Текст книги "Заповедник Сказок 2015
(Том 5)"

Автор книги: Валентин Лебедев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Борис Куртуазий
Новый старый лад

Сказка для детей изрядного возраста

вук рога заставил дракона подскочить – этого сигнала ему не доводилось слышать уже эдак лет сто – сто пятьдесят.

– Вызов на поединок? Та-та-та! До смерти одного из… хм… осмелившихся, ха-ха, – за десятки лет практически полного одиночества дракон завёл себе манеру шутить и реагировать на собственные шутки. – Ну-ка, ну-ка, посмотрим на это диво.

Из темноты пещеры – логова дракона – донёсся слабый писк:

– Простите… ээ… чудовище? А что это… мнэээ… за звуки?

– Тихо мне! – не оборачиваясь, рявкнул дракон. – Сожру!

Писк сменился шорохом – в пещере прятались путём заползания в самый дальний угол. Дракон презрительно сплюнул и направился к дальнему краю площадки, метров пятидесяти в диаметре, вытоптанной около входа в пещеру. Остановившись там, он вытянул шею и стал пристально вглядываться туда, где между скал извивалась узкая тропа, ведущая к его логову.

– Мать честная! Так и есть – чудо! – сообщил себе дракон. – Рыцарь. На коне. В полном облачении. Что там у нас на щите? Хм… Буква. Буква «фэ». Хитрая такая, витиеватая. Так-так… Это кто у нас такой прыткий? Храбрый такой кто там у нас? Благородный весь из себя такой у нас там кто?! Едва неделя ведь прошла… «Фэ»… «фэ»…. Неужто фон Гробсы? Нет, слишком ленивые… Фойерайсы? Вряд ли. Чересчур богатые… Фишманы? Ни за что, только не эти – слишком умные! Проклятье, кто же это может быть? Пришлый, что ли, какой? Так зачем ему? Король, конечно, за сокровище своё всё на свете отдаст, ну так своему же – не чужому. Чтобы, значит, потом обратно получить… через подати.

Тем временем приближающийся рыцарь снова поднёс рог к губам, приподнялся в стременах и протрубил старинный боевой сигнал – вызов на смертельный поединок.

– Настырный, – заметил дракон, – упорный. Ладно, посмотрим, каков ты в деле, чудо моё.

И он тихо скользнул с площадки на потайную тропу, которая скрытно выводила к основной шагов за двести до входа в пещеру.

Двигаясь бесшумно, с подветренной стороны, дракон сумел подойти почти вплотную к рыцарю, когда тот неожиданно натянул поводья, спешился, потрепал коня по шее и двинулся дальше по тропе пешком, закинув на плечо устрашающего вида двуручный меч. Щит рыцарь держал перед собой, забрало глухого шлема было опущено.

«Ишь, какой! – подумал дракон. – Коня бережёт! Душевно, душевно. А вот я и пошучу, раз такое дело».

Как только рыцарь ступил на край площадки, дракон вытянул длинную шею, приблизив голову к коню на расстояние нескольких локтей, и заревел. Ошалев от ужаса, конь с места взял бешеный галоп и молнией помчался по единственному возможному пути – прямиком к логову и, следовательно, к рыцарю.

– Сшибёт или не сшибёт – вот в чём вопрос, – философски заметил дракон, с интересом наблюдая за развитием событий.

Рыцарь, однако, совершенно не потерял присутствия духа – обернулся, моментально оценил ситуацию, ловко отклонился в сторону, вытянул руку и ухватил несущегося коня за узду.

– Идиот какой! – успел заметить дракон, прежде чем клубы жёлто-коричневой скальной пыли полностью скрыли рыцаря и коня. А когда пыль осела, дракону не оставалось ничего иного, как удивлённо присвистнуть – рыцарь стоял всё на том же месте, крепко зажав узду в кулаке. Коня же силой инерции развернуло на сто восемьдесят градусов. А на камне, словно циркулем, был выцарапан идеальный полукруг – там, где проскользили задние подковы схваченного железной рыцарской рукой коня.

– Крепенький однако, – признал дракон. – Кобылка-то упитанная… Впрочем… тем веселее! Хлюпики скучны и прозаичны. Сейчас мы тебя на прочность-то и проверим. По-взрослому. Со вшивостью вашего брата, собственно, мне давно всё ясно.

