Текст книги "Взрослая жизнь для начинающих"

Автор книги: Виктория Рутледж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Айона осторожно приподнялась на локтях. Внутри все обрывается, когда слышишь первый аккорд, и все хлопают, а группе приходится играть на октаву ниже, потому что певец уже не тот, что прежде.

– Я терпеть не могу, когда песни, которые для меня так много значили, исполняют плохо, – заявила Мэри, сердито нахмурив темные брови. – Я не могу смотреть, как эти люди выходят на сцену, – постаревшие, потолстевшие, в морщинах, – и поют слова, от которых у меня раньше внутри все переворачивалось, как будто для них это просто страницы истории.

– Но ведь так оно и есть, как я представляю, – сказала Айона. Раньше она и не задумывалась, что быть рок-звездой – тоже профессия. – Они же этим зарабатывают на жизнь. Ведь от бухгалтеров никто не требует в сорок лет оставить свою работу и переквалифицироваться, да? А им что делать? Пойти учиться на инспектора дорожного движения?

– Я отлично понимаю. Но мне кажется, что меня жестоко обманули, и песня для меня значит больше, чем тот, кто поет ее, и когда я в таком настроении… – Мэри, которая, казалось, собиралась что-то еще сказать, замолчала.

– Ты чувствуешь, что с тобой разделались. Я понимаю, о чем ты, – подтвердила Айона, и они сидели молча, пока играла песня «С тех пор как тебя люблю».

Сердце Айоны так и прыгало в груди. «Лед Зеппелин» и правда единственная группа, в которой певец интересует тебя ровно до тех пор, пока не начнет играть гитарист.

– Он просто уже стал совсем другим человеком, – грустно констатировала Мэри.

– Я знаю, – разочарованным голосом простонала Айона. Не то чтобы она отвергла певца, если бы до этого дошло дело. – Все стало не так с тех самых пор, как он отрастил челку и начал носить вместо облегающих джинсов кожаные брюки. – Мэри с удивлением вскинула голову. – Ты о Роберте Планте, да? – с надеждой спросила Айона.

– Айона, я говорю о Крисе.

Айона положила себе ладонь на голову. Тяжелый день на работе, красное вино, занятия вождением, дурные мысли. Вот поэтому она и опьянела. В таком состоянии легко впадать в транс и мечтать о «Лед Зеппелин», но совершенно невозможно помочь лучшей подруге разобраться с ее совершенно реальными проблемами.

– Когда, Господи, как же мне стыдно, когда мы перестали говорить о «Лед Зеппелин» и заговорили о Крисе? – Она с трудом подавила желание спросить у Мэри, как эти разные темы даже появиться могли в ходе одного и того же разговора. Этот вопрос уже диктовало красное вино.

– Пусть мне совершенно не хочется потакать тебе в твоих подростковых рассуждениях о сущности славы, – произнесла Мэри на одном дыхании, – я все-таки сформулирую это на понятном тебе языке. Крис и я познакомились, когда он был совсем молодым и страстно мечтал спасти мир, и я по глупости решила, что это очень привлекательно. Теперь я повзрослела и поняла, что в некотором роде это и привлекательно, но только тогда, когда все показывают в голливудском фильме, где Джулия Робертс играет «Ангела Мостара [70]70
  Город в Боснии.


[Закрыть]». А в жизни это тяжелый и неблагодарный труд, и теперь мне кажется, что даже Крис терпеть не может эту работу.

– Но он уехал, чтобы этим заниматься! Или как? – спросила Айона, потирая голову. – Или я чего-то недопоняла?

– Да, но все же, Айона, мне кажется, что Крис ненавидит свою работу. Он просто выбрал для себя это место. Как мне кажется, он завидует, что я тоже могу помогать людям, но получаю за это больше денег и работаю в помещениях, где стены разрисованы плакатной краской.

Айона пристально посмотрела на нее. В голове у нее все как-то пошатывалось, – прямо как ее папаша на Рождество, – и было не сосредоточиться, – как бы она ни старалась внимательно слушать Мэри, слух ее, под действием, возможно, пинты водки с апельсиновым соком, постоянно переключался на икающий ритм ударных в песне «Там, на черепицах».

