Текст книги "Взрослая жизнь для начинающих"
Автор книги: Виктория Рутледж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)
– Не старайся быть остроумной, Мэри, я не в настроении.
– Ну, в этом предложении я могу найти сразу две преднамеренных ошибки, – выпалила Мэри, не успев прикусить язычок. – Во-первых, мне не нужно старатьсябыть остроумной, а во-вторых, ты, похоже, клинически не способенбыть в настроении. Другая женщина могла бы подумать, что тебя как-то прооперировали и лишили способности испытывать радость и удовольствие. Сделали вазэктомию тех участков мозга, которые отвечают за хорошее настроение.
– Неужели я сказал остроумной? Извини, я хотел сказать – хватит умничать. Не путай меня со своими семилетними учениками. Ведь тебя совершенно не волнует, правда, что у меня может быть какая-то серьезная причина для беспокойства? – Его голос, к огромному неудовольствию Мэри, снова зазвучал деловым монотонным гудением, – именно так, насколько она видела, многие его коллеги рассуждали в пабе о продолжающемся голоде в бедных странах, о расовой дискриминации, но при этом они не проявляли неуместных эмоций и не омрачали атмосферы общего веселья. – Тебе бы только сострить, и, если подвернулась такая возможность, беспокоиться о ком-то ты уже не станешь.
– Это неправда, – заявила Мэри, виновато раздумывая, что это, возможно, и правда.
– Правда.
– Нет, неправда.
Вместо ответа было лишь запотевшее пятно на стекле, которое говорило о том, что Крис прибегнул к своему фирменному приему, который использовал для прекращения дискуссий, – запыхтел в знак несогласия. Так он явно показывал, что уже исчерпал все разумные доводы и теперь говорить не о чем. В течение последнего месяца он делал это все чаще и чаще, и Мэри пока не поняла, что это просто хитрый способ оставить последнее слово за собой, не утруждая себя обдумыванием какой-нибудь сокрушительной фразы, даже стала беспокоиться, не страдает ли он каким-нибудь респираторным заболеванием.
– Крис? – Можно ли это фырканье считать ответом? Должна ли она что-то на это сказать? – Крис!
Мэри почувствовала знакомое чувство накатывающего отчаяния – она уже никак не могла повлиять на дальнейший ход разговора, который сейчас либо покатится по привычной колее, и тогда ее участие, собственно, и не требуется, или они затронут совершенно неизведанные территории – в этом случае им придется сказать друг другу некоторые весьма неприятные вещи. Она задрожала, хотя и работало отопление.
– Ты просто… – начал Крис и испустил такой недовольный вздох, что, будь у них кошечка, ее как ветром снесло бы с подоконника.
– Что я просто?
Наступила пауза, настолько продолжительная, что Мэри успела отметить: муж отнюдь не готовится раскрыть ей свою душу, более того, беседа уже напоминала разговор на детской площадке в тот самый момент, когда ей уже нужно было вмешаться, чтобы не дать спорщикам вцепиться друг другу в волосы. Она вдруг поняла, что вспоминает о рвущих друг на друге волосы детишках с большим пониманием.
– Думаю, нет смысла это обсуждать.
Внутри у нее что-то перевернулось.
– Что обсуждать? – Надо заставить его это сказать.
– Да так, ничего, не будем больше об этом.
– Нет, скажи же наконец, о чем?
Не ходил ли он к юристу? Мозг Мэри с бешеной скоростью анализировал возможные варианты. Может быть, именно из-за этого он и надевал костюм?
Костюм начал приобретать в ее мыслях пугающую значимость. Не мог же он надеть костюм… чтобы встречаться с другой? Или мог?
– Просто слезь же, блин, с моего чемодана! – Крис отвернулся, а потом на мгновение бросил на нее пренебрежительный взгляд. – Я, кажется, должен быть тебе благодарен – ведь из-за тебя мне легче это сделать! – И он зашагал от окна к двери, среди разбросанных по полу вещей, и Мэри услышала, как он схватил с вешалки свою потрепанную кожаную куртку.
