сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
Он попытался поблагодарить за угощение, но с первого раза не смог. Из горла вырвался лишь невнятный клёкот, который он поспешил замаскировать внезапным приступом кашля. Глухим и надсадным. Показательным, в большей степени, но настолько талантливо разыгранным, что заподозрить в нём имитацию не сумел бы никто.
Вэрнон посмотрел на него с удивлением и настороженностью. Явно собирался предложить помощь, если это в его силах, но Рэймонд взял себя в руки, совладал с эмоциями. Заставил голос прошлого, ставший непозволительно громким, заткнуться. Заткнул его насильно и отшвырнул одним ударом.
— Спасибо, — произнёс сдержанно. — Но я бы предпочёл что-то посущественнее, чем десерт. Почему, кстати, именно он?
— Одно из коронных блюд, которое здесь подают, — пояснил Вэрнон. — Я подумал, что тебе может понравиться.
— С чего ты взял?
— Не знаю, — пожал плечами Вэрнон. — Само на ум пришло.
Он выглядел беззаботным и расслабленным. Рэймонд не стал задавать вопросы. В конце концов, это был просто торт. Всего лишь торт, который здесь действительно готовили первоклассно, и, сколько бы он не пробовал одноимённое творение кулинарного искусства в других заведениях, оно всегда недотягивало. То слишком сладко, то слишком жирно, то ещё как-нибудь. Он всегда находил, к чему придраться, вспоминая, сравнивая и приходя к выводу, что лучше, чем здесь, не будет никогда.
Ложечка отсекла от куска малую часть.
Рэймонд закрыл глаза и сунул её в рот, представляя металл раскалённым, способным обжигать и оставлять на ложке багровые разводы от ссадин, появившихся в ходе дегустации на пострадавших губах.
Вкус, ассоциировавшийся с детством и счастливым праздником, стал для Рэймонда сильнейшим ядом, который он принимал под наблюдением. Но он не стал отнекиваться, прикрываясь нелюбовью к сладостям, и съел предложенное угощение. Кусочек за кусочком, неторопливо, без истерии и демонстративной нервозности. Окончательно приглушил эмоции, снова вернул невозмутимость и принялся за еду. Да, он съёл это подношение. Не целиком, только половину, понимая, что если примет всё, то его тут же и стошнит. Прямо на эту идеальную скатерть или на Вэрнона, если тот окажется рядом в неподходящий момент. Не потому, что вкус отвратителен. Напротив, потому, что он слишком приятен — почти что слабость. И потому, что он слишком сильно напоминает о, казалось бы, неоспоримо мёртвом прошлом. Оно умело выворачивать наизнанку. Хоть в прямом значении, хоть в переносном. Оно его разделывало с тем же азартом, с каким мясник рубит предложенную тушу. Оно заставляло его истекать кровью. Никто, кроме него, её не видел и не чувствовал, но от этого одиночества в наблюдении легче не становилось.
Спонтанное попадание в болевое место?
Или предостережение?
Рэймонд не знал наверняка.
Списал на случайность.
Отменять запланированное путешествие не стал из принципа. Он не собирался забиваться в угол и трястись там от страха лишь потому, что его накормили ностальгическим десертом.
Банальное совпадение, а не спланированная акция. Только так.
— Надеюсь, отдых будет лучше классического свидания, — усмехнулся он, подмигивая своему отражению.
Покрутив на пальце ключи, подхватил дорожную сумку и покинул дом музыки.
Пару раз в голову закрадывались мысли о том, что Вэрнон знает его истинное имя и истинную же сущность, а потому отдых использует в качестве обманного манёвра. Пока они будут греться под палящим солнцем, наслаждаясь солёным воздухом и освежающими коктейлями, здесь люди Волчонка всё перевернут вверх дном, надеясь отыскать то, что послужит доказательством причастности мистера Теккерея к организации и исполнению убийств Легана и Скайфорда. Что ж, пусть ищут. Флаг им в руки и семь футов под килем. Поиски не увенчаются успехом.
Он умеет прятать всё необходимое.
Умеет прятаться сам.
Особенно, в те моменты, когда кожей чувствует раскалённое дыхание опасности, опаляющее загривок и не позволяющее расслабляться.