Две с половиной тонны мышц, брони и огневых желёз вполне могли позволить себе снисходительное отношение даже к самым выдающимся силачам человечества. Однако рыцарь и тут не выказал даже намёка на смятение.

– Драться будем, презренный похититель младенцев, или лошадиным пугалом подрабатывать? – холодно осведомился он неожиданно звонким голосом.

– Тьфу ты! Юнец сопливый, а туда же! – возмутился дракон. – Ладно. Будет тебе драка, наглый, самоуверенный, консервированный «завтрак дракона»! Готов ли ты умереть? Давай, начинай размахивать своей железкой – человечинка вкусна, когда слегка упремши будет.

И дракон неспешно двинулся вперёд ленивым боевым перешагом, ворча себе под нос:

– «Младенцев», как же… Это грудное чадо коню фору даст по весу… А уж жрёт и подавно больше… Нашёл тоже за кого помирать… Рыцарство-шмыцарство… Кодекс-шмодекс… Дурень с принципами…

Рыцарь, между тем, отступил к центру площадки, скинул щит, уронил меч, сложил руки за спиной и замер.

– Не понял? – буркнул дракон. – Это ещё что за фокусы? Может, ты ещё в ритуальную пляску пустишься? Подними булавку, болван!

И дракон пустил в соперника длинную огненную струю. Рыцарь не шелохнулся. Дракон был уже в нескольких шагах от него, однако это, казалось, рыцаря нимало не заботило.

– В чём дело, забери тебя чума?! – рявкнул дракон, приблизившись настолько, что почти коснулся носом рыцарского забрала. – Ты что же думаешь, я тут буду в «крокодила» с тобой играть? Сейчас башку откушу, и вся недолга!

Потом дракон смотрел на звёзды. Они совсем не изменились с тех пор, как он, совсем маленький, взбирался на скалу и часами смотрел на небо, пересчитывая сверкающие точки. Звёзды были такими же яркими, холодными… Только в этот раз они кружились в сумасшедшем хороводе – и впервые дракон не сумел сосчитать их. Так же, как не сумел заметить могучий апперкот, которым рыцарь наградил его минутой свидания с детством.

Дракон медленно приходил в себя. Он ошалело потряс головой, повел по сторонам невидящим взглядом и сообщил миру:

– Тебе конец! Небо упало на землю и раздавило тебя в лепёшку. Ну, и мне досталось, между делом… Больно!

– Ошибаешься, – звонкий голос ворвался в диалог дракона с миром. – Подумаешь, разок в челюсть схлопотал. Больно ещё не было. Но будет. Избавь себя от страданий – отдай, что украл!

Дракон медленно сфокусировал взгляд на рыцаре и недоверчиво спросил:

– Это что же… Это ты, что ли, меня так приложил?!

– Сомневаешься? – возмутился рыцарь. – Так! Задета моя честь. Следовательно, я буду иметь честь снова задеть твою челюсть.

– Не надо! – быстро попятился дракон. – Я, видишь ли, мудрый. Очень! Почти как Фишманы. А то, что сидит у меня в пещере, не стоит сломанной челюсти, клянусь Интимным Таинством Диплодоков! Забирай скорее! Вот только… Будь так любезен, открой мне своё имя.

– Имя? Открою, не жалко, – рыцарь отстегнул ремешок, снял шлем, и золотые локоны сверкающим каскадом заструились по наплечникам и бригантине. – Антуанетта.

– Клянусь расстройством Великого Орлангура! – вскричал дракон. – Дева! Как же я, старая облезлая ящерица с манией левитации, сразу не догадался! Ведь видел же, видел! Коня на скаку… Огонь до одного места… Все же признаки на лицо! Ну, а роду ты какого, девица? «Фэ» – это кто ж такие?

– Я – магистр Ордена Санкта Фиминистика Апостолика. Вот мой род.

– Дожили… – вздохнул дракон и потёр ноющую челюсть. – Ладно… Забирай уж, раз победила. Я только рад буду. – Он, пошатываясь, добрёл до входа в пещеру и рявкнул:

– А ну-ка, прочь отсюда! Живо! К папеньке!

