Текст книги "Взрослая жизнь для начинающих"
Автор книги: Виктория Рутледж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)
Глава 16
В десять минут двенадцатого у Мэри зазвонил мобильный. Как раз посередине урока чтения и письма, в самый ответственный момент, когда она пыталась научить практически лишенный воображения класс сочинять стихотворения-сравнения.
«Луна круглая,как…?» – с надеждой произносила она.
В ее сумке, стоявшей прямо под стулом, на котором она качалась, зазвонил телефон. По мелодии она поняла, что это Крис, – для него телефон играл «Элизе». Для всех остальных был «Полет шмеля». Мэри этот звонок показался вероломным вторжением на ее территорию, и она даже думать не хотела, почему Крис может звонить ей днем. Телефон она оставляла включенным только для чрезвычайных случаев. Но все-таки она постаралась приглушить появившееся чувство паники и заставить себя не слышать звонка, как будто и то, и другое может исчезнуть, если она как следует постарается не обращать внимания.
– Круглая, как…? – Мэри внимательно посмотрела на учеников, надеясь заметить в чьих-нибудь глазах искру понимания и получить ответ, – тогда ей удастся отвлечь внимание детей от этого звонка.
Она увидела, что трое мальчишек, которые жили в более обеспеченном районе, заглянули в портфели, чтобы убедиться, что телефон звонит не у них.
– Кэти? – Кэти Арчер обычно умела выдать какой-нибудь резкий остроумный комментарий. Мэри надеялась, что дети не расслышат в ее голосе ноток отчаяния.
Но сейчас было совершенно ясно, что все их внимание направлено на ее сумку.
– Кэти! – рявкнула Мэри. – Луна круглая, как что?
– Как луна? Мисс, у вас звонит телефон.
– Да, так и есть. Ладно, пусть каждый напишет, на что похожа круглая луна, а потом мы все прочитаем и увидим, у кого лучше всего получилось. – Мэри стала рыться в сумке, вытряхивая на стол потрепанный роман, бесплатно распространяемый для читательниц «Космо», кошелек, ежедневник, плейер. – Начинаем прямо сейчас, – добавила она, подняла глаза и увидела тридцать пар любопытных глаз, которые уставились на нее, и тридцать карандашей, которые у кого-то были во рту, у кого-то – засунуты в нос или заложены за ухо, – но ни один карандаш не применялся по назначению – для прилежного письма на бумаге. – А за лучшие ответы я поставлю хорошие оценки.
Немедленно они приступили к работе. «Этот класс так легко подкупить, – подумала Мэри. – Возможно, Тамара это сможет как-то объяснить с точки зрения астрологии. Может быть, они все Крысы, или Свиньи, или еще что-нибудь такое».
Телефон прекратил звонить еще до того, как она достала его из кучи старых листочков, авторучек и фантиков от шоколадок.
– С кем вы собирались посекретничать, мисс? – послышалось с последней парты. Семилетние зубоскалы.
– Не с тобой, Джейк, – отрезала Мэри. – У меня-то вполне светлое будущее, просто оранжевое. Не то что у тебя. – Иногда они казались не по возрасту осведомленными, шутили на такие темы, в которых, как она надеялась, не особенно разбираются. Бывало, она с трудом сдерживалась, чтобы не ответить им таким же колким замечанием, как будто взрослым.
Она посмотрела на экран мобильного телефона. Непринятый звонок сделан из офиса Криса; их благотворительная организация была такой маленькой, что коммутатор отсутствовал. Мэри хотела было отключить телефон, но подумала: а вдруг произошел какой-то экстренный случай… Возможно, Крис оставит сообщение. А может быть, он звонит, чтобы объясниться по поводу своего вчерашнего молчания, – он пришел в десять минут седьмого, сел перед телевизором и так просидел неподвижно до тех пор, пока она не легла спать в одиннадцать часов, не в состоянии более выносить этот безжизненный лунный пейзаж. Ни одного вопроса о пабе, ни одного вопроса по поводу горы скомканных бумажных платочков в ванной и, конечно же, никакого ответа на вопросы, которые она так и не высказала вслух, – насчет этого нехарактерного для него ношения костюма. Сам Крис не ложился до двух часов. Когда матрас прогнулся под его весом, Мэри откатилась подальше на свою сторону кровати, притворяясь спящей, и увидела светящиеся стрелки будильника. Их тела больше не соприкасались даже случайно, даже во сне. Как будто кровать посередине разделял невидимый экран.
