Текст книги "Заповедник Сказок 2015
(Том 5)"

Автор книги: Валентин Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

Наталья Голованова
Под музыку сиреневых лун

Сказка для детей изрядного возраста

ак, ты говоришь, его зовут?

– Павлентий.

Сан Саныч внимательно посмотрел на Виктора и нравоучительно произнёс:

– Никогда на нашем корабле не будет члена экипажа с таким именем.

– Да почему? Что в имени евойном вам? – Виктор попытался переиначить строку классика, дабы шуткой разрядить обстановку. Строка переиначиваться не желала. Шутка не получилась. – И потом, он временный член экипажа. Во как парнишке работа нужна. На один рейс всего.

– Ни одного, – отрезал кэп.

– Ну, вы хоть с ним познакомьтесь, – упрашивал Виктор. – Ручаюсь, он вам понравится.

– Он не девушка на выданье, чтобы с ним знакомиться, и не червонец, чтобы мне нравиться!

– Зато он специалист по космоакустике.

– По космоакустике? На кой ляд тут вообще нужна космоакустика?! – заорал капитан. – Что мне эту его космоакустику – солить? Жарить? Варить? К больному месту прикладывать?

– К месту – не надо, – согласился Виктор. – А вы не забыли, что в грузовом отсеке валяются два робота производства исчезнувшей цивилизации змеекотов? И их никто так и не смог отремонтировать, как и разобраться во всём змеекотском наследии?

Сан Саныч насторожился:

– Ну?

– Так вот, – торжественно произнёс Виктор. – Павлентий – может.

Кэп усмехнулся и презрительно глянул на Виктора:

– Это ты так пытаешься меня обмануть? Впихнуть своего протеже в экипаж всеми возможными средствами?

– И не думаю. Просто Павлентий ещё и биоинженер. У него вообще-то три высших, какое третье – не знаю. Но по-моему, нам и второго достаточно.

– А по-моему, нет, – отрезал кэп.

– Хорошо. Тогда последний довод. Один из далёких предков Павлентия – из той самой вымершей цивилизации.

* * *

Космоакустик, биоинженер и змеекотский потомок оказался невысоким пареньком с крепкими мускулами – Сан Саныч имел возможно разглядеть экстерьер молодца, так как на том были всего лишь ботинки на толстенной платформе, яркие клетчатые шорты и майка-борцовка. Кэп ненавидел борцовки. Сам он всегда ходил в алкоголичках и считал их самой удобной одеждой. Виктор не ошибся – в лице парнишки определённо было что-то от змеекотов – то ли выдающийся вперед подбородок, то ли крючковатый нос, то ли острые хорошо очерченные скулы. А, может, это был цепкий взгляд холодно-голубых глубоко посаженных глаз. Но больше всего кэпа поразила татуировка новенького – змеекот во всей своей красе обвивал левую руку Павлентия, переходя на плечи, а уже оттуда на правую руку.

– Мы летим на планету Кара-мел, – мрачно говорил кэп, не отрывая взгляда от татуировки. – Это потенциально прекрасный курорт с мягким климатом. Хоть завтра туристов привози. Но прежде нам нужно выяснить, почему на планете не растут никакие растения и что случилось с предыдущим кораблём.

– Ясно, – кивнул Павлентий.

– Теперь твои обязанности. Поскольку к косморазведке ты не имеешь никакого отношения, даже косвенного, то на протяжении всего полёта на тебя возлагаются хозяйственные функции, а именно: уборка, стирка, готовка, мытьё посуды и чистка в отсеках.

– Ясно, – всё так же невозмутимо кивнул крючконосый.

– Подписывай контракт, если ясно.

Парнишка опустил на пол рюкзак, из которого высовывалась длинная жердь с натянутой на неё леской, и взял ручку.

– А это что? – насторожился кэп, указал на жердь, некстати вспомнив пресловутые бурлески[3]3
  См. Наталья Голованова. Зачем нужны бурлески. Заповедник Сказок – Избранное 2005–2010 (том 1), М., 2011.


