Текст книги "Набат"
Автор книги: Василий Цаголов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
Генерал раскрыл портсигар.
– Разрешите подумать одну минуту?
– За шестьдесят секунд вы успеете сорвать наступление, погубить людей. Садитесь. Он хочет подумать! Вы не у меня просите время, а у противника. А он не даст вам и сотой доли секунды. Не даст!
Полковник вынул из портсигара папиросу.
Улыбнулся Хетагуров.
– Война показывает, что надо отходить от трафаретов. Мы готовимся воевать в новых условиях. Что это значит? Наступать будем мы, а противник – обороняться. Он, безусловно, окажет самое упорное сопротивление, чтобы удержаться. А потом, у него больше техники! Значит, надо нам предугадать все. Садись, Матюшкин.
Генерал положил руки на стол, скрестил пальцы:
– Требую от вас в каждом бою вести учет огневых точек противника, составьте схему обороны. А чтобы вскрыть систему артиллерийской обороны, достаточно использовать два-три танка, чтобы вызвать огонь. Вы понимаете, надеюсь, меня, что и танки нельзя пускать на верную гибель. Значит, надо подобрать отчаянных, сметливых людей, на местности до мелочей продумать операцию… Я против бессмысленных потерь. К нам идет пополнение из училищ, с ними надо день и ночь работать. То, о чем я говорю, – прописные истины… А ведь еще несколько дней назад мы воевали иначе. Почему? Перед нами стояла иная задача, нежели сегодня! Мы оборонялись… Это была активная оборона… В оперативном отделе штаба армии придумали, например, немудреный способ ориентироваться ночью. Зажигаются два костра на расстоянии километра друг от друга, – генерал развел в сторону руки. – Если командир полка видит их порознь, то полк сбился с курса, если же костры совмещены в одной плоскости, то направление движения выдержано. Просто? Конечно. Если хорошенько подумать, то многое несложно. Почему в наступающие головные батальоны не направить по два-три толковых командира-проводника? Наконец, можно привлечь и местных жителей. Ротные, взводные, все командиры должны с закрытыми глазами ориентироваться ночью на местности. Подготовку к боям, в особенности в ночных условиях, нужно начинать сегодня. Завтра будет поздно. А вы подумали, кто заменит командира в бою, если его ранят, убьют? Командарм приказал подобрать ротным, взводным заместителей из младших командиров и бывалых бойцов. Надо полагать, что и полковой комиссар смертен, и даже комдива может поразить пуля.
– Примем меры, товарищ генерал, – ответил Чанчибадзе.
– Настоящую лекцию прочел я вам.
Генерал устало закрыл глаза, и в сознании пронеслись прошедшие бессонные сутки.
Многое успели…
Вспомнил генерал слова докладчика на полковом собрании коммунистов: «Право на жизнь имеет мужественный защитник Родины». Кому первому в голову пришло это?
Мысли перенесли его в штаб фронта.
…Перед картой расхаживает коренастый командующий фронтом. Он говорит, чуть окая. Соотношение сил изменилось. Противник намеревался двойным оперативным охватом с флангов сомкнуть кольцо окружения к востоку от Москвы, но сам попал в два оперативных мешка, откуда ему нелегко будет выбраться. Немцы ни на флангах, ни в центре фронта не смогли пробить брешь в обороне Москвы и вынуждены перейти к обороне в невыгодных для них условиях, не имея резервов для нового наступления. Диктовать теперь будем мы, товарищи!
…Генерал поднялся, ему подали полушубок.
– Прошу еще раз обратить внимание на ведение боя ночью. Мало у нас опыта. А вам придется управлять боем.
Хетагуров застегнул полушубок.
– От того, как наша армия выполнит приказ командующего, в значительной степени зависит успех контрнаступления войск фронта. Это слова члена Военного Совета фронта… Кленово должны взять в первые два дня! Вы понимаете, какая ответственность легла на наши плечи? Командирам и политработникам на отдых в эти дни времени не отпущено.
У выхода остановился:
– Полковник, сегодня ночью «язык» должен быть в штабе.
– Приказ будет выполнен!
– «Языком» интересуется командарм. Одного, двух… Не скупитесь, – улыбнулся генерал.
– Понятно.
– Усиленно занимайтесь с истребителями танков. Они сознательно идут на верную смерть и не жалейте для них теплого слова.
Генерал вернулся:
– Вы знаете, что мне сказал сегодня боец? «Если я не сумею подбить танк, то брошусь под гусеницы и, прежде чем оборвется во мне жизнь, я успею выдернуть чеку из гранаты».
Генерал резко повернулся и, не прощаясь, вышел.
– Товарищи командиры! – подал команду Чанчибадзе.