– Мисс? – Около окна поднялась рука. Это был Конор Джонстон. Нос у него всегда был в струпьях, пальцы кривоваты, покрытая коростой кожа на руках вовсю облезала. Мэри все это столько раз видела, когда занималась с ним чтением. – Мисс, как пишется… – Он недоверчиво поглядывал вокруг, оберегая придуманное сравнение, за которое, может быть, поставят хорошую оценку, и закрывал рукой тетрадь. Он звал ее к себе, делая жесты грязной ручонкой, а сидевший рядом Пол Бреди так и пытался подсмотреть к нему в тетрадь.
Почти в тот же момент телефон снова зазвонил.
Наверное, что-то случилось. Что-то с ним стряслось на работе… Может быть, его сбила машина… Может быть, вмешалась-таки десница Божья…
– Кто-нибудь знает, что это за мелодия? – спросила Мэри, торопливо возвращаясь к своей сумке. Где-то в глубине зашевелились паника и чувство вины, и вот уже они стали захватывать все новые уголки ее сознания.
– У моей бабушки на мобильном тоже такая мелодия, мисс!
– Это из рекламы, мисс?
– Эта мелодия называется «Элизе», – сказала Мэри, запутавшись в застежках. – Нет, это не об автомобиле «Лотус Элайз», Мэтью. Это о женщине. Алло?
– Мэри, мне нужно срочно с тобой поговорить.
Она уже была у двери.
– Так, Кэти, ты остаешься за главную, а если миссис Саймон придется прийти наводить порядок, то всеавтоматически теряют всезаработанные баллы, о’кей?
Мэри закрыла за собой дверь и ушла в дальний конец коридора, где ее никто не заметит и откуда она сразу увидит, если кто-нибудь из учителей выйдет из своего класса, чтобы подавить беспорядок, который обязательно начнется в ее отсутствие.
– У тебя все в порядке? Какие такие важные вопросы заставляют тебя звонить посреди урока? Ты не мог оставить сообщение секретарю школы? – Одной рукой она ухватила себя за локоть, а другой плотно прижала телефон к уху. Мэри знала, что не стоило вот так начинать разговор, но все равно не могла сдержаться. Крис всегда относился к ее работе пренебрежительно, – хотя бы потому, что она работала не в офисе.
– Нет, не мог.
Паника, которая охватила ее поначалу, уже начинала сменяться раздражением. Голос у него сейчас был спокойный и скрипучий – вовсе не так разговаривают те, с кем приключилась беда, позволяющая отбросить все приличия и условности. Звонок от родителей учеников во время урока всегда означал такие происшествия, о которых нужно было сообщить срочно, не ожидая конца занятий: кто-то заболел, у бабушки случился приступ, родные разбились в автомобиле. У Мэри перехватило дыхание. Может быть, Крис страдает какой-то серьезной болезнью, может быть, он все скрывал от нее до последнего момента, а теперь вот получил результаты обследования, может быть, именно по этому он не хотел к ней прикасаться, может…
– Крис, ты же не в больнице, да?
В трубке раздался знакомый вздох, выражавший раздражение и презрение.
– Нет, само собой, я не в больнице, я на работе. У тебя же на телефоне определился мой номер, или как?
Мэри с трудом подавила возмущение, – его же совершенно не трогает, что она из-за него волновалась.
– Ты позвонил в середине урока чтения и письма. Дело никак не может подождать, нельзя об этом поговорить дома?
В ответ снова последовал взрыв негодования.
– Ты думаешь только о себе. Мне нужно срочно с тобой поговорить.
– Сейчас я не могу с тобой разговаривать.
– Я и не говорю, что прямо сейчас, я хотел узнать, что ты делаешь в обеденный перерыв.
