Текст книги "Четвертый Рим"
Автор книги: В. Галечьян
Соавторы: В. Ольшанецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)
Раздвинув облепивших машину с Линой бродяг, высокая фигура в оборванном черном пиджаке с запрокинутыми вверх руками, в которых с трудом помещался большой камень, подскочила к капоту и засадила булыган в лобовое стекло. Стекло затрещало и прогнулось, по нему пошли зигзагообразные белые трещины. Толпа удовлетворенно завыла, детина в пиджаке нагнулся, подобрал с натугой каменную глыбу и вновь начал поднимать ее над головой, напыжась, словно штангист, берущий непосильный вес. Лина до мельчайшей черточки видела его искаженное круглое лицо с большим поцарапанным носом и злорадным выражением сощуренных глазок.
Прежде чем камень достиг верхней точки, в девочке проснулся боевой дух отца. Тысячу раз она сидела рядом с водителями и наблюдала, как они заводят машину. Более того, Алексей, уступая просьбам девочки, посадил ее как-то за руль и дал возможность проехать несколько метров. Лину словно приподняло невидимой внутренней силой и переметнуло на водительское сиденье. Она нажала одной рукой на газ и одновременно выжала педаль сцепления. Поворот ключа заставил машину взреветь и дернуться точно перед прыжком.
Оборванец с камнем в руках застыл, не зная, кидать ли его или отпрыгнуть в сторону. Миг раздумья его погубил. Почти против желания Лины машину швырнуло вперед. Алкаш согнулся пополам, и его голова угодила точно в место удара камнем. Несколько мгновений он ехал на капоте, обернув к Лине окровавленное, помертвевшее лицо, потом скатился вниз, и с хрустом прошлись по нему колеса. Девочка бросила руль, машину еще раз швырнуло в сторону, и мотор затух. Снова толпа окружила машину, скрюченные руки рвали ручки двери, били в окна салона, и снова Лина вертела ключ зажигания, пытаясь оживить омертвелый двигатель, но искра жизни никак в него не возвращалась. Треснула обшивка машины, камни крошили металл дверей, ухватистые руки тянулись к девочке через разбитые стекла. Ее выволокли, обдирая платье острыми осколками стекла, швырнули на землю и образовали вокруг нее прямоугольник.
Двое здоровых приземистых ханыг осторожно, как ребенка, принесли труп в черном пиджаке, с вывернутыми ногами и покрытыми густой коростой крови грудью и шеей. Из сурово молчащей толпы вышла, шаркая ногами, вылитая ведьма, согнутая, со сдвинутыми к кончику горбатого носа очками, в намотанном на шею грязно-зеленом платке. Она ухватила Лину за волосы и с невероятной для хлипкого тела силой приподняла над землей.
– Вот твой жених, – прошептала она, с ненавистью глядя на девочку, – будь ты проклята в семени своем! Сейчас вас и обвенчаем, посаженой матерью будет вам сыра земля.
– Целуй его, – закричали из толпы. – Целуй жениха, сука! В один гроб их!
– Но сначала паровозик, – вышел из толпы тот самый сухой и большеносый бомж, который первым подбежал к машине. – Мужики, скидывай штаны!
Тотчас он вертко стянул ремень с бумазейных мятых портов, и сами брюки полетели ему под ноги. С Лины стащили, несмотря на сопротивление, одежду и положили лицом вниз на землю.
Сухопарый мужик с воплем: "Благословите, братцы!" – поднял руку с зажатыми в ней трусами и молча рухнул на землю.
Оскаленная усатая морда Олега мелькнула в толпе. С другой стороны появился Клюв. В руке у него был раскрытый нож. Толпа смешалась, попятилась, сухопарый мужик лежал, обратив к небу голые ягодицы. Из шеи у него торчала наборная ручка финского ножа. Дядя, не обращая внимания на злобный шелест и гул вокруг него, быстро поднял Лину и понес к машине. Толпа угрожающе колыхалась за ним.