Все встали.
Вышел Хетагуров из землянки и долго ходил на ветру.
От землянки до траншеи было сто сорок шагов по узкому ходу сообщения. Яша же отсчитал сто тридцать шесть и вдруг свернул по траншее вправо. В окопе под натянутой трофейной плащпалаткой сидели бойцы, Яша видел их валенки. Остановился.
– Он на нас танками прет, а мы живой стеной стоим. Один упал, другой… Осталась нас горсточка. Ночью взял, спящих. Никто не ушел. Бежал я с дружками, из вагона выбросился. Ничего, кости остались целы.
– Да, было время жуткое.
– Погоди, еще будет жарко.
– Да нет, фриц уже не тот.
– Керосину не хватает.
– А может, у нас силенка прибавилась?
– И то правда, – согласился Матюшкин. – Помню, в начале воины, в одном окопе сидел я, а в другом сосед… Друг друга не видели в бою. А теперь траншеи. Вроде бы мелочь…
– Какая на войне мелочь?
Одессит приподнял край полога, пригнулся:
– Кролики, митингуете?
Ему обрадовались:
– Главный брехун, привет.
– Айда сюда.
– Ты куда?
– На кудыкину гору. Чтобы ты меня кудыкал, – огрызнулся Яша и пошел, думая о лейтенанте Матюшкине, которого назначили взводным. И Яшу повысили. Если с лейтенантом что случится, то он возьмет командование на себя. Лучше не надо. Пусть Матюшкин живет еще сто лет.
Над картой склонились трое: командарм, Хетагуров и командир партизанского отряда.
– А вот в этом лесу, – палец партизана скользнул по карте, – наша запасная база. В случае нужды отряд уйдет сюда. Но не думаю… В назначенный вами час, Дмитрий Данилович, мы ударим так, что он не успеет опомниться.
– Понятно, – в задумчивости проговорил командарм. – Скажи, а что если мы вас подкрепим людьми и минометами?
– Нет, ни к чему, – запротестовал партизан.
– Почему? – удивился Хетагуров.
– Тысяча активных штыков что-то значат в тылу неприятеля!
– Конечно, – согласились в один голос генералы.
– Поймите нас… Не хочется делить славу на двоих, – отшутился партизан. – Спасибо за заботу.
– А ваши плечи выдержат?
Командарм пытливо посмотрел на него.
– Ноги у нас сильные.
– Ну, ну… Значит, все обговорили?
– Как будто.
– Вопросы к нам есть? – командарм встал.
– Нет, товарищ генерал.
– Тогда не будем терять времени.
Командарм пожал руку партизану.
Партизан и Хетагуров вышли.
Посреди комнаты вытянулся немецкий обер-лейтенант. Командарм ходил из угла в угол, отмеривал комнату широкими шагами.
Командарм остановился и посмотрел в упор на офицера:
– Как можно расстреливать пленных, мирное население? Варварство! Вы не задумывались над тем, что проиграете воину?
– Нет, герр генерал! Ми думаль бистро, далеко наступайт.
– Думали… В этом одна из многих ошибок Гитлера. Вы не сегодня-завтра начнете отступать.
– Понимайт.
– Поздно, батенька… А вы представляете себе русского солдата в Берлине?
Офицер опустил голову.
– По логике вещей он должен мстить, быть лютым зверем.
– Я есть либерал…
– Да уж берите выше. Рабочий! М-да! У вас будет много времени поразмыслить о том, как жить после войны. Хорошенько подумайте, на досуге.
Командарм открыл дверь: за порогом стояли два автоматчика.
Офицер щелкнул каблуками.
14Ночью, сквозь тяжелую дремоту, Матюшкин услышал рядом чьи-то голоса, возню. Кто-то ткнул его в плечо, пробасил:
– Браток, не спишь?
Как ни жаль было расставаться с теплом и дремотой, а все же пришлось подняться: незнакомые бойцы заполнили траншею. Матюшкин обратил внимание на их белые полушубки с широкими воротниками. И шапки у них теплые, меховые. И валенки, видать, новые. Матюшкин оглядел новичков. Рослые, кряжистые, все как на подбор. Потеплело у него на душе: наконец-то пришло обещанное пополнение. Теперь наверняка жди больших боев. Чего бы иначе дали им свежие силы? Врага они сдерживают и к Москве не пропустят, хотя полк и поредел. А вот чтобы сбить немцев с позиций, погнать впереди себя, конечно, нужна большая сила и она пришла.
– Присаживайся, браток, закуси с нами, – пригласили его.
Откуда-то из-за спины вынырнул Яша, затараторил:
– Садись, пока приглашают.