Мэри подумала, как же представляет себе Крис ее обеденный перерыв, – чем это она там занимается все эти годы, что работает в школе. Он видел, как она каждый вечер собирает ланч – все с низким содержанием жира, – чтобы взять с собой, – иногда это происходило утром, если вечером она была не в настроении даже смотреть на обезжиренный йогурт, – он видел, как она засовывает в сумку очередной глупенький роман. Рядом со школой не было ни модных ресторанов, ни спортивных залов. Ланч все ели в учительской, приходя в себя после стрессов. Насколько он вообще представляет, из чего состоит ее рабочий день?
Она хотела было поехиднее ему ответить, но потом сдержалась, с трудом.
– Как мне думается, ябуду сидеть в учительской и есть сэндвичи, может быть, буду дежурить на детской площадке. Перерыв совсем небольшой.
– Хорошо, встретимся около школы. – Он помолчал. – Когда у тебя перерыв?
– В двенадцать тридцать. – Из класса уже доносились первые звуки начинающегося беспорядка. Мэри прикинула, что ей нужно вернуться в течение минуты, и тогда она сможет подавить проблемы в зародыше. – Тогда увидимся в половину первого.
Крис снова замолчал, как будто набирал воздуха для следующей фразы. Мэри, отлично зная его привычки, догадалась, что его так и тянет поспорить – просто по привычке или чтобы назначить более удобное для него время встречи. Но со школьным расписанием спорить не имеет смысла, даже ему приходилось с этим мириться.
– Да, в полпервого.
– И ты мне так и не скажешь, в чем дело? – спросила Мэри. Она старалась говорить непринужденно, но в ее голосе все же слышалась паника.
Снова пауза. «Почему же этот разговор дается нам с таким трудом?» – мысленно закричала Мэри.
– Хм, поговорим, когда будем наедине, – ответил Крис. – Увидимся.
– Пока… – Голос Мэри еще звучал, а он уже повесил трубку; она уставилась в окно, туда, где была видна детская площадка и соседняя улица.
Она внезапно почувствовала, как болезненна тревога, и вспомнила, с каким страхом ожидала в школьные годы еженедельного кросса, который в их школе был обязательным для всех учеников и проводился каждую среду, на физкультуре. Неделю за неделей проводила она, парализованная ужасом, и каждый день думала о том, насколько скоро (или еще не скоро) наступит ненавистная среда. Но за час до начала кросса все менялось; даже сейчас Мэри помнила, как на душе вдруг становилось до ужаса спокойно, наступало осознание, что время не остановишь, а уже через несколько часов – в четыре часа дня – можно будет забыть о своих страхах.
И, само собой, забыть о кроссе.
Сглотнув, Мэри постаралась изобразить на лице то самое выражение, с помощью которого можно заставить затихнуть расшалившийся класс, – и тут поняла, что сейчас ее охватило то же самое спокойствие, действующее, как принятые в лошадиных дозах транквилизаторы: как бы она не боялась того, что Крис собирается сказать ей, днем все уже будет позади.
Ничего бы ведь такого не случилось, если бы он ей это сразу сказал. Даже если ей будет больно это услышать, она должна это узнать. И может быть, в глубине души хотела это услышать.
Мэри сглотнула, собираясь с силами.
– Так, – крикнула она, распахивая дверь обеими руками. – Давайте читать сравнения, начнем с… с тебя, Конор!
Крис ждал ее у калитки, понимая, что его вполне могут принять за растлителя несовершеннолетних. Вот парочка родителей с обеспокоенным видом звонят по мобильным, наверное, в полицию, – их собственное право слоняться у школьных ворот подтверждает стоящий рядом малыш дошкольного возраста.
У него такого «живого пропуска» не было. «Слава Богу», – добавил он про себя. Он только женат на учительнице. Но даже для этого он казался себе еще слишком молодым.
