку она уже успела припомнить все экзаменационные приметы из средней школы, Айона тут же зажала себе рот и прокричала сквозь пальцы: – Господи! Это же дурной знак! Я не могу даже выйти из машины! Я попалась!

«Я попалась в ловушку Ангуса! Хочу я этого или нет!»

– Пропусти-ка. – Нед наклонился и слегка пошевелил ручку двумя пальцами. Дверь распахнулась, со скрежетом зацепив поребрик: Айона припарковалась слишком близко. – Тебе пора бы уже помнить, что в моей машине с дверью такое случается. – Он еще не успел отодвинуться, и Айона чувствовала тепло его тела через футболку с изображением группы «Терапи».

Момент снова был упущен, как когда-то случалось с ними и в школе.

– Удачи, – сказал он и поцеловал ее в щеку.

Айона закрыла глаза, надеясь, что совесть вполне можно успокоить и не стоит принимать каких-то активных мер, чтобы предотвратить дальнейшее развитие событий в таком духе.

По крыше «мини» постучали.

– О, привет, Айона! – раздался знакомый голос. – А это, должно быть, твой молодой человек, да, приехал с тобой, чтобы пожелать тебе удачи?

Айона открыла глаза и увидела, что над машиной склонился Рон, ее инструктор, и в руке у него планшет с зажимом. По выражению его лица было понятно, что он нашел наконец объяснение некоторым незамысловатым уловкам, к которым она иногда прибегала. Например, езде без стеклоочистителей во время дождя, – она к ним просто не привыкла. Или привычке сильно давить на газ перед тем, как тронуться, опасаясь, что двигатель заглохнет.

– Это… да, – пролепетала Айона. В груди у нее снова все затрепетало, и она в который раз ощутила приступ парализующей паники. Если бы она только разобрала тогда с карточками, как делать повороты! Как бы вспомнить все эти дурацкие углы для парковки задним ходом? Рон с явным интересом смотрел на Неда, – а ведь меньше всего ей хотелось бы провести последние полтора часа перед экзаменом, рассказывая о своих отношениях с Недом, когда можно свернуть на ближайшую тихую улицу и снова попытаться овладеть секретами парковки задним ходом.

– Замечательно! – воскликнул Рон. – Замечательная старая машинка! У меня тоже когда-то был «мини»! Забавная машинка!

– Ну ладно, – Нед повернулся напоследок обнять Айону. – Позвони, – весело сказал он. – Если будет уже совсем поздно, то мне, наверное, придется вернуться в паб, но в любом случае, если я наберу достаточно белых, я приготовлю тебе потрясающее ризотто.

Айона вышла из машины, впервые ощущая отчаянное желание приступить к занятиям.

– Сам их только не ешь, – предостерегающим тоном сказала она, пока Нед перешагивал через рычаг переключения передач и садился за руль. – Ты ведь повезешь нас домой, помнишь?

– Да-да, сдаст она или нет! – дружелюбно добавил Рон. – Хотя я не сомневаюсь, что она сдаст! Потому что иначе она нарушит мою серию! У меня уже сорок девять учеников сдали с первого раза! Ах-ха-ха! Нет, Я на тебя не давлю, Айона! Я тоже надел свитер, который приносит мне удачу!

– Айона ни разу в жизни не проваливалась на экзамене, – сообщил ему Нед, заводя двигатель.

Айоне больше всего хотелось, чтобы сейчас не сработала сигнализация. Может, Рон подбросит ей что-нибудь вроде джокера, чтобы она могла отыграться в сложный момент экзамена.

– Увидимся, лапочка! – попрощался с ней Нед, перекрикивая шум маленького двигателя, у которого не работал один цилиндр, – впрочем, ни Айона, ни Нед об этом не догадывались. – Я буду думать о тебе!

– А сейчас? – крикнула она ему вслед. – Ладно, Рон, где машина? Я все еще неуверенно паркуюсь задним ходом.

