Текст книги "Заповедник Сказок 2015
(Том 5)"

Автор книги: Валентин Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

– Вне всяких сомнений!

– Вот оно как вышло-то… – пробормотал Мишин, – Останки уже похоронили?

– Нет. Да и кто позаботится о нём…

– Я! – заявил олигарх. – В конце концов, я многим обязан этому парню.

– Кстати, а вы не помните, как звали то исчадие ада, которое нанял Шубайс? Журналиста.

– Ту продажную тварь звали Лисин.

* * *

– Интересно, что Лисин приехал в Штаты вскоре после Колобка. Мотался по Америке, надеясь устроиться по специальности. Никто не захотел принять его на работу.

– Почему? Разве его плохая репутация в России имела здесь хоть какое-то значение?

– Сначала нет. Но когда он начал, выражаясь языком русских мафиози, словестно «мочить» заказанных персон, его самого занесли в «чёрный список» все крупнейшие студии страны. Так что остальное время Лисин жил на пособие по безработице. Частенько пьянствовал, правда, не дебоширил. Но самое интересное не это.

– Что же?

– Накануне смерти Колобка Лисин прибыл в Вашингтон. Его лицо попало в камеры наблюдения на автовокзале. Затем следы теряются.

– Уехал в Мексику?

– Вряд ли. Кому он там такой нужен. А вот убийцей он мог быть вполне. Совпадает время. К тому же, он левша, как и искомый преступник. И кроме всего прочего, у него есть мотив.

– Месть?

– В точку! Осталось только найти Лисина. Что не так-то просто.

– У тебя есть эта запись на автобусной станции?

– Да. Что ты хочешь там увидеть?

– Есть одно предположение.

Они медленно шли вдоль берега, изображая гуляющую парочку.

– Ты уверена в этом?

– Помнишь, ты говорил, что иногда преступник возвращается на место преступления?

– Темпи, ну это просто расхожая банальность!

– Я предположила, что раз мотивом нашего журналиста была месть, то совершив её, он потерял цель в жизни.

– Хочешь сказать, что он «потерялся», потому что не покидал округа?

– Более того, скажу, что он не покидал и побережья. Он крутится вокруг места преступления с вопросом, как дальше жить. Возможно, что Лисин даже пару раз попадался нам на глаза.

– Тогда почему мы не можем вызвать полицию и прочесать побережье?

– Они могут его не узнать. Могут перепутать. Я полагаюсь только на себя.

– Ты ведь его даже толком не видела!

– А запись?

– За это время он мог обрасти бородой, перекрасить волосы и прочее.

– Но он не мог подделать свой скелет. Я узнаю его по строению тела. Впрочем, кажется, я уже его вижу.

Она указала на одного из бомжей, гревшихся у бочки с мусором.

– Как его по имени звали?

– Фёдором.

– Фёдор! Фёдор!

Бомж обернулся. В левой руке он держал недопитую бутылку.

* * *

– И что с ним теперь будет? – поинтересовалась Бренан.

– Получит срок. Не пожизненное, конечно.

– А с Колобком?

– А что с ним еще может быть? Ты что, не в курсе?! Мишин всё-таки сдержал обещание.

– Неужели? Вот и говори теперь, что у этих миллионеров нет сердца!

– Ты что! Он такой памятник отгрохал! – Бут показал фото.

– Где?

– На эмигрантском кладбище, конечно. На завтра назначены похороны. Мишин приезжал сегодня забирать останки. Кстати, я надеялся, что ты хоть возьмёшь себе образец ДНК.

– Зачем? Неужели можно надеяться на клонирование Колобка?

– Ну, раз у русских не получилось, может быть, получится у нас. Слышал, у тебя новый ассистент?

– Да! К тому же, на этот раз он русский. Фамилия у него Дедов, кажется.

– А он часом не родственник создателю Колобка?

– Вот уж не знаю… Да и зачем мне это знать! Главное, чтобы человек был хороший!

Темпи ещё раз посмотрела на фотографию памятника. Гранитный шар, символизирующий собой Землю. На лицевой стороне открытая, улыбающаяся рожица. И эпитафия: «Он дарил радость людям».

Александр Кузнецов

Масайские сказки

Сказка для детей изрядного возраста

История первая. День Страуса

огда-то давным-давно Великий Нгурра создал всё. Он создал великую реку Конго, баобаб и леопарда, батат и финиковую пальму, тыкву и человека. Всю Африку, от кончика хвоста геккона до вершины Килиманджаро создал Великий Нгурра и сел отдыхать и пить пальмовое вино.

