355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Веда Корнилова » Эрбат. Пленники дорог (СИ) » Текст книги (страница 40)
Эрбат. Пленники дорог (СИ)
  • Текст добавлен: 5 апреля 2018, 01:00

Текст книги "Эрбат. Пленники дорог (СИ)"


Автор книги: Веда Корнилова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 77 страниц)

Не знаю, сколько прошло времени до того, когда ко мне стал возвращаться силы, и я сумела доползти до стены, и, опираясь на нее, сесть там. До меня доносились голоса заключенных, которые требовали вышвырнуть отсюда эрбата… Да, бывшее еще совсем недавно благожелательное отношение окружающих ко мне растаяло, будто дым… Стражники лениво отбрехивались: мол, как только прикажет начальство, так они тянуть не будут, живо очистят камеру – им тоже эрбата в камере держать не с руки…

Люди в закутках угомонились не скоро. Еще бы – такая новость! Есть о чем поговорить, что пообсуждать… Не каждый день такое увидишь и услышишь! Тишина в застенке установилась лишь глубокой ночью, не раньше. Я по-прежнему сидела, уткнувшись лицом в колени. Мне было даже страшно представить о том, что я вытворяла, пока была в беспамятстве! А про то, как я при этом выглядела… О нет, хотя бы об этом думать не стоит, а не то мне станет еще хуже, хотя хуже, кажется, уже некуда!

Может, прав был Дан, когда просил меня не ходить вместе с ними во дворец? Не знаю… Все одно прятаться от тайной стражи мне было негде, а без моих слов рассказ ребят о произошедшем с ними по дороге в Стольград был бы неполным. Ладно, не стоит отчаиваться, посмотрим, что будет дальше… А вот мальчишку – соседа, того, что убили прямо на моих глазах – вот его жалко до слез… Ведь есть у него где-то родные, близкие, кто-то же его любил, заботился о нем…

О чем я думаю? – с внезапной злостью подумалось мне – какие у него могут быть родные, какая любовь?! Сделать из крепкого, здорового парня раба своей семьи, существо, которому, даже несмотря на его отменное здоровье и доброе отношение ко всем, живущим на этом свете, в лучшем случае отмерено не более тридцати лет безрадостной жизни? Скоты! Как можно так поступить со своими близкими, родными людьми?! Кровная родня называется… А если бы с ними кто поступил так же, как они с этим несчастным парнем? Они что, ни во что не ставят человеческую жизнь? Или в той далекой стране, откуда был родом этот парнишка, превращать своих детей в баттов считается в порядке вещей? Эх, видели бы они, эти родственники, с чьего желания он стал таким, видели бы они, как страшно погибают те, кто по их воле становятся эрбатами! Наверняка, кое – кто бы призадумался, стоит ли губить своего ребенка…

Впрочем, стоит признать, что здесь я неправа. На родине этого парня подобные сцены убийства эрбатов наверняка видели сотни раз, и все равно это вряд ли останавливает людей в стремлении облегчить себе жизнь за счет других, пусть даже родных. Привыкли за века использовать семейных рабов, и, очевидно, это считается у них естественным и правильным. Безотказные и бесплатные рабочие руки ценятся куда выше возможных страданий человека в будущем… Каждый надеется, что превращенный в батта таким навсегда и останется, что минует их чаша сия: увидеть, как на твоих глазах спокойный и безответный человек превращается в эрбата, теряя при этом разум, превращаясь в дикого зверя…

