Текст книги "Эрбат. Пленники дорог (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 77 страниц)
Ничего не понимаю!
Глава 26
Домой к Райсе мы вернулись во второй половине дня, нагруженные покупками. До того мы долго ходили по лавкам, рынка и магазинчикам, приобретали мальчишкам одежду на зиму. Парнишки останутся здесь, и нам следует заранее позаботиться о том, чтоб у Райсы с ними было немного меньше забот хотя бы насчет их одежды.
Мы уже поговорили с Райсой насчет ребят. Она была совсем не против оставить их у себя.
– Пусть живут – сказала она. – Им лучше, и нам с дочкой веселей. Я уже троих парней вырастила, так что еще с двумя как-нибудь управлюсь. А места в доме на всех хватит.
К сегодняшнему дню Даян, кажется, немного успокоилась. Она больше не плакала, но вставать на ноги хотя бы ненадолго все еще отказывалась наотрез. Ей было страшно. Девочку можно понять: столько лет мечтать о том, что будешь как все соседские дети, привыкнуть передвигаться в коляске – и вдруг все это может осуществиться наяву! А вдруг все это окажется неправдой… Тогда уж лучше потянуть это время, пока не наступит разочарование… И сейчас ей все казалось настолько непривычным, она чувствовала себя, как говориться, не в своей тарелке. Ну, Райса, тебе еще предстоит немало труда, чтоб преодолеть страхи и боязнь Даян, суметь убедить ее ходить самостоятельно. Не сомневаюсь – Райса сумеет это сделать.
Я до последнего оттягивала неприятный миг. Нравится мне это, или нет, но надо было сообщить матери Зяблика о гибели ее сына. Нам предстоял тяжелый разговор. И еще мне хотелось посмотреть в глаза женщине, не вставшей на защиту своего ребенка.
К нужному дому нас вели Лис и Толмач. Позади остались шумные столичные улицы, пошли места победней и потише. Я бы, без сомнения, в очередной раз запуталась в переплетениях улиц и переулков, но мальчишки уверенно вели нас в нужном направлении.
Как я поняла, раньше Зяблик жил в Рябиновке. Уже по названию чувствовалось, что когда-то здесь было полным-полно рябин. Впрочем, в здешних местах их и сейчас хватает. Взгляд постоянно натыкался на деревья с начинающими краснеть гроздьями. Хорошо здесь, во всяком случае мне нравится. Тихое место, где можно спокойно жить, растить детей… Почти у каждого дома стоит скамейка, где по вечерам усаживаются люди, куда приходят соседи обсудить последние новости. Невысокие дома с маленькими садами и огородами, куры, гуляющие вдоль палисадника… Вон, даже пара поросят копается в траве… На какие-то мгновения мне даже показалось, что я вновь оказалась в своем родном поселке.
Дело к вечеру, старики сидят на лавочках у ворот, играют дети, люди после работы идут по своим домам… Район находится ближе к окраине Стольграда. Живущих здесь людей богатеями не назовешь, но и на голытьбу никак не тянут. Как я поняла из пояснений мальчишек, здесь в основном жили отставные солдаты, мелкие лавочники, ремесленники, мастеровые…
– Вот дом Зяблика – остановился Толмач.
– Ты уверен?
– Спрашиваешь! – обиженно фыркнул мальчишка. – Конечно, уверен! Нас Зяблик сюда пару раз приводил, издали свой дом показывал. Так что я это место запомнил.
– Приводил, значит…
– А то!.. Правда, тогда стояли мы куда дальше отсюда, вон там, у тех кустов. Ближе к дому Зяблик подходить боялся. Говорит, если отчим его увидит, то убьет… Вот его, отчима, Зяблик очень боялся.
– Нам еще тогда Зяблик говорил, что когда его отец был жив, то к тем двум березам, что растут у них во дворе, в хорошую погоду привязывали гамак, и они там качались – добавил Лис. – А еще на скамейке, что стоит у ворот возле их дома, верхняя доска сломалась. Отец Зяблика как раз собирался ее починять, когда у него сердце прихватило… Так подле этой скамейки он и умер внезапно…
Понятно… Крепкий дом, правда, не очень ухоженный. Я привычно отмечала: не помешало бы забор подправить, облупившуюся краску обновить, да и ставень на одном из окон висит на одной петле… Отчим Зяблика, что, этого всего не замечает? Чем же, интересно, таким важным он занимается, если у него руки до хозяйства не доходят?..