Лазарь уже донес племянницу до машины, когда из орущей и мятущейся толпы выскочил маленький мужичок в длинном до пят комбинезоне и схватил его сзади за горло. Дядя, не разжимая рук, протащил его на себе несколько шагов, потом раздался выстрел, мужичок осел, но рук не распряг, и Лазарь тянул его на себе уже мертвого.
Толпа развернулась и побежала прочь от машины. На земле осталось лежать три неподвижных тела. Дядя нырнул в "ниссан" с Линой на руках, а вынырнул с автоматом. Он озверело повел стволом вслед убегающим и дал длинную веерную очередь. В толпе послышались стоны и крики. Две женщины упали и замерли. Остальные, не поднимая упавших, на рысях обогнули угол дома. Лазарь швырнул автомат на сиденье и выругался.
– Будь я проклят, если еще хоть на минуту оставлю девчонку, да мне за нее брат голову вывернет мордой внутрь.
Лина после второго потрясения долго не могла оправиться, она сжалась на заднем сиденье единственной оставшейся у команды машины, всхлипывая и трясясь от обиды и холода. Потом как-то незаметно она пригрелась и забылась коротким, но глубоким сном. Тем временем они уже добрались до проспекта, названного именем великого садовода, и свернули налево, желая пробиться самым коротким путем к центру. По веселым лицам Клюва и его друзей можно было поверить, что налет на магазин закончился успешно и взяли они немало.
Однако жадность и не таких фраеров губила, и роковой для бригады Клюва оказалась следующая остановка. Уже видно было вдалеке здание МИДа в обрамлении двух высотных домов гостиницы "Белград", и можно было подумать, что нет препятствий для подъезда и прохода к честнейшему вору Егору, как усатый Олег высмотрел по ходу следования вывеску коммерческого магазина, и этим все чуть не погубил.
Клюв, подмигнув дяде, затормозил, и, не раздумывая, трое молодцов бросились к входным дверям. Дверь магазинчика с храбрым названием "Все для вас" была распахнута настежь, что свидетельствовало о крайнем идиотизме владельца, пройти мимо которого воры не могли никаким образом. Вбежав вовнутрь, налетчики остановились, потрясенные открывшимся их глазам изобилием. Под потолком горели образцы разнообразных люстр, холодильники и стиральные машины отливали белой краской в углу, в другом расцветали ярким оперением ковры, вещь вовсе в столице позабытая. Боксер Паша огляделся по сторонам и увидел хозяина магазинчика, пристроившегося у кассы рядом с продавщицей. Напротив них перед прилавком стоял какой-то ополоумевший клиент в сером, сшитом по французской моде костюме, каких и вообще в российском захолустье быть не могло. Вся эта картина мирного труда на ниве торговли настолько разнилась с суровой реальностью, что Паше на миг расхотелось убивать. Олег, человек организованный совсем просто, сунул два пальца в рот и разразился прямо-таки лесным свистом. Клиент присел, так что его макушка оказалась ниже уровня прилавка, и вдруг в руках его мелькнул черный с круглым барабаном револьвер.
Перестрелка началась стихийно и кончилась печально как для бывшего борца, так и для клиента в фирменном костюме.
Олег бил и стрелял всегда наверняка. Прежде чем клиент успел спустить курок, он уже бросился плашмя на пол, дабы уменьшить поражение тела, и расстрелял противника в упор. Однако тот, уже теряя сознание и падая, случайно надавил на курок, и шальная пуля пробила Олегу голову. Он умер почти мгновенно с тем же хищным выражением лица, которое отличало его при жизни. Хозяин магазина выскочил из-за прилавка с поднятыми руками. Выражение лица у него было точь-в-точь такое, будто он вчера свалился с Луны и еще никак не мог привыкнуть к здешней атмосфере. Приплясывая от страха и возмущения, он бросился к клиенту и пытался приподнять его огрузневшее тело, но тот уже безмолвствовал. Клюв, который видел много мертвых людей, плюнул от возмущения, увидев распластанного на полу Олега. Вид у того был, как он рассказывал потом, мертвее мертвого. Подскочив к хозяину, он ударил его ногой в челюсть, отчего владелец магазина совершил обратный прыжок за прилавок и очень тихо замер вместе с еле живой от страха продавщицей.
