Текст книги "Взрослая жизнь для начинающих"
Автор книги: Виктория Рутледж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)
Мэри сделала длинный выдох носом.
– Нет-нет. Мне кажется, что я сама должна все сделать. Хотя бы потому, чтобы ты не увидела мое безобразное белье. Но если мне понадобится помощь, я позвоню.
– Отлично. – Айона внимательно посмотрела на нее, а потом встала с большого красного дивана. По привычке она взбила примятые подушки.
– Это ты берешь с собой?
– Нет, кровать принадлежит нашей хозяйке. Своей собственной мы так и не обзавелись. А эта тут стоит еще с ее хипповской молодости, когда здесь чего только не происходило, по ее рассказам. А под ней гора пыли. Судя по всему, отмершие чешуйки кожи знаменитых и талантливых людей.
Айона скривила лицо.
– Э. Да, неприятно.
– О, ты просто не поверишь, что тут, по словам Мейзи, происходило, на этом самом матрасе. Поэтические чтения в обдолбанном состоянии. Наркотические путешествия, глюки, импровизированные концерты…
– Ах, Мэри, – сказала Айона, восторженным жестом прижимая палец к щеке, – какие страсти помнит эта кровать…
Мэри посмотрела на нее уже не с таким язвительным выражением, но добавила:
– Ну, правда, страсти были до того, как въехали мы с Крисом.
Она всегда бросала едкие фразочки в таком духе, но сейчас ее слова прозвучали с невыносимой горечью. Айона слышала, как в голосе ее прорывается подавленность, и сжала маленькую ручку Мэри так, что ощутила, как собственные перстни впиваются ей в пальцы.
– Мэри, хватит притворяться, что все в порядке. Я знаю,что это не так, я же не дурочка. Что происходит? Когда Крис вернется из Косово?
Но Мэри покачала головой и посмотрела так, что Айона решила не настаивать на ответе, а потом сказала:
– Ну что, поедем выбросить мусор, да?
После нескольких тряских рейсов туда-сюда по Уондзуорту Мэри отвезла Айону в «Виноградную гроздь», оставив ей несколько сумок, которые нужно было отнести наверх, а сама отправилась укладывать остальные вещи. Айона отметила, что машина тронулась со скоростью, раза в четыре превышающей ту, которую удавалось набирать ей.
«Тут явно есть свои хитрости, – думала она, – а мне их все никак не освоить», – и смирившись с этим, она распахнула дверь в паб.
Внутри было тихо, – только Безумный Сэм сидел у стойки, читал в «Ивнинг стандард» страницы, посвященные гонкам, и что-то помечал карандашом. Его левое запястье украшала заскорузлая повязка. Казалось, что до этого она уже неоднократно использовалась, и возможно, достаточно давно. В углу у камина сидели несколько человек, потягивавших пиво из кружек, а за стойкой стояла Тамара, которая, судя по всему, старалась погадать на собственной ладони, справляясь с книжкой, прислоненной к крану от бочонка с сидром.
Айона поставила сумки Мэри на нижние ступени лестницы, ведущей в квартиры, и проскользнула в кухню, стараясь остаться незамеченной.
Нельзя сказать, чтобы там было более оживленно. Марк старательно резал перец, а Рик вырезал звездочки из песочного теста, – двигались они не совсем в такт игравшей по радио песне группы «Степс». Нед, чей нарядный белый верх так резко контрастировал с грязными джинсами и потертыми кроссовками, стоял у газовой плиты и помешивал в огромном медном котле, – как предположила Айона, его драгоценный бульон. О бульоне Нед заботился тщательнее, чем Элизабет Тейлор о своих париках, хотя используемая им технология противоречила сразу девяти разным требованиям санитарного управления. Однажды он дал Айоне попробовать, и для нее это было просто откровением, правда, не хотелось заглядывать в кастрюлю и узнавать, как бульон там так здорово получился.
– Привет, – сказал он, не отрывая глаз от большой ложки, которую подносил к губам.
– Габриэла нет? – Айона угостилась сырым тестом для песочного печенья.
– Ой! – воскликнул Рик, делая вид, что собирается вырезать из ее руки звездочку своей острой формой.