– Потише, Айона! – воскликнул Рон, воздев руки в притворном ужасе. – Не говори только, что ты на самом деле хочешь сесть в машину и поехать! О небо! Что это с тобой?

– Боюсь провалиться, – сказала Айона, сжав зубы. – Очень боюсь.

В пятницу паб всегда начинал наполняться уже в пять часов вечера: пришедшие на ланч не торопились побежать обратно в офис, как в остальные будние дни, а поскольку главным на кухне сегодня был Габриэл, то, несмотря даже на ожесточенные пререкания с Ангусом, в меню значилось только четыре горячих блюда, но зато семь видов сладкого и сыр. Как бы то ни было, такой богатый выбор сладких блюд заставлял посетителей задержаться подольше.

В баре царила почти та самая теплая и непринужденная атмосфера, которую всегда мечтал создать в «Виноградной грозди» Ангус, – свет падал на витражи, ложась на деревянные столики разноцветными островками, из кухни доносился восхитительный запах горячего шоколада и апельсинов, слышалось гудение негромких разговоров. Лишь одно мешало Ангусу совершенно войти в роль гордого трактирщика. Так что сейчас он ощущал в душе леденящее оцепенение и наблюдал, как Габриэл раскладывает на блюде различные шоколадные сладости и театральным жестом, высоко подняв руку, посыпает их сахарной пудрой, а Тамара терпеливо ждет у окошка для готовых блюд, слегка приоткрыв ротик. Трудно было сказать, что ей в тот момент казалось более сладким.

Еще большее раздражение вызывали три дамочки, как показалось Ангусу, журналистского типа, – воркующими голосами они явно обсуждали эту сцену, несомненно собираясь упомянуть ее в статье с обозрением пабов и ресторанов, а может быть, обдумывали, не пригласить ли Тамару на одну из главных ролей в документальном фильме, посвященном головокружительным достижениям Габриэла.

– Поторопись, детка! – услышал он голос Тамары, мурлыкавшей, как котенок.

– Почти готово, милая!

Фу-уу.

Ангус пожалел, что не находил в себе сил лучше относиться к Габриэлу, но ничего не мог с этим поделать. И ему было совестно признаваться себе в том, почему это так. Немного утешало то, что Джим явно робел при виде Габриэла (но ведь комплекс неполноценности у Джима проявлялся отнюдь не только в присутствии ярко одетых поваров, от которых женщины сходят с ума), кроме того, не особенно удачно складывались у Габриэла и отношения с Риком и Марком, судя по всему, не имевшими привычки враждебно встречать окружающих, – ее у них отбили еще на тех кухнях, где они работали раньше. Но, хоть Ангус и не признавал за Тамарой умения разбираться в людях, в этом парне явно было что-то особенное, а то как бы ему удалось превратить такую женщину, как она, – женщину, настолько не обращавшую внимания на Джима, что тот почти готов был броситься перед ней на колени, – в некое подобие куклы Барби, вожделенно пускающей слюнки.

Хватит, хватит, – убеждал себя Ангус, стараясь настроиться на спокойный тон и рассуждать, как Айона. Есть немало причин хорошо относиться к Габриэлу. Пусть так сразу в голову ничего и не приходит, но…

Сам того не замечая, Ангус прищурился, глядя, как на кухне Габриэл тряхнул своей светлой гривой, завязал ее в хвост потуже, а затем зажег горелку, чтобы нанести глазурь на пирожные «каталинас», которые заказали за третьим столиком. Он напоминает красавцев образца 1972 года, – а может, он просто ничтожество?

Ангус нахмурился. В том-то и заключалась проблема – он не мог ничего возразить Габриэлу. Казалось, что от его замечаний происходит некая цепная реакция, и другие люди так к этому относятся, что возникает напряженная атмосфера, еще более невыносимая, чем неприятные стороны характера Габриэла.