Но через неделю к нему пришли люди. Все-все – кафры и готтентоты, пигмеи и йоруба, тсвана и канури, банту и, конечно, масаи.

– Нгурра! – сказали они. – Жарко очень! И спать хочется!

А должен вам сказать, что раньше, давным-давно, ночи не было. Как приколотил Великий Нгурра солнце к небу, так оно и висело там. И никто не мог заснуть.

– А что же вы хотите? – спросил Великий Нгурра.

– Кто из нас Великий Нгурра, ты или мы? – сказали масаи как самые наглые. – Придумай что-нибудь!

И ушли.

Великий Нгурра попил ещё пальмового вина и позвал глупого страуса Умадду.

– Оказываю тебе великую честь, – сказал Нгурра. – Будешь солнце на голове носить!

И вот тут всё началось. Страус Умадда глупый. Он возгордился и сказал: «Давай!»

Страус Умадда ещё не понимает, что Великий Нгурра хочет запрячь его на всю оставшуюся вечность. Гордо берёт солнце и надевает его на голову.

– А теперь, Умадда, иди на запад, – говорит Великий Нгурра.

И глупый страус Умадда вытягивает шею и торжественно идёт по небу на запад, к устью великой реки Конго. Всё. Теперь он каждый день будет идти с этим солнцем по небу, подобно белому человеку, который каждый день идёт в какой-то офис, вместо того, чтобы пить пальмовое вино.

А Великий Нгурра зовёт хитрого каймана Чингу и о чём-то с ним шепчется…

Глупый страус Умадда целый день бредёт по небу на запад. Солнце, оказывается, тяжёлое, как слон. Небо – длинное, как анаконда, и пустое, как калебас пьяницы. Страус Умадда устал и спешит скорее достичь запада, где великая река Конго впадает в океан. Он хочет искупаться и отдохнуть. А на берегу лежит хитрый кайман Чингу – он лежит не просто так. Он прикинулся бревном и ждёт глупого небесного страуса Умадду, который несёт на голове солнце.

Глупый небесный страус Умадда наконец-то прибегает к океану. Он, конечно, видит хитрого каймана Чингу, но думает, что это бревно[9]9
  Самое смешное, что вся эта история повторяется каждый вечер. И каждый раз глупый страус Умадду забывает, что это не бревно, а хитрый кайман Чингу; который сейчас сделает ему страшно.


[Закрыть]. Страус Умадда упарился в пути. Сейчас он искупается. Вот сейчас, сейчас…

И тут-то хитрый кайман Чингу подкрадывается сзади и кусает его за что попадётся!

И глупый страус Умадда, икнув, с размаху прячет голову в песок. И в Африке наступает ночь.

Все-все – кафры и готтентоты, пигмеи и йоруба, тсвана и канури, банту и, конечно, масаи – все ложатся спать. И не мешают Великому Нгурре пить пальмовое вино.

А утром Великий Нгурра колдовством выдёргивает глупого страуса Умадду из песка, переносит к себе, снова надевает ему на голову солнце и говорит:

– Ну, иди.

История вторая. О том, как Великий Нгурра поздравлял жирафа

Жираф вообще-то поначалу длинношеестью не отличался. Ну, был себе зверёк как зверёк. Чем-то на антилопу похож. Или на оленя. Короче, ничего особенного. Но однажды утром он проснулся и почувствовал, что у него сегодня день рождения.

– А подарки где? – завопил он на всю саванну.

С ветки спрыгнул леопард и сказал:

– На, дарю тебе немножко пятен.

– А ещё? – спросил жираф.

Подошла маленькая антилопа импала и сказала:

– Держи мои маленькие рожки в подарок.

– А ещё? – спросил жираф.

– Ну, ты и наглец, – покачал головой бродивший неподалёку лев. – Ладно, так и быть, сегодня не буду тебя есть. Это мой подарок.

Жираф осмотрел свою новую пятнистую шкурку, почесал свои новые маленькие рожки и решил:

– Маловато будет! – И пошёл на восточное побережье, к истоку реки Конго. Искать Великого Нгурру, Создавшего-Африку. К вечеру добрался.

Великий Нгурра, как всегда, сидел на берегу полноводной реки Конго и пил пальмовое вино.

– А у меня сегодня день рождения! – бодро заявил жираф, неожиданно появившись из кустов акации.