Послышались шаги и наружу, прикрывая рукой отвыкшие от яркого света глаза, выбрался толстый кучерявый юноша в грязном парчовом плаще с царским вензелем на правом плече. Бочком просеменив мимо дракона, он подобрался к воительнице, встал у неё за спиной и оттуда погрозил дракону пухлым кулаком:

– Ууу, гадина! Конец тебе! Сейчас мы тебя порвём! – юноша властно хлопнул магистра по плечу и сурово взвизгнул. – Повелеваю тебе зарубить наглую тварь! Выполняй!

Как удивительно похожи детские воспоминания человека и дракона! Свистом подозвав коня и легко закинув поперёк крупа увлечённого звёздным хороводом принца, воительница, не касаясь стремян, взлетела в седло следом и молча тронулась в обратный путь.

* * *

– Сволочь ты, хоть и старый друг! – дракон сделал короткую рокировку и перевернул клепсидру.

– Ну, прости ты меня, бога ради! – король «съел» слона и перевернул клепсидру. – Шах. Понимаешь, никто за него замуж не хочет! Даже под страхом смертной казни! А мне на пенсию скоро. Цейтнот, дружище!

– Мог бы и предупредить! А то «героя ищу, героя ищу, сыну наставника»! Подумать только – дева! – дракон потер всё еще саднящую челюсть. – Но уж невесту ты отхватил на славу, старый мошенник!

– Да какое там! Отказалась наотрез! Даже указ не дослушала! – король потёр ноющую челюсть.

– Ай-ай-ай! – мстительно засокрушался дракон. – Ну, надо же! И что же теперь?

Король задумчиво посмотрел на друга.

– Попробую последнее средство, – он достал из внутреннего кармана томик заклинаний. – Указ уже подписан. Вечером в лягушку превращать буду. Может, хоть так пристрою…

Валентин Лебедев

Приключения капитана Селёдкина

Детская сказка

Два капитана

ак и все люди на Земле, капитан Селёдкин в детстве был маленьким. У него имелись любимые мама и папа, которые были постоянно заняты своими важными делами. Лето он проводил на чистом воздухе в деревне у любимой бабушки, где обожал купаться в речке, валяться в стогу сена и, глядя в небо на белые облака, мечтать о том, как в одно прекрасное время он будет плавать по морям и океанам. Для этого надо было только стать большим.

Детство казалось капитану Селёдкину чересчур длинным, постоянно хотелось, чтобы оно уже кончилось и можно было приступить к капитанским обязанностям. Однако мечтай – не мечтай, а пришлось терпеть. В частности, пришлось провести уйму томительных лет в Академии мореплавания, которая всего-навсего подтвердила то, что было ясно с самого начала: Селёдкин – не кочегар и не плотник, Селёдкин – капитан!

В общем, как ни крути, времени на детство оказалось потрачено изрядно. Зато в итоге капитану Селёдкину досталось крепкое здоровье и мудрые бабушкины наставления, которые не раз выручали его в опасных путешествиях.

Главная обязанность и основной служебный долг капитана – каждый знает – открывать новые земли. Селёдкин это как никто понимал. Поэтому, получив свой первый корабль, фуражку, комплект карт, ром, табак и трубку – всё, что положено капитанам – он распорядился немедленно рубить концы и выходить в море. И команда зауважала Селёдкина, сразу почуяла, что не бездельник. Географические открытия пошли одно за другим. До того дошло, что команда уже не знала, какие имена новым архипелагам придумывать. Стали даже по радио конкурсы проводить на лучшее название для новых островов. Другие капитаны сильно завидовали Селёдкину. У многих мореходов и корабли получше были – да не было той удачи, которая с Селёдкиным дружила. И только одна корабельная команда знала, чего на самом деле их капитану вся эта удача стоила, и какой это титанический труд, новые земли открывать. Селёдкин не засиживался, как некоторые, месяцами в массажных кабинетах какого-нибудь Жюлькипура. Или на гольф-лужайках где-нибудь в Лодырбурге не слонялся с клюшкой от скуки. Зайдёт в порт, даст команде пару деньков, чтобы ноги на футбольном поле размяла да посылки с сувенирами домой отправила, заправится пресной водой и вкусной провизией – и снова в поход, в туманные океанские дали.