Трудная управленческая задача, – думал Ангус, вытирая стойку чистой тряпкой, – ведь будь у него такая возможность, он бы уже давным-давно уволил Габриэла, хотя бы потому, что тот действует на нервы как минимум половине сотрудников, но даже он, – а с ним Габриэл практически не разговаривал, поскольку он не был поваром, – вынужден был признать, что на кухне этот человек им очень нужен, и хотя бы поэтому его нужно оставить здесь работать.

«И вот на таких решениях и держится это заведение, – грустно думал он, – иногда мне кажется, что кроме меня никто не чувствует, что работать с приятелями или работать под руководством своих приятелей – совсем не одно и то же».

Ангус вздохнул и достал книгу, в которой записывал недостачу. А теперь еще и Айона опаздывает. Но ей же надо поскорее доделать тот заказ, так что не стоит на нее сердиться. Так что ему стоит сделать это за нее, пока не начался вечер и не пришли толпы посетителей. Он достал из посудомоечной машины большую стеклянную банку и начал выливать в нее содержимое подносов, подставленных под пивные краны.

«Спеклед Хен» – четверть пинты.

«Кроненберг» – одна пинта.

«Кроненберг 2» – одна пинта.

Ангус нахмурился. Многовато проливалось пива. Тамаре явно следует еще разок показать, как обращаться с краном.

В последнее время, когда работать вместе перестало уже быть для всех чем-то новым и интересным, а Тамара все дольше начала задерживаться после обеденного перерыва, он задавался вопросом: понимают ли остальные, насколько все это важно для него. Его длительный отпуск заканчивался через три недели, и пора было возвращаться на работу, и, хотя он не рассказывал об этом Айоне, он получил уже пару писем из офиса, в которых его просили сообщить о своем предстоящем возвращении в фирму. И сейчас у него в кармане лежало такое письмо, – речь шла о выплате взносов государственного социального страхования. Но он не хотел возвращаться. Он действительно не хотел возвращаться, и это был не просто рефлекс, типа «Не хочу в школу после каникул». Управлять пабом часто оказывалось сложнее, чем разбираться с делами, которые ему поручали в фирме, но зато впервые в жизни он чувствовал, что ему удается достичь того, ради чего стоит уставать, терпеть неудачи, вести непростые разговоры.

Единственным, что заставляло Ангуса задуматься о возвращении на рабочее место, – и в последнее время он часто напоминал себе об этом, – была необходимость обеспечить себе уверенность в завтрашнем дне для того, чтобы жениться на Айоне. Он понимал, что это кажется очень старомодным, но у кого-то из них двоих должна быть надежная, постоянная работа, – а Айоне, такой талантливой, обязательно нужно продолжать заниматься живописью.

Но, что еще важнее, кто же сможет нормально вести дела, если он уйдет? Если оставить заведение на Джима, то парнишка станет руководствоваться тем, что ему нагадает на таро Тамара, – и все сотрудники, само собой, должны будут одеваться в соответствии со своим знаком зодиака. И это было бы смешно, если бы в результате неудачи не остались бы без работы Айона, Нед, Рик и Марк. Если «Гроздь» не будет приносить прибыль, то «Оверворлд» может закрыть ее в любой момент, а Ангусу было невыносимо даже подумать, что однажды он придет сюда и увидит, что всем, что он здесь сделал, управляет теперь новый менеджер, поставленный начальством из фирмы Джима, – и на нем будут такие же ботинки, как на всех этих агентах по недвижимости. Это все равно, что быть вынужденным отдать в приемную семью собственного ребенка.

«Фостерс» – полпинты.

«Гиннесс» – полпинты.

У меня так мало времени, чтобы решить, что же все-таки делать, – думал он, и в груди у него все трепетало.