Чтобы все же переключиться на Мэри, Айона взяла в рот большой палец и укусила его. Пора протрезветь. За последние полчаса чайник закипал уже дважды, но оба раза им обеим было лень встать и пойти сделать кофе.

– Айона, Крис не собирается возвращаться, – мягко проговорила Мэри. – Он думает, что нам лучше развестись и… понимаешь, я тоже так считаю.

– Мэри… – Айона протянула к ней руку. – Мэри, мне так жаль. Но ты с ним была несчастна. – И мне казалось,что я виновата в том, что позволила тебе быть такой несчастной.Айона подумала об этом, но не стала говорить вслух.

– Я знаю. Но все меняется.

Они сидели и смотрели друг на друга примерно с минуту.

– Мэри, я сделаю себе чашку кофе. Ты хочешь? – Нужно поскорее собраться с мыслями, а то она сейчас начнет рассказывать Мэри о том, как Джим и Ангус разыгрывают вдвоем свою любимую сценку: «Крис болтает с Богом». Она неловко поднялась на ноги и осторожно поковыляла к чайнику.

Мэри начала водить пальцем по кромке бокала, и он загудел. Когда она говорила, голос был тихим, но уверенным, как будто она давно уже старалась понять, что именно чувствовала все это время, и теперь пришла к однозначному выводу. Она была права – не разобравшись в собственных чувствах, не было смысла ничего рассказывать Айоне.

– Знаешь, чем лучше я узнавала Криса, тем больше я понимала, что все это стремление спасать мир он просто для себя выдумал. Не такой уж он славный парень, каким прикидывается. Он может рассказывать в компании, как покупает рождественские открытки от «Международной амнистии», но у себя дома вина из Восточной Европы он держать не станет. Дело в том, что работать в благотворительной организации для него то же, что для Неда – готовить, а для тебя – рисовать. Или для Ангуса – быть правым в любом вопросе. Если он не будет этим заниматься, что же у него останется?

Она встретилась взглядом с глазами Айоны.

Айона шла по комнате, неся в руке чашку не очень горячего, но заваренного из четырех ложечек кофе напитка, и не знала, что сказать. Раньше Мэри никогда его по-настоящему не критиковала.

– У него есть ты, да?

– Меня ему мало. Меня он не считает. Даже меня.

С затуманенным взглядом Айона поставила чашку и постаралась что-то прочесть в лице Мэри. Ей уже случалось видеть подругу грустной. Страдающей от боли. Может быть, в тяжелые вечера, и такой вот тихой и уступчивой. Но она чувствовала, что было и еще что-то, и она не знает, как помочь с этим справиться, – то, что она не может просто развеять словами утешения, и в горле у нее, как тошнота, стала подниматься волна паники, – не может достучаться до лучшей подруги. Она протянула руки и обняла Мэри так, как будто хотела вытащить ее из зыбучих песков.

– Мэри. Я не знаю, насколько святым возомнил себя Крис, но тебя он не заслуживает точно. И если он поставил работу на первое место, забыв о тебе, он еще больший подонок, чем мне раньше казалось, но ты в этом не виновата! Понимаешь? Ты не виновата.

– Ах, Айона… Он… – Мэри завернула губы за зубы, как маленький ребенок, и тяжело вздохнула, закрыв лицо руками. – Айона, прости меня, что я тебе сразу об этом не рассказала. – Она дрожала. – Я просто ни с кем не могла об этом поговорить, потому что знала, как вы его все ненавидите. Мне не хотелось думать, что я все это время так ошибалась, и…

– Но я не стала бы тебя осуждать, – попробовала уверить ее Айона. Как больно такое слышать. – Почему ты так решила?

Мэри посмотрела на нее. В этом-то и проблема; как бы она сама захотела, так бы Айона и отреагировала, а на то, чтобы по-настоящему разобраться в собственных чувствах, нужно было время.

– Есть вещи, которые ты не можешь сделать вместо меня… – Она крутила в руках пробку. – Мне нужно было побыть одной.

Они помолчали. Айона почувствовала, как руки у нее покрываются гусиной кожей. Каково ей было бы, если бы Ангус разлюбил ее и ушел? Ее охватила необъяснимая паника.

– Он ушел насовсем?

Мэри кивнула.

– Он не вернется.