Целеустремлённый был человек капитан Селёдкин, каких мало. И команда крепко с ним сдружилась. Матросы ни за какие коврижки не расставались с ним. Надо ли говорить, что стал капитан Селёдкин кумиром всех мальчишек, которые, как и он когда-то, мечтали о морских приключениях. Уважали его мальчишки и сильно беспокоились: вдруг знаменитый капитан сам все новые земли откроет – тогда им ничего для подвига не останется!

И вот как-то однажды появилась у капитана Селёдкина мысль проверить, а не затерялась ли какая-нибудь неизвестная земля в одном весьма странноватом удалённом квадрате мирового океана. Давно он в ту сторону поглядывал. Долго ли, коротко ли плыл он на своём корабле сквозь штормы и ураганы с верной и отважной командой, однако не подвело Селёдкина его прирождённое капитанское чутьё: нашлась-таки на самом краю света, в том самом всеми забытом квадрате, неизвестная, ни на что не похожая земля. И что интересно: рыскали в здешних водах, рыскали, а лишь с седьмого захода на фантастические берега наткнулись! Мистика, да и только…

Бросили якорь в одной тихой бухте, вышли на берег и обомлели: до того прекрасна новая страна – никогда не встречали лучше. Пока команда щёлкала фотоаппаратами, решил капитан вглубь прогуляться. Идёт, невиданной доселе красотой любуется, вдруг глядь: странное что-то мелькнуло в небе и скрылось за холмом. «Какое любопытное атмосферное явление, однако!» – заинтересовался капитан и поспешил вслед за этим феноменом. Только на холм поднялся – мать честная! Это кто ещё тут с неба свалился? Обошёл вокруг громадного диска, восхищаясь ладным видом неведомой техники. То, что это – техника, бывалый капитан Селёдкин сразу догадался. Вроде и на земле стоит, а земли не касается! Вдруг – щёлк! – фигура из летательного аппарата показалась. Спрыгнул на землю человек в форме, подошёл смело и говорит: – Здравствуйте, уважаемый. Я – капитан Хэрринг.

Ну, капитан Селёдкин тоже не лыком шит; незнакомца смерил испытующим взглядом и отвечает:

– А я, веришь ли, тоже капитан – капитан Селёдкин.

И пошёл промеж них разговор капитанский. Селёдкин – про моря-океаны рассказал, а Хэрринг свою технику дал рассмотреть и про космос Селёдкину объяснил. У того глаза так и загорелись!

– Я, – говорит, – всю жизнь новые земли открываю, а тут такое дело – КОСМОС!

* * *

Как и все дети на центральной мегастанции Зэта-Ю-5-Эпсилон, капитан Хэрринг родился в пробирке. Когда чуть-чуть подрос, его высушили, одели, как положено, в униформу, присвоили регистрационный номер и отправили набираться ума в Департамент образования.

Знания юный Хэрринг усваивал легко. Однажды он случайно набрёл на раздел древностей и прочитал там один старинный документ о доктрине освоения дальнего космоса. Это сразу покорило его воображение. Идеи, почерпнутые из архива, впоследствии не раз помогали ему в опасных путешествиях.

Кадет Хэрринг проявил настолько незаурядные качества, что был немедленно переведён в спецгруппу секретного Департамента Сигма. Это и определило всю его дальнейшую судьбу в качестве капитана-разведчика на дальних межгалактических маршрутах. А работа эта, надо сказать, ой, какая непростая. Капитан Хэрринг много всяких новых космических миров посетил, везде успешно справлялся. С его приходом в Сигму темпы экспансии резко повысились. Это только кажется, что всё от технологии зависит, а человек лишь приложение к ней. Может быть, в каком другом деле оно и так, но только не в работе космического разведчика. Утвердится ли человечество на новых рубежах Вселенной, всегда от первого визита зависит. А первый рывок целиком определяется мастерством и самоотверженностью капитана.