Мои родные – тому наглядный пример. Ни одной из двух эгоисток – ни бабке, ни тетке, даже в голову не пришло, что когда-то в будущем я могу стать эрбатом! Надеялись на вечно тихую, исполнительную, молчаливую домашнюю рабыню, навек избавившую их от многих хлопот. У одной в голове была вроде бы благородная цель – обеспечить заботу о больной дочери на всю оставшуюся той жизнь, а другой даже в мыслях не нужны были немалые заботы о семье сестры – там ведь только старые, малые да больные; проку от них нет никакого, но жить спокойно не дадут, свяжут по рукам и ногам… А в общем, говоря проще – ни одной из них не хотелось менять свою привычную, налаженную жизнь. Вот и нашли наилучший выход из положения, родственнички любимые – взвалить работу по уходу за больными и ответственность за их будущее на кого-то другого, пусть даже этот кто-то ребенок, родной по крови! Ведь даже в одной комнате с больной матушкой для постоянного ухода за ней, с девяти лет жила я, а не бабушка, хотя она очень любила мою мать. Это – лишние заботы. А может, бабушка просто берегла свои небольшие силы? Не знаю… Но хотя бы сиделку они могли нанять!.. А что такое жить в одной комнате с тяжело больным человеком, когда ночью от ее стонов просыпаешься каждые четверть часа и бежишь к ней – это может понять только тот, кто подобное пережил сам. А потом, ни свет, ни заря надо вскакивать, бежать по хозяйству, да работать с шитьем… Наверное, оттого я и вспоминаю свое детство как бесконечное желание сна, изматывающую работу и смертельную усталость, когда уже ничего не хочется! А еще вечное недовольство бабушки и тетки, их раздражение, упреки, унижение и ругань… Что ж, все правильно: именно так положено держаться с баттами, чтоб из воли родных не выходили. Ну, и кто они после этого?.. Ладно, про них пока думать не буду, а не то меня снова, не приведи того Пресветлые Небеса, подхватит темная волна и понесет неизвестно куда…

Я до того была погружена в свои мысли, что вздрогнула от неожиданности, услышав негромкий голос Кисса:

– Слышь, цыпа, все забываю тебя спросить: как твое имя?

Надо же – заговорил! Послать его, может, куда подальше? Но голос у Кисса нормальный, не грубый, так и мне в ответ хамить не стоит.

– Как меня звать – об этом тебе еще в поселке сказали.

– Да, сказали, что тебя звать Лия. А полное имя у тебя какое? Лиян или Льяна?

– Называй, как хочешь. Мне без разницы.

– И все же?

– Отстань! – огрызнулась я. – Сказала же: называй тем именем, какое тебе больше нравится! Мне лично все равно, как ты будешь ко мне обращаться.

– Я привык разговаривать с женщинами, зная не только их сокращенное имя, но и полное.

– Можешь со мной не вообще разговаривать. Это вряд ли интересно тебе, да и мне сейчас как-то не до бесед.

– Как угодно…

Прошла ночь, наступило утро, медленно тянулся день… Меня никуда не вызывали, ко мне никто не приходил. Интересно, почему? А должны бы… Уверена, там, наверху, что-то варится в вечном котле дворцовых интриг, и меня вполне могут добавить к этому вареву как одну из острых приправ… Только вот какую, интересно?

А пока все делают вид, что меня не замечают. Стражники, то и дело проходившие мимо, бросали, правда, иногда пару не очень любезных фраз, но без особых грубостей.

К вечеру мне до смерти надоело сидеть на месте без движения, да и усыпавшие пол моей камеры щепки, оставшиеся от разбитой деревянной лежанки, следовало убрать. В соседней камере, где вчера погиб парнишка, порядок уже навели, а у меня, конечно, никто и не подумал заняться уборкой. Даже в то время, когда какой-то заключенный, под присмотром стражников, выносил оттуда обломки дерева, то старался не подходить близко к решетке, разделяющей наши камеры. Боится…

Ни веника, ни совка мне, конечно, не дали… Ну да это не беда! Из усыпающих пол обломков древесины выбрала тот, что побольше, и с его помощью, как совком, сгребла весь мусор, устилающий пол моей камеры, в одну довольно большую кучу. Там же, среди валяющихся под ногами деревяшек самой разной длины отыскалась парочка очень острых и длинных то ли щепок, то ли обломков, оставшихся от моей разбитой лежанки. Отложила их в сторону, а потом, когда закончила убираться, воткнула эти обломки сверху в общую кучу собранного мусора. Причем сделала так, чтоб их острые, как ножи, кончики были глубоко погружены в собранные куски дерева, а вытащить эти обломки из кучи можно было сразу. Среди общего вороха мелкой древесины их на первый взгляд не отличить от прочих щепок. Зачем я их отложила? На всякий случай. Недоверчивая я стала в последнее время, а может, излишне подозрительная. Пусть острые щепочки лежат под руками, мне все спокойней будет: все же какое – никакое, а оружие под руками имеется.