В это время к входу подъехала грузовая машина. Послышались звуки команды и топот одновременно опустившихся на землю ног. Клюв и Паша, только услышав солдат, метнулись в глубь магазина. Причем уже исчезая за дверью, ведущей в подвал, Паша успел четким, как на ринге, ударом повергнуть продавщицу, чтобы она не болтала лишнего. Когда вбежавшие на звуки выстрелов солдаты и члены фронта Национального спасения ворвались в магазин, кроме уткнувшегося носом в пол клиента и тихо стонущей продавщицы, они никого не увидели.
С грехом пополам хозяин магазинчика поднялся, отодвинул неподвижное тело лежащей без сознания женщины и, увидев подмогу, закричал срывающимся слабым голосом:
– Там они, господа, за дверью, в подвале прячутся!
Офицер молча посмотрел на его налитую синевой челюсть и скомандовал прочесать подвал. Десяток солдат, вооруженных не хуже командос любой современной армии, – это у войск императора Всея Руси не было, как говорили, даже ватных штанов, чтобы перезимовать, – рванулись по мановению его руки в подземелье, где хранились товары.
6. ЛИЗИнформационный центр Римского клуба, как и полагали монахи, венчал основное здание. Собственно весь предпоследний, шестнадцатый этаж представлял собой гигантский компьютерный комплекс.
Просчет учредителей клуба был в том, что они не ждали неприятностей изнутри. Вход на этаж прямо с площадки перед лифтом был снабжен строгими запретительными надписями. Однако этим и ограничивалась охрана. Монахи беспрепятственно дошли до центрального входа, где стоял на посту пожилой полицейский, который при виде отряда даже не удивился. Мельком взглянув на подошедших, он с решительным видом повернулся к ним спиной и уставился на телеэкран.
– Историю не повернуть вспять, – выкрикивал самодовольный диктор в кожаном пиджаке и черных очках, – и мы с удовлетворением можем сказать: монархия в России окончательно свергнута!
По знаку Иезуита один из монахов подошел к полицейскому совсем близко и резко взмахнул рукой. Ошеломленный страж порядка, не пикнув, уткнулся лбом в стол и застыл так, широко расставив руки.
С треском распахнулась дверь в Информационный центр. Луцию сразу же бросилась в глаза целая пирамида, скорее даже стена из цветных телевизоров, на каждом из которых возникало все время одно и то же изображение входящих на территорию Римского клуба легионеров с автоматами наперевес. Иногда по велению невидимого оператора экран приближал их лица. Так попеременно возникали в тысячах дробящихся копий лица директора Лицея, знаменитого устроителя пиров, и многих других знакомых и до сих пор неизвестных.
"Возвращаются!" – прошептал юноша и остановился. Далеко в глубь помещения, освещенного ровным мягким светом из круглых отверстий в потолке, шли белые длинные столы, уставленные сверкающим или матовым электронным оборудованием. За столами сидели программисты и операторы. Иногда кто-либо поднимался, чтобы размяться или облегчить свое существование хорошей сигаретой. Никто как бы не Замечал вновь прибывших, пока Иезуит заплетающимся от ярости языком не скомандовал: "Вперед!"
Над столами, над прекрасными полированными агрегатами и телами испуганно задергавшихся людей взлетели мечи. Мужчины, женщины, подростки метались по громадному залу, натыкаясь друг на друга, словно овцы на бойне. Монахи шли двумя шеренгами навстречу друг другу, перекрыв оба выхода, и рубили и кололи без разбора направо и налево. Их не интересовало: живой это человек или персональный компьютер. Крики убиваемых людей мешались с бравурной музыкой, звучащей с экранов телевизоров.
Юноша не двигался. Сжимая рукоятку меча, он смотрел на бойню, учиняемую во имя господа, и не находил различия между боевиками в рясах и солдатами на улицах города. Мимо него пробежала девушка, почти подросток. На спине ее, под правой лопаткой темнело черное пятно. Девочка, в тщетных попытках спастись, рухнула буквально под ноги Луция и пыталась заползти под стол, у которого он стоял. Появление раненой девочки оказалось последней каплей, переполнившей душу юноши. Он наклонился к ней и осторожно приподнял с пола.