Айоне стало больно и стыдно, что она только что переживала из-за своих глупых проблем.

– Господи, Мэри, мне так… Я не знаю, что сказать. Мне так жаль. Я вела себя совершенно неадекватно.

– Не говори так, – ответила Мэри.

Айона подошла к Мэри сзади и обвила ее руками, прижалась ногами к ее ногам, коснулась головой шеи Мэри. Тело Мэри, под мягкой хлопчатобумажной футболкой, было и податливым, и твердым; ее запах так успокаивал.

Так Айона молча обнимала Мэри, а когда закончилась еще одна длинная песня, она поняла, что сама успокаивается, чувствуя тепло и знакомый запах, исходящий от Мэри, и ее это, наверное, успокаивает гораздо больше, чем могут утешить Мэри ее худые руки. В конце концов она закончит картину. Она сдаст экзамен по вождению – ведь его сдают даже полные идиоты. Отношения с Ангусом наладятся. Недовольство друг другом – просто временный этап. Если бы они поженились сразу, как только начали встречаться, то сейчас бы закончился их затянувшийся медовый месяц. Так что все в порядке. Они с этим справятся.

А Крис и Мэри не смогли.

Айона виновато пожала руку Мэри. Но ведь в этом никто не виноват, как бы они все ни обвиняли Криса и как бы Мэри ни хотела во всем винить себя. Крис и Мэри просто слишком много притворялись и обманывали сами себя, не более того. Но, хотя ее так и тянуло сказать об этом, она знала, что для Мэри в их отношениях скрывалось нечто большее. И ей не хотелось, чтобы у Мэри появился повод ей не доверять.

– Тебе так повезло,Айона, – сказала вдруг Мэри.

– Почему? – Айона тут же криво улыбнулась за спиной у Мэри. Неверный ответ.

– Потому что Ангус такой замечательный, славный мужчина.

Обычно к разговорам о «замечательном, славном мужчине» они переходили после примерно двух бутылок, но сейчас Мэри не говорила с утрированным ирландским акцентом, и было слышно, что в глубине души ей очень-очень больно.

– Да, я знаю. – Несмотря на все, о чем она только что думала, в голове Айоны раздался мятежный внутренний голос: «Да, он славный, но он не носит облегающие черные клеши с вышитыми вдоль ноги маками». – Несмотря ни на что.

– Нет, он славный, – пылко сказала Мэри. – Он добрый, хороший, тебе нужно за него держаться.

«И никогда не пойти на рок-концерт, не покрасить волосы, не напиться „Московского мула“ [71]71
  Коктейль из водки, лимонного сока и имбирного пива.


[Закрыть] и никогда ни с кем другим не целоваться, всю оставшуюся жизнь?»– Айона почувствовала, как быстро у нее заколотилось сердце.

И тут, к ужасу своему, она подумала о Неде. О том, как он, в старой серой футболке, рукава которой не закрывали бицепсов, чистил рыбу на кухне и бросал на нее хитрые взгляды, как будто только они вдвоем понимают, в чем шутка.

«Мне нужно бросать пить», – в панике подумала она.

– Так расскажи мне, что случилось, – попросила Айона, стараясь вытеснить из головы Неда воспоминаниями о том, как Крис читал им лекцию о том, почему международные благотворительные концерты на самом деле принесли жителям Эфиопии только вред. – Можешь не вдаваться в подробности.

Хорошо, наверное, что Мэри сейчас не нужно смотреть на нее. Айона почувствовала, как она вначале напряглась в ее объятиях, а потом расслабилась снова. Когда Мэри заговорила, Айона обняла ее еще сильнее.

– Хм. Крис поехал в Косово для организации международной помощи, – начала Мэри.

Айона кивнула и сказала: «Да», – стараясь ободрить Мэри.

Мэри сделала еще один большой глоток вина.

– Ну, и тогда он написал мне это ужасное письмо, – написал так, как пишут посторонним, что он решил остаться, а поскольку я не хочу отправиться к нему туда, – заметь, как будто я не хочу, – он хочет, чтобы мы… оформили раздельное проживание. По крайней мере, он так все излагает. Гораздо героичнее развестись, чтобы облегчить страдания человечества, а не просто потому, что я его больше не интересую.