Матюшкину сунули ломоть хлеба, сало.
– Вот это сальце! Только маловато его, в зубах застряло, – балагурил Яша. – Бывал я в ваших краях.
– Где?
– В Сибири.
– Ну да!
– Через Свердловск проезжал за месяц до того, как меня мамочка родила.
– Ха-ха!
– Ну и чудак-человек!
Яша встал, облизнул губы:
– М-да. Сало – это вещь. Теперь бы борща с косточкой килограмма на два.
– И пельменей наших, сибирских.
– Товарищ сержант, вы чего приуныли? Вы бы сходили в лесок. Там пушек – тьма-тьмущая. И танки притаились… Пушки смазывают керосином, каким-то маслом, на лыжи ставят. Ох, чует сердце, будет что-то.
Потом сидели и курили самосад.
Кто-то запел тихо сильным голосом:
– «Ревела буря, дождь шумел…»
Пели рядом, в траншее, и Матюшкин прослезился…
С утра немцы ничем не напоминали о себе, и красноармейцы в глубине леса выдолбили в мерзлой земле неглубокую яму, завалили сучьями, развели жаркий костер и тесно устроились вокруг.
Матюшкин наклонился к Яше и вполголоса проговорил:
– Чего это молчат гансы?
– Наверное, напал понос.
– Не иначе…
В сторонке на пне сидел Яша и, положив на колени полевую сумку, что-то писал. Временами он дышал на пальцы, а когда они вконец одеревенели, придвинулся на корточках к огню.
– Товарищ помкомвзвода, никак письмо сочиняете до жинки? – крикнул кто-то из новичков.
Яша отшутился:
– Телеграмму срочную Адольфу Гитлеру.
Красноармейцы оживились.
– Нет, правда! – настаивал все тот же голос.
– Донесение о боевых делах.
– Бей немчуру – вот тебе и донесение!
– Вот кончится война, и для потомков по нашим донесениям ученые напишут историю, о нас с вами.
– Ого, куда метите!
– А что там насочиняли, интересно?
– О себе, наверное.
Усмехнулся Яша, натянул варежки, вернулся на свое место, ему протянули котелок с кипятком, отхлебнул он, крякнул от удовольствия.
– Послушайте, как я расписал себя… «Рота стремительно наступала, и командир, как всегда, шел впереди. Но вдруг по цепям пронеслось: «Командир убит!» В эту трудную минуту наступление роты возглавил красноармеец Матюшкин. Он храбро и мужественно вел бойцов в атаку. Пуля врага ранила его в ногу. Однако, превозмогая боль, Матюшкин продолжал вести роту вперед, и фашисты отступили».
Вокруг послышались голоса:
– Так это же о первой роте!
– Точь-в-точь как было.
– Чего же вы о себе не прописали, товарищ помкомвзвода? Как вы подползли к блиндажу и гранату швырнули? Да и ранило вас… Нехорошо искажать историю, – у костра поднялся высокий красноармеец. – Кто за то, чтобы вписать имя товарища помкомвзвода?
Взметнулись руки бойцов.
– Вот теперь будет точь-в-точь, – красноармеец сел.
– Ты все сказал? – спросил Яша.
– Высказался, – ответил красноармеец.
Сложив донесение, Яша проговорил:
– Товарищи бойцы, – Яша поправил ушанку. – Тут, под стенами Москвы, мы разгромим фашистов. Это точно. Вся страна смотрит на нас. Да, кого-то после боя мы не досчитаемся… Помните, нужно стремительно преодолеть простреливаемую зону. Я пойду с вами в бой, буду впереди. Есть среди новичков коммунисты, комсомольцы?
– Есть, – откликнулся боец со вздернутым носом. – Я комсомолец.
– Ясно, – Яша одобрительно кивнул.
– А мы – коммунисты.
Поднялись два крепыша в полушубках.
– Братья мы…
– Понятно, – Яша вытащил кисет.
Асланбек стоял за деревом, уперся в него правым плечом и с гулко бьющимся от волнения сердцем искал взглядом знакомые лица. Но он не узнавал многих. Это и огорчало: погибли товарищи, и радовало, – пришло, наконец, пополнение, о котором говорил взводный. Спазмы сжали горло, слезы набежали на глаза.
Вышел из-за укрытия Асланбек, пошел к Яше.
– Я комсомолец, – выкрикнул он и вытянул вперед правую руку, будто просил слово для выступления.
Оцепенел Яша, смотрел не мигая, потом вскочил, разбросал руки, кинулся к другу, закричал ошалело на весь лес:
– Бек! Нашелся! Жив…
Плакал Яша, не стесняясь, уткнув лицо другу в грудь.
– Твой отец письмо прислал.
Выдержки хватило на минуту. Стиснул Яшку.
…Да разве же он сомневался в отце? Надо сейчас же написать ему! Когда это он получит ответ? Интересно, где воюет отец? По номеру полевой почты не узнаешь… Вот здорово! Отец!
С улыбкой Яша наблюдал, как Асланбек нетерпеливо пробежал глазами по мелко исписанному листу.
Вернулся Яша к бойцам, что-то обдумывая.
– Значит так, товарищи коммунисты и комсомольцы, пойдете за мной. Ясно?
– Разрешите вопрос?
Один из братьев-сибиряков оторвался от своего места.
Яша вгляделся в него, а затем перевел взгляд на брата: «Да их же мать родная не различит».
– О чем вы хотели спросить?
– А разве не все коммунисты будут впереди?
– Понятно, коммунисты встанут рядом со мной, – Яша улыбнулся.
– Мне прикажете уйти в обоз? – громко спросил Асланбек.
– Рядовому Каруоеву разрешаю действовать по своему усмотрению!
– Слушаюсь! – Асланбек одернул шинель. – Я хочу, чтобы меня с этой минуты считали коммунистом.
Яша повернулся к другу, неловко обнял, тихо сказал ему на ухо:
– Я сам еще беспартийный, Бек.
Не выпуская Асланбека, продолжал, понизив голос.
– Думал, умру от тоски… Не находил себе места. И за что я в тебя такой влюбленный, князь!
Сжалось сердце у Асланбека, еле выговорил:
– Откуда я знаю.
Бойцы с интересом смотрели на друзей.
– Товарищи, на нашу долю выпали тяжелые испытания, и мы выдержали их, – торжественно произнес Яша.
– Мы отстоим нашу Родину! – крикнул Асланбек.
Братья-сибиряки встали и в один голос сказали:
– Отстоим!
В едином порыве поднялась рота, выдохнула:
– Отстоим!
6 декабря 1941 года. Стрелки часов сошлись на 6.00. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ НАЧАЛОСЬ!
«…6 декабря 1941 г. войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери.
К исходу 11 декабря 1941 г. мы имели такую картину:
а) войска генерала Лелюшенко, сбивая 1-ю танковую, 14-ю и 36-ю мотопехотные дивизии противника и заняв Рогачев, окружили г. Клин;
б) войска генерала Кузнецова, захватив г. Яхрому, преследуют отходящие 6-ю, 7-ю танковые и 23-ю пехотную дивизии противника и вышли юго-западнее Клина;
в) войска, где начальником штаба генерал Сандалов, преследуя 2-ю танковую и 106-ю пехотную дивизии противника, заняли г. Солнечногорск;
г) войска генерала Рокоссовского, преследуя 5-ю, 10-ю и 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли г. Истру;
д) войска генерала Говорова прорвали оборону 252, 87, 78 и 267-й пехотных дивизий противника и заняли районы Кулебякино – Локотня;
е) войска генерала Болдина, разбив северо-восточнее Тулы 3-ю, 4-ю танковые дивизии и полк СС («Великая Германия») противника, развивают наступление, тесня и охватывая 296-ю пехотную дивизию противника;
ж) 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Белова, последовательно разбив 17-ю танковую, 29-ю мотопехотную и 167-ю пехотную дивизии противника, преследует их остатки и занял г. Венев и г. Сталиногорск;
з) войска генерала Голикова, отбрасывая на юго-запад части 18-ой танковой и 10-й мотопехотной дивизии противника, заняли г. Михайлов и г. Епифань.
После перехода в наступление с 6 до 10 декабря частями наших войск занято и освобождено от немцев свыше 400 населенных пунктов.
С 6 по 10 декабря захвачено: танков – 386, автомашин – 4317, мотоциклов – 704, орудий – 305, минометов – 101, пулеметов – 515, автоматов – 546.
За этот же срок нашими войсками уничтожено, не считая действий авиации: танков – 271, автомашин – 565, орудий – 92, минометов – 119, пулеметов – 131.
Кроме того, захвачено огромное количество другого вооружения, боеприпасов, обмундирования и разного имущества. Немцы потеряли на поле боя за эти дни свыше 30 тыс. убитыми.
В итоге за время с 16 ноября по 10 декабря сего года захвачено и уничтожено без учета действий авиации: танков – 1434, автомашин – 5416, орудий – 575, минометов – 339, пулеметов – 870. Потери немцев только по указанным выше армиям за это время составляют свыше 85 тыс. убитыми.
Сведения эти неполные и предварительные, так как нет пока возможности подсчитать, ввиду продолжающегося наступления, все трофеи…»
(Из сообщения Совинформбюро).