– Его нет. Он вышел на пару часов. С Тамарой. А с собой они взяли коробку лангустов. Делай какие хочешь выводы, – сказал Нед. – Мы тут уже строили некоторые предположения. Я сказал, что они пошли на рыбалку. Марк думает по-другому.
– Я думаю, что они пошли в парк трахаться, – с готовностью отозвался Марк.
– Спасибо, Марк, – сказала Айона. – Какая оригинальная мысль. А что Ангус?
– Ангус не знает.
– Ладно. – Айона догадывалась, к какому объяснению склонился бы он. – Но, как мне кажется, вы потом обнаружите, что не существует вещей, которых бы не знал Ангус. У него есть и сертификат, это подтверждающий.
– Пока тебя не было, у нас появился новый бармен, – сообщил Рик. Он поставил поднос с печеньем в холодильник и отряхнул с рук муку.
– О, очень хорошо. Я всего лишь шесть дней назад попросила что-нибудь организовать.
Бармен? Ещеодин человек, который будет пожирать глазами Тамару и устраивать разборки самцов с Габриэлом и Джимом, а пока они все будут выяснять отношения, бочонки придется менять ей и Мэри. Внутри у Айоны все так и осело, как суфле. Но ведь Тамара ничего не может поделать с постоянным мужским вниманием, раз уж на нее положил глаз самый харизматический в Лондоне специалист по выпечке. Ну ладно, с конкурентами Габриэл сразу же разделается. Не исключено, что в буквальном смысле.
Айона почувствовала, как внутри у нее все переворачивается, и стала кидать грязные полотенца в корзину для белья. Неужели она завидует, не может быть!? Господи!
– Эй, Айона, остынь, а? – Нед перестал мешать бульон и смотрел на нее с удивлением.
– Да, кстати, когда остынешь, попробуй остудить Тамару, – добавил Марк. – Она сегодня еще безумнее, чем обычно. Я не видел ее в такой ярости с тех самых пор, как она упала со стула, а Ангус все равно отправил ее подавать ланч.
Почему это Тамарав ярости, – не могла взять в толк Айона. Из-за чего ей вообще беситься, разве только что из-за периодических приступов цистита, – но ведь с таким парнем, как у нее, это можно считать просто профессиональным заболеванием. Может, новый бармен не уделяет ей должноговнимания. Мяу, – но она тут же подвергла себя суровой критике.
– Передай нам масло, Рик. Я могу и что-нибудь полезное сделать, пока тут с вами сплетничаю, – сказала Айона, хотя это было правдой только отчасти. Вот-вот Нед начнет по-настоящему готовить; так что она не просто оттягивала момент, когда придется уйти и приступить к работе за стойкой, а еще и собиралась полюбоваться, как он режет на кусочки, выбирает, пробует.
Рик достал три упаковки нормандского масла, выложил их на металлический столик и толкнул в ее сторону.
– Блюдца в ящике, видишь?
– Да. – Айона взяла маленькие белые блюдечки и начала вдавливать в них теплым ножом масло. Получалось не очень удачно, потому что стоило ей выровнять масло с одного края, как оно начинало вылезать с другого. – Так что, Тамаре новый парень не понравился? У него что, на лбу вытатуировано число 666? Или у него просто плохая карма? Или он недостаточно ироничен? – Она выровняла масло в первом блюдечке, прижав к нему нож плашмя.
– Он не «он». В этом-то все и дело, – сообщил Нед из-за огромного холодильника.
– Нет! – воскликнула Айона, подняв глаза с радостью и облегчением. – У нас что, бармен, который сделал операцию по смене пола? Ангус знает?
– Собеседование проводил Джим.
– Здравствуйте, – до боли правдоподобно передразнил Рик застенчивое бормотание Джима. – Не могли бы вы, э, снять куртку, пожалуйста? Великолепно. А это ваши… настоящие? То есть, не накладные, или не… Понятно, мм… Отлично, мы берем вас на работу. Спасибо. Большое спасибо. Не сделаете ли вы мне чашечку кофе, пожалуйста? Очень крепкого?
– Это девица, – объяснил Марк. – Ее зовут Келли. Брюнетка. Когда они с Тамарой встали утром за стойку, казалось, что воссоединилась «АББА».
