Текст книги "Эрбат. Пленники дорог (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 77 страниц)
– В данном мнении, барон, я вас полностью поддерживаю. Теперь насчет вас – и Правитель снова посмотрел на меня. – Обвинения против вас выдвинуты серьезные, но вы их и не отрицаете. Причины, побудившие вас пойти на нарушение закона, я сейчас не рассматриваю. Для этого в нашей стране существуют дознаватели. Возможно, ваши намерения изначально и не были преступными, но они привели к весьма неожиданным и непредсказуемым последствиям для трона и для страны. Из каких бы благих побуждений вы не исходили, однако власти закона в нашей стране никто не отменял. До окончания следствия вы задерживаетесь, и все это время будете содержаться под стражей.
– Но, Ваше Величество, за что? – чуть ли не в один голос ахнули Вен и Дан.
– Глупый вопрос, но я на него отвечу. Эта женщина задержана по обвинению в краже, а также по требованию герцога Стиньеде, против обоснованных требований которого мне нечего возразить – осадил их Правитель. – Что касается вас, молодые люди, то на данный момент вы не можете просить ни за кого. Даже за себя. Но если верно утверждение, что один из вас – настоящий принц Харнлонгра, и в действительности тот, за кого себя выдает, то подлинность ваших слов докажет следствие, и вы, разумеется, немедленно будете освобождены. Ваша же спутница, насколько я понял, моя подданная. Следовательно, в отношении нее я могу и должен поступать исходя из законов мой страны.
– Ваше Величество, – снова заговорил Дан, – эта женщина выполняла мою просьбу, точнее, мой приказ, и я вместе с ней и в раной степени несу ответственность за…
– У нее, надеюсь, имеется своя голова на плечах – отрезал Правитель. – Все, ничего больше об этом я слышать не желаю!
– А пропавшие ценности… – все не мог угомониться герцог Стиньеде.
– Отныне все вопросы о них – в тайную стражу!
Глава 12
Я еще раз, уже который по счету, с тоской оглядела унылые стены вокруг. Теперь хотя бы буду иметь представление о том, как выглядят застенки. Длинный широкий коридор, вдоль которого с двух сторон тянутся решетки, разгороженные между собой на узенькие клетушки. Каждая – три шага в ширину, пять – в длину. Не разгуляешься. Все на виду, от чужих глаз не спрятаться даже на мгновение. Оказывается, это очень тяжело, когда у тебя нет возможности хоть ненадолго побыть одной, без всевидящих глаз и стражников, и узников в соседних клетушках. Вообще-то эти клетушки гордо именуются камерами, но я по себя называю их по-деревенски – закутками.
Хорошо еще, что в этом застенке имеется разделение на мужскую и женскую половины. В основном здесь сидят мужчины, но небольшая часть закутков в конце длинного коридора отведена под женские камеры. Неприятно, конечно, да делать нечего. Все же сидеть с женщинами полегче, чем среди мужчин, хотя бабоньки косятся на меня с заметным недовольством: свалилась, дескать, сюда невесть зачем и откуда, краля такая!.. А я, в своей нарядной одежде, и верно – выделалась ярким пятном среди потрепанных жизнью уличных девиц, нищенок и наглых воровок, ожидающих отправки по этапу.
