сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)
Смешной вопрос.
— В Гринхилл, — произнёс он, выныривая из размышлений и с лёгкой заинтересованностью, но без показного восторга поддерживая разговор. — Дом на Уолберри-стрит. Тот, что в самом начале улицы. Такой...
— Дом музыки? — уточнил Вэрнон, отмечая про себя, что они живут недалеко друг от друга.
Пятнадцать минут езды всего лишь.
— Возможно. Я не знаю. Пока не слишком освоился в городе и плохо здесь ориентируюсь. Риэлтор, с которой мне довелось работать, ничего толком не рассказывала об этом доме, а я не интересовался. У него есть какая-то история, которой стоит опасаться?
— Нет. Легенды нет. Но я немало удивлён таким выбором.
— Почему?
— Его аренда стоит немало, а сам он...
— Красив и величественен внешне, но внутри довольно безвкусно оформлен, — продолжил фразу Рэд. — Не без этого. Однако не критично. Я не собираюсь его покупать и переделывать. На столь масштабный проект меня не хватит. В качестве постоянного места обитания я наверняка выбрал бы что-то другое, но при нынешнем раскладе дом меня вполне устраивает. Люблю творческий беспорядок, больше всего похожий на хаос. Он меня вдохновляет. К тому же, у меня с бывшим хозяином много общего.
Хаос.
Да вся его жизнь целиком и полностью из хаоса состояла. Прибежище не слишком известного композитора, витавшего в своих мыслях и совершенно не придающего значения состоянию жилища, вполне подходило такому, как он.
Атмосфера и особая романтика неустроенности — то, что он наблюдал всю жизнь, и теперь, балансируя на грани жизни и смерти, готовясь нанести удар по четырём точкам на карте, отмеченным швейными иголками с красными наконечниками, делал то, чего не делал прежде.
Тратил бездумно, бросая деньги на ветер и не думая о грядущем дне.
Его завтра могло не наступить вовсе, и лишняя тысяча долларов на банковском счёте не поспособствовала бы оживлению.
— Тоже пишешь музыку? — спросил Вэрнон.
— Ха, почти, — засмеялся Рэд, вспоминая свои мысли о выстрелах, криках и прочих методах создавать «музыкальное» сопровождение для совершённых преступлений. — На самом деле, нет. Не пишу, несмотря на то, что определённые люди пытались приобщить меня к прекрасному и организовали обучение. Это случилось уже после того, как я покинул школьные стены, потому амбиции удалось удовлетворить наполовину. Я не слишком хорошо разбираюсь в нотной грамоте, крайне посредственно играю, но зато отлично слушаю. Дело не в музыке. А в том, что я, как и бывший хозяин особняка проматываю состояние, доставшееся мне в наследство, попутно пытаясь найти себя в этом мире и своё место в жизни. Чтобы определиться, где хочу встретить старость, решил немного времени уделить путешествиям, потому перебираюсь с места на места. Так меня занесло в Наменлос. Осматриваюсь. Оцениваю. Но воздерживаюсь от опрометчивых решений.
— И как тебе в Наменлосе?
— Честно?
— По возможности.
— Пока нравится.
— Значит, ты здесь задержишься?
— Не знаю. Может, да. Может, нет. Время покажет. Не хочу делать поспешные выводы.
Нет.
Естественно, нет.
Нужно быть настоящим самоубийцей, чтобы остаться здесь и беспечно бродить по улицам, не ожидая ответного удара.
Убить Волфери и не покинуть после этого Наменлос в кратчайшие сроки — подписать себе смертный приговор.
Любой младенец знает, не то, что взрослые.
Рэд поправил прядь волос, словно собирался убрать её за ухо, но в последний момент передумал, позволив ей закрыть часть лица. Создавая своеобразный барьер-преграду между ним и Вэрноном.
Рассмотреть за волосами можно немногое, если только он не повернётся и не начнёт пристально смотреть на Вэрнона, ожидая ответного взгляда.
Скорее всего, получит.
Вэрнон обязательно заметит, что за ним наблюдают с не меньшим интересом, и откликнется на немой зов.
— Почему? Приходилось разочаровываться?
— Обжигаться, — хмыкнул Рэд, чуть запрокинув голову и глядя в потолок.
Он включился в игру, желая немного сильнее зацепить своего собеседника. Пробудить интерес к внешности, удержать, усилить.
— Впервые слышу, чтобы подобную характеристику применяли к городам. Обычно обжигаются на людях, а не на местах их обитания.