– И Габриэл был в роли блондина, а Джим – бородатого. То есть, само собой, он-то был без бороды. Мило. Очень мило. По крайней мере, с нашей точки зрения, – согласился Рик.
– Ох. – Айона состроила рожицу. Она знает, как справиться с женщинами. – Да, мы все знаем, что случилось с «Аббой»! Как такое только бывает в мире молодости и мечты?
– Все не так здорово, – сухо сказал Нед. – Марк спустился в погреб за льдом и увидел, что Тамара раскладывает на бочонке «Кроненберга» кельтский крест из карт таро, бормоча при этом проклятия.
– Проклятия?
– Проклятия. А карты, наверно, сказали, что нужно по-быстрому вывести Габриэла на свежий воздух.
– И он все еще не может прийти после этого в себя, поскольку Тамара уже за стойкой, – отметила Айона. – А Габриэла что-то не видно.
– Неужели? – Нед изобразил некоторый интерес и стер тыльной стороной ладони пот со лба. – Возможно, – ну, просто предполагаю, – они не хотят возвращаться вместе, а то вдруг кто-нибудь заподозрит об их отношениях.
– Ты прав, Шерлок Холмс.
– Ну, ему стоит все же в ближайшие полчаса вернуться, или я его сам заставлю. Ему нужно еще успеть до вечера приготовить яблочный пирог.
– А разве он еще и за этим сюда приходит?! – деланно изумился Марк. – А я думал…
– Марк, ты что-то уж слишком, – прервала его Айона. – Я бы сказала, что он…
– Хм, – Рик кивнул Айоне, предупредив ее – в кухню вошла Тамара.
Тамара, судя по всему, бурно реагировала на появление новой девушки, – она сбросила привычный сияющий и аккуратный образ, и да, Марк был прав: казалось, что она в ярости. Ее светлые волосы растрепались, как будто она только что встала с постели, но при этом отнюдь не казалась неряшливой, – Айона знала, что сама она с такими волосами выглядела бы безобразно, – а Тамара походила на ангелочка-замарашку, и сходство еще более усиливалось размазанным вокруг ее зеленых глаз черным карандашом. Общее впечатление от нее, в этих узких джинсах и футболке без рукавов, было таким же, как от рекламы «Шанель» в иллюстрированном журнале: все выглядит совершенно невообразимо, но на Тамаре кажется совершенно уместным. Айона порадовалась, что этого не видит Джим. Кухня и без того предельно негигиенична.
– Айона, – заговорщически зашептала Тамара. – Ты видела Келли? – Она закатила глаза, показывая, что, если Айона видела, то и говорить тут больше не о чем.
– Не видела, – прошептала в ответ Айона. – А что?
– Для нас ее появление – очень-очень дурная новость. – Тамара многозначительно кивнула. – Я знаю. У меня насчет нее такое предчувствие… И карты предсказывают то же самое.
Из угла кухни послышалось сдавленное хихикание, которое кому-то все же не удалось полностью заглушить, хлопнув дверью духового шкафа.
– А почему? – Айона слишком хорошо знала Тамару, чтобы начать оспаривать предсказания карт. В результате она услышала бы только философские рассуждения. – Она недоливает пива в кружки?
– Нет…
– Она прикарманила деньги из кассы?
– Вообще-то нет…
– Она засмеялась, когда Безумный Сэм начал рассказывать ей о несчастном случае на кольцевой развязке «Хогарт»?
– Нет! Айона, послушай… – Тамара подошла совсем близко, – от нее, как всегда, ничем не пахло, – и прошептала: – У этой Келли сераяаура.
Айона серьезно задумалась. Она очень любила Тамару, в основном за то, что та так сильно отличалась от всех остальных ее друзей, и потому, что была ее единственным союзником в борьбе с «Культом двигателя внутреннего сгорания», но иногда Айона искренне терялась в догадках: с какого дуба Тамара упала. Влюбленная Тамара, – нечто новое для них обеих, – была серьезным испытанием на прочность для Айониного терпения, и без того доведенного до предела.
– Тамара, – заговорила она нормальным голосом, – если она умеет работать за стойкой, то какое значение имеет ее аура? Начнем с того, что у большинства наших клиентов аура видна уже даже простому человеку, но мы не заставляем их позаботиться о личной гигиене, так? Поэтому я думаю…
Айоне не пришлось продолжить свое объяснение, поскольку из бара донесся шум и звонкий смех.
