Текст книги "По земле ходить не просто"

Автор книги: Вениамин Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Глава третья

Официальная часть выпускного вечера с речами и благими пожеланиями закончилась давно, а настоящее веселье, проникнутое грустью прощальных настроений, только начиналось. То на одном, то на другом конце огромного стола произносились тосты, вспыхивали и затухали недопетые песни.

Декан факультета с грустью смотрел на шумных студентов. Вот и еще один выпускной курс уходит из института. Много ушло их с тех пор, как он стал научным работником. И каждый раз так… Немножко грустно…

Как всегда на подобных вечерах, много говорилось о встрече через несколько лет. Неужели они не понимают, что это только слова? Наивные, и тем счастливые. Никогда им не собраться вместе, а если и встретятся двое-трое – не все будут рады друг другу. Не подозревают еще, что время и разные интересы охладят их нынешние горячие чувства, разовьют в иных такие черты, которые будут невыносимы для бывших товарищей. Встретятся и удивятся: как не могли раньше распознать этих людей.

А все-таки хорошие ребята!

– О чем задумались, коллега? – прервал мысли Владимира Александровича профессор Андреев. – И мы с вами когда-то были такими. Давайте «вспомним же юность свою боевую», как говорится, – и протянул к нему свою рюмку.

– Такими были, говорите, и мы? Такими? – переспросил декан и замолчал, задумавшись.

Тридцать лет прошло с тех пор, как он покинул студенческую скамью. О чем мечтал студент того времени? Получить диплом? Да, для большинства это было целью. Вместе с дипломом приходило положение в обществе, мечта о маленьком домике с уютненьким тенистым садом.

Конечно, находились и такие, что произносили пламенные речи на тайных рабочих собраниях, но их хватала полиция, и шагал тогда такой студент по Сибирскому тракту, отсчитывая ногами длинные версты.

А эти… Не так, как те, и не за дипломами они пришли в институт, другие мечты принесли с собой.

В трудное время начали они жизнь. Родились в годы войн и революций. Навсегда запомнили голодный год. Душой возненавидели нэпмана. В годы первой пятилетки подростками носились по недостроенным корпусам заводов. В дни субботников вместе со взрослыми таскали битый кирпич и строительный мусор из новых цехов. За несколько километров от деревни встречали первые советские тракторы, с гордостью выполняли ответственнейшее поручение чумазого тракториста – сбегать в лавку за пачкой махорки. Вместе с древними стариками ходили за новым комбайном, придирчиво проверяя обмолоченные колоски. Счастлив был тот, кому удавалось прокатиться рядом с запыленным штурвальным…

С конца стола подали записку. Требуя тишины, декан постучал вилкой по пустому графину.

– Слово имеет товарищ Дедушкин, – сказал он. Дедушкин прошел вперед, на ходу вынимая письмо из конверта.

– Слово, товарищи, не мне, а Коле Снопову. Я получил от него письмо. Позвольте прочесть,

– От Коли Снопова?

– Так и не услышал он последнего звонка…

– Для него он прозвенел раньше.

– Тише!

– Читай!

Дедушкин неторопливо поправил очки и начал читать: «Дорогие друзья! Я очень хотел бы, чтобы мое письмо успело к выпускному вечеру. От всей души поздравляю вас всех с окончанием института. Жалею, что мне не пришлось сидеть с вами за одним столом. Обстоятельства привели меня в Монголию. Нахожусь в составе действующей части. Правда, в боях еще бывал мало, но, говорят, получил боевое крещение. Сегодня во время контратаки меня легко ранило. Это письмо пишу около перевязочного пункта.

В тот день, когда будет выпускной вечер, вернее, на другой день в два часа утра, я подниму тост за ваше здоровье и успехи (здесь солнце всходит раньше, чём у нас). Я подниму кружку воды, ибо она дороже всего. В это время у вас вечер будет в самом разгаре. Я бы был очень благодарен, если бы вы вспомнили меня добрым словом и дали прощальный звонок.