Великий Нгурра чуть не поперхнулся. Откашлявшись, он вежливо сказал:

– Поздравляю.

Жираф принялся ходить кругами. Через полчаса Великому Нгурре надоело это мельтешение, и он нехотя спросил:

– Ну и чего тебе ещё?

– Подарок хочу! – радостно сказал жираф.

Великий Нгурра усмехнулся и сотворил огромный стог сахарного тростника. Жираф чуточку пожевал для приличия, а потом сказал:

– Не, я чего-нибудь такого хочу! Хвост, как у павлина, к примеру. Или львиную гриву! Или хобот, как у слона! Чтобы до верхних листьев дотягиваться было удобно!

Великому Нгурре это надоело.

– Ну, иди сюда, – сказал он.

И ухватил жирафа за уши и потянул, приговаривая: «Расти большой!!!»

А когда Великий Нгурра что-то говорит, это, знаете ли, не пустопорожний трёп.

– Ой, – испуганно сказал жираф с высоты, разглядывая свои копыта, оставшиеся где-то далеко возле самой земли.

– Ещё подрасти хочешь? – осведомился Великий Нгурра.

– Не надо, – тихонько сказал жираф, неустойчиво покачиваясь.

– Ну, тогда иди домой, – сказал Великий Нгурра и помахал жирафу на прощание.

Ну, мораль ясна, как свеженький пальмовый пенёк. Не выпрашивай подарки, а то и пожалеть потом можно!

История третья. О том, как масаи охотились на леопардов

Однажды приехали белые люди и сказали:

– Слышьте, масаи, дело есть.

Масаи охотно побросали свои дела и столпились кучей, чтобы послушать белых людей.

Белые люди сказали:

– Леопардовые шкуры нужны.

– И в чём проблема? – удивились масаи. – Вон, идите в джунгли. Там на каждом дереве по леопарду. На некоторых даже по два.

Белые люди поморщились:

– Во дикари непонятливые, – пробурчали они. – Вы нам приносите шкуры, а мы вам платим. За каждую. По десять баксов.

– Что такое «десять баксов»? – спросили масаи.

Белые люди со вздохом полезли в карман и показали какую-то зеленоватую бумажку.

Масаи из вежливости взяли эту бумажку, покрутили, понюхали, пожевали…

– Невкусно, – сказали они.

Белые люди с ещё более тяжким вздохом убрали общипанную и пожёванную бумажку обратно в карман и предложили:

– Тогда давайте меняться. Вы нам шкуры, а мы вам вкусную волшебную воду с пузырьками.

И дали ящик «Кока-колы». На пробу.

– Согласны! – сказали масаи.

– Мы через месяц приедем, – сказали белые люди, загружаясь в джип.

Разумеется, ни за какими леопардами масаи не пошли. Что они дураки, что ли? Вместо этого они пошли к Великому Нгурре.

Создавший-Африку, как всегда, сидел под пальмой и пил из большого бочонка пальмовое вино.

– Здравствуй, Великий Нгурра! – хором сказали масаи.

Великий Нгурра кивнул в ответ, тщательно закрыл бочонок и приготовился отвечать «Нет!» на очередную просьбу масаи о дармовщине. Но в этот раз масаи его удивили.

– Леопарды в опасности!!! – завопили они всем племенем.

– Что случилось? – удивился Великий Нгурра.

Перебивая друг друга, масаи изложили ему леденящую кровь историю о коварных белых людях, которые пытаются руками самих масаи нарушить хрупкое экологическое равновесие африканских джунглей. Насчёт торговой договорённости они тактично промолчали, делая основной упор на низких моральных качествах белых людей.

– Поубивать их, что ли? – предложил Великий Нгурра, доставая из воздуха здоровенный ассегай.

– Не, – сказали масаи. – Это грубо и неинтеллигентно. Надо как-нибудь покрасивей.

Великий Нгурра машинально открыл бочонок, отхлебнул пальмового вина и сел думать. Масаи тихонько толпились в сторонке и изо всех сил старались не мешать.

Когда небесный страус Умадду донёс солнце до самого запада, Великий Нгурра закончил думать, хитро усмехнулся и принялся колдовать. Сначала он наколдовал сотню леопардовых шкур. Они были очень похожи на настоящие, только очень лёгкие. А если по этим шкурам провести рукой, то раздавался треск и сыпались мелкие искорки. А потом Великий Нгурра наколдовал кучу каких-то бумажек и раздал всем, сказав:

– Если у пришельцев будут претензии – покажете им эти картинки.