— Фасад и изнанка города часто отличаются друг от друга. Мне доводилось оказываться в эпицентре стихийных бедствий, и мне это не понравилось. Есть, с чем сравнивать, а потому выбор сделать проще. Я не ищу приключений. Мне по душе спокойная жизнь. Если Наменлос подарит мне её, с удовольствием обоснуюсь здесь на длительный срок. Если нет... — он сделал выразительную паузу, повернув голову, перехватывая ответный взгляд, отмечая его не совсем привычную для простого разговора, не подкреплённого особым влечением, продолжительность и улыбаясь.
Не соблазнительно, не демонстративно порочно.
Вместе с тем — не слишком скромно.
Стать святой невинностью или с блеском исполнить её роль ему не грозило.
Янис, сделавший однажды упор на его сексуальность и пожелавший раскрыть эту черту личности, не ошибся. Она смотрелась органичнее, нежели попытки покраснеть, копируя стиль поведения неопытной школьницы, ставшей объектом внимания привлекательного популярного одноклассника и не верящей своему счастью.
— Тогда?..
— Придётся попрощаться с этим городом и поискать другое уютное местечко, в котором меня встретят с распростёртыми объятиями.
— Появилось что-то на примете?
— На планете множество городов, заточенных под те или иные финансовые возможности. В большинстве случаев, именно в последние всё и упирается, выбор приходится делать, исходя из того, что находится в твоём кошельке. Когда есть средства, тебе не о чем беспокоиться почти в любой из точек мира. Конечно, если тебя по глупости не занесёт в какую-нибудь страну-катастрофу, вроде Сомали, где круглый год воюют без остановки. И вряд ли вообще когда-нибудь остановятся. Но туда я точно не собираюсь.
Впереди показались знакомые ворота.
Недолгое совместное путешествие подходило к завершению.
Он ощущал облегчение, а вместе с тем — лёгкое разочарование. Он не отказался бы понаблюдать за своим подопытным кроликом чуть дольше, чем позволила дорога домой.
Рэд запустил ладонь в карман, пытаясь обнаружить там необходимую вещь, но, кроме пачки сигарет и ключей, ничего не нашёл. Когда выпал плеер, он не пропустил. Момент, когда потерялась зажигалка, остался незамеченным.
Он нарочно проверил все карманы, окончательно убеждаясь в том, что умудрился понести первую потерю от знакомства с Волфери. К счастью, незначительную. Окажись его зажигалка приметной, или более того — именной, с выгравированными на ней инициалами давно погибшего человека, всё обстояло бы в разы хуже.
— Чёрт, — произнёс, усмехнувшись. — Кажется, действительно потерял. Не поможешь?
Взмахнул рукой с зажатой сигаретой, наглядно демонстрируя, помощь какого рода ему требуется.
— Конечно, — кивнул Вэрнон, доставая свою зажигалку и поднося ближе.
Сигарета оказалась во рту, и Рэд подался вперёд.
Манёвр вышел рискованным.
Ладонь слегка дрогнула.
Пламя едва не облизало нижнюю губу. Ещё немного, и оно бы припалило кожу, оставив шрам.
Рэд посмотрел на Вэрнона, пытаясь понять: случайность это или намеренно спланированная акция, похожая на предупреждение, выданное заранее.
Не играй с огнём. Проиграешь. Пожалеешь.
Несколько простейших и очевиднейших слов пронеслись в голове стремительно, вспыхнули там горящими буквами, не желающими гаснуть.
Затлела бумага, запахло дымом, и в пламени потребность исчезла, но оно продолжало мерцать в опасной близости от кожи.
В какой-то ненормальный момент Рэду захотелось, чтобы это предположение стало реальностью, и ему удалось ощутить обжигающее прикосновение, приносящее с собой боль, расплавляющее кожу, но зато возвращающее способность трезво мыслить, а не ловить на себе пристальный гипнотизирующий взгляд и не теряться в догадках относительно того, что творится в голове младшего Волфери. Его взгляд мог означать, что угодно, начиная от заинтересованности, заканчивая подозрением во всех смертных грехах.
Какой из вариантов верен, знал только Вэрнон.
Рэд ненавидел блуждание в темноте, потому недостаток информации его напрягал.
Необходимость в уточняющих вопросах отпала раньше, чем он решился их озвучить. Пламя погасло. Вэрнон разжал ладонь, позволяя зажигалке спланировать на колени Рэда. И тут бы вздохнуть с облегчением, но ситуация приняла иной оборот, куда более серьёзный. На мгновение промелькнула в сознании картина с горящей зажигалкой, от которой моментально занимается синтетическая одежда, не оставляя шанса на спасение, и исчезла, вытравленная прикосновением не менее обжигающим. Невольный — или целенаправленный? — захват пряди, причинивший кратковременную боль, пристальное внимание, от которого невозможно спрятаться.