Друзья! Мне первому из нас пришлось отстаивать нашу страну на дальних подступах к ней, далеко за ее пределами, и я горжусь этим. Пусть простят мне мои товарищи маленькое тщеславие. Но мне хотелось бы, чтобы война никогда не коснулась нашей страны. Нам не нужна война, но горе будет тем, кто попытается навязать ее нашей Родине. Я видел и знаю советских людей в бою. Поэтому и горжусь, что нахожусь с такими замечательными людьми. Со своей стороны обещаю не уронить честь нашего института, нашего курса.

Поднимите, друзья, тост за нашу Отчизну.

Ваш Николай Снопов».

– Сейчас, товарищи, там как раз два часа утра, – закончил Дедушкин, взглянув на часы.

– За Колю Снопова!

– За Красную Армию!

– За Родину!

Задвигались стулья, зазвенели рюмки. Декан повернулся к профессору Андрееву и, протягивая рюмку, тихо сказал:

– Давайте, профессор, выпьем с вами за то, что они не такие, какими были мы с вами. И это к счастью. Если среди них хоть один найдется с моралью нашей юности, я ему не завидую. Да, да! К счастью, не такие, – подтвердил он, встретив непонимающий взгляд коллеги.

Когда проводили научных работников и гостей, началось настоящее, непринужденное веселье.

Федор, сидя на подоконнике и размахивая огромным букетом сирени, кричал:

– Катя! Знаешь, эти чудесные цветы я достал только благодаря тебе!

– Я-то тут при чем? Тебе поручено, ты и достал…

– В том-то и дело, что поручено! А каково было мне? В городе, кроме лопуха, ничего не достанешь. Пришлось съездить за город. Когда ехал обратно, меня чуть не вытурили из вагона, а в трамвае хотели оштрафовать. Знаешь, чем я спасся? «Товарищи, – говорю, – простите меня. Не портите мое прекрасное настроение жениха. У меня свадьба. Женюсь на Кате». Я с таким увлечением рассказывал о тебе, что одна старушка мне сунула пятак на свадьбу, а кондукторша даже прослезилась! Правда, Катя, пойдешь за меня замуж? – спросил он, галантно ставя перед ней букет.

– Эх ты, жених непутевый! – укорил его Геннадий Иванович. – Ты посмотри, как добрые люди сватают, – кивнул он головой на конец стола, где, почти закрывшись цветами, сидели Аня и Сергей.

Сергей, наклонившись, что-то шептал, а Аня смущенно улыбалась. По всему было видно, что у них все налаживалось.

– Этого я давно ждал! – ответил Федор и небрежно крикнул: – Сережа!

– Не мешай! Им не до тебя! – остановил его Геннадий Иванович.

– Будут они тебе сейчас отвечать, – вставила Катя.

– Спорим, Катя? – оживился Федор. – Что я скажу, то и выполнит Сергей.

– Спорим! На что?

– Один поцелуй на прощанье?

– Фу ты! – отмахнулась Катя. – Была нужда!

– Хорошо. Если я проиграю – куплю тебе самые дорогие духи, а ты мне на память – портсигар!

– Согласна!.

– Сережа!

Аня толкнула Сергея, и он удивленно посмотрел на Федора.

– Сережа! Я поднимаю тост за здоровье Ани. Иди сюда, выпьем!

– Не хочется больше, Федя, – ответил Сергей.

– Ну и олухи же эти влюбленные! – проворчал Федор, проигравший пари.

Разошлись в седьмом часу утра. Изрядно повеселившиеся и усталые от бесконечных танцев, спустились гурьбой в вестибюль и тут, вспомнив слова Николая, решили дать последний звонок. Девушки разукрасили цветами выключатель и, по поручению всех, Геннадий Иванович включил ток. По пустынным коридорам всех этажей весело заметались серебряные звуки.

На улице взялись за руки и двинулись в общежитие.

 
Ты уедешь к северным оленям,
В жаркий Туркестан уеду я, —
 

гремела прощальная песня. А позади, в институте, все еще звенел электрический звонок, словно прощаясь с теми, кто больше не вернется сюда.

* * *

Через день наспех справили свадьбу Ани и Сергея. Сергея, назначенного директором средней школы в районное село Островное, торопил облоно.