Сейчас думать, что находится в полной безопасности, мог лишь абсолютно безмозглый экземпляр, живущий по жизнеутверждающему, а потому довольно раздражающему принципу законченного оптимиста «Всё будет хорошо». Рэймонд не сомневался, что его персона, в этом плане, без внимания не осталась. Он был неплохим кандидатом на роль убийцы. К тому же, новым человеком в городе. Заподозрить его — проще простого. А вот найти доказательства — задача не из лёгких. Пусть стараются и роют носом землю. К моменту, когда они их отыщут, его в городе уже не будет. Он успеет свалить в неизвестном направлении раньше, чем они придут по его душу.
Чем дольше длилась операция, иронично именуемая «Местью Красной Шапочки», тем больше уверенности поселялось в душе Рэймонда. Он больше не боялся и не переживал. Успех не пьянил его, наталкивая на мысли о непобедимости вкупе с исключительной удачливостью.
Он помогал немного — не переоценивая возможности — поверить в себя и в то, что план будет выполнен с блеском.
Главное не терять голову, не вестись на красивые слова и широкие жесты, не позволять бдительности спать. И никому не верить.
Для Рэймонда это было привычным делом.
Потому уверенность ходила рядом, сжимая его ладонь в своей невидимой руке.
Он был близок к цели.
Но...
Некоторые дела имеют свойство проваливаться едва ли не на старте, когда в дело вмешивается неучтённый фактор.
Его неучтённым фактором был Вэрнон.
Прискорбно, но ничего не поделать.
Вписанный в предварительный сценарий в качестве вспомогательного элемента, очередной ступени или трамплина, предназначенного для прыжка в смертельное сальто, он постепенно начал отвоёвывать чуть больше места, чем предполагала первооснова. И, кажется, всерьёз собирался стать одним из главных героев в жизни Рэймонда, наплевав на чужое мнение.
Не интересуясь им, но активно навязывая собственное.
Рэймонду хотелось верить, что всё совсем не так, как ему кажется.
Увы, приходилось признать, что так.
И даже хуже.
Чтобы разобраться в себе, потребовалось немногое.
Всего-то одна лакмусовая бумажка, брошенная в концентрированный раствор и моментально окрасившаяся в ярко-красный цвет. Цвет заполыхавшей ревности, которую хотелось в себе удавить. Или себя. За то, что она вообще умудрилась как-то пробудиться и пробиться на свет сквозь толстый слой бетона, закрывающий все человеческие чувства, когда-то Рэймонду присущие, но похороненные за ненадобностью. Сразу после понимания, что сентиментальность — путь в никуда, и ничего хорошего с собой не принесёт.
Ему, так точно.
Кажется, напрасно.
Они были слишком живыми и слишком непредсказуемыми, чтобы смириться с уготованной участью. Вот и решили взбунтоваться. Как это всегда случается, нагрянули не вовремя.
Что-то с самого начала пошло не так.
И теперь, по истечении пяти дней, привело к окончательному осознанию, умноженному на неутешительные выводы.
То, что отдых получится не таким, каким планировался, стало понятно на исходе первого дня, когда их общество разбавило появление третьего человека. Незваный гость, не замечавший недовольства, отражённого на лице Вэрнона. Напротив, лучезарно ему улыбнувшийся и не упустивший возможности — продемонстрировать свои чувства, плохо поддающиеся маскировке, повиснув на шее и прошептав так, чтобы было слышно не только Вэрнону, но и его спутнику:
— Безумно рада, что не придётся проводить эти дни в одиночестве.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Вэрнон, нахмурившись.
— Поскольку поездка в Норвегию сорвалась, я решила выбрать маршрут на свой вкус. Я не хотела путешествовать в одиночестве, но Ингмар настоял на том, что мне нужен отдых.
— Не думаю, что ты сильно сопротивлялась, — процедил Вэрнон.
— Вот и приехала сюда. Не пониманию, чему ты так сильно удивляешься. Идея-то посетила не только меня, — хмыкнула девушка, повесив солнцезащитные очки в вырез своей лёгкой белой туники. — Ты тоже не против смены климата и Рождества в тепле, а не в заснеженном домике, в обнимку со сломанными лыжами.
Чуть согнула руку в локте, позволяя снятым босоножкам, украшенным золотистыми бабочками, покачиваться в воздухе.
Подобие маятника, за которым всё это время наблюдал Рэймонд, гадая, когда его заметят. И сделают ли это вообще. Он стоял рядом с Вэрноном, но девушка не удостоила его взглядом, полностью сосредоточившись на собеседнике и игнорируя единственного зрителя.
Стоило подумать об этом фарсе, ну, или трагикомедии, как девушка сразу же посмотрела на него.