[Закрыть].

– Электрокосмоакустическая гитара, – пояснил Виктор.

– Что?! – взревел Сан Саныч. – Гитара? На моём корабле – гитара?! Через мой труп!

Павлентий скомкал договор и взял рюкзак.

– Роботы… – тихо напомнил Виктор.

– Ладно, – поморщился кэп. – Пусть будет гитара. Но чтобы я не слышал от неё ни единой ноты!

Молодой оказался довольно шустрым парнем. Корабль блестел от чистоты, и этого Сан Саныч давно не помнил; да чего там – не помнил никогда. Еда напоминала стряпню Машеры, и казалось, что бойкая кэпова супруга пробралась на корабль и вот-вот выскочит из-за угла с криком «Сюрпри-и-из!» Постиранные простыни были не только выглажены, но и накрахмалены, отчего кэп скатывался с них на пол и, в конце концов, дал команду крахмаление отменить.

– Ты, Павелецкий, конечно, молодец, хорошо стараешься. Но проявлять слишком большое усердие тоже негоже, – воспитывал парнишку Сан Саныч.

– Я Павлентий, – отвечал тот, сверля холодным взглядом капитаново межбровье. – Больше крахмалить не буду, но и уже накрахмаленные перестирывать не стану.

А не обладали ли змеекоты гипнозом, подумал Сан Саныч и кивнул парню – иди, мол.

Однажды ночью кэп как обычно скатился с накрахмаленной простыни. Возникла мысль затолкать в отсек с грязным бельём всё содержимое шкафа, чтобы навсегда покончить с этим безобразием. Подумано – сделано. Кэп вытащил из шкафа бельё, потихоньку открыл дверь… и замер.

Таких звуков он не слышал никогда. Не сказать, чтобы они были неприятны – скорее, непривычны. В том звуковом бардаке, что нёсся на кэпа, определённо присутствовала гармония, ему непонятная. Но, тем не менее, приятная. Пару минут кэп мечтательно покачивался под странные звуки, потом очнулся, швырнул простыни и как был – в трусах и алкоголичке – потопал к каюте молодого.

– Савлентий, – сурово изрек Сан Саныч, рывком распахнув дверь. – Я же просил, на моём корабле ни звука гитары.

– Я Павлентий, – спокойно ответил молодой. – Я не думал, что вам слышно. Мне необходимо репетировать.

– Тебе необходимо… что?! – кэп аж задохнулся от такой наглости. – Репетировать? Так ты у нас еще и звезда космоэстрады?! В студиях своих, в подвалах, на чердаках, для кошек – пожалуйста, репетируй сколько влезет. А на корабле…

Тут Сан Санычу пришла в голову кое-какая мысль, и он уже спокойнее сказал:

– А на корабле ты можешь репетировать в грузовом отсеке. Заодно и роботами займёшься.

– Я занимаюсь, – ответил парень.

– Вот и умница, Павелений.

– Павлентий.

Какая разница, хотел сказать кэп, но промолчал. Говорят, змеекоты были очень суровы. И ядовиты.

Вроде бы всё осталось как раньше. Вот только еда теперь напоминала скорее столовский общепит, а простыни не только не крахмалились, но и перестали гладиться.

– Обиделся он, что ли? – буркнул кэп.

– Сказал, что мятая материя увеличивает адгезию, – объяснил Виктор. – И вы теперь уж точно не упадёте.

– Тут он прав, не падаю, – согласился капитан. – А с едой-то что? Она тоже что-то увеличивает?

– С едой всё просто. Её готовит не Павлентий, а робот.

– Что?!

Капитан подскочил и понёсся на камбуз. И точно – у плиты торчала странноватого вида фигура с шестью конечностями, одной из которых был длинный хвост. Фигура колдовала над огромной сковородой, изредка сверяясь с электронным справочником по кулинарии.