Свадьба, как и все студенческие вечера, была шумная: мало вина, зато много веселья. Танцевали до утра, а за час до отъезда, забрав все имущество молодых, состоящее из двух чемоданов, узла с постелями и нескольких связок книг, отправились на пристань. Федор и Геннадий Иванович, на долю которых выпало провожать всех, так как сами они никуда не уезжали, несли тяжелые чемоданы.

Всей компанией зашли на пароход. Затащили вещи в каюту и вышли на палубу.

Второй гудок напомнил о том, что пора прощаться. Аня и Катя не выдержали и разрыдались.

На рассвете следующего дня молодожены были уже в Островном. Выгрузив багаж на прибрежный песок, остановились у штабелей досок. Никто их не встречал, и они решили переждать до утра.

В седьмом часу Сергей не выдержал и отправился в село.

Школа стояла на главной улице среди крестьянских домов. Еще издали Сергей узнал ее по черным провалам окон.

Во дворе не было никого, да и двора, как такового, не существовало. Огромная ничем не огороженная площадь пустовала. Хоть бы одно деревце росло!

Двери школы были раскрыты настежь. Навстречу Сергею из коридора выскочила коза и, сердито фыркнув, простучала копытами по настилу широкого крыльца. В классных комнатах в беспорядке громоздились парты, доски и ящики.

Сергей обошел оба этажа и по черному ходу вышел во двор. На нижней ступеньке крыльца женщина мыла картофель.

– Вам кого надо? – спросила она.

– Хотелось бы увидеть вашего директора.

– Они вот тут живут, – указала женщина на пристройку. – Они еще спят. Директор встает в восемь часов.

– А вы здесь работаете? – спросил Сергей.

– Я техничка. Уборщица, – пояснила она. – Дежурю.

– Почему же у вас в школе козы бродят?

– Разве их, проклятых, укараулишь? Детей нонче нет, вот и шныряют везде.

Разбудить директора Сергею казалось неудобным, и он сел на кучу досок, наваленных около директорской квартиры.

– Биля! Биля! – закричала уборщица.

Из школы вышла та самая коза, которую уже видел Сергей. Она постояла на месте и лениво пошла к хозяйке.

Сидя на досках, Сергей рассматривал свои владения. Школа была поставлена явно неудачно. Перед парадным входом тянулась только узкая полоска земли, зато на задворках раскинулось огромное пустующее поле, предназначенное, очевидно, для спортивной площадки. В середине его торчали два столба с перекладиной, с подвесными кольцами и качающимся шестом. Тут же паслось несколько телят и коз.

На каланче пробило восемь. В квартире директора открылось окно. Сергей позвал уборщицу и попросил сообщить о себе. Через несколько минут из дома вышел опрятно одетый седеющий человек с густыми, сросшимися над переносицей, бровями.

– Чем могу служить, молодой человек? – спросил он, слегка поклонившись.

– Приказом облоно я назначен директором школы, – ответил Сергей, краснея и немного заикаясь.

– А-а, – не то с радостью, не то со злорадством сказал директор. – Будем знакомы. Фомин Семен Васильевич.

Сергею бывший директор понравился. В его внешнем облике и манере говорить было что-то исключающее даже мысль, что он не справлялся с работой или снят за какие-нибудь грехи.

– Вас, видимо, интересует, почему я ухожу из школы? – улыбнулся директор.

– Да, – ответил Сергей и снова покраснел.

– Кратко: стар становлюсь. Непосильна мне теперь шапка Мономаха, не по годам! Когда думаете приступить к приему?

– Если можно, я бы просил вас, Семен Васильевич, помочь мне сначала найти временную квартиру. Жена у меня сидит на пристани с багажом.

– Сейчас я освобожу свою квартиру и переселюсь в класс. Мне все равно уезжать, – засуетился Фомин.

– Прошу вас, не делайте этого. В классе помещусь я. Семья у меня – жена да я, имущество у вчерашнего студента – сами знаете…

Шагая обратно на пристань, Сергей думал о школе, о будущей работе и о Фомине.

В девять часов Фомин и Сергей были уже в районо.

– Новый директор? – спросила Сергея женщина лет тридцати пяти, остриженная под польку и одетая в крикливую кофточку. – Очень рада. Будем знакомы. Заведующая районо Ольга Захаровна Ивлянская, – протянула она через стол сухую жилистую руку.