– Пошли, – сказал он, – я уведу тебя. В аду криков о помощи, стонов и взрывающихся телеэкранов, возможно, она его не расслышала. Тогда Луций взял раненую на руки и осторожно вышел из зала. Полицейский лежал у стола, раскинув руки и ноги, и пришлось перешагнуть через него. Девочка постанывала при каждом движении юноши, но глаз не открывала. Он шел по коридору, оглядываясь, в поисках надежного убежища, пока не добрел до железной двери с надписью: "Аварийная". Положив осторожно девочку на пол, Луций потянул дверь за ручку, и она отворилась. С внутренней стороны торчал в замочной скважине ключ, что очень обрадовало юношу.
В комнате царил полумрак, поэтому он первым делом развел заслоняющие свет черные шторы на окне. Помещение оказалось большим и просторным, в одном его углу стоял широкий диван с подвинутым к нему столиком, а вся противоположная стена тоже была уставлена десятками видеоэкранов. Прежде всего Луций хотел освободиться от своей ноши, поэтому он аккуратно положил девочку на диван и содрал с ее плеч окровавленную кофточку. К счастью, раны он не обнаружил. Удар прошел по касательной, оставив над ключицей глубокую царапину, из которой все еще сочилась кровь. Обморочное состояние девочки скорее объяснялось общим впечатлением от картины массовой гибели людей.
Обведя комнату взглядом, юноша обнаружил дверь в углу. Он не замедлил войти в нее и увидел, что к комнате относится несколько санитарных помещений от туалета до маленького бассейна. Тотчас открыв воду, он наложил девочке повязку из обрывков ее кофточки и, устроив как следует на диване, прикрыл сорванной с окна тяжелой портьерой.
Затем, словно вспомнив о каком-то неотложном деле, вытащил из замка ключ и вышел, закрыв за собой дверь на два оборота. Тяжелая железная дверь должна была послужить препятствием для той напасти, которую он уготовил Римскому клубу. С другой стороны, если бы что-нибудь с ним случилось, она бы смогла продержаться до прихода спасателей. Радуясь, что до последнего момента девушка не пришла в себя и, стало быть, не могла его тревожить бессмысленными вопросами, Луций вышел из коридора на площадку не замеченного в ходе атаки и потому не обесточенного грузового лифта, связывающего Информационный центр со складом, и спустился в самый низ. Лифт он оставил открытым, вбив пару деревянных клиньев из спичек под кнопку "Пуск".
Прежде чем начать открывать клетки с дикими зверями, он определил для себя некоторый принцип действий, дабы самому не попасть в когти некормленных хищников. Для этого он прошел в самую глубь подвала, полностью уставленного стальными клетками и деревянными загонами, в которых, кипя от возмущения, буйствовали буйволы. Лишь упершись в стену, Луций стал ослаблять засовы на начинавших ряд клетках с громадными кошками, которые метались взад и вперед, будто его и не замечая. Он не открывал дверцы совсем, а оставлял зверям возможность сделать последний шаг: то ли отереться о металл боками, то ли, бесясь от голода, непроизвольно двинуть лапой, отчего бы они неминуемо вырвались на свободу. Так, скользя от клетки к клетке и видя, что животные продолжают свои движения, как бы не замечая, что замки в общем-то сняты, он постепенно набрался смелости и стал полностью освобождать запоры, следя лишь за тем, чтобы двери не открывались сами. Пока он подошел к последней клетке, где, скорчившись, сидел громадный лев, прошло почти полчаса, и за все это время ни один зверь не подумал проверить крепость оков, которых на самом деле уже не было. Лев голодный, но неподвижный или уставший буйствовать, следил за действиями юноши угрюмым взглядом песочно-желтых глаз и вдруг без предупреждения прямо с места прыгнул навстречу, наставив лапы. Если бы его целью было схватить своего освободителя, то он, несомненно, достиг бы ее, но зверь, видимо, хотел скорее напугать, потому что, сделав молниеносный выпад, он вдруг на лету затормозил и упал, сгруппировавшись, на пол.