Он так устал постоянно принимать решения, а сейчас был не тот случай, когда можно обратиться за советом к Айоне. Ну да, он мог спросить совета, но было бы не по-мужски просить ее принять за себя решение, зная, что от этого зависят их отношения. Если бы все не делалось ради Айоны… – думал он и улыбнулся от одной мысли о ней. Но улыбка на его губах исчезла так же быстро, как появилась. Ангус знал, что она переживает из-за паба, хотя он изо всех сил старался не перекладывать свои заботы на ее плечи, – ей и так было о чем волноваться, – и из-за Мэри, и из-за всего остального, что творилось вокруг. Это было бы нечестно – заставить ее решать его собственные проблемы.

– Поторопись, красавица, – услышал он; это Габриэл обращался к Тамаре, которая расставляла у себя на руке тарелочки с готовыми «каталинас», посыпанными пудрой и украшенными сахарными кружевами. Она ответила ему воздушным поцелуем и почти спиной направилась к седьмому столику, будто не находила сил отвернуться или даже оторвать от Габриэла влюбленный взгляд.

Ангус призадумался, не крикнуть ли ему что-нибудь из-за стойки в ее адрес, но с болью в сердце понял, что от этого его просто примут за старика, который завидует их счастью, кроме того, в течение остатка вечера Тамара будет после этого работать не более эффективно, чем каменная статуя.

Не удивительно, что при мысли о Габриэле у него подскакивало давление. Входная дверь хлопнула, и влетела Мэри; она тут же опустила на стойку сумку, с которой пришла из школы. Ноготки у нее были ярко-красные, – казалось, что она или только что сделала маникюр, или разорвала ногтями какую-нибудь маленькую зверюшку.

– Я скоро буду, – сказала она, тяжело дыша. – Я только приму душ и немного наведу порядок, да…

Ангус с удивлением посмотрел на нее.

– Да что ты, Мэри, до шести тридцати тебе выходить на работу совсем не обязательно. А сейчас еще и пяти нет.

– Да, конечно. – Она откинула со лба темные локоны. – Но ты знаешь, я просто подумала… – Она окинула бар торопливым взглядом. – Я просто думала, что приду пораньше… – Она снова посмотрела на Ангуса. – Ну что ж, ладно. Душ, волосы, и через минуту спущусь, ладно?

– Ладно, – сказал Ангус, – но не паникуй ты так, сейчас ведь не…

Он услышал, как Мэри бежит наверх, шагая через две ступеньки.

Странно.

Он снова посмотрел на часы, – вдруг настенные отстают, но его догадка не оправдалась – они шли нормально. Айона говорила, что будет к пяти тридцати. Он надеялся, что она придет пораньше, чтобы они смогли побыть вместе, пока в пабе еще тихо.

«О Господи, – мысленно воскликнул Ангус, – если Тамара и Габриэл, как всем известно, ведут вполне активную личную жизнь прямо в пабе, то почему не можем мы?»

Как обычно, он подумал о погребе; насколько надежно стоят пивные бочки? Айона очень гибкая, недаром она ходила с Тамарой на тренировки по йоге. И ведь когда-то, когда между ними все еще начиналось, они перепробовали все позиции – от «электрического кузнечика» до «отдыхающей улитки», какие только нашлись в приложении к журналу «Нью Вумен», который читала Айона, а потом они придумали и свои собственные варианты. Например, особенно замечательной была поза «овцы породы Хердвик», пусть и уставали задние мышцы бедра. «Когда все это начиналось»! А когда это было, пять, шесть лет назад?

Ангус окинул взглядом бар и оценил ситуацию. Большинство посетителей пили кофе; наплыв начнется после закрытия офисов. У него есть время немного поговорить по телефону. Он улыбнулся, вспоминая, как когда-то Айона звонила ему в офис, едва выпадала свободная минута. А если разговор примет пикантное направление, то он сможет продолжить беседу, перейдя в кабинет, поскольку Джим тоже не появился в то время, когда обещал…

Их домашний номер был записан в трубке. Слушая гудки, Ангус думал, взяла ли она с собой в сарай переносную трубку. Когда Айона просила отпустить ее с дневной смены, ему показалось, что она очень нервничает, и вполне возможно, сейчас не захочет, чтобы ее отвлекали.