Мы заранее договорились, что разговаривать с матерью Зяблика буду я, а Кисс и ребята постоят рядом, по возможности не вмешиваясь в нашу беседу. И я обещала сдерживаться в этом разговоре, не допускать крика и шума. Кисс, правда, услышав подобное, лишь ехидно ухмыльнулся, но ничего говорить не стал. Но и без того было понятно, что он имел в виду: ну-ну, мол, поглядим на твои обещания…
Поколебавшись, я вошла в ворота. Парни вошли вслед за мной. И мне вновь на мгновение показалось, что я нахожусь в своем поселке: там у некоторых небогатых людей были такие же маленькие дворики с гуляющими по траве курами… И у нас так же у сарая до середины вкапывали в землю деревянные бочки для воды…
Совсем молодой мужчина, сидящий у дома на скамейке с кувшином пива и связкой вяленой рыбы… Вполне довольный жизнью парень с холеными усиками на упитанной морде. Одет в дорогую одежду, а его новенькие сапоги из тонкой кожи стоят не меньше, чем зарабатывает за месяц работы хороший гончар. Отчего-то у меня с первого взгляда создалось впечатление, что этот мужик – типичный захребетник. Неужели парень с пивом и есть отчим Зяблика? Надо же, я представляла себе мужчину постарше. А этот парень слишком молод, да и рановато в его возрасте проявлять такую жестокость к детям. Хотя, если судить по его наглой самоуверенной физиономии, то следует признать – от такого можно ожидать чего угодно.
Мужик, в свою очередь, посмотрев на меня и покосившись на стоящих за моей спиной Кисса и мальчишек, поинтересовался без особого интереса:
– Чего надо?
– Надо бы с хозяевами поговорить – сказала я.
– Ну, я хозяин и есть – отхлебнул из кружки мужик. – И зачем я вам понадобился?
– Мне бы хотелось с хозяйкой поговорить. Она дома?
– А где же ей быть? Здесь где-то вандалается. Эй, – повысил голос парень, – эй, жена, тут тебя спрашивают.
На крыльцо вышла женщина, вытирающая мокрые руки полотенцем. Худая, с невыразительным лицом, на вид куда старше своего так называемого мужа. Она недовольно уставилась на нас: что, мол, пришли, я вас не знаю и не звала… Неужели это и есть мать милого Зяблика, чудесного кудрявого малыша?
– Вы кто такие? И что вам надо?
– Вообще-то мы к вам – шагнула я навстречу женщине. – Я насчет вашего сына…
– Какого сына? – взвилась женщина. – Ничего не знаю! Мой бездельник давно убежал куда-то из дома, и с той поры глаз не кажет! Где шляется, с кем – не знаю! Если он что у вас украл, то я за то не в ответе!
– Сбежал, говорите? А может, вы его выгнали?
– Это он вам такое сказал? Врет! Никто его не гнал! Сам сбежал!
– Слышь, краля, – сунул мужик себе в рот полоску вяленой рыбы, – слышь, ты чего у нас позабыла?
– Что позабыла? – повернулась я к нему – Да вот хочу тебя спросить: это ты ребенка из дома выгнал?
– Слышь, краля, пасть захлопни, а не то я сейчас и тебя отсюда выгоню. Вместе с твоим мужиком и с твоим выводком.
– Что вам здесь надо? – стала повышать голос женщина.
– Я пришла к вам с плохой вестью. Понимаю, вам, как матери, страшно будет услышать подобное, но… Ваш сын погиб. Его убили.
Лицо у женщины дрогнуло. Как бы сознание не потеряла от подобной вести… Но помолчав немного, женщина произнесла тихим голосом:
– Нет…
– К сожалению, это горькая правда.
– Погиб… Если это правда… Что ж, значит так угодно было Высоким Небесам.
– Ты что, глухая? Или не поняла? – теперь уже я повысила голос. – Твой сын погиб! Его убили!
– Я слышала. И я не глухая. Теперь буду знать… Если это все, что вы хотели мне сказать, то уходите.