Обмен взглядами вышел длиннее и полноценнее диалога. Несколько секунд наблюдения, оценка, игра мимики, удивление.
— Камилла, — произнесла она, протянув ему свободную от босоножек руку.
— Рэймонд, — столь же коротко отозвался он, поцеловав предложенную ладонь.
Надолго Камилла рядом с ними не задержалась, продефилировала по палубе в сторону кают и скрылась за одной из дверей.
Вэрнон шумно сглотнул, и это заставило Рэймонда усмехнуться.
Он запустил ладонь в волосы, убирая их назад.
— Настало время мелодрамы, — заметил с иронией, проводив девушку взглядом.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Вэрнон, быстро вернув себе самообладание и снова становясь практически непрошибаемым.
— Например, можно по ролям разыграть сценку, в которой рефреном прозвучит фраза: «Это не то, что ты думаешь». Надеюсь, ты меня не разочаруешь, и ничего такого я не услышу.
— Почему?
— Потому что ты не можешь точно знать, о чём я думаю.
— А о чём ты думаешь?
— О том, что это один из самых дурацких вопросов, которые задают людям. Если бы я хотел, чтобы мои мысли стали достоянием общественности, я бы обо всём поведал сам, без катализаторов-вопросов. Я могу ответить, что сейчас мне неприятно от осознания, что на яхте будет находиться кто-то, кроме нас. Могу выключить режим обиженного ребёнка, а на его место прислать настоящего мужика и предложить вместе поломать голову над решением актуальной задачи: каков процент силикона в этих сиськах, а сколько там объёма от природы? Хотя... — Рэймонд одарил Вэрнона насмешливой улыбкой. — Тебе-то зачем голову ломать? Ты ведь и так знаешь, правда?
— С чего ты взял?
— Кто это? — вопросом на вопрос ответил Рэймонд, моментально посерьёзнев.
— Камилла. Ты же слышал, как она представилась.
— Я не о том. Дело не в имени, которое я действительно прекрасно расслышал, а кое в чём другом.
— Любовница Ингмара.
— И твоя, — бескомпромиссно произнёс Рэймонд, давая понять, что опровержения и пылкие уверения в обратном результата не возымеют; ответом было молчание, и он продолжил, не задумываясь о том, как расценят его слова; само появление Камиллы стало для него неприятным сюрпризом, он мог позволить себе немного яда, капающего с кончика языка. — Ай-яй-яй, Вэрнон. Как тебе не стыдно? Уводить девушку у собственного дяди — это так ненормально. Порочно, грязно, аморально, вызывающе и потрясающе круто. Не каждый бы решился на подобный поступок, а ты — вполне. Не стесняйся. Я с твоим дядей не знаком, потому вряд ли брошусь к нему с требованием личной встречи, чтобы доложить о новом открытии. Можешь и дальше наслаждаться обществом милой леди. Она шикарная. Не знаю, как обстоят дела с мозгами, но внешность очень даже. Похожа на одного из «Ангелов «Виктория Сикрет»». Готов поспорить, что бельё предпочитает именно этой марки, и оно на ней отлично смотрится. А без него она ещё лучше. У твоего дяди есть вкус. У тебя тоже, мистер Волф-ф-фери-и.
Прошипел.
Снова.
У самого уха.
Не удержался.
Коснулся его, чуть прихватил губами мочку.
Сжал зубы на хрящике, не кусая в полную силу, а только имитируя укус, коснулся рукой щеки, отмечая её гладкость — ни намёка на щетину.
Засмеялся и отстранился.
Ушёл, ничего не поясняя.
Открытие, сделанное им, стало ведром ледяной воды. Учитывая новое соседство, скучать по вечерам и ночам Вэрнону не грозило. Становиться третьим в этом тандеме, претворяя в жизнь совместные развлечения и вспоминая бурную молодость, полную экспериментов с разным количеством слагаемых, Рэймонд не планировал.
Сначала старался не думать, почему.
По сути, для него подобное проблемой не было. Внешность Камиллы не провоцировала отторжения, и он мог попытаться завладеть её вниманием. Для начала им. Потом можно было подумать и о теле. Почему-то Рэймонд не сомневался, что при должном старании и определённой стадии опьянения, а то и без оного, всё сложится так, как он предполагает. Однако мысль уже на стадии проработки показалась ему омерзительной, и он поспешил закрыть тему на старте, не углубляясь в размышления.