Телефон все звонил и звонил, и трубку никто не брал.

Ангус нахмурился. Возможно, она уже едет сюда. Ну ладно. Он повесил трубку и осмотрел бар, отыскивая глазами новых посетителей. За столик номер 21, у окна, сели три человека; они все не могли решить, кого отправить к стойке. Возможно, журналисты, – на всех были модные очки. Но Тамара так упорно разъясняла ему, что в необычных очках ходят и архитекторы, и телевизионщики. Ну, он не станет настаивать, – все равно не может угадать, кто это.

Продолжая поглядывать на них, он оценил ситуацию с кадрами на текущий момент. Айоны нет, Джима нет, Тамара настроила восприятие исключительно на одну волну, Габриэл готовил так, как будто находился на огромной сцене «Мэдисон Сквер Гарден». Но есть и хорошие моменты, – Мэри, хоть и в странном расположении духа, пришла очень рано, в шесть тридцать будет Лайам, который оказался весьма компетентен, а горячие блюда сегодня готовит Нед.

Лучше или хуже сегодня уже не будет. Сегодня вечером, – вдруг подумал Ангус. Что бы ни случилось, сегодня вечером я приму решение.

В квартире наверху, завернув волосы в полотенце, стояла Мэри; она разглядывала всю свою обувь, которая была расставлена на коробках возле окна, – краска на шкафу еще не подсохла. Любой наряд надо подбирать, начиная с обуви. Перед тем как она приступит к обязанностям соблазнительницы, ей надо было еще отработать смену за стойкой, и не стоит превращаться в Джину Лоллобриджиду, – пусть это и произвело бы должное впечатление на подростка, родившегося уже после смерти Элвиса, – если к концу вечера каблучки-иголочки, совершенно необходимые для этого образа, придут в негодность. А еще хуже, если она так натрет ноги, что Лайаму придется нести ее наверх на руках.

Не давай ему поднимать тебя.

Он не должен видеть твои бедра.

Сделай так, чтобы, снимая с тебя лифчик, он не увидел складок жира.

Не разрешай…

Мэри постаралась задвинуть эти мысли в голове куда подальше и включила магнитолу. Она превратилась в сплошной комок нервов, – причем в таком состоянии пребывала с самого вечера среды, если не дольше. Даже выбрать музыку в этом взвинченном состоянии, к которому примешивалось и чувство вины, было непросто (нельзя ставить ничего, что напоминало бы о Крисе, ничего, что заставило бы почувствовать себя уже немолодой, ничего из того, что было записано вроде бы и недавно, но до рождения Лайама, и т. п., и т. п.); в итоге она поставила «Битлз». Группа, которая распалась до того, как и он, и она появились на свет.

От громкой музыки пульс начал успокаиваться; опытным глазом Мэри отвергала одну пару обуви за другой. Она сразу исключила кроссовки и обувь, которая напоминала ортопедические ботинки, и из того, в чем она могла работать, оставалась только пара ботинок, купленных в «Маркс энд Спенсер», – она так часто носила их, что у них не было даже коробки.

Так что придется отказаться от нарядных блузок в цветочек.

Хорошо. Ладно, не так-то у нее их и много. Да и Лайам, наверное, насмотрелся на них в колледже.

В колледже.Внутри у Мэри что-то дрогнуло, и ее кожа тут же порозовела.

Итак. Белье. Мэри выдвинула ящик и прикусила губу. Тут так просто допустить оплошность, а ей не приходилось даже задумываться об этом… ох, уже почти шесть лет. Крис предпочитал «практичное» белье, поскольку его можно стирать вместе со всеми остальными вещами. (Ну, это чисто теоретические рассуждения.)

«Прекрати!» – возмущенно сказала она себе, глядя на сваленные в кучу трусики грязновато-белого цвета. «Я просто в ужасе!» Как она только может так хладнокровно осуждать отношение Криса к белью, когда сама собирается, словно ненасытная развратница, соблазнить молодого человека? Еще и над пабом?