Через месяц белые люди, как и обещали, снова появились в африканской деревне.

– Шкуры где? – деловито поинтересовались они.

– Волшебную воду вперёд! – заявили масаи.

Белые люди недовольно скривили физиономии, но послушно разгрузили джип. Составив ящики с «Кока-колой» штабелем, они сказали:

– Тащите шкуры.

– Пожалуйста, – сказали масаи и приволокли те самые шкуры, которые наколдовал Великий Нгурра.

– Масаи, вы что, обалдели? – удивлённо спросили белые люди. – Это же искусственный мех, ему грош цена. И где вы вообще тут его достали?

– Ничего не знаем, – ответили масаи. – Мех? Мех. Пятна есть? Есть. Значит, леопард. Забирайте.

– Та-а-а-ак, – с нехорошей интонацией сказали белые люди. – Жульничаем, значит? Может, с вами надо по-плохому побеседовать?

Тогда каждый масаи взял в одну руку копьё, а в другую – бумажку, которую наколдовал Великий Нгурра. Окружив белых людей, они сунули им в нос бумажки. Белые люди икнули, побледнели, спешно погрузились в джип и исчезли.

Вечером масаи сидели у костров, пили вкусную воду с пузырьками и обсуждали прошедший день.

– Интересно, почему они так испугались? – спрашивали масаи у вождя.

– Видели, какой зверь на бумажке нарисован? – отвечал вождь. – Я такого никогда не встречал. Очень страшный зверь, наверное…

Ну, а текст масаи, разумеется, не читали[10]10
  На документах, наколдованных Великим: Нгуррой, красовалась стилизованная панда, а ниже шёл текст: «Отделение „Greenpeace“, Территория охраняется местным добровольческим отрядом защитников природы. Лица, уличённые в браконьерстве, будут съедены на месте».


[Закрыть].

История четвёртая. О том, как масаи стащили у великого Нгурры бочонок пальмового вина и что из этого вышло

Масаи народ ушлый. В то время, когда йоруба сажают на делянках сладкий батат, а пигмеи забивают в джунглях слона, масаи не делают ничего. Точнее, они бегают. Они бегают то к пигмеям, то к йоруба и высматривают – не начался ли пир? Когда они видят, что пигмеи завялили слоновье мясо или йоруба пекут батат в золе огромных костров, масаи приходят в гости.

Всем племенем. С собой они приносят маленький-малепусенький калебас пальмового вина. Ну, и поэтому прогонять их вроде неудобно. Масаи ушлые, да.

Однако в конце концов пальмовое вино у них кончилось. И масаи стали думать: где бы добыть ещё? Ну, конечно! Вы же помните, что Великий Нгурра, сотворив всю Африку, сидит у истоков великой реки Конго и ничего не делает, только знай попивает себе пальмовое вино? К нему-то и отправились ушлые масаи.

– Нгурра! – сказали они. – А сотвори нам с десяток бочонков пальмового вина!

Великий Нгурра посмотрел на них неприязненно.

– Пожалуйста! – поспешно добавили масаи.

Великий Нгурра хмыкнул.

– О, Великий Нгурра! – сообразили наконец масаи.

– А зачем вам? – подозрительно поинтересовался Создавший-Африку.

– Мы выпьем его в твою честь! – заявили масаи, не моргнув глазом.

– У вас на плечах головы или сушёные тыквы? – спросил Великий Нгурра.

Масаи тщательно ощупали друг друга, некоторые даже постучали по головам.

– У нас головы, о Великий Нгурра, – сказали они.

– Будете пить в такую жару – заболят! – изрёк Создавший-Африку.

Масаи отошли в сторонку и посовещались.

– Мы выпьем вино в твою честь ночью, когда прохладно! – заявили они, сияя хитрыми улыбками.

– Вот ночью и приходите! – заключил Великий Нгурра.

А всем известно, что ночью Великий Нгурра спит. И очень не любит, когда его будят. Нет, рискнуть конечно можно. Но вот кем ты потом окажешься: койотом, пустынным ежом или червяком на подошве слона – это еще вопрос. Поэтому ночью масаи, разумеется, не стали беспокоить Великого Нгурру по такому незначительному поводу, как бочонок пальмового вина. Они просто втихаря позаимствовали его, шёпотом сказали «спасибо» и осторожно, на цыпочках, удалились.