Ивлянская говорила громким трескучим голосом, свойственным людям, привыкшим распоряжаться. Она была выше Сергея почти на голову. «Годится подпирать небо в дождливый день», – отметил Сергей про себя.

– Подождите одну минуточку, а потом пойдем все к председателю райисполкома.

– Зачем? – удивился Сергей.

– Как зачем? Он же хозяин района. Ну да вам простительно: вы только со школьной скамьи…

Ивлянская закрыла бумаги в шкаф и встала. Сидя рядом с Фоминым в приемной райисполкома, Сергей чувствовал на себе изучающие взгляды, но старался держаться так, будто это его нисколько не касается.

Минут через двадцать их пригласили в кабинет председателя. В большой комнате, где, очевидно, происходили заседания, за столом сидел человек лет под сорок в полувоенной одежде.

– Приехал новый директор средней школы. Я привела его к вам представить и заодно договориться о составе комиссии по передаче дел, – сказала Ивлянская, присаживаясь на стул против председательского стола.

– Хорошо, – с удовлетворением проговорил председатель. – Значит, Фомин, придется сдавать дела? – спросил он неожиданно, переглядываясь с Ивлянской.

– Я сам об этом просил, – сухо ответил Фомин.

– Вовремя уходите. А то бы мы вас ушли куда нужно.

– Вы давно этого добиваетесь, да что-то у вас не выходило, – так же сдержанно заметил Фомин. – И не выйдет, Карпов.

Сергей чувствовал себя очень неловко во время этой пикировки и обрадовался, когда, простившись с Карповым, вышел из кабинета.

Прием школы затянулся. Представителем районо в комиссии считался инспектор, но Ивлянская все время торчала в школе и своими придирками к Фомину выводила из терпения даже Сергея. Она заставляла по нескольку раз переделывать чуть ли не все разделы акта, а в последний день работы комиссии придралась к тому, что не хватало двух географических карт и маленького глобуса, выданных на время в другую школу.

Дело грозило затянуться еще на несколько дней, и Сергей сказал:

– Запишите в акте как имеющиеся в наличии.

– Как это «в наличии»? – возмутилась Ивлянская.

– Но ведь есть ваше распоряжение о передаче и расписка той школы приложена. Я не понимаю, что же еще надо?

– Вы еще в школу ни одной палочки не принесли, а уже распоряжаетесь! – оборвала его Ивлянская.

– Не волнуйтесь, Ольга Захаровна. Когда Семен Васильевич соберется в дорогу, я обыщу его и, если найду этот несчастный глобус, немедленно отберу! – выпалил Сергей.

– Вы еще молоды разговаривать со мной в таком тоне! – вспылила Ивлянская.

– Бьют не по годам, а по ребрам! – пожал плечами Сергей. – Я ведь знаю: если не справлюсь, мне скидки по молодости не дадут. А насчет того, что я без опыта, так в этом я за собой вины не чувствую.

Семен Васильевич, сидевший за директорским столом, сосредоточенно писал. Инспектор внимательно разглядывал потухшую папиросу.

Ивлянская встала, негодующе посмотрела на Сергея и вышла, демонстративно хлопнув дверью.

– Заболеет теперь дня на три, – заметил инспектор. – Вы, Сергей Петрович, наступили на ее любимую мозоль: на ее возраст намекнули, да еще главный козырь выбили – стаж работы.

Во время перерыва, когда Сергей просматривал акт, Фомин, перебиравший накопившиеся в ящике стола бумаги и уничтожавший ненужный хлам, вдруг сказал:

– Трудно вам будет, Сергей Петрович. Вы прямой человек. Говорите то, что думаете, а таких здесь не любят.

– Простите, Семен Васильевич, но я тоже не пойму вас. Думаю, думаю, но до меня не доходит…

– Ах, вы вот о чем! – засмеялся Фомин. – Вы уже знаете, что Карпов и Ивлянская меня ненавидят? Но народ здесь хороший. Отзывчивый. Удивляетесь тому, что я ухожу? Конечно, не из-за Карпова и Ивлянской, а ради детей. Они мне дороги. Скажете: абсурд? Нет. Школа, Сергей Петрович, такая организация, которая нуждается в поддержке общественности, и прежде всего районных организаций. Ради того, чтобы очернить директора, председатель райисполкома и заведующая районо на всех перекрестках кричат, что школа запущена, дает плохие знания… Будь я учеником, я и сам не стал бы учиться. На кой черт нужна мне эта школа, где дают плохие знаниям Но если бы они только двое болтали… У них есть и добросовестные помощники и подхалимы, готовые при всяком случае пнуть школу. А каково нашим учителям и учащимся? Приедет, скажем, наш выпускник в вуз сдавать экзамены, а там уже слышали на каких-то совещаниях о нашей школе. Его толком и не спросят, а поставят двойку и до свидания! На всю жизнь у него травма: не смог, не выдержал. А между тем неправда это! Я могу послать любого из наших выпускников в любой вуз столицы и знаю, что выдержит.

– Вас начали преследовать за критику?

– Вроде того… Вначале я просто критиковал, а потом написал письмо в газету. Ну и началось… Ухожу, чтобы не говорили о школе плохо.

– Что же не вмешался облоно?

– Э-эх! – с горечью махнул Фомин рукой. – Ничего-то они не видят, ничего не знают. Да и от кого им знать? Приезжают к нам инспектора. Сначала, как положено, зайдут к Ивлянской. Та уведет к Карпову. В школу они приходят уже нагрузившись «общественным мнением». Остается только подобрать факты под «мнение». Дал учитель серенький урок – минус. Плохо поздоровался ученик – минус. Так ведь инспектировать легко: тезисы еще до прихода в школу готовы. Да и с начальством спорить не нужно, отстаивая свое убеждение. У Карпова друзья в облисполкоме, а Ивлянская все время в президиумах… Да, Сергей Петрович, нелегко мне уходить отсюда. Многое здесь дорого для меня. Но вы молоды, энергичны – и не сдавайтесь…

Семен Васильевич уехал. Сергей много думал потом над его словами. Человек он несомненно честный не только перед людьми, но и перед своей совестью. В чем-то его не поняли, вернее, не захотели понять. Неужели он прав, отзываясь так об Ивлянской и Карпове? Бывают же люди, которые создают в своем воображении врагов и сами портят со всеми взаимоотношения, Неужели Фомин из таких? А если он прав? Как же тогда работать?

Начались трудные дни. Сергею не хватало времени. Он носился по организациям, добиваясь ускорения ремонта школы, нанимал рабочих для заготовки дров, просиживал долгие часы на разных собраниях, куда его часто приглашали. И если Федя Токмарев в письмах жаловался, что ему скучно, то Сергею некогда было и подумать, скучно ему или нет.

Больше всего беспокоила судьба школьного здания. Когда начали ремонт, оказалось, что три венца в нижнем этаже совершенно сгнили. Сергей пригласил техников и колхозных плотников. Комиссия пришла к весьма неутешительному выводу: в этом году здание еще можно спасти, а потом будет поздно.

– Что советуете? – спросил Сергей.

– Надо заменить сгнившие бревна и стойки.

– Денег нет.

– Найдут. Если нынче не заменить, к будущему году все здание перекосит.

Сергей написал докладную записку и вместе с копией акта отнес в райисполком.

На другой день его вызвал Карпов.

– Что вы там мудрите с комиссией? – недовольно спросил он.

– В строительных делах я мало разбираюсь. Вот и пришлось пригласить сведущих людей.

– Ремонтировать здание надо, – согласился председатель райисполкома, – но в нынешнем году нам эту кашу не расхлебать. Времени осталось мало, да и денег нет.

– Но до будущего года стены покоробятся.

– Простоит еще годик! Она еще нас с вами переживет. Понимаете, не планировали мы в этом году ремонт. Да и не время сейчас говорить об этом. Уборка начинается, тут и без того хлопот полон рот.

– Мне кажется, что мы обязаны произвести ремонт в нынешнем году, – продолжал настаивать Сергей. – Комиссия так считает.

– Не будьте наивны, товарищ Заякин. Что комиссии надо? Акт подписали – и дело с концом. Случись что, они скажут: «Мы предупреждали!» А если ничего не не будет – никто с них не спросит. Послушать этих техников, так в вашей школе и заниматься нельзя. Вон у меня сколько актов за эти годы накопилось! Чуть не дюжина. – Он достал из ящика стола папку и похлопал по ней.

Карпов, казалось, был настроен дружески, но Сергей не верил ему.

«Что делать? – раздумывал он. – Без решения райисполкома ничего не выйдет. Где найти поддержку? И, главное, к кому идти? В райком партии? Могут истолковать как жалобу. Стоит ли с первых дней становиться на этот путь? Фомин в таких случаях советовал обращаться к родительскому собранию? Что, если попытаться?»

Объявления о родительском собрании висели два дня. Деятельным оказался преподаватель физкультуры Константинов – единственный учитель, который проводил отпуск в селе.

По просьбе Сергея он побывал в колхозе, в МТС, поговорил со многими родителями.

В назначенный день, правда с опозданием, собралось человек сто.

– Пойдемте в класс, – пригласил Сергей.

– Зачем в класс? Мы и здесь посидим. На бревнах всем хватит места.

– Конечно, здесь, – поддержали другие.

Сергей рассказал о подготовке к учебному году, о состоянии школьного здания и об акте комиссии.

– Ну, что будем делать, товарищи? – спросил чернобородый колхозник, выбранный председателем собрания.

– Н-да, – сказал один из родителей, сидевший в стороне от других. Он снял фуражку и положил ее на бревно. – Дело, выходит, не шуточное… Ремонтировать надо. Как же иначе?

– Денег, говорят, не отпустили на это, – пояснил его сосед. – Вот в чем загвоздка.

– Просить надо.

– Нынче малость не найдем, а в следующем году сотни тысяч придется вложить. Два этажа ведь!

– Дитя не плачет, мать, известно, не разумеет!

– Нынче на школу денег не жалеют. Пусть директор едет в область. Дадут, сколько надо!

Сергей не успевал запомнить тех, кто высказывался. А как это надо было! Ведь это были друзья школы, кровно заинтересованные в ее делах.

– Просить-то просить, – проговорил председатель собрания, – а может, сами что сделаем? Время-то поджимает. Первого сентября детей на улице не посадишь.

– Ты что предлагаешь, Андрей Егорович?

– Камни для фундамента можем подготовить и подвезти? Вполне, – загнул палец председатель. – Дрова можем завезти? Можем. Это будет два. Мало ли еще дел? Вношу предложение – организовать воскресник.

– Колхоз лошадей даст!

– МТС пару машин выделит!

– Директор пусть в область едет, а это дело поручить завхозу и родительскому комитету, – подвел итог председатель. – Пиши, секретарь.

На другой день Сергей пошел к Карпову. Хотелось все же заручиться поддержкой исполкома.

В приемной председателя сидели машинистка и секретарша.

– У председателя никого нет? – спросил Сергей, направляясь в кабинет и на ходу развертывая листки протокола родительского собрания.

– Нет.

Сергей потянул на себя дверь.

Карпов ходил по кабинету. Лицо у него было злое. Увидев Сергея, он гневно крикнул:

– Я занят!

– Куда? – грубо окликнула его секретарша. – Нельзя!

– Почему? – растерянно спросил Сергей, пятясь назад. – Часы же приемные…

– Председатель занят! Пишет доклад.

– Я подожду.

Сергей сел на диван. Лицо его горело от стыда. На него прикрикнули как на мальчишку! Впрочем, сам виноват: вломился в кабинет без разрешения. «Эх ты, директор! – укорял он сам себя. – Фомин бы никогда так не поступил!.. На него не посмели бы кричать».

Через несколько минут секретарша закрыла ящик стола и встала.

– Я пойду, – сказала она машинистке, вытаскивая из шкафа жестяной бидон.

– Думаешь, привезли молоко?

– Если не привезли – подожду. Ты смотри, никого не пускай, – предупредила она, недружелюбно покосившись на Сергея.

Когда секретарша вышла, машинистка, не поднимая головы, шепнула:

– Напрасно ждете, Сергей Петрович.

– Почему? Он очень занят?

– Никакого доклада он не пишет. Вчера было партийное собрание, нагорело, видно, вот и психует с самого утра. Скоро уедет к дружкам пировать…

Сергей пошел в райком партий.

В райкоме, к его удивлению, за столом дежурного сидел Андрей Егорович, председатель вчерашнего собрания. Он встретил Сергея, как старого знакомого: приветливо, дружелюбно.

– Разве вы здесь работаете? – удивился Сергей.

– Нет. Я на сенокосилке повредил себе ногу, ну и засадили меня сюда как временного инвалида. «Отвечай, – говорят, – кто спросит по телефону». Не дают мне скучать, – весело заключил он, довольный тем, что не сидит дома без дела.

– Секретарь райкома у себя?

– Заходите, у себя.

– Надо бы сначала доложить. Не всегда начальство любит, когда вламываются в кабинет.

– Ожглись где-то на молоке и дуете на воду?

– Случилось.

– Это там? – Андрей Егорович указал на здание райисполкома. – Иногда и комар лошадь свалит, если волк поможет.

Сергей не успел ответить. Из кабинета вышел немолодой человек в серой гимнастерке и галифе и спросил:

– Вы ко мне? Кажется, новый директор школы? – Да, к вам, – ответил дежурный.

– Я в отношении ремонта школьного здания, – начал Сергей.

– Мы уже говорили об этом на бюро. Решение родительского собрания совершенно правильное. Выезжайте сегодня же в облисполком и добивайтесь выделения денег. Если там ничего не выйдет, сходите в обком партии. Сначала поговорите в школьном отделе, а если понадобится, пойдите к секретарю обкома.

– А примут меня?

– Примут. Обязаны. Положение-то нетерпимое. Поэтому просите, настаивайте, даже ругайтесь! И как мы проморгали такое важное дело! – сказал он, просматривая документы, принесенные Сергеем. – Послушались краснобаев! Вот и результаты… Стоимость ремонта за эти три года выросла в пять раз! Вам непременно нужно выехать сегодня же.

– Хорошо. Я еду.

– Мы сегодня же отправим в обком соответствующее письмо. К вашему приезду оно будет там… Извините, что я вас принимаю здесь: спешу в колхоз. Заходите в случае чего.

– Спасибо.

* * *

В облисполкоме Сергея принял заместитель председателя Гриднев, ведавший делами школ. Еще будучи студентом, Сергей слышал о нем, как о справедливом и отзывчивом человеке. Он заранее приготовил краткую и убедительную речь.

– Новый директор Островной школы? – здороваясь, спросил Гриднев. – Как сошлись с Карповым? Прежний директор и он все время ершились.

– Мне нет необходимости сходиться или расходиться с Карповым, – вежливо ответил Сергей. – Он делает свое дело, а я – свое. Если иногда и поспорим, думаю, это уж не такая беда.

– Вот это хорошо, – одобрил Гриднев, – по-честному!.. С чем пожаловали к нам?

Когда Сергей рассказал о состоянии школьного здания, Гриднев возмутился:

– О чем думала Ивлянская? Довести такое здание до развала!.. Она его не включила даже в предварительный план на будущий год! Черт знает что такое! Ведь по вашему району ежегодно остаются неиспользованными десятки тысяч рублей на капитальный ремонт. Другие районы из горла выдирают, а Островное не может использовать то, что дают!.. Расскажите-ка, как идет подготовка к учебному году в других школах.

– А я в отношении других школ ничего не знаю.

– Разве районо вас, директоров, не собирает?

– При мне не собирали. Инспектора бывали в школе.

– А Ивлянская! Она что делает?

– Она в отпуске.

– Как в отпуске? В такое горячее время? Где она? Давно уехала?

– Недели две ее нет в Островном. А куда уехала, не знаю.

Гриднев нажал кнопку на стене, В дверях появилась женщина.

– Вызовите мне сейчас же Островное. Карпова, – распорядился Гриднев.

Женщина ушла. Через несколько минут зазвенел телефон.

– Карпов? – спросил Гриднев в трубку. – Здравствуй, Осип Яковлевич. Как живется, дорогой? Как готовите школы к новому учебному году? Так… Так… Почему в такое время Ивлянскую отпустили в отпуск? Что? На месте? У меня сидит директор Островной школы. Он утверждает, что Ивлянской больше двух недель нет. Врет?

Гриднев в упор посмотрел на Сергея. Глаза его стали злые, колючие. Положив трубку и не повышая голоса, Гриднев с убийственной вежливостью спросил:

– Часто вы так далеко ездите, чтобы обманывать людей? Ивлянская преспокойно работает и никуда не выезжала. Директор школы!.. Вам доверили большое дело, а вы…

– Ивлянская в отпуске!

– Хватит! – прервал Гриднев. – Сколько вам надо денег?

Сергей сказал.

– К вашему приезду в Островное деньги будут переведены в районный банк. Выезжайте обратно и приступайте к ремонту. Закончить не позже двадцатого августа.

Сергей почти выбежал из кабинета. Спускаясь в вестибюль, он сорвал с себя галстук. Ему было душно. Пот градом катился по лицу, рубашка стала мокрой. Какой презрительный взгляд ему пришлось увидеть. Хоть бы за ложь, а то ведь за правду. Если бы Гриднев не вспомнил об Ивлянской, Сергей и подавно не заговорил бы о ней. Отвечая на вопрос, он вовсе не подозревал, что это тайна Карпова и Ивлянской и что своим ответом он подводит их.

Сергей много слышал о борьбе двух групп в Островном, но вовсе не собирался вмешиваться в нее: незачем копаться в грязи. Много нехорошего говорили о Карпове, а он не верил. Думал: председатель райисполкома не красное солнышко – всех не обогреет. Вот оно что получается…

Может быть, Ивлянская неожиданно вернулась и Карпов воспользовался этим?..

Сергей побежал на почту, вызвал по иногороднему телефону Островное, а в Островном – районо. Ответила бухгалтер.

– Где Ольга Захаровна? Позовите ее к телефону.

– Не знаете, что ли? В отпуске. Приедет пятнадцатого августа.

– В школе все в порядке?

– Что с ней делается? Стоит. Субботник у вас там. Возят камни и дрова.

Сергей вышел из будки, разыскал по абонементной книжке номер Гриднева и позвонил ему.

– Гриднев слушает…

– Говорит директор школы из Островного. Я позвонил сейчас в районо. Ивлянская в отпуске. Можете проверить. Там есть и честные люди.

– Товарищ Заякин, вы…

Сергей не стал слушать и повесил трубку. В эту минуту он больше ненавидел Гриднева, чем Карпова.

Через сутки он был уже в Островном. И первый, с кем он встретился, был Карпов. Заметив Сергея, он быстро пошел ему навстречу.

Вот уж с кем не хотелось Сергею встречаться! Сейчас начнет извиняться… Дескать, не знал, что вы в облисполкоме… Подвел ты меня…

– Съездил, ябедник, в облисполком? – злобно и тихо сказал Карпов, подходя вплотную. – Доложил уже, сволочь!

В первое мгновение Сергей словно онемел. И лишь когда Карпов повернулся и пошел обратно, он опомнился.

– Теперь я вижу, правду о вас говорили, что вы подлец. И людям об этом скажу, – еле сдерживая себя, сказал он вдогонку Карпову.

– Ха! Поверят тебе, молокососу!

Вставал Сергей рано, до завтрака набрасывал планы работ на день, подписывал наряды, проверял ремонт мебели, а после девяти часов, когда в школу приходил бухгалтер, оформлял денежные документы и после этого шел к строителям.

Несмотря на сопротивление Карпова, ремонт начали и он шел полным ходом. Секретарь райкома Масленников добился того, что соседний колхоз выделил плотников, наняты были каменщики и завезен строительный материал. Можно было надеяться, что ремонт закончится к сроку.

Завхоз давно жаловался, что крыша большого здания начинает протекать, и сегодня, выбрав свободную минуту, Сергей вместе с ним полез на чердак. Спускаясь оттуда, он увидел во дворе три подводы. На одной из них сидел техник-строитель райкомхоза. Он подал Сергею записку от Ивлянской.

– Ивлянская? Разве она приехала?

– Прикатила вчера вечером.

Записка была короткая и категорическая: «Выдайте заимообразно райкомхозу имеющиеся у вас известь и алебастр».

– Извести у нас нет. Всю загасили. Алебастр нам самим нужен. Кстати, когда вы вернете паклю, которую вы взяли тоже заимообразно по распоряжению Ивлянской?