Он увидел, как Мэри вразвалочку вышла из главного входа, надевая свои убогие перчатки с леопардовым рисунком. Она заговорила с маленькой девочкой, наверное, ученицей из ее класса, и остановилась, чтобы получше завязать на той шапочку и засунуть концы шарфа под воротник. Крис подумал, что ему полагается призадуматься, видя, как его жена заботится о чужом ребенке, но, честно говоря, он ничего не почувствовал. Это же ее работа, так же как его работа – поставлять вакцины голодным, бездомным, потерявшим надежду и забытым богом. Конечно же, он о них переживал, но если чему и научился за последние годы (тут он печально усмехнулся про себя, потому что научился лишь немногому), так это тому, что нужно четко разделять свои личные чувства и те, которые испытываешь на работе. Или и в том, и в другом придется горько разочароваться.
Мэри увидела, что он стоит у ворот, и что-то начала говорить девочке. Она не стала наклоняться, а присела рядом с ней на корточки, и их глаза оказались на одном уровне, – при этом бедра Мэри, на которой были синие джинсы, так и расплылись. Она и девочка вместе посмотрели на кучку болтающих родителей, – девочка слегка прислонилась к ее бедру и наконец указала на кого-то своей ручкой в желтой перчатке, и Мэри легонько подтолкнула ее, чтобы та шла к матери. Она выглядела так же, как и остальные учительницы.
Потом она встала и подошла к Крису. Он заметил, что Мэри уже идет не вразвалочку.
После того как они минут десять прошлись по бодрящему холоду, Мэри нашла сэндвич-бар.
– Не знаю, есть ли здесь поблизости какая-нибудь кофейня. У меня обычно нет времени никуда сходить, – пояснила она, направляясь ко входу учительской походкой, как будто прочла в его молчании какой-то упрек.
Крис хотел было предложить взять по чашке чая и сесть в парке, но внутри у него что-то дрогнуло от воспоминаний, которые навеяла эта мысль, – были ведь и времена, когда они запросто разговаривали, а не с трудом вытаскивали друг из друга фразы, как из глубокой шахты. И Мэри уже открыла дверь в шумную итальянскую забегаловку.
Крис с удовольствием предоставил ей заказать кофе на двоих – она знала его предпочтения, – а сам отправился к столику у окна, чтобы согнать сидевших там ребятишек. Он сразу же понял, что единственную на всех бутылку «фанты» те уже давно выпили, а сейчас просто сидели и швырялись друг в друга куском жареного хлеба, – и, когда им за ворот школьных свитеров сыпались крошки, с преувеличенным испугом вопили. Он совершенно не представлял, сколько им может быть лет. Может быть, это ученики из школы, где работает Мэри? И она их знает?
Он посмотрел, как Мэри пробирается между людьми, стоявшими в очереди за сэндвичами, – она виляла бедрами, обходя посетителей, и старалась не разлить кофе. Не стоит ей носить джинсы, с ее-то пузом. Джинсы должны носить только тощие девушки, типа Тамары. Джинсы должны свободно болтаться на бедрах, так, чтобы был виден тренированный живот, или быть затянуты мужским ремнем. А не натягиваться до предела, как будто вот-вот треснут. Неудивительно, что все глазеют на ее задницу.
– Мисс, – хором приветствовали ее дети, когда она подошла к Крису.
– Как мне кажется, вы совершенно не должны здесь находиться, не так ли? – сказала она, с наигранно-суровым видом поджав губы.
– А это ваш приятель, мисс?
– Почему вы не в школе, мисс?
– Вы решили нас отсюда выставить, мисс?
Крис видел, что Мэри изо всех сил старается не улыбнуться.
– Так вот, если вы прямо сейчас вернетесь в школу, я не стану рассказывать миссис Хендерсон, где вы тратите свои деньги на обед. Но надо вам сказать, что, когда я выходила из школы, я как раз ее встретила в коридоре, с классным журналом…
Он обратил внимание, что о нем она так ничего и не сказала, и внутри у него пробежал легкий холодок.
Дети, толкая друг друга, стали забирать свои куртки и портфели, и Крис сел на стул у окна, прихватив с собой горячую кружку.
– Ты не должна им такого позволять, – сказал он.
– Какого? – Мэри размотала и сняла с шеи шарф. – Это же древний ритуал, который ученики исполняют при виде своей учительницы. Я же младше их матерей. А сам ты что, никогда не сматывался из школы в обеденный перерыв? Они, по крайней мере, собираются пойти обратно.