Айона потрясенно думала, как же красноречиво выражается Мэри даже тогда, когда вина выпито уже немало. Наверно, сказывается педагогическое образование.

– Я просто поверить не могу, – машинально пробормотала она и почувствовала, что ее сознание будто с размаху налетело на кирпичную стену. Почему она не может сказать ничего более сложного? Почему некий «Международный Закон о Разговорах с Подругой» запрещает ей вслух произнести: «Крис – законченный эгоист и подонок, и ты получила то, чего добивалась!»?

Ну, произнести-то она могла, но чувствовала, что сейчас это не поможет.

– Мэри, это же смешно, – сказала она, опустив лицо в ее темные волосы. После всей тяжелой работы Мэри все так же пахла цветами. – Как же может быть, что ты его не интересуешь? Ты красивая. Нет, правда, – Айона постаралась, чтобы ее тон был максимально убедительным, особенно когда Мэри зашевелилась у нее в объятиях. – Ты красивая. Почему ты так завертелась?

– Я поворачиваю складки жира так, чтобы ты их не заметила. – Мэри перестала вертеться и вздохнула, опустив голову на руку Айоны. – И, как только я поняла, что он не вернется, я поняла, что должна переехать. В той квартире меня просто тошнило. Даже физически.

– Я поверить не могу, что ты никому не сказала, – удивилась Айона. – Бедняжка, ты все это держала в себе.

Мэри издала в ответ неопределенный звук.

– А что ты сейчас чувствуешь?

– Я не могу тебе сказать, что я чувствую, потому что не знаю.Каждый раз, когда мне кажется, что я наконец поняла, что чувствую и что хочу делать, все снова переворачивается. Хорошо мне только тогда, когда я разливаю пиво, учу детей, рисую или делаю еще что-нибудь такое, чтобы только забить голову и не думать о том, как бесконечно больно и… Айона, что мне делать? Мне было так плохо после его письма, неловко, что я хочу, чтобы он вернулся, когда он там, помогает людям!

– О Боже, Мэри! – воскликнула Айона, обнимая ее. – Я не знаю, почему ты вообще вышла за него замуж!

Глаза Мэри вспыхнули.

– Не знаешь?

Айона умолкла, и внутренний голос, раскрепощенный от выпитого вина, подсказал, что стоит, наверно, хоть сейчас выложить Мэри всю правду, а не то, что она хотела слышать. Поскольку намеки на правду, когда дело касалось Криса, не давали никаких результатов. Айона снова пристально посмотрела на нее.

– Нет! Я правда не знаю.

Лицо Мэри удивленно дрогнуло, и Айона совершенно запуталась в своих мыслях, – ей так хотелось сказать о Крисе то, что она думала, а не подыгрывать Мэри и не делать вид, что вести себя как последняя сволочь по отношению к собственной жене совершенно нормальное дело.

– Он всегдабыл самодовольным лицемером и готов был пожертвовать всем остальным! И таким образом он просто прикрывал собственную неадекватность. Да разве станет кто-нибудь в здравом уме стараться вот так пристыдить свою жену, и в таком письме? Да он просто не может разобраться с собственными проблемами! То есть, да, я согласна, как парень, он был ничего, но…

– Что – но? Если ты такая хорошая подруга, то почему ты дала мне выйти за него замуж? Почему ты мне ничего не сказала?

– А что я могла сказать? – возразила Айона, выходя из себя. – Ты что, позвонила мне тогда с пляжа? Ты думала, что я прибегу к тебе из-за дюн? «Нет, не делай этого, Мэри! Это не настоящий священник!»

– Не надо над этим смеяться, – возмутилась Мэри. – Все было совсем не так.

– Да ну? Я ушам своим не поверила, когда ты мне это рассказала. После всех наших с тобой разговоров о том, какие гимны мы выберем и смогут ли мои дети стать подружками невесты на твоей свадьбе. А что мне, черт возьми, оставалось сказать, когда ты вернулась и рассказала, что вы обвенчались на пляже? – Айона закрыла себе рот рукой, опасаясь, что зашла слишком далеко.

– Ты могла бы… – Мэри не договорила, потому что поняла: у Айоны действительно не было никакой возможности что-либо предпринять.