– Эй, вы, потише там орите – вмешался мужик, сдирая чешую с рыбы. – Дайте спокойно посидеть. Охота нашла глотку драть – идите за ворота!
– Вы что, не хотите даже узнать, как погиб ваш сын? – я старалась не обращать внимания на этого человека. – И где это случилось?
– Ты чего развопилась? – мужик снова налил себе в кружку пива из кувшина. – Не твой ведь парень помер. Вон их каждый год сколько на небо уходит… Одним больше…
– Что?
– Что слышала! Разоралась, как оглашенная! Заняться больше нечем?
– Я сказала, что сын этой женщины умер… И в том, что произошло с ребенком, есть немалая доля вашей вины! – я чувствовала, что до этих людей не доходят мои слова, и злость начинает потихоньку разгораться во мне пока еще тихим огоньком… Вон, и Кисс, хотя не произнес ни слова, а начинает тревожно поглядывать на меня.
– Тоже мне, беда великая! Этот щенок на меня все время волчонком глядел, по папаше слезы проливал, да жрал в три горла!
– Прежде всего это человек, а не щенок!
– Конечно, не щенок – согласился парень, обсасывая оторванный рыбий плавник. – Из щенка можно собаку выкормить, на цепь посадить, и она дом сторожить будет. А от этого дармоеда какой прок? Один убыток. Только скулил постоянно, да соседям на меня жаловался, плел невесть что, а те и рады насчет меня свои языки почесать! Это что, ничего не значит? Интересуешься, с чего я его за ворота выставил? Да на кой он, шкет мелкий, мне нужен? Это даже его мамаша поняла, и со мной согласна была. Полностью. Вот и вытолкал его, сопляка этого, в три шеи. Кому он сгодится, тот пусть его, засранца, себе и подбирает. А раз он помер, так это даже лучше – отныне и забот нет. И с чего это ты устроила тут вопли на всю Рябиновку? За своими семейными лучше приглядывай. Я ж не спрашиваю у тебя, краля, отчего твои выпоротки ни на тебя, ни на твоего мужика нисколько не похожи. Нагуляла, поди, невесть от кого, а мужу наплела басен с три короба! Он, дурак такой, уши и развесил… Слышь, мужик, поинтересуйся у своей бабы, отчего это ваши сопляки в проезжего молодца удались, а не на тебя мордой смахивают!
– Что? – я уже с трудом сдерживалась. – Что ты сказал?
– А что, разве не так? Что, правда глаза колет? – мужик довольно ухмыльнулся. – А насчет того засранца, что сбежал, да помер где-то… Слышь, краля, если ты такая жалостливая, то дай денег – поминки по нему справим. Погуляем! – и мужик снова взялся за кувшин.
Чувствуя, как на меня наползает с трудом сдерживаемая волна холодного бешенства, и с трудом отодвинув ее в сторону, я шагнула к скамейке, вырвала из рук мужика кувшин и с силой опустила на его голову это изделие местных гончаров. Затем схватила растерявшегося мужика за отвороты мокрой рубахи и рывком сорвала его со скамейки.
– Погуляем, говоришь?! – зашипела я, глядя в растерянное лицо мужика. – Как бы у тебя эта гулянка поперек горла не встала! Это же ты, ты ребенка из дома выгнал! Если б не ты, дерьмо, то он был бы жив!
– Убивают! – внезапно завопила до того молчащая женщина, и, сбежав с крыльца, вцепилась в меня. – Отпусти его, слышишь!
Ах, вот даже как! Я почти что отшвырнула в сторону растерянного мужика и повернулась к женщине. Баба была в ярости. Только вот скорби о погибшем сыне у нее было не заметно. Куда больше беспокойства о молодом муже…
– Ты что, не поняла? У тебя сына убили, а тебе до того что, и дела нет?!
– А это не твое дело! Убирайся отсюда!
– Не волнуйся, уберусь, ни за что здесь не останусь! Только вначале ответь мне, почему ты не защитила своего сына от своего так называемого мужа?
– Не твое дело! Ты пришла, сказала что хотела – и ладно! А теперь вам пора и честь знать. Вон отсюда!
– Я тебе уже сказала – уйду, не беспокойся! – я сдерживалась, хотя от такого разговора волна темной злобы снова стала подступать ко мне. – Только вначале ответь, отчего ты сына на этого кобеля паршивого променяла?
– Чего, самой не ясно? – взвизгнула баба. – Допрашивать она меня вздумала! Я, может, не могу жить одна! Да и не хочу! Ты себе вон какого парня отхватила, а мне что, нельзя? Вон он у меня какой красавец писаный, не хуже твоего!
– Сравнила волка с крысой! Да на кой тебе этот поганец сдался? У тебя был сын, ты понимаешь – сын, а ты сменяла его на этого…
– Не твое дело, поняла? Мужиков на всех не хватает! То война, то мор, то еще что!.. Мне что, одной оставаться? Хватит, нажилась уже с больным мужем! Сколько лет его болячки лечила, аж до сей поры с души воротит!.. Во как надоело! Убирай за ним, ухаживай, следи!.. Теперь для себя пожить хочу! Что, не имею права?
– Как хочешь, так и живи! Это не мое дело! Но я тебя, дрянь, спрашиваю: как ты могла ребенка из дома выгнать?
– Мой сын, как хочу, так и воспитываю! Ты меня не учи, а лучше за своими короедами смотри. И за мужем приглядывай, а не то уведут! А детей себе я еще нарожаю! Ну, помер парень, ну, жалко, только вот тебе до всего этого не может быть никакого дела! И пошли все со двора, жалельщики! Вон, и ворота не закрыты! Давайте, идите отсель!
– Нарожаю, говоришь… И не мое, значит, дело… – я, с трудом сдерживаясь, шагнула к женщине, и та, что-то разглядев на моем лице, испуганно отступила назад. – Ладно. Согласна. Не мое. Только вот это тебе от меня на память – и я отвесила бабе такую оплеуху, что та чуть ли не кубарем покатилась по земле, взвыв при этом дурным голосом. Интересно, чего в этом вое больше: испуга, обиды или жалости к себе?
Так, а где же второй, это индюк неощипанный, муженек молодой? Надо же, какой герой – за пивную кружку схватился! Больше того: попытался было швырнуть ее в меня, храбрец этакий! Вот только с перепуга он не сумел размахнуться, как положено, и тяжелая глиняная кружка пролетела далеко в стороне от моей головы.
– О, вот уж о тебе-то, милок, я точно не забуду! – подошла к старающемуся отползти в сторону мужику и за шиворот подняла его на ноги. – Постараюсь, чтоб и ты меня крепко запомнил. Навсегда. Так что прими лично от меня. На долгую память – и я несколько раз с силой врезала ему коленом между ног. Честно скажу: жалеть его я не стала. Во всяком случае, помнить кое о чем он будет всю оставшуюся жизнь, причем о многом мужику придется вспоминать с тоской… Надеюсь, Зяблик ничего не имел бы против такого моего поступка…
– А теперь послушайте меня вы оба – сказала я, глядя на подвывающую бабу и ее молодого мужа, который лежал согнувшись на земле и не мог даже вздохнуть. – Запомните: отныне ни у одного из вас не будет детей. Никогда. Если сумеете отмолить ваш грех, который вы совершили в отношении ребенка, если смилостивится Пресветлая Иштр над вашими грешными душами – что ж, ваше счастье, может, дети у вас когда и будут, а так… Не достойны вы иметь детей ни сейчас, ни в будущем.
– Я не виновата – всхлипнула женщина. – Это он выгнал…
– А ты не возражала. Слова поперек ему не сказала. Знаешь: мужики приходят и уходят, а наши дети остаются с нами. Но тебя отныне это касаться не должно. Твой ребенок, чудесный мальчик умер, а других тебе уже не дождаться… Ты, так называемая мамаша, даже не поинтересовалась, что же с твоим сыном произошло…
В этот момент заскрипели плохо смазанные петли на воротах, и на двор вошли несколько человек. Как видно, их привлекли шум и крики. Судя по всему – соседи. Конечно, в таком тихом месте любой семейный скандал становится общим достоянием. Естественно, как же тут не пойти с разборками. Мало ли что…
– Ну, что тут опять у вас происходит? – заговорил седой мужчина. – Отчего опять шумите? Соседка, почему у вас каждый день крики?