А секунду мне стало смешно: я ли об этом рассуждаю, тихая домашняя женщина, которая в поселке самостоятельно не могла даже зарезать курицу? В последнее время на моей душе скопилось немало грехов, связанных как раз с тем, о чем я раньше даже помыслить не могла… А может, идею запастись оружием мне предок подсказал? Хотя нет, сама до такого додумалась. Притих предок что-то после моего приступа, голоса не подает…

Вроде простая работа – навести порядок на крохотном пятачке, а тем не менее, она помогла мне успокоиться и придти в себя. Огляделась по сторонам. Так, в соседних от меня камерах по-прежнему никого нет, а сосед напротив – Кисс сидит, прислонившись к стене и закрыв глаза. Дремлет он, что-ли? Если так, то хорошо, хотя бы не злит и с разговорами не пристает. Стражники косятся, но ничего не говорят – тоже неплохо, из себя не выводят. Может, лежанку у них новую попросить? Не на куче же щепок мне спать! Так ведь побоятся дать мне другую…

– Никак ты, цыпа, успокоилась? – внезапно подал голос Кисс. – Вижу, порядок стала наводить? Хозяйственная ты у нас женщина, как я погляжу…

– А я – то надеялась, что ты спишь – вздохнула я, поворачиваясь к нему. Он как сидел, так и сидит, но не дремлет, а смотрит на меня своими необычно светлыми глазами. Нет, чтоб поспал часиков десять, так не спится ему, злыдню! – Напрасно, как видно, рассчитывала, что не услышу твой голос. Да, а с чего это ты со мной разговаривать вздумал? Бери пример со своих соседей – молчат, прямо как воды в рот набрали!

– Была охота языком понапрасну молоть… – пробурчали откуда-то сбоку. – Да было бы с кем! Видали мы таких!.. Ежели тебе что не по нутру покажется – все решетки свернешь, а до нас, грешных, доберешься!..

– Цыпа, ты мне так и не назвала свое полное имя. Лия… Знаешь, оно мне не очень нравится, звучит несколько простовато. Мое обращение – цыпа, не нравится тебе. Ну, так как – же прикажете к вам обращаться, змеиная царица?

– Почему ты меня так называешь?

– Я тебя просто узнал тогда, ночью, на болоте… И не надо отпираться, что это была не ты.

– Нет, – покачала я головой, смиряясь с неизбежным. – Это полное вранье. Признаю: тогда, ночью, на болоте, пугала вас именно я, но узнать меня ты никак не мог. И отпираться я не собираюсь.

– Похвальная искренность! Не ожидал… Впрочем, – продолжал Кисс, – если говорить честно, то и мне стоит покаяться: тогда, ночью, у болота, и я тебя узнал не сразу. Признаюсь со стыдом, что первоначально, увидев нечто, выползающее и тумана, я струхнул вместе со всеми. Уж очень неожиданно и быстро все произошло. И рассуждать здраво о том, что случилось, сумел не сразу, а лишь после того, как прошел первый страх. Тогда-то и понял, что нас умело провели… А что касается тебя… В роли змеиной царицы выступала ты. Надо же, не побоялась! И развлекалась при этом, думаю, от души. Я еще тогда, на постоялом дворе, обратил внимание, что ты не очень хорошо видишь: то и дело прищуриваешь глаза. И та страхолюдина, что вылезла из болота, поступала точно так же… Именно на подобных мелочах люди обычно и засыпаются! А если коротко – я тебя просто узнал, почувствовал твое присутствие… Увы, не сразу. И потом… Я, хвала Сеургу, с этой тварью (я имею в виду настоящую царицу змей) никогда не встречался, да и никому из моих знакомых не выпало такое счастье, но, тем не менее… Не шло от тебя той волны ужаса, что, по слухам, всегда сопровождает появление царицы! Страх, испуг, растерянность – эти чувства присутствовали в полной мере, не спорю, но ужаса не было. И еще одно: здесь, на холодных северных болотах, змеиной царице делать нечего. Эти ваши болота и сейчас не назвать теплым местом; зимой же, в холода, как тебе самой прекрасно известно, они промерзают чуть ли не до дна. А змеиная царица, как утверждается, обитает лишь в самых жарких и влажных местах южных стран, и совершенно не выносит не то что холодной, а даже прохладной погоды. Да и никак не добраться ей сюда, за высокие горы, из тех немыслимо далеких жарких мест! Видишь, как все просто, стоит лишь немного подумать.