– Всё ясно, – прошипел Сан Саныч. – Этот справочник я сам лично стащ… позаимствовал в космопортовской столовке. Ну, это еще до тебя было, я летал один, и приходилось самому себе готовить… А ты ж знаешь, как у меня это получается. На одной яичнице долго не протянешь. Кстати. Витёк, у нас нет какой-нибудь брошюры типа «Сто изысканнейших блюд для миллионеров курорта Амаги-Раки»? Подсунуть бы ему вместо справочника. Хотя нет, там такие продукты нужны… Что делать, а, Витёк?

Виктор пожал плечами.

– А вообще его надо познакомить с Машерой, – продолжал шипеть кэп. – Она такую картошечку жарит! На смальце, с лучком!

Голова робота замерла и медленно повернулась на гибкой шее. В глаза Сан Санычу ударил тонкий луч света.

– Это что, оптический прицел? – стараясь не двигаться, еле слышным шёпотом спросил кэп.

– Нет, – так же тихо ответил Виктор. – Это у него глаз.

И добавил, уже менее уверенно: – Наверное.

Сан Саныч широко улыбнулся роботу:

– Привет!

Помахал дрожащей рукой и спросил:

– Молодец, хорошо готовишь. А где Валентий?

– Он Павлентий, – прогудел робот. – Репетирует в грузовом отсеке.

– Ты не знаешь, на что эти роботы еще способны? – как бы между прочим спросил кэп, когда они с Виктором шли к грузовому отсеку. – На человека напасть могут?

– Сан Саныч, мы практически ничего не знаем о цивилизации змеекотов. С этими роботами наши учёные несколько лет мучились, пока не поняли – ничего сделать не смогут. Вот и выкинули в открытый космос – мол, раз вы так, то не доставайтесь же никому.

– Пока я их не подобрал, – хмыкнул кэп. – Знать бы ещё, на радость себе или… на погибель.

И шмыгнул носом.

Павлентий действительно сидел в грузовом отсеке. Он репетировал. Но как! От увиденного у косморазведчиков перехватило дыхание. Под потолком плавали три сиреневых луны! Они испускали мягкий ровный свет, отчего отсек казался частью фантастического пейзажа. Вон те нагромождения ящиков – это горы, проход между ними – расщелина в горах. Одинокий пастух наигрывает приятную мелодию на инструменте своих предков. Как он бишь называется? Дутар? Кубыз? Курай? Да леший с ним, с названием. Единственная струна светится таким же сиреневым светом. А перед пастухом танцует в такт музыке прекрасная дева…

– Стоп! – сказал кэп. – Какая ещё прекрасная дева?

Музыка прекратилась. Сиреневое сияние исчезло.

Дева оказалась вторым роботом.

– Её зовут Маня, – пояснил Павлентий. – А того, что на кухне – Вася. А меня…

– Павлентий, – поспешно сказал кэп. – Я запомнил. А ты репетируй, репетируй.

И тихо закрыл дверь. Повернулся к Виктору:

– Ты запомнил, как их зовут? Маня и Вася. Ага. Теперь самое главное – определять для робота нужное имя. Не перепутать. Ага. Ещё бы знать, чем они отличаются.

Проблему решил Виктор, и вот каким образом. Внушил Павлентию, что роботы при встрече с человеком должны говорить: «Вася, к вашим услугами» или «Маня, к вашим услугам». Отличий у роботов действительно не наблюдалось, и если бы не хитрость Виктора, Сан Саныч сошёл бы с ума.

Роботы справлялись с работой отлично. Единственное, чего не смог добиться кэп – опорожнения мусорных контейнеров.

– Они утверждают, что засорение космоса противоречит их внутренним установкам, – пояснил Виктор.

– Вот же ироды с богатым внутренним миром. И что же нам теперь? Таскать мусор до самой Земли? – недоумённо спросил кэп.

– Придётся, – пожал плечами Виктор.