Когда она думала об этом, ей начинало казаться, что все слишком напоминает сюжет для «Обитателей Ист-Энда».

Но потом она вспомнила – нет, всей кожей ощутила то потрясение, которое охватило ее, когда рука Лайама коснулась ее подбородка и нащупала нежную впадинку за ухом, – ее будто ударило током. А как нежно он прижимал ее к себе…

«Ну кого я пытаюсь обмануть, – подумала Мэри; сердце ее бешено колотилось. – Я никого не пытаюсь соблазнить. Я за всю свою жизнь не испытывала ничего подобного». Она достала лиловый лифчик и такие же трусики и с силой задвинула ящик. С тех пор как она купила этот комплект, чтобы отметить пятую годовщину со дня их свадьбы, она их так ни разу и не надела. В пакете все еще лежал чек из «Маркс энд Спенсер».

Мэри мысленно перебрала несколько возможных прикидов – с учетом ботинок, лилового белья и далеко не идеального гардероба.

Она одевалась на свидание, и это навеяло приятные воспоминания о начале 90-х годов, – как она трепетала, заранее подбирала в голове остроумные фразы, и были установлены строгие границы, и она их обязательно нарушала. Но теперь радостное предвкушение омрачалось чувством вины, которое грозило ей пальцем, напоминало о Крисе, мешало намазывать тело блестящим кремом, наносить дезодорант интенсивного действия. Ее охватило странное стремление уколоть себя, сесть на гвоздь или что-нибудь в таком роде. И речи не могло быть о том, чтобы бесконечно примерять один наряд за другим.

Ну что ж, придется подойти к делу в духе старой рекламы «Ливайз», – решила она, привычными движениями размазывая по влажной коже детский лосьон: Мэри давно уже смирилась с тем, что кожи у нее много, так что остается сделать кожу мягкой. Хорошее белье, старые джинсы, неброское обаяние. Даже если эту рекламу еще показывали тогда, когда Лайам пошел в начальную школу, то он все равно не почувствует, какое это избитое клише.

Рука, размазывавшая лосьон по бедру, замерла: Мэри осенила гениальная догадка по поводу отношений с противоположным полом. « Вот какэто удается Мику Джагеру [87]87
  Некоторые из его жен и любовниц были намного моложе его.


[Закрыть]», – подумала она.

У Мэри громко заурчало в животе, и она посмотрела вниз, туда, где тело было сковано самыми тесными из всех ее джинсов. Бурчание в животе – не особенно привлекательная штука. Обеденный перерыв она провела в ближайшем салоне красоты, размахивая руками, чтобы поскорее высушить лак, и Мэри отлично знала, что ей, в отличие от тощих красоток, которые перед страстным свиданием и думать не могут о еде, обязательно нужно что-то поесть до начала смены, иначе она просто не выдержит.

Если бы она постоянно ощущала такое напряжение – казалось, что от натянутых как струны нервов калории сгорают сами собой.

В холодильнике обнаружилась лишь банка майонеза и банка кукурузы с истекшим сроком годности. На дверце стояла бутылка шампанского и обезжиренное молоко.

«Что же, – подумала Мэри, захлопнув дверь холодильника. – Ты же живешь над пабом. Нед найдет тебе что-нибудь на кухне. А похудеть ты все равно уже не успеешь», – сказала себе она, вдруг вспомнив, что сегодня Ангус должен был испечь лимонный пирог.

Мм, как быстро настроение стало совсем пятничным.

Без пяти минут шесть, когда как раз начинался суматошный вечер пятницы (хотя и днем посетителей было немало), Нед вошел со стороны черного хода, – на нем были старые солдатские штаны, а в руке он нес полиэтиленовый мешок, полный грибов. Выглядел он, как показалось Ангусу, каким-то отрешенным, но Ангус не мог на него отвлекаться, потому что в тот момент как раз наливал кружку пива Безумному Сэму и выслушивал рассказ о том, как Сэм собирается разорить страховую компанию, получив страховку за то, что у него болит спина, но диагноз ему так и не поставили. Отойти было нереально.