– Да уж, – развела я руками, – все мы крепки задним умом.

– В общем, я хотел было вернуться в ваш поселок поутру, с тобой по душам потолковать. Но люди были всерьез напуганы, стали выходить из повиновения. Мы сразу после вашего ухода снялись с места ночлега, и чуть ли не бегом отмахали по дороге большое расстояние. Все стремились убежать подальше от того места, где ты нас осчастливила своим появлением… Остановились лишь поутру, когда дорога отошла от края болот на приличное расстояние. Там еще небольшая деревушка имеется… У нее еще название какое-то растительное, все с тем же болотом связанное…

– Серые Мхи. Между прочим, такой мох растет не только на болоте, но и в лесу…

– Да мне без разницы, где он там у вас прорастает! Пусть хоть на камнях укореняется, хоть по речке плавает… Кстати, местные жители, когда мы им рассказали о ночной встрече на болоте, только посмеялись. Посоветовали пить поменьше: на трезвую голову, дескать, не спутаете местных болотниц с какими-то там иноземными змеюками! Таким разиней и обманутым идиотом я себя давненько не чувствовал! В том поселке мы устроили привал, и вот тогда выяснилось, что больны несколько человек. Серая лихорадка… Мои люди, и те, что шли в караване – все чуть не взбунтовались, пришлось порядок наводить… Признаю: шумновато было… Местные поняли, в чем дело, дымом сигнал в соседние поселки дали. Прискакали конные стражники вначале из одной вашей деревушки, затем из другой… В общем, в этих Серых Мхах путь нашего каравана завершился. Не могу сказать, что благополучно. Во всяком случае, для меня.

– А ты сам как умудрился здесь оказаться? Карантин так быстро закончиться не мог…

– Удрал через несколько дней. Тоже мне, невыполнимая задача… Я ж сказал, цыпа, что разговор к тебе появился. Особенность у меня такая: не выношу, когда бабы из меня длинноухого осла делают, да еще и посмеиваются при этом! За подобные вещи расплачиваться надо, да так, чтоб другим неповадно было впредь со мной столь пакостные шутки шутить. И в этих случаях мне становится без разницы, кем именно является тот человек, с которого надо ответ за содеянное требовать без всякой жалости… К несчастью для меня, в поселке тебя, цыпа, уже не было. Вот и пришлось, дорогая, на твои поиски пойти, в долгий путь отправиться. Давненько я так далеко за девками не бегал. Да только вот пошла полоса неудач, и в столице мне опять не повезло!.. Но ничего, цыпа, у нас с тобой расчет еще впереди…

– Погоди! Ты в наш поселок заезжал? С людьми разговаривал? Мою сестрицу видел? Как она там живет? У нее все в порядке?

Кисс усмехнулся, чуть скривив в неприятной усмешке свои тонкие губы.

– Меня всегда занимал вопрос: отчего это красивые бабы всегда вешаются на шею пустобрехам, и не обращают внимания на хороших мужиков? Цыпа, просвети! Вы с сестрой в этом смысле очень похожи друг на друга: обе красотки, и обе безмозглые. Вот тебе и весь ответ.

– Неужели так сложно ответить на простой вопрос: как она живет? Как у нее дела? Я же волнуюсь за нее!