Она с трудом поднялась на ноги, ощущая такую тошноту и слабость, как будто ее в бочке сплавляют с Ниагарского водопада. Она никак не могла повлиять на происходящее и не видела, что будет дальше. Оставалось только в ужасе ждать, когда бочка рухнет с обрыва.
– Крис! Куда ты? – крикнула она, с отвращением думая, что голос ее звучит карикатурно и слова эти – избитое клише. Но ей никак не приходило в голову, что еще можно сказать. Никогда ей еще не приходилось быть в такой ситуации, и никогда она не думала, что вот так развалится ее семья. Все случилось как будто в низкопробном дамском романе. Он захлопнул за собой дверь так, что в прихожей опрокинулась вешалка.
Он не ответил. Про себя она придумала для него ответную реплику: «Просто ухожу отсюда, хоть куда-нибудь!» – в этой трафаретной ситуации должны прозвучать такие слова. Ей стало еще больнее из-за пошлости происходящего.
Мэри медленно подняла вешалку и начала поднимать упавшие шапки и шляпы. Вязаные шапочки с кисточками на ушках, красные и оранжевые, ее яркая бандана из искусственного меха, береты и широкополые шляпы от солнца. Для них было слишком мало места, и, честно говоря, большую часть ей стоило бы выкинуть, но шляпы создавали в темной прихожей яркое красочное пятно и, пусть она их и не носила, отлично подходили к маскарадным костюмам.
Мэри почувствовала, как по лицу ее стекают большие слезинки, как размазывается с ресниц тушь, но не понимала, что плачет. Она чувствовала не столько злобу, сколько испуг. А больше всего – печаль и потрясение. Рука Мэри потянулась было к телефону, стоявшему в прихожей. Может, если рассказать Айоне, та все расставит по своим местам и произошедшее станет простым и понятным. Ей это почти всегда удавалось.
Рука остановилась. Но если она расскажет Айоне, то все станет совсем реальным и им придется разобраться, что имел в виду Крис, говоря: «Из-за тебя мне легче это сделать!» И придется признать, что ее замужество, о котором она так настойчиво говорила, как о славных, романтичных и современных отношениях, в действительности было просто дурным сном, кошмаром, где каждый самоутверждался за счет другого.
Мэри рухнула на свой замечательный диван и обняла колени. Вот наконец в ее распоряжении и оказался весь диван, а она сжалась в комочек, мечтая стать еще меньше.
Глава 14
Айона думала: как же отлично выглядит Ангус, когда обдирает со стен слой старой краски. Да, классный деловой костюм являлся неотъемлемым элементом его привлекательности, но было что-то несомненно соблазнительное в потрепанных «Ливайз», предназначенных только для ремонта и столярных работ, и в неприглядной, забрызганной краской футболке для регби, которая была ему уже немного мала. Возможно, в этой одежде он казался моложе и чем-то был похож на человека из рекламы диет-колы.
Или эта привлекательность связана с тем, что видавшая виды одежда, пригодная только для ремонта, в сознании Айоны спонтанно вызывала ассоциации с более удобной и красивой кухней или со свежей краской на стенах в гостиной.
Как бы то ни было, Айона, выравнивавшая в тот момент подоконник наждачной бумагой, постаралась устроиться под таким углом, чтобы видеть, как Ангус, стоя у противоположной стены, сдирает скребком грязные обои. Ангус часто занимался работой по дому и умел это все делать очень неплохо для юрисконсульта. Ее мать, умеющая постоянно обнаруживать подтверждения того, что им с Ангусом нужно как можно скорее пожениться, считала, что он старается сделать уютное гнездышко. Айона предпочитала думать, что его беспокоит ценность квартиры в качестве объекта перепродажи.
Она одарила его любящей улыбкой. Огромные куски засаленных красных обоев отлетали от стены и лентами падали у его ног, – за ними обнаруживалась удивительно белая штукатурка. Сосредоточенно сдвинув брови, он взмахивал скребком в такт музыке, которую она включила.