Луций не стал искушать судьбу, а метнулся к выходу и, поощряемый короткими победными воплями почуявших свободу зверей, во весь дух добежал до лифта. Он так и не сумел понять, как это тигрица успела проскользнуть раньше его. Тем не менее она была в лифте, и юноша отчетливо видел ее желтый с черным бок и громадные выступающие клыки. Тигрица, задрав голову, обнюхивала пульт управления, но, учуяв человека, вдруг вышла из кабины и оскалила зубы. Луций, даже вооруженный мечом и кинжалом, инстинктивно чувствовал малую эффективность своего снаряжения против разящих клыков тигрицы.
Не поворачиваясь спиной к зверю, юноша сделал несколько крохотных шажков назад, лихорадочно выдергивая из ножен меч и вытаскивая кинжал. С дрожью в руке он выставил меч вперед и продолжил отступление, преследуемый тигрицей, которая так же медленно ползла вслед за ним, выбирая время для прыжка.
Оглушительный рев потряс Луция. От неожиданности он метнул в зверя кинжал левой рукой. Никак не нацеленный кинжал со звоном ударился о каменную стенку и рикошетом отлетел тигрице в бок, вонзившись у основания крестца. Юноша находился перед ней, поэтому тигрица решила, что сзади на нее напал другой, более опасный противник. Рыча от ярости, она вцепилась в пораженное место и клубком покатилась по площадке в противоположную от Луция сторону. Занятая болезненным ранением, она каталась по площадке, визжа и стеная, потом с грозным рыком бросилась в другой коридор, где вдали показалась человеческая фигура.
Юноша понимал, что только чудо спасло его на этот раз от гибели. Из оцепенения его вывел другой, еще более громкий тигриный рык, ему ответил второй, потом третий, словно завыла разом стая демонов. Не оборачиваясь, Луций прыгнул в лифт и нажал на кнопку. Смерть была у него за спиной, потому что уже в закрывающиеся двери просунулась когтистая широкая лапа, да так и осталась в кабине отхваченная молниеносным ударом меча. Двери захлопнулись, и под одновременно злобный и жалобный вой Луций полетел вверх.
Девочка сидела на корточках перед мониторами и манипулировала правой рукой пультом управления. Молча подойдя, юноша уселся рядом и, не беспокоя ее, стал внимательно следить за ее действиями. Всего мониторов было около двадцати, и Луций понял, что каждый из них обслуживал один этаж. Кроме общего пульта на каждом мониторе была еще система переключателей, так что по желанию оператора можно было заглянуть практически в каждое помещение любого этажа.
– Покажи подвал, – потребовал юноша, и девочка подчинилась его приказу.
После серии беспорядочных переключений она включила монитор, отвечающий за нулевой этаж. Снова Луций увидел гигантский подвал с десятками стальных и деревянных клеток, только на этот раз они были пусты. Остались лишь буйволы, которые никак не могли рискнуть покинуть загоны. Никого не было и в коридоре, где только что находился юноша. До сих пор он не перекинулся с девочкой ни одним словом, и теперь, когда понял, что звери им выпущены и это безвозвратно, он обратился к ней.
– Как твоя ключица? – спросил он девочку, которая напряженно всматривалась в экран, так что виден был только ее профиль и прядь черных спускающихся на щеку волос.
Девочка искоса посмотрела на него и ничего не ответила. Луций встал, поискал вокруг глазами, нашел чашку и пошел в ванную. Там он ополоснул лицо и руки, наполнил чашку водой, после чего вернулся назад. Девочка, как он узнал, вернувшись из ванной, ее звали Лиз, продолжала возиться с пультом. Видимо, она хотела найти вполне определенный зал, но не знала, как это сделать. После серии переключений на экране возник гигантский храм Сатаны со статуей злого бога. Как всегда, десятки поклонников молились в различных нечеловеческих позах, казалось, удерживаемые только своей верой и духовным напряжением.