– Помогите, убивают! – снова взвыла женщина. Как видно, появление соседей придало ей храбрости. – Это она, это все она! Вот эта сумасшедшая баба меня чуть не убила! И моего мужа тоже! Глядите, люди добрые, что она со мной сделала! Вы только посмотрите! – тут женщина отняла руку от левой стороны лица, и продемонстрировала всем кровоподтек, набухающий на глазах и отчетливо наливающийся багровым цветом. – И мужа моего чуть не убила! А ведь пыталась!..
Но вопреки призыву женщины соседи не собирались сломя голову бросаться ей на подмогу. Больше того: никто не накинулся на меня с вопросами. Люди просто стояли, ожидая объяснений. Что ж, можно и сказать.
– Мы пришли к ней, к этой… бабе, хотели сказать, что у нее сын погиб. А ей хоть бы хны. Вот я и не сдержалась…
– Как погиб? – ахнула одна из подошедших женщин. – Где? Когда это случилось?
– Недавно. А что случилось, и как произошло – про то вам лучше не знать. Крепче спать будете. Вы, если я правильно поняла, соседи этих… Так что же вы в свое время ребенку не помогли, а? – и не слушая ответа я прошла к воротам, мимо стоящих людей. Кисс и мальчишки, которые за все это время не произнесли ни слова, последовали за мной. Надо поскорей уйти отсюда, а не то сорвусь…
Я шла, почти бежала, стремясь как можно быстрее уйти отсюда, из тех мест, где выкинули из памяти славного малыша… Кисс и мальчишки шли за мной, ничего не говоря. И что тут скажешь? Шла, и ругала себя: зачем, ну зачем я сюда приходила, на что надеялась?! Неужели на то, что мать и отчим Зяблика раскаются в содеянном? Если так, то я совсем не знаю людей. Так, главное для меня сейчас – не натворить глупостей…
– Погодите – раздался за нашими спинами женский голос. – Да постойте же!
Нас догоняла женщина, та самая, что спрашивала, как погиб Зяблик. А этой что надо? Я сейчас далеко не в добром настроении и отнюдь не в том состоянии духа, чтоб выслушивать чьи-то запоздалые объяснения.
– Постойте… – женщина запыхалась, догоняя нас. – Скажите, что с ним случилось? Как он погиб?
– Кто?
– Карон.
– Не знаю такого – отрезала я.
– Зяблик как-то сказал, что его зовут Карон – подал голос Лис.
– Зяблик… – губы женщины тронула улыбка, а из глаз покатились слезы. – А что, и верно… Похож…
– Я не поняла, что вам от нас надо? Говорить о… Зяблике ни с кем из вас я не хочу.
– Не уходите! Я знаю, слова тут не помогут, но… Видите ли, когда мальчика выгнали из родного дома, то он, в основном, жил у меня. Если б не этот оглоед, его отчим… У меня все одно своих детишек пятеро, а младшенький – тот и вовсе был с Кароном одного возраста. И Карон… Он такой хороший ребенок, добрый, ласковый…
– Был.
– Что? А, да, конечно… Был… Карон как пропал, так мои детки его все ищут. Где только не бывали, да все без толку! Надеялись, что вдруг он домой вернется… Мы даже к стражникам обращались за помощью, да только все напрасно… Если б Карона отыскали, то я бы его у себя оставила. Такой ребенок хороший, а с моим младшеньким они вообще были не разлей вода! Как я сыну скажу, что Карон умер? Он же его каждый день ждет… Вот беда какая!
– Если дело обстояло так, как вы говорите, то отчего же вы раньше ребенка у себя не оставили?
– Так он все время к матери рвался – любил ее… Не могла я его удержать. Вот его этот… В общем, чуть не убил. Вот Карон и сбежал. Испугался, видно, здорово…
– Убить такую мать надо… А отчима – тем более!
– Мать Карона… Даже не знаю, что с бабой в последнее время произошло! И сынок-то у нее был долгожданный, долго они с мужем ребенка вымаливали. Только вот как умер у нее муж, так баба и задурила. Все твердила, что не хочет оставаться без мужа… А всегда найдутся желающие обзавестись домиком в столице, особенно если у самих в кармане пусто. Да и денежки у вдовы водились… Вот и приглядела она себе этого молодого кобеля, даже сына на него променяла! Одно слово, что муж! Мало того, что этот так называемый муж значительно моложе ее, так он еще и подружку на стороне имеет, чуть ли не в открытую к ней ходит! А эта безголовая клуша все терпит, и лишь одно твердит: зато я при муже, не в пример вам!.. Да по мне так уж лучше одной жить, чем с тем, кого она к себе в дом привела!..
Не знаю отчего, но мне вдруг вспомнилась сестрица. Она тоже готова была отдать все ради своего мужа, никчемного человечишки… Но сестрицу я оправдывала: любовь у девки к молодцу-красавцу, а тут… Нет, о чем таком я думаю?! Да их даже рядом нельзя поставить, сестрицу и эту женщину!.. Или все же можно?.. Пресветлые Небеса, не допустите, чтоб с сестрицей произошло нечто подобное! Ведь она у меня совсем неразумная, несмотря на свой возраст! Прав был Кисс, когда говорил, что в семьях, где есть батт, многие дети вырастают совсем неприспособленными к жизни…
– …И за Кароном мы бы, соседи, приглядели – продолжала женщина. – Тут, считай, все старожилы, хорошо знаем друг друга. У меня Карон и жил, когда его из дома прогнали. Да только однажды муженек новоявленный парнишку вечером подстерег и убить хотел. Как видно Карон сильно испугался – иначе бы не убежал. Мы, соседи, чуть ли не всем скопом ходили к матери Карона, стыдили ее, да только все без толку. Молодой муж для нее весь свет застил… Мы и с ним пытались говорить, да куда там! Лишь усмехался да твердил: мой дом, что хочу, то и делаю! Вы, мол, мне не указ… Что мы могли сделать? Ничего…
– А ваш муж как к Зяблику относился? Он соглашался его оставить?
– Нет у меня мужа. Погиб. Младшенький-то у меня родился чуть ли не через полгода после смерти мужа. Оттого я и назвала сына так же, как его отца звали – Свиар. А насчет Карона… Я ведь как считала: где пятеро, там и шестому место отыщется. Скажите хотя бы, когда мальчик погиб… Я не просто так спрашиваю: хочу знать, когда за его душеньку свечки в храме ставить, как поминать…
Мне стало неудобно. И с чего я накинулась на женщину? Похоже, известие о гибели Зяблика ее действительно расстроило. В отличие от так называемой мамаши…
Удивительно, но злоба, до того все еще бурлившая во мне, от покаянных слов женщины стала понемногу гаснуть. Интересно… Подобное также стоит запомнить на будущее…
Более внимательно посмотрела на женщину. Светловолосая голубоглазая женщина среднего роста… Обычная внешность уроженки нашей страны. Сорока лет ей, пожалуй, еще нет, но судя по натруженным рукам работать ей приходилось немало.
– Так, говоришь, пятеро у тебя? – примирительным тоном спросила я.
– Да. Три сына, две дочки. Старший уже большой, тоже хочет в армию пойти, как его отец, но я не пускаю. Хватит с меня одного погибшего…
– Муж у вас как погиб?
– На войне, в Харнлонгре. Он в армии нашего Правителя служил. Вот и послали их туда, за горы, для помощи в войне против Нерга. Ну, а там их колдуны и сожгли.
– Как сожгли?
– Не знаю. Говорю же: колдуны Нерга к тому свою руку приложили. Тогда много людей погибло. Отряд, в котором муж был, считай, полностью сгинул. Такие вот дела…
– Погодите… Когда, вы сказали, это случилось? – у меня от неприятных предчувствий забилось сердце.
– Лет шесть назад, или вроде того… Я ж говорю, что через полгода после гибели мужа у меня младшенький родился. Свиар так и не узнал, что у него еще один сынок имеется. Даже не знаю, где моего мужа похоронили…
– А что вам позже сказали? Ну, насчет гибели мужа?
– Да что они могут сказать? – вздохнула женщина. – Колдуны, говорят, внезапно объявились, а командир отряда, мол, неопытный был… А Свиар его, этого командира, всегда хвалил. Парень, говорил, хоть и из высокородных, а солдаты готовы были за ним хоть куда…
– Скажите, а муж вам не говорил, как его, того командира, звали?
– Говорил, да только я не помню. Сколько лет с той поры прошло… Знаю только, что он был княжеского рода, и что погиб вместе со всеми. Тоже сгорел заживо…
У меня упало сердце. Таких совпадений не бывает. Их просто не должно быть! Да что же это такое! Вспомнился рассказ Вена про то, как Гайлиндер погиб вместе со своим отрядом в Харнлонгре. Он тоже сгорел заживо… И по времени вполне подходит… О Высокое Небо! Нежели речь идет о Гайлиндере, и о его гибели? Как могли Небеса так скрестить наши пути?!
– А вас как звать? – спросил женщину Кисс.
– Можно и без вы… Я ж не из высокородных. А звать меня Кир. Кирен.
– Кирен, вот, возьми! – судорожно выгребла из кошеля все золото, что там было. – Возьми, не отказывайся. Поминки справь по Зяблику.
– И свечи в храме за него ставь весь год – Кисс тоже протянул женщине горсть золота. – Сделай все, как положено, и Пресветлая Иштр не обойдет тебя своей милостью.
– Да вы что! – ахнула женщина. – Этих денег хватит ставить свечи на много лет вперед! Я не могу взять столько денег!
– Кирен, вы вот что сделайте – вздохнул Кисс. – Как положено по обычаю, ставьте поминальные свечи в храме за парнишку год. А на оставшиеся деньги купите что-либо своим детям. Ну, как на память о Зяблике, что – ли…
– А вы сами отчего не сходите в храм? Заказали бы заупокойную молитву…
– Не могу – покачала я головой. – Я обещала его защитить, и не сумела…
– Иногда мы не виноваты в том, что не можем выполнить обещанное.
– Знаю, только мне от этого ничуть не легче.
– Понимаю. Я вон тоже своим детям говорила, что их отец вернется, да вот не получилось. И Свиар, когда в Харнлонгр с отрядом уходил, тоже нам всем обещал, что вернется…
– Кирен, дело еще и в другом. Не знаю, как примет мои молитвы Пресветлая Иштр: чужой крови на моих руках скопилось изрядно… Вам не страшно такое слышать?
– Нет – покачала головой Кирен. – Мне отчего-то кажется, что вы не из простых людей… К страже, должно быть, какое-то отношение имеете, а там свои дела творятся, о которых другим лучше не знать. Я уже насмотрелась на таких… Проживает у нас в Рябиновке несколько стариков из тех, что по молодости служили в тайной страже. Внешне вроде обычные люди, но поговоришь с ними… Отличаются они от прочих… Вы хоть скажите, как вас звать? От чьего имени свечи ставить?
– От своего… пожал плечами Кисс. – А наши имена… Лиана и Дариан.
– Так вы из высокородных?
– С чего это вы так решили?
– Имена такие…
– Обычные имена. А ребятишек зовут…
– Мы сами за Зяблика свечи ставить будем – перебил меня Толмач.
– Да, конечно…
– И все же, кто вы такие? – не удержалась Кирен. – Из каких будете? Уж простите бабу, то уж очень вы не похожи на тех, с кем я привыкла общаться… И держитесь по-иному, и ведете себя как-то не так… Я вначале думала, что вы из высокородных, а если вы утверждаете, что это не так…
– То не знаете, что и думать? – улыбнулся Кисс. – Ладно. Открою секрет. Таких, как мы, называют пленниками дорог.