Когда Великий Нгурра проснулся и увидел, что ушлые масаи стащили бочонок, он очень рассердился. Но торопиться не стал. Бочонок он себе сотворил новый (что ему, трудно, что ли?). Попил спокойно вина и призадумался – как ему проучить воришек? И придумал страшное.

Масаи стали опаздывать. Всюду.

Например. Вот сидят ушлые масаи, как всегда, в зарослях йохимбе и ждут, пока пигмеи пожарят вкусные слоновьи ноги. Ага, видят они, всё готово. Масаи вылезают из зарослей со своим дежурным маленьким-малепусеньким калебасом пальмового вина и, улыбаясь, идут к кострам, чтобы сказать: «А мы в гости!» Но происходит непонятное. Пока масаи идут к кострам, небо уже светлеет, а вкусные слоновьи ноги превращаются в кучу обглоданных предплюсен, фаланг, таранных, пяточных и малых берцовых костей. Сытые пигмеи с лоснящимися животами удивлённо смотрят на масаи и говорят: «А слон уже кончился!»

Масаи разворачиваются и в спешке, толкаясь, бегут к йоруба в надежде поесть печёный батат. Вот же, йоруба только-только закапывали его в горячую золу. Но пока масаи бегут, от батата остаются только разбросанные шкурки, а сытые йоруба сидят и недоумённо смотрят на странных гостей.

Масаи отощали. И им пришлось взяться за ум.

И научились они бегать.

Сейчас масаи – лучшие охотники на антилоп. Носятся за ними с утра до вечера и уматывают несчастных антилоп до такой степени, что те просто падают без сил. Тогда гордые собой масаи устраивают пир. Но в гости никого не зовут. Масаи ушлые.

А Великий Нгурра сидит у истоков реки Конго и спокойно пьёт своё пальмовое вино.

История пятая. О том, как масаи ходили к истокам Конго и как из этого ничего не вышло

У истоков великой реки Конго творилось страшное. Куда девались благодушие и умиротворение, всегда царившие в этом месте? Вода в реке кипела, пальмы вырваны с корнем, а трава выглядела так, словно по ней топталось стадо слонов, поголовно учившееся плясать лезгинку. Великий Нгурра, Создавший-Африку, раскачивался на верхушке единственной оставшейся пальмы и протяжно выл:

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!

И ведь могли бы масаи сообразить, что Великому Нгурре, мягко говоря, не до них! Так нет же! Припёрлись! Ах, ну да. Я же не сказал, что всю эту картину ужасающего погрома наблюдают масаи. Всем племенем. Они в очередной раз пришли о чём-то Великого Нгурру просить.

– Слышь, Нгурра, – сказали они. – Дело есть.

– Ы-ы-ы-ы-ы! – ответил в пространство Великий Нгурра, страдальчески раскачиваясь на пальме.

Кто-то шибко умный, пытаясь привлечь внимание, бросил в Великого Нгурру камнем. Привлёк. На свою голову.

Великий Нгурра от подобной наглости так растерялся, что съехал по пальме вниз. Здесь он опомнился и запустил в масаи камнем величиной со слона. К счастью, ни в кого не попал.

Масаи, закрыв руками головы, попадали на землю и живенько вспомнили, как следует обращаться к Создавшему-Африку.

– О, Великий Нгурра, – завопили они, – не гневайся! Мы с просьбой пришли!

– Чего надо? – гаркнул Великий Нгурра злобно.

– Антилоп надо, – сказали масаи. – Много. Чтоб по всей саванне, куда ни глянь, – антилопы, антилопы, антилопы…

– Зачем? – спросил Великий Нгурра, страдальчески скривившись.

Масаи переглянулись с видом: «Хоть ты и Великий Нгурра, но тупо-о-о-ой!»

– Мы их есть будем, – терпеливо разъяснили они.

– Мясо? – уточнил Великий Нгурра.

– Ага! – довольно закивали масаи.

– Пережёвывать? – еще более уточнил Великий Нгурра.

– А как же! – радостно сказали масаи.

И все, как один, дружно улыбнулись, продемонстрировав великолепные, ровные, белые, жемчужные, зубы.

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! – взвыл в ответ Великий Нгурра.

И снова полез на пальму, и опять начал на ней раскачиваться, и больше от него ни слова добиться было нельзя. Так масаи и ушли ни с чем. А думать надо! Видно же, что у Великого Нгурры зубы болели.