Юноша с отвращением поморщился и, пытаясь отвлечься от тяжелых воспоминаний, принялся перебирать кнопки на пульте управления. Случайно ему удалось вызвать звук. Наполнивший комнату гул показался ему странно знакомым. Звериный вой – вот, что он услышал. Вой, казалось, шел отовсюду, но верующие делали вид, что не замечали его. Переключая камеры, Луций навел изображение на вход в помещения секты. Он увидел, что перед дверью с внутренней стороны группировались служители с топорами и копьями, из последних сил сдерживая идущий снаружи натиск.
Внезапно одна из створок подалась, выбитая мощным ударом, и клубок коричневых и желтых тел ринулся в пролом. В поисках пищи львы и тигры умудрились подняться из подвала на следующий этаж и, почуяв сквозь щели в дверях запах человеческого мяса, пытались выломать их. Несмотря на беспорядочные удары, которыми осыпала их стража, хищники прорвались сквозь подставленные мечи и копья и стали терзать и убивать коленопреклоненных людей. Вопли погибающих, мечущихся поклонников Сатаны смешались с торжествующим рыком опьяненных кровью животных.
В это время из притвора вышла жрица. Обнаженная до пояса, в шелковых облегающих талию шароварах она застыла, запрокинув назад голову, и в одно мгновение словно поднялась над толпой. Завидев ее, верующие бросились к ней, надеясь на защиту, которую она, как выяснилось, не могла им дать. Пестрое тело промелькнуло в воздухе, и тигр с окровавленной пастью и лапами перепрыгнул окружавших жрицу, сбил ее с ног и покатился вместе с ней по полу. В тот миг, когда их тела соприкоснулись, в руке женщины вспыхнул некий предмет, напоминающий хрустальное многогранное яйцо, и тонкий раскаленный луч ударил хищника, выжигая глубокие порезы на атласной шкуре.
Сплетенные, как пара возлюбленных, прекрасная женщина и зверь несколько мгновений катались по земле, оставляя кровавый след, потом тела распались. Тигр, перерезанный почти надвое, остался лежать на земле, а жрица приподнялась на локте и что-то приказала страже. Приблизив изображение к ней вплотную, юноша увидел, что правая половина ее тела от плеча до бедра была одной сплошной кровавой раной. Несколько мгновений женщина смотрела на него в упор, не видя и не чувствуя его присутствия. К ней подбежала стража и, осторожно положив на носилки, понесла в покои. Одна рука жрицы неподвижно свисала вниз, теряя по дороге капли крови, вторая продолжала сжимать хрустальный предмет.
Увидев, что их сородич убит, звери, а их было не менее десятка, пришли в полное неистовство. В то время как львы продолжали кромсать и увечить в слепой ярости бессильных сопротивляться им людей, тигр и тигрица напали на окружавшую жрицу стражу. Бойня продолжалась несколько секунд. Исколотые и изрубленные звери остались лежать в нескольких метрах от сородича, но и носилки с раненой жрицей уже некому было нести. Все ее защитники, мертвые или тяжело раненные, распростерлись на земле. Жрица, на мгновение придя в сознание, попыталась встать, чтобы спастись бегством, и не смогла. Хрустальное оружие выпало из ее руки и, потеряв силу, покатилось по залитому кровью полу. Громадный зверь с размаху опустился на носилки и одним ударом лапы снес жрице голову.
Лиз выхватила из рук Луция пульт и швырнула его в стену. Изображение на мониторе погасло.
– Ты садист, убийца! – закричала девочка, содрогаясь. – Как ты можешь на это смотреть и смаковать. Лучше бы ты оставил меня умирать вместе с матерью!
Луций холодно посмотрел на нее и отвернулся.
– И аз воздам, – сказал он. – Перед тобой были поклонники зла на своей последней оргии. Или ты не слышала о таких? Что, серьезно не слышала? Но ты же жила в Римском клубе и ничего не слышала о человеческих жертвоприношениях? Счастливчик! А моего брата, между прочим, только случай спас от гибели в раскаленном медном чреве Сатаны. Так что они получают по заслугам.
– А моя мать, – спросила она. – А я? Мы мирно жили. Я училась в лицее. Пришли твои друзья... убийцы. Мать я видела, когда ей в спину воткнули саблю. За что? Чем мы виноваты?