«Как приятно, – вдруг подумала Айона, – видеть, как он делает что-то простое, а не шагает, как обычно, туда-сюда по комнате, отчаянно переживая об упадке правовой системы Великобритании».
– А туалеты уже работают? Потому что, как вам известно, я лет пять принципиально не посещала здешние сортиры, и мне не хотелось бы туда идти, если они все еще в прежнем состоянии. Честно говоря, хорошо было бы вообще сделать туалет в европейском стиле – просто отверстие в полу, – это было бы просто идеально.
Айона повернулась в сторону Мэри, которая заметно вспотела в своей ярко-фиолетовой футболке с надписью на груди: «Спортивная команда начальной школы Святого Ансельма». Она переделала ее в своем вкусе, и теперь футболка явно не предназначалась для ношения в школе, так как выглядела совершенно неподобающе для учительницы: рукава Мэри отрезала, а треугольный вырез самым развратным образом углубила. Неудивительно, что предмет одежды, предназначенный для семилетнего вратаря, растянулся на пышной груди Мэри просто неприлично.
– Сортиры уже работают? – повторила Айона. – Не знаю. Ты не спрашивала у Джима?
– Джим ушел домой за маркерами и планами, – сказала Мэри, проводя тыльной стороной ладони по потному лбу. Она поправила джинсы, которые выглядели так, как будто помогали ей не описаться, так как должным образом придерживали мочевой пузырь. – Говорят, что он подойдет не раньше чем через час. Я думаю, что он в ужасе и мучается от запоздавшего осознания того, какая ответственность на него легла и с кем ему предстоит всем этим заниматься.
– Ты думаешь? – спросила Айона, хотя вопрос был чисто риторическим. Ошеломлял уже сам по себе масштаб работы, которую нужно было проделать в «Грозди», чтобы хотя бы открыться, – для того, чтобы почувствовать это, оказалось достаточно оставить помещение пустым, без столиков и посетителей, и включить яркое освещение. Даже избавиться от посетителей оказалось непросто. Когда Джим, Ангус и Айона утром пришли ко входу, вооруженные всем нужным для ремонта инструментом, одолженным у какого-то человека, с которым Джим был знаком «по делам» (по каким именно делам, сомневался Ангус), Безумный Сэм уже поджидал их на ступенях с упаковкой из четырех бутылок темного пива; он хотел зайти и помочь им.
Только Айоне, к которой Безумный Сэм испытывал особое расположение, удалось убедить его, что в пиво может попасть пыль и ему стоит все же отправиться в парк, как и остальным постоянным клиентам, которые, как будто согнанный с места цыганский табор, с траурным видом слонялись у входа.
– Я именно так и думаю. – Мэри отложила скребок и посмотрела по сторонам. – Вы трое находитесь здесь с восьми утра, я – с четырех тридцати, мы работаем без перерывов, а все еще похоже на неубедительные декорации для комедии положений. Вот это, – сказала она, стукнув кулаком по стене, – наверно, и есть самый первый слой обоев, который надежно закреплен тем, что вот уже пятьдесят лет стены впитывали дым, пиво, жир и запах человеческих тел. Грязь может служить вместо лака для волос – я в этом убедилась, глядя на детишек одной своей знакомой. – В подтверждение своих слов она дернула за свисавший со стены завиток обоев, который оторвался от стены, рассыпая вокруг себя крошки штукатурки.
Мэри засунула скребок в задний карман джинсов, прислонилась к стене и, скрестив руки, рассмотрела ярко освещенный бар. Кто-то ввинтил вместо неработающих лампочек новые, 100-ваттные, и вдруг взору открылись такие уголки, которых раньше никто и не видел, а также многие другие достаточно неприятные вещи, видеть которые никому, честно говоря, не хотелось. Тамара ощутимо напоминала о себе своим отсутствием.