Вдосталь помотался капитан Хэрринг по космическим окраинам. И вот однажды вызвало его высокое начальство и говорит:

– Давным-давно тому назад потерялась связь с одной далёкой-далекой колонией. Что случилось с переселенцами – так и осталось загадкой. Надо бы этот необъяснимый случай проверить как следует и заново установить связь с потерянной планетой, Лучшей кандидатуры, чем вы, капитан, для этого задания нет. Очень рассчитываем на ваш опыт и умение…

Прибыл капитан Хэрринг на самый край галактики с большими приключениями. Несколько раз на волоске от гибели был. Сложный выдался маршрут. А когда огляделся на месте – так и ахнул! В какие только уголки космоса не забрасывали его, но такой красоты он ещё никогда не видывал. И особенно прекрасна была третья планета – ни дать ни взять живая голубая жемчужина. Исследовал капитан Хэрринг все объекты, но нигде, кроме третьей планеты, людей не обнаружил. А на третьей планете города с орбиты разглядел и прочие приметы цивилизации – живут люди, не тужат. Стал тогда капитан Хэрринг искать: что же случилось, почему вдруг связь потеряна? Нашлись и силовые установки, и весь комплекс телепортации. Модели, конечно, до смешного устаревшие, но на сигнал сразу откликнулись. Стандартный вариант на подводной платформе. Оборудование – в порядке, словно только его и дожидалось. Умели люди в глубокую старину технику на совесть делать! Почему же связь потерялась? Однако не дело разведчика рассуждать. Всё, что от него требуется – активировать транспортные каналы. А тогда уж прибудут те, кому положено – сами разберутся, что за дела тут творятся. И капитан Хэрринг дал спрятанной технике команду на всплытие. И до того прекрасна была голубая планета-жемчужина, что не удержался капитан и решил побывать на её поверхности…

* * *

Присмотрелись капитаны друг к другу и прониклись взаимным уважением. Отвечает капитан Хэрринг капитану Селёдкину:

– Новые миры я вам, коллега, не обещаю, но предлагаю кое на что с ближней орбиты полюбоваться.

Капитан Селёдкин моргнуть не успел, как остров прямо у него на глазах стал стремительно удаляться и в тот же миг стал размером не больше пуговицы. А прямо перед глазами распахнулась во всю необъятную ширь родная планета. От такой грандиозной картины аж дух перехватило. В любой самый свирепый шторм капитан Селёдкин всегда твёрдо у штурвала стоял, а тут впервые за всю жизнь ноги ослабли. Плюхнулся он в чужое пилотское кресло, ворот кителя расстегнул и фуражку на затылок сдвинул в полнейшем восхищении. Стал во все глаза каждый уголок на планете разглядывать, знакомые острова и океаны узнавать. Планета медленно поворачивается, а капитан Селёдкин пальцем на материки и архипелаги показывает и приговаривает: «Вот здесь и здесь я бывал! А вот это и это я открыл…» А потом вдруг встрепенулся:

– А вот здесь, вот в этом самом месте живёт-поживает моя любимая бабушка Софья Антоновна.

Капитан Хэрринг включил электронный омнископ – на экране дом деревенский возник, огород, калитка бабушкина и сама старушка на лавке. Сидит себе, на солнышке греется, на коленях котёнка игривого ласкает. Защемило у капитана Селёдкина сердце:

– Любезный ты мой звёздный капитан, будь другом! У тебя такая расчудесная техника! Очень я хотел бы с бабушкой повидаться и тебя с ней познакомить.

– Нет проблем, – отвечает Хэрринг с улыбкой.

Через минуту-другую, чтобы не испугать старушку, приземлились они тихонько в сторонке и по тропинке от реки к дому вышли. Обрадовалась Софья Антоновна, обняла внука и говорит:

– А мне в аккурат вчера вещий сон снился! Вот я тебя с твоим товарищем и сижу-выглядаю. Не обманул сон-то! Я для вас и баньку истопила, и твоих любимых вареников с вишней состряпала. Ну, пойдёмте в дом, соколики. Пойдёмте! Небось, умаялись, новые земли открываючи…

После баньки капитаны сбегали на речку, поплавали наперегонки. Хэрринг Селёдкину ни в чём не уступил и за это получил от него в награду запасную капитанскую фуражку, что у бабушки с давних походов хранилась. Затем снова попарились в охотку.

– Всякие жюлькипурские массажи да лодырбургские гольфы супротив нашей баньки – всё равно, что креветка перед кашалотом. Ты уж мне поверь! – авторитетно заявил Селёдкин, нахлёстывая Хэрринга берёзовым веничком. – Для здорового духа первейшая вещь!

