Текст книги "Далеко от Москвы"

Автор книги: Василий Ажаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)

Развозка недаром заботила инженеров, недаром и шоферы жаловались на нее. На каждом километре трассы требовалось растащить в одну нить до сотни труб длиной в одиннадцать метров, весом в тонну каждая. Возить приходилось на далекие расстояния. Довезти такой груз до места можно было только по хорошим дорогам. Но летних дорог строители еще не имели.

Руководители строительства поставили задачу перед участками очень остро: либо теперь, зимой, они развезут трубы по ледовой магистрали и по участковым дорогам – и тогда сварка нефтепровода начнется ранней весной, без задержки. Либо это не удастся, наступит весна и распутица, много времени уйдет на постройку летних дорог, и на сооружение самого нефтепровода не хватит ни сил, ни времени.

– Я не говорю, что трубы возить легко. Я говорю, что вы, товарищи автомобилисты, стараетесь облегчить себе задачу, когда этого делать нельзя, – спорила Муся с шоферами. – Махов единственный из вас выполняет норму, это мне известно лучше, чем кому другому. За последние три дня у него лишь два рейса кончились неудачей. А за тобой, Солнцев, сколько недовезенных труб? Машины у вас одинаковые, а работа разная. Почему?

Муся с явной симпатией взглянула на сидевшего у окошка шофера с темно-голубыми глазами.

– Ты сама спроси у Махова, почему он такой удачник, – отвечал Солнцев девушке. – Мне сдается, ты ему по блату засчитываешь бросовые трубы. Он сбросит, а ты все равно считаешь, что он довез до места.

Шоферы рассмеялись.

– Но-но, Солнцев, без оскорблений личности, – спокойно и негромко сказал Махов.

– Может быть, и приписываю. Ты докажи, и будешь прав! – задорно блеснула Муся глазами.

– Как у вас, в самом деле, организован учет довезенных и недовезенных труб? – спросил Беридзе Мусю.

– Через каждые три километра по дороге стоит блокпост, при нем – учетчик, который следит за перевозками и вообще за всем хозяйством в пределах своих трех километров. Вместе с диспетчерами связи учетчики берут на заметку каждую машину. Шофер получает трубы на базе и должен доставить их до последнего штабеля. Если он трубы сбросит – учетчик сразу же их заметит. Потом все учетчики сообщают мне, кто сколько довез, сколько сбросил.

– Порядочек, будь здоров, никуда не денешься! – засмеялся Солнцев. – Инженер наш, Прибытков, завел его – ох, аккуратный старик. Чтобы обойти этот порядочек, надо суметь и с Мусей, и с учетчиками договориться, а разве с ними кашу сваришь?

Махов взглянул на ручные часы, поднялся:

– Погрелись, друзья, хватит. Поехали.

Выходя, шофер украдкой бросил на Мусю ласковый взгляд. Она ответила улыбкой.

Солнцев предложил инженерам довезти их до базы – они с Маховым возвращались «порожняком». Беридзе забрался к нему в кабину, Алексей – к Махову.

– Беда с этими трубами, товарищ Махов! – заговорил Алексей. – Сколько беспокойства! Правильно сказал главный инженер: если до весны растянем трубы в нитку, – считайте, сделали половину нефтепровода.

– Не знаю, как где, но на пятом участке трубы будут развезены, – слова Махова прозвучали уверенно и без хвастовства.

Машина неслась мимо протянувшейся на километр сплошной линии труб, уложенных впритык одна к другой. Алексей смотрел на эту черную нитку на снегу повеселевшими глазами:

– Хотелось бы видеть такую колбасу до самого острова!

– Далеко до острова-то – отозвался шофер. – Здоровая же махина этот нефтепровод!

– Эх, опять! – с досадой воскликнул Алексей, увидев сброшенные в беспорядке трубы у штабеля. – Скажите, товарищ Махов, как вы ухитряетесь довозить все трубы до места? Почему вам удается, а остальным нет?

– Небольшая комбинация, – ответил Махов. – Он смотрел вперед и усмехался. – У меня тоже не меньше сброшенных труб, чем у Солнцева, только я сумел договориться с Мусей и учетчиками.

Алексей принял слова шофера за шутку. Махов понравился ему уверенностью, умным взглядом и приятным лицом.

– Давно водите машину?