— Тебе нравятся мужчины? — спросил Вэрнон.
— Хороший вопрос, — усмехнулся Рэд, не пытаясь избавиться от прикосновения, покорно его снося, умудряясь находить отголоски чего-то приятного, хотя и нежеланного вовсе, а потому иррационального.
— Нет?
Уточнение для проформы. Рэд чувствовал это кожей. Волфери привыкли получать то, что им понравилось. Не имеет значения, как долго продлится интерес. Если что-то привлекло их внимание, оно обязательно попадёт в коллекцию и будет радовать.
День, два, год...
До тех пор, пока не надоест, и хозяев не посетит желание — избавиться от надоевшего экземпляра.
Можно отказываться, можно сопротивляться, но результата это не принесёт — станет напрасной тратой определённого ресурса.
Вопрос Вэрнона не звучал вопросом.
Он был утверждением с небольшой ремаркой-дополнением.
Тебе нравятся мужчины.
А если нет, то это лишь дело времени.
Не нравятся сейчас — обязательно понравятся потом.
Я понравлюсь.
Хочешь ты этого или нет.
Рэд хмыкнул, поднимая с коленей зажигалку. Повертел её в руках, рассматривая со всех сторон. У Вэрнона она была как раз именной. Прекрасный способ представиться — отдать вещь со своим именем в руки собеседника.
Пальцы осторожно скользнули по гравировке, складывающейся в имя. Он ощущал каждую из букв, словно клеймо, выжженное на коже.
Собрав свою «вечность», протянул вещицу обратно Вэрнону, но тот её не принял, бросив коротко:
— Оставь себе.
— Благодарю за помощь, — ответил Рэд, открывая дверцу и собираясь покинуть салон автомобиля, оставив Вэрнона в одиночестве. — И за подарок тоже большое спасибо, мистер Волф-ф-фери-и.
Намеренно произнёс фамилию подобным образом.
Не засмеялся, но позволил себе ухмылку.
— На вопрос можешь не отвечать, — милостиво разрешил Вэрнон, позволяя Рэду ускользнуть от прикосновения; фантомное ощущение теплоты кожи под пальцами по-прежнему не давало покоя. — Нет ничего такого, чего я не смог бы узнать. Твоим тайнам недолго оставаться тайнами.
— Это угроза или предупреждение?
— Констатация факта.
— Мне стоит опасаться?
— В большинстве случаев, грязные секреты и тёмные страницы прошлого, которые хочется скрыть от посторонних глаз, находятся у каждого человека.
— Я ничего и не скрываю, — произнёс Рэд, спрятав неожиданный подарок в карман и продолжая сжимать в пальцах сигарету, но не затягиваясь, просто оставляя её тлеть. — Меня зовут Рэймонд Теккерей. Мне двадцать один год. Не женат. Не судим. Не состоял. Не привлекался. Вредные привычки... есть. Впрочем, это не новость. Глупо отказываться от них, стоя с сигаретой в руках. Но это не самое страшное и нисколько не постыдное явление. В остальном, у меня скучная жизнь и не менее скучная биография.
— А мужчины? — усмехнулся Вэрнон.
Рэймонд не торопился раскрывать карту.
Шагнул за ворота, не приглашая следовать за ним. Только оказавшись на своей территории, обернулся и, внимательно посмотрев на Вэрнона, стоявшего рядом с машиной, ответил без тени улыбки и напускной жеманности:
— Вполне. Надеюсь, удовлетворил твоё любопытство?
— Вполне, — то ли случайно, то ли намеренно передразнил его Вэрнон.
Рэймонд оценил, но демонстрировать это не стал, направившись к дому и не оглядываясь, несмотря на то, что настойчивый взгляд, которым его провожали, прямо-таки пробивал затылок.
Он знал, что Вэрнон слов на ветер не бросит и обязательно проверит всё услышанное этим вечером, разобрав жизнь Рэймонда Теккерея на составные части. Что ж, биография была написана талантливо, подчищена и подправлена в ходе многочисленных редакторских правок. Лучше не придумать. Никаких провокаций, никаких проблем с законом. Мальчик при деньгах, не лишённый интеллекта, но далеко не гениальный. Привлекательный внешне, пресыщенный всем и вся в столь юном возрасте. Скучающий, ищущий развлечений, чтобы жизнь перестала напоминать смертную тоску, не возражающий против необременительного романа, выступающего в качестве лёгкого допинга, придающего серым будням иное наполнение и иной вкус.