История шестая. Поющий калабе

Масаи очень не любят рассказывать эту историю. Потому что для этого надо упомянуть того самого, без которого всё это вообще бы не началось. А началась эта история только потому, что один масаи оказался редкостным криворуким растяпой. А остальным масаи за него всё время стыдно…

Однажды людям масаи надоело бегать за антилопами. Они захотели поесть бататовых лепёшек. А поскольку у них нет ни полей, ни делянок, ни мотыг – вообще ничего нет, кроме наглости, – то они пошли к людям йоруба. Естественно, в долг им никто ничего не даст, прекрасно зная, что масаи не вернут. Поэтому масаи решили схитрить.

– Хорошего урожая, почтенные йоруба! – сказали масаи. – Нас послал Великий Нгурра, Создавший-Африку. У него день рождения, и он хочет испечь большую-большую праздничную лепёшку. Но у него кончилась мука, и он просит у вас два-три мешка в долг.

Простодушным йоруба даже в голову не пришло, что на самом-то деле Великому Нгурре сотворить себе хоть три, хоть сотню мешков муки – раз плюнуть. Да и большую-большую готовую праздничную лепёшку, если бы это было правдой, Великий Нгурра тоже сотворил бы одним мановением мизинца. И уж ни в каком случае не посылал бы масаи в качестве посыльных.

Так что наивные йоруба засияли улыбками, проворно принесли пять мешков бататовой муки и просили поздравить от себя Великого Нгурру с днём рождения[11]11
  Здесь автор отвлекается на то, чтобы поправить кольцо в носу, глотнуть из калебаса, зажевать пару-тройку вкусных толстых личинок и, переведя дух, проворчать себе под нос: «И зачем я сочинял такое длинное вступление? По-настоящему, вся история начинается только со следующей строчки…»


[Закрыть].

Вернувшись к себе в селение, довольные масаи тут же начали печь лепёшки. Но поскольку пекари из них такие же, как земледельцы, а земледельцы, пожалуй, такие же, как физики-ядерщики (то есть никакие), то вместо поджаристых румяных лепёшек у них получились довольно-таки кривоватые и подгоревшие калабе. Каждому по штучке. Впрочем, вполне съедобные. Так что масаи веселились и пировали, сидя на пологом склоне горы Килиманджаро.

И вот тут один из них (да-да, тот самый, криворукий), за которого всем остальным масаи стыдно, ухитрился выронить свой калабе.

Масаи привыкли бегать за антилопами. Но этот калабе покатился так быстро, что самый быстроногий воин не смог бы его догнать. А ещё, стукнувшись о землю, он ожил и запел громкую песню:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга…
 

Что в переводе означает:

 
«Я от старой женщины ушёл,
Я от дряхлого воина ушёл,
И вообще от всех вас уйду, злые вы…»
 

И вот катится калабе по саванне и вдруг встречает гиену.

– Ого! – говорит гиена, – Еда сама навстречу катится. Сейчас я тебя съем!

– Подожди, не спеши меня есть, гиена, – отвечает ей калабе. – Лучше послушай мою песню.

И запел:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга…
 

А пока гиена думала, не заболит ли у неё живот от поющей еды, калабе укатился.

Катится он по саванне дальше и встречает гепарда.

– Вот это да! – говорит гепард. – Обычно за едой бегать надо, а тут еда сама прибежала. Я тебя сейчас съем!

– Да подожди ты, – отвечает калабе. – Лучше послушай, как я пою.

И запел:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга…
 

А пока гепард думал, зачем он вообще разговаривает с едой, калабе укатился.

Катится калабе по саванне дальше и встречает опоссума.

– Не ешь меня, опоссум, – кричит калабе с ходу. – Лучше послушай мою замечательную песню!

И запел:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга…
 

А опоссум был глухой, как тотемный столб. Поэтому ему было совершенно по тамтаму – поёт калабе или нет. Разинул опоссум пасть и зажевал калабе в один момент[12]12
  Тут автор снова поправляет кольцо в нижней губе, делает пару хороших глотков из калебаса, с огорчением констатирует, что вкусные толстые личинки кончились, и задумывается: завершить на этом сказку или рассказывать дальше? Подумав, продолжает рассказывать.


[Закрыть].

Душа есть у всех – у спящего льва, у подгнившего банана, у мшистого камня, лежащего возле водопада Виктория.