– Лет пять. После семилетки пошел в гараж. Был, правда, перерыв – у меня к музыке призвание есть, в прошлом году в музыкальную школу поступил, в городском оркестре стал играть. Я сам благовещенский, там вырос и учился.

– Почему же бросили музыку?

– В армию меня не взяли из-за плоскостопия. А в оркестре не усидел. Стыдно на баяне клавиши перебирать и в трубу дуть, когда товарищи на войне жизнью рискуют. Меня на стройку горком комсомола послал. Говорили тогда: хоть это, мол, не фронт, но тоже сражение – за нефть. Поездил теперь по этим зимним дорогам, помучился, потаскал машину на своем горбу и сам вижу – похоже на фронт.

– Знаете, товарищ Махов, у меня появилась идея – изменить организацию развозки труб, – вдруг сказал Алексей.– Давайте посоветуемся: будет толк или нет?

До сих пор на участках трубы возили «от себя», то есть от склада до ближайшего места разгрузки, все время удаляясь. При таком способе в каждом случае «недовоза» или вынужденной разгрузки труб ближе положенного места, они оказывались лишними, так как там уже лежали трубы, привезенные раньше. Алексею пришло в голову возить трубы «на себя» – доставлять их на самый дальний конец, и затем постепенно укорачивать рейсы, приближаясь к базе, где трубы грузились на автомашины. При этом способе любая вынужденная разгрузка ближе крайнего положенного места не приводила к бросовой работе: трубы оказывались там, куда их надо было завезти последующими рейсами.

– Здорово! – громко сказал Махов, изумленно посмотрев на Алексея.

– Верно? Надо испытать. Логически-то все правильно.

– Испытывать не надо, уже испытывали, – ответил Махов, не переставая изумляться.

– Где испытывали? Кто?

– Да я же! Третий день вожу трубы именно по способу, как вы говорите, «на себя». Чудно, что одна и та же мысль появилась у двух различных людей. Представьте, и я назвал этот способ возкой «на себя».

– Серьезно?! – удивился в свою очередь Алексей.– Однако почему же вы, милый мой, товарищей своих не просветили? Жалко вам, что ли?

– Нет, чего жалеть! Видите ли, как все вышло... Когда эта идея у меня появилась, я сразу посоветовался с Полищуком, нашим начальником по транспорту. Ему мое предложение не понравилось. Показалось сомнительным, что надо гонять машины в конец участка, когда поблизости труб еще нет. Развозку-то начали недавно, только-только наладили порядок учета, и вдруг надо все ломать! Отказал он мне наотрез.

– И тогда вы договорились с Мусей и учетчиками? – захохотал Алексей.

– Точно. Я хотел еще два-три дня повозить так, тишком, для лучшей проверки, и потом уже рассказать всем. Поскольку вам такая же мысль пришла, вы и сделайте предложение Рогову и Полищуку. Мне даже удобнее в тени остаться, Полищук не простит мне самовольства.

– Ерунда! Можно, наоборот, Полищуку претензию предъявить за то, что он не потрудился понять ваше предложение. Мы будем вводить метод возки «на себя» повсюду, и пусть только кто-нибудь попробует возразить!

Приехав на базу, инженеры распрощались с Маховым и Солнцевым. Шоферы приступили к погрузке очередной партии труб на машины, Ковшов и Беридзе продолжали свой путь. Алексей с увлечением рассказывал Беридзе о предложении Махова. Беридзе сразу оценил его достоинства.

– Метод «на себя» даст большой толчок, вот увидишь, – решил он. – Молодцы вы оба.

Где-то справа за деревьями был скрыт лесозавод. Оттуда доносился ритмичный стук мотора, пронзительно пели и визжали пилы, полосуя бревна. Беридзе прислушался, лицо его просияло.

– Приятная музыка! Лучше Моцарта! Как считаешь, Алеша?

– Авария, Георгий, смотри! – воскликнул тот.

Впереди, на повороте зимника, грузовик с трубами с ходу зацепил бортом прицепа за кабину встречной автомашины. Они разом повернулись и загородили дорогу. Шоферы выскочили из кабин, затеяли перебранку. На зимнике образовалась пробка: подъезжали и останавливались новые автомашины, между ними пытался пробраться санный обоз.