Сан Саныч проворчал что-то нелестное в адрес экологических чистюль, но смирился.

* * *

Из тринадцати континентов планеты Кара-мел двенадцать оказались непригодными для высадки – все они были покрыты острыми скалами. Корабль приземлился на тринадцатом.

Впрочем, и здесь пейзаж не радовал глаз. Нагромождения камней, ни кустика, ни травинки. Лишь большое озеро блестело гладкой поверхностью, как огромное зеркало.

– Говорят, по нему можно ходить, аки посуху, – сказал Сан Саныч, спускаясь по трапу.

Он бодро зашагал по валунам к водной глади и уже достиг её, когда услышал изумлённый голос Виктора:

– Кэп, оглянитесь!

Тот оглянулся и обалдел не меньше своего старпома. Там, где только что прошёл Сан Саныч, прямо на глазах косморазведчиков из камней вырастали и распускались невиданные цветы.

Кэп крякнул, подумал и важно сказал:

– Ну что же, всё закономерно. Даже природа чувствует величие ветерана косморазведки. И реагирует соответственно. Приветствует, так сказать. Ты, Витёк, чего стоишь-то? Давай, присоединяйся.

Виктор неуверенно ступил на ближайший камень и медленно двинулся к озеру. Следы его тут же обросли невысокими кустиками.

Кэп, уже ступивший на воду, с восторгом заметил:

– Ты смотри, и правда, аки посуху.

Потом восхищение на его лице его сменилось недоумением, и он добавил:

– Но почему же тогда ногам так мокро?

Он приподнял одну ногу, вывернул ступню, глянул на подошву да так и рухнул в воду. Выбрался, отфыркиваясь, и закричал:

– Я не понял, куда исчезли подошвы с моих ботинок?

Виктор похлопал глазами и глянул на свои подошвы. Те заметно истончились, а кое-где даже проглядывала голая ступня. Выглянувший на капитанов вопль Павлентий мгновенно оценил ситуацию и послал к обезподошвленным косморазведчикам робота Васю. Тот неторопливо приблизился с традиционным «Вася, к вашим услугам», схватил ошарашенного кэпа поперёк туловища одним манипулятором, потом неторопливо подошёл к Виктору и точно так же схватил его. Давя распустившиеся цветы, направился к кораблю.

– У кого какие соображения по поводу произошедшего? – мрачно спросил кэп, когда весь экипаж, включая Васю и Маню, собрался в кают-компании на экстренный совет.

– Камни покрыты кислотным раствором, который и разъел подошву, – предположил Виктор.

– И каким образом на кислотных камнях выросли цветы? – ехидно спросил кэп.

– Можно мне? – спросил Павлентий.

– Погоди, – отрезал Сан Саныч. – А что, если атмосфера здесь ядовитая?

– Так проверяли же, – возразил Виктор. – В пределах нормы.

– Можно я? – опять встрял молодой.

– Да подожди ты! – снова оборвал его кэп. – Есть ещё одно предположение, но оно очень…

Тут он замолчал, потому что мимо них протопал Вася, держа в вытянутых манипуляторах один из мусорных контейнеров.

– Это что ещё за демарш протеста? – буркнул капитан, которому очень хотелось стукнуть робота, что так нагло прервал совещание. Но по ряду причин остерёгся.

Вместо этого спросил Павлентия:

– Куда это он?

Тот встал и жестом пригласил их последовать за роботом:

– Давайте посмотрим.

Совершенно обалдевший Сан Саныч наблюдал через иллюминатор, как Вася спустился по трапу, отошёл от корабля и одним молниеносным движением опрокинул содержимое бака на камни.

Кэп задохнулся от возмущения и перевёл глаза на Павлентия:

– Это как же изволишь понимать? Космос засорять нельзя, а планету – можно? Да нас заштрафуют за такие… такое… Немедленно останови своего… как его там… Ваню!

– Васю, – поправил парень. – Вы дальше-то смотрите.