У съеденного опоссумом калабе тоже была душа. И конечно она направилась прямиком к Великому Нгурре.

Великий Нгурра, Создавший-Африку, как всем известно, днём сидит у истоков реки Конго и пьёт пальмовое вино. И очень не любит когда люди (будь то масаи, йоруба или банту) приходят к нему со своими мелочными просьбами. А ночью Великий Нгурра спит.

Так, стоп, это неправда. Ночью Великий Нгурра вовсе не спит, а разбирается с душами существ и явлений, которых угораздило погибнуть именно в этот день. Так что душа проглоченного опоссумом калабе вальяжной походкой припёрлась прямо пред очи Великого Нгурры.

– Это как называется? – возмущалась она. – Я единственный в мире калабе, умеющий петь, а тут меня съедает какой-то облезлый опоссум! Негодяй и бездарность, не способный оценить великого искусства! Я требую компенсации!

– Не шуми, – спокойно сказал Великий Нгурра.

– Что значит «не шуми»? – возмутилась душа калабе. – Бвана, ты неправ! Ты вообще хоть слышал, как я пою? Не слышал? Сейчас…

И душа калабе, съеденного глухим опоссумом, запела:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга…
 

Великий Нгурра терпеливо выслушал и ничего не сказал.

Душа калабе спела ещё раз. И еще. И ещё…

Спустя трое суток Великий Нгурра вздохнул и сказал:

– Ради меня, заткнись. Что ты хочешь?

Душа калабе радостно заявила:

– Хочу на небо! Вместо солнца!

– Ну, уж нет, – сказал Великий Нгурра. – Солнцем я тебя не сделаю. Могу Луной. Только чур ты не будешь петь.

Душа съеденного калабе подумала-подумала и согласилась. Теперь каждый вечер в чёрном африканском небе каталась большая круглая Луна. Время от времени она всё-таки порывалась запеть:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга…
 

– Замолчи!!! – орал взбешённый Великий Нгурра.

Но это ещё не всё. Спустя пару месяцев глухой опоссум, съевший поющий калабе, попался в силок одного охотника. Охотник был весьма ленив и не проверял силки целую неделю, поэтому опоссум на третий день сдох, и его душа, как положено в Африке, отправилась к Великому Нгурре. Великому Нгурре в ту ночь было скучно.

– Ну, расскажи, что у тебя в жизни было интересного? – поинтересовался он у души опоссума.

– Вот однажды я нашёл помойку… – начала рассказывать душа глухого опоссума.

– Не, не то, – сказал Великий Нгурра.

– Ладно, – согласилась душа опоссума. – Другое расскажу. Был я как-то в одной деревне. А там такая роскошная помойка…

– Оставь помойки в покое! – решительно сказал Великий Нгурра.

– А тогда мне не о чем рассказывать, – уныло проворчала душа опоссума.

И в этом момент с неба донеслось:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга…
 

– Заткнись! – рявкнул Великий Нгурра на Луну, которая, как мы помним, была ничем иным, как душой калабе, съеденного когда-то глухим опоссумом.

– Чем-то мне этот кругляшок кажется знакомым… – пробормотала душа опоссума. – Кажется, я его когда-то ел…

– Это мысль! – сказал Великий Нгурра. И подбросил душу опоссума в небо.

Теперь небесный опоссум целый месяц бегает за круглым калабе по небу и откусывает от него по кусочку. А когда он съедает его целиком, калабе начинает петь у него в животе:

 
– Э-э, йоу, нга, нга, майамбу энгы-ы,
Э-э, йоу, нга, нга, гамамбу энды-ы,
Э-э, у-у-у, нга, нга, ньяга маракохоуга…
 

Опоссум не выдерживает и выплёвывает круглую Луну-калабе, и всё повторяется снова. И снова, и снова. А Великий Нгурра спокойно сидит у истоков реки Конго и пьёт пальмовое вино.

История седьмая. О том, как масаи чуть не остались без Солнца

Масаи ушлые. Это все знают: и банту, и пигмеи, и йоруба. И в долг им не дают, и в гости не приглашают, и вообще стараются с ними дела не иметь. Потому что масаи постоянно находят неприятностей на свои, как они сами думают, очень хитрые головы. И ещё ладно, когда речь идёт о десятке мешков бататовой муки или двух-трёх жареных бегемотовых окороках. Один раз масаи вляпались в такую историю, что вся Африка им это запомнила.

В один плохой день масаи хотели кушать.