В сутолоке не сразу обнаружили, что в кабине подбитой машины помяло напарника шофера. Кто-то, наконец, услышал стоны. Гурьбой бросились к пострадавшему, вытащили из кабины и перенесли на порожнюю машину. Как бы примирившись на этом, все принялись с азартом и яростью сваливать трубы с прицепа. Одна из труб грохнулась на дорогу и покатилась на санный обоз, дожидавшийся проезда. Лошади, испугавшись черного чудовища, катившегося на них, всхрапнули и вскинулись на дыбы. Послышался треск ломающихся саней.

Подбежавшие инженеры поспешили вмешаться. Алексей приказал отвести в сторону лошадей. Беридзе что-то говорил шоферам.

– Давай, борода, кидай лыжи и берись за трубу, или дуй мимо! – ответил ему разозленный шофер.

– Сейчас же прекратите безобразие! Поставьте как следует прицеп и грузите обратно трубы! – крикнул Беридзе, бросая лыжи.

– Ты кто такой нашелся распоряжаться? – возмутился шофер.

– Это главный инженер строительства, не кричите на него! – крикнул в свою очередь Алексей и усмехнулся собственной неожиданно вырвавшейся фразе. – А ну, товарищи, разводите свои машины. Поставим на место прицеп этого крикуна и навалим ему груз. Пусть все-таки везет до места.

Через несколько минут движение на дороге восстановилось.

– Жаль парня, молодой совсем, – сказал Алексей. – Сильно помяло его.

– Наши потери, – грустно вздохнул Беридзе. – Сражение за нефтепровод тоже не обходится без жертв, Алеша...

Оглядывая заснеженный хмурый лес вдоль дороги, Алексей мысленно представил себе Митю, подползающего к деревянному мосту, с гранатой в руке. Перед выходом из Новинска Ковшов приготовил посылку (консервы, теплые носки, махорку – братишка, наверное, уже научился курить!) – и поручил Жене Козловой отправить ее в школу.

– Жаль парня, – повторил Алексей.

– Не забыть никогда, как горестно говорил об этом Сталин, – прошептал Беридзе, тоже думавший о великих жертвах войны.

Глава вторая
Штаб Рогова

До Тывлина – нанайского селения, где разместился Рогов со своим штабом, – оставалось около пяти километров. Инженеры завернули в ближайший блокпост погреться и узнать, где находится Рогов. Диспетчер-селекторист вскочил и по-военному приветствовал их, едва они вошли.

– Кому вы козыряете-то? – спросил Беридзе.

– Главному инженеру и его заместителю, – расторопно ответил диспетчер. – Мы давно уже всем участком следим за вами. Наш начальник ждет вас в штабе. Сейчас ему доложили по селектору, как вы шоферов отчитывали.

Диспетчер торопливо вернулся к аппарату и надел наушники.

– Дайте-ка я поговорю с Роговым, соедините, – сказал Георгий Давыдович.

– Обождать придется, товарищ Беридзе: хозяин с ним разговаривает.

– Какой хозяин?

– Батманов же.

По тому, с какой жадностью диспетчер прислушивался, и по его улыбке Беридзе понял, что разговор происходит интересный. Он взял вторую пару наушников.

– Я спрашиваю вас, товарищ Рогов, – гудел в трубке голос Батманова, – почему вы не выполнили моего распоряжения?

– Да, Василий Максимович... – отозвался голос Рогова.

– Что «да»? – оборвал Батманов. – Начнем разговор сначала. Вы самовольно перехватили десять автомашин, которые шли для седьмого участка. Я приказал немедленно вернуть их. Где они?

– Василий Максимович, я же не виноват, что на седьмом участке не торопятся их принимать. Они не присылают своих людей.

– Не обманывайте меня, Рогов! Передо мной стоит человек, которого посылали к вам вчера за машинами. Он не мог вас разыскать, хотя потратил на это целый день. Загадочный случай!

Беридзе плотней прижал наушники. Диспетчер слушал так внимательно, что у него даже губы шевелились от волнения.

– А я-то при чем! Не надо бестолковых людей посылать!

– Ну, хватит, Рогов! Не делайте из меня наивного мальчишку. Я-то прекрасно понимаю, почему он вас не нашел. Батманов, мол, не узнает, а я на этих трофейных машинах покатаюсь еще двое-трое суток, развезу сотню – другую труб.

– Напраслину возводите на меня, Василий Максимович!

– Товарищ Рогов! – зазвенел голос Батманова. – Потрудитесь собрать машины и завтра лично пригнать их на седьмой участок.

– Почему же лично? У меня и без того работы...

– Я сказал... Повторять не хочу!

– Есть!