А дальше произошло нечто невероятное. Вася распределил мусор по нескольким камням и вернулся на корабль. Мусор полежал немного неподвижно, потом вдруг начал шевелиться, и вот уже на его месте прямо на глазах принялись расти деревья, становясь выше и толще.

– Ничего себе, – прошептал кэп.

– Истощённая почва этой планеты, – сказал Павлентий, – требует для питания любую органику. Микроорганизмы, обитающие в мелких трещинах камней, радуются каждому предмету, попавшему в их поле действия. Вы шли по камням, а их обитатели тем временем поедали подошву ваших ботинок, тут же преобразуя её в растения. Мусор служит своеобразным удобрением для почвы, поэтому…

Вася тем временем опорожнил уже почти все контейнеры, и вокруг корабля поднялся молодой лесок.

Вдруг корабль ощутимо вздрогнул.

– Что это? – спросил кэп.

– Думаю, микроорганизмы подтачивают наш корабль, – невозмутимо предположил Павлентий. – Вы хотели знать, что случилось с предыдущим кораблём. Я знаю. Его съели. Целиком и полностью.

– Так чего же ты молчал?! – заорал Сан Саныч. – Быстро мотаем отсюда! Где там твой Вася? Бегом, бегом на борт! Стартуем!

* * *

– Надо же, как обидно, – говорил Сан Саныч в то время как они удалялись от планеты Кара-мел. – Пешком по воде – это ж так здорово. Сколько туристов мы могли бы привлечь. Как считаешь, Витёк?

Витёк считал точно так. же.

– А если вот что сделать, – задумчиво произнёс кэп. – Если, допустим, туристы привозят с собой несколько тонн мусора. А? Удобряют планету. Нет, не всю. Только тот небольшой кусок, где собираются отдыхать. Появляется оазис. Отдыхающие счастливы. Мы богаты.

– Ну, конечно, богаты, – возразил Виктор. – Перевозка мусора в такую копеечку влетит, что никто с нами связываться не захочет.

– Это верно, – сказал кэп. – Тогда надо сделать что?

– Что?

– Ты, Витек, правда, не знаешь? А вспомни-ка задание на выпускном экзамене в этой своей Мурашке. Ты тогда к Магу как попал?

– Точно! – закричал Виктор. – Гиперпространственный туннель! Прямые поставки мусора на курорты Какра-мела из лучших мусорных баков Земли!

– Девять месяцев в году мусор летит по тоннелю с целью удобрить планету. Три месяца – курортный сезон. Как перспектива?

– Отлично!

На космодроме разведчиков встречала ревущая толпа. Сана Саныч изумился – неужто слух об их экспедиции уже достиг родной планеты. Но ещё больше он изумился, можно даже сказать – впал в ступор – когда оказалось, что толпа встречала Павлентия.

– Видите ли, кэп, – смущенно сказал Виктор, – наш парнишка – гитарист всемирно известной группы «Кот Змеи». Понимаете теперь, зачем ему были необходимы репетиции?

– О, – только и смог произнести Сан Саныч. Потом подумал и добавил:

– А зачем он с нами-то летал? Репетировал бы себе… ну, где они обычно репетируют.

– Из-за роботов. Я точно не знаю, но он вроде бы составляет фамильное древо. А про змеекотов мало сведений нашёл. Думал, может, в памяти роботов что-то сохранилось.

– И что? Сохранилось?

– Понятия не имею. Ну, и потом, у них в гастролях был перерыв. Сейчас вот в очередное турне собираются.

– Так, с этим разобрались. У меня остался только один вопрос. Кто рассказал юному дарованию про змеекотские игрушки? А? Ну, так и быть. Я тебя прощу, если уговоришь Павелецкого оставить нам хотя бы Васю.

– Он обоих оставил, – тихо сказал Виктор.