Нед скрылся на кухне, – вот это Ангуса вполне порадовало, – и тут зазвонил телефон, висевший на стене.

– Если есть к чему придраться, нужно с иском обращаться, – речитативом произнес Сэм. – Понимаете? У меня и доказательства есть…

– Сейчас возьму трубку, – тут же сказала Мэри и пронеслась через бар, оставив за собой ароматный шлейф духов.

«Что это у нее на лице, – спросил себя Ангус. – Кроме подводки для глаз? Паника? Удивление?» Сегодня вечером Мэри казалась особенно яркой – красные губки, белая блузка, черные ресницы. Он посмотрел на кружку, в которую в тот момент наливал пиво, и подумал, что, возможно, такой ход мысли совсем хорош, ведь в первую очередь ему пришло в голову сравнить Мэри с кружкой «Гиннесса». Может, ему нужно почаще отдыхать?

– Алло, «Виноградная гроздь», – бодро сказала она. Тут выражение ее лица резко изменилось, и она отвернулась от Ангуса и встала лицом к бутылкам. – Да, он здесь, я сейчас… Где? Что…

– Кто звонит? – спросил Ангус, поставил перед Сэмом его «Гиннесс» и повернулся к кассе, чтобы положить в нее десятку.

– Это… хм, звонят Неду. Я его сейчас позову.

– Да, очень хорошо. Он как раз вовсю сейчас готовит. Очень вовремя. И кто это? Один из его приятелей-поваров, любитель веселых грибочков? И Неда дожидается целая партия поганок?

Мэри бросила на него какой-то непривычный взгляд.

– М-м, да. Да. Нед! – крикнула она.

Ангус посмотрел на нее округлившимися глазами.

– Он же тебя оттуда не услышит, а?

– Нед! – прокричала Мэри чуть громче, прижав трубку к груди.

Ангус пожал плечами.

– Думаю, что и за нарушение слуха, которое у меня началось, когда рядом с моим домом строили дорогу, я смогу получить кругленькую сумму от муниципального совета, так что можно будет съездить в этом году в отпуск, понимаете? – Сэм скорчил гримасу и с многозначительным видом постучал по левому уху.

– Ты не слышал про конкурсы страшных рож, Сэм? – спросил Ангус. – Потому что у тебя к этому потрясающие способности.

– Ты не мог бы позвать Неда? – попросила Мэри.

– Нет, как видишь, мне тут нужно обслужить очередь из трех человек, – сдержанно ответил Ангус. – Кроме того, сейчас Сэм объясняет мне, как заработать состояние на частичной глухоте.

Мэри посмотрела на телефонную трубку, прижатую к груди, потом в сторону кухни, обдумала возможные варианты, а потом проревела: «НЕД!» – таким голосом, от которого детишки мгновенно сматывались с игровой площадки и шли в класс.

Все присутствовавшие в баре содрогнулись, – за исключением Сэма.

Нед прибежал из кухни, – на плече у него было полотенце, а в левой руке он держал картофелемялку.

– Кто звонит? – спросил он.

Мэри отвернулась от Ангуса и закатила глаза, глядя на Неда.

– Черт, – сказал Нед. – Слушай, – пробормотал он, – ты не могла бы его на минутку отвлечь?

– Что случилось? – шепотом спросила Мэри.

– Потом, – прошептал ей в ответ Нед. – Просто отвлеки его.

Мэри нахмурилась.

– Но если тут дело нечисто… – Лицо ее помрачнело. – Если это имеет какое-то отношение к тем грибам, которые ты принес на кухню…

– Прекрати, а? И нейтрализуй на десять секунд Ангуса. – Нед посмотрел на нее теми самыми умоляющими глазами, от которых когда-то растаяла Тамара, – правда, смотрел он тогда не на нее.

– Потом мне все расскажешь, – тихо сказала Мэри. – Ангус? Ангус, миленький, ты не посмотришь, там все в порядке с биттером? Идет одна пена. Спасибо. Кого ты сейчас обслуживал? Ладно…

Неда несколько удивило, что Мэри не так настойчиво пристает с вопросами, как обычно, но, как только до него донесся звук открывшейся двери погреба, отбежал от бара настолько, насколько позволяла длина провода, и убедился, что его не слышат ни Габриэл, ни Тамара.

– Айона! Что случилось? Я подумал, ты уехала. Я пришел и ждал полтора часа, и администратор сказал мне, что ты, скорее всего, уже уехала.

– Господи, Нед. – Айона говорила очень слабым голосом, чувствовалось, что она перепугана.

– Так что? – Нед не хотел спрашивать, сдала она или нет. По ее голосу ему показалось, что это уже не имеет значения.

– Айона, лапочка, где ты?

– В больнице Дальвич.

– Что?! – Нед увидел, как мимо прошла Тамара, – в руках у нее было меню, которое он составил ровно за три минуты, ведерко с кока-колой, которой она протирала доску, и кружка с намокшими мелками, которыми она собиралась написать меню.

– Нед, приезжай, пожалуйста, и забери меня.

– Я сейчас приеду, лапочка. Не волнуйся. Я уже выхожу.

– Нед!

Уже вешая трубку, Нед успел услышать ее перепуганный крик.

– Что?

– Если Ангус будет бушевать, я беру всю ответственность на себя, я не хочу, чтобы ты…

– Айона, помолчи и выпей чаю с сахаром, ладно?

Нед повесил трубку как раз в тот момент, когда Ангус возвращался из погреба, и успел проскользнуть на кухню, так что тот просто не успел ничего сказать.

– Мэри, ты знаешь,как менять бочонки? – спросил Ангус. – Там ведь все в полном порядке. Нужно было просто вылить пару кружек, – вначале всегда идет много пены, потому что… Может, мне лучше объяснить. В первых кружках, которые ты наливаешь из новой бочки, оказывается много воздуха, а значит, образуется много пены, потому что ты выпускаешь газ из…

Мэри продолжала наливать сидр и кивала, – краем глаза она увидела, что Нед выходит через черный ход, натягивая свою видавшую виды куртку. Должно быть, она слишком выразительно посмотрела на него, потому что Ангус вдруг прекратил разъяснения и уставился на закрывшуюся дверь.

– О Господи, да он совсем не изменился! – свирепо заорал Ангус. – Это Нед ушел, да? Это был он?

Мэри неохотно кивнула, и Ангус в порыве бессильной ярости развернулся на каблуках на 360 градусов. Вначале Габриэл смылся, а теперь и Нед. Дома он в такой момент нашел бы, чем запустить в другой конец комнаты, – пультом дистанционного управления, мобильным телефоном, – и хоть так в какой-то степени «выпустил пар». Здесь у него подобной возможности не было, и он знал, что рискует кого-нибудь ударить, особенно сейчас, когда рядом нет Айоны и успокоить его некому.

– Да что за черт! – проорал он. – Как раз тогда, когда я только было подумал, что на него наконец можно положиться! Его совсем не волнует,что через пару минут нужно будет обслуживать посетителей? Он вообще имеет хоть малейшее представление о такой вещи, как ответственность? Господи, мне следовало бы… – Ангус схватил с подноса для фруктов лимон и раздавил его руками.

– Анг, успокойся, – сказала Мэри, с извиняющимся видом улыбаясь посетителям у стойки. – Я не сомневаюсь, что он просто вышел ненадолго, чтобы… Мм, он ведь знает, что вот-вот начнут заказывать ужин, поэтому он не собирается куда-то далеко, да? И он уже составил меню, а остальные трое сейчас на кухне.

– Не в этом дело! – взвыл Ангус, кидая лимон в раковину. От удара лимон окончательно превратился в бесформенную массу.