Кушать, конечно, хотят все и всегда, но в Африке особенно. Даже друг друга. Впрочем, так установил Великий Нгурра, и не нам судить. Итак, масаи хотели кушать. И отправились гоняться за антилопами.

Но один из племени масаи был, во-первых, очень ленивый, а во-вторых, у него была припрятана половинка копчёного дикобраза. Он эту половинку накануне у реки нашёл. Тогда ещё не копчёную, понятно. И вот для того, чтобы не идти на охоту, этот лентяй залез на самую высокую пальму и спрятался там. А всё племя убежало искать еду.

Сидит, значит, этот масаи на верхушке пальмы, жуёт копчёного дикобраза, вообще радуется тому, как он ловко устроился, вдруг видит небесного страуса Умадду. Да-да, того самого, который носит на голове солнце.

А ещё только-только начиналось утро, поэтому страус Умадда шёл по небу совсем низко, так что до него можно было чем-нибудь достать. Вот этот масаи его и достал. Кокосовым орехом. Со всей дури.

Конечно, этот глупый масаи совсем не учёл, что перед ним великий небесный страус Умадда, который уже целую вечность носит на голове солнце. Глупый масаи его просто как покушать воспринял. Инстинкт взыграл.

В общем, небесный страус Умадда, получив кокосовым орехом в живот, рухнул на землю, заорал и сунул голову в песок. Страусы так устроены, что если что-то страшное – они голову в песок суют. И ничего тут не поделаешь. Их такими Великий Нгурра придумал. А солнце, само собой, в тот же миг погасло.

Таким образом, в Африке воцарилась нежданная ночь, и небесный страус Умадда в неё и умчался. Сидевший на верхушке пальмы масаи понял, что сотворил что-то плохое, но было поздно. Всё племя, которое как раз вот уже почти догнало парочку вкусных антилоп, тоже догадалось, что произошло что-то плохое. Они кое-как ощупью и на запах вернулись в стойбище и стали разбираться. Разобравшись, они очень сильно отругали того ленивого масаи. Так сильно, что тот через несколько часов отдал душу Нгурре. И честно сказать, так ему и надо.

А масаи зажгли много факелов и пошли просить Великого Нгурру вернуть солнце. Но немножко опоздали, потому что у истоков великой реки Конго толпились уже все-все-все: кафры и готтентоты, пигмеи и йоруба, тсвана и бушмены, банту и канури. И все хотели узнать: что же случилось и где солнце?

Масаи ушлые: они поняли, что их здесь никто не похвалит, и решили сделать вид, будто совершенно ни при чём. Зря. Они как-то не учли, что Великий Нгурра знает в своей Африке всё.

Нет, если бы они пришли я честно покаялись, никаких проблем бы не было. Великий Нгурра-Создавший-Африку – сам по себе хороший. Вспыльчивый, но отходчивый. Ну, поорал бы немного, обозвал бы их термитными выползками и вернул бы солнце. Но масаи решили прикинуться наивными карликовыми ёжиками.

– Слышь, Нгурра, – сказали они, – солнце где?

Великий Нгурра, хоть и знал их как облупленных, всё-таки не привык к подобной наглости. Так что он сперва поперхнулся, потом вытаращил глаза, а потом разом превратил всех хитрецов в опоссумов. Говорящих, правда.

Масаи поначалу даже обрадовались появившимся у них полезным хвостам. Минут пять радовались. Но потом, получив пару раз пинков от стоящих рядом банту, поняли, что опоссумами быть плохо.

– Прости нас, о Великий Нгурра! – заныли они.

– А за что? – приподняв бровь, поинтересовался Великий Нгурра.

– За всё! – решительно заявили масаи.

– Вы зачем птичку обидели? – сурово спросил Великий Нгурра, вытаскивая из подмышки небесного страуса Умадду и гладя его по голове. Страус Умадда довольно закурлыкал, а потом учуял масаи, запаниковал, затрепыхался и попытался убежать.

– Ну, так что? – грозно полюбопытствовал Великий Нгурра.

– Мы больше не будем! – тоненькими голосами запищали опоссумы-масаи.

– Не верю, – сказал Великий Нгурра. – Не вижу усердия в раскаянии.

Тогда превратившиеся в опоссумов масаи стали горестно причитать, мазать морды белой глиной и жевать горькие листья дерева бумбо. Наплакав целое озеро, они снова запищали:

– Прости нас, Великий Нгурра! Нам темно и страшно!