Ангус все еще трудился в поте лица над своей стеной, – сейчас он двигал скребком в такт очередной песне. Казалось, что он очень далеко. Мэри устало потерла глаза и размазала черную подводку. Теперь, когда она уже не загружала себя бездумной и тяжелой работой, мозг ее включился и старался наверстать упущенное, запуская сразу множество мрачных мыслей. Как же здорово иметь официальный повод отсутствовать дома столько, сколько ей заблагорассудится.
– Айона, когда я вспоминаю это заведение, мне кажется, что оно было гораздо меньше. Как же получается, что раньше, когда мы заходили сюда выпить, мы оказывались как будто в маленьком карцере, а теперь, когда нужно делать ремонт, помещение вдруг превратилось в стадион «Уэмбли»?
– Но ты так много успела сделать.
Они посмотрели на стену, с которой отдирала обои Мэри. Мэри тут же невольно оглядела стену еще раз, поняв, с какой огромной скоростью работала. Мышцы ее лишь слегка разогрелись, и она практически не замечала, как летит время, – правда, кока-колы она успела выпить почти два литра. Но теперь, видя, что сделать она успела примерно вдвое больше любого из ее товарищей, и учитывая, что она приехала последней и получила наименее привлекательные (то есть самые доисторические) инструменты, оставалось только удивляться.
– Да, действительно, – сказала она с восхищением. – Уж лучше работать с бешеной скоростью, чем просто глотать кофе и скандалить с мужем, а?
– Чтоб мне провалиться, Мэри, скажи мне, когда пойдешь в сортир, – сказала Айона, проводя руками по только что очищенной стене. – Тебе пора сделать анализ мочи на стероиды. А если ты всегда работаешь с такой отдачей, тебе стоит вести занятия в спортивных залах.
Мэри подумала, а не догадывается ли Айона, что эта разъяренная работоспособность держалась на том, что она мысленно представляла вместо каждого куска обоев кожу на спине Криса, которую она и обдирала такими широкими, сильными, уверенными движениями. С этим чувством она сделала почти всю первую стену. Мэри представляла, что высокий камин (а с ним она справилась всего за три четверти часа) – ее собственная личность, которую она очищала от влияния Криса, убирая все «пунктики», которые тот внедрил и запустил в ее сознание, слой за слоем счищая стремление защититься, избавляясь от всех поправок на его поведение, из-за которых она уже и перестала ожидать от жизни чего-то достойного. Как это ни грустно, но стоило ей отложить скребок, как ощущение освобождения тут же улетучилось.
Крис так и не сказал ей, почему на прошлой неделе дважды уходил из дома в костюме. По дороге из дома на работу и обратно Мэри придумала множество причин, одна невероятнее другой, но не одно из предположений не вызывало чувства облегчения. Так и хотелось спросить его, но только из-за того, что этот вопрос начал уже ее раздражать, – так бывает, когда в голове крутится полстрочки из песни и никак не вспомнить остальное. Но она никак не могла решить, в какой форме задать ему этот вопрос. «Скажи мне честно,не нашел ли ты себе другую?» – в этот вариант Мэри меньше всего была склонна поверить, поэтому и пугал он ее не так сильно, – но все-таки такое начало разговора не приведет ни к чему хорошему, да она и не совсем понимала, что ей нужно будет делать и что она почувствует, если муж спокойно сообщит ей о начале бракоразводного процесса.
Со всех сторон на нее сыпались одни неприятности. Переживания проявились и на ее обычно безупречной коже, и Мэри знала, что Айона уже что-то поняла, а тут еще парочка свежих прыщиков как будто азбукой Морзе сообщает это всему окружающему миру. Она заметила, как Айона осторожно останавливает Ангуса, не допуская их обычных объятий и поглаживаний за чашкой кофе в перерывах между работой, – Айона при этом осмотрительно поглядывала через плечо, чтобы убедиться, что их отношения не вызывают негативной реакции, что Мэри, глядя на них, не убегает в туалет, не старается подавить невольные всхлипывания.