– Сама прекрасно знаешь, или хотя бы догадываешься, как могут обстоять дела у избалованной и безголовой девицы, которая настолько влюблена в смазливую внешность полного ничтожества, что без раздумий променяла родную и преданную сестру на этого тупого дебила. Ничего хорошего там нет, и быть не может. Твоя сестра осыпает мужа деньгами, все его прихоти исполняет, а тот и рад выламываться перед ней, жалуясь на неисчислимые страдания, будто бы полученные им от тебя. Его сломанный нос для нее куда важнее, чем ты со своими заботами о ней. Хотя твоя сестра редкая красотка, да вот вцепилась обеими руками невесть в какую дрянь, и ничего понимать не хочет! Похоже, это у вас семейное – красота и отсутствие мозгов. Я просто поговорил с людьми в поселке, много чего узнал… Больше мне о твоей сестре сказать нечего, да ты и сама это понимаешь. А может, еще кем поинтересуешься? Всегда рад сообщить, что знаю…

В голосе Кисса звучали издевательские нотки. Вольгастра имеет в виду, не иначе. Конечно, мне очень хочется узнать все последние новости о его нынешнем житье, но только не от этого… И уж тем более не здесь, где так много чужих ушей! Вон, притихли все соседи по застенку, молча сидят по своим закуткам, наш разговор слушают.

– Спасибо, не надо.

– Ну, нет, так нет. Было бы предложено…

– Я тебя хотела спросить о другом, – вспомнилось мне. – Как там себя чувствует тот желтолицый? Его еще змеи покусали…

– Покусали? Однако, какое преуменьшение! Ты, очевидно, хотела сказать – искусали? Как это ни странно звучит, но он выжил. Уже наследующий день в себя пришел. Недельки через две – три будет, как новенький! Хотя здесь нет ничего необычного или странного. Как я понял, он – из служителей храма Сета, или Великого Змея, очень почитаемого в Нерге божества. Этот парень – один из тех, кого родители с младенчества отдают на служение в этот самый храм. Там эти дети живут и воспитываются в вере и почитании Сета, Великого Змея. А таким с детства прививают как стойкость к змеиным ядам, так и способность к магической защите и атаке. Съян-Ти-Фа….

– Что?

– Это его имя. Видел я кое – что из того, на что он способен. Да, умело вы его вывели из игры, а иначе… Мне вот только одно неясно: у тебя уже заранее ловкий приятель был припасен, или это работа вашей ведуньи? Склоняюсь ко второму варианту. Недаром, когда я вновь приехал в ваш поселок, ее там уже не было, даже след простыл. Успела смотаться, как и ты! Будь Съян-Ти-Фа здоров, ничего бы у вас не вышло! Он нас еще у болота, до твоего появления перед нами, предупредил, чтоб были настороже; почуял рядом постороннее присутствие, но не смог определиться, кто именно за нами наблюдает, и откуда. Насчет болота он, правда, не подумал, знаток темных наук! Дело в том, что сам он родом из засушливых пустынных мест, а оттого к лесам и заболоченной местности испытывает заметную неприязнь. И потом, на всех картах это болото обозначено как непроходимая трясина. А ему, умнику, следовало бы подумать, что тайные тропки могут быть и там…

– О них известно далеко не всем.

– С тобой и он дурака свалял, по – иному не скажешь! Так, между делом, сообщил мне еще в вашем поселке, когда ты подошла к нам на постоялом дворе, что не заметил в тебе ничего магического и опасного: дескать, ты самая обычная деревенская баба, страдающая излишком слюнявой мягкотелости… Сейчас, думаю, его мнение о тебе в корне поменялось! Единственное, правда, о чем он пожалел при нашей с тобой первой встрече, еще тогда, на постоялом дворе, так это о том, что ты находишься не в его любимом Нерге: по его мнению, ты, красотка, вполне подходишь для праздничного жертвенного камня во славу Великого Сета! Гордись! Считай, что из его уст это звучит как изысканный комплимент и высокая оценка твоей внешности. У них там, в Нерге, на подобное жертвоприношение отбор из рабынь идет еще тот! Чуть ли не все время, что проходит от одного праздника до другого, жрецы специально отбирают самых красивых рабынь, или же покупают хорошеньких девушек у небогатых людей, причем в таком случае платят золотом, не скупясь. Считается: чем красивей женщина, приносимая в жертву, тем благосклонней и снисходительней будет к ним Великий Сет. Так что в тех местах понятие " подходит для жертвенного камня" означает, что женщина очень красива, причем настолько, что вполне может понравится даже их великой гадюке…

– Кому? Какой гадюке?