– Да ты что?! – подпрыгнул капитан. – А вообще, ты прав. Мировой парень. Ты ему скажи, если у него ещё пробел в гастролях образуется, мы его всегда ждём. И, кстати, у меня в сарае культиватор валяется, ну никто починить не берётся. Вдруг в его памяти тоже что-то интересное имеется. Ты при случае Савлентию, тьфу, Павлентию скажи, ладно?

Эль Дальмар
Такие разные чудеса

Сказка для детей изрядного возраста

1

ад городом кружил васильковый снег. Он танцевал под неслышную музыку, вспыхивая ярко-синим в лучах фонарей. Уставшие снежинки тихо опускались на крыши домов и ветви деревьев, на скамейки и желтеющие на клумбах цветы, а им на смену летели всё новые и новые, подчиняясь волшебной мелодии. Окна домов распахивались в ночь, и люди, высунувшись наружу, шумели восторженно и подставляли ладони пушистой синеве. Детвора высыпала на улицу и устроила весёлые баталии возле домов, безнаказанно кувыркаясь в сверкающих сугробах и поднимая маленькие озорные метели.

Я скатываюсь по лестнице, распахиваю дверь лавки и с разбега окунаюсь в дрожащее марево июльского зноя, и небо с тихим шорохом осыпается в луга и вспыхивает среди трав резными лепестками васильков. Запрокинув лицо навстречу переливчатому снегу и раскинув руки, я будто плыву в волнах прошедшего лета, захлёбываясь воспоминаниями…

Завтра в город вернётся осень. А нынче, в ночь осеннего равноденствия, нужно смеяться и танцевать. Танцевать вместе с чудесным снегопадом, до рассвета впитывая в себя искрящуюся васильковую радость. И какой уж тут сон!..

Нечасто королева Элионор балует жителей своего города васильковым чудом. И я знаю – сейчас королева в своём замке тоже танцует. Я замираю, зажмуриваюсь и будто вижу её: королева медленно кружится в своём любимом золотистом платье по засыпанным снегом лужайкам, ловя губами прохладные снежинки. Золотое пятно, танцующее в лунном свете.

И, конечно же, конечно же, – на голубом.

2

По утрам я приношу в замок свежие булочки к завтраку. Дорога петляет среди холмов, забираясь всё круче, и всё чаще приходится останавливаться, чтобы передохнуть. Но я привыкла.

Мне нравится видеть, как просыпается мир. Как туман серебристой лентой струится меж холмов, стекая в долину. Как жарко разгорается горизонт, как искрится роса в первых, сонных ещё, лучах. Как золотом вспыхивают навстречу солнцу раскрашенные осенью деревья. И как по небу разливается лазурь, изгоняя ночную тьму…

Королева Элионор просыпается вместе с солнцем. Бойкая кухарка принимает у меня корзину с румяными булочками, отсчитывает несколько монет и скороговоркой рассказывает замковые новости.

– Королева опять устраивает осенний турнир! Зачем ей это, подумай только! Ведь ни один соискатель ее руки ни разу не выходил победителем! Уж какие могущественные маги и волшебники собирались со всего мира, а победить нашу королеву не могут! Как здоровье матушки Аделин, идёт ли на поправку?

Я киваю – да-да, уже лучше!

Мне очень хочется посмотреть на состязание магов. Как и всем жителям города, впрочем. Я умоляюще взглядываю на кухарку, и та, всё поняв без слов, испуганно машет руками:

– Ишь, чего задумала!

Я легко вздыхаю. Я знаю, что простым смертным не поздоровится, случись кому вдруг оказаться в замке во время турнира. Окрестные жители со страхом и восхищением издалека наблюдают громы и молнии, грозы и ураганы, танцующие в это время над замком. А по ночам на город падает звёздный дождь, и, говорят, если успеть найти тлеющую ещё звезду и загадать желание, то оно непременно исполнится. Некоторые пытались подобраться к замку во время турнира. Даже, сказывают, будто иным удалось подняться на холм…

Только где сейчас те смельчаки.

3

Матушка Аделин нашла меня осенней ночью на берегу реки. Матушкин домик ютится на краю леса, там, где река плавно изгибается и неторопливо струится вдаль, за Овечьи угодья. Как – как?! – среди громовых раскатов и завываний ветра матушке удалось расслышать слабый плачь младенца, мне непонятно до сих пор. Наверное, это было чудом – то, что она нашла в излучине реки запутавшуюся в камышах корзинку с новорождённой девочкой в кружевных пелёнках.

Говорят, что в ту ночь гроза над замком была особенно страшной. Жители городка боялись, что королева на сей раз не выдержит магического испытания. Переплетали пальцы и шептали молитвы побелевшими губами. Но всё обошлось.

С той ночи прошло много вёсен, а мне, все так же, как в детстве, нравится представлять, что я принцесса. Тайная дочь заморского короля.

4

Матушка ещё спала. Тихонько, чтобы не скрипнуть половицами, я пробралась в сени, прихватив корзинку для сбора трав – золотовик и болиголов нужно собирать до полудня, пока солнце не вытянуло из них всю силу. А ещё предстояло набрать ягод жимолости, что непроходимыми зарослями теснилась у дальнего оврага.

Легко сбежав со ступенек старого крылечка – ни одна не скрипнула! – я направилась к берёзовой рощице, замершей в многоцветной осенней неге. И на минутку задержалась на опушке – дальше начинался мой лес. Закрыв глаза, я остановила карусель мыслей. Тревога о здоровье матушки, восторженное ожидание скорого турнира, смеющиеся глаза сына мельника, большие и маленькие заботы каждого дня – всё потом, потом! «В лес нужно входить со спокойным сердцем и чистой душой, как иные входят во храм», – любила повторять матушка Аделин, когда меня, маленькую и несмышлёную, путающуюся в длинном платьице, учила собирать травы.

На душе было светло, я улыбнулась и торопливо зашагала по знакомой с детства тропинке, терявшейся среди высокой травы. В лесу царила осень: вспыхивала солнечными бликами на ковре разноцветных листьев, звенела сверкающей паутинкой среди вековых елей, манила васильковой высью бездонных небес.

Пятнадцатая моя осень.

5

Полуденное солнце слепило глаза. Я шагнула в горницу и замерла, привыкая к полумраку. От окна резко обернулась высокая незнакомая женщина – белокурые волосы взметнулись тяжёлой волной за плечами.

– Ты научилась входить неслышно, как дикая кошка, – с укоризной покачала головой матушка Аделин, тяжело опускаясь в кресло, когда-то вырезанное для неё из дуба лесничим Винсом.

Я перевела дух.

– Матушка… мне показалось… впрочем, нет, ерунда. Вам лучше?

– Завтра, пожалуй, я смогу побродить по лесу, – задумчиво проговорила матушка.

Я принялась раскладывать поленья в очаге. Вскоре весёлые огоньки пламени полыхнули жаром. Водрузив на огонь потемневший от времени котёл, я принялась за привычные домашние дела. Сортируя и перевязывая в пучки свежесобранные травы, помешивая в котле варево, старательно смахивая отовсюду несуществующую пыль – матушка терпеть не могла в доме пыли – я тихо напевала, пытаясь скрыть неизвестно откуда подобравшуюся тревогу. Матушка молчаливо всматривалась в угасание осеннего дня за окном и время от времени проводила по волосам старым гребнем, как делала всегда, пребывая в глубокой задумчивости.

– Сегодня не ходи в лавку к закройщику, – безжизненным голосом проговорила матушка Аделин, когда сумерки сгустились до глубокой синевы.

– Как? – я удивилась и даже растерялась. – Платье почти готово! Скоро я смогу его забрать. Осталось семь дней до турнира…

Во время замковых турниров в городе шумел праздник. И смешливый сын мельника…

– Не ходи, – повторила матушка, оборвав мои мысли, – Незачем.

Я молчала, пытаясь проглотить комок в горле – я так ждала этого праздника!

– Как скажете, матушка, – я очень старалась, чтобы голос не дрожал. – Тогда я пораньше лягу спать.

– Сегодня ночью тебя ждёт королева Элионор. Собирайся. Пора.

Ни один житель города никогда не видел королеву. Даже работники замка.

6

Золотистое платье так шло к её синим глазам! Я невольно улыбнулась своей недавней фантазии.

Королева едва заметным движением губ улыбнулась в ответ.

– Добро пожаловать домой, девочка.

– Мой дом на краю леса, – я не торопилась подниматься по роскошной лестнице, в конце которой ждала королева.

– Отныне твой дом здесь, – терпеливо повторила Элионор. – Поднимайся. У меня мало времени…

Мы шли с ней по гулким замковым переходам, по анфиладам комнат, и я… с удивлением узнавала старинные гобелены… и рисунки витражных окон… и причудливо изогнутые канделябры… Я мимоходом касалась складок тяжёлых бархатных портьер, и мои пальцы слегка дрожали, отзываясь воспоминанием.

И откуда-то я знала – откуда?! – что вон за тем поворотом откроются тяжёлые, покрытые искусной резьбой двери, и мы окажемся в библиотеке.

– Ты дома, девочка, – королева взмахнула рукой, и сотни свечей послушно вспыхнули, отражаясь в стёклах огромных шкафов. – Ты дома, королева Элайн.

– Королева Элайн… – задумчиво повторила я, проходя вдоль бесконечных шкафов. Едва прикасаясь пальцами к стеклянным дверцам, я узнавала названия старинных фолиантов, как узнавала травы и цветы – с закрытыми глазами, наощупь.

– А матушка Аделин? – я обернулась к королеве. – Что будет с ней?

– Не стоит о ней беспокоиться… – глухо проговорила Элионор, резко отвернувшись к окну, и белокурые волосы взметнулись тяжёлой волной. – …она уже далеко.

«Я принцесса, – подумала я, стараясь прогнать колючую пелену слёз с глаз. – Тайная дочь заморского короля. И всё это просто игра».

Придумывать сказки очень помогает безысходность. Когда-то давно я это поняла.

7

– Этим надо пользоваться осторожно.

– Что? – очнувшись, я непонимающе взглянула на королеву.

– Этим надо пользоваться особенно осторожно, – терпеливо повторила она.

Мы стояли перед дальним шкафом, сплошь заставленным разноцветными флаконами. Королева Элионор осторожно открыла дверцы и протянула руку к алому флакону.

– Чудо Любви, – нараспев проговорила она. – Всего одну каплю, моя милая, всего одну каплю: больше сердца людей просто не выдержат. Или вот, – королева чуть коснулась фиолетового флакона с золотистыми крапинками. – Чудо Мудрости. Добавлять в Источник по две капли на исходе весны – и ни каплей больше! Понимаешь, почему?

Да, кажется, я начинала понимать.

– Чудо Веселья, чудо Покоя, чудо Преодоления… – перечисляла королева, поглаживая флаконы кончиками пальцев, и они вспыхивали в ответ на её прикосновение. – Чудо Майских Гроз, чудо Цветущей Вишни, чудо Листопада…

– Васильковое чудо! – я обрадованно коснулась светло-синего флакона.

– И Васильковое чудо, – королева тепло улыбнулась. – Теперь пополнять сокровищницу предстоит тебе.

…Я смотрела, как она уходит навстречу поднимающемуся над горизонтом солнцу, как сияние её золотистого платья растворяется в сиянии начинающегося дня, как волны нестерпимо-яркой лазури захлестнули и поглотили её… И вспоминала сказанное ею напоследок:

– Кто знает… Быть может, когда-нибудь одна из нас сотворит чудо Понимания? И тогда в городе будет шуметь праздник – безо всяких турниров!

Я улыбнулась и засучила рукава. Нам ли, принцессам, бояться работы?

Даже самой невыполнимой.