– Больше чтобы этого не было! Я хочу напомнить вам одну неприятную историю с рыбой.

– Василий Максимович, нас слушают мои подчиненные.

– Боитесь, что подорву ваш авторитет? Вы не бойтесь. Никто ваш авторитет не подорвет, если вы сами его не уроните. А тем, что перехватываете чужие машины и ножку подставляете товарищам, которые к тому же с вами соревнуются, – этим вы не боитесь подорвать свой авторитет?

– Василий Максимович, я еще раз прошу... Мы не одни.

– Хорошо, будем разговаривать наедине. – После короткой паузы Батманов резко скомандовал: – Всем, кто есть на линии, – отойти от аппаратов!

Диспетчер поспешно положил трубку и отошел к окну. Беридзе это рассмешило, он знаком показал Алексею, чтобы тот надел наушники.

– Прошу отложить разговор, Василий Максимович, – говорил Рогов. – Все равно нас слушают.

– Пусть слушают, коли есть такие бессовестные люди.

Беридзе и Ковшов заулыбались. Алексей одной рукой придерживал наушники, другой ощупывал свое слегка обмороженное лицо. В тепле оно покраснело, стало опухать и горело.

– Я могу сказать вашим подчиненным, – продолжал Батманов, – что я уважаю их начальника, он волевой и умелый руководитель. Вместе с тем он позволяет себе анархические действия, которые недопустимы. Я даже склонен назвать эти действия пиратством на нашей ледовой магистрали.

– Василий Максимович, вы меня обижаете! – крикнул Рогов.

– А вы меня уже обидели! – немедленно отозвался Батманов. – Вы обо мне думали, когда на авантюру решились? Неужели полагали, что я буду мириться с такими вещами? – Батманов помолчал и затем продолжал, уже спокойнее: – Так вот, о рыбе. Я не верил, когда мне говорили, что вы имели отношение к этому делу. Теперь поверил. Вот и все. Историю с машинами никогда не забуду!

– Товарищ начальник, мне немедленно надо с вами повидаться. Я выезжаю к вам. Разрешите? – взмолился Рогов.

– Не разрешаю. Разговор кончаем. Потрудитесь выполнить мое распоряжение. И чтобы не заменять хорошие машины плохими.

– Василий Максимович! – с отчаянием выкрикнул Рогов, но разговор оборвался. Слышно было, как Рогов вздохнул и скрипнул зубами.

Инженеры заторопились в Тывлин, боясь не застать Рогова на месте. По дороге Беридзе покачивал головой, вспоминая разговор по селектору.

– Ты не знаешь, что это за история с рыбой? – спросил Алексей.

– Знаю... При мне Залкинд рассказывал ее Батманову. В позапрошлом году Рогов был директором рыбозавода в низовьях Адуна. Во время хода кеты несколько тамошних директоров объединились и устроили какое-то приспособление, чтобы загнать рыбу в свои заездки. Таким способом они сразу выполнили по два годовых плана. При этом много кеты распугали, и рыба не вся пошла в реку. Якобы из-за этого рыбозаводы на верховьях Адуна не смогли выполнить плана.

– Гнусная штука! Неужели Рогов способен на такое? – удивился Алексей. – Что-то не верится.

– Был суд над хитрыми рыболовами. Их наказали. Но Рогов доказал, что непричастен к этой истории и был против нее. Залкинд, передавая об этом, высказался в том духе, что Рогов, действительно, не при чем.

Зимник поворачивал вправо, к реке. Инженеры свернули на одну из тропок, чтобы укоротить путь к Тывлину. Круглые большие и малые проруби темнели на льду протоки. Вода в них кипела, дымилась и серебряно звенела. У проруби суетились нанайцы, то опуская в воду, то вытаскивая рыболовные снасти. Груды одеревеневшей рыбы – щук, карасей, сазанов – лежали на льду. Вытащенная из воды рыба, едва успев пошевелиться, мгновенно замерзала.

Возле одной из прорубей несколько человек привязывали снасть к толстым деревянным кольям, положенным поперек проруби. Остальные – целой толпой – придерживали веревку. Что-то огромное билось в реке, вздымая воду волнами, и рыбаки шатались из стороны в сторону, едва удерживая снасть в руках.