– Как, разве ты не знаешь? – ухмыльнулся Кисс. – Великий Сет означает Великий Змей, главное тамошнее божество. При каждом храме в Нерге живет по нескольку змей, причем такой величины, что тебе и не снилось! Хотя… Ты ж вроде им сродни? Тем вечером вас было не различить. Я, во всяком случае, особой разницы не заметил. Что ж ты своих родственников так плохо знаешь?

– Однако!.. Ну и приятеля ты себе в дорогу подобрал!..

– Я никого не подбирал! Даже идти никуда не собирался, а уж тем более сопровождать караван с рабами… Просто так получилось, совершенно неожиданно… Съян-Ти-Фа по договоренности присоединился к нам в дороге. С парочкой рабов, которых он сам должен был доставить по назначению. Вначале я не придал этому особого значения, но позже мне стало казаться, что и караван-то был собран только ради этих двоих…

– Ты же хозяин каравана, а говоришь так, будто и представления не имеешь, кого и куда вел!

– Я не хозяин, а простой наемник! Хозяина я не знаю.

– Простой, ага, как же! Простому наемнику не доверят караван, это понятно даже мне!

– Ты права. Я не просто наемник, а человек с хорошей репутацией. Тот, кому раньше доверяли! Сейчас, боюсь, уже нет…

– Нет, это надо же такое придумать: наемник с хорошей репутацией! Самому не смешно?

– А ты не ёрничай! Из-за тебя, кстати, она, эта самая репутация, сильно пошатнулась, если, конечно, еще не рухнула окончательно! Да, впрочем, ты же ничего не знаешь о том мире, в котором живут многие простые люди, отнюдь не относящиеся к элите общества, или к тем благонравным и крепким хозяевам, из которых происходишь ты сама! Я должен был провести караван в нужное место согласно устного договора, и сдать его на руки другому человеку. Вот и все! Проще говоря, доставить от продавца купленное имущество хозяину. А что имею сейчас? Побег двух рабов, вспышка лихорадки среди вверенных мне людей, да еще и в чужой стране, и, вдобавок ко всему, если в ближайшее время не объявится настоящий хозяин (а, скорей всего, так оно и будет), и не уплатит большой штраф, то все рабы в караване получат свободу. Я, говоря языком сутяг, не выполнил взятых на себя обязательств, и тот, кому в действительности принадлежит караван, потерпит огромные убытки. У нас за такие вещи расплачиваются не только деньгами и репутацией – могут и жизнь потребовать. И никого не волнует, что это не я приобретал на рынке этих рабов, и что я не имею никакого отношения к их отбору для каравана. Отвечать за последствия придется именно мне.

– Зато люди получат свободу! Они больше не рабы!

– Ты ничего не понимаешь ни в людях, ни в жизни, так что не имеешь права судить о некоторых вещах, исходя из ваших глухих деревенских нравов и правил! Почти половина из тех, кто находится в караване – рабы далеко не в первом поколении! Знаешь, как таким трудно жить на воле, невероятно сложно приспособиться к ней, самостоятельно принимать решения… В их предков веками вбивались понятия покорности, верности своему господину, беспрекословное выполнение приказов…

– Хорошо бы об этом спросить у них самих: нужна им свобода, или нет! Думаю, у них другое мнение по этому вопросу!

– Цыпа, не зли меня еще больше! Я же не спрашиваю у тебя, кем были те парни, которых ты умыкнула из каравана!

– Если ты такой проницательный, то сам, наверное, догадался, что эти ребята были далеко не простолюдины! И что они не рабы, а пленные – этого ты не заметить тоже не мог!