Мэри про себя фыркнула. Что касается Криса, то он не сказал ни слова ни о ее прыщиках, ни о том, что вот уже три ночи подряд она притворялась спящей, пока он неторопливо ходил по квартире, и ждала, пока он не захрапит, как свинья на куче навоза, – после этого она забирала свои подушки и ложилась спать одна, скорчившись на диване. Теперь это было единственное место, где она моглауснуть.
– Мэри?
Она почувствовала у себя на плече руку Айоны и вздрогнула. По крайней мере, лучше сорвать злобу на старых обоях в пабе, а не на третьеклассниках, не на бутылке джина и, хотя это было бы несколько более приятно, не на Крисе.
Особенно не стоило быть с ним агрессивной, если он решил развестись.
Айона казалась обеспокоенной.
Мэри печально улыбнулась. Айона всегда выглядела обеспокоенной, ее большие голубые глаза как будто призывали поделиться с ней своими трудностями, – как будто обеспокоенная ведущая рубрики ответов на письма страдающих читателей сошла со страниц журнала и разговаривает с людьми. Бедняжка Айона. Мэри уже давно знала, что заботливая встревоженность была у Айоны естественным выражением лица и появлялась независимо от ее воли, стоило ей только перестать себя контролировать. По доброте душевной она не могла прогнать толпы страждущих, которые читали на ее лице сигнал к тому, что можно, как ядовитые отходы в воды чистой реки, вывалить перед ней всю свою душевную сумятицу.
Естественным выражением лица самой Мэри было возмущение и скептицизм, и в работе учительницы это оказывалось вполне уместно.
– Что-то стряслось, Мэри? – тихо повторила Айона.
Они изучающе посмотрели друг другу в лицо, как фехтовальщики.
Мэри подумала: «А вдруг она уже обо всем знает. Может, Крис что-то сказал Ангусу. Это не особенно вероятно, если учесть, что в последний раз Крис и Ангус разговаривали на серьезные темы лет шесть назад».
– Мэри, – настойчивым тоном заговорила Айона, – я не шучу, ты же у меня на глазах превращаешься то в энергичного монстра, то в несчастную сиротку. То есть я имею в виду твое выражение лица, – торопливо добавила она. – А не… Это как-то связано с Крисом?
– Э-э, да, – сказала Мэри. Сейчас ей еще больше хотелось в туалет, и это сбивало ее с мысли. – Он начал уходить на работу в костюме. Что-то с ним происходит, но я не могу его спросить, потому что мы не разговариваем.
В глазах у Айоны выразилась паника, они стали огромными, как у героев диснеевских мультиков, и она снова тревожно ухватила Мэри за руку. Где-то вдалеке Ангус запел «You Arn’t Seen Nothing Yet», причем партией ритм-гитары служил скрежет скребка, которым он чистил стену.
– Мэри! – торопливо зашептала Айона. – Ты ведь не думаешь, что он собирается…
Развестись? Уехать за границу? Уйти к другой?
Ощутив, что пальцы Айоны сдавливают ей руку еще сильнее, Мэри поняла, что и сама совершенно не знает, чего хочет ее муж, да ее это и не волнует, при условии, что более-менее не противоречит ее собственным потребностям. Она не могла с уверенностью сказать, как Айона отреагирует на наиболее удачные догадки, как то (в произвольной последовательности): «Мой муж хочет переспать с кем-то на стороне», или «Мой муж собирается со мной развестись», или, уже с собственной точки зрения: «Я так ненавижу человека, за которого вышла замуж, что мне невыносимо даже смотреть, как он ест», или «Каждую ночь я молюсь о том, чтобы его отправили куда-нибудь в очень опасный район на удаленном континенте, где кругом одни партизанские отряды, и мне не придется больше притворяться, что меня с ним связывает что-то общее».
Хотя в темных уголках ее мозга такие мысли обитали уже около года, все еще не допущенные в более светлые зоны сознания, это совсем не значило, что подобные слова не шокируют человека, которому посчастливилось жить за пределами ужасного параллельного мира – ее брака. Постороннему наблюдателю этот мир показался бы живым и темпераментным, но стоило супругам остаться вдвоем, как снова воцарялись молчание и холод.