Он вообще стремился отделаться от мыслей о том, зачем и для чего приехал сюда. Почему соблазнился предложением и к чему планировал прийти. С появлением Камиллы всё это стало неважным и потеряло актуальность.
Рэймонд всё понимал и старался вести себя свободно, не подавая вида и не выказывая претензий относительно того, что творилось вокруг.
Но сегодня, в этот стопроцентно праздничный вечер стало совсем плохо, и что с этим делать, оставалось лишь догадываться. Универсального ответа на поставленный вопрос не существовало, для каждого он был своим, уникальным.
Несколько дней наблюдения за Камиллой позволили Рэймонду более или менее разобраться, с каким человеком столкнула его судьба. В некоторой степени, это наблюдение и анализ были для него увлекательными — ему нравилось узнавать новое о людях, препарируя их ментально и с наслаждением вытаскивая на свет всё, что они так старательно старались спрятать от остальных в самых тёмных уголках своих душ и сердец. Эта любовь исследователя проснулась в нём много лет назад и пока не угасла. Людей было много — бесконечный приток материала для изучения.
У Камиллы страшных тайн не обнаружилось. Те секреты, что нашлись, на страшные никак не тянули. Обычная история успеха не слишком умной девочки, которая добилась всего не умом и инновационными открытиями, а внешними данными. За счёт них когда-то сумела пробиться наверх, за их же счёт продолжает двигаться и теперь. Единственное, что старательно скрывает от окружающих — так это свою склонность к полиамории, хотя, с какой стороны посмотреть. Вряд ли к Ингмару она питает сильные чувства. Скорее, держится за него из-за страха потерять всё то, что сейчас имеет, а, на деле, вздыхает не по дядюшке, на которого без слёз не посмотреть, а по его племяннику.
Что ж, в этом плане Рэймонд её мнение разделял. С поправкой на то, что вздыхал не столь открыто, да и вообще предпочитал чувства не засвечивать в открытом доступе, оставив их тайными. Камилла не скрывала и не пыталась с ними бороться, он — да. Убить их, истребить полностью, чтобы намёка не осталось, вырвать с корнем, независимо от того, насколько больно это будет. Перетерпеть сейчас. Потом будет сложнее и больнее, да ещё и с осложнениями. Безобидная опухоль станет злокачественной, обрастёт метастазами и уничтожит его к чёртовой матери.
Со стороны могло показаться, что он появлением постороннего нисколько не разочарован, более того — откровенно рад тому, что их мужской дуэт разбавило присутствие прекрасной дамы. Именно он находился рядом с Камиллой постоянно, поддерживал её идеи, смешивал для неё коктейли, удивляя потрясающими познаниями в области создания разнообразных, как самых распространённых, так и не слишком популярных, но оттого не менее вкусных сочетаний. Гулял вместе с ней по пляжам, делал фотографии, обсуждал меню для ужина, а вечером уже в одиночестве выбирался на остров, чтобы купить еды, и возвращался с заранее обговоренными блюдами. Сам же занимался сервировкой стола, неспешно расставляя приборы, раскладывая салфетки и стараясь отвлечься таким нехитрым методом, чувствуя пристальное наблюдение, но никак на него не реагируя.
Камилла на помощь не спешила, давая понять, что она здесь королева и центр вселенной, а остальные обязаны вращаться вокруг неё, выполняя любое желание и радуясь, если ей это придётся по вкусу. Однако от Рэймонда ей не удалось скрыть истинные мотивы. На деле ей хотелось восхищения от определённого человека, который отвечал ей равнодушием и безмолвным, выраженным преимущественно в испепеляющих взглядах пожеланием провалиться.
Капризная девочка. Такой она представала в глазах окружающих и, вероятно, прекрасно об этом знала. Более того, целенаправленно двигалась в выбранном направлении, не сворачивая с пути. Ей нравилось, когда за ней ухаживали и превозносили. Капризы были её средством, когда-то найденным, сыгравшим на все сто и принятым на вооружение.
Вэрнона такая тактика раздражала.
Рэймонда забавляла.
Он подыгрывал.
Камилла думала, что он у её ног.
Он не разочаровывал.
На третий день и вовсе позволил себе небольшую шалость, когда протянул девушке очередной коктейль. Безалкогольный, украшенный цветастым зонтиком и яркой трубочкой.
Изобразить неуклюжесть и дрожание руки было несложно.
Пролить на обнажённый живот немного напитка — ещё проще.