А Хэрринг и не спорил: такого беспредельного счастья он в своей жизни не знавал никогда! Ещё ему понравилось валяться на душистом стоге сена и смотреть, как проплывают в небе причудливые белые облака. Ну, а вареники с вишней и сметаной его просто покорили…

Команда же тем временем с ног сбилась: шутка ли, капитана потерять! Все, от боцмана до кока, переполошились, стали таинственный остров вдоль и поперёк прочёсывать. Весь день горевали. Наконец, на закате, увидели спускающуюся с неба подозрительную посудину. Понятное дело, сразу насторожились. Ан, видят – выходит из неё любимый капитан, цел и невредим, да ещё и со счастливой улыбкой до ушей. Говорит:

– Простите покорно, друзья мои, что заставил вас беспокоиться. Не было никакой возможности удержаться! Очень хотелось хоть раз в жизни в космос слетать. А вот, прошу любить и жаловать, это – капитан Хэрринг. Наш человек!

Тут рядом с ним вторая фигура объявилась. Команда давай глаза кулаками тереть – то ли мираж, то ли колдовство какое? Стоят в обнимку два коренастых крепыша, оба в капитанских фуражках, и оба как две капли воды на Селёдкина похожи! Боцман, стреляный воробей, один не растерялся. Подошёл бочком и вкрадчиво поинтересовался для проверки: а трубка ваша, мол, где? Расхохотался капитан Селёдкин, аж за живот схватился. Еле отдышался и говорит:

– Эх, Семёныч, старый ты лис! Тебе ли не знать, что я табака сроду не курил? Трубка моя давно во Всемирном музее капитанской славы хранится!

– Ура! – радостно закричал боцман, и все дружно подхватили. Признала команда своего капитана! А кок тут же помчался на камбуз макароны по-флотски разогревать…

Жюлькипурские зонтики

Как свидетельствует запись в корабельном журнале, сделанная твёрдой рукой самого капитана Селёдкина, история эта произошла посреди Моря Недоразумений, в той части света, где, как известно, в силу природных аномалий, зона таинственной непредсказуемости и запредельной нестабильности простирается на сотни миль в разные стороны. Образовалась она как своеобразный побочный эффект – что-то вроде стихийной резервации, где нашли себе приют всяческие несуразности, вытесненные отовсюду победами научного прогресса. На лоциях это всего лишь пустынная часть мирового океана с одним единственным крохотным островом. Скучились там несуразности в ожидании, когда для них придумают подходящую науку, которая укажет, наконец, каждому из них законное место. Здесь нельзя положиться ни на компас, ни на какие иные приборы. Да и здравый смысл, если честно, не всегда помогает. Потому плавать в этих местах может отважиться только чрезмерно любопытный новичок, либо уж совсем старый и опытный мореход. Обычные же судоводители обходят этот район стороной. Стоит лишь стрелке компаса нервно дрогнуть на незримой границе, как бдительные штурманы от греха подальше круто поворачивают в обход…

* * *

Ввиду временной бесполезности навигационного оборудования, бывалый капитан Селёдкин, который в последнее время один только и умудрялся плавать здесь прямым маршрутом, ориентировался не пойми каким способом. А на все дотошные вопросы, пряча в усы лукавую улыбку, всегда отвечал только одно: «Интуиция!»

В истории мореплавания было время, когда записи в корабельном журнале могли быть чем угодно: и философским трактатом, и хроникой лирических настроений. Снятые астролябией долготы и широты зачастую просто тонули меж густых строк в пучине мыслей и чувств. Но жанр этот из века в век иссыхал, мельчал и теперь уже редко когда служит хранилищем душевных эмоций. Запись капитана Селёдкина была лаконичной и бесстрастной, в стиле прагматичного нового времени: «14 сентября. Четверг. 14:12. При ясной погоде курсом зюйд-зюйд-ост в небе проследовала большая стая пёстрых зонтиков».