С мужской половины то и дело доносились крики. Там заключенные то и дело выясняют между собой отношения, а еще, от нечего делать, то и дело пытаются докричаться до женской половины. Скучно людям, пытаются развлечься хотя бы игривыми разговорами…
Но это далеко не самое неприятное. Здесь и угнетает, и давит все: и серые стены, и слабый свет, проливающийся сверху, через узенькие запыленные окна, и затхлый, спертый воздух, и окрики охранников, и многое другое, о чем не знаешь, находясь на воле. Жесткая деревянная лежанка, грубо сколоченная из плохо струганных досок, нахальные крысы, чуть ли не в открытую бегающие по коридорам… Ругань озлобленных узников, чьи-то крики и днем и ночью, безвкусные слипшиеся комки серого пшена, по недоразумению именуемого кашей, и которую надо было есть руками – ложки в застенке не положены…
Единственное, что было хорошим за эти дни – так это то, что я, наконец, смогла выспаться от души. Давно такого удовольствия не испытывала! Непривычно, когда тебе некуда бежать, незачем спешить, и можно лежать, сколько захочется. День это занятие мне нравилось, а на второй день надоело до одури. Не могу сидеть просто так, без дела. Тошно. И что хорошего люди находят в ничегонеделании? Сдуреешь от тоски…
Но главное, что выводит из себя – это беспросветное уныние, которое просто разлито в воздухе. Кажется, оно настолько ощутимо, что его можно даже потрогать рукой… Я здесь всего третий день, а мне уже тяжело до того, что готова начать выламывать железные прутья, лишь бы вырваться отсюда на свежий воздух, подальше из этого каменного мешка. Да, Марида была права – тюрьма для эрбатов смерти подобна. Таким, как я, здесь, запертым среди каменных стен, не выжить. Мне уже начинает не хватать воздуха, кажется, что стены вот – вот рухнут на меня, и придавят своими серыми обломками… Безумно хочется на свежий воздух, под бездонное небо, к пьянящему ощущению свободы… То и дело накатывает беспричинная злость, которую пока удается гасить… Главное сейчас – никому не показать, как мне плохо. Стражники ж не дураки, и те из них, что в возрасте, могли в прошлом видеть, как ведут себя эрбаты в тюрьме… Сопоставить внешние признаки не сложно… Если, конечно, это кому-то из них придет в голову.
Народу в закутках хватает. В основном в каждом сидит по одному человеку, но в тех, что размерами побольше находятся и по два, и по три бедолаги вместе. За прошедшие три дня в тех закутках, где сидят не по одному человеку, уже несколько раз вспыхивали шумные ссоры, часто заканчивающиеся драками, причем стражники не всегда вмешивались в эти шумные разборки заключенных. Чем они руководствовались при выборе – вмешиваться в очередную свару, или пустить дело на самотек, я пока что не поняла… А уж запахи здесь – бр – р. – р! Понимаю, отчего стражники такие злые! Посиди здесь, пусть просто охраняя, и, даже если ты каждый день можешь выходить отсюда – все одно взвоешь! Я уже на третий день сидения в этом подвале была готова кидаться на решетку, лишь бы убраться из этого каменного мешка как можно дальше! Одно дело, когда эти застенки в разговоре упоминаешь, и совсем другое, когда сама в них оказываешься. Разница, скажем так, весьма заметна…
Да, верно сказал Вен: стоит только прикоснуться к делам сильных мира сего – и ты прилипаешь, как муха к паутине. Впрочем, меня о том предупреждали, и не раз. Ладно, посижу здесь несколько дней. Будем считать, что у меня такой своеобразный отдых. Правда, я бы вполне обошлась и без него… Очень надеюсь, что ничего особо страшного со мной не случится.
Сидя на узкой лежанке, гадала: сумел Дан вручить своей невесте приготовленное для нее платье, или нет? То, что попытался – в этом у меня сомнений нет, а как это дело дальше пошло?.. Не исключаю, что Дану удалось осуществить задуманное. Я тогда не сумела понять, которая же из двоих хорошеньких русоволосых девушек, стоящих за троном Правителя, и есть нареченная Дана… Обе девчушки были славные, внешне очень милые. Одна, правда, совсем молоденькая… Наверное, его невестой должна была стать та, что постарше, с длинными косами, перевитыми жемчужными нитями. В любом случае, она мне понравилась. Очень привлекательная девушка, лицом немного похожа на отца… И улыбка у нее хорошая… Думаю, Дану невеста тоже пришлась по сердцу. Не знаю, как они характерами сойдутся, но внешне девушка мне глянулась. И смотреться парочка будет замечательно, и детишки у них должны быть красивые…
Тьфу ты! – усмехнулась я про себя, рассуждаю, как свекровь, оценивающая предполагаемую невестку! А интересно, как с моей несостоявшейся свекровью поживает молодая жена Вольгастра? Сладилось у них, или деточка уже слезы лить начинает? Второе куда ближе… О, Пресветлые Небеса, какая чушь мне в голову лезет?! Что, думать больше не о чем?
Еще раз с тоской поглядела вокруг себя. Невесело… Да-а, вляпалась я по самые уши, если не глубже! Как в то болото, в котором мы с Маридой еще не так давно ползали… Того и гляди, что болотная жижа с головой накроет, только пузыри пойдут по поверхности… Не знаю, как она, а я, без сомнений, доползалась до о-о-очень больших неприятностей на свою многострадальную шею! Впрочем, тут все куда сложней… Еще раз перебрала в голове то, что произошло тогда, после того, как меня вывели из зала… Нет, я все сделала правильно, в тот момент нельзя было поступить иначе!..
Я тогда выходила из зала под обстрелом любопытных глаз и в сопровождении двух стражников. Впрочем, Вен и Дан, да еще, пожалуй, лейтенант Дейнрак смотрели растерянно – видно, все же надеялись на более благоприятный исход для меня. Верите, или нет, но лично меня в тот момент арест особо не расстраивал. Ну, посижу, пока следствие идет, а потом, если Пресветлые Небеса позволят, вскоре выйду. Куда занимательней было другое: сколько же, оказывается, в этом зале охранников находилось! Как позже выяснилось, они едва ли не сплошной стеной позади гостей стояли! Можно не сомневаться, – отстраненно подумалось мне, кто-то во дворце, без сомнения, готовился к нашему приходу. Иначе с чего это столько стражи оказалось в зале для торжеств? Или в зале для приемов, как он там правильно называется? Да, в общем-то, как именно называется тот зал, мне без разницы. Куда интересней другое: откуда там внезапно, после нашего появления, внезапно объявилось столько стражи? Прятались они, что ли, в нем по углам, или, непонятно где, на всякий случай? Неужто нас ждали? Или кого другого? А сейчас прямо как тараканы, из всех щелей повылезали, охраннички! А все одно, чуть главное не проворонили, обормоты!
Впрочем, нечего их ругать, там вряд ли бы кто что неладное заметил! И я в том числе… Ведь как дело было? Я с охранниками как раз по лестнице спускаться стала, по той самой, по которой еще так недавно вместе с ребятами в зал поднималась. На ней и сейчас народу хватало: кто поднимался, кто вниз спускался, да еще и стражники навытяжку стояли по краям лестницы. Дорогу в тот раз нам освобождали, а сейчас только с ухмылками оглядывались. А то, как же, всем интересно знать, что же такое эта бабонька натворила, раз ее посреди праздника из зала под охраной выводят? Не просто же так…
Ну, вначале мне чужие смешки просто неприятны были, а потом и вовсе не до них стало. Внезапно у меня в душе опасность появилась. Да нет, неправильно так сказать. Она там не просто появилась, а будто в колокол кто ударил. В чем дело? Через секунду все поняла: это душа предка сигнал мне подает, а еще через миг я уже знала, в чем дело. Та – ак… Вот он, тот, о ком идет речь… Этот мужчина чуть посторонился, пропуская нас, успев, однако, окинуть всех при этом цепким взглядом. Ой, дела!.. Что делать-то? Скажи я охранникам, в чем дело, так они на мои слова внимания не обратят, в лучшем случае лишь ухмыльнутся: сдурела, мол, баба, плетет невесть что в надежде удрать под шумок! Да и некогда в объяснения пускаться… А время тем временем на мгновения идет… Подскажите, как поступить, Пресветлые Небеса! А, ладно, нашла о чем думать! На мне сейчас и без того грехов, да уголовных статей висит не меньше, чем по осени репейника на бродячей собаке! Одним больше… Все, дольше с решением тянуть нельзя! Главное – успеть!
Стражники не успели ничего понять, да они и не ожидали, что их подопечная, до того послушно шедшая между ними, внезапно метнется в сторону, прямо за спину невысокому темноволосому мужчине с густой бородой, в богатой иноземной одежде, поднимающемуся по лестнице в зал. Я уже привычным жестом для себя обхватила левой рукой его шею, оказавшуюся под окладистой бородой неожиданно сильной и мускулистой…
И тут выяснилось, что этот мужчина был вовсе не так прост. А может, и сам был настороже, нутром почуял опасность, и даже успел чуть ко мне развернуться. О, Пресветлые Небеса, да его просто так не возьмешь! Это не те разини, что напали на обоз, а куда более опасный враг. Ладно, это не такая сложная задача, я ведь могу и по-другому! Мы с ним ударили друг друга почти одновременно: я еще сильнее сжала левой рукой его шею, а правой рукой уперлась в кость над ухом, один рывок вверх – и раздался мерзкий хруст разломанных под черепом позвонков, а он, в свою очередь, поняв, что творится неладное, с немалой силой успел ударить меня куда-то в живот сложенными в клюв пальцами левой руки. Правда, я на долю секунды опередила его…
Пока он мешком оседал на пол, я успела изо всех сил нанести удар кулаком по его правой руке. Там что-то стеклянно хрустнуло, но я ударила еще раз, и уже у упавшего на пол мужчины изо всех сил наступила на всю ту же правую руку, давя нечто бесцветное, полупрозрачное, шевелящееся, похожее на полураздавленного червя, грязноватой струйкой вытекающее из-под широкого рукава иноземного одеяния…
Все произошло так быстро, что никто из охраняющих меня стражников не успел вмешаться в нашу молниеносную схватку. Когда же охранники, наконец, протерли глаза, кое-что сообразили и подскочили к нам, заламывая мне руки за спину, я уже и сама согнулась от острой боли, волной расходящейся по всему телу от той точки, в которую пришелся мгновенный удар пальцев мужчины. Онемело и перестало слушаться тело, руки-ноги безвольно повисли, словно они были сделаны из тряпок, сердце почти не билось, перед глазами будто закружил рой из мелких мух… Звуки доходили, как сквозь вату… Боль причиняло любое движение, а от резких движений охранников, выкручивающих мне руки, впору было закричать в полный голос. Может быть, я бы именно так и поступила, да хуже всего было то, что я не то, что крикнуть, я почти не могла даже дышать, не говоря о уж том, чтоб издать хоть один звук. Будто кто-то огромный с такой силой наступил мне на грудь и заодно так сдавил горло, что туда почти не попадало воздуха.
А еще через пару секунд на меня навалились еще несколько спешно подбежавших охранников, кто-то кричал, завизжали женщины… Возникающую панику перекрыл незнакомый властный голос, отдающий команды… Меня подхватили, и чуть ли не на руках то ли потащили, то ли поволокли куда-то, подальше от посторонних глаз. Хотя я самостоятельно не могла идти и судорожно пыталась вздохнуть, а все же сумела отметить частью бокового зрения, как набежавшие на лестницу охранники яростно давили копьями и острыми пиками нечто… Не напрасно я, выходит, пострадала.
Более – менее пришла в себя в какой-то полупустой комнате, и то оттого, что один из охранников довольно грубо потряс меня за плечо. Боль отступила совсем немного, но разогнуться я по-прежнему не могла, так же, впрочем, как все еще не могла нормально дышать. Так что послать грубияна туда, куда ему положено, я тоже было не в состоянии. Единственное, что рассмотрела сквозь мелькание мушек перед глазами, так это высокого худощавого мужчину, стоявшего напротив меня. Он о чем-то спросил меня, но я лишь потрясла головой – понимай, мужик, как хочешь то, что я хотела тебе сказать, и снова закрыла глаза. Отстань, не до тебя!
Через минуту снова пришлось открывать глаза. Около меня присела пожилая женщина, которая, расстегнув мою рубашку, осматривала меня, вернее, то место, куда меня ударил черноволосый мужчина. Затем она что-то сказала мужчине, но из их разговора я расслышала только одно слово – беркут. А потом вскрикнула уже я: это женщина умело нажала на какие-то точки около места удара, и после новой короткой вспышки боли онемение стало отступать, а еще чуть позже я уже смогла разогнуться и наконец-то перевести дух. Мошки перед глазами исчезли. Женщины уже не было, а мужчина сидел за столом, напротив меня. За отдельным столиком с кучей бумаг и горой заточенных перьев сидел писец.
– Ну как, полегчало?
– Как сказать… Более или менее… Во всяком случае, дышать я уже могу…
– Думаю, мне стоит представиться – заговорил мужчина. – Меня зовут Кеир, и я один из помощников главы тайной службы нашей страны. В данный момент являюсь дознавателем по вашему делу. Место, где вы находитесь – допросная. Предупреждаю: наша беседа записывается. Надеюсь, вы в состоянии отвечать на мои вопросы? Боль у вас должна ослабеть, так что не стоит уклоняться от разговора.
– Это смотря с какой стороны посмотреть – я все еще с трудом переводила дух. И пальцы, застегивающие рубашку, почти не слушались. – Как он меня… Все еще в себя придти не могу…
– Знаете, это меня тоже удивляет – пожал плечами дознаватель. – После такого удара вы должны были мгновенно умереть на месте, а вместо этого не только живы, но даже в состоянии разговаривать. Невероятно, но он промахнулся!
– Кто – он?
– Об этом позже. Давайте уточним насчет вас. Вас звать Лиана…
– Лия.
– Простите?
– Мне больше нравится, когда меня называют Лия.
– Хорошо. Пусть будет Лия. Вы родились в деревне…
– В поселке.
– Прошу прощения – в поселке Большой Двор. Ваши родители…
Интересно, а сколько ему лет, этому дознавателю? На первый взгляд не больше тридцати пяти, хотя и у него уже седина виски посеребрила. Милый, улыбчивый, располагающий к себе человек. Светло-русые волосы, голубые глаза, в речи чуть заметен северный говор. Значит, уроженец нашей страны, ведь северный окающий говор не спрятать, пробивается даже спустя годы. Внешне простой, довольно симпатичный мужчина, каких тысячи, спокойный голос, внимательный взгляд… Я его особо не слушала – дышать, да и шевелиться тоже все еще было очень тяжело.
– А ведь вы меня не слушаете. Что, все еще болит?.. Понимаю, но я должен задать вам несколько вопросов.
– Погодите несколько минут…
– Что ж… В любом случае, вам придется ответить на мои вопросы. Надеюсь, мне не стоит лишний раз просить вас рассказывать на допросе всю правду, без обмана? Догадываюсь, что вы себя сейчас неважно чувствуете, но дело не терпит! Не буду делать долгих вступлений. Как вы, думаю, уже поняли, я один из дознавателей, которые расследуют это дело. Надеюсь на вашу полную откровенность. Меня интересует все, что вы знаете по этому делу.
– В каком смысле – все? Тут, знаете, много чего можно сказать…
– Не надо пустых разговоров – покачал головой Кеир. – Давайте пожалеем наше время. Впрочем, я ничего не буду иметь против ваших длинных, обстоятельных ответов. Хотя кое в чем вы правы. Построим нашу беседу так: я буду задавать вопросы, на которые надеюсь получить правдивые ответы. И как можно более подробные. Итак, начнем: расскажите, где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с графом Эрмидоре и человеком, называющим себя принцем Харнлонгра?
– Почему это – называющим себя принцем? Он и есть Домнион Карстерий Динтере – настоящий наследный принц Харнлонгра.
– Мне нужны доказательства и подробности.
– Это долгая история.
– Ничего. Я не тороплюсь, вы, думается, тоже. Время у нас есть, и мне нравится слушать красивых женщин, особенно если они рассказывают то, что меня в данный момент интересует.
Вздохнув, я начала рассказывать с того момента, как в нашем поселке остановился караван рабов. Тут скрывать особо нечего, тем более что о чем можно говорить, а о чем – нет, о том мы с ребятами договорились заранее. Дознаватель слушал внимательно, с доброй, все понимающей улыбкой на лице. Да, человеку с такой располагающей внешностью и ясными глазами хочется рассказать все, вывернуться наизнанку в надежде на понимание и сочувствие. Но, как оказалось, внешность обманчива. Вроде, и вопросов много не задавал – так, разговор подправлял в нужную сторону, а получилось так, что в итоге я выложила ему многое. Не все, конечно, кое – что утаила, а главное скрывать не стала. Рассказывала долго, более двух часов, и как мне показалось, умело обошла в разговоре самые неприятнее моменты. Писец тем временем прилежно скрипел пером.
Я и не заметила, как в комнате появился еще один человек. Ни звука открываемой двери, ни чужих шагов я не слышала. И дознаватель никак не показал, что кроме нас в комнате еще кто-то объявился. Просто оглянулась ненароком, а рядом с писцом сидит мужчина. Обычный человек средних лет, невысокий, невзрачный, с редкими светлыми волосами. И такое впечатление, будто он смотрит не на тебя, а неизвестно куда. Может, на стену напротив, а может и сквозь нее. Чуть позже и вовсе глаза прикрыл. Уснул он там, что-ли? Нашел место… Мимо такого человека взгляд проскользнет, и в памяти ничего не отложится. Тоже из тайной стражи, не иначе. Этот неприметный тип за весь допрос не издал ни звука. А дознаватель тем временем выслушал меня, похмыкал, чуть недоверчиво улыбнулся, но ничего не сказал. Поверил услышанному, или нет – не знаю. Вызвал охрану, что за стенкой стояла, да и отправил сюда. Вот и сижу теперь здесь, то ли в подвале, то ли в тюрьме, и никто обо мне не вспоминает третий день. Может, забыли о моем существовании?!
Здесь тоже… Смешно вспомнить! Как оказалась я в этом застенке, так сразу к себе всеобщее внимание привлекла. Скучно им всем здесь, как охране, так и заключенным, вот и развлекаются те и другие так, как могут. Как видно, в сопровождающих меня бумагах было отмечено, что отправлена я сюда по подозрению в убийстве и за участие в государственном заговоре. Никто вначале в это особо не поверил – дескать, напутали что-то в документах, или еще накладка какая вышла. И, тем не менее – новое лицо объявилось, хоть какое-то небольшое разнообразие в медленно текущей жизни застенка. Да и не так много женщин здесь сидит, а те, что имеются в закутках – они почти все старше меня, да и выглядят похуже… Так я и оказалась в центре внимания.
Остаток вечера первого дня и всю ночь меня донимали криками и вопросами: за что именно я кавалера пришибла? Общее мнение было: с другой девкой застала, вот под горячую руку и разошлась ненароком, сил не рассчитала, пришибла неверного ухажера, вразумляя его уму – разуму. Дескать, за озверевшими бабами такое водится, что от злости себя не помнят! Ох, и наслушалась я сальных шуточек на свой счет! Богатое у людей воображение, да еще от скуки и излишков свободного времени напридумывали невесть что, причем с такими подробностями, что я не знала, что мне следует делать – смеяться до слез, или ругаться напропалую! Всю ночь криками да шумом спать не давали. И отношение ко мне у всех разное было, но в целом относились неплохо, все поддразнивали да подкалывали, но не скажу, чтоб уж очень зло. А наутро один из охранников, из тех, кто понаглей да с большим самомнением, сунулся ко мне в закуток, будто с проверкой, и при этом свои лапы распускать вздумал! Ага, как же, размечтался! Судя по его без меры наглой роже, нахал посчитал, что о таком соколе, как он, я всю свою жизнь грезила! Пришлось коротко, но доходчиво разъяснить ему столь досадное заблуждение. Быстро и с воплем вылетел от меня, обозленный до крайности и с вывернутой из сустава рукой под дружное и одобрительное ржание заключенных – им же все видно было.
В тот же день, не знаю откуда, до застенка донеслась весть о том, что это именно я свернула шею тому бородатому человеку. Про впечатление, которое произвело это известие на заключенных, лучше не говорить! В общем, вначале все просто посмеялись, затем не поверили, а когда уже и охранники подтвердили всем эту новость – тут отношение ко мне полностью изменилось. На меня косились со смесью недоверия, страха и удивления. Наверное, завали я на виду у всего застенка двухметрового медведя обеденной вилкой – и то так сильно никто бы не удивился. Почему? Чуть позже народ из соседних закутков просветил.
Оказывается, этого мужика многие хорошо знали. Знали и боялись. Не приведи того Всеблагой, чтоб он, этот мужик, хоть кого-то своим врагом посчитал, или вдруг решил, что некто его страже сдать захотел!.. Тот мужик даже мелкие обиды запоминал на всю жизнь, и при случае мог припомнить. И кличка у него была соответствующая – Клещ. Наемный убийца высочайшей квалификации, да не из тех бандитов, что кистенем орудуют на темных дорогах, а тот, который умудрился возвести в ранг подлинного искусства свое умение убивать. Впрочем, кистенем он тоже умело пользовался… Как, считай, и всем тем оружием, которое только было изобретено людьми. Хотя частенько никакое оружие ему не требовалось – легко убивал одним умелым ударом рук, натренированных до совершенства.
Его уже добрый десяток лет, если не больше, усиленно искали стражники, как минимум, в десяти-пятнадцати странах, причем общая сумма награды за его голову просто зашкаливала за все разумные пределы. Достаточно сказать, что только в нашей стране за его поимку (причем, неважно, живым он при этом окажется, или мертвым), давали сто империалов! Это ж пять тысяч золотых монет, целое состояние, причем не из малых! На такие деньги можно всю жизнь прожить спокойно, без забот, ни в чем себе не оказывая. Неудивительно, что ради таких деньжищ желающие рискнуть находились всегда! Конечно, бывали среди них и самоуверенные растяпы, куда больше полагающиеся на удачу или счастливый случай, чем на свое боевое мастерство, но, в основном, охотниками были такие же прожженные лиходеи, как и он сам. Все эти ловцы удачи, охотники за Клещом, закончили одинаково, на кладбище.
В последний раз, с полгода назад, в нашей стране Клеща обложили в каком-то заброшенном доме на окраине Стольграда два десятка стражников, но он прошел сквозь них, как нож сквозь масло, оставив после себя пятнадцать трупов. Если он брал заказ на чье-то устранение, то того человека можно было заранее считать мертвым. Ну, и пожелания заказчика выполнял неукоснительно: надо – на виду у целой толпы человека в назидание другим распотрошит, а надо – так устроит, что никому и в голову не придет, что кто-то не своей смертью помер… Мало ли, дескать, отчего люди умирают, на все воля Небес! Причем, как бы жертва от него не пряталась, какую бы охрану не нанимала – все без толку… Вот оттого-то мужик и получил свою кличку – Клещ, что уж если вцепится, то, увы…
Естественно, что и плату за свои услуги просил соответствующую. Такую, что не каждому толстосуму была по карману. Правда, время от времени находились и такие идиоты, что пытались или не заплатить ему за выполнение заказа (дескать, не наглей, и одного аванса с тебя за глаза хватит, и без того за уже полученные денежки должен спасибо сказать да в ноги с благодарностью поклониться – ведь много вас, таких отморозков, по дорогам в поисках заработка бродит!), или же, в свою очередь, сами старались убрать исполнителя (кому на будущее нужны живые свидетели их неблаговидных поступков?). Ну, такие действия всегда заканчивались одинаково: в тех прописных истинах, что жадность и необязательность являются для некоторых смертельными грехами, заказчики убеждались на своей шкуре. Жаль только, что передать это знание они уже никому не могли. В связи с более чем неожиданной отправкой прощелыги – заказчика для вечного отдыха на погост, или в фамильную усыпальницу…
Много чего еще знали и порассказывали мне соседи. Чувствовалось, что говорить об этом они могли долгонько. Меня больше всего в их нескончаемых рассказах про ловкого убийцу заинтересовала одна деталь. То, что нередко он, этот Клещ, расправлялся со своими жертвами без оружия, одними руками. Если можно так выразиться – умелый был, мерзавец! Одним из его любимейших приемов был так называемый "удар беркута". По-особому сложенными пальцами он наносил моментальный удар в одну из нескольких особых точек на теле человека – и все, мгновенный паралич, остановка сердца или же смерть от удушья. Недаром дознаватель с той пожилой женщиной говорили о каком-то беркуте… Жаль, не до их разговоров мне было в тот момент! Интересно, а почему тогда я выжила?
Не ожидала, но и здесь предок мне пояснил: Клещ был правша, но правой рукой в тот момент действовать не мог. Беречь ему следовало свою правую руку, осторожно с ней обращаться – именно к ней была привязана та стеклянная трубка… К тому же нападения от меня он никак не ожидал, и оттого-то я успела его опередить на мгновение. Именно по этим причинам ответный удар ему пришлось наносить левой рукой; он у Клеща получился смазанным, да и бил он далеко не в полную силу – боялся сильным резким движением повредить тонкую стеклянную трубку, прикрепленную ремнями к правой руке, и спрятанную в широком рукаве иноземного одеяния… Повезло мне, в общем.
"Нет, – подсказал мне голос, – в корне неправильное мнение! Ты даже отдаленно не представляешь, как тебе повезло!". Наверное, предок прав. Если этот удар у него получился вскользь, то, что тогда говорить о том, каково бы мне пришлось, если б Клещ бил в полную силу! Третий день пошел, а у меня все еще довольно ощутимо ноет место удара, и нет – нет, да дыхание перехватывает…
А позже мне рассказали о том, что же такое произошло на лестнице, кое-что из того, чего я уже не видела. И рассказал, не поверите, старший из охранников. Этот пожилой мужчина сам пришел ко мне, не побоялся. Я так поняла, что его сын был одним из тех, кто охранял трон Правителя, и если бы я не опознала на лестнице Клеща, то неизвестно, что было бы с его парнем. Скорей всего, сын был бы мертв… Почему? Охранник пояснил…
Клещ, как творческая личность, каждое убийство обставлял по желанию заказчика. Так же должно было произойти и в этот раз. Именно для того стеклодувы изготовили ему специальную трубку, при помощи ремней крепящуюся к руке, наглухо запаянную с одного конца, и открывающуюся с другого. Именно в эту стеклянную трубку, наполненную темной болотной водой и было посажено то создание, при помощи которого Клещ хотел расправиться с тем, за смерть которого ему щедро заплатили. Имени предполагаемой жертвы не называли, но всем понятно было, что речь шла о Правителе…
Оказывается, где-то очень далеко, чуть ли не в самом сердце жаркого Юга, в немыслимо громадной природной ложбине лежит страна с труднопроизносимым названием. Я, кстати, так и не сумела вслед за охранником правильно выговорить это сложное слово, как ни старалась. По сути, вся страна – это одно громадное болото без конца и края, сплошь поросшее невероятным количеством причудливых водных растений и населенное великим множеством хищных тварей, многие из которых обитают только в этих мрачных, скрытых от постороннего взора местах. Эта страна – ложбина, мрачное болото, почти постоянно покрыта довольно плотным облаком влажного тумана, а воздух в ней пропитан запахами тяжелых болотных испарений и гниющих растений. Кое-где среди стоялой воды находятся острова суши, где в тростниковых хижинах и проживают немногочисленные жители этих сырых мест, люди с серовато-черной кожей и диким нравом. Невысокие, неразговорчивые, выросшие в своем замкнутом туманном мирке, они очень не любят людей, приходящих к ним из иного, чужого им мира, мира яркого солнца и голубого неба.