Лыжники с любопытством приостановились. Старый нанаец в расшитых разноцветными узорами торбазах, в меховой шапочке и такой же куртке сидел неподалеку. Он спокойно вытягивал из проруби одну рыбину за другой, выуживая их «махалкой» – простым крючком на толстой бечевке, привязанной к палке. Нанаец поднял глаза на инженеров и без всякого выражения сказал:

– Рыба большая, однако, попалась. Наша думай – не калуга ли... Таскай тяжело, смотри – сколько люди. Машина, наверно, звать придется. Хорошо, когда такой рыба попадай – красноармейса будем хорошо корми.

Калуга, самая крупная рыба Адуна, иногда достигает восьмидесяти пудов веса. Инженеры превозмогли желание посмотреть, как будут вытаскивать ее из реки, и торопливо пошли дальше. За ними бежали ребятишки, их становилось все больше. Некоторые забегали вперед, другие мчались навстречу. Они таращили черные, блестящие, словно кусочки антрацита, глаза на незнакомых людей, особенно на Беридзе с его белой от инея бородой. Маленьких нанайцев сопровождали лохматые, свирепые на вид, собаки, носившиеся вокруг, но не обращавшие внимания на пришельцев.

– Экспедисия ходи! – кричали ребята. – Экспедисия!

– Это мы с тобой «экспедисия ходи», – засмеялся Беридзе. – Вот, кстати, увидишь здесь новых гольдов. Советую понаблюдать их быт в Тывлине. Это одно из самых крупных стойбищ на Адуне... Им пришлось перескочить из каменного века сразу в наш, советский – народ с такой судьбой представляет немалый интерес. Ты увидишь то, что еще не описано в книгах и чего уж никак нет в Московской области!.. Я здесь бывал, когда ходил на изыскания, но за несколько лет в Тывлине, наверное, все переменилось.

Стойбище открылось сразу из-за поворота. Оно стояло на левом берегу, высоко вознесенное над Адуном. Все селение курилось, над крышами нависали почти прямые, неподвижные столбы дыма; солнечные лучи попеременно окрашивали их то в розовый, то в пламенный, то в золотистый цвет. На зимнем голубом небе это имело вид праздничной иллюминации.

У крайнего домика стойбища, на льду реки инженеров поджидала группа нанайцев. Один из них, в полушубке, более высокий, чем остальные, с крупным, широко раздавшимся в скулах лицом, ступил навстречу и назвался председателем сельсовета Максимом Ходжером. Четко и старательно выговаривая слова, он приветствовал пришельцев.

– Вы принимаете нас, очевидно, за какую-то экспедицию. Мы от строительства, – сказал Беридзе. – Мы идем к Рогову, знаете такого?

Ходжер и другие нанайцы рассмеялись – дружно, с детской непосредственностью.

– Мы, однако, тоже от строительства, – ответил Ходжер. – С Роговым мы заодно. Он помогает нам, мы – ему. И про вас, товарищ Беридзе, много слышали. Александра Иванович рассказывал нам. – Уважительно и почти торжественно нанаец добавил: – Знаем, что вы трассу на наш берег перевели, за дорогу к Новинску все нани спасибо вам скажут. Пойдемте в мою фанзу, отдыхать будете.

Беридзе, заметно взволнованный и польщенный, ответил, что он и его товарищ с благодарностью воспользуются гостеприимством, но прежде побывают у Рогова. Нанайцы гурьбой сопровождали инженеров по стойбищу. Оно походило на обычную русскую деревню с широкой и прямой улицей из двух рядов крепких рубленых домов. Ходжер, должно быть, по привычке еще называл их фанзами, но здесь совсем не встречались те приземистые фанзы и амбарчики на сваях, что попадались инженерам в других стойбищах на Адуне. Только собачьи упряжки и нарты под навесами напоминали о том, что селение нанайское. Да возле многих домов не было кудрявых садиков, обнесенных палисадом, обязательных в русской деревне. Не было видно и колодцев «журавлем», – нанайцы пользовались речной водой.

Ходжер с таким радушием пригласил Беридзе и Ковшова осмотреть встретившуюся по пути больницу, что они не смогли отказаться. Это было небольшое здание, очень теплое, блещущее чистотой. Инженеры познакомились с заведующей больницей, пожилой русской женщиной-врачом и ее помощницей, молоденькой нанайкой, фельдшерицей Валей. Пришлось зайти в детские ясли – матери как раз уносили детей по домам. В яслях стоял гомон. Гости заглянули и в школу с ее двумя просторными классами и новенькими черными партами.

Ходжер рассказывал на ходу о жизни стойбища, не без гордости сообщил, как много пушнины и рыбы сдал колхоз в фонд обороны, сколько овощей получил от своих огородов. Толпа все прибывала. Председатель отгонял любопытных ребят, они с хохотом разбегались, но не отставали. К ним присоединялись взрослые, даже старики. Они выходили из домов и, не пряча живого любопытства, в упор разглядывали инженеров. Алексей обратил внимание на то, что, за исключением стариков и старух в темных или пестрых, расшитых орнаментом халатах, все нанайцы носили обычную городскую одежду.

Ходжер, не в первый раз взглянув на поломанные лыжи Алексея, сказал деловито:

– Лыжи шибко, однако, пострадали у вас. Ничего, другие дадим, хорошие. Наш подарок будет. – Он тут же взял лыжи инженеров, передал идущему рядом парню и распорядился: – Спрячь на память. Степану скажи, надо самые лучшие лыжи подобрать. Утром пусть мне принесет.

– У меня здесь знакомый был, старик Мафа. Умер он, наверное? – вспомнил Беридзе и пояснил Алексею: – Это второй Дерсу Узала, он проводником ходил со многими экспедициями. Мы к нему не раз обращались. Помнится мне, уже тогда он был очень стар.

– О, Мафа! Живой, однако. Ему сто десять лет уже. Он только и знает теперь спать да чесаться! – выкрикнул позади какой-то паренек. Все засмеялись, паренек скрылся за спинами товарищей.

– Жив? Отлично! – порадовался Беридзе.– Я с ним непременно повидаюсь. И он, и другие старики нужны мне, я с ними посоветоваться должен.

– Мафа про губернатора Муравьева вспоминать будет! – выкрикнул из толпы тот же голос.

– Что ты там прячешься, Володька? – крикнул ему Ходжер и с гордостью разъяснил. – Это племянник мой. В Рубежанске учится, в техникуме, приехал погостить... Вот тут товарищ Рогов находится, – показал он рукой. – Его люди в наших фанзах живут.

Штаб Рогова занимал пять домов в конце селения. Напротив конторы начальника участка был сельсовет. Ходжер показал инженерам свой дом, стоящий неподалеку, взял у них заплечные мешки и ушел.

Рогов, стоя посредине комнаты с двумя столами и скамейками, встретил инженеров сдержанно, гораздо сдержанней, чем обычно разговаривал с ними по селектору. Он представил им стоявших тут же: Хлынова – своего заместителя, Полищука – начальника транспорта и Котенева – секретаря партийной организации.

– Да мы знакомы, – сказал Алексей. – Вы ведь речник? Переквалифицировались? – спросил он у Полищука.

– Три катерочка у меня тут всего. Стоят себе, ремонтируются, а мне куда силу девать, – добродушно ответил Полищук. Он поймал строгий взгляд Рогова, видимо, недовольного тем, что разговор завязывался помимо него, и вытянулся по-военному. – Разрешите идти?

– Займитесь Полищуком, пока мы тут побеседуем, – сказал Рогов Хлынову.

Хлынов и Полищук вышли в соседнюю комнату. Алексей, знакомый с Роговым лишь по двум-трем кратким встречам, с интересом приглядывался к нему. От плотной фигуры Рогова в ладно сидевшей куртке желтой кожи, с застежкой «молния», веяло силой. Лицо его с крутым подбородком, широко поставленными глазами и прямым носом, огрубевшее и темное от постоянного пребывания на морозе, было мужественно и энергично.

– Вельми бе грозен воевода Тывлинский! – воскликнул Беридзе, с одобрением рассматривая хозяина.

Рогов, сумрачный и озабоченный, никак не отозвался на его шутку. Инженеры поняли, что этот холодный прием – следствие бурного разговора начальника участка с Батмановым.

– Чего ж отдыхать не пошли? – спросил Рогов почти сердито и бросил на Алексея внимательный и какой-то недружелюбный взгляд. – Спешите поскорее отлаять Рогова, товарищи начальники? Успели бы с этим!

– Что ж, надо будет, и отлаем. Экое словечко-то выбрал нечеловеческое! – ответил Беридзе, становясь сразу серьезным. – Для пользы дела, Александр Иванович, не зазорно и поругаться. Вы бы, между прочим, не предугадывали событий, зачем напрашиваться?

– Ругайте, ваше дело такое! – махнул рукой Рогов, и кожа его куртки заскрипела. – Я и сам знаю, что у меня на участке плохо. Труб лишних навалил на трассе без толку! Склады построил не капитально! В рабочих бараках неуютно! Живу сегодняшним днем, к плану вкуса не имею, не знаю, что буду делать через месяц. Так ведь? Меня за это уже ругал Батманов, теперь ругайте вы!

Котенев, безуспешно приглаживая копну волнистых рыжеватых волос, с неодобрением слушал начальника участка и пытался остановить его взглядом.

– К чему это ты, Александр Иванович! – сказал он ему наконец.

Беридзе, присевший было возле стола, поднялся.

– Не тот разговор затеяли, Рогов. Вы горячий, я еще горячей – кавказский человек все-таки. Ну и наговорим сейчас друг другу всяких глупостей. Пойдем, Алексей Николаевич, к Ходжеру. Пусть хозяин маленько остынет.

Он пошел к двери, Алексей последовал за ним. Мгновенно Рогов очутился у дверей, загородив им дорогу.

– Кровно оскорбишь, если уйдешь, Георгий Давыдович! Я не пущу тебя. Лучше уж отругай, или ударь, что ли.

Беридзе внимательно посмотрел на него.

– Значит, уславливаемся, Рогов: ты будешь иметь в виду, что мы представители управления и приехали к тебе не в гости. Тогда у нас обойдется без рукопашной... А то тебя, пожалуй, ударишь!..

Инженеры вернулись к столу. Рогов сел на свое место. Не трогая его, Алексей и Беридзе тихо заговорили между собой. Рогов наблюдал за ними с минуту и вышел вместе с Котеневым.

За тонкой стенкой раздался его хрипловатый голос:

– Фельдшера сюда! И пусть принесут обед для представителей управления.

– Фельдшера-то зачем? Валерьянку, что ли, будет принимать для успокоения нервов? – рассмеялся Алексей.

Инженерам было слышно все, о чем говорилось в соседней комнате.

– Зачем, Александр Иванович, характер-то показывал? – спрашивал Котенев. – Попало тебе за машины совершенно справедливо. Мы еще и на партсобрании за них добавим.

– Брось ты, Котенев! И без тебя тошно! – воскликнул Рогов.

Голоса смешались, потом опять заговорил Рогов:

– Ты, Полищук, вместе с механиком проведешь самый строгий осмотр этих машин. Завтра с утра сам приму их и поведу на седьмой участок.

– Не успеем, Александр Иванович. Все машины в рейсе. Некоторые на том конце участка и вернутся только завтра, – возразил Полищук. – Ничего страшного не произойдет, если они у нас побудут лишних два дня.

Рогов выругался:

– Я тебе дам два лишних дня! Будь они прокляты, эти машины! Меня за них уже напоили медом. Сделаешь, как я сказал. И еще: всех шоферов, которые к ночи вернутся на автобазу, приведешь ко мне. Буду делать им заправку.

Беридзе крикнул:

– Александр Иванович! История с машинами нам известна, зря ты там шепчешься! Иди на свое место и командуй во весь голос.

Рогов вернулся и, не глядя на инженеров, сел за стол. Полищук, Хлынов и Котенев вошли тоже.

– Ты ступай, – сказал Рогов Полищуку, – и шевелись, смотри!

– Слушаюсь, – отозвался тот и исчез.

В комнате появились две женщины в белых фартуках, с судками и тарелками на подносе. В минуту они накрыли стол перед инженерами.

– Ого, жареная калужатина! Это, наверное, та самая, которую давеча тащили из проруби. Верно, Алексей?

Беридзе с аппетитом принялся за рыбу.

– Батманова мы все слышали, – ворчал Рогов, обращаясь к Хлынову. – Однако ничегошеньки не делается. Ждете, чтобы опять нас тыкали физиономиями в те же острые углы. Два дня назад нам было сказано, что быт у нас сносный, а должен быть хорошим. Забыл, Хлынов? Где в бараках уют? И про бани был разговор, и про кухни. Я тебе говорил: людей поставить на поделку скамеек, столов, тумбочек...

– Все делаем, Александр Иванович, – сказал Хлынов.

– Что ты там делаешь! Будешь полгода возиться с мелочами, когда мне времени на них отпущено час! Поездка на седьмой участок с машинами займет у меня два дня. Смотри, чтобы они у тебя не прошли даром.