«Может, они считают, что мы непотребно скандалим у них на виду, а потом отправляемся домой и там страстно и яростно занимаемся сексом, – подумала Мэри. Уголок ее рта изобразил язвительную улыбку. – Если бы».
Айона, испуганная молчанием и странной улыбкой, изо всех сил трясла ее за руку. Мэри наконец почувствовала запоздалую боль в запястье.
– Мэри! Нельзя же сначала такое сказать, а потом снова умолкнуть! Что происходит? – Айона быстро обернулась, чтобы проверить, не слышал ли Ангус, и тут же снова посмотрела на подругу, явно погрузившуюся в столь не характерное для нее состояние транса.
Мэри вздохнула и напрягла мышцы, чтобы не так хотелось писать. Совсем иначе собиралась она рассказать об этом Айоне. Она вообще никому не собиралась рассказывать до тех пор, пока сама не разберется, что происходит. Все, о чем она была в состоянии думать, это как же быстро прошла через ее организм кока-кола. Биологическая потребность – пописать – пересилила все интеллектуальные процессы, и Мэри вдруг с глубоким пониманием вспомнила о своих учениках, которым на уроках случалось оказываться в подобной ситуации.
– С Крисом у меня очень плохие отношения, и я не сомневаюсь, что с ним что-то происходит, либо на работе, либо у него есть кто-то еще, и в итоге все это вместе взятое может привести к… ну, не знаю. Ведь он не может так просто меня бросить, да? – Она чуть было не произнесла слово «развод», но остановила себя. Хоть ей как раз и хотелось оформить раздельное проживание, но внутри что-то будто сжималось в комочек при одной мысли об этом.
– Да, не может, – медленно проговорила Айона, стараясь что-то прочесть в усталых глазах Мэри.
– А теперь я могу пойти в туалет, мисс?
Айона перестала сжимать ее руку и теперь водила по ней пальцами вверх и вниз. В глазах Айоны появилась необычная непреклонность, и Мэри поняла, что замять разговор и не открыться лучшей подруге ей не удастся.
– Или ты мне сама сообщишь, что случилось, – заявила Айона шутливым тоном, – или я скажу Тамаре, и она погадает на картах, так что мы все равно все узнаем.
Голос ее звучал весело, но ему совсем не соответствовало выражение лица.
Мэри почувствовала тошноту и бросилась в туалет, натянуто улыбнувшись, и тут же отчетливо осознала, что улыбка, скорее всего, не произвела никакого впечатления.
Столько раз все шутили по поводу состояния туалетов в «Виноградной грозди», а также насчет того, что женский туалет явно первоначально не планировался в качестве такового, и Мэри уже не заходила туда примерно два года. Как и уборщицы, судя по нынешнему виду туалета. Да и по зловонию.
Она распахнула дверцу второй кабинки, вполне оправдавшей самые худшие ее опасения, спустила воду, поскольку до нее кто-то этого делать не стал, и села на унитаз. Руки и ноги сильно болели, и Мэри подумала, что вполне могла подхватить от школьников какую-нибудь инфекцию. Замечательно. Чтобы она хоть раз еще дала близнецам Холройд дышать прямо на нее, когда проверяет у них чтение вслух.
Мэри услышала доносившиеся снаружи звуки и поняла, что это Джим пришел со своими планами и интересуется состоянием дел. Потом стало относительно тихо, судя по всему, Ангус выключил аппарат для отпаривания обоев, а может быть, Джим принес всем чего-нибудь поесть.
Против обыкновения, есть Мэри не хотелось. Для нее это было совершенно неожиданным подарком.
Пятница, вечер.
Она, сама того не желая, тихо рассмеялась. Не просто никуда не пойти в пятницу, а остаться и даже заняться ремонтом.Призрак Мэри Былых Времен всплыл у нее в голове и испустил стон. Во времена учебы в колледже вечер пятницы у нее с Айоной почти никогда не обходился без того, чтобы выпить полбутылки джина (тем самым положив хорошее начало), после чего они пили по стакану молока (чтобы как-то защитить желудок), а потом (в классных трусиках, которые должны принести удачу) отправлялись в город искать приключений. После чего – ведь они почти всегда возвращались вместе – Айона заставляла ее, вне зависимости от количества выпитого, принять антипохмелин, то есть стакан воды, две таблетки парацетамола и три таблетки мультивитаминов.