Корабельная команда, давно привыкшая ко всякого рода недоразумениям, больше посматривала в сторону камбуза, откуда мощными струями по палубе расползался умопомрачительный запах компота и жареных котлет, нежели на перелёт каких-то аномальных зонтиков. Лишь юнга Земляникин по молодости и неопытности стоял с вытянутой шеей и открытым ртом, судорожно вцепившись в шкоты и таращась в небо с изумлением.

Капитан Селёдкин посмотрел вслед удаляющейся стае, ещё раз перечитал свежую запись в журнале и нашёл её исчерпывающей. В этот самый миг перед наблюдательным мостиком что-то промелькнуло и с шумом плюхнулось на палубу. Это что-то оказалось большим видавшим виды зонтом, яркий узор которого говорил о его несомненном жюлькипурском происхождении. Сквозь прорехи было плохо видно, но под ним барахталось ещё кое-что, живое и мохнатое. Первым на месте происшествия оказался проворный юнга. Он ловко подхватил зонт и продемонстрировал капитану находку.

Вцепившись четырьмя лапами в рукоять, визжа и отбиваясь от юнги длинным толстым хвостом, на зонте висела мартышка. Судя по всему, яростная схватка зонта и мартышки продолжалась давно.

Если бы мартышка не освободила задние лапы, чтобы пнуть Земляникина, строптивому зонту вряд ли бы удалось вырваться и улететь. Но ему повезло. Рванувшись всеми своими струнами, он выскользнул сразу и из ослабевших лап обезьяны, и из загорелой руки оторопевшего юнги. Быстро взмыв в небо, зонт помчался вдогонку за стаей, победно трепеща на ветру лохмотьями прорех.

А мартышка осталась сидеть на палубе.

– Так-так! Это что ещё за заяц на борту? – гаркнул подоспевший боцман Дудкин.

– Это, Альберт Семёныч, не заяц – это обезьянка с зонтом приблудилась, плюхнулась с неба! – браво доложил юнга Земляникин, косясь на драчливую мохнатую гостью. Подбежал еще кое-кто из команды.

– Раз не числится в корабельном списке – значит заяц! – категорически пробасил боцман.

– Что-то я не вижу никакого зонта… – засуетился весёлый кок Цыбульченко, отряхивая с рук остатки муки.

– Зонт только что улетел, – пояснил юнга и показал рукой в направлении зюйд-зюйд-ост.

– Эх! Крепче надо было держать! – вздохнула мартышка и, надув щёки, с опаской отодвинулась на край палубы: – Что теперь заставите, в море топиться?

То, что мартышка оказалась говорящей, опять же не удивило никого, кроме юнги. В водах Моря Сплошных Недоразумений видели и не такое!

– Зачем сразу топиться? – напустил на брови строгость боцман. – Сейчас у капитана спросим.

Капитан ответил:

– Мы не пираты и не работорговцы. Мы – исследовательское судно. Принять мартышку по закону морского гостеприимства как потерпевшую кораблекрушение. Ответственным за её пребывание на судне назначаю юнгу.

Затем посмотрел из-под руки на горизонт и по-свойски поинтересовался:

– А чего это они вдруг у вас в Жюлькипуре разлетались?

– А что же им ещё остаётся, когда колдун Рагунатх на них летучее заклятие наложил! – откликнулась мартышка.

– Опять этот злыдень Рагунатх! – неодобрительно покачал головой боцман Дудкин.

Из камбуза потянуло подгорающими котлетами, и кок Цыбульченко помчался спасать сковородку, успев на ходу выкрикнуть: – «Ах, чтоб ему кайенского перцу в две ноздри!» У него на вредного жюлькипурского колдуна имелся свой большой зуб…

– Давно летят? – уточнил капитан.

– С рассвета.

– Думаю, в этом следует разобраться. Придётся тебе, мартышка, рассказать нам всю историю по порядку. Ты не против? – Капитан Селёдкин кивнул помощнику, чтобы тот перехватил штурвал, и широким жестом пригласил всех в кают-компанию.