Чуть не столкнувшись с выходящим Хлыновым, в контору вбежала молоденькая нанайка в беличьей шубке и такой же шапочке. Оживленное лицо ее раскраснелось от быстрого бега. Инженеры узнали в ней фельдшерицу Валю.

– Кто здесь больной у вас? —спросила она звонко.

– Посмотри, Валя. Вот товарищ Ковшов пообморозился, надо ему помочь, – хмуро сказал Рогов.

Алексей только теперь понял, что Рогов заботился о нем. Девушка подошла и, не обращая внимания на возражения Алексея, приподняла прохладными руками его пышущее жаром и слегка опухшее лицо. Алексей невольно залюбовался ее огромными ресницами.

– Хорошо, что снегом оттирали, – сказала Валя. – Иначе пришлось бы ходить с черным лицом. Сейчас намажем ваши щеки и нос жиром, и все пройдет. – Она взглянула Алексею в глаза. – Заживет раньше, чем вернетесь в Новинск. Невеста ничего не заметит. А ну-ка, руки покажите. Э-э, с руками хуже! Тут невеста не обрадуется. – Девушка говорила по-русски чисто, с едва уловимым акцентом.

– У меня нет невесты, Валя.

– Не верю, – возразила девушка и, хохотнув по-ребячьи, побежала за жиром.

Рогов молча расхаживал по комнате, все еще не глядя на инженеров. Беридзе закурил трубку. Алексей достал из сумки лист бумаги, чтобы начертить схему развозки труб «на себя».

– Если бы видели вы, что тут было, когда я приехал с этой аварийной баржей! Вон Котенев может вам рассказать, – глухо и с силой неожиданно заговорил Рогов, ни к кому не обращаясь. – Два раза по шуге с берега на берег перебирались с Полищуком, чуть не утонули, нахлебались ледяной воды... Половина участка на одном берегу, половина на другом. Начальник участка пьянствует с компанией таких же негодяев, имущество растаскивают, безобразничают, хулиганят. Нанайцев против себя восстановили. Люди бедствуют в холоде, голодают, – больно смотреть!.. Что было делать? Посоветовались с Котеневым и решили: мне тут надо оставаться. Потом уж, задним числом, Батманов меня утвердил. Райком помог расправиться с прохвостами. К нанайцам с Котеневым пришли... Они были обижены на старого начальника участка и не доверяли мне сначала, только потом поверили. Дождались, наконец, остановки Адуна, перетащили на левый берег имущество, дорогу наладили, обстроились понемножку...

Рогов быстро ходил, и речь его была лихорадочной. Инженеры с сочувствием слушали. Алексей вспомнил первое знакомство Батманова с Роговым, тогдашний порыв Александра Ивановича.

– То, что ты сделал на участке, ты обязан был сделать, – прервал Рогова Котенев. – К чему затеял этот разговор?

– Да, я делал то, что был обязан делать и что не мог не делать, – продолжал Рогов. – Конечно же не для Батманова я ночи не спал, мучился, силы тратил. Война сейчас, и каждому надо занять свое место в бою!.. Однако о Батманове я много думал: ведь доброе слово его очень мне дорого. У тебя другое к нему отношение, Котенев, и ты меня не поймешь. Как узнал я его, с тех пор накрепко привязан к нему. Прямо душу готов отдать ему, честно говорю! И кроме меня на участке сейчас немало людей, которым он в сердце запал... Что я перед ним? Мальчишка! – Рогов повернулся так, что все в нем захрустело. – Добился я, все– таки услышал доброе слово от него: «Доволен тобой, Рогов, хорошо ты хозяйствовал тут. Спасибо. Рад, что не ошибся в тебе». А сегодня все к черту полетело! «Обидели, говорит, вы меня». И на вы сразу перешел. Ах, я дубина! – Он ударил себя ладонью по лбу. – Одним глупым поступком можно замарать годы честной работы!.. Эти машины! Да я рад машины и своего участка отдать, на собственном горбу таскать трубы. Что он теперь думает обо мне? Вот и рыбу припомнил. – Он качнулся к Беридзе. – Можешь поверить, Георгий Давыдович: не виноват я в этой истории с рыбой. А машины... ну, завернул их к себе. Но ты спроси, как получилось? Две-три машины зашалили в дороге, шоферы пришли ко мне, я велел помочь им. Потом не к добру сообразил, что на седьмом участке они все равно пока будут без дела стоять – и решил попользоваться, трубы повозить...