– Я никогда в жизни уже послесвадьбы не заявлю человеку, что он сделал ошибку, – сказала Айона уже помягче. – Да, по правде сказать, и перед свадьбой тоже. Уже поздно такое говорить, да?

– Все наши беседы… – Мэри горько усмехнулась. – Все они заканчивались на том, как мы бросим букет, да? Мы никогда не обсуждали, как будем ссориться из-за счетов за газ.

Айона покраснела и отвернулась. Она хотела, чтобы рассудок подсказал ей, как утешить Мэри, но в голову приходили только она сама и Ангус, и она ненавидела себя за то, что оказалась такой эгоисткой как раз в тот момент, когда надо проявить сострадание.

Я хочу, чтобы ты мне сказала, что брак – это хорошо. Я хочу, чтобы ты сказала, что можно искренне пообещать любить его до конца дней своих. Я хочу, чтобы ты сказала, что можно иногда и ссориться, когда вы любите друг друга. Я хочу, чтобы ты сказала: я собираюсь поступить правильно, а тебе просто не повезло.

Я хочу, чтобы хоть кто-то сказал мне, что делать…

В дверь постучали. Мэри и Айона замерли и прислушались, – ни одной из них не хотелось самой прервать этот задушевный разговор, впустив пришедшего – кем бы тот ни оказался.

Айона подумала: может быть, сейчас Мэри показалось, что это может быть Крис. Из магнитолы доносился тихий звук гитары, – он как будто прокалывал звуком внезапную тишину, и Айона поняла, что все это время одним ухом слушала «Лед Зеппелин». «Ну ради Бога, когда же ты наконец повзрослеешь», – сердито подумала она о себе.

Снова раздался стук, – на этот раз это сопровождал неуверенный шепот и гораздо более внятное: «Да, очень хорошо!»

Ангус. Обе они не шевелились. Из окна, на котором не было занавесок, падал грязный свет от уличного фонаря, и от них обеих лежала на ковре одна большая шишковатая тень.

Айона слышала, как Джим достаточно внятно спросил: «Ангус, сколько вина ты дал Айоне?»

«Отлично, – подумала Айона. – Скорее, пока он не сморозил что-нибудь уж совсем глупое и все не испортил». Она сильнее обняла Мэри, а та в ответ сжала ее руку и начала подниматься на ноги.

– Вот видишь? К тебе посетители. На лестнице уже очередь.

– Впусти их, а я пока пойду сполоснуть лицо.

– Э, при такой-то раковине? – Когда они вошли, Айоне показалось, что в ванной стоит комплект под мрамор, необычного серо-зеленого цвета. Потом Мэри выдавила на раковину целую бутылку «Мистера Мускула», но и после этого поверхность была не особенно белой.

– Ты знаешь, о чем я. Если это Джим… – Мэри многозначительно колыхнула своим не стесненным лифчиком бюстом и исчезла в ванной.

Айона встала и по пути к двери хлебнула своего ужасного холодного кофе. Наконец она почувствовала себя вполне трезвой. Ангус все уже давно знал и ничего ей не сказал. Она не совсем понимала, какие чувства испытывает. Может, это он убедил Джима дать Мэри сюда переехать? Чтобы они могли за ней присматривать?

– Ребята, – она широко открыла дверь.

Джим и Ангус стояли на площадке; судя по всему, они смутились, потому что в тот самый момент что-то обсуждали.

– А, очень хорошо, – сказал Ангус, заходя в квартиру. – Мы о тебе уже начали беспокоиться.

– Не надо обо мне беспокоиться, это особенно не поможет, – усмехнулась Айона.

– Можно мне… – Джим осмотрелся по сторонам, увидел, что Мэри нет, вошел и прошелся по комнате.

– После ремонта здесь будет просто сказочная квартира, – объявил Ангус, открывая окно. – Нужно немного проветрить. И сколько можно, Айона, мы когда-нибудь избавимся от этой сатанинской музыки?

– Нет, – отрезала Айона, выставив подбородок.

– Привет, мальчики, – сказала Мэри.

Айону почему-то обрадовало, что Мэри надела чистую футболку. Теперь, когда она знала, что произошло, еще сильнее обуревало желание как-то поддержать, и совсем не хотелось, чтобы Мэри оправдала их ожидания и выглядела так, как, по общему мнению, должна выглядеть брошенная жена. Ну да, она казалась уставшей, выжатой, как лимон, но ведь Джим выглядел еще более измотанным, когда переехал на новую квартиру.

– Я пришел забрать ее домой, – пояснил Ангус. – Если ты позволишь.

– Ладно, забирай, – сказала Мэри. – Сегодня мы уже сделали все, что могли. Доброй ночи, Айона. – Она подошла и крепко обняла ее. – Спасибо тебе большое.

– Спокойной ночи. – Айона отпустила подругу и бросила на нее решительный взгляд. – Увидимся завтра.

– Ну давай, милая, я так умотался, – простонал Ангус. Он вынул ключи из кармана и помахал ими в ее сторону. – Машину обратно ведешь ты, да? Знаки для ученика лежат в багажнике.

– Я не могу. Я слишкоммного выпила. – На какую-то секунду Айона задумалась: а не начать ли ей выпивать за завтраком по три стакана вина (и так – до конца дней своих), чтобы убедить Ангуса в том, что стать водителем ей не суждено.

Хотя убедить его, возможно, и не удастся.

– Ты не надела бы туфли, Мэри? – тихо попросил Джим, пока Ангус и Айона мило пререкались на тему того, могла ли она быть такой бестолковой и оставить куртку в пабе.

– А зачем? Не слишком ли поздно было бы отправить меня драить пол внизу, а? Или этот пункт входит в мой договор об аренде? – Она бросила на него дерзкий взгляд, подняв одну бровь. Как приятно вести себя вот так предсказуемо, сейчас, когда сама уже перестала понимать, что она за человек. Как будто ей даны реплики, за которые она не отвечает.

Джим покраснел.

– Послушай, сегодня иди спать у нас. Не стоит тебе здесь оставаться. Здесь так мрачно.

– Но у вас не хватит кроватей, – возмутилась Мэри. Она постаралась, чтобы глаза не выдали правду, – ей очень хотелось укрыться мягким одеялом и поплакать в чистую подушку. – Конечно, если вы с Недом еще не превратились в настоящую семью?

– Я буду спать на диване.

Он сказал это, опустив глаза в пол, но когда Джим снова посмотрел на нее, Мэри увидела на его лице искреннее сопереживание. За нее тревожится Джим. Господи. Все, наверно, выглядит так очевидно. Она поборола собственную гордость, которая требовала, чтобы она осталась здесь и прямо у них на глазах легла в кровать, раз уж она здесь все устроила. Было непривычно и неуютно понимать, что тебя жалеет Джим.

– Я хотел бы,чтобы ты переночевала у нас, – снова робко произнес он.

«За все восемь лет, что я его знаю, он совсем не изменился, – подумала Мэри. – Ничто не смогло его испортить. А ведь восемь лет – это много».

– Давай, бери свою девичью сумочку, – увидев, как она заколебалась, добавил Джим.

– Что-что мне взять? – Как бы ни бушевала в ней гордость, Мэри неожиданно для себя засмеялась над этой попыткой Джима красиво выразиться.

Может быть, на него какое-то влияние оказывает Габриэл.

– Ну уж не знаю, тот рюкзачок со всякой ерундой, которую вы, девчонки, берете с собой, когда куда-нибудь отправляетесь.

– Ты, наверное, подумал о ком-то другом. Мне, чтобы выглядеть вот такой красавицей, нужна только зубная щетка и чуточку туши.

– Да-да, и, кстати, раз уж мы об этом заговорили, – согласилась Айона, из-под руки Ангуса. – Ты еще не познакомилась с новой подружкой Джима, с барменшей Синди? Ангус, гад, ты же мне так шею сломаешь.

– С моей кем? – пролепетал Джим. – Вы, наверное, подумали о ком-то другом.

– Мы тут все что, всю ночь будем вести один и тот же нудный разговор? – спросил Ангус, все так же не давая Айоне пошевелить головой. – Могу ли я вам напомнить, вам, придуркам-эгоистам, который сейчас час?

– Давайте поторопимся, – сказала Мэри. – Мне надо поскорее выйти и закрыть дверь, пока еще ваше внимание и забота не заставили меня прослезиться.