– Но им же всего одиннадцать! – Он смел со стола крошки.
– А телерепортажи ты никогда не смотришь? Одиннадцатилетние занимаются сейчас многими вещами куда похуже.
Крис сердито вздохнул, но постарался сдержать эмоции. Сейчас совсем не время поссориться из-за пустяков, особенно тогда, когда он еще не успел сообщить жене то, из-за чего позвал ее сюда. Но он терпеть не мог, когда она с ним вот так разговаривала, не давая ему возможности превратить беседу в перебранку. Мэри никогда не чувствовала разницы между обменом мнениями и выпадами против личностей. Когда-то ему было забавно вот так дразнить ее, но сейчас это выводило его из себя.
– Я не для того приехал сюда через пол-Лондона, чтобы обсуждать с тобой современную педагогику, Мэри.
Слова его прозвучали слишком официально, голос был слишком резким – от сосредоточенности, и он увидел, что ее лицо снова напряглось. Она ничего не сказала, осторожно отпила кофе и замерла в ожидании.
– Хм, – начал он, сжав пальцами виски. Из-за шума, который стоял в забегаловке во время обеденного перерыва, ему было никак не вспомнить все те осторожные фразы, которые он составил по дороге к ней. Все они были тщательно выстроены, как будто мостик, по которому он выберется из этой отвратительной ситуации к новой, лучшей жизни. Выберется, если Мэри не начнет спорить и он не будет смотреть вниз.
Крис сделал глубокий вдох и не рискнул посмотреть на нее.
– С чего лучше начать? Если слишком не вдаваться, э, в подробности, то причиной, по которой я в последнее время так задерживался на работе, является бедственное положение в Косово. Система доставки гуманитарной помощи оказалась нарушена, и в центры снабжения населения ничего не поступало, кроме того, у них была очень тяжелая зима. Как ты знаешь, я занимался координацией наших поставок, которые будут отправлены вместе с посылками от других организаций. – Он глянул на нее, чтобы увидеть реакцию. Поняла ли она.
По лицу Мэри ему ничего не удалось понять, и Крис с раздражением подумал, что она никогда не относилась к подобным вещам достаточно серьезно.
– Судя по всему, там началась эпидемия гриппа. Временные больницы переполнены до отказа, и если развитые страны не окажут хорошо организованную помощь и не обеспечат район медикаментами, то грозит настоящее бедствие.
– И поэтому ты отправляешься туда в составе гуманитарной миссии, чтобы оказать помощь, – сказала Мэри.
– Да. – Крис почувствовал, что больше не ощущает внутри себя движущей силы, а просто несется вниз, как машинка на американских горках. Он, не мигая, уставился на Мэри. Иногда он поражался тому, сколько ей было известно. – Откуда ты узнала?
– Я не узнала. Я просто высказала догадку. – Мэри остановилась. – Не знаю, что сказать. А что ты хотел бы от меня услышать? «Господи» в данной ситуации прозвучало бы слишком весомо.
Крис посмотрел на Мэри, сидевшую за столом, – кружку она держала по-детски, грея об нее руки. Он подумал, что, возможно, не совсем понял ее слова. В яркой учительской одежде она казалась скорее восемнадцатилетней, чем тридцатилетней. И тело у нее тоже становилось таким подходящим для учительницы – мягким и податливым, как у дойной коровы. Вот кого она ему сейчас напоминала – корову фризской породы: молочно-белая кожа, каштановые волосы, огромные карие глаза, пышные бока, – совершенно деревенское существо.
Она звякнула кольцом о кружку, поднимая ее ко рту.
Его жена.
Он затараторил, стараясь перекричать гул, стоявший в переполненной забегаловке.
– Я узнал об этом только сегодня утром. В десять мне позвонили организаторы и сказали, что у них отказался поехать один из руководителей групп и им нужен кто-нибудь, у кого есть достаточный опыт такой работы, чтобы заменить его.
– А у тебя есть опыт такой работы?
– Я до поступления в университет год занимался добровольческой службой в разных странах. Я легко осваиваю иностранные языки, да господи, Мэри, я же уже прошел одно собеседование на эту должность!
– То есть все произошло не совсем «только этим утром». Почему ты не сказал мне, что ходил на собеседование? – спросила Мэри. На лице ее промелькнула боль – теперь она все поняла. – Почему ты не сказал мне про эти встречи? Я думала, ты… – Она замолчала и пристально посмотрела на него.
Крис мысленно обругал себя за это и нахмурил лоб.
– Я не рассказывал тебе, потому что не был уверен, что все так сложится. И это совсем не то мероприятие, куда можно приехать с женой. Это вам не встреча одноклассников, где жены могут жить в том же шале, понимаешь ли.
Впрочем, это была «невинная ложь». В Косово можно было ехать с супругами, и на собеседовании ему даже задавали вопросы про Мэри – не захочет ли она преподавать во временных школах для детей-беженцев. Он убедительным тоном сказал, что она не сможет оставить свою школу в Лондоне. Тем самым он устроил все так, как считал нужным. Правда заключалась в том, что он не хотел, чтобы кто-нибудь поехал вместе с ним, тем более Мэри. Ему хотелось остаться совсем одному.
– Да. Понятно.
Крис внимательно наблюдал за ее реакцией. Сейчас, когда Мэри вовсе не взорвалась от негодования, он спрашивал себя, почему не рассказал ей все с самого начала. Она, кажется, совершенно нормально это восприняла. Ну, впрочем, было вполне очевидно, что она не особенно огорчится его отъезду. Кто-то должен был взять на себя контроль над ситуацией. А пока он будет в Косово, у обоих будет достаточно времени подумать. Сейчас он уже сомневался в своих чувствах, – теперь, когда они сидели и говорили об этом. По крайней мере, это был самый долгий за последние полгода разговор между ними, когда они не ругались.
Вокруг сновала и толкалась толпа – люди выкрикивали названия начинок, обращаясь к работникам за прилавком, – фразы были явно заимствованы из обихода нью-йоркских закусочных, но звучали жалко, поскольку приходилось довольствоваться британскими ингредиентами. «Двойной чеддер на белом хлебе!», «Яйцо майо на „хоувис“ [38]38
Название пеклеванного хлеба.
[Закрыть], добавьте кресс-салат!» Первоначальное ликование Криса, которое он испытывал по поводу возможности уехать, куда-то улетучивалось, и на смену ему приходило какое-то неприятное чувство – что именно, он никак не мог понять. Он рассчитывал произвести на Мэри впечатление, думал, что она, по крайней мере, будет рада, что он наконец сможет сделать что-то практическое для организации, в которой работал не покладая рук. Видит Бог, он столько проторчал в этом офисе, что могло сойти на нет и самое страстное призвание.
И Крис не собирался себя обманывать – он не мог себе позволить упустить возможность путешествовать, и, что особенно важно, одному.Он должен был поехать. Им такой доброволец пригодится больше, чем нужен он здесь Мэри, попивающей каппучино, носящей такой бесполезный шарф.
– Согласись, Мэри, – сказал он, воодушевленный ее молчанием и уже предвкушающий странствия с рюкзаком, за которые его никто не вправе будет упрекнуть, – ты же не захотела бы со мной поехать, правда?
– Я не могла бы, – сказала она, глядя в окно. – У меня будет инспекция из департамента образовательных стандартов в конце семестра.
– Что-что?
– Ко мне придут инспектора. – Она добавила в кофе еще одну ложечку сахара. – Я же тебе говорила. Первый раз с тех пор, как я работаю в школе, я буду проходить аттестацию. Вся школа проходит аттестацию. – Она медленно, явно нарочно, звякала ложечкой в кружке.
«Как ирландский землекоп», – подумал Крис, сам не замечая, что от раздражения мысленно выразился любимой фразой своего отца.
– И ты только об этом и думаешь? О работе?
– О Боже, вот так наглость! – Мэри резко вскинула голову, как будто до этого ее что-то сдерживало, – она посмотрела на него жестким, холодным, злым взглядом. – Ты сам-то понял, что сейчас сказал? Я бы могла то же самое сказать о тебе, но не стала! А ты о чем-нибудьдумаешь, кромеработы? Обо мне? О квартире? О наших друзьях? О пабе, которым занимается Джим?
Она начала стучать ложечкой по столу. Крис потянулся отобрать ложечку, и Мэри грубо ударила его по костяшкам пальцев.
– Я не собираюсь доставить тебе удовольствие, не дав собрать вещи и поехать помогать голодающим, конечно, я не буду тебе мешать. Кто я такая, чтобы встать на пути у святого Кристофера Давенпорта и его благотворительной миссии? Не надотолько появляться в обеденный перерыв, сообщать, что ты вот-вот отправишься в горячую точку и неизвестно, когда вернешься, и рассчитывать, что я в ответ на это скажу: «Да, отлично, Крис, сообщишь, когда тебе нужно будет погладить одежду».
Крис резко отодвинулся от стола, чтобы Мэри не заметила, как он вздрогнул в ответ на этот гневный выпад. С каждым прозвучавшим словом, которые она произносила быстро и без запинки, он понимал, что супруга злится все сильнее. У мужчин все по-другому. Когда ему удавалось устроить с ней словесный спарринг, то он чувствовал прилив сил, но сейчас не мог найти слов в свою защиту – любая фраза прозвучала бы пустой сварливостью. Он попробовал придумать какую-нибудь шутку, чтобы хоть так дать отпор, но, как обычно, у него ничего не вышло.
– Да следи же за собой. Незачем устраивать истерики. Ты явно слишком много времени проводишь с семилетними детьми.
– Ну, видит бог, в последнее время я мало времени проводила с собственным мужем!
Он увидел, что Мэри прикрыла глаза, как будто прочувствовав горечь своих слов, и, к собственному удивлению, ничего не ощутил.
Что еще он мог сказать? Крис смотрел в окно: по улице спешили люди, проносились автобусы. Обеденный перерыв – все ринулись по магазинам или в банки. И ему хотелось только одного – уехать отсюда, и это желание заглушало все остальные чувства.
Они оба сидели и слушали, как болтают стоящие в очереди сотрудники офисов. Крис попытался предположить, о чем Мэри думает, и тут же понял, что ему это почти не интересно, – не настолько, как должно бы быть.
– И скоро ты уезжаешь? – Мэри говорила спокойным голосом, но он знал, что это только видимое спокойствие. Он помнил, что именно после такого спокойствия и начинались настоящие скандалы. Оно говорило о том, что Мэри сдерживает себя.
– Да, я должен уехать через сорок восемь часов.
Я должен уехать.
– Они хотят, чтобы я полетел туда и отвез вакцины и документы, – добавил Крис, запоздало пытаясь приглушить резко прозвучавшее «я».
– И как ты думаешь, на какое время ты там останешься?
Не менее полу года, возможно, и год.
– Я пока не знаю, – солгал он. – Не могу сказать точно.
– А плата за квартиру? – продолжала Мэри, так же невероятно спокойно. – Твоя организация будет платить за нашу квартиру, пока ты там? Потому что у меня одной денег на это не хватит. А муниципальный налог и все в этом роде? А твой кредит за обучение?
Крис еле сдержался.
– Твою мать, как ты можешь думать о деньгах в такой момент. – Он выдохнул, пытаясь этим выразить все то презрение, для которого не мог подобрать слова.
Она снова яростно сверкнула глазами, но голос звучал все так же хрустально чисто. Теперь в Мэри не было ничего коровьего.
– Нет, давайобдумаем это сейчас. Во-первых, кто-то должен решать денежные вопросы, пока ты носишься по свету, а во-вторых, что ты имеешь в виду – в такой момент?Поточнее?
– Я хочу сказать… – Крис закатил глаза, чтобы избежать ее взгляда. – Я имел в виду, в такой момент, когда нужно быстро принимать решения и обо всем договориться. В критический момент. Господи, Мэри, пусть для тебя это все очень тяжело, но подумай о тех несчастных людях, для которых эта помощь – последняя надежда, без нее они просто не выживут!