С лёгкостью сбросить себе несколько лет и начать жить заново, привыкая и веря тому, что сочинил однажды в порыве вдохновения, распространив информацию везде, куда дотянулся.
Всё было гладко, части истории сшиты между собой так, что не оторвать их друг от друга.
Единственной связью с прошлым было имя, от которого он не сумел отказаться.
Да, признаться, и не хотел.
Хлопнула входная дверь, закрываясь за его спиной.
Рэймонд расстегнул дафлкот и осмотрелся по сторонам, оценивая общее состояние дома.
Насчёт хаоса он несколько преувеличивал. Дом музыки не походил на свалку. Здесь можно было отыскать много ненужного хлама, вроде порванных гитарных струн или исписанных нотами листов — несостоявшихся творений прошлого хозяина, отличавшегося плодотворностью и незавидной непопулярностью, но, в целом, этот бардак нисколько не мешал жизни.
Родственники покойного настояли на том, чтобы вещи в доме оставались на своих местах. Так хотел бывший хозяин. И сдавать дом музыки соглашались только тем, кто не собирался устраивать там переворот, меняя обстановку до неузнаваемости.
Рэймонд точно не собирался.
Его устраивал первоначальный вид.
Самое подходящее место для человека, живущего в состоянии вечной боевой готовности, которому некогда думать о быте и прочих незначительных мелочах.
Прислонился спиной к закрытой двери и прикрыл глаза, нашаривая в кармане сегодняшнее спонтанное приобретение.
— Волф-ф-фери-и, — прошептал привычно-шипящим тоном, вспоминая пристальный взгляд, не самые скромные вопросы и обещание основательно покопаться в его жизни.
Копайся, мог бы сказать он. Копайся, сколько угодно.
Хуже, чем рождественский подарок, вручённый в праздничную ночь двадцать лет назад, вы для меня уже ничего не придумаете.
Тогда был ваш пик.
Сейчас — жалкая мышиная возня.
— Волф-ф-фери-и, — повторил громче, высекая огонь и глядя на него из-под полуопущенных ресниц. — Как символично. Вы сожгли мой дом, я обещал сжечь ваши жизни. Ты даришь мне зажигалку, значит, ты не против. Посчитаю это хорошим знаком. Пусть всё сложится.
Пусть вспыхнет пламя и занимается всё ярче, пока от каждого, кто причинил мне боль не останется маленькая горстка пепла.
* * *
Воскресный вечер Уитмара Легана, проведённый в стенах «Седьмого неба», удался на славу.
Во всех смыслах.
И даже недовольное ворчание Хоффера, развозившего их со Скайфордом по домам после бурного веселья, отмеченного большим количеством алкоголя, не могло испортить Уитмару настроение. Хоффер из их тройки был, пожалуй, самым здравомыслящим, а, может, просто самым занудным, потому старался с завидной настойчивостью вправить непутёвым приятелям мозги. Иногда его нотации можно было послушать, а иногда хотелось послать нахер, чтобы не лез со своими нравоучениями и не мешал веселиться другим.
Способен держаться на расстоянии от стимуляторов разной степени вредности? Умница, мальчик. Гордись собой и носи невидимую корону. Но делай это в молчании. Не все такие, как ты.
Он и Скайфорд точно не такие.
Попробуй пожить в вечном напряжении, не давая ему выхода. Так и свихнуться недолго. Крыша едет стремительно, и удерживать её становится всё сложнее.
Им с Брайаном ещё и сорока нет, а так и не скажешь.
Ощущения, будто прожил лет сто, как минимум.
Жизнь потрепала основательно. Попали к Волфери ещё мальчишками, выполняли грязную работу, там, где более высокопоставленные персоны марать руки не хотели. Столько лет прошло, многие поднялись, заняли новые ниши, из которых их теперь не вытянуть ни за что, сделали себе имя, в как будто честный бизнес подались. Таких немало, а они...
Они как были мальчиками на побегушках, так ими и остались. Никакого продвижения вперёд, никакого подъёма по карьерной лестнице. Двадцать лет назад они мочили неугодных, мочат и теперь, изредка получая скупую похвалу.
Мальчики. Сорокалетние.
Не об этом Уитмар мечтал, когда соглашался впервые пойти на дело.