– Что я думал, и о чем догадывался – это, цыпа, мое дело! В этом грязном и злом мире происходит много такого, о чем лучше не знать, и не забивать себе голову чужими проблемами! Крепче спать будешь! Пусть свои беды разгребают и разрешают те, кто в них попадает. Если человек сильный – он выкарабкается, а если нет… Слабаки некому не нужны! Всех все одно не спасешь, да и благодарности от других не дождешься! Доброе дело не останется безнаказанным – слышала такую поговорку? Ты в каком мире жила, цыпа? Судя по твоим натруженным сверх всякой меры рукам, тоже хорошего видела мало. Тебя, как мы все недавно видели, родственники тоже не пощадили! Эрбатом человека делают не чужие люди, а близкие по крови! Думать надо о своих неприятностях, а не о чужих, и беспокоиться о том, как отвести возможную беду от себя, а не от чужого человека. Каждому из нас надо делать все, чтоб они, эти беды, посещали тебя как можно реже! Повторяю: в первую очередь каждый должен заботится о себе! Так что не надо мне доказывать с пеной у рта мою низость работорговца и свое душевное благородство спасительницы человечества! Меня от таких слов выворачивает, если не сказать хуже!

– То, что ты сказал – пустые оправдания собственным неблаговидным поступкам! Знаешь, отчего в мире так много зла?

– Просвети, а то мне, убогому, это неизвестно!

– Я не буду говорить о том, что в основе любых преступлений лежит жадность, ложь, желание получить власть любой ценой, непонимание людьми друг друга… Не меньшие беды происходят еще и оттого, что такие, как ты, не желают замечать несправедливости вокруг себя, а если ее и видят, то проходят мимо – не наше, мол, это дело! Меня не касается – и хорошо! И, наверное, тебе приятно чувствовать себя сильным среди слабых, пусть даже слабые – это те, кто лишен всего в этой несчастливой жизни! Главное – показать свою силу, свою значимость! Ты же самоуверенный в своем праве человек, и что тебе до чужих горестей! Знаешь, есть сила, которая притягивает к себе, а есть такая, которая отталкивает. Так вот, ты именно из тех, к чьей силе не чувствуешь ни малейшего притяжения! Те двое из твоего каравана, которые бежали… Они тоже не святые, но никому из них не придет в голову заняться работорговлей или переступить через те понятия добра и порядочности, которые должны быть заложены в душе каждого человека!

– Ну, их просто судьба мордой о колено как следует хрястнуть не успела. Или же стоящую цену за тот или иной неблаговидный поступок им пока еще не предложили…

– Не спорю, в жизни случается разное. Иногда и себя ломать приходится. Но всегда надо оставаться человеком! А в твоем караване люди были низведены до положения животных! А теперь ты и сам попал в клетку. Не поверю, что тебе это нравится!

– Кисс, я ж те говорил о том, что все бабы – змеи! – снова засмеялись сбоку. – Хвост, может, не у каждой имеется, но укусить может любая! Да, и не орите вы оба так громко друг на друга! Не дома на кухне находитесь, отношения выясняя…

– Да пускай себе шумят! – отозвались с другой стороны. – Все веселей сидеть! Слушаю их – ну, прям как мы с ныне покойной женой по вечерам цапались, да будет ей земля сушеными листьями! Так же, бывало, с ерунды начнем и все обиды переберем, что у кого в душе накопилось! До битья посуды, да кидания горшков друг в друга дело доходило… Потом, правда, мирились… Любо – дорого вспомнить!.. Вы ребята, продолжайте! Только потише. А не то стража вам сейчас рты позатыкает! Тоже стоят, уши развесили, ваши умные разговоры слушают, грамотеи, мать вашу!..

Я посмотрела в коридор. И действительно, несколько стражников находились неподалеку. Меня, что-ли, сторожат, чтоб в случае чего прибить, как того парнишку?

– Слыхала, что народ говорит? – ухмыльнулся Кисс. – И я с ними полностью согласен. Ни от кого из вас, баб длинноязыких, ничего хорошего ждать не приходится. Насмотрелся я на таких кривляк, как ты! Может, из сотни баб парочка хороших женщин и найдется, но все остальные продадут тебя с потрохами, как только грошовую выгоду почуют. Но при этом красивыми словами прикрываются, да еще чуть ли не святых мучениц из себя строят! Ты, цыпа, кстати, тоже из их числа.

– Значит, это ты не с теми женщинами связывался!

– С разными бабами дело имел, дорогуша, но добрым словом вспомнить почти некого. Почти все вы одинаковы… Если мужик уходит из ваших рук, то на все пойдете, лишь бы ему жизнь испортить!