Мэри посмотрела ему в глаза и задержала свой взгляд на пару мгновений дольше, чем он мог спокойно выдержать, – тут Крис вспомнил ту девушку, которую так боялся в колледже, пока она не раскрыла ему свои чувства и не познакомила его с той компанией, которая всегда оккупировала в баре бильярдный стол.
Он залпом допил остывший кофе.
– Я знала, что ты так считаешь, – сказала она, и Крису показалось, что с ним разговаривают, как с ребенком.
– Конечно я так считаю, – продолжал он уже более уверенно, видя, что приступ ярости миновал. – Что же я еще мог иметь в виду?
Мэри крутила в руках ложечку.
– Ладно, – сказала она, и он чувствовал, что она сделала над собой усилие, чтобы заговорить любезным тоном, – итак, завтра ты уезжаешь с группой гуманитарной помощи и не знаешь, когда вернешься. Про финансовую сторону дела ты пока не спрашивал и точно еще не знаешь, где именно тебя поселят. Правильно я понимаю?
– Да. – Он посмотрел на нее и подумал, не будет ли еще хуже, если он изложит ей подробности своей гуманитарной миссии. Крис хорошо знал супругу и понимал, что нельзя исключать возможность бурной сцены прямо на людях, но в такой близости от школы она, скорее всего, постарается себя сдержать.
– Ну, что я могу сказать? – Она подняла брови. – Ты уезжаешь, не так ли?
– Я должен уехать.
– Да, – ответила она, и после этого они только сидели и смотрели друг на друга.
Крис чувствовал, что еще слово – и они будут говорить уже совсем не о помощи бедствующим. Но у него в голове будто надулась подушка безопасности: все его мысли были о том, чтобы сесть на самолет и улететь в страну, где никто не говорит по-английски и никто не обсуждает рождественские премии, и ничто, ничтоне могло сорвать его планов.
Мэри, судя по всему, дышала по системе йогов. Ему показалось, что она вообще не дышит.
– Ну что ж. – Она пожала плечами. – Поздравляю. Ты отправляешься спасать мир голыми руками.
Крис вглядывался в ее лицо, внимательно смотрел на все ее черты и пытался найти хоть что-то, что осталось от прежней Мэри, Мэри Линч, которая запросто отправилась путешествовать вместе с ним. Мэри Линч, которая согласилась выйти за него замуж на пляже, там, где не было ни друзей, ни родственников, за миллионы миль от дома.
– Собственными руками, ты хотела сказать? – произнес он, пытаясь улыбнуться.
В глазах ее что-то промелькнуло, но это не был гнев, и на какую-то долю секунды он перестал радоваться редкой возможности поправить ее ошибку и уже было подумал, что сейчас она попросит взять ее с собой.
– Голыми руками, – сказала Мэри, и в ее голосе снова нельзя было почувствовать никаких эмоций. – Как сын земли, с мозолистыми руками. – Она глянула на часы. – Слушай, мне пора возвращаться в школу.
Крис догадался, что именно таким тоном она говорит на родительских собраниях. Как Ангус, только об оценках, успехах и уровне грамотности. Совсем не похоже на Мэри Линч.
Оба неловко поднялись, задевая соседние столики, и Мэри снова оделась. Но на душе Криса уже потеплело – он понял, что уже сообщил то, о чем так боялся говорить, и супруга совсем не взорвалась от возмущения, но даже восприняла все более-менее неплохо. И теперь он мог вернуться в офис и сделать все, что планировал.
А готовые планы уже ждали его на работе, в компьютере.
Он остановился, как будто физически ощутив собственную вину, моргнул и заметил, что Мэри тоже остановилась и смотрит на него.
– Крис, еще один вопрос по поводу этой миссии.
– Да, конечно, что? – Не важно, теперь все в полном порядке, подумал Крис, стряхнув с себя задумчивость. Какая-то часть его мозга уже обдумывала, с какой сумкой ехать. Если он вернется домой раньше Мэри, то сможет взять тот славный портплед, который она купила, чтобы съездить к его родителям, на прошлое рождество. В него влезет все, что нужно, а Мэри он не понадобится – вряд ли жена поедет в отпуск, пока он в отъезде.