Мэри провела рукой по потным волосам. С Крисом, пока они все еще развлекались игрой под названием «жить экономно», вечер пятницы тоже проходил весело: вначале они пили самое дешевое вино, потом ели самый дешевый ужин, после чего выбирали самое дешевое развлечение (секс или поездку по городу на автобусе).
Вино и ужин остались почти такими же, а о развлечениях они уже давно позабыли.
Мэри схватилась за унитаз. Почему же кажется, что все это было очень давно? Как же все так быстро пошло под откос? И сможет ли Айона что-то с этим поделать?
Ободранные стены были грязновато-белого цвета, голые, как куриные косточки; впервые за много лет свет озарил эту штукатурку. Мэри спросила:
– А когда утром подойдут эти строители?
– Около девяти. – Ангус был настроен оптимистически. – В сущности, тогда, когда они сюда доберутся. Зависит от того, как скоро они выберутся с грунтовой дороги на автотрассу. Ой! В чем дело?
– Ничего особенного, – сказала Айона, взяв еще немного картошки. Ангус толкнул ее локтем, в качестве ответной меры. – Ой! Ну не заставляй меня рассыпать еду на этот замечательный ковер!
– Они отправятся из Карлайла, как только закончат сегодняшнюю работу, так сказал Нед.
– Мне просто трудно поверить,что ты нанял приятелей Неда, – сказала Мэри, переключая внимание на картошку. Она лениво ковырялась в своей порции и втайне сожалела, что вместо картошки не предложена бутылочка винца. – Только не говорите мне, что ближайшая бригада строителей, которую вам могут предложить, находится в Карлайле. То есть я понимаю, что западная часть Лондона – место несколько удаленное…
– Они очень дешево берут, – объяснил Джим со знанием дела. – Очень дешево.
Ангус кивнул в знак согласия.
– Да нет, вы меня не поняли. Тебя они тоже не хотят понимать, Айона? – Мэри повернулась к Ангусу и бросила на него неумолимый взгляд. Тот самый, после которого потерявшиеся книги для чтения снова откуда-то появлялись. – В Лондоне есть масса строителей, которые берут недорого. Вся экономика севера Лондона держится на этом. Это что, какой-то особый язык для мужиков и в переводе следует понимать «Они немного ненадежны, но тебе, милая леди, знать об этом не полагается»?
– В точку, – сказал Ангус, накладывая себе еще картошки.
– А я думала, что «Оверворлд» выделили вам кучу денег на реставрацию.
– Ну да, выделили, – сказал Джим. – Но приятели Неда могут это сделать за меньшую плату. Кроме того, нам нужно отложить немного из этих денег, чтобы разобраться со всеми заморочками, которые могут начаться позже. А они наверняка будут.
– А они хорошо знают свое дело? – спросила Айона. Она покрутила в руках початок кукурузы, а потом выставила его на всеобщее обозрение. – А вот с этим все в порядке?
– Да, они в полном порядке, – ответил Ангус. – И я уверен, что приятели Неда тоже сделают все как следует. Разве ты с ними не знакома?
– Откуда же мне их знать? В школьные годы мы не общались ни с какими парнями из строительных бригад. Откуда они?
Ангус взял из верхнего кармана листок бумаги и посмотрел на него.
– «Раффлз Декорейшн»? Название звучит вполне солидно.
– «Раффлз»? Э-э, нет. Нет, мне кажется, я о них ничего не знаю. – Айона вытянула руки за головой так, что хрустнули суставы. – Ты думаешь, мы успеем все это содрать со стен до их приезда?
– Именно так у нас и задумано, – сказал Джим, до блеска обглодав куриную ножку. Он обтер руки о грязные джинсы и достал планы, которые подготовил вместе с Ангусом и Недом. Похоже, там не было ничего общего с проектом по оформлению помещения, предложенным Тамарой.
– Господи, сейчас все выглядит немного угнетающе, а? – сказал он, глядя на ободранные стены.
Несколько минут все сидели молча, поскольку утверждение было бесспорным.
Айона попыталась классифицировать угнетающие явления: мрачные стены, отношения Мэри с Крисом, скорое прибытие строителей, на которых явно нельзя полагаться, и обнаружила, что уже идет к бару, чтобы посмотреть, не завалялась ли там случайно какая-нибудь маленькая бутылочка.
Мэри была в состоянии думать только о том, что, каким бы мрачным ни был паб, по крайней мере с ними не было Криса, который наверняка испортил бы душевную, семейную атмосферу их компании.
Ангус думал точно о том же, но его радовало отсутствие не только Криса, но и Тамары.
Джим складывал в уме затраты на краску и оплату труда рабочих, и каждый раз у него получался другой результат.
– А как они к нам будут добираться, эти ребята из Карлайла? – спросила Айона, ухватив пыльную бутылку джина, закатившуюся за холодильник с безалкогольными напитками.
– По некоторым сведениям, у них есть фургон.
Айона резко выпрямилась, чтобы понять, не передразнивает ли ее Ангус. Он уже снова работал над ближайшей стеной, обдирал обои, обрабатывал поверхность паром и самым невинным образом повернулся к ней спиной.
– Как же так получается: мы в пабе, а выпить нет ни капли? – спросила Мэри, перебирая компакт-диски, – их принесла Айона, чтобы не работать в тишине. В основном это были альбомы тех же групп, песни которых можно было услышать из музыкального автомата «Виноградной грозди», а еще много «Лед Зеппелин». – Это настоящее мучение.Я не могу больше пить кока-колу – я же целый урок показывала, что происходит, если в нее опустить грязную монетку. Теперь у меня, наверно, самый чистый мочевой пузырь в пределах кольцевой дороги.
– А Тамара тебе не сказала? – непринужденно проговорила Айона, взяв свои инструменты. – Она возложила на тебя ответственность за состояние туалетов. Поскольку именно у тебя наиболее определенное к ним отношение.
– Великолепно. – Мэри вздрогнула, подумав о том, сколько потребуется работы, чтобы сделать туалеты хотя бы гигиеничными, не говоря уже об эстетике. – Это комплимент?
– Хм… Не уверена.
– А за что же будет отвечать она сама? За бар? Или за зеркала?
Мэри закатила глаза, а Айона обернулась и сменила компакт-диск.
В одиннадцать часов, когда оставались еще целые акры необработанных стен, позвонили ребята из «Раффлз», которые сказали, что приедут к семи утра. Ангус принял решение работать всю ночь.
– Но у нас очень мало времени, – сказал он в ответ на вопли протеста. – Мы должны отремонтировать этот паб в рекордно короткие сроки, вы понимаете, о чем я. Вовсе не потому, что мне хочетсявсе то время, когда не сплю, провести с вами и с бригадой строителей.
– А я была бы не против, – заявила Мэри. Она обработала еще одну длинную стенку и казалась седой – столько отлупившейся краски и штукатурки осело на ее волосах, но по ее сияющим глазам Айона видела, что Мэри находится в состоянии какого-то странного кайфа. Вряд ли такой кайф можно получить от электроинструментов.
– Но я же выжат как лимон! – заскулил Джим. – У меня была напряженная неделя. Я был в…
– Ради Бога, Джим, ведь это ты дал нам расчеты, по которым мы сейчас работаем! Если мы не откроем двери клиентам и не получим с них деньги так скоро, как это только возможно…
– Да, да, да. – Джим потер глаза. – Да, да, да, да, да. А может быть, мы по очереди будем спать здесь в углу?
– До Бруклина не спать.
– Ты просто как надсмотрщик на плантациях.
Мэри покрутила в руках удлинительный кабель и сказала:
