Текст книги "Заповедник Сказок 2015
(Том 5)"

Автор книги: Валентин Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

– Ну, хорошо, – сказал Великий Нгурра, превращая их обратно в людей. – Солнце я верну. А вот вас чуть-чуть накажу. Отныне ни один из вас не съест ни единого кокосового ореха. Даже близко к пальме не подойдёт. А если кто попробует – тут же станет опоссумом навсегда. Всё, приговор окончательный, обсуждению не подлежит!

С этими словами Великий Нгурра водрузил солнце на голову небесного страуса Умадды и отправил его в небо. Затем повернулся к собравшимся спиной, давая понять, что разговор закончен, и потянулся к хорошо всем знакомому бочонку с пальмовым вином.

Много веков минуло с той ночи. Специальные белые люди, которые приезжают к масаям посмотреть на их житьё-бытьё и послушать их легенды, часто спрашивают: «Почему у вас такое странное табу – не залезать на кокосовые пальмы?» Но тут словоохотливые масаи сразу хмуро отворачиваются и молчат. Дело в том, что масаи тогда не на шутку испугались. С тех пор они свято блюдут наказ Великого Нгурры.

И поэтому неслучайно, кстати, что там, где живут масаи, больше никогда-никогда не водятся опоссумы.

А Великий Нгурра до сих пор сидит у истоков реки Конго, пьёт пальмовое вино и знает всё-всё, что происходит в Африке. Но почти никогда ни во что не вмешивается.

Отражение отражения отражения

Сказка для детей изрядного возраста

антелеймонов шёл сегодня с работы окольным путём: позвонила жена и истеричным голосом велела купить папайю. Килограмма два. Это означало, что супруга прочитала очередную брошюрку из серии: «Как быть здоровым за смешные деньги» и на ближайшие две недели как минимум свято уверовала в целительные свойства этой самой пресловутой папайи. Теперь семейству предстояло две недели папайной диеты, зрелище папайных косметических масок, бесконечные разговоры о невероятной пользе данного продукта и тому подобное. До тех пор, пока мадам Пантелеймонова не прочтёт какую-нибудь другую брошюрку.

Знакомый ларёк «Овощи-фрукты» оказался закрыт.

– Вот ведь невезенье! – пожаловался Пантелеймонов запертой двери. – И куда теперь?

Отражение в закрашенном стекле послушно разводило руками вслед за Пантелеймоновым, но дать совет не спешило.

Возвращаться домой без папайи было чревато. Пантелеймонов подумал и просто пошёл дальше по улице. Через квартал, завернув за угол, он увидел огромный торговый центр.

– Это ж когда успели построить? – изумился Пантелеймонов, так как точно помнил, что ещё месяц назад здесь ничего не было.

Торговый центр посмотрел на Пантелеймонова сверху вниз и не снизошёл до ответа. Пантелеймонов не стал настаивать и просто взялся за дверную ручку. Отражение в стеклянной двери послушно протянуло руку навстречу. Пантелеймонов шагнул внутрь.

– Ого! – сказал он.

Вместо ожидаемых стеллажей до потолка и гудящих холодильников Пантелеймонов увидел огромное количество отдельных прилавков. Торговый центр внутри выглядел как цивилизованный деревенский рынок.

– Папайя есть? – спросил Пантелеймонов у первого же черноусого продавца.

– Ай, дорогой, всё есть! Виноград-миноград есть, апельсин-мапельсин, урюк есть, самый лучший, да? Слюшай, папайя-мамайя нету! Кишмиш бери, самый свежий, язык проглотишь!

– Нет, спасибо, – отказался Пантелеймонов. – А у кого здесь есть?

– Слюшай, сам ходи-смотри. Я тибе справочный ларёк, да?

Пантелеймонов послушно стал ходить и смотреть. И спрашивать. Папайи ни у кого не было. Дойдя до конца огромного павильона, Пантелеймонов загрустил.

– В соседнем павильоне посмотрите, – участливо заметил прогуливающийся охранник в чёрной форме, кивая на большие двери из затемнённого стекла.

– А там дальше тоже магазин? – удивился Пантелеймонов.

– А как же. У нас гипермаркет, – с гордостью сказал охранник.

Пантелеймонов подошёл к дверям и потянул ручку. Отражение повторило его движение, но как-то нехотя, с запаздыванием. Впрочем, Пантелеймонов не стал обращать на это внимание и перешёл в соседний павильон.

Прилавки стояли чёткими рядами, как школьные парты. Пахло хвоей и рыбой, как, собственно, и должно пахнуть в овощном павильоне. Пантелеймонов покрутил головой и отправился наугад в средоточие прилавков.

– Бабайя есть у вас? – заискивающе поинтересовался он у смуглого продавателя, чьи роскошные усы были заправлены в нагрудные карманы халата.

– Не сезон сейчас у бабайи, знаешь ведь, непочтенный. Или визор не смотришь?

Пантелеймонов прекрасно знал, что у бабайи не сезон, но спросить-то можно.

– Вы почему с покупцом так разговариваете? – сурово спросил Пантелеймонов.

– А все равно покуплять не будешь, – равнодушно ответил продаватель. – И ни у кого не будешь, потому что бабайи сейчас нет. Вызрявывает ещё.

Пантелеймонов раздражённо отошёл, понимая при этом, что продаватель совершенно прав. Но вернуться домой без хотя бы килограмма бабайи было нельзя. Жена не поймёт-с.

«Может, дальше ещё отдел есть?» – подумал Пантелеймонов и пошел к дальним стеклянным дверям.

– Не нашли, что искали? – участливо спросил охранник в полосатой форме. – У нас гипермаг очень большой. Там дальше ещё овощной ангар. Проходите, пожалуйста.

Пантелеймонов глянул на своё отражение в стеклянных дверях. Отражение поморщилось и отвернулось. Пантелеймонов в ответ показал ему язык и проследовал в соседнее помещение.

Яркий розовый свет резанул по глазам. Прилавки стояли чёткими треугольниками. Пантелеймонов уверенно пошёл направо, к самому низкому. Продавюк с дряблым зеленоватым лицом сидел в центре прилавка, обложенный всеми видами съедобных мхов и плодников.

– Туриянги нужны крайне, – кузяво сказал Пантелеймонов.

Продавюк сморщил кожу на лбу и уныло сказал:

– Не доставили. Через два солнца будет. А ныне – голюк полный.

– Обида, – заметил Пантелеймонов. – У других продавюков тоже голюк?

– А как же, – подтвердил зеленолицый. – С одного массива берём. Нету пока.

Пантелеймонов раздражённо выдернул из-под продавюка веточку съедобного мха и демонстративно зажевал, направляясь к дальним зеркальным дверям. Охранник в клетчатом плаще кивнул ему, как старому знакомому.

– Не нашли туриянги? – добрым тоном поинтересовался он. – Бывает. В соседнем отсеке вызнавайте, непременно найдёте. У нас гипромраг очень большой.

У зеркальных дверей Пантелеймонов специально остановился и показал своему отражению некрасивый жест.

– Ты застрял, недодурок? – грубо сказало отражение. – Прошляндывай давай.

Пантелеймонов не стал ругаться – он прекрасно знал, что отражения довольно часто бывают не в духе, особенно в полу-четверг. А сейчас ему нужны были туриянги. Желательно спелые. Пантелеймонов толкнул зеркальную дверь.

В отсеке замечательно пахло свежим аммиаком. Пантелеймонов с удовольствием несколько раз вдохнул и выдохнул.

– Хорошие кондицианы нам поставили, правда? – озвучила начало общения юная симпатичная продавакша. – Интерес какого товара имеете?

– Прулямкисов бы мне, – озвучил Пантелеймонов. – Хоть бы пару лилодраммов. Лучше побольше.

– Сейчас взвешу, – диалогнула юная симпатичная продавакша. – На поллило больше будет, нормально?

– Да-да, согласие, внесомненно, – задиалогил Пантелеймонов, доставая мешочек с платяжками.

Продавакша насыпала прулямкисы в новенький носимчик и протянула Пантелеймонову.

«В широчайшей степени вам благодарен!» – протелепатировал Пантелеймонов. Юная продавакша кокетливо зафиолетовилась.

Пантелеймонов сердечно помахал продавакше щупальцем и пополз в гнездовье. «Хорошо, что я всё-таки купил прулямкисы, – мыслил он. – Старшая самка будет довольна, тем более что нашим личинкам уже как раз пора окукливаться».

Обратный путь через гипермаркет Пантелеймонов проделал быстро, радостно пощёлкивая, жужжа и насвистывая. Войдя в квартиру, он прошёл на кухню и молча поставил пакет с папайей на стол.

– Мог бы и побольше купить, – ворчливо сказала жена. – Где брал-то?

Пантелеймонов задумался. Контуры торгового центра как-то расплывались в памяти. А где, в самом деле, он был? Так и не ответив, Пантелеймонов просто пожал плечами и пошёл мыть руки.

Среди ночи Пантелеймонов подскочил в кровати, тяжело дыша. Личинки начали окукливаться! Старшая самка хлопотала вокруг них, заботливо переворачивая. Щупальца её так и мелькали в полумраке гнездовья. Пантелеймонов ошарашено посмотрел на будильник. Зеленоватые цифры показывали третий час ночи. Супруга в бигудях уютно посапывала рядом.

«Вот ведь приснится же такое!» – успокаиваясь, подумал Пантелеймонов, ворочаясь и подтягивая на себя одеяло.

Он ещё не знал, что эти сны будут приходить снова и снова.

Сумка лепрекона

Сказка для детей изрядного возраста

ало кто знает, чему я посвящаю большую часть своего времени. Вернее, никто не знает, и это хорошо, потому что либо я прослыву чокнутым, либо у меня появятся конкуренты.

Я хочу денег. Да, чёрт побери! Почему кто-то имеет возможность жить в своё удовольствие и плевать на таких, как я, а я должен скромно утираться и пересчитывать несколько жалких медяков, завалявшихся в кошельке? Я тоже хочу быть наверху.

«Работай!» – скажете вы. Не смешите, господа. Большинство людей работает от зари до зари и живёт от зарплаты до зарплаты. «Усердно работай и обретёшь достаток!» Пф-ф-ф-ф! Эти сказки оставьте для бедных, пожалуйста.

Можно, конечно, заняться бизнесом. Но к этому надо иметь талант. У меня, к сожалению, нет ни малейших способностей к коммерции. Знаю, пробовал. Так что этот путь не для меня.

И криминал мне тоже не предлагайте. Себе дороже. И вообще это не моё.

Когда-то давно мне пришла в голову мысль: добыть денег у людей очень и очень трудно, а если не у людей? А?

Начинаете хихикать и крутить пальцем у виска? Вот и молодцы, вот и хорошо. Не верите в существование маленького народца? И не верьте. Не верьте, не надо. Дай вам бог здоровья, почтенные рассудительные реалисты, существуйте в известном вам мире, а я буду потихоньку разрабатывать другой пласт бытия. Я же говорю – зачем мне конкуренты?

Я хочу поймать лепрекона.

Именно поэтому всё своё свободное время я езжу по старинным церквям, монастырям, неделями и месяцами сижу в редких хранилищах библиотек. Мне нужна точная информация о маленьком народце, а не нагромождение перевранных до неузнаваемости легенд. Обрывки и крупицы сведений можно обобщить, и тогда я получу в своё распоряжение безотказный способ. И уж, конечно, когда я поймаю лепрекона, я не стану требовать у него ни эфемерного исполнения желаний, ни умения понимать птичий язык, ни других занятных, но глупых фантазий. Золото и всё тут.

* * *

Я прятался в копне сена. Несколько незаметных колышков образовывали полукруг перед моим убежищем. За колышками была протянута слегка присыпанная землёй верёвка, которая одним концом была привязана к стальной цепи. Да-да, именно хладное железо. Народец холмов не терпит его и боится. Цепь, в ожидании своего часа горкой лежала у меня под рукой.

С приманкой было гораздо проще и одновременно сложнее. Здоровенная кружка, наполненная до краёв хорошим виски, стояла в центре полукруга, распространяя спиртовой аромат на всё поле. Рядом с кружкой я положил пару старых туфель. Довольно сложно было найти именно туфли. Они должны были быть сшиты вручную, из натуральной кожи, без всяких синтетических клеев, без железных гвоздей и пряжек. Можно было, конечно, заказать у сапожника, но тут самое главное: туфли должны были быть ношеными. В общем, у одного фермера нашлись такие, оставшиеся чуть ли не от прадедушки. Чёрт меня дери, если они не обошлись мне дороже тех, в которых разгуливают лондонские денди!

В успехе я не сомневался. В конце концов, вдобавок ко всему у меня было в запасе настоящее заклинание, которое отдавало лепрекона в мою полную власть. Нашёл я его в одной малоизвестной монастырской хронике. Заклинание было на древневаллийском, и заучивал я его целый месяц.

А кроме того, я знал то, чего не знает ни один специалист по средневековому фольклору. Одну милую, но очень важную мелочь.

Лепрекон обязан был появиться. И он пришёл.

Именно такой, как про них рассказывают. Ростом мне по колено, коренастый, в зелёном камзоле. Тревожно огляделся по сторонам, схватил кружку с виски и припал к ней, счастливо булькая, не замечая больше ничего вокруг.

Пора! Я быстро потянул верёвку. Цепь зашуршала в траве, обводя лепрекона зачарованным кругом. Я перехватил приползший ко мне конец цепи. Всё. Мы с лепреконом находились в кольце холодного железа. Мне это безразлично, а он не сможет вырваться наружу ни под каким видом. Я вылез из стога.

– Ну, привет! – начал я.

Лепрекон судорожно допил остатки виски и метнулся бежать. Наткнувшись на цепь, он отпрыгнул и заметался по узкому пространству, то и дело отшатываясь от невидимой стены. Я не торопился. Наконец, лепрекон понял, что изловлен мастерски.

– Чего просить будешь? – хмуро сказал он. – Впрочем, можешь не говорить, сам знаю. Вам, людям, только золото и нужно.

– А как же, – довольно подтвердил я. – Именно оно, родимое. Жёлтенькое такое, звенящее. Давай.

Лепрекон сунул руку в карман и с грустью протянул мне горсть соверенов. Я только поморщился.

– Хочешь мелочью отделаться? – фыркнул я. – Всё давай, которое есть.

Лепрекон помрачнел ещё больше.

– Ну что ж с тобой делать… Пойдём, отведу тебя к своему горшку. Что ж мне так не везёт-то? Шестьсот лет копил, по монетке собирал, ночей не спал, голодал, работал, как проклятый… а тут какой-то шибко ушлый человечишка нашёлся. И ведь придётся всё отдать… Ни на старость не останется, ни на жизнь…

Я вежливо выслушал слёзные причитания и заметил:

– Актёрская игра у тебя, прямо скажем, не на высоте. Халтуришь, братец.

– Уж как могу, – огрызнулся лепрекон. – Вдруг разжалобишься?

– Не надейся.

– Вот уже и не надеюсь. Ладно, что говорить-то зазря. Пойдём, покажу, где мой горшок зарыт.

– Да-да-да, – охотно согласился я. – Конечно, пойдём. Давай расскажу, что будет дальше. Первым делом, как только мы выйдем из круга, ты ломанёшься бежать. Если не получится, то поведёшь меня какими-то буераками, по дороге отведёшь мне глаза и опять-таки смоешься. Если и так не получится, то приведёшь меня к горшку с золотом и, ломая комедию, со слезами на глазах отдашь мне его в обмен на свободу. И уйдёшь. А на следующее утро я с изумлением обнаружу в своих карманах вместо золота кучу прелых листьев. Я всё правильно излагаю?

Лепрекон посмотрел на меня со злобой, но даже и с некоторым уважением.

– Ишь ты, знающий какой попался, – пробурчал он. – Так чего ты хочешь-то? Давай объясню, где горшок закопан, сам сходишь, раз мне не доверяешь, а?

Настало время моего козыря.

– Да ты знаешь, не очень-то мне и нужен твой горшок, – зевнув, сказал я.

Лепрекон удивился.

– А что тогда?

– Сумку давай, – со знанием дела потребовал я.

Лепрекон вытаращил глаза и отпрыгнул от меня. Его затрясло.

– Откуда узнал??? – еле выговорил он.

Я только усмехнулся в ответ. Да, господа. Вот это знание было бесценно. Все эти легенды про закопанный горшок с золотом – чистой воды фикция. Не сомневаюсь, что сам маленький народец эти легенды и сочинил, и всячески поддерживал, чтобы в случае своей поимки откупиться дешёвыми трюками. А я знал, что настоящий клад у лепрекона в сумке. Именно её и следует требовать. Эта информация стоила бессонных ночей, проведённых над старинными манускриптами.

– Сумку! – повторил я.

Лепрекон зашипел от ярости.

– Не отдам! Не могу! Будь ты про…

Дожидаться проклятия я не стал и начал читать заклинание. С первым же звуком лепрекон застыл на месте, и только в глазах его кипело бешенство пополам с отчаянием.

Я закончил читать.

– Ты в моей полной власти.

– Да, – устало отозвался он.

– Отдавай сумку.

– Я умру.

– Ой, неужели, – фыркнул я. – Найдёшь себе новую, золото заново накопишь.

– Я умру.

– Хватит ломать комедию, надоело. Гони сумку, скупердяй несчастный.

В глазах лепрекона появился смертельный ужас, а пальцы, двигаясь сами по себе, начали расстёгивать камзол.

– Ты что её, за пазухой держишь?

– Нет.

Лепрекон расстегнул камзол, бросил его на траву и потянул через голову рубаху.

– Э-э-э… – только и смог сказать я.

На дряблом животе лепрекона виднелась приоткрытая складка.

– Это у тебя, как у кенгуру, что ли?

– Наши предки изначально появились в Австралии.

– Так, а эти сказки про золото лепреконов при чём здесь?

– Золото просто растёт в сумке. Само. В течение всей жизни.

– И много?

– За столетие с фунт наберётся. Мы живём очень долго.

– Стало быть, клад у тебя где-то есть?

– Меня ловили в прошлом веке. Монах. Он тоже знал заклятие подчинения. Я отдал ему всё.

Я не хотел верить. Крушение всех надежд… Может, он всё-таки, несмотря на заклинание, ухитряется лгать?

– Не верю. Отдавай волшебную сумку, мелочь зелёная!

В руке лепрекона появился маленький кинжальчик. В глазах горел страх.

– Не знаю, что ты будешь делать с куском моего тела, но я не могу ослушаться. Грамм триста золота ты там найдёшь, конечно. У жителей восточных островов это называется сеппуку, – тихо сказал он.

Рука лепрекона размахнулась для смертельного удара…

– Стой!!! – громко воскликнул я.

Рука человечка замерла в воздухе.

– Чёрт бы тебя побрал! – выругался я, заученными жестами снимая с лепрекона заклятие. – Чёрт бы меня тоже побрал! Сколько сил потрачено, и всё впустую! На кой ляд я с тобой связался, валлаби[13]13
  Валлаби – сумчатое животное, похожее на кенгуру, но отличающееся только меньшими размерами.


[Закрыть] ты недоделанный! И я тоже хорош, гуманист несчастный! Ведь читал же – ежели жалостливый, нечего с магией связываться! Тьфу!

Я смотал цепь, открывая лепрекону путь на волю.

– Иди отсюда, сейф ходячий! И не попадайся больше никому! Ведь и за триста граммов зарежут! Вот ведь по-дурацки всё вышло! Что стоишь? Проваливай!

Лепрекон, как ни странно, не спешил уходить. Он неторопливо оделся, не спуская с меня пристального взгляда.

– Сильно жалеешь, что у меня этого пресловутого горшка нет?

– Не то слово… – буркнул я.

– А что отпустил меня, тоже теперь жалеешь?

– Нет.

– Ладно, парень. Оставлю-ка я тебе кое-что на память. Если не дурак, оценишь.

Коротышка наклонился к земле и что-то прошептал. Потом зашагал прочь и через несколько мгновений исчез из виду, будто растворился в траве.

– Скатертью дорога, – проворчал я, отчётливо понимая, что моя затея потерпела полный крах. И вот что теперь? Заняться поиском цветущего папоротника? Так не факт, что и эта легенда тоже выдумка для простофиль…

Тут вдруг земля под моими ногами зазеленела. Я пригляделся.

– Ох, ничего себе! – вырвалось у меня.

Вся полянка, находившаяся раньше в кольце цепи, поросла четырёхлистным клевером[14]14
  Клевер-четырёхлистник – символ удачи. По древней легенде? человека, нашедшего это редкое растение, всю дальнейшую жизнь сопровождают везение и успех. Более того? этот счастливчик сам несёт удачу всем, кто его повстречает.


[Закрыть].

Софья Кузнецова
Местами – осадки

Сказка для детей изрядного возраста

Пролог

ольное небо сопливило мелким дождём и хрипло покашливало громом.

– Учёт и контроль… – учётчик дворцового хозяйства, ведающий столовыми приборами, обмакнул остро оточенное гусиное перо в чернильницу и поставил напротив надписи «Сервиз фарфоровый китайский на 120 персон» птичку. – …крюшонницы хрустальные богемские 12 штук. Серебро столовое: ложечки, украшенные королевской монограммой – одна, две, три… сто восемнадцать, сто девятнадцать… Что такое? Как это? Что за шутки? Не может быть…

Сквозь дырку в облачном компрессе ухмылялась физиономия луны.

I

Тучи обложили небо, как ангина – горло. Третьи сутки сыпал мелкий надоедливый дождь, вязкая сырость проникала во все уголки королевского дворца. Придворные старались ходить на цыпочках, слуги старались не попадаться им на глаза, и даже огонь в камине старался гореть бесшумно. Тишина в покоях королевы звенела, как натянутая струна. Что может быть хуже плохой погоды? О, придворные прекрасно знали, что! Хуже плохой погоды – только Большая Королевская Мигрень. Королева не выходила из своих покоев. Придворный лекарь перепробовал все снадобья, но головная боль победила.

– Хватит! – королева сжала холодными пальцами пылающую от боли голову. – Пора применить старый верный способ.

Для лечения мигрени она использовала древний королевский рецепт: чтобы своя голова перестала болеть, надо отрубить чужую.

В покои неслышно вошёл мажордом, ещё утром испросивший срочной аудиенции.

– Ваше Величество, – дрожащим шёпотом произнёс он, – пропала серебряная ложка из набора, подаренного на свадьбу Вашими венценосными родителями. А так же вилка.

– И это всё? – страдальчески сморщилось Её Величество. – И из-за этого ты смел побеспокоить меня?

– Не всё. Не хватает ещё и столового ножа из того же набора. Я провёл расследование…

– С пристрастием? – королева перестала сжимать пальцами виски и с возрастающим интересом посмотрела на мажордома.

– С ним, Ваше Величество, – поклонился тот.

– И что же? – оживилась королева. – Ну-ну, не бойся, говори.

– Вместе с этим серебром пропала горничная. Слуги доложили, что не видели её уже три дня.

И тишина лопнула! На кухне с грохотом уронили серебряное блюдо с жареными фазанами, нафаршированными перепёлками, ворвавшийся невесть откуда сквозняк захлопал дверями, и расшалившийся огонь в камине весело заплясал, потрескивая и рассыпая искры.

– Поймать воровку и отрубить ей голову! – воскликнула королева.

И с наслаждением пнула подвернувшуюся под ноги левретку.

II

Женщина поднялась по ступенькам крыльца и остановилась возле умывающейся кошки. Солнце, нечастый гость в этих краях, золотило светлые волосы хозяйки и кошачью шёрстку.

– Гостей намываешь? – почесала она за ухом свою любимицу.

– Мррр, – ответила кошка и потёрлась о шершавую руку.

– Опоздала, дорогая, гость уже дома.

– Утро доброе, – из-за ограды выглянула соседка. – Я смотрю, твой старшенький вернулся. Погостить или насовсем?

– Погостить, – вздохнула хозяйка. – Погостить и попрощаться.

– Уезжает? – всплеснула руками соседка. – Куда это он?

– Хозяин его – большой учёный, древности изучает, вот и едет за ними куда-то в жаркие страны. И сына моего с собой увозит, – женщина нахмурилась и поспешила в дом.

– Сынок, – погладила она по светлым кудрям плечистого парня, который расправлялся с утренней овсянкой, – ты уезжаешь далеко и надолго. Не знаю, свидимся ли мы ещё, поэтому хочу отдать тебе это сейчас, – и протянула ему красивую коробку.

Он знал содержимое коробочки с самого детства: по праздникам мать, достав из неё ложечку, вилочку и ножик, давала их подержать своим детям.

– Матушка, оставьте лучше это моим сёстрам.

– Этот набор передаётся в нашей семье из поколения в поколение, и получает его первенец. Мне он достался от моего отца, а ему от его матери. Это семейная традиция, так было всегда. И так будет и дальше! – отрезала мать, очень гордившаяся своей родословной: её прапрабабка служила при королевском дворе.

III

Археологическая партия располагалась рядом с невысоким холмом, опоясанным растительностью и пластами камня самых разных цветов, отчего он выглядел огромным бутербродом, приготовленным богом себе на завтрак. Солнце ещё не дошло до зенита, но жара уже вынудила профессора, руководившего экспедицией, его помощников и слуг – словом, всех белых – убраться в спасительную тень. На раскопе работала партия местных жителей, сухих и жилистых, с тёмными от постоянного загара лицами. Держались они всегда особняком, питались отдельно, языка белых не знали, и всё общение с ними происходило через их вожака, который довольно сносно изъяснялся на европейских языках.

– Начальник, – вожак, как всегда, возник как бы из ниоткуда, – мне передали, что ты хотел меня видеть.

– Садись, – пригласил его профессор, – выпей с нами чаю.

– Нет, – мотнул головой вожак. – Говори, что хотел, и я пойду.

– Видишь ли… – профессор, не торопясь, сделал глоток чая, – видишь ли, мне кажется, что у нас пропадают вещи.

– Так кажется или пропадают? – невозмутимо переспросил вожак.

– Пропадают, – профессор стянул с головы пробковый шлем и вытер ладонью лысину.

– Какие именно вещи?

– Наши личные вещи, но чаще – находки из раскопа.

– Скажи мне, что у тебя пропало? – спокойно спросил вожак. Лицо его, заросшее буйной растительностью, оставалось невозмутимым, лишь подёргивался шрам на левой скуле.

– У меня – часы, У моего слуги – семейные реликвии из серебра. Но главное, что пропадают находки из раскопа. Как ты можешь это объяснить?

– Бог дал, бог взял, – пожал плечами вожак. – Судьба такая. Кисмет.

Солнце, доползя до зенита, стало немилосердным. Воздух был неподвижен, лишь дрожало марево над раскалённым песком.

IV

Все в городе знали владельца лавки в конце кривой улочки, ведущей на городскую площадь, но никто не помнил его настоящего имени. На памяти горожан он всегда был Кисмет. А со временем – старый Кисмет. С утра восседал он в своей лавке, потягивая по-восточному крепкий ароматный кофе и дожидаясь покупателей. Звякнул колокольчик над дверью.

– Мир тебе, – расплылся Кисмет в улыбке навстречу вошедшему. – Как дела? Как здоровье? Что слышно?

– Всё в порядке, – усмехнулся тот, поглаживая бороду. – Вот, товар тебе принёс, возьмёшь?

Старый Кисмет перебрал товар: статуэтка, битый кувшин, тарелка с орнаментом, женские украшения, россыпь мелких монет. Что-то прикинул в уме.

– Себе в убыток… – тяжело вздохнул он. – Себе в убыток и только из уважения к тебе.

Все знали, что Кисмет скупает краденое. А потом перепродаёт втридорога. Но официально старый пройдоха считался антикваром. Он отнёс товар в кладовку.

– Вот ещё возьми… – пришедший развязал другой тюк и высыпал содержимое. На прилавке зазвенели разнокалиберные ложки, вилки и прочая мелочёвка. – Я думаю, ты не будешь внакладе.

– Погубит меня моя доброта, – перекупщик выложил деньги на прилавок и швырнул вещицы в большой ящик к остальному серебру.

– Скуповато платишь, э?

– Я же не спрашиваю, уважаемый, где ты берёшь свой товар.

Белый шрам на левой скуле бородача недобро шевельнулся, и старый Кисмет, вздохнув, снова полез в свой кошелёк.

V

Алекс неспешно копался в груде металлического хлама на прилавке старьёвщика в поисках чего-нибудь для своей коллекции. Он много лет собирал ножи. Коллекция росла небыстро. Пополнять её из антикварного магазина Алекс считал неспортивным. Однако здесь, на восточном «блошином» рынке, иногда попадались весьма занятные вещицы. Он вытащил очередную безделку – изящной формы ложку. Как истинный коллекционер ножей, Алекс был равнодушен ко всем прочим предметам. «Жуткая безвкусица», – подумал он, бросив ложку обратно и продолжая перебирать металлические побрякушки. Наконец, ему попался вожделенный нож, столовый, серебряный, с массивной ручкой, украшенной узорной резьбой. На лезвии красовалось затейливое клеймо. «Стоп… – замер Алекс, – где я видел что-то подобное? Ну, конечно же, ложка!» Снова лихорадочно перебрав весь хлам, он был вознаграждён: отыскалась не только ложка, но и вилка из того же набора.

Дома, включив компьютер, Алекс полез в интернет. Google знает всё: клеймо оказалось монограммой королевского дома.

VI

Папка «Исходящие»:

Привет!

Пожалуйста, простите меня за беспокойство. В моей коллекции обнаружились вещи (серебряный комплект: ложка-вилка-нож), как мне кажется, принадлежавшие двору Её Величества. Будьте добры, напишите в ближайшее время, насколько вас заинтересовал сей факт. Фотографии прилагаются.

Всего наилучшего.

Папка «Входящие»:

Глубокоуважаемый сэр,

Мы были бы очень признательны, если бы Вы могли ознакомить нас с документами, подтверждающими подлинность предметов, фотографии которых Вы так любезно предоставили. В случае положительного заключения мы заинтересованы приобрести их у Вас. Будем благодарны за скорый ответ.

С искренним уважением.

Папка «Исходящие»:

Господа!

Заключение экспертов о подлинности набора прилагается. По их оценкам, его суммарная стоимость составляет $50000.

С уважением.

Папка «Входящие»:

Глубокоуважаемый сэр,

Благодарим Вас за Ваше письмо относительно комплекта столовых приборов. Видимо, этот набор – часть столового серебра, похищенного из дворца в восемнадцатом веке. Хотелось бы получить разъяснение, каким путём Вами были приобретены вещи, о которых идёт речь.

С заверениями в искреннем к Вам уважении.

Папка «Исходящие»:

Господа!

Набор будет выставлен на ближайших торгах аукционного дома «Сотбис», лот 47, стартовая цена S50000. Копия письма администрации «Сотбис» прилагается.

С наилучшими пожеланиями.

Папка «Входящие»:

Глубокоуважаемый сэр!

Мы готовы принять условия, на которых Вы согласились бы передать во владение королевского дома искомый набор. С нетерпением ждём Вашего решения по данному вопросу.

Примите уверения в нашем самом искреннем уважении.

«Конечно, можно было бы получить с них и больше. Намно-о-ого больше. Их Величество вряд ли разорилось бы. Но, стоп, – говорит самому себе Алекс, нажимая кнопку „Отправить“, – не следует гневить судьбу излишней удачливостью».

Эпилог

По крыше тяжело барабанил дождь, а утробные раскаты грома ясно свидетельствовали, что к замку приближается гроза.

– Учёт и контроль… – учётчик дворцового хозяйства, ведающий столовыми приборами, открыв на лэптопе нужную таблицу, поставил напротив надписи «Сервиз фарфоровый китайский на 120 персон» птичку. – Крюшонницы хрустальные богемские 12 штук. Серебро столовое… Ложечки с королевской монограммой – одна, две, три… сто восемнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать. Канделябры серебряные в стиле ампир: один, два… восемнадцать, девятнадцать… Что такое? Как это? Боже, что за шутки?

Ослепительным зигзагом сверкнула молния, доказывая, что с юмором у бога всё в порядке.