– Ты о чем? Опыт какой печальный уже имеешь?

– Я говорю о нас с тобой, сокровище мое! Боюсь, мы оба в этой жизни успели набить себе хороших шишек… В том числе и при общении с противоположным полом. Так, цыпа?

– Слушай, давай не будем перепираться, и вспоминать прошлое! Здесь не место и не время! Да и не доставляет это радости ни тебе, ни мне. Не до них сейчас. И уж тем более не стоит вспоминать о своих ошибках! Горькие воспоминания есть у всех.

– Радость моя, уж не ревнуешь ли ты меня к прошлому? Как это трогательно с твоей стороны! Я, кстати, куда более спокойно вспоминаю того недоделанного придурка, из-за которого, как мне сказали, ты лила горькие слезы.

– Запомни: даже если внезапно случится такое, что ты окажешься единственным мужчиной на всей земле, то я и тогда буду обходить тебя десятой дорогой! Чтоб лишний раз не встретиться и настроение себе не испортить!

– А я бы даже тогда нашел тебя, радость моя синеглазая! Но вовсе не для того, чтоб коленопреклоненно и с любовью вручить тебе букет цветов! Ничего хорошего, цыпа, тебя бы при нашей встрече не ожидало. Меня – да, но не тебя. Хотя… Это еще с какой стороны посмотреть…

– Какой слог, какое вдохновение! И это после утверждения, что ты простой наемник!

– Ты, между прочим, тоже разговариваешь совсем не так, как говорят необразованные деревенские бабы!

– Послушав городскую речь и посмотрев на столичные нравы, с уверенностью могу сказать: в провинции люди куда воспитанней и добрей. И не надо считать всех, кто родился не в Стольграде, а в деревнях или поселках, темными и тупыми особями, всю жизнь копающимися в навозе! Отношения между людьми там куда порядочнее и чище, чем в больших городах, где многие не знают даже своих соседей!

– Хм, интересно, где это эрбат мог нахвататься таких ученых слов? Таких, как ты – их же даже читать не учат! Незачем и не для чего. Эрбатам все одно помирать во цвете лет! Кто ж тебя натаскал, а, гуманистка ты наша? Правда, жалость твоя мне боком вылезает…

Кто меня учил? Ну, уж про Мариду я тебе рассказывать никак не стану! Про то, как она во время кратких посещений нашего дома оставляла мне книги, учила писать и считать… Не твое это дело знать то, что не положено! То небольшое время, те краткие мгновения, которые нам с Маридой удавалось вырвать для моего обучения, вначале втайне от бабушки, а потом уже мне самой от нескончаемой череды домашних дел, я всегда вспоминаю с благодарностью и признательностью… Где ты сейчас, Марида?..

– Лучше скажи, кто тебя умным словам научил, охотник за людьми!

– Неужели не ясно? Кого ловил, те и учили! – и без того ехидная улыбка Кисса стала еще противней. – Или же я их учил. Причем старательно. Что баб, что мужиков. И на привале, и в застенке, и в стогу, и в чистом поле. Баб, каюсь, учил с куда большим старанием. Или же у них обучение проходил… Смотря по обстоятельствам, и с какой стороны на это дело посмотреть. И учеником был примерным. Да, цыпа, хочу уточнить: ты, голубушка, где предпочитаешь подобной учебой заниматься? Мне это на будущее знать надо… Я бы даже сказал – жизненно необходимо! У нас с тобой, как ты помнишь, остались неоплаченные счета… Вот на пару и будем изучать что-либо новенькое… Знания, как я слышал, обогащают! Если, конечно, больше копить нечего!

Со всех сторон раздался громкий смех. Как оказалось, наш разговор с Киссом на повышенных тонах слушали все, до кого он доносился. А если принять во внимание, что мужчин в этом застенке находилось куда больше, чем женщин, и то, что Кисс – их товарищ по несчастью, давал отпор бабе да еще и эрбату вдобавок, тогда становится понятно, на чьей стороне были симпатии узников. Усмехались даже стражники. Нашли себе развлечение, охраннички! Хотя тут все одно больше заняться нечем – им простительно, но что позволяет себе этот наглец!..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю