Текст книги "Эрбат. Пленники дорог (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 77 страниц)
– А ваши люди ничего не сказали про сестрицу? Что они ей там наговорили про меня? Я представляю, как она, бедная, расстроилась, узнав, что вы собираете сведения обо мне!
– Да ничего с твоей дорогой сестрицей не произошло! И с чего ты взяла, что она будет расстраиваться, услышав, что у тебя появились какие-то беды? Поговорили мои люди и с твоей сестрой, и с ее мужем. Меньше всего ей сейчас есть дело до твоих забот! Ругает она тебя, почем зря, да вокруг своего побитого мужа скачет. Тоже, говорят, внешностью парень удался на славу. С мозгами и воспитанием, правда, дела у него куда хуже обстоят. Мои люди сказали: твоя сестра – настоящая красавица. Посмотришь на нее – душа радуется, да вот вцепилась в этого самовлюбленного козла, и больше никого вокруг не замечает. Ну, такое недоразумение иногда случается. Особенно с женщинами. Тебя она видеть не хочет, слышать ничего о тебе не желает, а заодно и поносит тебя на чем свет стоит: нос ее милому ты все же свернула набок, красоту его редкую попортила. Вот этого она тебе простить никак не может. Ведуньи сейчас в поселке нет, нанесенный ущерб на лице муженька поправить некому. А что касается тебя… В поселке мои люди сказали, что будто бы тот обоз, на котором ты в столицу добиралась, по дороге на банду разбойников напоролся. Теперь, дескать, стражники разбираются, кто есть кто из тех, что в обозе после нападения выжить умудрился. В принципе, они сказали правду, так что в поселке о тебе говорят сочувственно – не везет, мол, девке ни в чем!.. Но ты речь в сторону не уводи. Отвечай на мой вопрос: каким образом ты сумела расправиться с Клещом?
– Мне нечего вам ответить! Люди разные бывают, и мало ли что с ними происходит! И вообще: вы со мной говорите так, будто не рады смерти Клеща!
– Как раз наоборот! Мало того, что ты, очевидно, спасла множество людей от смерти, так еще и избавила меня от немалой головной боли. Этот Клещ давно был для нашей службы, как торчащий в сапоге гвоздь… Так вот, поделись – как это у тебя получилось? Извини, профессиональный интерес.
– Не знаю. Случайность.
– Ну-ну… Так, значит, правду говорить ты мне по-прежнему не хочешь? Я правильно понял твой ответ? И еще раз спрашивать тебя о том, как ты Клеща опознала, бесполезно? Так?
– Я и сама не могу сказать, как это случилось…
Вояр встал из-за стола и прошелся по комнате. Я невольно отметила про себя, что двигался этот невзрачный человек тихо, неслышно. Пройдя несколько раз из угла в угол, он снова сел за стол, и все так же равнодушно посмотрел на меня.
– Знаешь, милочка, не буду скрывать: мне запретили применять по отношению к себе любые жесткие меры воздействия. Как раз наоборот: при допросах велено с тебя, красавица, чуть ли не пылинки сдувать. Так что инквизиторы исключены… Что ж, иногда дознание ведется и в таких условиях. Но я и без этого могу тебя разговорить. Не сочти за похвальбу, но это не составит ни малейшего труда. Способов для того имеется великое множество. Просто ты еще не знаешь, что такое настоящий допрос, пусть даже без жестких мер воздействия. Бывает, и инквизиторы не нужны – поднажмешь, где надо, и так люди говорить начинают, своей волей, без физической боли. Достаточно и душевной. Например, привезли бы мы сюда твою сестру, слегка надавили на нее, и запела б ты у меня без остановки. И при этом трепала бы языком с такой скоростью, что писец едва успевал записывать твои словоизлияния… Вот только сестры твоей у меня под руками нет, не давал я указания доставить ее в столицу, а снова посылать людей, чтоб привезли девушку сюда, некогда. Увы, но на это у меня просто-напросто нет времени. Правитель дал очень сжатые сроки. Но будь у меня время и возможность, то ты, милочка, мне бы все рассказала уже сегодня до конца дня, не сомневайся. Время, время – мне его всегда не хватает!.. И говорить мне с тобой больше некогда. Так что придется использовать другие методы, также действенные, но куда более неприятные, чтоб узнать то, что я твердо намерен выяснить еще сегодня. А единственное, что мне требуется – это чтоб ты правдиво и без недомолвок ответила на мои вопросы. Притом мне бы очень хотелось, чтоб ты сделала это добровольно. Прежде всего, это важно для тебя. Давай я попробую задать тебе еще раз все те же вопросы, и в этот раз ожидаю искренних ответов. Пойми – я тебе не враг. Во всяком случае, пока. Я обещаю, что не буду использовать тебе во вред то, что ты мне расскажешь. Итак, прежде всего, ответь, как ты сумела опознать Клеща и свернуть ему шею?
– Я уже сказала – это была случайность. Почему вы не хотите мне поверить?
– Почему? То, что ты пытаешься мне внушить – полная ерунда, не стоящая ни внимания, ни того, чтоб к ней прислушивались. Я плохо верю в случайности. А уж тем более, в такие. И мелочей у меня нет. Ты не представляешь, как они, эти мелочи, иногда бывают важны. А твои отговорки просто смешны, даже не можешь придумать толкового объяснения своим поступкам. Ну, так что, будешь говорить?
– Мне нечего добавить. И я уже все сказала.
– Хорошо, тогда я пойду тебе навстречу. Облегчу, так сказать, возможность признания. Тебе ни о чем не говорит тот факт, что рана на руке принца еще только заживает, а на твоей руке она уже покрылась молодой кожей… Такое впечатление, что вы получили раны в разное время. Странно, не правда ли? Слишком быстрое восстановление для обычного человека… Не случилось ли с тобой в прошлом чего-то такого, о чем ты боишься говорить, а? Я имею в виду нечто из запретных обрядов… Не буду скрывать: я всерьез подозреваю, что над тобой в свое время был произведен некий запретный ритуал… Что скажешь?
– Ничего – а у самой сердце екнуло. Ничего не скажешь, в верном направлении у мужика голова работает, – Ну, а то, что у меня раны быстро заживают, так в том нет ничего необычного. Все люди разные…
В допросной на несколько долгих секунд повисло молчание. Дознаватели переглянулись между собой, и Кеир чуть заметно развел руками – ничего, мол, здесь не поделаешь. Уперлась баба, не желает говорить.
– Ладно – устало откинулся Вояр на спинку стула. – Твое дело. Ты мне ничего не сказала, и не пояснила… Ровным счетом ничего. Значит, дальнейший разговор не имеет смысла. Побережем мое время. И ты считаешь, что я оставлю неразгаданной эту загадку? Это даже не глупость, а полная наивность. Больше уговаривать тебя я не стану. Не захотела ты нам жизнь облегчить. Жаль. Но я и так узнаю все, что ты скрываешь, самое позднее, за пару дней, но в таком случае вся ответственность за последствия ляжет на твои плечи.
Когда меня уходили, Вояр еще раз окликнул меня.
– Даю последнюю возможность сказать правду.
И тут снова душа предка во мне голос подала. Дескать, можно ему все сказать, и нужно. Расскажи ему все о себе, этому человеку можно и нужно доверять… Ага, объявился не ко времени, пращур дорогой! Где ж ты раньше был? И, можно подумать, ты не знаешь, что есть вещи, о которых стоит промолчать! Пусть Вояр и глава тайной стражи, и власть у него в руках имеется немалая, но если выяснится, что я – эрбат, да еще и с подсаженной мне душой давно умершего человека, то скрывать подобное открытие не станет даже он. Слишком непредсказуемыми могут быть последствия. Предок умолк, бросив напоследок: " Напрасно…".
– Я уже все сказала, и больше мне добавить нечего.
– Что ж, тогда в дальнейшем не обижайся ни на что. Ты сама подтолкнула меня к иным действиям, куда более суровым и неприятным, и теперь уже я буду поступать так, как сочту нужным…
Пока меня вели назад, в застенок, я снова и снова перебирала в голове наш разговор. Да, лихо он со мной разобрался! А по его внешности и не скажешь, что этот человек выделяется из толпы. Обычный, невзрачный, ничем не примечательный человек. Рядом с тобой пойдет – не заметишь и не запомнишь! Честно говоря, очень неприятны его последние слова, а такие, как этот Вояр, словами зря не бросаются. Можно не сомневаться: он догадывается, какой обряд был поведен надо мной, и кто я на самом деле… Что там еще о нем ребята говорили? Нечто вроде того, что особой щепетильностью начальник тайной стражи не отличается… Невесело. Что же такое он задумал?
Я до того была погружена в свои мысли, что, оказавшись в застенке, не сразу поняла, что меня отвели в другой закуток. Ничего не понимаю: здесь в соседних закутках сидят не женщины, а мужчины… Отчего мне выделили камеру на мужской половине? Что за непорядок?! Ничего не понимаю…
Не сразу поняла, отчего у меня возникло ощущение чужого, тяжелого взгляда. Будто холодок пробежал по коже… Что-то знакомое. Не так давно уже ощущала нечто подобное, только не могу вспомнить, когда именно… Повернувшись, почувствовала, как мое сердце предательски ухнуло невесть куда. Ой, а этот откуда здесь взялся?! Из того закутка, что расположен как раз напротив меня, через неширокий проход, по которому ходили стражники, на меня смотрел Кисс, тот самый хозяин невольничьего каравана, откуда мы с Маридой умудрились увести двоих ребят…
– Ну, здравствуй, змеиная царица – недобро обронил он, по-прежнему не сводя с меня тяжелого взгляда своих до странности светлых глаз. – Наконец-то мы с тобой свиделись, красотка синеглазая…
Глава 13
Я сидела, прижавшись спиной к стене, и уткнув лицо в колени. Все, больше таиться не имеет смысла… Я сама себя выдала. Вон, даже заключенные в соседних камерах недовольно гудят, требуют убрать от них эрбата, или же им на расправу отдать, чтоб покончить с этим мерзким исчадием раз и навсегда… Враждебные, ненавидящие взгляды еще недавно благожелательно настроенных по отношению ко мне людей… Ох, Вояр, ты можешь говорить, что хочешь, а это твоих рук дело! Ты, дрянь такая, конечно, давал какие-то намеки, что некоторые ответы на свои вопросы можешь получить уже сегодня, но мне даже в голову придти не могло, что ты можешь пойти на такое… Вот дерьмо!
Да, мне с самого начала следовало быть более внимательной и осторожной. Должна была понять, что появление Кисса рядом с моим закутком – это всего лишь первая ласточка из немалой стаи ожидающих меня неприятностей. Почему это меня не насторожило? Так нет же, вместо того, чтоб осознать простую вещь: этот тип для того и переведен сюда, чтоб постоянно злить меня и напоминать о возможных проблемах, которых я от него могу дождаться в избытке! – так нет, я умудрилась при виде его растеряться, и заговорила с ним так, будто мы расстались в поселке чуть ли не лучшими друзьями.
– Кисс?! – ахнула я, увидев его. – Ты? Вот уж кого не ждала, не гадала увидеть! Ты-то, как здесь оказался?
– Тебя искал, цыпа – чуть дрожащим от бешенства голосом прошипел тот. – И, с благословения Темных Небес, отыскал. Правда, добраться до тебя пока не могу. Ну, да это дело поправимое!
– Я тебя серьезно спрашиваю!
– Да я тебе серьезно и отвечаю. Серьезней некуда. Очень мне захотелось встретиться с той красоткой, из-за которой у меня все полетело к… В общем, всю дорогу до Стольграда меня грела одна мечта – с тобой свидеться, и поговорить по душам. Как я жаждал нашей встречи, милая!
А вот мне с тобой, дружок, встречаться совсем не хочется! Да и судя по твоему голосу, дорогуша, если сейчас между нами не окажется решеток, то ничего хорошего от встречи наедине меня не ждет. Хотя лицо у него довольно спокойное, насколько это возможно в застенке, но прутья решетки сжимает так, что костяшки пальцев побелели. Не знаю отчего, но в присутствии этого мужчины я чувствую себя…. ну, неуютно, что-ли. Не хочу его видеть, а может, просто побаиваюсь в глубине души. Хотя я и знаю, что отобьюсь от него, если нам придется схватиться, но, тем не менее, не хотелось бы мне связываться с этим типом. Ну не нравишься ты мне, мужик, совсем не нравишься! А твой наглый взгляд меня вообще выбивает из колеи и злит настолько, что очень хочется нагрубить ему первой!
– Хорошо, если тебе от этого будет легче, тогда, считай, что ты меня напугал! Но пока расскажи, как тебя-то поймали?
– Меня, цыпа, даже не ловили – криво усмехнулся Кисс. – Стыдно признаться, но меня взяли прямо у городских ворот. Попался, как сопливый, неопытный мальчишка. Попросили с коня сойти – дорожные сумки, мол, проверить надо. А дальше все пошло по давно накатанной колее… Я после дороги расслабился, злой был и уставший, контроль над собой и окружающими потерял, вот и лопухнулся, как… Самое смешное и нелепое в том, что эти фокусы, при помощи которых меня взяли, предназначены для зеленых фраеров, а я на них попался, как последний лох! Даже не знаю, как правильней себя назвать за подобный кретинизм! Все мозги, как видно, по дороге растряс! Таким разиней я не был с детства! После встречи с тобой, цыпа, у меня все идет наперекосяк… Похоже, удачу ты у меня умыкнула. Так что со вчерашнего дня я отдыхаю на государственных харчах. Ну, и как я уже говорил, все это время мечтаю о встрече с тобой!
– А я думала, тебя сегодня схватили…
– Нет, цыпа, вчера.
– И где же ты был эти сутки?
– В другом месте прохлаждался, куда темней и хуже этого – в подземном застенке. Тут, к твоему сведению, имеется немало очень неприятных тайных уголков, в которые лучше не попадать. В одном из таких милых мест я с дознавателем долго беседовал. Он, кстати, цыпа, тобой очень интересовался. Там же, в подземном застенке, мне и посидеть довелось. А сегодня вдруг, ни с того, ни с сего, перевели меня сюда, по соседству с тобой, радость ты моя ненаглядная. Так что, считай, мы с тобой свиделись, как я того и ожидал. Правда, несколько не так, как бы мне того хотелось, моя милая змеиная царица.
– Как ты меня назвал?
– Змеиная царица. Правда, запамятовал, как ее по-настоящему зовут. Может, ты напомнишь? Похоже, вы с ней в родстве состоите…
– Ну, Кисс, ты даешь! – заржали из соседних закутков. – Красотку этак обозвать! Хотя и верно – все бабы змеи! И все, как одна, ядовитые!
– Она меня прекрасно поняла. Ведь так, цыпа?
– Отстань! И хватит молоть чушь!
– Да, хорошо ты тогда меня кинула! И я, как пацан, купился! А уж такой чистый и невинный взгляд у тебя был тогда, на вашем деревенском постоялом дворе, горел таким праведным гневом и любовью к сирым и обездоленным, что я ему сдуру поверил, размяк… Артистка ты у нас отменная, сумел оценить достоверность игры на собственной шкуре… Что ж, век живи, век учись…
– Ты его проживи вначале, этот век!
– Проживу, сколько отмеряно. Но вот ты, как только я до тебя доберусь… В общем, когда мы встретимся без этих решеток, или просто окажемся рядом… Цыпа, я сверну тебе башку. Это не угроза, просто я предупреждаю тебя, чтоб и ты начала отмерять положенный тебе срок жизни на этом свете.
– Давай, Кисс, пугай красотку! Может, в дальнейшем посговорчивей будет – засмеялись уже с другой стороны.
Негромко переругиваться на потеху соседей нам пришлось недолго. Пришли стражники, загремели ключами, и увели в другие клетушки заключенных из закутков справа и слева от моей камеры. С чего это меня оставляют одну, без людей по соседству? От неприятных предчувствий сжало сердце. Поневоле вспомнились слова Вояра о том, что правду обо мне он может узнать и иным способом… Вон, и Кисс замолчал, с интересом наблюдает за дальнейшим развитием событий…
Долго ждать не пришлось. Гомон, ругань стражников, звон оружия… По коридору вели заключенного, высокого, крепкого, совсем молодого мужчину, причем оружие у стражников, окруживших этого мужчину, было наготове. Чувствовалось: ворохнись парень, или сделай хоть шаг в сторону – враз зарубят, без раздумий и колебаний. Да и поглядывали тюремщики на этого человека мало того, что зло, так еще и с плохо скрываемой ненавистью. Чем это он перед ними так провинился? Что, этот мужчина тоже кто-то вроде Клеща? Иначе с чего бы стражникам на него так зло глядеть? Мужчину втолкнули в закуток справа от меня, и быстро заперли за ним дверь.
Но, вместо того, чтобы уйти, стражники остались возле камеры с запертым в ней человеком. Подошло еще несколько тюремщиков… И у всех теперь, после того, как за парнем закрылась дверь в камеру, оказались донельзя довольные лица. Судя по их донельзя пакостным усмешкам, парню в соседской клетушке сейчас придется несладко…
К несчастью, я оказалась права. Вначале стражники просто дразнили человека, будто сами подзадоривали себя на дальнейшие неправедные действия… Бедный парень, как мне кажется, не понимал ничего из того, что ему с насмешками и оскорблениями бросали тюремщики. Пытался им что-то сказать на чужом языке. Так он не из нашей страны…
А потом началось нечто такое, отчего во мне стала подниматься безотчетная волна ненависти. Длинными пиками и копьями тюремщики стали тыкать в парня, пытаясь если не убить его, то причинить нешуточную боль. Самое страшное в том, что запертого в клетку человека они ударяли не тупыми концами копий, а острыми наконечниками. Это у них что, развлечение? Игра такая? Если так, то придумана она лишь для полных идиотов! Не похоже, что стражники из их числа…Скорее всего то, что я сейчас вижу – это обычное издевательство над тем, кто не может ответить тюремщикам так, как они того заслуживают. Совсем как тот теткин домоправитель… Но почему они так накинулись на этого заключенного? Стражники будто мстили парню за тот страх, который только что испытывали перед ним. Мужчина растерянно прижался к стене, в тщетной попытке спрятаться от своих мучителей. Правда, напрасно… На стражников напал азарт, они как бы соревновались между собой в том, кто точнее попадет в пленника, кто причинит ему больше боли, кто нанесет глубже рану… И это у них успешно получалось. На одежде парня стали появляться расползающиеся пятна крови, что только подстегнуло стражников к дальнейшим атакам.
– Ну, что? – довольно ухмыльнулся один из мучителей. – Не нравится? Ничего, скулить меньше будешь, на воздух проситься.
– Что вы делаете? – не выдержала я. – Заняться больше нечем?
– А ты бы, девка, не орала понапрасну – хищно осклабился один из тюремщиков. – И отойди от решетки подальше, а не то схватит тебя такой за руки – выдерет их запросто!
– Да вы же его убьете, мерзавцы!
– Нашла, кого жалеть! Это ж эрбат!
– Что? – растерянно спросила я.
– Что слышала! Иначе, думаешь, с чего это мы с ним так себя ведем? Неделю уж здесь сидит, придурок иноземный, с тех пор, как его поймали. Надоел до того, что видеть эту рожу не хочется! Не может он, видишь ли, тут сидеть, на волю просится…
У меня в памяти мгновенно всплыл вечер в домике Райсы, голос Даян"…приходила тетушка Кей. Сказала, что в городе поймали эрбата. Уже второго на этой неделе…". Значит, речь шла об этом мужчине. Здоровый, крепкий парень… Немногим старше двадцати лет… Судя по рукам, по коже на лице, по крепким мускулам, выделяющимся под легкой рубашкой – кузнец. Смуглый, темные волосы, немного коротковатые ноги, чуть раскосые глаза… Похоже, он уроженец той же южной страны, откуда родом и великий мастер Тасс – Лен…
– Перестаньте! – чуть ли в голос закричала я. – Вы же его убьете!
– А ему и так подыхать…
– Он же человек! Такой же, как все мы!
– Он – эрбат Ты что, ни разу не видела, что они выделывают, когда не в себе бывают? Ну, сейчас поглядишь! Да отойди же ты, наконец, от решетки! Он тебя прибьет, если дотянется, а нам потом ответ перед начальством держать!
– Остановитесь! Вы сами с ума посходили! – закричала я, но меня не слушали. Судя по всему, тюремщиков охватило нечто, похожее на чувство опьянения кровью у охотников, забивающих пойманную ими дичь. Стражники чуть ли не на спор пытались дотянуться своими острыми пиками до прижавшегося к стене заключенного, а уворачиваться от раздирающего тело и больно жалящего наконечника у парня не всегда получалось. Да и кололи они бедного не в шутку, а всерьез. Казалось, я наяву вижу один из своих ночных кошмаров. На моих глазах острый конец копья пробивал, светлую одежду пленника, погружался в живое тело… Выходящий из раны блестящий металл, и яркая кровь, иногда просто окрашивающая эту рану, а иногда выходящая из нее крохотными толчками… Крики боли заключенного и гоготанье стражников… Одежда пленника краснела все больше и больше… Когда же кончится это издевательство?! Пресветлые Небеса, или же все те великие боги, в которых верят на родине этого несчастного парня! Молю: сделайте так, чтоб его мучения прекратились!
И вдруг… Это случилось как-то сразу. Парень внезапно остановился, перестал метаться по крохотному огороженному пространству, по его телу пробежала мгновенная дрожь… А еще через секунду он обвел нас глазами, и от этого взгляда меня пробил ужас. На секунду замолчали даже стражники. Казалось, в один миг парень в клетке будто немного изменился внешне, с его лица исчезли испуг и растерянность. На их место пришли ярость и ненависть, и еще непонятная сила, ощущаемая даже на расстоянии. Такое чувство, что рядом с тобой внезапно появился смертельно опасный зверь, к которому опасно даже приближение. Теперь перед нами стоял сильный, уверенный в себе человек, презирающий всех, кто стоял по ту сторону прутьев. Но глаза… В них было страшно смотреть. При одном взгляде на них меня ощутимо стала бить дрожь… Черная радужка заполнила весь глаз, не оставив даже полоски белка. Казалось, на смуглом лице молодого лица зияют два бездонных провала, из которых ощутимо веет ужасом и смертью. Еще мгновение оглушающей тишины… И вдруг, издавая утробное рычание, парень метнулся к стражникам. Те, хотя и стояли по ту сторону решетки, шарахнулись в сторону… Да, будь толстые прутья решетки не так хорошо вмурованы в камень, стражникам пришлось бы плохо. Даже очень плохо. И неудивительно, если учесть, что мужчине несколькими рывками удалось немного раздвинуть прутья решетки…
Очевидно, поняв, что прутья решетки ему не выломать, парень стал трясти запертую дверь. От сильных ударов запертая дверь в камеру несчастного заходила ходуном. Он тряс ее так, что, казалось, готов выдрать намертво впаянные в камень прутья… Это не было безумием в прямом смысле этого слова. Происходящее куда больше напоминало ярость дикого зверя, обманом загнанного в клетку, и всеми силами рвущегося на свободу. Но кроме желания вырваться на волю здесь присутствовало и нечто иное, куда более страшное – жажда убивать тех, кто стоит на его пути. Причем не просто убивать, а рвать, калечить… И все это смешивалось с ненавистью, всепоглощающей, бешенной, хлещущей, как бурный горный поток… Так вот как все это происходит, так начинается безумие эрбата…
Перед моими глазами все поплыло, меня ощутимо заколотило. "Держись, иначе пропадешь вместе с ним…". Да знаю я это! Знаю, но не могу сдержаться… А пленник метался по клетке, как загнанный зверь в клетке. Причем, как страшный и опасный зверь, от которого следует держаться как можно дальше. Схватив тяжеленную деревянную лежанку, он легко швырнул ее об стену, отчего она разлетелась на отдельные доски. И все эти рассыпавшиеся доски он измочалил за несколько минут, с невероятной силой и страшным грохотом разбивая их как об стену, так и о решетки своей клетушки. Острые щепки разлетались во все стороны, дрожали прутья решетки…Смотреть на это было и страшно, и притягательно. Прямо перед нашими глазами билась и страдала невероятная сила, пробудившаяся в обычном человеке, и рвущаяся наружу…
И тут, отшвырнув в сторону расхвостанный обломок доски, которым он только что бил об стену, человек невероятным прыжком с места вновь оказался подле запертой двери в его камеру. Вцепившись в нее, парень снова стал трясти ее с такой дикой мощью, что через несколько бесконечно долгих мгновений произошло невероятное: со звоном лопнула одна из железных петель, на которых и держалась дверь. С десяток тюремщиков, столпившиеся у решетки на небольшом расстоянии (чтоб оттуда до них нельзя было дотянуться, и до того наблюдавшие за происходящим со смесью восторга и ужаса), от увиденного струхнули всерьез. Ведь если случится невероятное, и заключенный выломает дверь и вырвется наружу, то последствия предугадать несложно: эрбат разорвет любого, что окажется на его пути…
Я видела, как в израненное тело человека с лихорадочной скоростью стали впиваться мечи, клинки, пики… Втыкаются, выдергиваются, и снова впиваются в окровавленную плоть… Не знаю, осталось ли у бедняги на теле хотя бы одно не израненное место… Испуг подстегнул силы стражников и увеличил их злость. Теперь они стремились не просто ранить человека, а убить его, не допустить того, чтоб он вырвался наружу… Но заключенный, казалось, не замечал ничего, яростно продолжая выламывать дверь… Лопнула еще одна петля, и висящая на последней петле дверь заходила ходуном от мощных рывков парня. Еще немного усилий с его стороны – и стражникам надо бежать отсюда со всех ног, и счастлив будет тот, кто сумеет унести ноги от смертельно разъяренного ими же человека…
Не знаю, кто из стражников успел сбегать и принести сюда это страшное оружие… Хотя вполне может оказаться и так, что они его заранее доставили сюда и держали неподалеку. На всякий случай… Просто я вдруг увидела, как в окровавленного парня вонзается огромное копье, или как там оно называется… Хотя нет, неверно… Назвать копьем этот ужас было никак нельзя. Заточенный чуть ли не до состояния бритвы огромный стальной наконечник более чем в локоть длиной на тяжеленном толстом древке… Да и швырнули его с немалой силой – страх и у тюремщиков сил добавил! На моих глазах острый конец наконечника вышел у парня из спины… Да таким оружием дикого быка с первого раза можно завалить, не то что человека! А заключенный только вздрогнул, отступил на пару шагов назад, взялся обеими руками за толстое древко, и (я просто не могла поверить своим глазам!), сломал его у основания стального наконечника… Отшвырнув обломанный кусок дерева в сторону, он снова шагнул к решетке, и невероятно сильным рывком выдрал дверь…
Трудно сказать, что было бы дальше, но парень вдруг замер на месте. Оглушительно загремела выпавшая из его рук железная дверь… Несколько неверных шагов в сторону, и он вцепился окровавленными пальцами в решетку, разделяющую наши с ним камеры. Еще пара шагов на подгибающихся ногах, и его слабеющие пальцы вцепились в мои руки, которыми я держалась за железные прутья решетки. Его лицо оказалось напротив моего лица, и несколько секунд мы смотрели друг на друга. Глаза парня снова стали обычными глазами человека, только вот в них плескалось целое море обиды, непонимания, всепрощения… Приступ прошел, и он стал приходить в себя. Мало того, что приступ вымотал из парня все силы, так вдобавок на беднягу начала наваливаться страшная боль от нанесенных ему жутких ран. Невероятно, но он даже попытался мне улыбнуться… "Лайсле…" – прошептали его израненные губы, и он медленно стал оседать на пол, не отпуская слабеющих рук от решеток камеры.
Когда тело парня упало на пол, он был уже мертв. Встав на колени подле него я увидела, как из его темных глаз ушла последняя искорка жизни, как он замер на полу камеры изломанной, нелепой, окровавленной куклой… Возбужденно шумели стражники, кричали заключенные… Какие они все стали храбрые!.. Еще совсем недавно от страха орали! Можно подумать, одержали победу в честном бою…Ненавижу! Меня от захлестывающего бешенства и злости трясло так, что чувствовалось: еще чуть-чуть, и я сорвусь и поведу себя точно так же, как только что погибший парень…
– Что он сказал мне перед смертью? – спросила я у предка. – Отвечай, или об этом я спрошу у стражников!
Тот помолчал, затем с неохотой произнес:
– Во время приступов эрбаты чувствуют таких же, как они сами, и никогда не причинят друг другу вреда… Он назвал тебя лайсле – сестренка…
Все завертелось перед моими глазами, стало меняться, проваливаться в черную дыру страшного чужого мира… Я резко поднялась с грязного пола… Отчетливо услышала, как один из стражников испуганно кричит, указывая на меня…
Когда же я пришла в себя, то поняла, что без сил лежу на полу в своем закутке. Все вокруг было усыпано щепками и обломками древесины – это все, что осталось от моей лежанки. Кое – где виднелись крохотные осколки разбитой чуть ли не в пыль керамической обеденной миски. Дверь в мою камеру тоже была немного погнута – видимо, и я пыталась выломать ее… Что ж, погибший парень в этом преуспел куда больше. Его камера, кстати, была уже пуста: кровью был залит весь пол, а вот тела уже не было…Унесли… С трудом скосив глаза на пол в своем закутке, я с вялым удивлением отметила, что на нем нет ни капли крови. Тело у меня было как налитое свинцом, я не могла шевельнуть даже пальцем, но ни одной раны на нем, кажется, не было. Саднящие, ободранные пальцы в расчет брать не стоило… Ничего не понимаю… Интересно, за что мне стражниками дана такая милость – жизнь? Парнишку – соседа никто не жалел…
За прутьями решетки слышались злые голоса стражников. Однако чей-то властный голос в корне пресекал их любые попытки проявления недовольства. А ведь я уже раньше слышала этот голос… Заскрипела открываемая дверь… Кеир, помощник главы тайной стражи. А, так вот чей это был голос… Кстати, как здесь оказался Кеир? Или… Неужели он все это время находился где-то неподалеку, и смерть соседа была им заранее подготовлена? Похоже на то… Тогда почему они так страшно поступили с этим молодым парнем? Зачем? С какой целью? Если только для того, чтоб прояснить свои подозрения – эрбат я, или нет… Ну, для уточнения этого вопроса достаточно было еще там, в допросной, посмотреть мои виски, а не устраивать бойню на глазах десятков людей! Неужели все это преследовало только одну цель: посмотреть на то, как я поведу себя при виде погибающего эрбата? Нет, этого не может быть! Люди не так жестоки! Или им нужен был громкий скандал? Для чего? Какие-то дворцовые интриги? Не понимаю… Мне постоянно вспоминались слова Вояра о том, что вся ответственность за мое молчание ляжет на мою же совесть…
Между тем Кеир, ступая по усыпанному щепками полу, подошел ко мне, присел, и сильными пальцами повернул мою голову набок. Взъерошил мои короткие волосы… Если бы могла, то я бы застонала… Там же шестиугольный шрам, несмываемое клеймо эрбата… Кеир тем временем повернул мою голову в другую сторону, и снова провел пальцами по волосам… Сейчас он не улыбался своей доброй улыбкой. Это, скорее, взгляд человека, получившего ответ на вопрос, который ему был известен и без подтверждения. Встал, не оглядываясь вышел из камеры… Я услышала, как в замке снова поворачивается ключ.
Снова раздался властный голос Кеира, отдававший какие-то распоряжения. Глухое недовольное ворчание уходящих стражников… Так, судя по всему меня, кажется, никто сию секунду убивать не собирается. Ну, спасибо и на этом… Снова Кеир с кем-то заговорил, куда спокойней и дружелюбней. Похоже, ему отвечает Кисс… Да ну вас всех!