– Да ну вас! – чуть улыбнувшись, махнула рукой женщина. – И все же вы или из стражи, или же те, кого ловцами удачи называют. Мне о таких покойный муж рассказывал…
– Правильно вам муж рассказывал. И вы все правильно поняли…
Рябиновка осталась далеко позади, и мы вышли на берег реки. Мне никак не хотелось возвращаться назад, в шумный и людный город. Тут потише, хотя на реке хватает самых разных суденышек, от рыбацких лодок до тяжело груженых кораблей. Уплыть бы на одном из них как можно дальше, но нельзя…
Удивительно: тут сравнительно тихо, а чуть дальше, начинаются пристани для торговых судов, там вовсю кипит жизнь…
У меня было тяжело на душе, а если точнее, то мне было плохо. Лучше бы я не ходила к матери Зяблика! И рассказ Кирен о погибшем муже всколыхнул многое из, казалось бы, давно забытого. Наверное оттого я не находила себе места…
– Лиа, что случилось? – Кисс, как обычно, был очень наблюдателен. – Ты как узнала о муже Кирен, просто с лица спала…
– Я…Я не знаю, что и подумать…Такие совпадения в жизни просто так случаться не могут…
И я рассказала Кису и мальчишкам про то, о чем никогда не говорила раньше: об Эри, о Гайлиндере, про то, какой это был замечательный человек, и о том, что с ним произошло. Поведала и о том, что рассказал мне Вен о причине возможной гибели отряда, о его подозрениях насчет князе Айберте… Наверное, мой рассказ был излишне эмоциональным, но я просто не могла сдерживаться! Слишком много накопилось у меня в душе и требовало выхода хотя бы таким путем…
Против моих ожиданий, Кисс к услышанному отнесся на удивление спокойно. Чуть помолчав, сказал:
– Понятно… Ну, в жизни случается многое из того, во что сложно поверить. Кстати, ты же сама рассказывала мне о том, что когда-то по просьбе той самой старой ведьмы (которую ты так любишь) изготовила тарбунг…
– А, то кружево…
– Ладно, пусть будет кружево. Я слышал от знающих людей, что настоящий тарбунг перехлестывает людские жизни так, как считает нужным. Это переплетение нитей хотя и является оберегом, но, тем не менее, как-то связано со Светлыми Богами, которые через него влияют на многое в нашей жизни так, как считают нужным. Так что в твоем рассказе я не нахожу ничего удивительного. От тарбунга можно ожидать куда большего…
– Уж куда больше! С меня хватит и того, с чем я уже столкнулась.
– Э, не говори! Если правда хоть часть из того, что говорят о тарбунге, то он способен на такие переплетения человеческих судеб, что мы не состоянии даже представить себе! Впрочем, я, кажется, уже начинаю представлять…
– Ты о чем?
– Да так, о своем… Не обращай внимания.
– И все же?
– Так ты считаешь, что муж Кирен был одним из тех солдат, что служили в отряде, которым командовал тот парень, Гайлиндер? – ну вот, Кисс опять не ответил на мой вопрос, перевел разговор на другое.
– Да, очень похоже на то. И по временным срокам вполне подходит. Вен сказал, что это произошло лет шесть – семь назад…
– Я слышал о той истории. В то время я еще служил в тайной страже. Не поверишь, но я даже помню того парня, Гайлиндера. Видел его несколько раз. Правда знакомы мы с ним не были. Помнится, что это был, и верно, располагающий к себе человек. Точно не скажу, но по приказу Вояра, кажется, проводили расследование по поводу этой крайне неприглядной истории, связанной с гибелью отряда. Как видно, ничего не нашли. Или просто не за что было уцепиться…
– Одно дело, если ты просто слышишь историю о гибели какого-то отряда. Но к этой истории у каждого из нас будет совсем иное отношение, если сталкиваешься с людьми, каким-то образом причастными ко всему этому… Четыре сотни погибших, сгоревших заживо… Ужасно!
– Согласен. И ты все время думаешь, что князь Айберте имеет какое-то отношение ко всей этой истории?
– Вообще-то так считал Вен. Но когда я вспоминаю кое-какие детали, вроде того, что герцог Стиньеде жил в доме князя, да и наш с тобой общий друг (чтоб он сдох!) Канн-Хисс Д'Рейурр там его частенько навещал… А это очень осторожные люди, и к человеку, в котором не уверены или которого крепко не держат в своих руках… В общем, туда они не сунутся. Но в таком случае сам собой напрашивается вывод: на чем-то они должны были крепко подловить князя! И история с погибшим отрядом сюда вписывается как нельзя лучше.
– Лиа, это не доказано. В противном случае, можешь мне поверить, князь бы не отделался простым удалением со двора, пусть даже для поправки внезапно ухудшившегося здоровья. Ему прописали бы несколько иные… рецепты.
– Но четыре сотни погибших!..
– Не стоит обвинять кого бы то ни было без серьезных доказательств.
– Ты прав…
– Лиа, а что ты будешь делать дальше? – встрял в наш разговор Лис.
– Мне бы и самой не помешало знать, что… Ребята, скоро я должна буду уехать.
– Куда?
– В Нерг. Сами знаете, зачем… Храм мне там один посетить очень хочется… Правда, опасение имею: как бы мне там по шее не накостыляли! А то и еще что похуже сделали…
– Мы с тобой!