– Значит, Габриэл вернулся, – отметил Рик.
Тамара тут же заметила это и красиво облокотилась на край окошка для готовых блюд. Айона заметила, что ее лицо выразило не столь абсолютное, как обычно, блаженство при виде Габриэла, – чувствовалась легкая нервозность. Может быть, она ощутила давление со стороны конкурентки. Возможно, Габриэл вполне претворял в жизнь лозунг «Люби их и бросай их», так соответствовавший его образу одетого в джинсы рок-идола. Вот, наверно, и она теперь узнает, как страдают те, кто имел несчастье влюбиться в предмет всеобщего обожания.
– Осторожнее, не урони треску Тамара, – бросил через плечо Нед.
Тамара отскочила от окошка.
– Где?
– Привет, бэби, – сказал Габриэл, влетая на кухню и подмигивая ей. Он не заметил стоявшую в углу Айону, – а у той бровь так и взлетела. – Выглядишь… знойно.
– Да и ты неплохо выглядишь, Габриэл, – кратко высказалась Айона.
Честно говоря, так оно и было. Сейчас он был больше похож на Роберта Планта, чем сам Роберт Плант (тот уже несколько постарел).
– О, привет, Айона. – Габриэл откинул с глаз длинные светлые волосы и достал с вешалки из-за двери свой белый поварской халат. Сегодня он решил не надевать крикливый прикид серфера, – на нем были кожаные брюки. Они с Тамарой сейчас больше походили на пару из «Скид Роу», чем на «Аббу». – Я тебя и не заметил. О, да у тебя новая футболка?
Айоне очень не понравилось, что она почувствовала себя польщенной, но это было так. Ее будто всю согрело, как гренок на сковородке. В особенности потому, что рисунок на футболке она сама напечатала через трафарет, – спереди придуманный Джимми Пейджем символ «Зосо», а сзади – ударная установка, вокруг которой были нарисованы руны. Ангус, увидев эту футболку, только спросил Айону, к какой группировке ведьм она собирается примкнуть.
– Э-э, да. – Она смахнула с рукава муку, которой до этого ее нечаянно обсыпал Рик, и выглядела при этом еще более рок-н-ролльно. – Моей собственной работы.
«Просто страшно, какое тепло почувствовала я от одобрения Габриэла», – думала она, пока тот заговорщически улыбался своими красивыми губами, а его голубые глаза явно оценивали и ее, и ее художественные умения.
Айона глотнула воздух. Ужас какой. Не удивительно, что Тамара почти все время пребывает в трансе. Пора сматываться, пока она еще не предложила ублажить его в обмен на возможность пройти в гримерку к этому рок-божеству.
– Я, э, посмотрю, не нужно ли помочь Келли за стойкой, да? – запинаясь, проговорила она.
Стоя у нее за спиной, Нед улыбнулся, опустив глаза на рыбьи потроха.
– Ты уже познакомился с Келли, Габриэл? – с невинным видом спросил Рик.
На красивом лице Тамары поочередно изобразились различные эмоции, из которых самыми заметными были негодование, страх и ревность, – для нее такое сочетание чувств было непривычно сложным.
– Габриэл… – выдохнула она, потянулась было погладить его по руке, но потом, как будто вспомнив обо всех присутствовавших, остановила себя.
Но ей и не нужно было ничего более говорить. Он уже передавал взглядами сложнейшие сообщения, которые она без труда расшифровывала. Отношения между Тамарой и Габриэлом все еще были в той горячечной фазе, когда требуется только малейший намек, чтобы начать любовные игры, – и при этом они в своем опьянении верили, что для отвода глаз окружающих вполне сойдут даже самые неубедительные предлоги.
– Там, пойдем, поможешь мне кое-что принести с мотоцикла? – непринужденным тоном сказал он.
Лицо Тамары засветилось от радости.
– Конечно! – бодро сказала она тоном подружки Микки Мауса, и одетая в кожу парочка улизнула через черный ход.
Какое-то мгновение все молчали, так как Рик, Марк и Айона ожидали, когда Нед завопит на Габриэла и напомнит ему про яблочный пирог. Но Нед продолжал уверенными взмахами своего ножа потрошить рыбу.
– А чтоему надо принести с мотоцикла? – спросила наконец Айона. – Это же «Хонда», а не «Харлей».
– Я думаю, он хотел сказать: «Милая, принеси мне райское наслаждение…», – медленно проговорил Рик, стоя возле раковины, – ноги он при этом расставил так широко, как только позволяли грязные солдатские штаны.
Марк с непонимающим видом вернулся к мешку с картошкой.
Айона бросила оценивающий взгляд на Рика, стоявшего с широко расставленными ногами.
– Ну, боюсь, это не дает того же самого эффекта. Но попытка сама по себе интересная.
– Извините?
Ноги Рика тут же оказались вместе, как будто между ними была натянута резинка.
В дверях стояла выполненная в человеческий рост кукла Синди, выпуска 1980-х годов. Судя по всему, это и есть Келли. Первый раз Айона видела девушку, которая была будто сделана на той же кукольной фабрике, что и Тамара.
Правда, на востоке Лондона.
– Извините, но мне никак не справиться с пивным краном. – Глаза, напоминающие об олененке Бемби, округлились. – А возле стойки сидит мужчина, который утверждает, что у него давление, как у пенсионера. Стоит ли мне ему наливать, как вы думаете?
Айона, хоть и очень любила своих друзей, часто думала, что было бы неплохо, если бы ей не приходилось такими усилиями поддерживать их эмоциональное равновесие. Вечер показался очень длинным, хотя она и отпросилась пораньше, чтобы помочь Мэри переехать. Айона чуть с ума не сошла, пока общалась с Тамарой, кипящей от негодования и мрачно бормочущей что-то о кармических полях, и в то же самое время ей приходилось объяснять Келли сложную систему пополнения запасов в баре, придуманную Ангусом, – немного утешало только то, что девушка была не слишком умна и просто не замечала злобствования Тамары.
Джим приехал в восемь тридцать, преисполненный внезапного рвения подменить ее за стойкой, – на нем была совершенно новая рубашка, – спереди даже виднелись заломы в тех местах, где они обычно остаются на только что вынутых из упаковки рубашках, но Айона слишком устала, чтобы беспокоиться о его нелегкой личной жизни, – тем более что ей и так было о чем поволноваться. Ну, да что там, Джим уже так давно этим не занимался, что все равно не сможет сообразить, что делать с Келли, даже если ему и удастся стянуть с нее эти невероятно тесные джинсы.
Айоне казалось, что эти джинсы просто нарисованы краской из пульверизатора. Для трусов под ними места явно не оставалось.
Вот в таком тяжелом расположении духа пришла она на крыльцо дома Мэри, понимая, что у той проблемы намного серьезнее всех их мелких междоусобных распрей. По всему дому горел свет, и через три закрытые двери слышался «Дюран-Дюран». Дурная примета, – как усвоила Айона еще за все эти бессонные ночи в колледже, Мэри предпочитала в тяжелые моменты утешать себя громкой музыкой. Обычно это была такая музыка, которую большинство людей, беспокоясь о собственной репутации, включали бы потише.
Привлечь внимание Мэри удалось далеко не с первого звонка, а когда она наконец открыла дверь, то Айона увидела, что Мэри пританцовывает, и почувствовала сильный запах пыли и ароматизатора для воздуха в помещениях. Айоне тут же захотелось немедленно вернуться домой, но она только сжала зубы. Сегодня она пообещала себе докопаться до самой сути.
«No, no, – пропела Мэри, закрыв лицо рукой, а потом тряхнула ладонью так, как будто хочет избавиться от какой-то прилипшей дряни, – notorious, notorious [68]68
Слова из песни группы «Дюран-Дюран».
[Закрыть]».
– Привет, Маз, – сказала Айона, снимая куртку. – Это оно все и есть? – Она с сомнением посмотрела на коробки и мешки, сложенные у дверей. Посмотрев только на то, что творилось в коридоре и в гостиной, можно было понять, как много всего осталось. Кажется, обычно при переездах продают втрое меньше ненужного барахла.
– Нет, – ответила Мэри, – это не все, но я должнапереехать сегодня вечером, или не смогу этого сделать никогда. – Руки она положила на бедра, лицо покрывал слой пота и пыли, – на ком угодно другом эта грязь выглядела бы отвратительной, но Мэри просто добавляла некоторый средиземноморский шарм. Лифчика на ней, судя по всему, не было, но с таким бюстом это выглядело неплохо. Айона про себя подумала, что если через плечо Мэри повесить винтовку, то из нее вышла бы славная героиня испанской революции, но вслух она ничего не сказала.
– А на чем ты собираешься спать? Ведь этот диван не увезти на твоем «гольфе»?
– Джим принесет мне свою раскладушку. – Лицо Мэри, выражавшее до этого исключительно решительность, потеплело, и на какое-то мгновение перестало казаться, что она вот-вот обрушит на комнату пулеметный огонь. Выглядела она сейчас почти довольной. – А, он такой милый, парнишка Джим, да? Он позвонил мне сегодня днем, очень переживал, безопасно ли мне будет здесь остаться одной. Знаешь, он даже спросил, не хочу ли я позвать к себе Рика или Марка.
Айона весело присвистнула.
– И что ты ответила?
– Я сказала: большое спасибо, но мне будет спокойнее, если они не подойдут на пушечный выстрел.
Она провела грязной рукой по лбу, размазывая тушь.
«И все равно кажется, что она только что играла роль в „Вестсайдской истории“, – подумала Айона, – даже в этой футболке с пятнами от пота под мышками Мэри обладала естественной, природной привлекательностью. Что за сволочь все-таки Крис».
– Ну, мы все беспокоимся, – сказала она, стараясь, чтобы в голосе не слишком слышался упрек.
– Ну да, совершенно в стиле Джима – беспокоиться о грабителях, но ни словом не затронуть ту щекотливую тему, что переезжаю я из-за мужа, который предпочел мне толпы голодающих беженцев. – Мэри иронично улыбнулась. – Черт возьми, мужчины все такие. Для них единственный способ решить проблемы дома – это отправиться на войну. Он мог бы, по крайней мере, поступить в иностранный легион.
Она пожала плечами, и Айона увидела, как на долю секунды все тело Мэри обмякло. Келли, Габриэл, Тамара и вся прочая дребедень тут же вылетели у нее из головы. Она так и рвалась обнять Мэри, – от того, как решительно и непринужденно говорила Мэри эти слова, обнять ее хотелось еще больше, и она протянула руки и сжала ее в объятиях.
– Мэри, не надо так, – сказала она, гладя ее по спине. – Джим к тебе очень хорошо относится. Он беспокоится. Мы все беспокоимся, даже парни. Ангус вчера вечером сказал мне только, что…
Мэри прикусила губу; казалось, что она изо всех сил старается не расплакаться. «Лучше бы она дала волю слезам, – думала Айона. – Как трудно убедить человека, который настроен справляться сам, признать то, что у него одного это все же не выйдет. Особенно, когда все хотятпомочь».
– Бери сумку, и мы понесем все это в машину, – велела Мэри, резко сменив тему разговора.
Если бы все они чуть получше относились к Крису, то, может быть, сейчас Мэри не пыталась бы его так защищать…
Айона закинула на плечо рюкзак и спортивную сумку и постаралась сделать вид, что ничуть не удивилась такой перемене настроения. Мэри хотя бы признала, что дело не только в том, что Крис куда-то уехал по работе. Это уже шаг вперед. Мэри нужно было перевезти столько вещей, что дел хватит на всю ночь. Можно и подождать.
Через несколько часов, дважды съездив на машине туда и обратно, они легли на полу гостиной в новой квартире, положили головы на мебельные подушки и приступили к бутылке красного вина, которую, немного потопав ногами, выделил им Ангус из бара; так они лежали и разглядывали трещины на потолке.
Квартира, которую выбрала Мэри, имела весьма отталкивающий вид, но при этом была светлой и совсем не такой вонючей, как представляла себе Айона. «Как бы то ни было, – думала Айона, – с Крисом Мэри явно собралась расстаться навсегда, если уж предпочла перебраться вот сюда из их дома. Да, она ничего ей не рассказывает, но по Мэри ясно видно, что она начала новую жизнь. Даже если не учитывать ее новой прически и того, что она записалась на курсы по ремонту автомобиля».
Джим, как и обещал, принес раскладушку («хмм, удобно», подумала Айона, а потом ей пришло в голову: а не начнет ли он приглашать и других сотрудников паба в квартиры наверху – ну, для беседы об их профессиональных успехах?), и пока они ехали, Мэри рассказала, что планирует перевезти остальные вещи в течение недели.
То немногое, что она решила не выкидывать.
Айона слышала, как внизу Ангус и Джим убираются в пабе и выдворяют последних засидевшихся посетителей, которые все еще не могли расстаться со своими кружками. Как ни странно, доносившийся снизу шум и приглушенные голоса создавали приятную атмосферу, и Айона видела, что здесь наверху может быть вполне уютно, если покрасить стены и поставить мебель. Не говоря уже о том, как недалеко придется идти, если захочется бутылочку вина.
В первую очередь Мэри распаковала магнитолу и, перетаскивая вещи из машины (Мэри не разрешила Айоне позвать на помощь мужчин), они слушали музыку, от которой Айона снова почувствовала себя совсем юной, – правда, только до того момента, пока не поняла, что все это – записи примерно пятнадцатилетней давности, и тогда ощутила себя совсем старой.
Теперь, когда все вещи были вынесены и коробки стояли на лестничной площадке, они обе рухнули на пол, измученные и пыльные. Айона настояла на том, чтобы поставить «Лед Зеппелин» III.Через пятнадцать минут, после двух бокалов вина, все мысли о пабе, о недоделанном заказе, об Ангусе и его досадном новом увлечении всякими коэффициентами прибыльности, о тошнотворном цирке, который устраивают Тамара и Габриэл, о том, что она никак не научится давать задний ход, а также обо всем остальном, из-за чего ей казалось, что ее жизнь совсем от нее не зависит, – все это вылетело у нее из головы, и она почувствовала себя совсем спокойной и даже более симпатичной личностью. Айона положила ноги на коробку и стала вспоминать очень интересный сон, приснившийся ей прошлой ночью, – во сне Джимми Пейдж учил ее водить, и они с ним разъезжали по Уондзуорту в «мини» Неда. Как и Нед, Джимми непрерывно пил кока-колу. Ужасно обидно было просыпаться.
– Мэри, какой я была до того, как начала сходить с ума по «Лед Зеппелин»? – сонно спросила она. Так здорово быть вдвоем с лучшей подругой, когда не нужно наливать кружки, не нужно терпеть вспыльчивость Ангуса, которого бесил Крис, – да и вообще замечательно быть вдвоем, особенно без Криса.
– Ты сходила с ума по Бобу Дилану.
Айона нахмурилась и неловко глотнула вина. Боб Дилан? Кажется, это было так давно.
– Нет, сейчас все намного хуже. Как будто меня с кем-то разлучили. Ощущение, что ты что-то утратила, и прошло время, и ничего уже не вернуть. Понимаешь, о чем я?
– Да. – Мэри села и покачалась туда-сюда, обхватив колени, – ковер, который она постелила на пол, почти заглушал все звуки. – Ну да, Айона. Мне знакомы твои мысли на эту тему.
– Но, если подумать, какое право мы имеем требовать от своих кумиров навсегда застыть в каком-то определенном времени, – вслух размышляла Айона. Она лежала, и ей было не видно, как сосредоточенно лицо Мэри. – Они окружены поклонниками, которые хотят продлить собственную молодость и поэтому желают, чтобы идолы оставались точно такими же. И тогда они смогут слушать музыку и переноситься в те времена, когда были привлекательными, свежими и недоступными.
– Как будто паразиты, – сказала Мэри. – Можно тебя отвлечь и налить тебе еще вина?
– Спасибо, – ответила Айона, повернувшись набок и протягивая бокал. Господи, как приятно говорить о чем-то, что не имеет отношения ни к пабу, ни к соблюдению дистанции. – Но ведь воспоминания фанов отличаются от воспоминаний самих звезд, да? Фаны не помнят, как сложно было звездам делать то, чего от них ожидали, как полиция находила у музыкантов наркотики, а жены вопили на них по телефону за то, что в «Новом музыкальном экспрессе» их муж изображен на фото в обнимку с Памелой дес Баррес [69]69
Знаменитая групи, состояла в интимных отношениях с Джимом Моррисоном и Джимми Пейджем, написала несколько книг о мире рок-музыки.
[Закрыть].
– Да, это непросто.
Но Айона слишком увлеклась, чтобы заметить, какое выражение появилось в тот момент на лице у Мэри. Ведь Ангус никогда не разрешал ей дома говорить о «Лед Зеппелин». Он говорил, что она его очень этим пугает.
– Мне кажется, что они и не представляли, что происходит, и знали только, что они существуют, чтобы создавать эту замечательную музыку и чтобы сделать мир таким, как сочтут нужным. Мне кажется, это было… ну, страшновато, наверное. – Она стала искать в собственном подсознании ответ на вопрос о том, что заставляет ее так отчаянно цепляться за нечто неуловимое, недосягаемое. От вина мысли стали скользкими и непослушными. – Тебе так не кажется?
Мэри прекратила раскачиваться.
– Твои увлечения действительно больше напоминают навязчивые идеи, Айона. Мне кажется, что далеко не все слушают «Лестницу на небеса» с желанием лечь и умереть от того, что им никогда уже не услышать двухчасовое соло на ударных в концертном зале.
– Но ведь в самой этой музыке есть нечто, что заставляеттакое почувствовать. Разве ты этого не слышишь?
Мэри покачала головой.
– Айона, милая, ты уже рассуждаешь, как настоящая сумасшедшая. Как мне кажется, у тебя просто затянулся подростковый возраст.
Айона наморщила лоб; она лежала, подперев ладонями подбородок.
– Но я знаю, что теперь они все старые, а их ударник Джон Бонэм умер, и даже если бы они снова стали играть ту же самую музыку, все равно все было бы совсем по-другому, – все равно, как если бы на их месте был мой отец… Я чувствую такое отчаяние.
– Да, но… – Мэри отпила вина из бокала; ей уже случалось говорить с Айоной на эту тему. – Помнишь, как ты доставала свою маму, упрекая ее в том, что она не пошла на концерт «Битлз», хотя в тысяча девятьсот шестьдесят втором году ей было двадцать четыре? И она вполне разумно ответила, поскольку ты очень настаивала, что они не настолько ей нравились, чтобы поехать так далеко, из Карлайла в Ливерпуль, ради того, чтобы стоять и потеть в толпе ливерпульских гопников. Это не я так говорю, это ее слова.
– Я просто хочу там оказаться, – печально ответила Айона. – И не могу. И я читала столько книг и слушала столько песен, что мне кажется, что во мне живет момент времени, когда молодые «Лед Зеппелин» только еще начинали.
Мэри щедрой рукой долила им вина. Сейчас она ощущала странное спокойствие. Было непривычно оказаться в роли человека, рассуждающего разумно. И слушая, как Айона несет чепуху, сходя с ума от неразделенной любви, как подросток, Мэри ощущала утешительный побочный эффект: ее собственные проблемы по крайней мере кажутся взрослыми.
– Айона, скажи, когда ты начнешь свою обычную пьяную лекцию на тему «Мы все в конце концов умрем», потому что я бы это, честно говоря, послушала с большим удовольствием.
Айона перекатилась на живот, и комната перевернулась у нее в глазах. Может быть, она действительно застряла в подростковом возрасте, – состояние это было похоже на болезнь. Она прекрасно понимала, отчего рыдали девчонки в пятнадцатом ряду на концертах «Битлз» – они наконец добрались туда, дышали одним воздухом с объектами их фантазии, но на самом деле делать им там было нечего.
– Иногда, – раздался как будто издалека голос Мэри, – нужно согласиться, что в прошлом все было идеально, но сейчас наступили совсем другие времена. И уже не создать ничего столь же совершенного, даже если собрать весь старый состав, потому что сейчас они все стали другими людьми, и за плечами у них новый опыт, и дело не в том, что им не исполнить уже ту или иную песню – им просто не воссоздать тувибрацию, которую они ощущали. Знаешь, вот такое ужасное разочарование испытываешь, когда покупаешь альбом самых знаменитых хитов какой-нибудь группы, которая в шестидесятые была длинноволосой, сексуальной и безумной, и оказывается, что эта запись сделана уже после распада группы, когда они собрались поиграть в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом в «Брайтон Плежер Гарденз».