– Что, женские лицеи тоже есть? – спросил Луций вежливо.
Он оглядел девушку и нашел, что она очень красива. У нее были пышные черные волосы, яркое лицо с громадными удлиненными глазами и немного вздернутым носом и хорошо очерченные пухлые губы. Тело ее он не мог разглядеть из-за прикрывающей его портьеры, но припоминал, что оно было не хуже лица.
– За что? – спросил он насмешливо. – Разве когда убивают и грабят, то интересуются, кого и за что? Да я тебя уверяю, что есть за что. Берешь, селишься на вулкане или в Римском клубе, смотришь, как лава сжигает других, а потом спрашиваешь, за что!
– Ты что, не понимаешь? – спросила она потрясенно. – Ты в самом деле не понимаешь?.. Я пришла к матери, принесла ей обед. У нас лишних денег нет. Мать не может тратить их на еду. Я ношу ей обед из дома. Мой отец – офицер гвардейского полка. Он сейчас на дежурстве. Нам не хватает денег, понимаешь? И ты считаешь, что это вполне нормально, когда мою мать убивают прямо на работе, и убили бы меня, если бы не ты... Мама, – зарыдала девочка. – Боже мой.
Она повалилась на пол и застыла в безмолвной муке. Не зная, что делать, Луций присел рядом с ней на корточки и стал осторожно поглаживать ей голову с шелковистыми нежными волосами, округлую щеку, плечо. Он подумал, что шок у девочки прошел и она с каждой секундой все острее начинает чувствовать свою потерю. Полагая, что Лиз может простудиться на полу, он просунул одну руку ей под голову, а вторую под бедра и поднял ее вверх. Потом осторожно снова положил на диван. Головка девочки легла ему на руку, она открыла глаза и, слабо улыбнувшись, посмотрела на него.
– Прости, – проговорила она сквозь слезы.
– А я своих родителей даже оплакать не могу, – вдруг вырвалось у юноши. Девочка удивленно на него посмотрела, и он продолжил: – Да нет, плакать умеет каждый. Просто я уже много лет не знаю, живы ли они. Мне было десять лет, когда их арестовали, и они исчезли навсегда. Так и не знаю: живы они или нет.
– И они тебе не писали? – спросила Лиз, в этот миг от души жалея Луция и уже не перекладывая на него вину за смерть матери.
– Без права переписки, – ответил юноша. – Жили по приютам да детским домам. В конце концов нам посчастливилось. Попали в привилегированные учебные заведения вроде твоего, да не судьба.
– Где сейчас твой брат? – вдруг спросила Лиз. Она поднялась и села на диване, скрестив ноги.
– Где-то здесь, совсем рядом, – мрачно произнес Луций. – Точно где, не знаю. Он не захотел со мной уйти и остался с...
– С кем-нибудь из учредителей, – кивнула головкой девочка. – Это обычно. Почему-то наши хозяева предпочитают мальчиков.
– Если ты знаешь, что такое Римский клуб, – хотя бы с точки зрения самой заурядной морали, значит, тем более и твоя мать знала. Как же она могла работать в самом бесчеловечном месте во всей Москве?
– Таким оно стало, когда пришли твои монахи с мечами, – взбунтовалась Лиз. – Мама работала программистом, много она могла знать!
– Если бы хотела услышать – услышала, если бы захотела узнать – узнала, – рассудил Луций. – Проще всего прячась от зла: закрыть глаза, заткнуть уши и валить все на других. Как бы я хотел так устроиться!
– И что, не получается? – усмехнулась Лиз.
– Вначале не давали, – грустно ответил юноша, – а теперь, цохоже, сам не могу. Смотри, сколько нас стояло в стороне, и что? Сначала развалили Россию, потом разгромили Питер, теперь Москву и все во имя великой национальной идеи!
– Давай обо всем забудем, – примирительно произнесла девочка и прижалась к Луцию. – Только не делай ничего со мной, ладно?
– Не бойся, – ответил юноша, думая о своем и рассматривая найденный в аварийной мелкокалиберный спортивный пистолет, который хранился вместе с мишенями в особом шкафчике.