Через пять минут в кают-компании было не протолкнуться. Послушать о новых кознях колдуна собралась вся свободная от вахты команда и единственный пассажир, которого капитан Селёдкин взялся доставить из Лодырбурга на остров Невезения. Профессор Королевского университета Зуд Настырлихсон, человек большой учёности, направлялся на затерянный в Море Сплошных Недоразумений единственный остров для того, чтобы скрупулёзно и самым решительным образом изучить затаившиеся там аномалии, объяснить необъяснённое и тем самым положить конец бессилию науки перед остатками суеверий. Узнав о происшествии с жюлькипурскими зонтиками, профессор тут же пренебрёг сиестой и примчался в кают-компанию с видеокамерой. При виде объектива мартышка в страхе забилась под стол и категорически отказалась от видеосъёмки. С трудом уговорили её не возражать хотя бы против миниатюрного диктофона. Пока профессор Настырлихсон бегал туда-сюда, с кухни принесли газировку и фрукты. Обстановка в кают-компании стала похожа на солидный научный симпозиум.

– Мы, мартышки, сразу почувствовали неладное. Нам с городских крыш всё видно! – быстро умяв пару бананов от кока Цыбульченко, жертва кораблекрушения начала свой драматический рассказ. – Четыре дня назад коварный колдун Рагунатх снова объявился в славном городе Жюлькипуре. У городских ворот он скрыл от властей своё истинное обличив и назвался почтенным купцом. Понятное дело, все окрестные мартышки сразу принялись за ним шпионить. А вскоре удалось подслушать тайный разговор двух городских негодяев – Гунды и Джаса…

– Эти прохиндеи вечно шляются на пристани и выпрашивают у матросов папироски, – громко проворчал боцман. – Уж я их сколько раз гнал в три шеи от нашего трапа!

– Угу, – мартышка запнулась и опасливо посмотрела на боцманский свисток. Все поняли, что ей он был тоже отлично знаком. Капитан Селёдкин многозначительно кашлянул и показал Семёнычу под столом кулак. Боцман смутился. Юнга Земляникин вспомнил, как боцман гонял шкодливых обезьян по палубе во время последней стоянки в Жюлькипуре, и прыснул от смеха. Тут и вся команда дружно загоготала.

– Джентльмены! Это есть грандиозный научный интерес! – укоризненно воскликнул, ломая язык и недоумённо озираясь, профессор Настырлихсон. Команда засмеялась ещё громче.

– Прошу всех соблюдать приличия, – остудил веселье капитан и, взяв у юнги мандарин, протянул его мартышке. Все тут же смолкли, а мартышка шустро ощипала фрукт, запихнула дольки за щёки и, успокоившись, неожиданно спросила:

– Известно ли достопочтенным господам, что означают лёгкие белые облачка, порхающие на краю неба?

Стоявшие рядом с иллюминаторами матросы тут же высунулись наружу. Остальные все, как один, посмотрели с немым вопросом на капитана.

– Эти невинные облачка означают, что вот-вот, со дня на день, начнётся сезон муссонов, – авторитетно сказал Селёдкин, и команда в очередной раз с гордостью убедилась, что их капитан не промах.

– А имеют ли господа мореплаватели представление, что такое дождь в разгар муссона? – вновь спросила мартышка и сама же ответила: – Нет-нет! Господа матросы совсем не представляют, что такое тропический ливень в разгар муссона! Это, чтоб вы знали, очень страшное бедствие, когда улицы Жюлькипура превращаются в бурные горные реки, и обильные дождевые потоки уносят в море тростниковые лачуги бедняков. А каждый, кто окажется столь неблагоразумен, что высунется из укрытия без зонта, обречён промокнуть до костей и, возможно, даже погибнуть от простудной лихорадки.

Моряки притихли, а мартышка продолжила свой прерванный рассказ:

– Как выяснилось, Рагунатх тайно дожидался большого каравана из страны Халяв-Чин. Есть такая далёкая страна за высокими горами. Чтобы раньше времени не привлекать к себе внимание, колдун поручил городским негодяям Гунде и Джасу купить втихаря просторную лавку на городском базаре, и сам в скором времени собирался там торговать. Ночью, когда уснули сторожа с колотушками, Рагунатх прокрался на базарную площадь и стал творить чёрное дело: закрутился волчком, выпустил из рукава летучих мышей и прошептал на луну своё заклятье. И на вторую ночь сделал то же самое. А на третью ночь мы, мартышки, его раскусили: всем зонтикам в Жюлькипуре он своими чарами внушил, будто они перелётные птицы и должны немедленно улететь в дальние края!